Страница:
Йен вздрогнул, словно от пощечины.
– Я надеялся… – проговорил он, – и все еще надеюсь… что ты перестанешь наконец противиться той страсти, которую сама – я знаю это! – испытываешь ко мне. Но это не единственная причина…
– И в чем же другая?
Йен резко, почти грубо приподнял подбородок Эсме.
– Черт побери, неужели не понимаешь, что ты мне нужна – нужна как воздух! Если ты останешься в консульстве, я просто не переживу этого. Заявись ты туда как Эсме, к тебе приставят кучу мамок и нянек, а представься Леком – тебя посадят под арест. В обоих случаях мы не сможем быть вместе. А мне нужно каждый день видеть тебя, говорить с тобой… Зови меня идиотом, но я не могу без тебя!
Глядя в возбужденно блестевшие глаза молодого человека, Эсме не могла не догадываться, каких усилий стоило ему это признание. Губы Йена были так близки к ее губам, одного соприкосновения их было бы достаточно, чтобы она забыла все на свете, забыла самое себя… Кровь бешено билась в висках Эсме, и ей казалось, что дразнящий голос шепчет ей: «Сдавайся, сдавайся! Прекрати эту бессмысленную борьбу с собой, уступи тому, чего ты хочешь больше всего на свете…»
Но девушка прекрасно знала, что, если бы она и прислушалась к этому голосу, все равно не получила бы желаемого, а получить только часть было бы, пожалуй, еще большей пыткой, чем не получить ничего.
– Воля твоя, Йен, – еле слышно проговорила она, – я не могу остаться с тобой.
Едва она произнесла эти слова, как Йен тут же отпустил ее. Эсме испуганно посмотрела на него – лицо его теперь казалось каменным, словно и не светилось нежностью всего минуту назад…
– Так ты предпочитаешь выйти за Майклза, а не принадлежать мне? – В голосе Йена слышалось страдание.
– А почему ты решил, – выпалила она, – что третьего мне не дано?
– Ах вот оно что! – Посол усмехнулся, – Ну разумеется, ты задумала еще какой-нибудь план, чтобы убежать от отца! И что же ты собираешься делать? Просить милостыню на улицах? Торговать собой? Снова переоденешься Леком?
– Пока не знаю. И вообще, тебе-то что до этого? – огрызнулась она. – Не беспокойся, я не пропаду – найду себе какую-нибудь работу…
– Ну уж нет, – брови Йена решительно сошлись к переносице, – я не позволю тебе пропадать на улице. Ни за что! Ты останешься здесь, пока не приедет твой отец!
– Никто не посмеет держать меня где бы то ни было против моей воли!
– Никто? Я посмею! – Круто повернувшись, посол направился к двери.
– Ты еще пожалеешь об этом!
Задержавшись на мгновение, Йен обернулся:
– Возможно. Но я пожалею еще сильнее, если брошу тебя одну в незнакомом городе!
Он вылетел из комнаты словно пуля, нарочито громко хлопнув дверью, и через мгновение Эсме услышала звук поворачивающегося в замке ключа.
Глава 16
– Я надеялся… – проговорил он, – и все еще надеюсь… что ты перестанешь наконец противиться той страсти, которую сама – я знаю это! – испытываешь ко мне. Но это не единственная причина…
– И в чем же другая?
Йен резко, почти грубо приподнял подбородок Эсме.
– Черт побери, неужели не понимаешь, что ты мне нужна – нужна как воздух! Если ты останешься в консульстве, я просто не переживу этого. Заявись ты туда как Эсме, к тебе приставят кучу мамок и нянек, а представься Леком – тебя посадят под арест. В обоих случаях мы не сможем быть вместе. А мне нужно каждый день видеть тебя, говорить с тобой… Зови меня идиотом, но я не могу без тебя!
Глядя в возбужденно блестевшие глаза молодого человека, Эсме не могла не догадываться, каких усилий стоило ему это признание. Губы Йена были так близки к ее губам, одного соприкосновения их было бы достаточно, чтобы она забыла все на свете, забыла самое себя… Кровь бешено билась в висках Эсме, и ей казалось, что дразнящий голос шепчет ей: «Сдавайся, сдавайся! Прекрати эту бессмысленную борьбу с собой, уступи тому, чего ты хочешь больше всего на свете…»
Но девушка прекрасно знала, что, если бы она и прислушалась к этому голосу, все равно не получила бы желаемого, а получить только часть было бы, пожалуй, еще большей пыткой, чем не получить ничего.
– Воля твоя, Йен, – еле слышно проговорила она, – я не могу остаться с тобой.
Едва она произнесла эти слова, как Йен тут же отпустил ее. Эсме испуганно посмотрела на него – лицо его теперь казалось каменным, словно и не светилось нежностью всего минуту назад…
– Так ты предпочитаешь выйти за Майклза, а не принадлежать мне? – В голосе Йена слышалось страдание.
– А почему ты решил, – выпалила она, – что третьего мне не дано?
– Ах вот оно что! – Посол усмехнулся, – Ну разумеется, ты задумала еще какой-нибудь план, чтобы убежать от отца! И что же ты собираешься делать? Просить милостыню на улицах? Торговать собой? Снова переоденешься Леком?
– Пока не знаю. И вообще, тебе-то что до этого? – огрызнулась она. – Не беспокойся, я не пропаду – найду себе какую-нибудь работу…
– Ну уж нет, – брови Йена решительно сошлись к переносице, – я не позволю тебе пропадать на улице. Ни за что! Ты останешься здесь, пока не приедет твой отец!
– Никто не посмеет держать меня где бы то ни было против моей воли!
– Никто? Я посмею! – Круто повернувшись, посол направился к двери.
– Ты еще пожалеешь об этом!
Задержавшись на мгновение, Йен обернулся:
– Возможно. Но я пожалею еще сильнее, если брошу тебя одну в незнакомом городе!
Он вылетел из комнаты словно пуля, нарочито громко хлопнув дверью, и через мгновение Эсме услышала звук поворачивающегося в замке ключа.
Глава 16
Эсме исступленно колотила кулаками в дверь, пока наконец окончательно не обессилела. Как мог Йен так поступить с ней? Кто ему дал право? Впрочем, она сама виновата – кто велел ей отказываться идти в консульство? Впрочем, возможно, и это не помогло бы, раз посол все равно вознамерился оставить ее у себя.
Эсме еще раз окинула взглядом комнату. Ни окон, ни еще одной двери. Как долго он собирается продержать ее здесь?
Неужели всю оставшуюся жизнь? Если так, то пусть, приготовится к бою – она сделает все, чтобы превратить его жизнь и ад, и рано или поздно он таки пожалеет, что связался с ней!
Интересно, здесь ли он сейчас или покинул дом? Приложив ухо к двери, Эсме прислушалась, но так ничего и не услышала.
Не зная, что предпринять, она начала нервно ходить взад и вперед по комнате. Она и сама не могла сказать, сколько времени прошло до того момента, когда наконец послышался звук открываемой калитки. Должно быть, это вернулся сиамец с вещами Йена.
Прошло еще несколько минут, и дверь гостиной вдруг отворилась. На пороге стоял посол в сопровождении Прасерта. Когда он протянул ей одежду, Эсме узнала в ней свой злополучный саронг.
– У тебя пять минут на то, чтобы переодеться, – сухо произнес Йен. – Если за это время ты не будешь готова, я сам тебя переодену – церемониться не буду!
Он уже собрался выйти из комнаты, как вдруг Эсме стремительно бросилась к нему и схватила его за руку.
– Погоди! Чего ты собираешься всем этим добиться? – требовательно спросила она.
– Всего лишь того, чтобы ты не делала глупостей. Чингмэй – небезопасное место для молодой девушки. Не думаю, что тебе удастся улизнуть после того, как я запру дом и оставлю Прасерта сторожить тебя, но на всякий случай осторожность не помешает. Без мужского костюма и без своего серого платья ты, полагаю, вряд ли сможешь уйти далеко, а в саронге тебе будет труднее перелезть через стену.
Эсме сжала руку Йена так сильно, что ногти ее впились и его кожу.
– Негодяй! Как ты смеешь издеваться надо мной?!
– Ты сама не оставила мне выбора! – Он покачал головой. – Скажи спасибо, красавица, что я вообще оставил тебе хоть что-то из одежды! Когда переоденешься, перед;m свой мужской костюм Прасерту. А ты, – обратился он к сиамцу, – возьми все остальные пожитки госпожи и не отдавай их ей, как бы она ни просила, пока я сам тебе не велю. Ты все понял?
– Да, хозяин.
– Так ты собираешься постоянно держать меня запертой, в этой комнате? – изумилась Эсме.
– Отчего же? После того как ты переоденешься, весь дом в твоем распоряжении, тем более что я сейчас уйду, так как мне необходимо подыскать кого-нибудь, кто бы следил за нашим другом Ченом. Потом мне еще нужно будет успеть на ужин к принцу Матайе, и оттуда я скорее всего вернусь только за полночь.
После этих слов Йен дал знак Прасерту покинуть комнату и, выйдя вслед за ним, закрыл дверь на ключ.
Эсме неподвижно уставилась на дверь, словно сомневаясь, действительно ли все случившееся произошло именно с ней. Да, Йен часто говорил про свое чувство ответственности за нее, но Эсме не предполагала, что ради этой ответственности он готов пойти на столь радикальные меры.
Взглянув на саронг, Эсме задумалась: а что будет, если она все-таки откажется переодеваться? Впрочем, она не сомневалась, что ее тюремщик действительно способен раздеть ее насильно.
Эсме в гневе топнула ногой. Что ж, на данный момент ей ничего не остается, как только признать победу Йена. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним, – как знать, может, ей все же удастся каким-нибудь образом обмануть его и обрести свободу, которая всегда была для Эсме самой большой ценностью. Йену еще предстоит узнать, что ради свободы она готова на все.
Когда через пять минут Йен, даже не соизволив постучаться, вошел в ее комнату, Эсме встретила его уже в саронге. Правда, для того чтобы привести порванный Хенли саронг в порядок, ей пришлось использовать едва ли не с полдюжины булавок, но результат оказался довольно сносным. Тем не менее, Эсме чувствовала себя неловко, ибо ей пришлось надеть саронг на голое тело. Слава Богу, вопреки ее ожиданиям Йен не стал отпускать свои обычные шуточки, рассказывая, как соблазнительно она смотрится в столь экзотическом одеянии, – что заставило бы Эсме покраснеть еще сильнее. Посол лишь окинул ее фигуру быстрым взглядом и одобрительно кивнул, а затем, подхватив костюм Лека, вышел из комнаты, так и не проронив ни слова.
Поскольку на этот раз он не стал запирать за собой дверь, Эсме вышла вслед за ним в коридор. Отдав костюм Прасерту, Йен что-то приказал ему, причем сделал это так тихо, что девушка не смогла ничего расслышать. Затем он удалился, чему Эсме была искренне рада – ей не хотелось, чтобы в столь печальный для нее момент он был рядом и наслаждался плодами своей победы.
Прасерт покосился на босые и довольно грязные ноги Эсме.
– Хозяин приказал приготовить вам ванну, госпожа, – вежливо произнес он, – если вы этого пожелаете.
Эсме невесело усмехнулась – для тюремщика посол оказался довольно-таки заботливым типом.
С одной стороны, ей вовсе не хотелось пользоваться подачками Йена, с другой – она так давно не принимала настоящую ванну… Правда, после своего разоблачения во время путешествия Эсме каждый день купалась в реке, но разве это может сравниться с горячей ванной, наполненной приятной мыльной пеной…
– Что ж, ванна – это замечательно! – Она подмигнула Прасерту.
Поклонившись, сиамец удалился, и тогда Эсме решила устроить себе небольшую экскурсию – до сих пор, слишком поглощенная своим горем, она не обращала внимания на обстановку дома, в который ее забросила судьба. Стены его из красного дерева были отполированы до блеска, и это делали дом светлым и просторным. За исключением гостиной, во всех комнатах имелось по нескольку больших окон, выходивших к цветущий сад. Сияющие паркетные полы были покрыты огромными персидскими коврами. Полированная мебель из красного дерева, инкрустированная перламутром, завершала кар тину. Вряд ли Йен снимал этот дом – должно быть, он бы и предоставлен ему самим принцем.
Перед Эсме снова возник Прасерт.
– Ванна готова, госпожа! – отрапортовал он.
Эсме последовала за ним в другую комнату, где с удивлением обнаружила огромную чугунную ванну. Дома она мылась в деревянной лохани, где ей с трудом удавалось вытянуть ноги. По сравнению с лоханью ванна, стоявшая сейчас перед ней, выглядела царской роскошью. Эсме заметила, что Прасерт также позаботился о мыле и полотенцах для нее.
– Я буду в комнате для слуг, – сообщил сиамец. – И если вам понадоблюсь, вы всегда можете позвать меня.
Когда подросток удалился, Эсме поспешно скинула саронг и с наслаждением погрузилась в теплую воду. Вытянувшись в ванне, она долго нежилась, не торопясь воспользоваться мылом.
В уме ее снова и снова прокручивались события этого дня. Она ни на минуту не сомневалась, что посол намеренно поставил ее в ситуацию, в которой ей ничего не остается, как только уступить его страсти. Что ж, посмотрим, еще не вечер! Эсме знала, что ей предстоит трудная борьба, причем не столько с лордом Уинтропом, сколько с самой собой. Стоило Йену обнять ее, как она тут же готова была все забыть и все простить, лишь бы отдаться этой всепоглощающей страсти… и все же не могла себе этого позволить! У нее просто не было права сдаваться. Рано или поздно Йену придется понять, что она не останется навсегда в этом доме! Скоро в Чингмэй приедет ее отец, и тогда, возможно, посол сумеет отговорить его выдавать дочь за Майклза; но чего это будет стоить ей? В отличие от Мириам ее отец, кажется, не склонен верить в связь дочери и лорда Уинтропа, но после того, как Йен начнет заступаться за нее, он может подумать, будто Эсме и в самом деле стала его любовницей. В этом случае Джеймс Монтроуз непременно станет настаивать на том, чтобы посол женился на его дочери; тот, разумеется, откажется, и для Эсме это будет еще большим унижением, чем все предыдущее. После этого отец наверняка придет в ярость и попытается испортить Йену карьеру, в чем, возможно, и преуспеет, даже несмотря на обширные связи лорда Уинтропа в кругу сильных мира сего. Несмотря на то, что ее отец считает Раштона любовником дочери, он не погнушается использовать влиятельность французского атташе в борьбе против британского посла; телеграмма тому явное свидетельство. А если Раштон встанет на сторону Джеймса Монтроуза, на карьере Йена можно будет поставить жирный крест.
А может быть, так ему и надо? Эта мысль как-то сама собой пришла ей в голову; но уже в следующее мгновение Эсме решила, что явно погорячилась. Он все-таки пытается – пусть по-своему – помочь ей. Уж лучше страдать, выйдя замуж за Майклза, чем жить с сознанием того, что Йен все потерял из-за ее желания отомстить.
Эсме вдруг снова живо представила себя в отвратительных объятиях Майклза. Выйдя за него, она стала бы несчастной на всю оставшуюся жизнь. Ее тошнило от одной мысли о том, что ей придется отдать этому отвратительному типу свою девственность и уже никогда в жизни не знать иных мужских ласк, кроме постылых ласк нелюбимого мужа.
Но есть ли у нее выбор? Йен недвусмысленно заявил, что ни за что на свете не позволит ей начать самостоятельную жизнь в чужом городе, и единственный способ покинуть дом посла – это уверить его в том, что она не пропадет и без его опеки, или попытаться уговорить его отпустить ее в консульство. Если Эсме распишет ему в красках, что может сделать ее отец с его карьерой, Йен скорее всего сам поспешит избавиться от нее.
Она печально вздохнула. Угораздило же влюбиться в человека, который готов ответить на ее любовь, заботиться о ней, обеспечивать, но сделать ее своей официальной женой не хочет! И тут же она попыталась прогнать эту мысль. Нечего вздыхать о Йене, – ей все равно придется забыть его, и чем раньше она сумеет это сделать, тем лучше.
Погрузившись в ванну, Эсме постаралась сосредоточиться на пробудившихся в ее теле приятных ощущениях. Все образуется, уверяла она себя. Может быть, Майклз передумает жениться на ней, и ей вообще незачем будет защищаться от него. А может, отец будет так рад встрече с дочерью, что прислушается наконец к голосу разума. Все может быть…
Эсме и сама не заметила, как уснула: в ванне.
Очнувшись от скрипа двери где-то на верхнем этаже, она поежилась – вода уже успела остыть, стало быть, она просила в ванне достаточно длительное время. Эсме поспешно выбралась из ванны, наскоро вытерлась полотенцем и быстро оде ась.
Оставляя влажные следы на паркете, она отправилась искать Йена и вскоре обнаружила его в коридоре. В руках посол держал шелковый цилиндр, черный фрак и белоснежная манишка эффектно подчеркивали бронзовый загар на его лице, а густые каштановые волосы были небрежно откинуты назад. Эсме снова захотелось, забыв обо всем, погрузить пальцы в эти мягкие роскошные волосы. В этот момент Йен больше всего напоминал ей того таинственного незнакомца, каким он предстал перед ней в ночь их первой встречи, но только теперь во взгляде его она явственно читала ответное желание.
С минуту оба стояли молча, словно прикованные к месту, не в силах отвести глаз друг от друга, пока Эсме вдруг не осознала, что влажный саронг, под которым ничего нет, плотно охватывая тело, весьма откровенно подчеркивает ее формы.
– Долго же ты принимаешь ванну! – В голосе Йена Эсме уловила тщательно скрываемую нежность.
– Просто я задремала, – призналась она.
– Тем более тебе следует отдохнуть, детка, – заботливо произнес он. – У тебя сегодня был трудный день…
Эсме снова напомнила себе, что она не должна поддаваться чарам Йена, если хочет сохранить свою свободу.
– Нам нужно поговорить, – стараясь, чтобы ее голос звучал сухо и бесстрастно, проговорила она.
– Извини, но… мне сейчас не до этого. – Йен обнял ее за талию. – Через час меня ждут в консульстве.
От его прикосновения у Эсме закружилась голова…
– Что ж, – с трудом проговорила она, – раз так – иди. Но когда вернешься, я все же хотела бы выяснить кое-что… – Эсме попыталась высвободиться из объятий Йена, но он по-прежнему крепко держал ее.
– Минут пять у меня еще есть в запасе… – пробормотал он, целуя ее в плечо.
– Пять минут ничего не решат: это долгий разговор, я не хочу, чтобы ты опаздывал.
– Можно и опоздать, ничего страшного. – Йен еще крепче прижал ее к себе, и она почувствовала, что окончательно теряет способность мыслить здраво… – Бог свидетель, мне так не хочется покидать тебя!
Внезапно Эсме осенила идея.
– Может быть, тебе стоит взять меня с собой? – с энтузиазмом воскликнула она. – Тебе ведь понадобится переводчик!
Йен, пожалуйста! К тому же я никогда не была в королевском дворце…
Однако посол и не думал поддаваться на ее уловку.
– Где так легко убежать, стоит мне замешкаться? – усмехнулся он. – Кого ты хочешь обмануть, красавица?
Он протянул руку, чтобы дотронуться до ее щеки, но девушка резко отстранилась от него. Тогда Йен, снова притянув ее к себе, коснулся губами ее губ. Эсме твердо решила не отвечать на поцелуй, но губы Йена так нежно ласкали ее губы, язык так настойчиво пытался проникнуть внутрь, что противиться с каждой минутой становилось все труднее. Эсме раздвинула губы, словно цветок, распускающийся навстречу солнцу. Рука Йена, лаская ее плечи, спину, опускалась все ниже, бедра его плотно прижались к ее бедрам, и Эсме почувствовала его крайнее возбуждение…
– Господи, – простонал он, – я отдал бы весь мир за то, чтобы провести эту ночь с тобой!
– И я. Оставайся! – Эти слова сорвались с губ Эсме помимо ее воли, и она поспешила добавить: – Нам действительно надо поговорить.
– Если я останусь, – усмехнулся он, – то, боюсь, нам будет уже не до разговоров… – Йен, казалось, больше не сомневался, что его талант соблазнителя должен подействовать безотказно, и эта его самоуверенность мгновенно отрезвила Эсме.
– Ты, кажется, собирался идти в консульство! – напомнила она.
– Что ж, – Йен вздохнул, – придется! Ты ведь будешь меня ждать, да? Я скоро вернусь, и тогда мы наконец поговорим, если ты этого так хочешь!
– Хорошо, я буду ждать, – проговорила Эсме, опуская глаза. – Обещай только… хотя бы во время разговора… не трогать меня!
– Ладно, обещаю. Я буду сидеть на достаточном расстоянии от тебя, так что ты можешь не опасаться. Но если ты снова попросишь отпустить тебя – а именно об этом, как я подозреваю, нам предстоит разговаривать, – то знай – от своего решения я не отступлюсь!
– Что ж, я все равно буду ждать тебя…
– А я постараюсь вернуться, как только смогу!
Эсме усмехнулась про себя – на этот раз слова лорда Уинтропа прозвучали так обыденно и деловито, словно он уже давно был ее мужем.
После того как Йен наконец ушел, Эсме решила осмотреть дом получше. Как выяснилось, в нем было целых четыре огромных спальни. Одну из них, очевидно, уже облюбовал себе Йен, ибо в ней стоял его чемодан. Эсме решила осмотреть остальные три, чтобы выбрать для себя самую подходящую. Все спальни, впрочем, оказались обставленными на один манер – огромные кровати из красного дерева с пышными парчовыми балдахинами, изящные тумбочки и зеркала во всю стену.
Эсме не стала ломать голову над тем, какую из спален выбрать, ибо для нее, в сущности, был важен лишь один критерий – чтобы эта спальня находилась как можно дальше от спальни Йена. Впрочем, самая дальняя спальня одновременно оказалась и самой симпатичной – сочетание белых и темно-красных тонов сразу пришлось ей по вкусу.
Внезапно взгляд Эсме задержался на ее отражении в одном из зеркал: в сиамском наряде она и впрямь казалась весьма соблазнительной. Тонкий шелк шаровар весьма откровенно обрисовывал изящные формы бедер; узкая полоска ткани едва прикрывала грудь – богатому мужскому воображению вряд ли понадобились бы много усилий, чтобы дорисовать то, что было скрыто…
Эсме попыталась повязать шарф так, чтобы он смотрелся более скромно, но у нее ничего не вышло.
«Черт побери! – возмутилась она. – Как я смогу противостоять настойчивости Йена, когда из всех моих немногочисленных одежек он выдал мне едва ли не самую сексуальную? Нет, надо бежать отсюда, и бежать немедленно!»
Неожиданно в дверях послышался негромкий кашель. Обернувшись, Эсме увидела Прасерта. Сиамец протягивал ей расческу.
– Господин не велел возвращать вам что-нибудь из ваших вещей, госпожа, – произнес он, – но, думаю, он не станет возражать, если я отдам вам это. Расческа может вам понадобиться.
Прасерт! У Эсме вдруг мелькнула неожиданная мысль – не согласится ли смышленый подросток помочь ей, тем более что он, кажется, сам этого хочет… Если Йен не слушает никаких доводов, то у сиамца, надо полагать, все-таки имеется здравый смысл.
– Спасибо, – проговорила она, подбодрив парнишку дружеской улыбкой. – Ты очень заботлив!
Прасерт густо покраснел – видимо, он не привык к таким комплиментам.
– Не желаете ли поужинать, госпожа? – смущенно пробормотал он.
– Пожалуй, не откажусь, – кивнула она.
– Тогда извольте немного подождать, я мигом!
Когда Прасерт ушел, Эсме принялась расчесывать все еще мокрые волосы, и через несколько минут они уже отливали великолепным блеском. Посмотрев в зеркало, она с, удовлетворением отметила, что ресницы ее действительно уже успели отрасти.
Эсме еще раз глянула в зеркало. Интересно, что бы сказала тетя Мириам, увидев ее сейчас? Наверняка не одобрила бы! А ведь это по милости Йена начались все ее злоключения!
И Эсме отправилась вниз искать Прасерта. Она рассеянно бродила по комнатам, пытаясь отыскать кухню, пока наконец сквозь открытую дверь черного хода не увидела сиамца – тот о чем-то оживленно разговаривал с мальчиком лет семи, а затем сунул ему несколько монет, и тот побежал прочь. Должно быть, Прасерт послал его за продуктами для ужина. Это показалось Эсме странным – она думала, что в доме наверняка есть запасы и идти за ними в лавку нет нужды.
Покачав головой, Эсме направилась в столовую, которую заметила еще раньше, во время первого осмотра дома. Ей предстояло провести в одиночестве несколько часов, и она не знала, как сможет пережить их, не умерев от скуки. Впрочем, зачем ей дожидаться Йена – не лучше ли просто лечь поспать? В конце концов, их разговор может состояться и завтра!
Размышления Эсме были прерваны появлением Прасерта. Он торжественно поставил перед ней тарелку с дымящим lj мясом под соусом карри с гарниром из риса и блюдо с красиво нарезанными ананасами и папайей. Затем на столе появилась бутылка красного вина и бокал.
– А чаю не будет? – разочарованно протянула Эсме, глядя на вино.
– Госпожа предпочитает чай? – удивился сиамец. – Я-то думал, все англичане пьют вино… Это очень хорошее вино, присланное его высочеством в подарок лорду Уинтропу. Попробуйте, вам непременно понравится!
– Спасибо, Прасерт, я как раз очень люблю красное вино! – Эсме не хотелось обижать паренька, хотя на самом деле она предпочла бы чай.
Она налила вина в бокал, но, когда Прасерт повернулся, собираясь идти, вдруг почувствовала, что ей ужасно не хочется ужинать в одиночестве в этом огромном доме…
– Прасерт, – попросила она, – ты не мог бы составить мне компанию?
– Как прикажете, госпожа! – Сиамец осторожно присел за стол.
– Это не приказ, Прасерт. – Эсме улыбнулась. – Считай это дружеским приглашением.
Подросток смущенно опустил взгляд:
– Такая большая честь для меня, госпожа…
– Вот и хорошо. Найди себе какой-нибудь бокал и выпей со мной. И ради Бога, не называй меня «госпожа»! Меня зовут Эсме!
– Эсмей? – попытался повторить он. – Красивое имя!
– Спасибо! – зарделась она.
Прасерт покинул комнату и через пару минут, вернувшись с бокалом, налил вина себе и своей хозяйке. Эсме с наслаждением принялась за мясо под соусом. В доме ее отца это блюдо не готовили, и ей случалось есть его только в гостях у Ламун или Мей.
Время тянулось медленно, однако присутствие Прасерта помогало Эсме скрасить скуку. Убедившись, что молодая хозяйка расположена к нему вполне дружески, Прасерт начал засыпать ее вопросами о том, почему она убежала из дома, да еще переодевшись парнем-сиамцем, и она принялась рассказывать свою историю во всех подробностях, не видя смысла молчать или лгать. К тому же разговор позволял ей отвлечься от мучительного ожидания. За разговором девушка даже не заметила, что выпила слишком много вина, и поняла это, только когда у нее начала кружиться голова.
Наконец Прасерт поднялся, заявив, что ему пора идти.
– Вы тоже пойдете спать, Эсме? – спросил он.
– Я? Нет. Мне необходимо дождаться Йена… то есть господина посла. Ты ложись, Прасерт, а я, пожалуй, отправлюсь в библиотеку и немного почитаю. – Эсме была уверена, что видела библиотеку где-то рядом со столовой.
Сиамец пристально посмотрел на нее:
– Вы выглядите такой усталой! Я думаю, вам лучше прилечь…
– Не волнуйся, со мной все в порядке! – Эсме начала подниматься, как вдруг почувствовала, что ноги не слушаются ее.
– Я помогу вам. – Прасерт попытался поддержать ее.
– Не надо, я и сама дойду! Все равно тебе не удержать меня – ты слишком маленький! – Эсме рассмеялась, сама не зная чему.
Тем не менее, Прасерт решил действовать по-своему и повел ее в библиотеку, которая действительно оказалась рядом со столовой. Добравшись до стоявшего там мягкого дивана, Эсме в изнеможении плюхнулась на него. Собственное тело казалось ей словно развинченным на составные части, а голова упорно склонялась на грудь.
Сиамец с сочувствием посмотрел на нее:
– Вам лучше лечь в постель, госпожа!
– Уйди! – проворчала она. – Ради Бога, уйди! Я посплю всего минутку…
Пожав плечами, Прасерт потушил свет в библиотеке, оставив только лампу на тумбочке рядом с Эсме, и удалился.
– М-м… – пробормотала Эсме, прижимая к себе подушку. – Какая мягкая…
Через минуту из библиотеки доносилось лишь тихое сонное сопение.
Йен чувствовал, что еще немного – и его терпение лопнет. Прием у принца продолжался уже не один час, а конца ему все не было видно. После того как принц Матайя заявил, что не склонен в настоящий момент обсуждать политические дела и переносит разговор на завтра, Йен и вовсе не видел смысла торчать здесь, болтая о всякой ерунде. Годфри и Гарольд также откровенно зевали; даже Лангленд и его жена приумолкли.
Йен меланхолично потягивал из своего бокала вино, к слову сказать, преотменное, и продолжал скучать. Ничего не поделаешь: приемы у восточных властителей всегда долгие и нудные. Таков уж менталитет восточного человека – целый час он будет ходить вокруг да около, пока наконец не перейдет к сути. Впрочем, порой Йен даже находил удовольствие в подобной болтовне ни о чем, но только не на этот раз: ему слишком надоел этот спектакль, все эти сплетни, этот пустой обмен любезностями, и он готов был продать душу дьяволу, лишь бы провести предстоящий вечер с Эсме. Это казалось удивительным ему самому – никогда еще он не испытывал страсти к женщине настолько сильной, чтобы ему не хотелось разлучаться с ней ни на минуту. Как случилось, что он так легко поддался очарованию едва оперившейся девицы – он, давно уже привыкший к холостяцкой жизни и вовсе не горевший желанием попасть под каблук к какой-нибудь стерве? Вот и сейчас он думает о том, каково будет каждый день просыпаться рядом с Эсме, заботиться о ней и принимать ее заботу, знать, что всякий раз, когда ему случится отлучиться из дома, она будет с нетерпением ждать его возвращения…
Эсме еще раз окинула взглядом комнату. Ни окон, ни еще одной двери. Как долго он собирается продержать ее здесь?
Неужели всю оставшуюся жизнь? Если так, то пусть, приготовится к бою – она сделает все, чтобы превратить его жизнь и ад, и рано или поздно он таки пожалеет, что связался с ней!
Интересно, здесь ли он сейчас или покинул дом? Приложив ухо к двери, Эсме прислушалась, но так ничего и не услышала.
Не зная, что предпринять, она начала нервно ходить взад и вперед по комнате. Она и сама не могла сказать, сколько времени прошло до того момента, когда наконец послышался звук открываемой калитки. Должно быть, это вернулся сиамец с вещами Йена.
Прошло еще несколько минут, и дверь гостиной вдруг отворилась. На пороге стоял посол в сопровождении Прасерта. Когда он протянул ей одежду, Эсме узнала в ней свой злополучный саронг.
– У тебя пять минут на то, чтобы переодеться, – сухо произнес Йен. – Если за это время ты не будешь готова, я сам тебя переодену – церемониться не буду!
Он уже собрался выйти из комнаты, как вдруг Эсме стремительно бросилась к нему и схватила его за руку.
– Погоди! Чего ты собираешься всем этим добиться? – требовательно спросила она.
– Всего лишь того, чтобы ты не делала глупостей. Чингмэй – небезопасное место для молодой девушки. Не думаю, что тебе удастся улизнуть после того, как я запру дом и оставлю Прасерта сторожить тебя, но на всякий случай осторожность не помешает. Без мужского костюма и без своего серого платья ты, полагаю, вряд ли сможешь уйти далеко, а в саронге тебе будет труднее перелезть через стену.
Эсме сжала руку Йена так сильно, что ногти ее впились и его кожу.
– Негодяй! Как ты смеешь издеваться надо мной?!
– Ты сама не оставила мне выбора! – Он покачал головой. – Скажи спасибо, красавица, что я вообще оставил тебе хоть что-то из одежды! Когда переоденешься, перед;m свой мужской костюм Прасерту. А ты, – обратился он к сиамцу, – возьми все остальные пожитки госпожи и не отдавай их ей, как бы она ни просила, пока я сам тебе не велю. Ты все понял?
– Да, хозяин.
– Так ты собираешься постоянно держать меня запертой, в этой комнате? – изумилась Эсме.
– Отчего же? После того как ты переоденешься, весь дом в твоем распоряжении, тем более что я сейчас уйду, так как мне необходимо подыскать кого-нибудь, кто бы следил за нашим другом Ченом. Потом мне еще нужно будет успеть на ужин к принцу Матайе, и оттуда я скорее всего вернусь только за полночь.
После этих слов Йен дал знак Прасерту покинуть комнату и, выйдя вслед за ним, закрыл дверь на ключ.
Эсме неподвижно уставилась на дверь, словно сомневаясь, действительно ли все случившееся произошло именно с ней. Да, Йен часто говорил про свое чувство ответственности за нее, но Эсме не предполагала, что ради этой ответственности он готов пойти на столь радикальные меры.
Взглянув на саронг, Эсме задумалась: а что будет, если она все-таки откажется переодеваться? Впрочем, она не сомневалась, что ее тюремщик действительно способен раздеть ее насильно.
Эсме в гневе топнула ногой. Что ж, на данный момент ей ничего не остается, как только признать победу Йена. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним, – как знать, может, ей все же удастся каким-нибудь образом обмануть его и обрести свободу, которая всегда была для Эсме самой большой ценностью. Йену еще предстоит узнать, что ради свободы она готова на все.
Когда через пять минут Йен, даже не соизволив постучаться, вошел в ее комнату, Эсме встретила его уже в саронге. Правда, для того чтобы привести порванный Хенли саронг в порядок, ей пришлось использовать едва ли не с полдюжины булавок, но результат оказался довольно сносным. Тем не менее, Эсме чувствовала себя неловко, ибо ей пришлось надеть саронг на голое тело. Слава Богу, вопреки ее ожиданиям Йен не стал отпускать свои обычные шуточки, рассказывая, как соблазнительно она смотрится в столь экзотическом одеянии, – что заставило бы Эсме покраснеть еще сильнее. Посол лишь окинул ее фигуру быстрым взглядом и одобрительно кивнул, а затем, подхватив костюм Лека, вышел из комнаты, так и не проронив ни слова.
Поскольку на этот раз он не стал запирать за собой дверь, Эсме вышла вслед за ним в коридор. Отдав костюм Прасерту, Йен что-то приказал ему, причем сделал это так тихо, что девушка не смогла ничего расслышать. Затем он удалился, чему Эсме была искренне рада – ей не хотелось, чтобы в столь печальный для нее момент он был рядом и наслаждался плодами своей победы.
Прасерт покосился на босые и довольно грязные ноги Эсме.
– Хозяин приказал приготовить вам ванну, госпожа, – вежливо произнес он, – если вы этого пожелаете.
Эсме невесело усмехнулась – для тюремщика посол оказался довольно-таки заботливым типом.
С одной стороны, ей вовсе не хотелось пользоваться подачками Йена, с другой – она так давно не принимала настоящую ванну… Правда, после своего разоблачения во время путешествия Эсме каждый день купалась в реке, но разве это может сравниться с горячей ванной, наполненной приятной мыльной пеной…
– Что ж, ванна – это замечательно! – Она подмигнула Прасерту.
Поклонившись, сиамец удалился, и тогда Эсме решила устроить себе небольшую экскурсию – до сих пор, слишком поглощенная своим горем, она не обращала внимания на обстановку дома, в который ее забросила судьба. Стены его из красного дерева были отполированы до блеска, и это делали дом светлым и просторным. За исключением гостиной, во всех комнатах имелось по нескольку больших окон, выходивших к цветущий сад. Сияющие паркетные полы были покрыты огромными персидскими коврами. Полированная мебель из красного дерева, инкрустированная перламутром, завершала кар тину. Вряд ли Йен снимал этот дом – должно быть, он бы и предоставлен ему самим принцем.
Перед Эсме снова возник Прасерт.
– Ванна готова, госпожа! – отрапортовал он.
Эсме последовала за ним в другую комнату, где с удивлением обнаружила огромную чугунную ванну. Дома она мылась в деревянной лохани, где ей с трудом удавалось вытянуть ноги. По сравнению с лоханью ванна, стоявшая сейчас перед ней, выглядела царской роскошью. Эсме заметила, что Прасерт также позаботился о мыле и полотенцах для нее.
– Я буду в комнате для слуг, – сообщил сиамец. – И если вам понадоблюсь, вы всегда можете позвать меня.
Когда подросток удалился, Эсме поспешно скинула саронг и с наслаждением погрузилась в теплую воду. Вытянувшись в ванне, она долго нежилась, не торопясь воспользоваться мылом.
В уме ее снова и снова прокручивались события этого дня. Она ни на минуту не сомневалась, что посол намеренно поставил ее в ситуацию, в которой ей ничего не остается, как только уступить его страсти. Что ж, посмотрим, еще не вечер! Эсме знала, что ей предстоит трудная борьба, причем не столько с лордом Уинтропом, сколько с самой собой. Стоило Йену обнять ее, как она тут же готова была все забыть и все простить, лишь бы отдаться этой всепоглощающей страсти… и все же не могла себе этого позволить! У нее просто не было права сдаваться. Рано или поздно Йену придется понять, что она не останется навсегда в этом доме! Скоро в Чингмэй приедет ее отец, и тогда, возможно, посол сумеет отговорить его выдавать дочь за Майклза; но чего это будет стоить ей? В отличие от Мириам ее отец, кажется, не склонен верить в связь дочери и лорда Уинтропа, но после того, как Йен начнет заступаться за нее, он может подумать, будто Эсме и в самом деле стала его любовницей. В этом случае Джеймс Монтроуз непременно станет настаивать на том, чтобы посол женился на его дочери; тот, разумеется, откажется, и для Эсме это будет еще большим унижением, чем все предыдущее. После этого отец наверняка придет в ярость и попытается испортить Йену карьеру, в чем, возможно, и преуспеет, даже несмотря на обширные связи лорда Уинтропа в кругу сильных мира сего. Несмотря на то, что ее отец считает Раштона любовником дочери, он не погнушается использовать влиятельность французского атташе в борьбе против британского посла; телеграмма тому явное свидетельство. А если Раштон встанет на сторону Джеймса Монтроуза, на карьере Йена можно будет поставить жирный крест.
А может быть, так ему и надо? Эта мысль как-то сама собой пришла ей в голову; но уже в следующее мгновение Эсме решила, что явно погорячилась. Он все-таки пытается – пусть по-своему – помочь ей. Уж лучше страдать, выйдя замуж за Майклза, чем жить с сознанием того, что Йен все потерял из-за ее желания отомстить.
Эсме вдруг снова живо представила себя в отвратительных объятиях Майклза. Выйдя за него, она стала бы несчастной на всю оставшуюся жизнь. Ее тошнило от одной мысли о том, что ей придется отдать этому отвратительному типу свою девственность и уже никогда в жизни не знать иных мужских ласк, кроме постылых ласк нелюбимого мужа.
Но есть ли у нее выбор? Йен недвусмысленно заявил, что ни за что на свете не позволит ей начать самостоятельную жизнь в чужом городе, и единственный способ покинуть дом посла – это уверить его в том, что она не пропадет и без его опеки, или попытаться уговорить его отпустить ее в консульство. Если Эсме распишет ему в красках, что может сделать ее отец с его карьерой, Йен скорее всего сам поспешит избавиться от нее.
Она печально вздохнула. Угораздило же влюбиться в человека, который готов ответить на ее любовь, заботиться о ней, обеспечивать, но сделать ее своей официальной женой не хочет! И тут же она попыталась прогнать эту мысль. Нечего вздыхать о Йене, – ей все равно придется забыть его, и чем раньше она сумеет это сделать, тем лучше.
Погрузившись в ванну, Эсме постаралась сосредоточиться на пробудившихся в ее теле приятных ощущениях. Все образуется, уверяла она себя. Может быть, Майклз передумает жениться на ней, и ей вообще незачем будет защищаться от него. А может, отец будет так рад встрече с дочерью, что прислушается наконец к голосу разума. Все может быть…
Эсме и сама не заметила, как уснула: в ванне.
Очнувшись от скрипа двери где-то на верхнем этаже, она поежилась – вода уже успела остыть, стало быть, она просила в ванне достаточно длительное время. Эсме поспешно выбралась из ванны, наскоро вытерлась полотенцем и быстро оде ась.
Оставляя влажные следы на паркете, она отправилась искать Йена и вскоре обнаружила его в коридоре. В руках посол держал шелковый цилиндр, черный фрак и белоснежная манишка эффектно подчеркивали бронзовый загар на его лице, а густые каштановые волосы были небрежно откинуты назад. Эсме снова захотелось, забыв обо всем, погрузить пальцы в эти мягкие роскошные волосы. В этот момент Йен больше всего напоминал ей того таинственного незнакомца, каким он предстал перед ней в ночь их первой встречи, но только теперь во взгляде его она явственно читала ответное желание.
С минуту оба стояли молча, словно прикованные к месту, не в силах отвести глаз друг от друга, пока Эсме вдруг не осознала, что влажный саронг, под которым ничего нет, плотно охватывая тело, весьма откровенно подчеркивает ее формы.
– Долго же ты принимаешь ванну! – В голосе Йена Эсме уловила тщательно скрываемую нежность.
– Просто я задремала, – призналась она.
– Тем более тебе следует отдохнуть, детка, – заботливо произнес он. – У тебя сегодня был трудный день…
Эсме снова напомнила себе, что она не должна поддаваться чарам Йена, если хочет сохранить свою свободу.
– Нам нужно поговорить, – стараясь, чтобы ее голос звучал сухо и бесстрастно, проговорила она.
– Извини, но… мне сейчас не до этого. – Йен обнял ее за талию. – Через час меня ждут в консульстве.
От его прикосновения у Эсме закружилась голова…
– Что ж, – с трудом проговорила она, – раз так – иди. Но когда вернешься, я все же хотела бы выяснить кое-что… – Эсме попыталась высвободиться из объятий Йена, но он по-прежнему крепко держал ее.
– Минут пять у меня еще есть в запасе… – пробормотал он, целуя ее в плечо.
– Пять минут ничего не решат: это долгий разговор, я не хочу, чтобы ты опаздывал.
– Можно и опоздать, ничего страшного. – Йен еще крепче прижал ее к себе, и она почувствовала, что окончательно теряет способность мыслить здраво… – Бог свидетель, мне так не хочется покидать тебя!
Внезапно Эсме осенила идея.
– Может быть, тебе стоит взять меня с собой? – с энтузиазмом воскликнула она. – Тебе ведь понадобится переводчик!
Йен, пожалуйста! К тому же я никогда не была в королевском дворце…
Однако посол и не думал поддаваться на ее уловку.
– Где так легко убежать, стоит мне замешкаться? – усмехнулся он. – Кого ты хочешь обмануть, красавица?
Он протянул руку, чтобы дотронуться до ее щеки, но девушка резко отстранилась от него. Тогда Йен, снова притянув ее к себе, коснулся губами ее губ. Эсме твердо решила не отвечать на поцелуй, но губы Йена так нежно ласкали ее губы, язык так настойчиво пытался проникнуть внутрь, что противиться с каждой минутой становилось все труднее. Эсме раздвинула губы, словно цветок, распускающийся навстречу солнцу. Рука Йена, лаская ее плечи, спину, опускалась все ниже, бедра его плотно прижались к ее бедрам, и Эсме почувствовала его крайнее возбуждение…
– Господи, – простонал он, – я отдал бы весь мир за то, чтобы провести эту ночь с тобой!
– И я. Оставайся! – Эти слова сорвались с губ Эсме помимо ее воли, и она поспешила добавить: – Нам действительно надо поговорить.
– Если я останусь, – усмехнулся он, – то, боюсь, нам будет уже не до разговоров… – Йен, казалось, больше не сомневался, что его талант соблазнителя должен подействовать безотказно, и эта его самоуверенность мгновенно отрезвила Эсме.
– Ты, кажется, собирался идти в консульство! – напомнила она.
– Что ж, – Йен вздохнул, – придется! Ты ведь будешь меня ждать, да? Я скоро вернусь, и тогда мы наконец поговорим, если ты этого так хочешь!
– Хорошо, я буду ждать, – проговорила Эсме, опуская глаза. – Обещай только… хотя бы во время разговора… не трогать меня!
– Ладно, обещаю. Я буду сидеть на достаточном расстоянии от тебя, так что ты можешь не опасаться. Но если ты снова попросишь отпустить тебя – а именно об этом, как я подозреваю, нам предстоит разговаривать, – то знай – от своего решения я не отступлюсь!
– Что ж, я все равно буду ждать тебя…
– А я постараюсь вернуться, как только смогу!
Эсме усмехнулась про себя – на этот раз слова лорда Уинтропа прозвучали так обыденно и деловито, словно он уже давно был ее мужем.
После того как Йен наконец ушел, Эсме решила осмотреть дом получше. Как выяснилось, в нем было целых четыре огромных спальни. Одну из них, очевидно, уже облюбовал себе Йен, ибо в ней стоял его чемодан. Эсме решила осмотреть остальные три, чтобы выбрать для себя самую подходящую. Все спальни, впрочем, оказались обставленными на один манер – огромные кровати из красного дерева с пышными парчовыми балдахинами, изящные тумбочки и зеркала во всю стену.
Эсме не стала ломать голову над тем, какую из спален выбрать, ибо для нее, в сущности, был важен лишь один критерий – чтобы эта спальня находилась как можно дальше от спальни Йена. Впрочем, самая дальняя спальня одновременно оказалась и самой симпатичной – сочетание белых и темно-красных тонов сразу пришлось ей по вкусу.
Внезапно взгляд Эсме задержался на ее отражении в одном из зеркал: в сиамском наряде она и впрямь казалась весьма соблазнительной. Тонкий шелк шаровар весьма откровенно обрисовывал изящные формы бедер; узкая полоска ткани едва прикрывала грудь – богатому мужскому воображению вряд ли понадобились бы много усилий, чтобы дорисовать то, что было скрыто…
Эсме попыталась повязать шарф так, чтобы он смотрелся более скромно, но у нее ничего не вышло.
«Черт побери! – возмутилась она. – Как я смогу противостоять настойчивости Йена, когда из всех моих немногочисленных одежек он выдал мне едва ли не самую сексуальную? Нет, надо бежать отсюда, и бежать немедленно!»
Неожиданно в дверях послышался негромкий кашель. Обернувшись, Эсме увидела Прасерта. Сиамец протягивал ей расческу.
– Господин не велел возвращать вам что-нибудь из ваших вещей, госпожа, – произнес он, – но, думаю, он не станет возражать, если я отдам вам это. Расческа может вам понадобиться.
Прасерт! У Эсме вдруг мелькнула неожиданная мысль – не согласится ли смышленый подросток помочь ей, тем более что он, кажется, сам этого хочет… Если Йен не слушает никаких доводов, то у сиамца, надо полагать, все-таки имеется здравый смысл.
– Спасибо, – проговорила она, подбодрив парнишку дружеской улыбкой. – Ты очень заботлив!
Прасерт густо покраснел – видимо, он не привык к таким комплиментам.
– Не желаете ли поужинать, госпожа? – смущенно пробормотал он.
– Пожалуй, не откажусь, – кивнула она.
– Тогда извольте немного подождать, я мигом!
Когда Прасерт ушел, Эсме принялась расчесывать все еще мокрые волосы, и через несколько минут они уже отливали великолепным блеском. Посмотрев в зеркало, она с, удовлетворением отметила, что ресницы ее действительно уже успели отрасти.
Эсме еще раз глянула в зеркало. Интересно, что бы сказала тетя Мириам, увидев ее сейчас? Наверняка не одобрила бы! А ведь это по милости Йена начались все ее злоключения!
И Эсме отправилась вниз искать Прасерта. Она рассеянно бродила по комнатам, пытаясь отыскать кухню, пока наконец сквозь открытую дверь черного хода не увидела сиамца – тот о чем-то оживленно разговаривал с мальчиком лет семи, а затем сунул ему несколько монет, и тот побежал прочь. Должно быть, Прасерт послал его за продуктами для ужина. Это показалось Эсме странным – она думала, что в доме наверняка есть запасы и идти за ними в лавку нет нужды.
Покачав головой, Эсме направилась в столовую, которую заметила еще раньше, во время первого осмотра дома. Ей предстояло провести в одиночестве несколько часов, и она не знала, как сможет пережить их, не умерев от скуки. Впрочем, зачем ей дожидаться Йена – не лучше ли просто лечь поспать? В конце концов, их разговор может состояться и завтра!
Размышления Эсме были прерваны появлением Прасерта. Он торжественно поставил перед ней тарелку с дымящим lj мясом под соусом карри с гарниром из риса и блюдо с красиво нарезанными ананасами и папайей. Затем на столе появилась бутылка красного вина и бокал.
– А чаю не будет? – разочарованно протянула Эсме, глядя на вино.
– Госпожа предпочитает чай? – удивился сиамец. – Я-то думал, все англичане пьют вино… Это очень хорошее вино, присланное его высочеством в подарок лорду Уинтропу. Попробуйте, вам непременно понравится!
– Спасибо, Прасерт, я как раз очень люблю красное вино! – Эсме не хотелось обижать паренька, хотя на самом деле она предпочла бы чай.
Она налила вина в бокал, но, когда Прасерт повернулся, собираясь идти, вдруг почувствовала, что ей ужасно не хочется ужинать в одиночестве в этом огромном доме…
– Прасерт, – попросила она, – ты не мог бы составить мне компанию?
– Как прикажете, госпожа! – Сиамец осторожно присел за стол.
– Это не приказ, Прасерт. – Эсме улыбнулась. – Считай это дружеским приглашением.
Подросток смущенно опустил взгляд:
– Такая большая честь для меня, госпожа…
– Вот и хорошо. Найди себе какой-нибудь бокал и выпей со мной. И ради Бога, не называй меня «госпожа»! Меня зовут Эсме!
– Эсмей? – попытался повторить он. – Красивое имя!
– Спасибо! – зарделась она.
Прасерт покинул комнату и через пару минут, вернувшись с бокалом, налил вина себе и своей хозяйке. Эсме с наслаждением принялась за мясо под соусом. В доме ее отца это блюдо не готовили, и ей случалось есть его только в гостях у Ламун или Мей.
Время тянулось медленно, однако присутствие Прасерта помогало Эсме скрасить скуку. Убедившись, что молодая хозяйка расположена к нему вполне дружески, Прасерт начал засыпать ее вопросами о том, почему она убежала из дома, да еще переодевшись парнем-сиамцем, и она принялась рассказывать свою историю во всех подробностях, не видя смысла молчать или лгать. К тому же разговор позволял ей отвлечься от мучительного ожидания. За разговором девушка даже не заметила, что выпила слишком много вина, и поняла это, только когда у нее начала кружиться голова.
Наконец Прасерт поднялся, заявив, что ему пора идти.
– Вы тоже пойдете спать, Эсме? – спросил он.
– Я? Нет. Мне необходимо дождаться Йена… то есть господина посла. Ты ложись, Прасерт, а я, пожалуй, отправлюсь в библиотеку и немного почитаю. – Эсме была уверена, что видела библиотеку где-то рядом со столовой.
Сиамец пристально посмотрел на нее:
– Вы выглядите такой усталой! Я думаю, вам лучше прилечь…
– Не волнуйся, со мной все в порядке! – Эсме начала подниматься, как вдруг почувствовала, что ноги не слушаются ее.
– Я помогу вам. – Прасерт попытался поддержать ее.
– Не надо, я и сама дойду! Все равно тебе не удержать меня – ты слишком маленький! – Эсме рассмеялась, сама не зная чему.
Тем не менее, Прасерт решил действовать по-своему и повел ее в библиотеку, которая действительно оказалась рядом со столовой. Добравшись до стоявшего там мягкого дивана, Эсме в изнеможении плюхнулась на него. Собственное тело казалось ей словно развинченным на составные части, а голова упорно склонялась на грудь.
Сиамец с сочувствием посмотрел на нее:
– Вам лучше лечь в постель, госпожа!
– Уйди! – проворчала она. – Ради Бога, уйди! Я посплю всего минутку…
Пожав плечами, Прасерт потушил свет в библиотеке, оставив только лампу на тумбочке рядом с Эсме, и удалился.
– М-м… – пробормотала Эсме, прижимая к себе подушку. – Какая мягкая…
Через минуту из библиотеки доносилось лишь тихое сонное сопение.
Йен чувствовал, что еще немного – и его терпение лопнет. Прием у принца продолжался уже не один час, а конца ему все не было видно. После того как принц Матайя заявил, что не склонен в настоящий момент обсуждать политические дела и переносит разговор на завтра, Йен и вовсе не видел смысла торчать здесь, болтая о всякой ерунде. Годфри и Гарольд также откровенно зевали; даже Лангленд и его жена приумолкли.
Йен меланхолично потягивал из своего бокала вино, к слову сказать, преотменное, и продолжал скучать. Ничего не поделаешь: приемы у восточных властителей всегда долгие и нудные. Таков уж менталитет восточного человека – целый час он будет ходить вокруг да около, пока наконец не перейдет к сути. Впрочем, порой Йен даже находил удовольствие в подобной болтовне ни о чем, но только не на этот раз: ему слишком надоел этот спектакль, все эти сплетни, этот пустой обмен любезностями, и он готов был продать душу дьяволу, лишь бы провести предстоящий вечер с Эсме. Это казалось удивительным ему самому – никогда еще он не испытывал страсти к женщине настолько сильной, чтобы ему не хотелось разлучаться с ней ни на минуту. Как случилось, что он так легко поддался очарованию едва оперившейся девицы – он, давно уже привыкший к холостяцкой жизни и вовсе не горевший желанием попасть под каблук к какой-нибудь стерве? Вот и сейчас он думает о том, каково будет каждый день просыпаться рядом с Эсме, заботиться о ней и принимать ее заботу, знать, что всякий раз, когда ему случится отлучиться из дома, она будет с нетерпением ждать его возвращения…