Мартин Джордж. Игра престолов (Том 1)

Мартин Джордж
Игра престолов (Том 1)

   Джордж МАРТИН
   ИГРА ПРЕСТОЛОВ
   том 1
   Посвящается Мелинде
   ПРОЛОГ
   Иные не издают звуков.
   Уилл заметил движение уголком глаза. Бледные силуэты появились в лесу. Повернув голову, он увидел белую тень, скользнувшую во тьме. Тень исчезла. Ветки легко шевелились под ветром, скребли друг друга деревянными пальцами. Уилл открыл рот, чтобы выкрикнуть предупреждение, но слова как будто замерзли в его горле. Возможно, он ошибся, и это всего лишь птица или отражение, брошенное на снег прихотью лунного света. В конце концов, что он видел?
   - Уилл, где ты? - поднял голову вверх сир Уэймар. - Ты заметил что-нибудь? - Зажав в руке меч, рыцарь медленно, с внезапным напряжением повернулся на месте. Значит, и он ощутил их. Ощутил, но не увидел. - Отвечай мне! Почему так холодно?
   Было действительно холодно. Ежась, Уилл плотнее прижался к стволу, припав лицом к грубой коре. Сладко пахло смолой, прилипшей к щеке.
   Из тьмы леса родилась тень и остановилась перед Рейсом. Высокая, тощая и твердая, как старые кости, и вместе с тем бледная, как молоко. Панцирь ее словно менял цвет при каждом движении. Он то становился белым, как свежевыпавший снег, то покрывался угольной тенью, то отливал серой зеленью деревьев. С каждым шагом новый узор пробегал по броне, словно лунный свет по воде.
   Уилл услышал, как дыхание с долгим шипением вырвалось из груди сира Уэймара Ройса.
   - Стой! - выкрикнул лорденыш, дав петуха как мальчишка. Забросив длинный соболий плащ за плечи, он освободил обе руки для боя и взял меч. Ветер утих, но сделалось еще холоднее.
   Иной скользил вперед, бесшумно ступая; в руке существо держало длинный меч. Таких клинков Уилл никогда не видел. Ни один известный людям металл не мог бы пойти на это лезвие. Играя в лунном свете, меч казался прозрачной полоской тонкого хрусталя и почти исчезал, поворачиваясь плоскостью. Он горел призрачным голубым пламенем, и чутье поведало Уиллу, что более острого клинка ему еще не встречалось.
   - Ну что ж, попляшем и согреемся, - пробормотал сир Уэймар и занес свой меч над головой. Руки его дрожали от тяжести оружия или, может быть, от холода. И все же в тот момент Уилл увидел в нем не прежнего мальчика, но мужа из Ночного Дозора.
   Иной остановился, и Уилл заметил глаза существа: глубокая и густая нечеловеческая синева сверкала как лед. Они были обращены к длинному мечу, занесенному над головой, и лунный свет леденил металл. На миг Уилл потерял надежду.
   Они безмолвно возникали из теней двойниками первого. Их было трое... четверо... пятеро... Сир Уэймар, должно быть, ощущал холод, который принесли Иные, но не видел их, даже не слышал. Уиллу следовало бы крикнуть. Но, выполняя свой долг, он лишь навлек бы на себя несомненную смерть. Трепеща, Уилл только теснее обнял дерево, сохраняя молчание.
   Бледный меч холодом пронзил воздух.
   Сир Уэймар встретил удар сталью. Клинки соприкоснулись не со звоном металла о металл: в воздухе проплыл тонкий стон животного, получившего смертельную рану. Ройс отразил и второй удар, и третий, а затем отступил на шаг. Последовал еще поток ударов, и он снова отступил.
   Позади него, справа, слева, вокруг стояли терпеливые, безликие и безмолвные наблюдатели, текучие узоры на хрупкой броне делали их в лесу почти невидимыми. И все же они не пытались вмешаться.
   Вновь и вновь встречались мечи. Уиллу захотелось зажать уши, только бы не слышать этот странный болезненный визг. Сир Уэймар теперь пыхтел от натуги, дыхание паром струилось в лунном свете. Его клинок побелел от мороза. Иной же плясал вокруг с бледным голубым пламенем в руках.
   А потом удар Ройса чуть запоздал. Бледный меч прорезал его кольчугу на боку. Молодой лорд вскрикнул от боли. Кровь хлынула между колец. Она задымилась на холоде, красные как огонь капли падали на снег. Пальцы сира Уэймара зажали бок, на кротовой перчатке выступила кровь.
   Иной что-то сказал: языка Уилл не знал, голос чужака трещал словно лед на зимнем озере, но в словах слышалась насмешка.
   К сиру Уэймару вновь вернулась ярость.
   - За короля Роберта! - закричал он и отчаянно бросился вперед, обеими руками занес покрытый изморозью меч и рубанул им сбоку, вложив в удар вес всего тела. Иной ответил небрежным ленивым движением.
   Клинки соприкоснулись, и сталь разбилась.
   С визгом, отозвавшимся в ночном лесу, длинный меч рассыпался на сотню хрупких иголок, дождем разлетевшихся вокруг. Ройс упал на колени, с криком прижимая руку к глазам. Кровь проступала между его пальцев.
   Безмолвные наблюдатели разом шагнули вперед, словно получив какой-то сигнал. Мечи поднимались и падали в смертельном безмолвии. Началась хладнокровная бойня. Бледные клинки прорезали кольчугу, словно какой-то шелк. Уилл закрыл глаза. Голоса их и смех, колючий словно сосульки, раздавались где-то под ним.
   Не скоро он накопил достаточно отваги, чтобы поглядеть вниз, даже когда гребень уже опустел.
   Едва смея дышать, Уилл еще долго оставался на дереве, и луна медленно ползла по черному небу. Наконец мышцы его окоченели, пальцы онемели от холода, и он стал спускаться.
   Тело Ройса лежало лицом в снег, одна рука была протянута в сторону, толстый соболий плащ прорезан в дюжине мест. Было видно, насколько он молод. Мальчишка.
   Уилл нашел остатки меча чуть в стороне: клинок расщепился и изогнулся, напоминая дерево, пораженное ударом молнии. Став на колени, Уилл осторожно огляделся вокруг и подобрал оружие. Расщепленный клинок послужит доказательством его слов. Гаред знает, что все это значит, а если нет, то поймет старый медведь Мормонт или мейстер Эйемон. Ждет ли его еще Гаред с лошадьми? Надо торопиться.
   Уилл поднялся. Над ним высился сир Уэймар Ройс. Тонкие одежды разодраны, лицо разбито. Осколок торчал из ослепленной левой глазницы.
   Правый глаз был открыт. Зрачок его горел синим огнем и... видел.
   Сломанный меч упал из бесчувственных пальцев. Уилл закрыл глаза, чтобы помолиться. Длинные благородные пальцы коснулись его щеки, стиснули горло. Уилл ощутил прикосновение тончайшей выделки кротовой кожи, липкой от крови. Но прикосновение оказалось ледяным.
   БРАН
   Утро выдалось чистым и ясным, свежесть напоминала о близящемся конце лета. Они выехали на рассвете, чтобы поглядеть, как этому типу отрубят голову; их было двадцать человек, и Бран ехал среди них, нервничая от возбуждения. Впервые лорд-отец и братья сочли его достаточно взрослым, чтобы лицезреть совершенство королевского правосудия. Шел девятый год лета - и седьмой в жизни Брана.
   Человека этого взяли возле небольшой крепости в горах. Робб считал, что это один из одичалых - человек, присягнувший мечом Мансу-налетчику, Королю за Стеной. По коже Брана при этой мысли побежали мурашки. Он помнил, о чем старая Нэн рассказывала у очага. Одичалые - люд жестокий, говорила она, убийцы, работорговцы и воры. Они водились с гигантами и мертвяками, глухими ночами крали девчонок и пили кровь из обточенных рогов. А их женщины долгой ночью ложились с Иными, чтобы породить ужасных детей, в которых было мало человеческого. Но человек, связанный по рукам и ногам возле стены и ожидавший совершения королевского правосудия, был стар и худ и ростом лишь немного превышал Робба. Лишенный обоих ушей и пальца, он был одет в черное, как подобает брату из Ночного Дозора, только меха его были потрепанны и грязны.
   Дыхание людей и коней мешалось, струясь парком в холодном утреннем воздухе. Отец Брана, лорд, велел отрезать веревки от стены и подтащить пленника поближе. Робб и Джон, высокие и спокойные, сидели на конях, между ними красовался Бран на своем пони и пытался казаться старше семи лет, старательно изображая, что все это он уже видел. Слабый ветерок дул из ворот крепости. Над головами трепетало знамя Старков из Винтерфелла(: серый лютоволк несся по снежно-белому полю.
   Отец невозмутимо сидел на коне, длинные каштановые волосы теребил ветер. В подстриженной бороде мелькали белые нити, он выглядел старше своих тридцати пяти лет. Серые глаза лорда нынче смотрели угрюмо, он казался непохожим на того мужчину, который вечерами возле огня негромко рассказывал о веке героев и детях леса. Бран подумал: он снял с себя личину отца и надел маску, подобающую лорду Старку((, владетелю Винтерфелла.
   Холодное утро услышало вопросы судей и ответы на них; сам Бран впоследствии не мог вспомнить, о чем шла речь. Наконец лорд-отец дал приказ, и двое гвардейцев потащили оборванца к колоде железоствола, стоящей в центре площади, и заставили его положить голову на твердое дерево. Лорд Эддард Старк спешился, и его подопечный Теон Грейджой подал меч. Клинок имел собственное имя и звался Лед. Шириной он был в ладонь мужчины, а в длину превышал рост Робба. Черное лезвие выковали из валирийской стали и укрепили заклинаниями. Нет меча острее, чем валирийский.
   Отец стащил перчатки, передал их Джори Касселю, капитану его домашней гвардии. Он обхватил меч обеими руками и проговорил:
   - Именем Роберта из дома Баратеонов, первого носителя этого имени, короля андалов, ройнаров и Первых Людей, владыки Семи Королевств и Хранителя Областей, по слову Эддарда из дома Старков, лорда Винтерфелла и Хранителя Севера, я выношу тебе смертный приговор. - Огромный меч сверкнул высоко над головой.
   Бастард Джон Сноу подвинулся ближе к Брану.
   - Придержи-ка своего пони, - шепнул он. - И не отворачивайся, отец заметит.
   Бран удержал пони на месте и не отвернулся.
   Отец снес голову преступнику одним уверенным ударом. Кровь хлынула на снег, окрасившийся в цвет летнего вина. Один из коней встал на дыбы, и его пришлось удерживать на месте. Бран не мог отвести глаз от крови. Снег вокруг колоды быстро впитывал ее, краснея буквально на глазах.
   Голова ударилась о толстый корень и откатилась к ногам Грейджоя. Теон, смуглый молодец девятнадцати лет, во всем находил смешное. Он расхохотался, поставил сапог на голову и пнул...
   - Осел, - пробормотал Джон, но так, чтобы не слышал Грейджой. Он положил руку на плечо Брана, тот поглядел на своего незаконнорожденного брата. - А ты молодец, - торжественно объявил Джон с высоты своих четырнадцати лет, как знаток совершения правосудия.
   Обратная дорога показалась более длинной и холодной, хотя ветер стих и солнце поднялось выше. Бран ехал вместе с братьями впереди основного отряда, пони его с трудом держался вровень с рослыми лошадьми.
   - Дезертир принял смерть отважно, - проговорил Робб. Высокий и широкоплечий, он рос день ото дня. Робб пошел в мать: светлая кожа, рыже-каштановые волосы и синие глаза Талли из Риверрана. - Ему по крайней мере хватило отваги.
   - Нет, - вновь негромко ответил Джон. - Это не отвага. Он окоченел от страха. Мог бы и посмотреть ему в глаза, Старк. - Собственные глаза Джона, серые настолько, что казались почти что черными, редко упускали что-либо. Он был одного возраста с Роббом, хотя сходства в них обнаруживалось немного, и если Джон был худощав, темноволос и быстр, то Робб мускулист, светловолос, крепок и надежен.
   Робб явно не был заинтересован в разговоре.
   - Чтоб его глаза вынули Иные, - буркнул он. - Дезертир умер достойно. Спорим, я буду первым у моста?
   - По рукам, - ответил Джон, немедленно посылая своего коня вперед. Робб ругнулся и последовал за ним; они помчались вдоль дороги. Робб хохотал и улюлюкал, Джон сохранял сосредоточенное молчание. Копыта коней поднимали фонтаны снега.
   Бран и не пытался последовать за ними. Пони его не был способен на такие штучки. Но глаза оборванца он тоже видел - и теперь вспоминал их. Спустя некоторое время смех Робба растаял вдали, и в лесу вновь стало тихо.
   Бран так глубоко погрузился в думу, что даже не услышал, как его нагнал весь отряд и отец подъехал к нему сзади.
   - С тобой все в порядке. Бран? - спросил он, пожалуй, даже с заботой.
   - Да, отец, - ответил Бран, поднимая взгляд. Его лорд-отец, закутанный в меха, высился над ним на огромном боевом коне подобно гиганту. - Робб сказал, что человек этот умер с отвагой, но Джон уверяет, что он боялся.
   - А ты как думаешь? - спросил отец. Бран подумал.
   - А не может ли человек сразу быть отважным, но чего-то бояться?
   - Только так и может человек быть отважным, - ответил отец. - А ты понимаешь, почему я это сделал?
   - Он был из одичалых, - проговорил Бран. - Они крадут женщин и продают их Иным.
   Лорд-отец улыбнулся:
   - Опять наслушался сказок старухи Нэн? Понимаешь, человек этот был клятвопреступником, сбежавшим из Ночного Дозора. Нет преступника более опасного. Дезертир знает, что если его поймают, то лишат жизни, и не остановится перед любым злодеянием. Но ты не понял меня. Я говорю не о том, почему он дол жен был умереть, а о том, почему я сделал это своими руками.
   Брану нечего было сказать.
   - У короля Роберта есть палач, - проговорил он неуверенно.
   - Да, это так, - согласился отец. - Как и прежде у королей Таргариенов. Но наш обычай древнее. Кровь Первых Людей по-прежнему течет в жилах Старков: мы считаем, что тот, кто выносит приговор, должен и нанести удар. Если ты собираешься взять человеческую жизнь, сам загляни в глаза осужденного. Ну а если ты не в силах этого сделать, тогда человек, возможно, и не заслуживает смерти.
   Однажды, Бран, ты станешь знаменосцем Робба, будешь править собственной крепостью от имени твоего брата и твоего короля, и тебе придется совершать правосудие. Когда настанет такой день, ты не должен находить удовольствие в этом деле, но нельзя и отворачиваться. Правитель, прячущийся за наемных палачей, скоро забывает лик смерти.
   В этот-то миг на гребне холма перед ними появился Джон, Махнув рукой, он закричал им:
   - Отец, Бран, быстрее, посмотрите, что нашел Робб! - И с этими словами снова исчез. Джори подъехал к ним.
   - Что-то случилось, милорд?
   - Вне сомнения, - отвечал лорд-отец. - Поехали посмотрим, какое безобразие обнаружили мои сыновья.
   Он послал своего коня рысью, Джори, Бран и все остальные последовали за ним. Робба они обнаружили на берегу реки к северу от моста, Джон возле него оставался верхом. Снег позднего лета лежал глубоко. Робб стоял по колено в белом сугробе, капюшон откинут назад, и солнце поблескивает в волосах... Он держал что-то в руках, и мальчишки переговаривались негромкими взволнованными голосами.
   Кони осторожно пробрались среди сугробов, пытаясь отыскать прочную опору для ног на неровной земле. Джори Кассель и Грейджой первыми приблизились к мальчикам. Грейджой смеялся и шутил всю дорогу, но тут Бран услышал, как резко оборвался его смех,
   - О боги! - воскликнул он, пытаясь сохранить власть над лошадью и протягивая руку к мечу.
   Меч Джори уже был в его руках.
   - Робб, отойди! - крикнул он, когда лошадь попятилась. Робб ухмыльнулся и поднял взгляд от комка, который держал в руках.
   - Она не причинит тебе вреда, Джори, - отвечал он. - Она мертва.
   Брана сжигало любопытство. Он пришпорил своего пони, но отец велел ему спешиться перед мостом и идти пешком. Бран соскочил с коня и побежал. К тому времени Джори, Джон и Теон уже спешились.
   - И что же это такое, клянусь всеми семью пеклами? - проговорил Грейджой.
   - Волчица, - сказал ему Робб.
   Сердце Брана отчаянно стучало, пока он пробирался к братьям через сугроб, провалившись в него по грудь. В окрашенном кровью снегу утопал огромный темный силуэт. Косматая серая шкура уже успела покрыться ледком, слабый запах падали тянулся с навязчивостью женских духов. Бран увидел слепые глаза, в которых уже ползали черви, широкую пасть, полную желтых зубов. Величина существа заставила его охнуть. Зверь был выше пони, в два раза больше самой рослой собаки отца.
   - Это не урод, - невозмутимо отвечал Джон. - Это лютоволк. Они больше обычных. Теон Грейджой заметил:
   - Уже две сотни лет лютоволка ни разу не встречали к югу от Стены.
   - Вот он перед нами, ухмыльнулся Джон.
   Бран сумел оторвать взгляд от чудовища и, сразу заметив ком шерсти в руках Робба, с восторженным воплем пододвинулся ближе. Щенок - слепой шар серо-черного меха - тыкался носом в грудь Робба, державшего его на руках, и, не находя молока, грустно скулил. Бран неуверенно протянул руку,
   - Давай, - сказал Робб. - Можешь погладить.
   - А вот и еще один. - Его сводный брат держан в руках второго щенка. - Их здесь пять.
   Бран сел в снег и прижал волчанка к лицу. Мягкая шкурка грела щеку.
   - После стольких лет лютоволки разгуливают по стране, - пробормотал Халлен, мастер над конями. - Мне это не нравится.
   - Это знак, - сказал Джори.
   Отец нахмурился.
   - Джори, это всего лишь мертвое животное, - проворчал он. И все же он казался встревоженным. Захрустел снег под сапогами, отец обошел волчицу. - А почему она погибла?
   - Что-то застряло в ее горле, - отвечал Робб, гордясь, что нашел ответ на вопрос, прежде чем отец задал его. - Тут, сразу под челюстью.
   Отец встал на колени и запустил руку под голову зверя. Сильным движением он извлек и показал, чтобы все видели, отломанный отросток рога, мокрый от крови.
   Внезапное молчание вдруг окутало отряд. Люди в смятении глядели на рог, никто не осмеливался заговорить. Даже Бран ощутил их страх, хотя не мог понять его причины.
   Отец отбросил рог в сторону и вытер руки.
   - Удивительно, что она протянула достаточно долго и успела ощениться, сказал он мрачным голосом, разрывая молчание.
   - Необязательно, - ответил Джори. - Говорят... словом, сука могла умереть раньше, чем появились щенки.
   - Рожденные от мертвой, - заметил другой мужчина. - Счастья не будет.
   - Не важно, - сказал Халлен. - Их все равно ждет смерть. Бран испустил крик досады.
   - Тогда чем скорее, тем лучше, - согласился Теон Грейджой, доставая меч. - Давай эту тварь сюда. Бран.
   Кроха прижалась к нему, словно могла услышать и понять слова.
   - Нет! - отчаянно выкрикнул Бран. - Он мой.
   - Убери-ка меч, Грейджой, - сказал Робб, и, в голосе его прозвучала отцовская повелительная нотка, напомнив о том, что когда-нибудь и он станет властным лордом. - Надо сохранить этих щенков.
   - Этого нельзя делать, мальчик, - отвечал Харвин, сын Халлена.
   - Милосердие велит убить их, - добавил Халлен. В поисках поддержки Бран повернулся к лорду-отцу, но получил в ответ лишь хмурый, озабоченный взгляд.
   - Халлен говорит правду, сын. Лучше быстрая смерть, чем медленная от холода и голода.
   - Нет! - Бран ощутил, как слезы наполняют глаза, и отвернулся. Он не хотел плакать перед отцом.
   Робб упрямо сопротивлялся.
   - Рыжая сука сэра Родрика ощенилась на прошлой неделе, - сказал он. Помет невелик, в живых осталось лишь два щенка. У нее хватит молока.
   - Она разорвет их на части, когда они попытаются сосать.
   - Лорд Старк, - проговорил Джон, обращаясь к отцу с непривычной официальностью. Бран поглядел на него с отчаянной надеждой. - Всего щенков пять. Трое кобельков, две суки.
   - Ну и что из этого, Джон?
   - У вас пятеро законных детей, - сказал Джон. - Трое сыновей, две дочери. Лютоволк - герб вашего дома. Эти щенки предназначены судьбой вашим детям, милорд.
   Бран заметил, как лицо отца переменилось, все вокруг обменялись взглядами. В этот миг он любил Джона всем сердцем. Даже в свои семь лет Бран понял, на что пошел его брат. Счет сошелся лишь потому, что Джон исключил себя. Оставив девочек и даже младенца Рикона, но не посчитав себя самого - бастарда, носящего фамилию Сноу. Закон северных земель предписывает называться так любому несчастному, которому не выпала удача родиться с собственным именем. Отец это прекрасно понял.
   - Разве ты не хотел бы взять щенка и себе, Джон? - спросил он негромко.
   - - Отец, лютоволк украшает знамена Старков, - сказал Джон, - а я не Старк.
   Лорд-отец задумчиво посмотрел на Джона. Робб торопливо попытался заполнить напряженное молчание.
   - Я сам выкормлю щенка, - пообещал он. - Обмакну полотенце в теплое молоко и дам ему пососать.
   - Я тоже! - отозвался Бран.
   Лорд Старк внимательно поглядел на своих сыновей.
   - Легко сказать, труднее сделать. Я не хочу, чтобы вы тратили время своих слуг на пустяки. Если вам нужны щенки, кормите их сами. Понятно?
   Бран ретиво закивал. Щенок пошевелился в его руке, лизнул в лицо теплым языком.
   - Вы должны и воспитать их, - сказал отец. - Только самостоятельно. Псарь не подойдет к этим чудовищам, я это обещаю. И пусть боги помогут вам, если вы забросите их, озлобите и плохо обучите. Такой пес не станет молить подачки, его нельзя будет отбросить пинком. Лютоволк способен запросто отхватить человеку руку, как пес перегрызает крысу. Вы уверены, что хотите этого?
   - Да, отец, - отвечал Бран.
   - Да, - согласился Робб.
   - Невзирая на все ваши старания, щенки могут умереть.
   - Они не умрут, - обещал Робб. - Мы не допустим этого.
   - Пусть тогда живут. Джори, Десмонд, заберите остальных щенков. Пора возвращаться в Винтерфелл.
   Только когда все поднялись в седло и взяли с места, Бран позволил себе ощутить сладкий вкус победы. К тому времени его щенок уже устроился под кожаной одеждой в тепле и безопасности. Бран все думал о том, как назвать его. На половине моста Джон внезапно остановился.
   - Что такое, Джон? - спросил лорд-отец.
   - Вы не слышите?
   Бран слышал голос ветра в ветвях, стук копыт по доскам железного дерева, скулеж голодного щенка, но Джон внимал чему-то другому.
   - Там, - сказал Джон. Развернув коня, он направился галопом через мост.
   Все видели, как он спешился, наклонился над мертвой волчицей. И мгновение спустя направился назад улыбаясь.
   - Наверное, отполз в сторону от остальных, - проговорил Джон.
   - Или его прогнали, - сказал отец, глядя на последнего щенка, белого в отличие от серых сестер и братьев. Глаза его были красны, как кровь того оборванца, что умер этим утром. Бран удивился тому, что именно этот щенок уже открыл глаза, когда все остальные еще оставались слепыми.
   - Альбинос, - с сухим удивлением сказал Теон Грейджой. - Этот умрет даже быстрее, чем все остальные.
   Джон Сноу одарил воспитанника своего отца долгим холодным взглядом.
   - Едва ли, Грейджой, - возразил он. - Этот принадлежит мне.
   КЕЙТИЛИН
   Здешняя богороща никогда не нравилась Кейтилин. Она родилась на юге - в Риверране, далеком теперь Быстроречье, у Красного Зубца, одной из трех рек, сливавшихся в Трезубец. Там богороща была садом, ярким и воздушным... там высокие краснодревы раскидывали пятнистые тени над звонкими ручьями, там птицы пели в гнездах, там воздух благоухал цветами.
   Боги Винтерфелла любили другие леса. Мрачный первобытный уголок, три акра старого леса, нетронутый в течение десяти тысяч лет, и мрачный, как гнездо хищной птицы, замок над ним. Тут пахло влажной землей и гниением. Тут не рос красный лес. Упрямые страж-деревья в серо-зеленых игольчатых шубах вменялись могучими дубами и колоннами железоствола, древними, как сама округа. Тут толстые черные стволы теснились друг к другу, корявые ветви сплетались в плотный навес над головой, а уродливые корни выползали из-под земли. Тут царило глубокое молчание, властвовала задумчивая тень, и боги, обитавшие в лесном краю, имен не имели.
   Но сегодня она знала, где искать своего мужа. Отобрав жизнь человека, Эддард всегда уходил в тишину богорощи.
   Кейтилин была помазана семью елеями, она получила имя в радуге света, наполнявшей септу Риверрана. Ее боги имели имена, и лики их были знакомы ей, как лица родителей. Эту же веру исповедовали и дед ее, и прадед. Во время службы септон кадил благовониями, семигранный кристалл наполнялся живым светом, пели голоса. Как подобает великому дому, Талли содержали и богорощу, но только гуляли там, или читали, или лежали на солнце. Поклонение совершалось в септе. Для нее одной Эддард соорудил небольшую септу, чтобы она могла петь перед семью ликами Бога, но в жилах Старков до сих пор текла кровь Первых Людей, и муж ее поклонялся старым богам, безымянным и безликим божествам зеленого леса, позаимствованным у давно исчезнувших Детей Леса.
   А в центре лужайки древнее чардрево размышляло над небольшой запрудой, наполненной черной холодной водой; Сердце-дерево - называл его Нед. Кора чардрева белела обветренной костью, темно-алые листья казались тысячью замаранных в крови ладоней. На толстом стволе было вырезано лицо, длинное и задумчивое; глубоко ушедшие в кору глаза заплыли застывшим соком и казались странно внимательными. Они знали, что такое древность: эти глаза были старше самого Винтерфелла. Если не обманывали легенды, они видели, как Брандон-строитель заложил первый камень, они видели, как поднимались гранитные стены замка. Говорили, что Дети Леса вырезали лики на деревьях в столетия, предшествовавшие нашествию Первых Людей из-за Узкого моря.
   На юге последние чардеревья были срублены или сожжены еще тысячу лет назад, если не считать острова Ликов, где белоствольные мужи еще несли свою безмолвную стражу. Здесь, на севере, все было иначе. Здесь у каждого замка была своя богороща, и в каждой богороще росло сердце-дерево, и у каждого сердце-дерева было лицо.
   Кейтилин обнаружила своего мужа под чардревом, сидящим на заросшем мхом камне. Великий меч Лед лежал на его коленях, он омывал клинок в черных как ночь водах запруды. Слежавшийся за тысячелетия толстый слой почвы поглощал звук шагов Кейтилин, но красные глаза неотступно следили за ней со ствола дерева.
   - Нед, - негромко позвала она. Он угрюмо посмотрел на нее и спросил голосом далеким и официальным:
   - Кейтилин, а где дети?
   Муж всегда спрашивал ее о них.
   - В кухне, они спорят о том, как назвать волчат. - Она расстелила свой плащ на дернине и села возле пруда спиной к чардреву. Кейтилин ощущала, как следят за ней глаза, но самым лучшим образом постаралась не замечать этого взгляда. - Арья уже влюбилась, Санса очарована и благодарна, Рикон еще не вполне все понял.