Мартон Сандра. Месть Коула Камерона

   – Мам, – спросил он, – а где Коул?
   Фейт обернулась и увидела, что лицо ее сына печально, а глаза потускнели.
   – Ему пришлось уйти, милый, – ответила Фейт. Не стоило говорить, что Коул вернется, она и сама не верила в это. Поэтому она соврала что-то насчет срочного делового свидания.
   – И он ушел? – произнес Питер дрожащим от обиды голосом.
   Фейт ничего не оставалось, как кивнуть. Ее сын готов был заплакать, и ее сердце плакало вместе с ним.
   – Подойди, обними меня, – попросила она.
   – Мне не хочется, извини, пожалуйста, – тихо отозвался Питер.
   Тогда Фейт попыталась спасти вечер и предложила устроить пикник перед телевизором; вообще-то она не любила, когда смотрят телевизор во время еды, но сегодня можно было сделать исключение. Питер ответил, что есть ему не хочется, разве что «О» и «В». То есть бутерброды с ореховым маслом и вареньем. «О» и «В» Фейт безоговорочно одобрила – эта еда, по крайней мере, не напоминала о Коуле. Фейт наделала бутербродов, достала шоколадное молоко, и через некоторое время Питер отправился спать в более спокойном настроении. Во всяком случае, ей так показалось. Но она поможет сыну забыть сегодняшнее происшествие, завтра она отвезет его в новый парк развлечений, и не важно, во сколько ей это обойдется. А вот что она будет делать без машины в городе, в котором нет общественного транспорта? Машина-то взята напрокат, и в конце месяца нужно возобновить аренду. А в конце месяца ее выставят из дома!
   Что ей нужно – так это хороший адвокат, но это будет непросто. Она сделала несколько телефонных звонков, и они лишний раз подтвердили ее подозрения.
   – Добрый вечер, я Фейт Камерон, миссис Теодор Камерон. Я могла бы завтра подъехать в ваш офис?
   Это все, что ей удавалось сказать. Слухи уже сделали свое дело. Один адвокат сказал ей, что у него нет времени, другие были более откровенны: они говорили ей, что судиться с Коулом – только время терять, или интересовались, как она думает платить, не имея денег. За сутки весь Либерти уже знал, как обстоят дела. Значит, адвоката нужно искать в Атланте.
   Фейт сидела у камина, прекрасно понимая, что нужно не сидеть, а хоть что-нибудь сделать. Выписать из справочника телефоны адвокатов Атланты. Расписать причины, по которым ее не имеют права выдворить из дома, хотя бы до тех пор, пока она не найдет работу. Подумать, как уговорить Элис остаться хоть ненадолго, ведь кто-то должен присматривать за Питером, пока она бегает по собеседованиям.
   Но она слишком устала. Ей бы подремать хоть несколько минут... И она задремала, но в полудреме ей слышался чей-то голос, голос плачущей девушки. «Почему, ну почему он меня бросил? – шептала она. – Я ведь по-настоящему любила его, всей душой любила...» Где-то вдалеке тихо и настойчиво звенел колокольчик. В какую-то минуту Фейт показалось, что она видит лицо девушки, и что это ее собственное лицо...
   В испуге Фейт проснулась. Звенел дверной звонок, судя по всему, звонили уже давно. Фейт бросилась открывать, боясь, что звонок разбудит Питера. Кто это может быть? Звонок замолчал. Войдя в холл, Фейт увидела Коула.
   – Я звонил, – пояснил он.
   – И когда я замешкалась, ты позволил себе войти. Ты уже второй раз входишь в дом без приглашения.
   – Ты ведь не можешь с этим ничего поделать, не правда ли?
   И он хозяйской походкой прошел в кухню. Фейт прошла за ним и налила себе кофе.
   – Чувствуй себя как дома, – язвительно сказала она.
   – Уже почти чувствую.
   – Зачем ты пришел?
   Коул неторопливо налил себе кофе и сделал небольшой глоток.
   – Неплохо, – заметил он. – Хоть на что-то ты годишься.
   – Повторяю: зачем ты пришел?
   «За тобой», – подумал Коул, разглядывая ее. Утром он видел элегантную Фейт, днем – полуодетую, но вечерняя Фейт понравилась ему больше всего.
   Последний час он провел в захолустном баре, слушая слащавые песенки, с натугой выползавшие из музыкальной машины. Он обдумывал план. Он уже знал, как поступить правильно, и мнение его «сестренки» было не в счет.
   Он мог сколько угодно язвительно называть ее «сестренкой», а все-таки помнил, кто она. Его девушка в семнадцать лет. Девушка в громадной, не по росту, футболке. Он помнил тот день – они купались в озере, и Фейт в своем дешевеньком купальнике была очень хороша. Когда они вылезли из воды, Коул протянул ей свою футболку и сказал: «Надень, а то я сниму с тебя последнее». И Фейт послушно оделась.
   Коул очнулся от раздумий и спросил:
   – Питер спит?
   – Да.
   – Он... он расстроился?
   Фейт поджала губы.
   – Он же ребенок, Коул. Ему невдомек, что люди иногда дают обещания, просто чтобы произвести впечатление.
   – Я никогда... Жаль, что я разочаровал его.
   Фейт пожала плечами.
   – Разве это важно?
   – Конечно, важно. Мы не имеем права врать детям. И я не врал, когда сказал, что проведу вечер с ним.
   Поразительно. Звучит так, словно он и впрямь расстроен. Ну и что? Даже такой, как он, способен понять, что обмануть женщину и обмануть ребенка – совсем не одно и то же. В конечном итоге годы и для него не прошли даром.
   – Когда ты уедешь, я скажу Питеру, что ты заходил.
   – Разве я сказал, что уеду?
   – А разве нет?
   – Это мой дом, зачем мне уезжать?
   – Видишь ли, я хочу судиться с тобой за этот дом.
   – Ты проиграешь, – отмахнулся Коул. – Да ты даже адвоката себе не найдешь!
   – Найду.
   – Не забудь предупредить его, что тебе нечем платить. Или у тебя завалялись денежки?
   – Дом должен принадлежать мне, я продам его, этого хватит и на оплату издержек, и на то, чтобы мы с Питером могли уехать отсюда.
   – Ага. И все это, конечно, только ради сына!
   – Да. Но это не твое дело.
   – Ты хочешь выдернуть Пита...
   – Питера.
   – Ты хочешь выдернуть Питера из родного дома, города, школы, оторвать от друзей, и все ради погони за призрачной удачей. Ты бы хоть немного подумала о том, что нужно ему, а не тебе.
   – Чтоб ты знал, – голос Фейт предательски задрожал, – Питер ненавидит этот город и не хочет здесь жить, а друзей у него просто нет.
   – Но почему?
   – Потому. Где ты жил все эти годы? На Луне? Этот город ничуть не изменился за последний десяток лет. Люди чешут языками и выносят приговоры, как заправские судьи. Пока был жив Тед, с нами хоть как-то считались, а теперь...
   Фейт замолчала, однако сказано было уже довольно для того, чтобы Коул понял.
   – Да, – только и сказал он после недолгого молчания.
   – Вот именно, – кивнула Фейт.
   – Значит, после смерти Теда...
   – Все сняли маску. Питера не приглашают ни в гости, ни на праздник, ни просто так. Он изгой, Коул.
   – То есть мальчик платит за твои грехи? – Голос Коула снова стал чужим и холодным.
   – Кто бы говорил! Ты ведь уехал отсюда и ни на секунду не задумался о том, что, может быть... твой брат нуждается в тебе.
   – Зачем? Ведь у него была ты.
   – Черт бы тебя побрал, Коул! Ты же не знаешь, во что превратилась моя жизнь после того, как ты уехал! Если бы не Тед... – Фейт глубоко вздохнула и остановилась. Если она продолжит говорить, то скажет ему все. – Это бессмысленно, – устало бросила она. – Прошлое умерло, меня волнует только будущее – будущее моего сына. Здесь у него нет будущего.
   – Согласен.
   Фейт повернулась к нему, не веря своим ушам.
   – Ты веришь мне?
   – Да. Ты права. Я и забыл, что это за городишко. Обыватели вцепляются в любую новость, как цепные собаки в кость.
   – Вот именно, – быстро заговорила Фейт. – И я должна...
   – Ты должна поставить этот паршивый городок на колени.
   Фейт нервно рассмеялась.
   – Когда рак на горе свистнет! Это не в моей власти, Коул. Тед мог... Нет, даже Тед не мог, он добился только того, чтобы не трогали Питера.
   – Зато я это могу.
   – Ты?
   – Точно. Ты что, не веришь, что я могу заставить их пожалеть, что они услышали имя «Камерон»?
   – Слушай, все, что мне нужно...
   – Я не спрашивал, что тебе нужно.
   – Мне нужны деньги, чтобы уехать. Давай заключим сделку.
   – Что? Ты? Заключишь сделку? Со мной?
   – Дом твой. Я не стану с тобой судиться. А ты позволишь мне и Питеру пожить здесь, пока я не найду работу. Как только я все улажу...
   – А если я позволю тебе жить здесь, пока не продам дом? И дам тебе пятьдесят процентов от « выручки?
   – Ну... – осторожно сказала Фейт. – Это будет очень великодушно с твоей стороны, и я...
   – Ты, конечно, будешь очень благодарна.
   – В общем, да, но...
   – Не стоит объяснять, что это значит.
   Коул схватил ее за плечи и грубо поцеловал.
   – Мой брат просто не знал, как с тобой обращаться, по доброте душевной он упустил свой шанс.
   – Убирайся!
   – Из собственного дома?
   – Мы встретимся в суде, Коул. Все воображают, что Камероны неуязвимы, но я так не считаю. Я ведь не первый день живу на свете и знаю, что деньги – это сила, а деньги Камеронов...
   Коул отошел от нее, раскрыл бумажник и достал визитку.
   – Тебе совершенно нечего делать в суде. Смотри.
   Фейт подошла и взяла визитку так, словно это была бомба.
   – Читай вслух.
   – «Коул Камерон. Нефтепродукты Камерона. Энергоресурсы Камерона. Инвестиции...»
   – Да, инвестиции и многое другое. Это все я, милая. Последние девять лет прошли очень занимательно.
   – Да. Вижу. Ты преуспел в бизнесе.
   – Словом, этот дом или его стоимость нужны мне как прошлогодний снег.
   Фейт смотрела на него в полном недоумении.
   – Но тогда почему...
   – Почему не оставить дом тебе? Я мог бы. Я мог бы даже сжечь его и выплатить тебе его стоимость. Но ни того, ни другого не сделаю. Потому что я знаю, кто ты.
   – Прошлого больше нет, Коул, а я прошу тебя только ради сына.
   – Питер – сын моего брата, я не стану отыгрываться на нем за твои поступки. Он – Камерон, и я – Камерон, а ты... ты грязь, и всегда была только грязью.
   Слезы брызнули из глаз Фейт, гнев душил ее.
   – Зачем ты только приехал! Ненавижу тебя, всем сердцем ненавижу!
   – Это все упрощает, мы можем не притворяться друг перед другом.
   – Нам и говорить-то незачем. Мне все равно, я и без тебя справлюсь. Мы с Питером...
   – Питер больше не твоя проблема.
   – Проблема? Он мой сын! Я люблю его! Это что, выше твоего понимания?
   Коул поморщился.
   – С большим удовольствием я бы выбросил тебя на улицу, там тебе самое место. Но мальчик любит тебя. Возможно, и ты его по-своему любишь. Я позволю тебе оставаться рядом, а также оставаться его матерью.
   Фейт смотрела на него со все более возрастающим изумлением. Наконец она заговорила:
   – Ты совсем спятил. Вообразил себя Богом. Что бы ты ни выкинул, я всегда останусь матерью своего сына.
   – Я дам мальчику все самое лучшее: у меня ведь есть не только деньги, но и влиятельные друзья. Очень влиятельные друзья. И если я захочу, они подтвердят, что ты не в состоянии растить сына.
   У Фейт перехватило дыхание.
   – Ты блефуешь, – выдохнула она. – Ты не можешь...
   – Ты так думаешь? – Коул насмешливо улыбнулся. – Попробуй потягаться со мной. Посмотрим, кому отдадут предпочтение, мне или женщине, которая соблазнила подряд двух братьев, получила богатого мужа и тут же сплавила его другой женщине.
   – Ты сам не знаешь, каких нелепостей только что нагородил.
   – Тед умер по дороге в Атланту, и весь город знал, почему он там оказался – потому что жена не пускала его в постель.
   Это был день слез и смеха. Фейт снова смеялась, то ли от нелепости его слов, то ли от пережитых за день волнений.
   – Ну-ну. Смейся, – сказал он. – Но если ты не согласишься на мои условия, с сыном можешь попрощаться.
   – А! Вот где собака зарыта. Конечно, для пользы дела я должна с тобой переспать. Ты это хотел сказать?
   – Не совсем. Для пользы дела ты должна стать моей женой.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

   Фейт посмотрела на Коула так, словно он рассказывал ей о встрече с инопланетянами.
   Коул досадовал на себя, что выплеснул на нее эту новость вот так, без подготовки. Размышляя о будущем Питера, он перебрал немало вариантов. Можно было отдать его в элитный интернат, это избавило бы его от влияния Фейт, но не от одиночества. Коул хотел помочь мальчику, а разлука с матерью причинит ему боль. Можно было увезти Фейт и Питера в тот же Нью-Йорк, оплатить их квартиру, школу... Но чем будет заполнять время Фейт? Правда, Джерген говорил, что у нее нет любовников, но это в Либерти, а что будет в большом городе? Мальчику не следует жить в такой развратной атмосфере.
   Было еще одно. Девяти лет отчуждения уже не искупишь. А ведь в детстве Тед был его единственным настоящим другом, и Коул хотел сделать хоть что-то в память о нем.
   И вот пока Коул сидел в баре и решал дилемму то ли забрать Питера у Фейт, то ли придумать, как заставить эту женщину вести себя прилично, какой-то парень забрался на соседний стул и стал несвязно изливаться:
   – Ты можешь верить женщине, только если приглядываешь за ней двадцать четыре часа в сутки. Такая дура! Даже ребенка с ней нельзя оставить.
   Коул в этот момент пришел к выводу, что шансы отсудить у матери сына равняются нулю. Поскольку Коул молчал, парень проникся к нему доверием и доверительно сообщил:
   – У мужиков отняли все права. А это неправильно. Ребенку нужен отец.
   – Да-да, – машинально кивнул Коул, а потом подумал, что это действительно правильно. Конечно, его собственный отец был далеко не подарок, но не о нем речь. Тед оказывал на Питера определенное влияние, Коул заметил это, и сейчас Питер был замечательным ребенком, но что будет потом? Теперь за него отвечает Фейт, но, будь даже она нормальной матерью, ей не удастся заменить мальчику отца. А Коул сможет. Он Питеру ближе всех по крови, он знает характер Фейт. Питеру нужен отец, Фейт нужен мужчина – в основном в качестве кормильца. Коул может стать и тем и другим. Подъезжая к дому Камеронов, он окончательно додумал эту мысль, а секунду назад обрушил ее на голову Фейт.
   – Что? – только и могла сказать она.
   – Я сказал, что ты станешь моей женой.
   – Ты просишь моей руки? – нервно рассмеялась она.
   – Я не прошу, я ставлю тебя в известность, что ты станешь моей женой.
   Фейт вдруг стала серьезной и грустной.
   – Коул, – сказала она. – Я знаю, в некоторых семьях принято жениться на вдове брата, чтобы позаботиться о ней, но...
   – Мне плевать на обычаи, и я не собираюсь заботиться о тебе. У меня долг перед Тедом, а ты не сумеешь вырастить сына одна.
   – Кто ты, чтобы судить об этом? И потом, ты сам отвернулся от брата, или забыл?
   – Это твоя вина. Это тебе понадобилось выйти за Камерона – все равно за какого.
   – Ну конечно! Все женщины только об этом и мечтают! – воскликнула Фейт, вложив в эти слова весь свой сарказм.
   Коул постарался ответить спокойно:
   – Тед умер. У него остался сын. Значит, я должен заменить ему отца.
   – Ну да. Вот только это соображение не заставило тебя хоть раз написать брату.
   – Это моя ошибка. Второй ошибки я не сделаю. Я хочу, чтобы мальчик пошел по правильному пути, и уверен – Тед тоже этого хотел. Если ты хорошенько подумаешь, ты тоже поймешь, что это наилучшее решение.
   – Подумаю я или не подумаю, ответ у меня один: держи свои размышления о долге и совести при себе. Иначе говоря – проваливай. Я скорее с чертом повенчаюсь, чем с тобой.
   Фейт отвернулась и стукнула кулаком по диванной подушке. Все лучше, чем стукнуть по голове Коула. Как ему не совестно? Теперь, после всего, делать ей предложение! Да еще с таким выражением, будто он оказывает одолжение! И каково ей слышать подобное предложение от человека, который когда-то давным-давно говорил, что мечтает разделить с ней свою жизнь, а потом...
   Коул положил руку ей на плечо.
   – Ты все усложняешь, – мрачно произнес он.
   – Я? По-твоему мне надо было благодарно поклониться?
   – Не строй из себя дурочку.
   – Можешь считать меня дурочкой и утешаться тем, что я буду вспоминать о твоем предложении и кусать локти.
   – Это легко устроить. Все твое будущее зависит от того, оставлю я тебя в этом доме или, как вариант, дам тебе денег. А если нет? Куда ты пойдешь? В барак? А где будешь работать? Продавать гамбургеры? А каково будет Питеру в этой твоей жизни?
   Фейт не сказала ему, но он очень точно описал ее будущее.
   – Ты насмотрелся мелодрам.
   – Подумай о сыне. Если ты действительно любишь его...
   – Придурок! Я действительно люблю его! Не смей даже думать, что я не люблю сына! Он для меня все!
   – Если это правда, позволь мне вырастить его как собственного ребенка.
   Как ни больно ей было слышать эти слова, Фейт не сдалась. Она скрестила руки на груди и сказала:
   – Нет.
   – Я ведь могу заставить тебя. Хочешь убедиться?
   – Интересно, как? Стукнешь меня по голове и, взяв наперевес, отнесешь в мэрию?
   – Эффектно, но мне это незачем.
   – Дану?
   – Представь себе.
   Коул стоял напротив нее с таким умным видом, какой всегда напускал на себя, если мысль, пришедшая в голову, казалась ему особенно здравой. Вот так же он выглядел, когда впервые пригласил ее на это злополучное озеро. «Ты действительно хочешь посмотреть Джеймса Бонда? Я спрашиваю, потому что если нет, то у меня есть идея получше». Подумать только, именно с этого и начались ее теперешние несчастья.
   – Ну, значит, ты решил прибегнуть к гипнозу, – сказала она, чтобы хоть что-нибудь сказать.
   – Я просто заберу у тебя ребенка. Ты слышишь, Фейт? Я заберу Питера.
   – Я слышала. Но это не пройдет, Питер мой сын.
   – И мой племянник!
   – Мой сын. А ты можешь идти, откуда пришел. Хватит уже тебе поучать меня, без тебя разберусь, где белое, а где черное.
   – Еще раз спрошу: как ты заполучила моего брата?
   – Не твое дело.
   – Позволь, угадаю. Однажды он постучал в твою дверь и сказал: «Привет, я брат Коула, не нужна ли тебе помощь?»
   В устах Коула это звучало отвратительно, но его слова были так близки к истине!
   – Конечно, так оно и было! Тед всегда был добрым самаритянином. А ты... ты выдавила слезинку и сказала, что ты так одинока. Наверное, это было просто, ведь Тед до этого не натыкался на таких, как ты. Мы оба были тогда записными идиотами, а ведь отец нас предупреждал...
   – Предупреждал, конечно, насчет меня?
   – Верно! А я ему ответил, что, мол, не стоит беспокоиться, уж я-то получу то, что мне нужно.
   Разве Фейт не говорила себе об этом много раз? Почему же тогда эти слова ранили ее?
   – Ну, что ж, – сказала она наконец. – Ты действительно тогда получил все, что хотел, а я – нет. Какая разница, если все это было игрой? Я ведь никогда не любила тебя. Никогда.
   И он поверил.
   – Наконец-то правда.
   – Почему бы и нет, ведь нас больше ничего не связывает.
   – Нет. Нас связывает Питер. И только он заставляет меня думать об этом браке.
   – Ты опять?
   – Я и не думал оставлять эту тему.
   – Ну, хорошо. Неужели ты действительно затеваешь эту шутовскую свадьбу из моральных соображений?
   – Тебе нужна крыша над головой, Питеру нужен отец. Это выход.
   – Ты уверен, что это не твои комплексы? В том смысле, что я выбрала твоего брата, а не тебя.
   – Я счастливчик, что мне удалось вовремя сбежать.
   – Допустим, мы поженимся. Кому от этого будет хорошо?
   – Питеру. Для меня только это имеет значение. Можешь быть уверена, я буду любить его как собственного сына.
   – Нет.
   – У тебя нет выбора. Если ты откажешь, я отберу у тебя ребенка. Через суд.
   – Нет... Ты понимаешь, как это подействует на него?
   – Я же не дурак. И если ты оставишь мне выбор, я не стану этого делать. Я вижу, что он любит тебя, и верю, что ты любишь его.
   – И на том спасибо.
   – Я не говорю, что это легко, но люди женятся и по менее вескому поводу, чем благополучие ребенка.
   – Тысячи мальчишек растут без отца.
   – Эти тысячи не являются моими племянниками.
   – Какой ты благородный!
   – Мальчик одинок и несчастлив. Ты сама сказала, что сверстники отвернулись от него.
   – Поэтому я и хочу уехать.
   – Куда бы ты ни уехала, ты всегда останешься тем, чем была, – грязью из трейлерного парка.
   – Не смей так говорить!
   – Я просто искренен. Ну хорошо, не хочешь думать о Питере, подумай о себе. Ты снова будешь богата, даже еще богаче, чем за Тедом. Правда, тебе не удастся держать меня на расстоянии.
   Фейт ни на минуту не усомнилась в его словах. Было видно, что он готов подписаться под каждой буквой.
   – Коул, мне уже не семнадцать, – напомнила она. – И я не ребенок, которого можно испугать пустыми угрозами.
   – Запомни кое-что. Я не угрожаю. Я обещаю. И исполняю обещания.
   – Суд не отнимет ребенка у матери и тем более не отдаст его первому встречному.
   – Я его дядя, Фейт. Если бы судьба вздумала пошутить, я мог бы оказаться его отцом.
   Умом она понимала, что он просто хочет оскорбить ее, но душой... Слова Коула гремели в ее ушах, как трубы Страшного суда. Фейт пошатнулась, Коул схватил ее за руки и не дал упасть.
   – Фейт!
   Ей хотелось сказать, чтобы он убирался, но не было сил. Комната кружилась вокруг нее, в глазах рябило. Она почувствовала, что Коул подхватывает ее на руки.
   – Не вздумай терять сознание, – проворчал он.
   – Сейчас все будет в порядке.
   Коул усадил ее в кресло.
   – Посиди, я принесу воды.
   Фейт покачала головой.
   – Не надо мне воды. – Она глубоко вздохнула и произнесла: – Пожалуйста, не делай этого.
   – Значит, обморок – еще одно проявление твоего таланта?
   Не было смысла доказывать ему, что она не прикидывалась.
   – Коул, пожалуйста, – начала она.
   – Не трать слова впустую. У тебя есть выбор: замужество или суд.
   – Это жестоко.
   – Это щедро. Тысячи женщин плясали бы от счастья, если бы им предложили стать миссис Коул Камерон.
   – Я не из них.
   – Зато в семнадцать лет ты была в их числе.
   Он не верит. Не верит, что она готова была выйти за него, когда он был никем, что ей была нужна только его любовь. Ну и ладно.
   – Ты прав, – сказала она. – Я потеряла голову, но при чем тут ты? Ты сам сказал, что мне было нужно имя, а не мужчина.
   Коул сделал шаг вперед.
   – Поосторожнее...
   – А что еще ты можешь мне сделать? Ты уже пригрозил, что отнимешь у меня сына, – ее голос предательски дрожал. – Но с меня довольно. Уходи.
   – Сегодня ты постоянно пытаешься избавиться от меня, но были времена, когда ты умоляла не покидать тебя.
   – Это тоже было игрой, – мужественно соврала Фейт.
   – Не стоит недооценивать противника, Фейт. Я еще ни разу не проигрывал.
   – Потому что ты играешь без правил.
   – Зато я побеждаю. Понимаешь, что это значит?
   – Понимаю, но я не беззащитна. Есть организации, созданные, чтобы защищать таких, как я.
   – И они отдадут Питера во временную семью. Это и есть твоя любовь к нему?
   – Я люблю его, а он – меня. Если ты отнимешь его, он возненавидит тебя. И будет несчастен.
   – Он привыкнет. К тому же он пострадает по твоей вине, ты же не хочешь принять мое предложение.
   – Ты послушай сам, что говоришь! Ты зверь!
   – Когда я скажу Питу, что хотел, чтобы все мы стали одной счастливой семьей, он не будет считать меня зверем.
   – Питер! Моего сына зовут Питер! – Она взглянула ему в глаза. – Ты презренный, жалкий... О, если бы ты не возвращался!
   Коул железной рукой взял ее за плечо.
   – Ты и не заметишь, что стала моей женой. Твое имя по-прежнему будет Камерон. У тебя будут деньги. Вся разница будет в том, что на этот раз ты будешь спать с мужем.
   – Я скорее в монастырь уйду.
   – Ты этим угрожала моему брату?
   – Я ничем ему не угрожала, я любила его.
   – Любила? Неужели? Ты была с ним так же нежна, как и со мной?
   – Это было сто лет назад, и это была не любовь, а секс.
   Коул стиснул ее в объятиях.
   – Ты права, и это был отличный секс. С Тедом у тебя было то же?
   – Нет, не то же. Я ведь не любила тебя.
   – Любовь! Для тебя это пустой звук. Мы одного поля ягоды, детка: эмоции никогда не затуманят нам мозги.
   – У тебя действительно нет сердца. Неужели ты думаешь, что Питеру будет хорошо с тобой?
   – Любовь к ребенку – это совсем другое дело. Любовь к женщине делает человека слабым, но то, что соединяет мужчину и женщину, – это не любовь. Раньше я этого не понимал, я бредил тобой как безумный. Ты научила меня тому, что любовь – это только слова, а желание...
   Что бы он ни говорил, он сам противоречил своим словам. Коул хотел быть грубым, но помимо воли прикоснулся к ее губам так, словно это было что-то тонкое и хрупкое.
   – Фейт, – прошептал он, и это был голос из прошлого, давнего лета, когда земля исходила теплом, а души людей – любовью. Настоящее перестало существовать.
   Но настоящее вернулось раньше, чем их губы соприкоснулись во второй раз. Оно негромко скрипнуло дверью и приняло облик мальчика в пижаме и с плюшевым мишкой в руках.
   – Эй, вы чего? – спросил он с легким укором. Фейт не могла вразумительно ответить на этот вопрос, ей и самой хотелось бы знать, что происходит.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

   Коул первым сообразил ответить:
   – Твоей маме что-то попало в глаз.
   Не самое умное объяснение, но хоть какое-то. Впрочем, оно сработало. Питер задумчиво посмотрел на Коула и констатировал:
   – Ты все-таки вернулся.
   – Но ведь я обещал.
   – Тебе приснился плохой сон? – Фейт уже пришла в себя и изо всех сил старалась переключиться на проблемы ребенка и как можно скорее забыть о собственных.