Страница:
Сандра Мартон
Опасный человек
Эта книга является художественным произведением.
Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.
Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.
Глава 1
Джейк Уайлд всегда вызывал восхищение у женщин и зависть у мужчин. В шестнадцать лет он был звездой футбольной команды, позже получил лицензию пилота.
Он встречался с королевой вечера встречи выпускников и со всеми принцессами. Разумеется, поочередно, потому что у него всегда были принципы и он даже в свои юные годы понимал женщин.
Он был умен и настолько хорош собой, что однажды какой-то человек остановил его на улице Далласа и предложил ему стать моделью и перебраться на Восточное побережье. Джейк хотел как следует ему врезать, но вовремя понял, что это серьезное предложение, а не заигрывание. Он поблагодарил его, сказал «нет» и вернулся на своем грузовике на огромное ранчо, принадлежащее его семье, чтобы посмеяться над этим случаем вместе со своими братьями.
Одним словом, жизнь была хороша.
Он отучился три года в колледже, затем по причинам, которые в то время казались ему вескими, записался в армию.
Так или иначе, все Уайлды служили своей стране. Калеб был агентом одной из секретных правительственных организаций, Трейвис пилотировал истребители, а Джейк – вертолеты «блэкхок» в горячих точках.
Затем в одно мгновение все изменилось. Его мир. Его жизнь. Он сам.
И все же некоторые вещи остались неизменными, но он осознал это, только когда весенним вечером ехал домой по темной техасской дороге.
Джейк нахмурился.
Точнее, он направлялся в место, где вырос. Он больше не мог считать его своим домом. У него не было дома.
Он отсутствовал четыре года. Если быть точнее, четыре года, один месяц и четырнадцать дней. Но дорогу он по-прежнему знал как свои пять пальцев. От международного аэропорта Далласа он ехал пятьдесят миль по автостраде, затем свернул на проселочную дорогу, по обеим сторонам которой тянулись ограждения. На лугах за ними темнели неподвижные фигуры животных. Примерно через час он оказался у помятой секции забора, за которым находилось ранчо старика Чеймберса. Сколько он себя помнил, она всегда служила знаком, указывающим на поворот на безымянную грунтовую дорогу.
Повернув, Джейк машинально обогнул глубокую рытвину у забора. Она находилась на земле Чеймберса, поэтому ее до сих пор никто не засыпал.
– Оставьте в покое мою собственность, – недовольно бурчал Элайджа Чеймберс всякий раз, когда кто-то предлагал ему ее заделать.
Отец Джейка презирал старика, но генерал презирал всех, кто не был приверженцем идеального порядка.
Даже собственных сыновей.
«Если у тебя отец генерал-полковник, ты должен соответствовать его четырем звездам», – любил повторять Калеб, когда они были детьми. Или, может, это был Трейвис.
А может, и он сам.
При этой мысли Джейк впервые за долгое время захотел улыбнуться, но сдержался.
Человек перестает улыбаться, когда его улыбка пугает детей.
Джейк побарабанил пальцами по рулю. Возможно, ему было бы лучше развернуться и отправиться в…
Куда?
Он не может поехать ни на базу в округе Колумбия, ни в свой особняк в Джорджтауне. После ранения на базе ему больше делать нечего, а особняк он продал только вчера.
Правда состоит в том, что он чужой везде. Даже в Эль-Суэньо, семейном ранчо в полмиллиона акров. Именно по этой причине он не собирается надолго там задерживаться. Его братья это знали и всячески уговаривали его остаться.
– Твое место здесь, – сказал Трейвис.
– Эль-Суэньо твой дом, – добавил Калеб. – Поживи здесь по крайней мере до тех пор, пока не решишь, чем хочешь заниматься дальше.
У Джейка затекли ноги, и он поерзал на сиденье. «Тандерберд» шестьдесят третьего года выпуска маловат для мужчины ростом в шесть футов три дюйма, но разве можно критиковать машину, которую ты сам восстановил в шестнадцать лет?
Они уговаривали его остаться, как будто это так просто.
Он понятия не имеет, что хочет делать дальше. Жаль, что нельзя повернуть время вспять и оказаться в том месте, где оно остановилось, – в узком проходе между горными вершинами под серым небом.
– Прекрати, – резко произнес он.
Он проведет пару дней на ранчо, повидается с родными и уедет.
С сестрами он будет рад встретиться. Остается лишь надеяться, что они его не испугаются. Отец произнесет ободряющую речь. Если она не будет очень долгой, он ее выдержит.
Что касается братьев…
Он почувствовал, как его губы растягиваются. Ну и черт с ними! Он сейчас один, и никто не может видеть это подобие улыбки на его изуродованном лице. Когда он думает о Калебе и Трейвисе, ему всегда хочется улыбаться.
Братья Уайлд всегда были близки. В детстве они вместе играли, в юности вместе попадали в переделки. Им всегда нравились одни и те же вещи. Быстрые автомобили. Красивые женщины. Веселье и приключения.
Их сестры говорили, что они трое похожи, как горошины в стручке, и это чистая правда. Не будь они так близки, Калебу и Трейвису не удалось бы уговорить его приехать. Вот только он согласился сделать это на собственных условиях.
Они хотели прислать за ним частный самолет.
– У нас в Эль-Суэньо их целых два, – сказал Трейвис. – Да кому я об этом говорю? Ты ведь сам их покупал. Зачем тебе лететь коммерческим рейсом?
Трейвис не упомянул о том, что Джейк не только купил эти самолеты, но и пилотировал их. Больше он не может этого делать. Человек с одним глазом не может быть пилотом. Одна лишь мысль о том, чтобы сесть в качестве пассажира в самолет, который он раньше сам пилотировал, была невыносимой. Поэтому он сказал братьям, что не знает точно, когда сможет выехать, и в конце концов они от него отстали.
– Будет проще, если я прилечу в пятницу вечером и возьму машину напрокат.
«Все же они меня перехитрили», – подумал он с улыбкой.
Его вызвали по громкоговорителю сразу, как только он оказался в здании международного аэропорта Далласа. Сначала он хотел это проигнорировать, но затем стиснул зубы и направился к информационной стойке.
– Я капитан Джейкоб Уайлд, – отрывисто произнес он. – Вы меня вызывали.
Служащая сидела к нему спиной. Услышав его голос, она повернулась с дежурной улыбкой на лице… И побледнела.
– Ой, – пролепетала она.
Ему пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не сказать ей, что без черной повязки его лицо действительно похоже на маску для Хеллоуина.
Надо отдать ей должное, она быстро пришла в себя и произнесла спокойным, деловым тоном:
– У нас есть кое-что для вас, сэр.
Что-то для него? Только бы не приглашение на какое-нибудь официальное мероприятие, где люди с серьезными лицами захотят пожать ему руку.
К счастью, это оказалось не то, о чем он подумал.
Это был светло-коричневый конверт. Внутри Джейк нашел ключи, листок с адресом парковки и записку от своих братьев:
«Ты правда думал, что сможешь нас обдурить?»
Они пригнали для него его старый «тандерберд». Это безумие, подумал Джейк, сглотнув подступивший к горлу комок. С этой машиной у него было связано много приятных воспоминаний.
Наконец впереди показались широкие ворота – северный въезд на территорию Эль-Суэньо.
Джейк притормозил. Он забыл, как выглядят эти огромные деревянные ворота с бронзовыми буквами.
Эль-Суэньо. Мечта.
Ворота были открыты. Несомненно, это была идея его сестер. Лисса, Эм и Джейми хотели таким образом напомнить ему, что это его дом. Они расстроятся, когда узнают, что Эль-Суэньо – это последнее место, где он хочет быть, но он ничего не может с этим поделать.
Джейк сильнее надавил на газ и въехал в ворота, подняв облако пыли. Он не хотел приезжать сюда на эти выходные, но у него закончились отговорки. Если бы он отказался, у Трейвиса и Калеба не осталось бы другого выбора, кроме как прилететь в Вашингтон, связать его по рукам и ногам, засунуть в самолет и привезти домой. Джейк не сомневался, что они бы так поступили, поэтому решил наконец показаться в Эль-Суэньо.
Его внешний вид не станет сюрпризом для его родных. Когда его доставили транспортным самолетом в Центральный армейский госпиталь Уолтера Рида в Вашингтоне, его уже ждали там братья, сестры и отец, который напоминал всем и каждому, что он генерал-полковник Джон Гамильтон Уайлд. Генерал потребовал для своего раненого сына лучших врачей и отдельную палату.
Джейк был слишком слаб, чтобы спорить, но, когда он перестал принимать болеутоляющее и его разум прояснился, он отказался от всех своих привилегий и визитов родственников. Он не хотел видеть, как его сестры пытаются сохранять самообладание, как его братья делают вид, что ничего не случилось, как его отец командует всеми вокруг. Это была одна из причин, по которой он так давно не приезжал домой. Он не хотел, чтобы все суетились вокруг него, утешали его, говорили, что ничего не изменилось, потому что изменилось все. Его лицо. Его самоощущение. Его отношение к жизни.
Поэтому сегодня он должен как следует притворяться. Улыбаться, если это никого не напугает. Разговаривать, хотя он не знает о чем. Вести себя так, словно этих четырех лет не было.
Он решил, что, если поедет на ранчо один, это даст ему возможность заново привыкнуть к знакомым вещам. Вдохнуть техасский воздух и послушать вой койотов, похожий на грустную мелодию. В общем, он хотел быть один в те минуты, когда на него нахлынут нежелательные эмоции. Все солдаты, которых он знал, говорили одно и то же: возвращаться домой нелегко.
Выросший на увлекательных рассказах о храбрых воинах и славных победах, он проникся военной романтикой.
Их мать умерла, когда Трейвису было шесть лет, Калебу четыре, а Джейку два года. Их воспитывали няни и мачеха, которая родила их отцу трех дочерей и после этого умерла. В те редкие дни, когда генерал бывал дома, он развлекал своих детей историями об их великих предках, которые вместе с Цезарем воевали с галлами, совершали рейды на Британские острова, пересекли Атлантику на парусных судах и завоевали территорию от равнин Дакоты до мексиканской границы.
Тогда эти истории приводили его в восторг, сейчас он знал, что за военной романтикой и службой интересам любимой родины прячется много вещей, о которых отец не рассказывал.
Политические игры. Ложь. Замалчивание фактов.
Джейк надавил на тормоза. «Тандерберд» слегка занесло на неровной дороге, затем машина дернулась и остановилась.
Он сидел, скрестив руки на руле. Его сердце бешено колотилось.
Когда его пульс замедлился, он открыл дверцу и выбрался из машины.
Что-то ударилось о его лицо. Наверное, мотылек.
Засунув руки в карманы брюк, он вдохнул прохладный ночной воздух и уставился на небо с плывущим по нему огромным серым облаком.
Через несколько минут из-за облака показались звезды и луна. Джейк забрался в машину и ехал до тех пор, пока не увидел очертания дома на холме в полумиле от него.
В окнах горел свет.
Охваченный паникой, он съехал с дороги на траву, остановил машину и вылез из нее. Слева от него находилась небольшая дубовая рощица с уходящей вглубь тропинкой.
Джейк пошел по тропинке. Ветер доносил до него журчание воды в реке Койот-Крик. Сухие листья хрустели под подошвами ковбойских сапог, которые до сих пор были его любимой обувью.
Когда-то он любил такие ночи, как эта, с прозрачным воздухом и мерцанием далеких звезд. Глядя на небо, он удивлялся, как можно стоять и не падать на планете, которая постоянно вращается.
Пустое место, где раньше был глаз, начало болеть, и он прижал ладонь к черной повязке.
Почему глаз болит, хотя его больше не существует? Он много раз задавал этот вопрос врачам и физиотерапевтам и всегда получал один и тот же ответ.
Мозг думает, что глаз все еще на месте.
Губы Джейка дернулись. Он получил очередное подтверждение тому, какой бесполезной вещью может быть человеческий мозг.
Он понятия не имел, зачем выбрался из машины и пошел по этой полузабытой тропинке, но будь он проклят, если сейчас повернет назад.
Тропинка была такой же знакомой, как ворота, дорога и его старенький «тандерберд». Она вела к холодной реке, и за долгие годы по ней прошло бесчисленное множество людей и животных.
Джейк ходил по ней много раз, но при этом никогда не чувствовал себя так, как будто в его голове кто-то сидит и молотит по стенкам черепной коробки, пытаясь выбраться наружу.
Ему следовало выпить пару таблеток аспирина, вот только он больше не хотел принимать мерзкие пилюли, в том числе аспирин.
К тому времени, когда Джейк вышел из зарослей ежевики, он был готов повернуть назад, сесть в машину и направиться в аэропорт.
Слишком поздно.
Перед ним лежал приземистый дом с белой крышей – сердце Эль-Суэньо. С трех сторон его окружали дубы и ясени, а впереди простиралась зеленая лужайка.
Где-то позади него раздался угрюмый крик совы. Джейка бросило в дрожь.
Сова крикнула снова. Мгновение спустя раздался пронзительный писк.
Какое-то несчастное существо угодило в когти хищной птицы. Так устроен мир. Одни живут, другие умирают.
Он сейчас повернет и уйдет отсюда.
«Вы не можете бежать вечно, капитан», – прозвучал у него в голове чей-то голос.
Кто ему это сказал? Хирург? Психотерапевт? Может, он сам?
Какая разница? Это неправда. Он может бежать и никогда не останавливаться…
Входная дверь дома распахнулась, и Джейк быстро шагнул в тень деревьев. В дверях стояли люди. Он не видел их лиц, но слышал музыку и голоса. Много голосов.
Он ясно дал понять, что не хочет никого видеть, кроме родных. Похоже, это была бессмысленная просьба. Должно быть, его сестры пригласили полгорода. Другая половина пришла сама. В конце концов, это же Уайлд-Кроссинг.
Хорошо. Он это сделает. Правда состоит в том, что в глубине души он по-прежнему любит это место больше, чем какое-либо другое на земле. Он Уайлд, поэтому Эль-Суэньо его часть. Оно в генах Уайлдов точно так же, как голубой цвет глаз, как у кельтов, и черный цвет волос, как у апачей.
– Черт побери, – пробурчал Джейк.
Он понимал, что для него важно, но не понимал почему. Прошлое осталось в прошлом. Какое отношение оно может иметь к будущему?
Два психотерапевта дали ему один и тот же ответ. Прошлое – это основа для настоящего, а настоящее – основа для будущего. После этого он больше не обращался за помощью к мозгоправам. Зачем выдавать свои секреты людям, которые ошибаются?
Боль под черной повязкой стала пульсирующей. Снова прижав к ней ладонь, он подумал об историях, на которых выросли они с братьями.
– Никогда не забывайте, – любил повторять генерал. – Всем, что мы есть, всем, что мы имеем, мы обязаны нашим храбрым предкам.
Братья росли, ожидая, когда им предоставится возможность продолжить семейную традицию. Все трое поступили в колледж. Трейвис изучал финансовое дело, Калеб – юриспруденцию, а Джейк – менеджмент. Но Джейк был единственным, кто бросил учебу ради военной службы. Он записался в армию, научился пилотировать вертолеты «блэкхок» и стал принимать участие в секретных операциях.
Ему нравилось устранять врагов, спасать жизни, когда больше никто не мог спасти.
Внезапно Джейк оказался не в Техасе, а на поле брани. Среди крови и огня.
– Нет, – приказал он себе, глубоко вдохнув и выпрямившись во весь рост.
Сегодня он не позволит себе совершить мысленное путешествие в прошлое. Сегодня он будет таким, каким его знают и любят его родные.
Сова снова закричала. Она победитель. Он тоже будет бороться и победит.
С этой мыслью Джейк направился к дому, где его ждала семья. Луна поднялась выше, и фигуры людей на веранде стали отчетливыми.
– Джейк? – прокричали Джейми, Лисса и Эмма.
– Джейк? – позвали его Калеб и Трейвис.
Как только он подошел к дому, все пятеро сбежали вниз по ступенькам и принялись обнимать его, смеясь и плача. Он почувствовал влагу на своих щеках. Это были слезы его сестер и братьев. Возможно, даже его собственные.
Он встречался с королевой вечера встречи выпускников и со всеми принцессами. Разумеется, поочередно, потому что у него всегда были принципы и он даже в свои юные годы понимал женщин.
Он был умен и настолько хорош собой, что однажды какой-то человек остановил его на улице Далласа и предложил ему стать моделью и перебраться на Восточное побережье. Джейк хотел как следует ему врезать, но вовремя понял, что это серьезное предложение, а не заигрывание. Он поблагодарил его, сказал «нет» и вернулся на своем грузовике на огромное ранчо, принадлежащее его семье, чтобы посмеяться над этим случаем вместе со своими братьями.
Одним словом, жизнь была хороша.
Он отучился три года в колледже, затем по причинам, которые в то время казались ему вескими, записался в армию.
Так или иначе, все Уайлды служили своей стране. Калеб был агентом одной из секретных правительственных организаций, Трейвис пилотировал истребители, а Джейк – вертолеты «блэкхок» в горячих точках.
Затем в одно мгновение все изменилось. Его мир. Его жизнь. Он сам.
И все же некоторые вещи остались неизменными, но он осознал это, только когда весенним вечером ехал домой по темной техасской дороге.
Джейк нахмурился.
Точнее, он направлялся в место, где вырос. Он больше не мог считать его своим домом. У него не было дома.
Он отсутствовал четыре года. Если быть точнее, четыре года, один месяц и четырнадцать дней. Но дорогу он по-прежнему знал как свои пять пальцев. От международного аэропорта Далласа он ехал пятьдесят миль по автостраде, затем свернул на проселочную дорогу, по обеим сторонам которой тянулись ограждения. На лугах за ними темнели неподвижные фигуры животных. Примерно через час он оказался у помятой секции забора, за которым находилось ранчо старика Чеймберса. Сколько он себя помнил, она всегда служила знаком, указывающим на поворот на безымянную грунтовую дорогу.
Повернув, Джейк машинально обогнул глубокую рытвину у забора. Она находилась на земле Чеймберса, поэтому ее до сих пор никто не засыпал.
– Оставьте в покое мою собственность, – недовольно бурчал Элайджа Чеймберс всякий раз, когда кто-то предлагал ему ее заделать.
Отец Джейка презирал старика, но генерал презирал всех, кто не был приверженцем идеального порядка.
Даже собственных сыновей.
«Если у тебя отец генерал-полковник, ты должен соответствовать его четырем звездам», – любил повторять Калеб, когда они были детьми. Или, может, это был Трейвис.
А может, и он сам.
При этой мысли Джейк впервые за долгое время захотел улыбнуться, но сдержался.
Человек перестает улыбаться, когда его улыбка пугает детей.
Джейк побарабанил пальцами по рулю. Возможно, ему было бы лучше развернуться и отправиться в…
Куда?
Он не может поехать ни на базу в округе Колумбия, ни в свой особняк в Джорджтауне. После ранения на базе ему больше делать нечего, а особняк он продал только вчера.
Правда состоит в том, что он чужой везде. Даже в Эль-Суэньо, семейном ранчо в полмиллиона акров. Именно по этой причине он не собирается надолго там задерживаться. Его братья это знали и всячески уговаривали его остаться.
– Твое место здесь, – сказал Трейвис.
– Эль-Суэньо твой дом, – добавил Калеб. – Поживи здесь по крайней мере до тех пор, пока не решишь, чем хочешь заниматься дальше.
У Джейка затекли ноги, и он поерзал на сиденье. «Тандерберд» шестьдесят третьего года выпуска маловат для мужчины ростом в шесть футов три дюйма, но разве можно критиковать машину, которую ты сам восстановил в шестнадцать лет?
Они уговаривали его остаться, как будто это так просто.
Он понятия не имеет, что хочет делать дальше. Жаль, что нельзя повернуть время вспять и оказаться в том месте, где оно остановилось, – в узком проходе между горными вершинами под серым небом.
– Прекрати, – резко произнес он.
Он проведет пару дней на ранчо, повидается с родными и уедет.
С сестрами он будет рад встретиться. Остается лишь надеяться, что они его не испугаются. Отец произнесет ободряющую речь. Если она не будет очень долгой, он ее выдержит.
Что касается братьев…
Он почувствовал, как его губы растягиваются. Ну и черт с ними! Он сейчас один, и никто не может видеть это подобие улыбки на его изуродованном лице. Когда он думает о Калебе и Трейвисе, ему всегда хочется улыбаться.
Братья Уайлд всегда были близки. В детстве они вместе играли, в юности вместе попадали в переделки. Им всегда нравились одни и те же вещи. Быстрые автомобили. Красивые женщины. Веселье и приключения.
Их сестры говорили, что они трое похожи, как горошины в стручке, и это чистая правда. Не будь они так близки, Калебу и Трейвису не удалось бы уговорить его приехать. Вот только он согласился сделать это на собственных условиях.
Они хотели прислать за ним частный самолет.
– У нас в Эль-Суэньо их целых два, – сказал Трейвис. – Да кому я об этом говорю? Ты ведь сам их покупал. Зачем тебе лететь коммерческим рейсом?
Трейвис не упомянул о том, что Джейк не только купил эти самолеты, но и пилотировал их. Больше он не может этого делать. Человек с одним глазом не может быть пилотом. Одна лишь мысль о том, чтобы сесть в качестве пассажира в самолет, который он раньше сам пилотировал, была невыносимой. Поэтому он сказал братьям, что не знает точно, когда сможет выехать, и в конце концов они от него отстали.
– Будет проще, если я прилечу в пятницу вечером и возьму машину напрокат.
«Все же они меня перехитрили», – подумал он с улыбкой.
Его вызвали по громкоговорителю сразу, как только он оказался в здании международного аэропорта Далласа. Сначала он хотел это проигнорировать, но затем стиснул зубы и направился к информационной стойке.
– Я капитан Джейкоб Уайлд, – отрывисто произнес он. – Вы меня вызывали.
Служащая сидела к нему спиной. Услышав его голос, она повернулась с дежурной улыбкой на лице… И побледнела.
– Ой, – пролепетала она.
Ему пришлось призвать на помощь все свое самообладание, чтобы не сказать ей, что без черной повязки его лицо действительно похоже на маску для Хеллоуина.
Надо отдать ей должное, она быстро пришла в себя и произнесла спокойным, деловым тоном:
– У нас есть кое-что для вас, сэр.
Что-то для него? Только бы не приглашение на какое-нибудь официальное мероприятие, где люди с серьезными лицами захотят пожать ему руку.
К счастью, это оказалось не то, о чем он подумал.
Это был светло-коричневый конверт. Внутри Джейк нашел ключи, листок с адресом парковки и записку от своих братьев:
«Ты правда думал, что сможешь нас обдурить?»
Они пригнали для него его старый «тандерберд». Это безумие, подумал Джейк, сглотнув подступивший к горлу комок. С этой машиной у него было связано много приятных воспоминаний.
Наконец впереди показались широкие ворота – северный въезд на территорию Эль-Суэньо.
Джейк притормозил. Он забыл, как выглядят эти огромные деревянные ворота с бронзовыми буквами.
Эль-Суэньо. Мечта.
Ворота были открыты. Несомненно, это была идея его сестер. Лисса, Эм и Джейми хотели таким образом напомнить ему, что это его дом. Они расстроятся, когда узнают, что Эль-Суэньо – это последнее место, где он хочет быть, но он ничего не может с этим поделать.
Джейк сильнее надавил на газ и въехал в ворота, подняв облако пыли. Он не хотел приезжать сюда на эти выходные, но у него закончились отговорки. Если бы он отказался, у Трейвиса и Калеба не осталось бы другого выбора, кроме как прилететь в Вашингтон, связать его по рукам и ногам, засунуть в самолет и привезти домой. Джейк не сомневался, что они бы так поступили, поэтому решил наконец показаться в Эль-Суэньо.
Его внешний вид не станет сюрпризом для его родных. Когда его доставили транспортным самолетом в Центральный армейский госпиталь Уолтера Рида в Вашингтоне, его уже ждали там братья, сестры и отец, который напоминал всем и каждому, что он генерал-полковник Джон Гамильтон Уайлд. Генерал потребовал для своего раненого сына лучших врачей и отдельную палату.
Джейк был слишком слаб, чтобы спорить, но, когда он перестал принимать болеутоляющее и его разум прояснился, он отказался от всех своих привилегий и визитов родственников. Он не хотел видеть, как его сестры пытаются сохранять самообладание, как его братья делают вид, что ничего не случилось, как его отец командует всеми вокруг. Это была одна из причин, по которой он так давно не приезжал домой. Он не хотел, чтобы все суетились вокруг него, утешали его, говорили, что ничего не изменилось, потому что изменилось все. Его лицо. Его самоощущение. Его отношение к жизни.
Поэтому сегодня он должен как следует притворяться. Улыбаться, если это никого не напугает. Разговаривать, хотя он не знает о чем. Вести себя так, словно этих четырех лет не было.
Он решил, что, если поедет на ранчо один, это даст ему возможность заново привыкнуть к знакомым вещам. Вдохнуть техасский воздух и послушать вой койотов, похожий на грустную мелодию. В общем, он хотел быть один в те минуты, когда на него нахлынут нежелательные эмоции. Все солдаты, которых он знал, говорили одно и то же: возвращаться домой нелегко.
Выросший на увлекательных рассказах о храбрых воинах и славных победах, он проникся военной романтикой.
Их мать умерла, когда Трейвису было шесть лет, Калебу четыре, а Джейку два года. Их воспитывали няни и мачеха, которая родила их отцу трех дочерей и после этого умерла. В те редкие дни, когда генерал бывал дома, он развлекал своих детей историями об их великих предках, которые вместе с Цезарем воевали с галлами, совершали рейды на Британские острова, пересекли Атлантику на парусных судах и завоевали территорию от равнин Дакоты до мексиканской границы.
Тогда эти истории приводили его в восторг, сейчас он знал, что за военной романтикой и службой интересам любимой родины прячется много вещей, о которых отец не рассказывал.
Политические игры. Ложь. Замалчивание фактов.
Джейк надавил на тормоза. «Тандерберд» слегка занесло на неровной дороге, затем машина дернулась и остановилась.
Он сидел, скрестив руки на руле. Его сердце бешено колотилось.
Когда его пульс замедлился, он открыл дверцу и выбрался из машины.
Что-то ударилось о его лицо. Наверное, мотылек.
Засунув руки в карманы брюк, он вдохнул прохладный ночной воздух и уставился на небо с плывущим по нему огромным серым облаком.
Через несколько минут из-за облака показались звезды и луна. Джейк забрался в машину и ехал до тех пор, пока не увидел очертания дома на холме в полумиле от него.
В окнах горел свет.
Охваченный паникой, он съехал с дороги на траву, остановил машину и вылез из нее. Слева от него находилась небольшая дубовая рощица с уходящей вглубь тропинкой.
Джейк пошел по тропинке. Ветер доносил до него журчание воды в реке Койот-Крик. Сухие листья хрустели под подошвами ковбойских сапог, которые до сих пор были его любимой обувью.
Когда-то он любил такие ночи, как эта, с прозрачным воздухом и мерцанием далеких звезд. Глядя на небо, он удивлялся, как можно стоять и не падать на планете, которая постоянно вращается.
Пустое место, где раньше был глаз, начало болеть, и он прижал ладонь к черной повязке.
Почему глаз болит, хотя его больше не существует? Он много раз задавал этот вопрос врачам и физиотерапевтам и всегда получал один и тот же ответ.
Мозг думает, что глаз все еще на месте.
Губы Джейка дернулись. Он получил очередное подтверждение тому, какой бесполезной вещью может быть человеческий мозг.
Он понятия не имел, зачем выбрался из машины и пошел по этой полузабытой тропинке, но будь он проклят, если сейчас повернет назад.
Тропинка была такой же знакомой, как ворота, дорога и его старенький «тандерберд». Она вела к холодной реке, и за долгие годы по ней прошло бесчисленное множество людей и животных.
Джейк ходил по ней много раз, но при этом никогда не чувствовал себя так, как будто в его голове кто-то сидит и молотит по стенкам черепной коробки, пытаясь выбраться наружу.
Ему следовало выпить пару таблеток аспирина, вот только он больше не хотел принимать мерзкие пилюли, в том числе аспирин.
К тому времени, когда Джейк вышел из зарослей ежевики, он был готов повернуть назад, сесть в машину и направиться в аэропорт.
Слишком поздно.
Перед ним лежал приземистый дом с белой крышей – сердце Эль-Суэньо. С трех сторон его окружали дубы и ясени, а впереди простиралась зеленая лужайка.
Где-то позади него раздался угрюмый крик совы. Джейка бросило в дрожь.
Сова крикнула снова. Мгновение спустя раздался пронзительный писк.
Какое-то несчастное существо угодило в когти хищной птицы. Так устроен мир. Одни живут, другие умирают.
Он сейчас повернет и уйдет отсюда.
«Вы не можете бежать вечно, капитан», – прозвучал у него в голове чей-то голос.
Кто ему это сказал? Хирург? Психотерапевт? Может, он сам?
Какая разница? Это неправда. Он может бежать и никогда не останавливаться…
Входная дверь дома распахнулась, и Джейк быстро шагнул в тень деревьев. В дверях стояли люди. Он не видел их лиц, но слышал музыку и голоса. Много голосов.
Он ясно дал понять, что не хочет никого видеть, кроме родных. Похоже, это была бессмысленная просьба. Должно быть, его сестры пригласили полгорода. Другая половина пришла сама. В конце концов, это же Уайлд-Кроссинг.
Хорошо. Он это сделает. Правда состоит в том, что в глубине души он по-прежнему любит это место больше, чем какое-либо другое на земле. Он Уайлд, поэтому Эль-Суэньо его часть. Оно в генах Уайлдов точно так же, как голубой цвет глаз, как у кельтов, и черный цвет волос, как у апачей.
– Черт побери, – пробурчал Джейк.
Он понимал, что для него важно, но не понимал почему. Прошлое осталось в прошлом. Какое отношение оно может иметь к будущему?
Два психотерапевта дали ему один и тот же ответ. Прошлое – это основа для настоящего, а настоящее – основа для будущего. После этого он больше не обращался за помощью к мозгоправам. Зачем выдавать свои секреты людям, которые ошибаются?
Боль под черной повязкой стала пульсирующей. Снова прижав к ней ладонь, он подумал об историях, на которых выросли они с братьями.
– Никогда не забывайте, – любил повторять генерал. – Всем, что мы есть, всем, что мы имеем, мы обязаны нашим храбрым предкам.
Братья росли, ожидая, когда им предоставится возможность продолжить семейную традицию. Все трое поступили в колледж. Трейвис изучал финансовое дело, Калеб – юриспруденцию, а Джейк – менеджмент. Но Джейк был единственным, кто бросил учебу ради военной службы. Он записался в армию, научился пилотировать вертолеты «блэкхок» и стал принимать участие в секретных операциях.
Ему нравилось устранять врагов, спасать жизни, когда больше никто не мог спасти.
Внезапно Джейк оказался не в Техасе, а на поле брани. Среди крови и огня.
– Нет, – приказал он себе, глубоко вдохнув и выпрямившись во весь рост.
Сегодня он не позволит себе совершить мысленное путешествие в прошлое. Сегодня он будет таким, каким его знают и любят его родные.
Сова снова закричала. Она победитель. Он тоже будет бороться и победит.
С этой мыслью Джейк направился к дому, где его ждала семья. Луна поднялась выше, и фигуры людей на веранде стали отчетливыми.
– Джейк? – прокричали Джейми, Лисса и Эмма.
– Джейк? – позвали его Калеб и Трейвис.
Как только он подошел к дому, все пятеро сбежали вниз по ступенькам и принялись обнимать его, смеясь и плача. Он почувствовал влагу на своих щеках. Это были слезы его сестер и братьев. Возможно, даже его собственные.
Глава 2
Если ты дала слово, ты должна его сдержать. Это было жизненное кредо Эддисон Макдауэлл и единственная причина, по которой она пришла на сегодняшнюю вечеринку. Она пообещала своему финансовому консультанту-поверенному, что придет.
Выполнять свои обещания – значит поступать правильно, а поступать правильно очень важно. Она придерживалась этого принципа с того дня, когда решила, что она Эддисон, а не Эдор.[1]
Для девочек из захудалых трейлерных городков такие ужасные имена не были редкостью, но для нее те дни остались далеко позади.
Она стала всем, что подразумевало имя Эддисон. Она окончила юридический факультет Колумбийского университета, добилась успеха и купила квартиру на Манхэттене.
Но в этой бочке меда есть ложка дегтя. Ее репутация больше подходит Эдоре, чем Эддисон, что не может ее не расстраивать после всех тех усилий, которые она приложила, чтобы покинуть трейлерный городок с его недалекими обитателями.
Эддисон поднесла к губам свой бокал с мерло и сделала глоток.
Если бы только Чарли не оставил ей в наследство это чертово ранчо. Если бы он только не умер.
Он был ее лучшим другом. Точнее, единственным другом, который у нее когда-либо был. Что бы там ни думали люди, ему не нужно было ее тело. Он ценил ее ум и душевные качества. Чарльз Хилтон, адвокат-миллионер, уважал ее и считал своим близким другом.
Поначалу она была всего лишь рядовой сотрудницей в его юридической фирме, но, познакомившись с ней ближе, Чарли стал проявлять к ней интерес. Он не обращал внимания ни на ее женственные формы, которые было невозможно спрятать под строгими деловыми костюмами, ни на блестящие темные кудри, которые она собирала в узел на затылке. Он видел ее ум и твердую решимость преуспеть и стал ее наставником.
Сначала она ему не доверяла, но, когда узнала его лучше, поняла, что он любит ее как дочь, которой у него никогда не было. Она в свою очередь полюбила его как отца, которого потеряла.
Когда Чарли заболел, она полюбила его еще сильнее, потому что он очень в ней нуждался. Чувствовать себя нужной так здорово. Между ними не было и намека на интимные отношения, поэтому ее задевали грязные инсинуации окружающих.
Но представителей желтой прессы правда не интересует, если ложь более пикантна. Оказалось, что этот принцип действует как на Манхэттене, так и в Уайлд-Кроссинге.
Она старалась не привлекать к себе внимания с того момента, как приехала сюда, но это ничего не меняло. Люди смотрели на нее везде, где бы она ни появлялась. Она знала, что сегодняшний день не станет исключением, что бы ей ни говорили братья Уайлд.
Одни будут открыто на нее пялиться, другие – поглядывать украдкой.
– Ты не права, – сказал ей Трейвис Уайлд.
Эддисон сделала глоток вина.
Это Трейвис ошибся.
Многие из присутствующих смотрели на нее. Наверное, она это заслужила.
Сначала она надела деловой костюм, но поняла, что в нем будет выглядеть белой вороной. Тогда она сменила его на джинсы и шелковую блузку, но взгляд, брошенный в треснутое зеркало в ванной старика Чеймберса, сказал ей, что она похожа на нью-йоркскую модницу, пытающуюся сойти за свою среди ковбоев.
Разве не удивительно, что она называет ранчо Чарли – свое ранчо – именем предыдущего владельца, как до сих пор делают все в этих краях?
В конце концов она посмотрелась в зеркало и громко сказала: «К черту!»
Звук ее голоса напугал мышь, которая скрылась в дырке за плинтусом.
Хорошо, что она не боится ни мышей, ни жуков. Не испугалась она и большой змеи, которую видела недавно в траве у крыльца.
Она ничего не боится, иначе не перебралась бы из трейлерного городка в фешенебельную квартиру на Парк-авеню. С этой мыслью она сняла блузку и джинсы и надела черное шелковое платье от Дианы Ферстенберг. С глубоким вырезом и покроем, облегающим силуэт, оно было очень женственным. Черные туфли на высоком каблуке дополнили образ.
Слухи о ней достигли Уайлд-Кроссинга еще до ее приезда. Когда она спросила братьев Уайлд, что им о ней известно, оба очаровательно покраснели.
Что бы она сегодня ни надела, она все равно стала бы объектом всеобщего внимания. Почему бы ей не дать людям возможность полюбоваться красивым зрелищем? Дома в Нью-Йорке ее наряд не вызвал бы никакого удивления.
Она подозревала, что большинство женщин наденут джинсы или цветастые платья с оборками, которые хорошо смотрятся только на маленьких девочках.
Поставив пустой бокал на поднос проходящего мимо официанта и взяв полный, Эддисон подумала, что оказалась права как насчет нарядов женщин, так и насчет отношения к ней в городе.
Женщины не просто смотрели на нее с осуждением. Они были уверены в собственном нравственном превосходстве.
Например, та, что смотрит на нее сейчас, в платье с оборками, с ярко накрашенными губами и пышными волосами. Должно быть, жены техасских ковбоев не знают, что прически как у Долли Партон давно уже не в моде.
Эддисон улыбнулась женщине так, как хищник, должно быть, улыбается своей жертве. Та покраснела и отвернулась.
«Я тоже рада с тобой встретиться, – мрачно подумала Эддисон. – Что я здесь делаю?»
Потому что Трейвис и Калеб Уайлд пригласили ее на вечеринку в честь возвращения их брата, и она в момент необъяснимой слабости пообещала прийти.
– Там будут только родственники и пара старых друзей, – заверил ее Калеб.
– Максимум трое или четверо, – протянул Трейвис.
Ну конечно, только родные и старые друзья! Эддисон мысленно закатила глаза. Ей не следовало доверять открытой улыбке Трейвиса.
В огромной гостиной главного дома Эль-Суэньо собралась целая толпа старых друзей.
Эддисон поднесла бокал к губам и криво улыбнулась.
Эль-Суэньо – Мечта – довольно странное название для полумиллиона акров кустарника, холмистых пастбищ с пыльными дорогами и нефтяными скважинами, но за время своего пребывания в этих краях Эддисон поняла, что техасцы склонны поэтизировать землю, на которой трудятся до седьмого пота.
Даже Чарли, который родился и вырос в северо-восточной части страны и имел более высокое социальное происхождение, был очарован романтической стороной фермерской жизни. Физический труд его, разумеется, не привлекал. Было невозможно представить себе Чарли, поднимающего что-то тяжелее портфеля с бумагами.
Эддисон вздохнула.
Возможно, если бы Чарли объехал бескрайнюю территорию ранчо Чеймберса вместо того, чтобы ограничиться просмотром его фотографий в каталоге агентства недвижимости, он бы его не купил.
Но он купил его вслепую и умер неделю спустя.
Не успела она свыкнуться с потерей близкого друга, как испытала еще одно потрясение, узнав, что он оставил ранчо ей в наследство.
Какое-то время она им не занималась, но затем, решив, что это место было важно для Чарли, сделала то, что не успел сделать он. Взяв все не использованные за три года отпуска, она отправилась смотреть свое наследство.
То, что предстало ее взору, оказалось совершенно не похожим на то, что она видела в старых фильмах с участием Джона Уэйна. Ранчо Чеймберса представляло собой тысячи акров необработанной земли с зарослями кустарника, ветхими хозяйственными постройками, домом, кишащим грызунами, и полдюжиной лошадей, на которых было жалко смотреть. Именно по этой причине она и обратилась за помощью к своим соседям Уайлдам.
– Юная леди, почему вы пьете красное вино, когда шампанское льется здесь рекой? – широко улыбнулся ей крупный мужчина в стетсоне, держащий в обеих ручищах по бокалу игристого вина.
Боже, только не это, устало подумала Эддисон.
– Я Джимбо Фосит, – представился он, – с ранчо Фосита.
Как можно вместить всю свою родословную в одно короткое предложение? Сегодня она уже пообщалась с одним таким верзилой, который был уверен, что она захочет остаток вечера выслушивать, как ей повезло, что он выбрал из толпы именно ее.
От могущественных адвокатов и крупных дельцов с Уолл-стрит этих людей отличало главным образом наличие стетсона, поэтому подобный стиль общения был ей хорошо знаком.
– Приятно познакомиться, – вежливо ответила она.
– А вы, должно быть, Эдди Макдауэлл.
– Эддисон Макдауэлл, – поправила его она.
Фосит зычно рассмеялся:
– Мы здесь не обращаемся друг к другу так официально, юная леди.
Все! С нее хватит!
– Мистер Фосит…
– Джимбо.
– Мистер Фосит. – Эддисон ослепительно улыбнулась. – Сейчас вы мне скажете, что я здесь недавно и вам жаль, что мы не встретились раньше.
Фосит заморгал.
– И я отвечу вам, что я действительно здесь недавно и мы с вами не были до сих пор знакомы, потому что у меня нет желания ни с кем знакомиться. Затем я скажу, что предпочитаю красное вино и что вы славный парень, но меня не интересует ничего из того, что вы можете мне предложить. Надеюсь, вы меня поняли?
Лицо мужчины вытянулось. Эддисон сжалилась над ним и потрепала его по руке:
– В любом случае спасибо за внимание.
С этими словами она повернулась к нему спиной и, пройдя сквозь толпу, заняла свободное местечко у стены рядом с большим роялем фирмы «Стейнвей». «Черт побери, – подумала она, посмотрев на часы. – Как долго еще ждать появления местного героя?» Еще пять минут – и она…
Выполнять свои обещания – значит поступать правильно, а поступать правильно очень важно. Она придерживалась этого принципа с того дня, когда решила, что она Эддисон, а не Эдор.[1]
Для девочек из захудалых трейлерных городков такие ужасные имена не были редкостью, но для нее те дни остались далеко позади.
Она стала всем, что подразумевало имя Эддисон. Она окончила юридический факультет Колумбийского университета, добилась успеха и купила квартиру на Манхэттене.
Но в этой бочке меда есть ложка дегтя. Ее репутация больше подходит Эдоре, чем Эддисон, что не может ее не расстраивать после всех тех усилий, которые она приложила, чтобы покинуть трейлерный городок с его недалекими обитателями.
Эддисон поднесла к губам свой бокал с мерло и сделала глоток.
Если бы только Чарли не оставил ей в наследство это чертово ранчо. Если бы он только не умер.
Он был ее лучшим другом. Точнее, единственным другом, который у нее когда-либо был. Что бы там ни думали люди, ему не нужно было ее тело. Он ценил ее ум и душевные качества. Чарльз Хилтон, адвокат-миллионер, уважал ее и считал своим близким другом.
Поначалу она была всего лишь рядовой сотрудницей в его юридической фирме, но, познакомившись с ней ближе, Чарли стал проявлять к ней интерес. Он не обращал внимания ни на ее женственные формы, которые было невозможно спрятать под строгими деловыми костюмами, ни на блестящие темные кудри, которые она собирала в узел на затылке. Он видел ее ум и твердую решимость преуспеть и стал ее наставником.
Сначала она ему не доверяла, но, когда узнала его лучше, поняла, что он любит ее как дочь, которой у него никогда не было. Она в свою очередь полюбила его как отца, которого потеряла.
Когда Чарли заболел, она полюбила его еще сильнее, потому что он очень в ней нуждался. Чувствовать себя нужной так здорово. Между ними не было и намека на интимные отношения, поэтому ее задевали грязные инсинуации окружающих.
Но представителей желтой прессы правда не интересует, если ложь более пикантна. Оказалось, что этот принцип действует как на Манхэттене, так и в Уайлд-Кроссинге.
Она старалась не привлекать к себе внимания с того момента, как приехала сюда, но это ничего не меняло. Люди смотрели на нее везде, где бы она ни появлялась. Она знала, что сегодняшний день не станет исключением, что бы ей ни говорили братья Уайлд.
Одни будут открыто на нее пялиться, другие – поглядывать украдкой.
– Ты не права, – сказал ей Трейвис Уайлд.
Эддисон сделала глоток вина.
Это Трейвис ошибся.
Многие из присутствующих смотрели на нее. Наверное, она это заслужила.
Сначала она надела деловой костюм, но поняла, что в нем будет выглядеть белой вороной. Тогда она сменила его на джинсы и шелковую блузку, но взгляд, брошенный в треснутое зеркало в ванной старика Чеймберса, сказал ей, что она похожа на нью-йоркскую модницу, пытающуюся сойти за свою среди ковбоев.
Разве не удивительно, что она называет ранчо Чарли – свое ранчо – именем предыдущего владельца, как до сих пор делают все в этих краях?
В конце концов она посмотрелась в зеркало и громко сказала: «К черту!»
Звук ее голоса напугал мышь, которая скрылась в дырке за плинтусом.
Хорошо, что она не боится ни мышей, ни жуков. Не испугалась она и большой змеи, которую видела недавно в траве у крыльца.
Она ничего не боится, иначе не перебралась бы из трейлерного городка в фешенебельную квартиру на Парк-авеню. С этой мыслью она сняла блузку и джинсы и надела черное шелковое платье от Дианы Ферстенберг. С глубоким вырезом и покроем, облегающим силуэт, оно было очень женственным. Черные туфли на высоком каблуке дополнили образ.
Слухи о ней достигли Уайлд-Кроссинга еще до ее приезда. Когда она спросила братьев Уайлд, что им о ней известно, оба очаровательно покраснели.
Что бы она сегодня ни надела, она все равно стала бы объектом всеобщего внимания. Почему бы ей не дать людям возможность полюбоваться красивым зрелищем? Дома в Нью-Йорке ее наряд не вызвал бы никакого удивления.
Она подозревала, что большинство женщин наденут джинсы или цветастые платья с оборками, которые хорошо смотрятся только на маленьких девочках.
Поставив пустой бокал на поднос проходящего мимо официанта и взяв полный, Эддисон подумала, что оказалась права как насчет нарядов женщин, так и насчет отношения к ней в городе.
Женщины не просто смотрели на нее с осуждением. Они были уверены в собственном нравственном превосходстве.
Например, та, что смотрит на нее сейчас, в платье с оборками, с ярко накрашенными губами и пышными волосами. Должно быть, жены техасских ковбоев не знают, что прически как у Долли Партон давно уже не в моде.
Эддисон улыбнулась женщине так, как хищник, должно быть, улыбается своей жертве. Та покраснела и отвернулась.
«Я тоже рада с тобой встретиться, – мрачно подумала Эддисон. – Что я здесь делаю?»
Потому что Трейвис и Калеб Уайлд пригласили ее на вечеринку в честь возвращения их брата, и она в момент необъяснимой слабости пообещала прийти.
– Там будут только родственники и пара старых друзей, – заверил ее Калеб.
– Максимум трое или четверо, – протянул Трейвис.
Ну конечно, только родные и старые друзья! Эддисон мысленно закатила глаза. Ей не следовало доверять открытой улыбке Трейвиса.
В огромной гостиной главного дома Эль-Суэньо собралась целая толпа старых друзей.
Эддисон поднесла бокал к губам и криво улыбнулась.
Эль-Суэньо – Мечта – довольно странное название для полумиллиона акров кустарника, холмистых пастбищ с пыльными дорогами и нефтяными скважинами, но за время своего пребывания в этих краях Эддисон поняла, что техасцы склонны поэтизировать землю, на которой трудятся до седьмого пота.
Даже Чарли, который родился и вырос в северо-восточной части страны и имел более высокое социальное происхождение, был очарован романтической стороной фермерской жизни. Физический труд его, разумеется, не привлекал. Было невозможно представить себе Чарли, поднимающего что-то тяжелее портфеля с бумагами.
Эддисон вздохнула.
Возможно, если бы Чарли объехал бескрайнюю территорию ранчо Чеймберса вместо того, чтобы ограничиться просмотром его фотографий в каталоге агентства недвижимости, он бы его не купил.
Но он купил его вслепую и умер неделю спустя.
Не успела она свыкнуться с потерей близкого друга, как испытала еще одно потрясение, узнав, что он оставил ранчо ей в наследство.
Какое-то время она им не занималась, но затем, решив, что это место было важно для Чарли, сделала то, что не успел сделать он. Взяв все не использованные за три года отпуска, она отправилась смотреть свое наследство.
То, что предстало ее взору, оказалось совершенно не похожим на то, что она видела в старых фильмах с участием Джона Уэйна. Ранчо Чеймберса представляло собой тысячи акров необработанной земли с зарослями кустарника, ветхими хозяйственными постройками, домом, кишащим грызунами, и полдюжиной лошадей, на которых было жалко смотреть. Именно по этой причине она и обратилась за помощью к своим соседям Уайлдам.
– Юная леди, почему вы пьете красное вино, когда шампанское льется здесь рекой? – широко улыбнулся ей крупный мужчина в стетсоне, держащий в обеих ручищах по бокалу игристого вина.
Боже, только не это, устало подумала Эддисон.
– Я Джимбо Фосит, – представился он, – с ранчо Фосита.
Как можно вместить всю свою родословную в одно короткое предложение? Сегодня она уже пообщалась с одним таким верзилой, который был уверен, что она захочет остаток вечера выслушивать, как ей повезло, что он выбрал из толпы именно ее.
От могущественных адвокатов и крупных дельцов с Уолл-стрит этих людей отличало главным образом наличие стетсона, поэтому подобный стиль общения был ей хорошо знаком.
– Приятно познакомиться, – вежливо ответила она.
– А вы, должно быть, Эдди Макдауэлл.
– Эддисон Макдауэлл, – поправила его она.
Фосит зычно рассмеялся:
– Мы здесь не обращаемся друг к другу так официально, юная леди.
Все! С нее хватит!
– Мистер Фосит…
– Джимбо.
– Мистер Фосит. – Эддисон ослепительно улыбнулась. – Сейчас вы мне скажете, что я здесь недавно и вам жаль, что мы не встретились раньше.
Фосит заморгал.
– И я отвечу вам, что я действительно здесь недавно и мы с вами не были до сих пор знакомы, потому что у меня нет желания ни с кем знакомиться. Затем я скажу, что предпочитаю красное вино и что вы славный парень, но меня не интересует ничего из того, что вы можете мне предложить. Надеюсь, вы меня поняли?
Лицо мужчины вытянулось. Эддисон сжалилась над ним и потрепала его по руке:
– В любом случае спасибо за внимание.
С этими словами она повернулась к нему спиной и, пройдя сквозь толпу, заняла свободное местечко у стены рядом с большим роялем фирмы «Стейнвей». «Черт побери, – подумала она, посмотрев на часы. – Как долго еще ждать появления местного героя?» Еще пять минут – и она…