Страница:
Дело нужное и полезное – на дорогах бесчинствовали разбойные шайки, местные племена относились к незваным гостям из Европы с враждебностью, а король Балдуин Иерусалимский, владыка первого христианского королевства Святой земли, пока был не в силах навести порядок в новых владениях.
Благочестивым братьям-рыцарям выделили резиденцию в юго-восточном крыле храма Иерусалимского, там где теперь мечеть Аль-Акса, и соратники де Пейна стали кем-то наподобие вооруженной охраны Святого Гроба в прямом подчинении католического патриарха Палестины. Тогда же появилось и название братства – «Дом бедных рыцарей Храма Соломонова».
За последующие десять лет новый Орден ничем особенным себя не проявил – видимо, храмовники смиренно занимались рутинными делами: защищали паломников от арабов и бандитов, принимали участие в военных операциях против Фатимидского халифата и вели скромный образ жизни: о громких свершениях летописи не упоминают. Однако ситуация резко меняется в 1128 году после церковного собора в Труа, столице графства Шампань.
– На собор приехал магистр храмовников Хью де Пейн в сопровождении пяти братьев, – рассказывала Алёна. – Никаких сверхзадач перед собой они не ставили: утвердить краткий устав да выбить финансирование, поскольку на то время Орден действительно был бедным, не спасали и земли, отданные рыцарям в аренду Иерусалимским патриархом. Но тут с братьями де Пейна познакомился настоятель монастыря Клерво, будущий святой Бернар, и как талантливый пропагандист и идеолог он сразу понял, что набрел на золотое дно.
– Пропагандист? – усмехнулся Славик. – В двенадцатом веке?
– А ты думал! По тем временам – первейший церковный авторитет, философ с блестящим образованием, командовавший королями и римскими папами, будто рекрутами! Я думаю, самый влиятельный человек своей эпохи. Бернар, выступавший за папский абсолютизм и примат церкви над светской властью, воспринял идею создания духовно-рыцарского монашеского братства с восторгом. Сам подумай: церковь получает собственную армию, независимую от буйных феодалов и своенравных монархов! Отлично вооруженное войско, подчиняющееся исключительно Риму! Мысль можно развить: вступающие в Орден рыцари передают ему, а следовательно церкви, свое имущество, что означает расширение церковных владений, сеть командорств, разбросанных по всей Европе и Палестине, позволит Ватикану контролировать огромные территории, а при нужде – использовать вооруженную силу… И так далее!
– Золотое дно, верно, – присвистнул Славик. – Аббат Бернар дураком явно не был.
– Дураки в святые не выбиваются, разве что в блаженные. Теперь понимаешь, почему Бернар Клервосский вцепился в идею всеми конечностями и сделал Орден Храма своим главнейшим детищем и самой любимой игрушкой? Уже через десять лет после собора в Труа численность Тампля возросла многократно, папа Иннокентий издал буллу, в соответствии с которой рыцари Храма имели право беспрепятственно пересекать любую границу, освобождались от налогов во всех католических королевствах и подчинялись исключительно Святому Престолу. Кроме этого, они обладали множеством других привилегий, бедному дворянину было куда проще вступить в братство и оказаться под защитой могучей организации и церкви, чем воевать самостоятельно или под знаменами своего сеньора. Единственное ограничение – монашеские обеты.
– «Пьет и ругается, как тамплиер», – припомнил Славик цитату из школьного учебника истории. – Подозреваю, что с благочестием у монахов-рыцарей дело обстояло далеко не лучшим образом.
– В позднейшие времена – да. Сам понимаешь, закрытый коллектив – будь он мужской или женский – всегда змеюшник. Но первые десятилетия Орден держал марку: строжайшая дисциплина, устав, неугасимое пламя искренней веры. Это и было привлекательно, постоянно находясь на войне, по-другому нельзя. А когда мусульмане выбили европейцев из Палестины, храмовники остались не у дел. Конечно, была Реконкиста в Испании, натиск турок на Византию, но масштаб другой, да и главное потеряно – Святой Гроб и Иерусалим. Идеологический стержень выпал. Что оставалось делать?
– И что же?
– Как сказали бы в наше время, система остановилась в развитии, став работать лишь на поддержание имеющегося статуса. Эволюция прекратилась, началась фаза стазиса, а потом и разложения. Высокие цели остались в прошлом, победил меркантилизм. Больше денег. Больше земель. Больше влияния. Титул великого магистра стал равен по статусу королевскому. Теперь представь, что сейчас в России появляется многочисленная, абсолютно независимая от власти и придерживающаяся своих взглядов на политику военизированная структура с собственной разветвленной банкирской сетью и претензиями на влияние в светском государстве? Причем интересов такового государства зачастую не разделяющая?
– ЮКОС, – моментально провел ассоциацию Славик. – Ходорковский и компания.
– Близко, но все равно не то. Не сравнивай зарвавшегося нувориша-бизнесмена, пусть и обладающего своей маленькой армией в виде службы безопасности корпорации, и насквозь милитаризованное сообщество с двухсотлетними традициями, способное при мобилизации немедленно выставить многотысячное войско и попутно придушить неугодное правительство экономическими методами. Впрочем, господин Ходорковский теперь там же, где и тамплиеры. Разве что не сожгли, эпоха излишне гуманная.
– Главное я понял, – кивнул Славик. – Как всегда разногласия возникли из-за денег и собственности.
– Не только. Следует учитывать религиозный и мистический менталитет эпохи. Тогда каждый – подчеркиваю, каждый, от короля до распоследнего прокаженного! – был искренне и глубоко верующим человеком. Мир делился на две части – христиане и неверные. Принадлежность к христианской общности являлась своего рода цивилизационной идентификацией. Кодом доступа в общество. Любое отступление от христианской идеологической доктрины беспощадно каралось по вполне понятным причинам: это расценивалось не только как преступление против религии, но и как покушение на основы цивилизации. А про храмовников уже давно начали ходить нехорошие слухи…
– Действительно так много пили и ругались?
– Всё куда сложнее. Тамплиеры долгое время тесно контактировали с арабами и жителями Центральной Азии. Возможно, рыцари переняли у них основы восточной мистики. Познакомились с зороастризмом, манихейством, исмаилизмом Хасана ас-Саббаха, некоторыми тайными культами, которых в том регионе отродясь было великое множество. Тайное знание привлекает, заставляет считать собственное положение куда более высоким… Менталитет средневековья. Магия и колдовство существуют a priori? Отлично, почему бы не освоить это искусство?
– Ты разве всерьез веришь в магию?
– Нет, – твердо ответила Алёна. – Я прожженная материалистка. А они верили. Глубокая вера способна порождать нечто материальное. Индукция, понимаешь? Предыдущие поколения храмовников, нахватавшись черт-те чего в Палестине и Египте, индуцировали тех, кто пришел им на смену. Эти знания со временем трансформировались, приняв совсем уж экзотические формы. Не верю я в то, что процесс над храмовниками и все показания были полностью сфабрикованы! Не верю, хоть тресни! В инквизиции работали серьезные, образованные люди – могли бы пришить тамплиерам более правдоподобные обвинения. Значит, и впрямь что-то было.
– А конкретнее?
– О, полный набор для костра! От колдовства и отречения от креста до запрещенного ростовщичества и сексуальной распущенности. За отдельными замками и командорствами тянулась нехорошая слава – крестьяне жаловались на похищения девушек и мальчиков, сам понимаешь в каких целях… Гомосексуальные контакты между братьями-рыцарями на этом фоне выглядят невинными забавами, хотя за такое по средневековым законам полагалась смертная казнь. Кроме того, я подозреваю, что тамплиеры – имеются в виду рыцари, стоящие на высших ступенях иерархической лестницы Ордена, – создали собственный особый культ, не похожий ни на один другой. Странные ритуалы, новые символы, не имеющие никакого отношения к католицизму, тайное знание, передаваемое лишь избранным.
– Закрытая структура, – повторил Славик алёнины слова. – Собственные ритуалы есть в любом профессиональном сообществе, от студентов до космонавтов. Воображаю, сколько могли навыдумывать храмовники за двести лет!
– Столько, что даже у видавших виды инквизиторов глаза на лоб полезли, – согласно кивнула филологесса. – Поклонялись идолу Бафомету, клятвы на крови, извращение текста мессы, отказ от святых даров и так далее, и так далее. Я тебе скачаю книгу Марион Мельвиль, «История Ордена Храма», почитаешь в подробностях.
– Ну и каков же итог?
– Итог известен. Король Филипп понял, что от Тампля надо немедленно избавляться. И как сумел, придушил Орден, попутно получив проклятие от магистра де Моле. Проклятие, кстати, сбылось, что наводит на размышления – король, премьер Ногарэ и папа Климент после сожжения магистра и его приближенных умерли до конца года, а династия Капетингов прервалась четырнадцать лет спустя. Большая часть сокровищ тамплиеров утеряна. В Испании многие рыцари перешли в Орден Сантьяго – у них даже символика похожая, алые кресты, которые позже украсили паруса каравелл Колумба.
– Я другое подразумевал. Нам-то из этого всего какие выводы стоит сделать?
– Пока слишком мало оснований для общих выводов, – пожала плечами Алёна. – Первое: история с разгромом тамплиеров – наиболее вероятная цель Грау. Прочие события начала четырнадцатого века куда менее значительны, большой прибыли не жди. Второе: Филипп Красивый вывез из Тампля всего двести тысяч ливров, примерно аналогичная сумма поступила в казну за время ведения процесса. Смело округляем – полмиллиона. Гигантские деньги, но где остальное? Предположим, господин Жоффр оценивает возможную прибыль… Ну-у… В сто тысяч ливров, почему бы и нет? Много? Хорошо, в пятьдесят. Один турский ливр эпохи Филиппа Четвертого равен стоимости трехсот шестидесяти граммов серебра. Вот и считай.
Славик подвинул к себе ноутбук, открыл калькулятор и провел простейшие вычисления. Изумленно почесал за ухом.
– Восемнадцать тонн серебра. Восемнадцать! Мамочки… Сейчас биржевую стоимость прикину. Так-так, примерно двенадцать долларов за тройскую унцию, всего выходит без малого шесть миллионов долларов… Как они припрут с той стороны восемнадцать тонн драгмета, спрашивается?
– А если это будет золото? Или камушки? Причем сумму в пятьдесят тысяч ливров мы взяли с потолка и всего лишь предположили, что охота идет за сугубо материальными ценностями. Вдруг Серым нужны книги? Свитки с пресловутым тайным знанием? И сумма в шесть миллионов мне кажется смехотворной, не тот уровень. Куш должен быть минимум в десять раз больше, чтобы оправдать расходы на экспедицию и получить существенную прибыль. Думаю, следует забыть о тоннах серебра и придумать что-нибудь более реалистичное.
– У меня фантазия отказывает. Самые разумные версии ты озвучила, ничем дополнить не могу. Кстати, надо позвонить товарищу майору – доложиться о вояже, кроме того, у Алавера могут возникнуть свои соображения по обсуждаемой теме. Мужик он умный, не откажешь…
– Так звони, незачем тянуть.
Славик отправился спать рано, устал – перелет, смена часовых поясов, психологическая нагрузка последних дней сказывались. Алёна предпочла еще часик-другой поработать с компьютером: найти в Сети электронные версии рекомендованных Иваном исследований и продолжить недавно начатый труд с предварительным названием «Древнескандинавский для чайников». Особых талантов к изучению языков Славик не проявлял, а потому было решено пойти по пути наименьшего сопротивления – сделать для него полный аналог школьного учебника английского только с надлежащей спецификой.
Словарик. Упражнения. Короткий текст – переведите на стародатский: «У нашего конунга большая дружина. Кормчего зовут Торстейн. У кормчего есть круглый щит и шлем. Торстейн купил свой меч у кузнеца в городе Бирка. Торстейн носит шерстяные штаны, две рубахи, плащ и меховую шапку».
По большому счету современный ребенок с помощью такого учебника освоит архаичное наречие за месяц, главное – усидчивость и ежедневные занятия. Остается заставить Славика не отлынивать – должен понимать, что аргусу без багажа серьезных знаний будет крайне трудно работать. Трюггви с Кетилем, пока гостили в Питере, за несколько дней успели нахвататься достаточно русских слов, чтобы построить простейшую фразу – потрясающая коммуникабельность, современным человеком практически утерянная.
Незадолго до полуночи пришло письмо из Франции – краткий ответ на дневной запрос, сопровождавшийся видеозаписями, сделанными Алёной. Файлы переданы специалистам для изучения, благодарим за бесценную информацию. О результатах вы будете извещены в первую очередь. Настоятельно рекомендуем не подвергать себя ненужному риску. Большое спасибо.
– Пожалуйста, – шепотом сказала Алёна. – Но лучше бы вы поторопились, ребята, а то мне как-то неуютно знать, что за Дверью бродит незнамо какая нечисть…
Утро началось безмятежно. Славик беспробудно дрых – была у него способность спать по четырнадцать часов подряд, зато потом он мог бегать-прыгать двое суток почти не уставая. Пускай отдыхает, его прямое участие в делах пока не требуется.
Алёна, так и не преодолевшая лондонской привычки к обязательному легкому завтраку – тосты, свежие овощи и кофе, – подкрепилась, взглянула в Интернете на прогноз погоды (минус семь, мокрый снег) и отправилась по магазинам. До Дома книги на Невском идти прогулочным шагом четверть часа, придется потратить время на доскональное обследование отдела иностранной литературы. Потом на трамвае к Сенному рынку – купить парной свинины и зелени.
Город постепенно отходил от новогоднего угара и двух недель праздничного безделья. Мусор убрали, возле подземного перехода у Гостиного двора опять толкутся бабульки, продающие варежки и шерстяные носки, большинство офисов и магазинов в центре работают. На Садовой привычные пробки.
Заспанный Славик, в потрепанных трениках и старой тельняшке, встретил подругу на пороге квартиры, пробубнил что-то малоразборчивое вроде «Зачем самой тяжести таскать?» и утащил пакеты на кухню. Грохнул тарелками, едва не своротив стопку чистой посуды с буфета. Обычное утреннее состояние, лунатик лунатиком.
– Башка трещит, – пожаловался он. – Будто с перепою. Где пачка с кофе, найти не могу?
– Прямо перед тобой, на столе возле сахарницы. Турка на плите. Знаешь ли, пересып еще вреднее недосыпания, теперь весь день будешь ходить как сомнамбула.
– Ерунда, очухаюсь. Что, в первый раз? Понять не могу, что меня разбудило. Вибрация какая-то. Будто танк под окнами проехал… Вот, опять!
Алена взглянула поверх очков озадаченно. В доме тишина, только включенный ноутбук едва слышно пощелкивает и шуршит.
– Вибрация? Тебе не чудится?
– Нет. Я… Опаньки, я что-то похожее уже чувствовал! Конечно, церковь Нотр-Дам де Шанз! Это наша Дверь. Погоди, проверю.
Шаркающей походкой Славик добрался до гостиной, нашарил ключ, вернулся в прихожую. Спустя полминуты он ворвался на кухню с вытаращенными глазами. Сонливость как рукой сняло.
– Там… Там!.. Звиздец!
– Что такое? – Алёна медленно встала с диванчика. – Да что?..
– Сама посмотри! – тонко выкрикнул Славик и потянулся за ай-фоном. Быстро нашел в списке контактов номер Ивана.
Створка Двери отошла больше чем наполовину, можно было прекрасно рассмотреть пространство той стороны. Раньше. Ибо в настоящий момент знакомая полянка с валунами, соснами, боярышником и васильками-лютиками отсутствовала. Дверной проем сверху донизу заполнила непроглядная маслянистая пелена, будто черный полиэтилен натянули. По поверхности изредка пробегала мелкая рябь.
– Алло? Ваня? – до Алёны донесся заполошный голос Славика. Кричал в голос. – Да, я это! Дверь сломалась! Не могу тише! Как сломалась? Да откуда я знаю?!
– Выдохни, – филологесса решительно отобрала у Славика коммуникатор. – Дай-ка я поговорю, все равно от твоих воплей никакого толка. Иван? Здравствуйте, можете называть меня Алёной.
– Добрый день, – из динамика ай-фона донесся невозмутимо-деловитый голос. – Простите, но я решительно ничего не понял. У вас какие-то затруднения… кхм… с объектом?
– Совершенно верно.
– Опишите.
– Очень странное явление. После открытия Двери на той стороне ничего нет.
– То есть как? Где вы сейчас находитесь? Дома? Прекрасно. Можете включить на аппарате режим видеозвонка? Я хотел бы взглянуть… А вы пока расскажите, что видите.
Алёна, стараясь подбирать правильные слова, начала объяснения. В проеме сплошная чернота, будто нефтью залито. Необычные запахи? Нет. Славик ощущал легкую вибрацию, явно порожденную «червоточиной». Направить камеру телефона? Так видно?
– Ага, ага, – сказал Иван, получив картинку несколько секунд спустя. – Понятно. Возьмите какой-нибудь предмет, к примеру нож, и коснитесь этой субстанции. Не бойтесь, ничего опасного.
На тумбочке под зеркалом в прихожей лежала авторучка. Тонкий пластиковый корпус больше чем наполовину исчез в слабо колыхавшейся мгле, не встретив преграды. Вытащить ручку обратно оказалось столь же легко.
– Теперь коснитесь рукой, – скомандовал Иван. – И скажите, что почувствовали.
Алёна опасливо поднесла ладонь к пелене, чуть дотронулась, сразу отдернула руку – пальцы слегка кольнуло, похоже на статическое электричество. Появился слабый аромат озона.
– Отставить панику, – выслушав, сказал Иван. – Закройте Дверь и забудьте. Это может продолжаться от двадцати четырех часов до двух-трех суток.
– Что именно – «это»?
– Явление известно и описано, оно не представляет никакой опасности. Вариант слепого периода, когда «червоточина» дает небольшой сбой, замыкаясь на саму себя.
– Но ближайший слепой период, судя по расписанию, следует ждать только в апреле! Девятнадцать суток. И что значит «замкнулась на саму себя»?
– Долго объяснять. Повторяю: угрозы не существует, я лично сталкивался с подобным неоднократно. С огромной долей вероятности, шагнув вперед, вы окажетесь в своей же квартире, но, возможно, в другом временном потоке.
– То есть?
– Оставьте, к чему вам лишние приключения? Просто смиритесь с существованием данного феномена. У вас же не вызывают раздражения или ажиотажа снегопад, полнолуние или молнии во время грозы? Проверьте Дверь завтра вечером, уверяю – всё будет выглядеть как обычно. Надеюсь, я сумел вам помочь?
– Отчасти, – буркнула Алёна. – По меньшей мере успокоили. Я боялась, что это происшествие Славика до инфаркта доведет.
– Не позволяйте Вячеславу принимать всё так близко к сердцу. Объясните, что «сломать» Дверь невозможно. Никому и никогда. Прецедентов самопроизвольного закрытия «червоточин» также не отмечено. Редкие сбои – да, случаются. Однако мы имеем дело с невероятно сложной и неизученной структурой пространственно-временных аномалий, вполне естественно, что ответить на все вопросы о принципах их действия люди смогут только в далеком будущем. Или вообще не смогут. Никогда. Будьте любезны, передайте трубку Славику…
Близко к сердцу, значит? Вот именно. Славик, еще два месяца назад всерьез задумывавшийся о том, что Дверь следовало бы заколотить досками или вообще навсегда заварить, закрыв стальными листами, теперь воспринимает странное наследство как неотъемлемую часть своей жизни – привык, осознал ответственность, обрел вкус к ремеслу аргуса. Говорить он может что угодно, грозиться забыть о Двери навсегда, на ту сторону не ходить и других не пускать, однако избавиться от Зова уже не сможет. Это как наркотик – ремиссии могут быть сколь угодно длительными, но однажды закоренелый морфинист снова возьмется за шприц.
…– Хоть бы предупредили! – пожаловался Славик, закончив беседу с Иваном. – Жоффр, конечно, говорил, что от Дверей следует ждать необычных сюрпризов, да и про слепые периоды я отлично знаю. Только когда Дверь временно «отключается», мы в проеме ничего не увидим – обычный пыльный чулан, или что там предусмотрено проектом квартиры? Хотелось бы знать, каким образом «червоточина» самозамыкается? И что находится там, за черной пеленой?
– Не вздумай проверять! Иван прямо сказал: закройте и некоторое время не отпирайте! Мало ли?..
После обеда Славик не выдержал. Дождался, пока Алёна не соберется в библиотеку университета, где заказывала ксерокопии с редких изданий по культуре Древней Руси, и снова взялся за тяжелый латунный ключ.
Просто посмотрю. Посмотрю, и ничего больше.
Изменений никаких – прежняя «нефтяная пленка», разделяющая мир на «здесь» и «там». Вытянул руку, пальцы исчезли во мгле, по коже пробежали мурашки, словно от холода. Левой ладонью крепко ухватился за косяк, машинально задержал дыхание (казалось, будто в воду ныряешь), зажмурился и наклонился вперед, так, чтобы голова и грудь оказались на той стороне.
Вдох-выдох. Отлично, воздух пригоден для дыхания. Пахнет чем-то кондитерским – гвоздика?
– Ой, – громко сказал Славик, оглядевшись. – Не понял?
Сделал шаг назад, в прихожую. Протер глаза – слегка пощипывало.
Ваня не обманул: сегодня «прореха» стала кольцевой – с обоих сторон одна и та же квартира в доме на Мойке. С ума сойти.
Нет, дорогой мой. Не одна и та же. Здесь обои темно-малиновые с золотом. Там, и это было прекрасно видно даже при выключенном электрическом освещении, стена обтянута плотной ворсистой тканью, закрепленной обойными гвоздиками с элегантными рифлеными шляпками. Уж не бархат ли? Славик успел заметить, что тумбочки под зеркалом нет, зато в наличии высокая стойка красного дерева, отсутствующая в нынешней реальности. Бронзовое бра на месте, однако на нем поблескивают хрустальные висюльки, ныне отсутствующие.
«Не лезь туда, балбес! – в голове незамедлительно возник нравоучительно-занудный голос. – Гончаров умер, никто не станет вытаскивать тебя из неприятностей!»
«А что такого-то? – возразил голос номер два, развязный и оптимистичный. – Закрытая квартира это вам не дельта Невы времен викингов! Быстро осмотрюсь и назад! Там тихо, вроде никого дома нет… По крайней мере не напугаю хозяев!»
«Хоть оденься поприличнее, – проворчал первый. – Выглядишь, как бомж».
Ладно, уговорили. Вполне подойдут клетчатая рубашка-ковбойка и черные джинсы. Демократично и неброско.
Что с собой взять? Нет, идею с карабином отставить сразу. Фотоаппарат? Отличная мысль. Складной ножик в карман. Всё, пожалуй.
Вперед.
Славик криво усмехнулся, припомнив, какой страх испытывал при первой попытке заглянуть на ту сторону в октябре прошлого года. Сейчас нет и тени опасений, только неуемный интерес: а что там, за барьером?
Вернее не «что», а «когда».
Последние сомнения отпали – это его, Славика, квартира. Знакомый рисунок паркета в прихожей, разве что плитки посветлее, покрыты не лаком, а мастикой. Дверь ничуть не изменилась, коричневые деревянные рейки внешней обшивки, отсутствие ручки, форма скважины аналогичная. Но почему Дверь не заперта?
На вешалке у входа светлый дамский плащ, в стойке зонт. Несколько пар туфель, мужских и женских. Бра зажигается не с помощью современного выключателя, а тонкой бронзовой цепочкой – надо дернуть вниз. Со стороны кухни на пол падают полоски солнечного света.
Очень тихо, слышно лишь приглушенное тиканье больших напольных часов, стоящих в гостиной.
– Прошу прощения! – громко сказал Славик, решившись. – Извините, есть тут кто-нибудь? Госпожа Кейлин?
Имя бывшей владелицы квартиры слетело с языка с необычайной легкостью. Людочка обитала здесь с самого рождения в далеком тысяча девятьсот девятнадцатом году, а в том, что «временной поток» на этой стороне проходил через ХХ век, Славик не сомневался: электричество. Только лампочки в бра необычной формы…
Ответа на призыв Славика не последовало. Никого.
Тихо прошел в сторону кухни. Запнулся на пороге. Покачал головой.
Из привычной обстановки замечен лишь пузатый буфет с резными мордами грифонов. Техника исчезла. Стол находится не возле окна, а посреди кухни, оранжевая скатерть. На полках старомодные кофейники, начищенные медные сковороды, несколько кастрюль. Здоровенная газовая плита неизвестной конструкции, как бы не чугунная. Венские стулья с гнутыми тонкими спинками.
Ох ты ж какой интересный предмет – черная тарелка радиоточки, будто из фильмов сталинской эпохи. Как включить? Впрочем, не сейчас. Продолжим осмотр.
Гостиная, наоборот, практически не изменилась за некоторыми исключениями – другая обивка на креслах, вместо бумажных обоев, как и в коридоре, ткань с рисунком. Видимо, тогда так было принято. Когда – тогда?
На секретере обнаружились чернильница-непроливайка, подставка для металлических перьев и записка на листке линованной бумаги. Почерк мелкий и очень аккуратный, видно, что его обладатель учился если не каллиграфии, то чистописанию точно.
Благочестивым братьям-рыцарям выделили резиденцию в юго-восточном крыле храма Иерусалимского, там где теперь мечеть Аль-Акса, и соратники де Пейна стали кем-то наподобие вооруженной охраны Святого Гроба в прямом подчинении католического патриарха Палестины. Тогда же появилось и название братства – «Дом бедных рыцарей Храма Соломонова».
За последующие десять лет новый Орден ничем особенным себя не проявил – видимо, храмовники смиренно занимались рутинными делами: защищали паломников от арабов и бандитов, принимали участие в военных операциях против Фатимидского халифата и вели скромный образ жизни: о громких свершениях летописи не упоминают. Однако ситуация резко меняется в 1128 году после церковного собора в Труа, столице графства Шампань.
– На собор приехал магистр храмовников Хью де Пейн в сопровождении пяти братьев, – рассказывала Алёна. – Никаких сверхзадач перед собой они не ставили: утвердить краткий устав да выбить финансирование, поскольку на то время Орден действительно был бедным, не спасали и земли, отданные рыцарям в аренду Иерусалимским патриархом. Но тут с братьями де Пейна познакомился настоятель монастыря Клерво, будущий святой Бернар, и как талантливый пропагандист и идеолог он сразу понял, что набрел на золотое дно.
– Пропагандист? – усмехнулся Славик. – В двенадцатом веке?
– А ты думал! По тем временам – первейший церковный авторитет, философ с блестящим образованием, командовавший королями и римскими папами, будто рекрутами! Я думаю, самый влиятельный человек своей эпохи. Бернар, выступавший за папский абсолютизм и примат церкви над светской властью, воспринял идею создания духовно-рыцарского монашеского братства с восторгом. Сам подумай: церковь получает собственную армию, независимую от буйных феодалов и своенравных монархов! Отлично вооруженное войско, подчиняющееся исключительно Риму! Мысль можно развить: вступающие в Орден рыцари передают ему, а следовательно церкви, свое имущество, что означает расширение церковных владений, сеть командорств, разбросанных по всей Европе и Палестине, позволит Ватикану контролировать огромные территории, а при нужде – использовать вооруженную силу… И так далее!
– Золотое дно, верно, – присвистнул Славик. – Аббат Бернар дураком явно не был.
– Дураки в святые не выбиваются, разве что в блаженные. Теперь понимаешь, почему Бернар Клервосский вцепился в идею всеми конечностями и сделал Орден Храма своим главнейшим детищем и самой любимой игрушкой? Уже через десять лет после собора в Труа численность Тампля возросла многократно, папа Иннокентий издал буллу, в соответствии с которой рыцари Храма имели право беспрепятственно пересекать любую границу, освобождались от налогов во всех католических королевствах и подчинялись исключительно Святому Престолу. Кроме этого, они обладали множеством других привилегий, бедному дворянину было куда проще вступить в братство и оказаться под защитой могучей организации и церкви, чем воевать самостоятельно или под знаменами своего сеньора. Единственное ограничение – монашеские обеты.
– «Пьет и ругается, как тамплиер», – припомнил Славик цитату из школьного учебника истории. – Подозреваю, что с благочестием у монахов-рыцарей дело обстояло далеко не лучшим образом.
– В позднейшие времена – да. Сам понимаешь, закрытый коллектив – будь он мужской или женский – всегда змеюшник. Но первые десятилетия Орден держал марку: строжайшая дисциплина, устав, неугасимое пламя искренней веры. Это и было привлекательно, постоянно находясь на войне, по-другому нельзя. А когда мусульмане выбили европейцев из Палестины, храмовники остались не у дел. Конечно, была Реконкиста в Испании, натиск турок на Византию, но масштаб другой, да и главное потеряно – Святой Гроб и Иерусалим. Идеологический стержень выпал. Что оставалось делать?
– И что же?
– Как сказали бы в наше время, система остановилась в развитии, став работать лишь на поддержание имеющегося статуса. Эволюция прекратилась, началась фаза стазиса, а потом и разложения. Высокие цели остались в прошлом, победил меркантилизм. Больше денег. Больше земель. Больше влияния. Титул великого магистра стал равен по статусу королевскому. Теперь представь, что сейчас в России появляется многочисленная, абсолютно независимая от власти и придерживающаяся своих взглядов на политику военизированная структура с собственной разветвленной банкирской сетью и претензиями на влияние в светском государстве? Причем интересов такового государства зачастую не разделяющая?
– ЮКОС, – моментально провел ассоциацию Славик. – Ходорковский и компания.
– Близко, но все равно не то. Не сравнивай зарвавшегося нувориша-бизнесмена, пусть и обладающего своей маленькой армией в виде службы безопасности корпорации, и насквозь милитаризованное сообщество с двухсотлетними традициями, способное при мобилизации немедленно выставить многотысячное войско и попутно придушить неугодное правительство экономическими методами. Впрочем, господин Ходорковский теперь там же, где и тамплиеры. Разве что не сожгли, эпоха излишне гуманная.
– Главное я понял, – кивнул Славик. – Как всегда разногласия возникли из-за денег и собственности.
– Не только. Следует учитывать религиозный и мистический менталитет эпохи. Тогда каждый – подчеркиваю, каждый, от короля до распоследнего прокаженного! – был искренне и глубоко верующим человеком. Мир делился на две части – христиане и неверные. Принадлежность к христианской общности являлась своего рода цивилизационной идентификацией. Кодом доступа в общество. Любое отступление от христианской идеологической доктрины беспощадно каралось по вполне понятным причинам: это расценивалось не только как преступление против религии, но и как покушение на основы цивилизации. А про храмовников уже давно начали ходить нехорошие слухи…
– Действительно так много пили и ругались?
– Всё куда сложнее. Тамплиеры долгое время тесно контактировали с арабами и жителями Центральной Азии. Возможно, рыцари переняли у них основы восточной мистики. Познакомились с зороастризмом, манихейством, исмаилизмом Хасана ас-Саббаха, некоторыми тайными культами, которых в том регионе отродясь было великое множество. Тайное знание привлекает, заставляет считать собственное положение куда более высоким… Менталитет средневековья. Магия и колдовство существуют a priori? Отлично, почему бы не освоить это искусство?
– Ты разве всерьез веришь в магию?
– Нет, – твердо ответила Алёна. – Я прожженная материалистка. А они верили. Глубокая вера способна порождать нечто материальное. Индукция, понимаешь? Предыдущие поколения храмовников, нахватавшись черт-те чего в Палестине и Египте, индуцировали тех, кто пришел им на смену. Эти знания со временем трансформировались, приняв совсем уж экзотические формы. Не верю я в то, что процесс над храмовниками и все показания были полностью сфабрикованы! Не верю, хоть тресни! В инквизиции работали серьезные, образованные люди – могли бы пришить тамплиерам более правдоподобные обвинения. Значит, и впрямь что-то было.
– А конкретнее?
– О, полный набор для костра! От колдовства и отречения от креста до запрещенного ростовщичества и сексуальной распущенности. За отдельными замками и командорствами тянулась нехорошая слава – крестьяне жаловались на похищения девушек и мальчиков, сам понимаешь в каких целях… Гомосексуальные контакты между братьями-рыцарями на этом фоне выглядят невинными забавами, хотя за такое по средневековым законам полагалась смертная казнь. Кроме того, я подозреваю, что тамплиеры – имеются в виду рыцари, стоящие на высших ступенях иерархической лестницы Ордена, – создали собственный особый культ, не похожий ни на один другой. Странные ритуалы, новые символы, не имеющие никакого отношения к католицизму, тайное знание, передаваемое лишь избранным.
– Закрытая структура, – повторил Славик алёнины слова. – Собственные ритуалы есть в любом профессиональном сообществе, от студентов до космонавтов. Воображаю, сколько могли навыдумывать храмовники за двести лет!
– Столько, что даже у видавших виды инквизиторов глаза на лоб полезли, – согласно кивнула филологесса. – Поклонялись идолу Бафомету, клятвы на крови, извращение текста мессы, отказ от святых даров и так далее, и так далее. Я тебе скачаю книгу Марион Мельвиль, «История Ордена Храма», почитаешь в подробностях.
– Ну и каков же итог?
– Итог известен. Король Филипп понял, что от Тампля надо немедленно избавляться. И как сумел, придушил Орден, попутно получив проклятие от магистра де Моле. Проклятие, кстати, сбылось, что наводит на размышления – король, премьер Ногарэ и папа Климент после сожжения магистра и его приближенных умерли до конца года, а династия Капетингов прервалась четырнадцать лет спустя. Большая часть сокровищ тамплиеров утеряна. В Испании многие рыцари перешли в Орден Сантьяго – у них даже символика похожая, алые кресты, которые позже украсили паруса каравелл Колумба.
– Я другое подразумевал. Нам-то из этого всего какие выводы стоит сделать?
– Пока слишком мало оснований для общих выводов, – пожала плечами Алёна. – Первое: история с разгромом тамплиеров – наиболее вероятная цель Грау. Прочие события начала четырнадцатого века куда менее значительны, большой прибыли не жди. Второе: Филипп Красивый вывез из Тампля всего двести тысяч ливров, примерно аналогичная сумма поступила в казну за время ведения процесса. Смело округляем – полмиллиона. Гигантские деньги, но где остальное? Предположим, господин Жоффр оценивает возможную прибыль… Ну-у… В сто тысяч ливров, почему бы и нет? Много? Хорошо, в пятьдесят. Один турский ливр эпохи Филиппа Четвертого равен стоимости трехсот шестидесяти граммов серебра. Вот и считай.
Славик подвинул к себе ноутбук, открыл калькулятор и провел простейшие вычисления. Изумленно почесал за ухом.
– Восемнадцать тонн серебра. Восемнадцать! Мамочки… Сейчас биржевую стоимость прикину. Так-так, примерно двенадцать долларов за тройскую унцию, всего выходит без малого шесть миллионов долларов… Как они припрут с той стороны восемнадцать тонн драгмета, спрашивается?
– А если это будет золото? Или камушки? Причем сумму в пятьдесят тысяч ливров мы взяли с потолка и всего лишь предположили, что охота идет за сугубо материальными ценностями. Вдруг Серым нужны книги? Свитки с пресловутым тайным знанием? И сумма в шесть миллионов мне кажется смехотворной, не тот уровень. Куш должен быть минимум в десять раз больше, чтобы оправдать расходы на экспедицию и получить существенную прибыль. Думаю, следует забыть о тоннах серебра и придумать что-нибудь более реалистичное.
– У меня фантазия отказывает. Самые разумные версии ты озвучила, ничем дополнить не могу. Кстати, надо позвонить товарищу майору – доложиться о вояже, кроме того, у Алавера могут возникнуть свои соображения по обсуждаемой теме. Мужик он умный, не откажешь…
– Так звони, незачем тянуть.
* * *
Оказалось, что Алавер сейчас в Москве, в двухдневной командировке, приедет лишь завтра, а потому встреча откладывается. Сказал, что забежит в гости вечером. Водки взять? Вот и договорились.Славик отправился спать рано, устал – перелет, смена часовых поясов, психологическая нагрузка последних дней сказывались. Алёна предпочла еще часик-другой поработать с компьютером: найти в Сети электронные версии рекомендованных Иваном исследований и продолжить недавно начатый труд с предварительным названием «Древнескандинавский для чайников». Особых талантов к изучению языков Славик не проявлял, а потому было решено пойти по пути наименьшего сопротивления – сделать для него полный аналог школьного учебника английского только с надлежащей спецификой.
Словарик. Упражнения. Короткий текст – переведите на стародатский: «У нашего конунга большая дружина. Кормчего зовут Торстейн. У кормчего есть круглый щит и шлем. Торстейн купил свой меч у кузнеца в городе Бирка. Торстейн носит шерстяные штаны, две рубахи, плащ и меховую шапку».
По большому счету современный ребенок с помощью такого учебника освоит архаичное наречие за месяц, главное – усидчивость и ежедневные занятия. Остается заставить Славика не отлынивать – должен понимать, что аргусу без багажа серьезных знаний будет крайне трудно работать. Трюггви с Кетилем, пока гостили в Питере, за несколько дней успели нахвататься достаточно русских слов, чтобы построить простейшую фразу – потрясающая коммуникабельность, современным человеком практически утерянная.
Незадолго до полуночи пришло письмо из Франции – краткий ответ на дневной запрос, сопровождавшийся видеозаписями, сделанными Алёной. Файлы переданы специалистам для изучения, благодарим за бесценную информацию. О результатах вы будете извещены в первую очередь. Настоятельно рекомендуем не подвергать себя ненужному риску. Большое спасибо.
– Пожалуйста, – шепотом сказала Алёна. – Но лучше бы вы поторопились, ребята, а то мне как-то неуютно знать, что за Дверью бродит незнамо какая нечисть…
Утро началось безмятежно. Славик беспробудно дрых – была у него способность спать по четырнадцать часов подряд, зато потом он мог бегать-прыгать двое суток почти не уставая. Пускай отдыхает, его прямое участие в делах пока не требуется.
Алёна, так и не преодолевшая лондонской привычки к обязательному легкому завтраку – тосты, свежие овощи и кофе, – подкрепилась, взглянула в Интернете на прогноз погоды (минус семь, мокрый снег) и отправилась по магазинам. До Дома книги на Невском идти прогулочным шагом четверть часа, придется потратить время на доскональное обследование отдела иностранной литературы. Потом на трамвае к Сенному рынку – купить парной свинины и зелени.
Город постепенно отходил от новогоднего угара и двух недель праздничного безделья. Мусор убрали, возле подземного перехода у Гостиного двора опять толкутся бабульки, продающие варежки и шерстяные носки, большинство офисов и магазинов в центре работают. На Садовой привычные пробки.
Заспанный Славик, в потрепанных трениках и старой тельняшке, встретил подругу на пороге квартиры, пробубнил что-то малоразборчивое вроде «Зачем самой тяжести таскать?» и утащил пакеты на кухню. Грохнул тарелками, едва не своротив стопку чистой посуды с буфета. Обычное утреннее состояние, лунатик лунатиком.
– Башка трещит, – пожаловался он. – Будто с перепою. Где пачка с кофе, найти не могу?
– Прямо перед тобой, на столе возле сахарницы. Турка на плите. Знаешь ли, пересып еще вреднее недосыпания, теперь весь день будешь ходить как сомнамбула.
– Ерунда, очухаюсь. Что, в первый раз? Понять не могу, что меня разбудило. Вибрация какая-то. Будто танк под окнами проехал… Вот, опять!
Алена взглянула поверх очков озадаченно. В доме тишина, только включенный ноутбук едва слышно пощелкивает и шуршит.
– Вибрация? Тебе не чудится?
– Нет. Я… Опаньки, я что-то похожее уже чувствовал! Конечно, церковь Нотр-Дам де Шанз! Это наша Дверь. Погоди, проверю.
Шаркающей походкой Славик добрался до гостиной, нашарил ключ, вернулся в прихожую. Спустя полминуты он ворвался на кухню с вытаращенными глазами. Сонливость как рукой сняло.
– Там… Там!.. Звиздец!
– Что такое? – Алёна медленно встала с диванчика. – Да что?..
– Сама посмотри! – тонко выкрикнул Славик и потянулся за ай-фоном. Быстро нашел в списке контактов номер Ивана.
Створка Двери отошла больше чем наполовину, можно было прекрасно рассмотреть пространство той стороны. Раньше. Ибо в настоящий момент знакомая полянка с валунами, соснами, боярышником и васильками-лютиками отсутствовала. Дверной проем сверху донизу заполнила непроглядная маслянистая пелена, будто черный полиэтилен натянули. По поверхности изредка пробегала мелкая рябь.
– Алло? Ваня? – до Алёны донесся заполошный голос Славика. Кричал в голос. – Да, я это! Дверь сломалась! Не могу тише! Как сломалась? Да откуда я знаю?!
– Выдохни, – филологесса решительно отобрала у Славика коммуникатор. – Дай-ка я поговорю, все равно от твоих воплей никакого толка. Иван? Здравствуйте, можете называть меня Алёной.
– Добрый день, – из динамика ай-фона донесся невозмутимо-деловитый голос. – Простите, но я решительно ничего не понял. У вас какие-то затруднения… кхм… с объектом?
– Совершенно верно.
– Опишите.
– Очень странное явление. После открытия Двери на той стороне ничего нет.
– То есть как? Где вы сейчас находитесь? Дома? Прекрасно. Можете включить на аппарате режим видеозвонка? Я хотел бы взглянуть… А вы пока расскажите, что видите.
Алёна, стараясь подбирать правильные слова, начала объяснения. В проеме сплошная чернота, будто нефтью залито. Необычные запахи? Нет. Славик ощущал легкую вибрацию, явно порожденную «червоточиной». Направить камеру телефона? Так видно?
– Ага, ага, – сказал Иван, получив картинку несколько секунд спустя. – Понятно. Возьмите какой-нибудь предмет, к примеру нож, и коснитесь этой субстанции. Не бойтесь, ничего опасного.
На тумбочке под зеркалом в прихожей лежала авторучка. Тонкий пластиковый корпус больше чем наполовину исчез в слабо колыхавшейся мгле, не встретив преграды. Вытащить ручку обратно оказалось столь же легко.
– Теперь коснитесь рукой, – скомандовал Иван. – И скажите, что почувствовали.
Алёна опасливо поднесла ладонь к пелене, чуть дотронулась, сразу отдернула руку – пальцы слегка кольнуло, похоже на статическое электричество. Появился слабый аромат озона.
– Отставить панику, – выслушав, сказал Иван. – Закройте Дверь и забудьте. Это может продолжаться от двадцати четырех часов до двух-трех суток.
– Что именно – «это»?
– Явление известно и описано, оно не представляет никакой опасности. Вариант слепого периода, когда «червоточина» дает небольшой сбой, замыкаясь на саму себя.
– Но ближайший слепой период, судя по расписанию, следует ждать только в апреле! Девятнадцать суток. И что значит «замкнулась на саму себя»?
– Долго объяснять. Повторяю: угрозы не существует, я лично сталкивался с подобным неоднократно. С огромной долей вероятности, шагнув вперед, вы окажетесь в своей же квартире, но, возможно, в другом временном потоке.
– То есть?
– Оставьте, к чему вам лишние приключения? Просто смиритесь с существованием данного феномена. У вас же не вызывают раздражения или ажиотажа снегопад, полнолуние или молнии во время грозы? Проверьте Дверь завтра вечером, уверяю – всё будет выглядеть как обычно. Надеюсь, я сумел вам помочь?
– Отчасти, – буркнула Алёна. – По меньшей мере успокоили. Я боялась, что это происшествие Славика до инфаркта доведет.
– Не позволяйте Вячеславу принимать всё так близко к сердцу. Объясните, что «сломать» Дверь невозможно. Никому и никогда. Прецедентов самопроизвольного закрытия «червоточин» также не отмечено. Редкие сбои – да, случаются. Однако мы имеем дело с невероятно сложной и неизученной структурой пространственно-временных аномалий, вполне естественно, что ответить на все вопросы о принципах их действия люди смогут только в далеком будущем. Или вообще не смогут. Никогда. Будьте любезны, передайте трубку Славику…
Близко к сердцу, значит? Вот именно. Славик, еще два месяца назад всерьез задумывавшийся о том, что Дверь следовало бы заколотить досками или вообще навсегда заварить, закрыв стальными листами, теперь воспринимает странное наследство как неотъемлемую часть своей жизни – привык, осознал ответственность, обрел вкус к ремеслу аргуса. Говорить он может что угодно, грозиться забыть о Двери навсегда, на ту сторону не ходить и других не пускать, однако избавиться от Зова уже не сможет. Это как наркотик – ремиссии могут быть сколь угодно длительными, но однажды закоренелый морфинист снова возьмется за шприц.
…– Хоть бы предупредили! – пожаловался Славик, закончив беседу с Иваном. – Жоффр, конечно, говорил, что от Дверей следует ждать необычных сюрпризов, да и про слепые периоды я отлично знаю. Только когда Дверь временно «отключается», мы в проеме ничего не увидим – обычный пыльный чулан, или что там предусмотрено проектом квартиры? Хотелось бы знать, каким образом «червоточина» самозамыкается? И что находится там, за черной пеленой?
– Не вздумай проверять! Иван прямо сказал: закройте и некоторое время не отпирайте! Мало ли?..
После обеда Славик не выдержал. Дождался, пока Алёна не соберется в библиотеку университета, где заказывала ксерокопии с редких изданий по культуре Древней Руси, и снова взялся за тяжелый латунный ключ.
Просто посмотрю. Посмотрю, и ничего больше.
Изменений никаких – прежняя «нефтяная пленка», разделяющая мир на «здесь» и «там». Вытянул руку, пальцы исчезли во мгле, по коже пробежали мурашки, словно от холода. Левой ладонью крепко ухватился за косяк, машинально задержал дыхание (казалось, будто в воду ныряешь), зажмурился и наклонился вперед, так, чтобы голова и грудь оказались на той стороне.
Вдох-выдох. Отлично, воздух пригоден для дыхания. Пахнет чем-то кондитерским – гвоздика?
– Ой, – громко сказал Славик, оглядевшись. – Не понял?
Сделал шаг назад, в прихожую. Протер глаза – слегка пощипывало.
Ваня не обманул: сегодня «прореха» стала кольцевой – с обоих сторон одна и та же квартира в доме на Мойке. С ума сойти.
Нет, дорогой мой. Не одна и та же. Здесь обои темно-малиновые с золотом. Там, и это было прекрасно видно даже при выключенном электрическом освещении, стена обтянута плотной ворсистой тканью, закрепленной обойными гвоздиками с элегантными рифлеными шляпками. Уж не бархат ли? Славик успел заметить, что тумбочки под зеркалом нет, зато в наличии высокая стойка красного дерева, отсутствующая в нынешней реальности. Бронзовое бра на месте, однако на нем поблескивают хрустальные висюльки, ныне отсутствующие.
«Не лезь туда, балбес! – в голове незамедлительно возник нравоучительно-занудный голос. – Гончаров умер, никто не станет вытаскивать тебя из неприятностей!»
«А что такого-то? – возразил голос номер два, развязный и оптимистичный. – Закрытая квартира это вам не дельта Невы времен викингов! Быстро осмотрюсь и назад! Там тихо, вроде никого дома нет… По крайней мере не напугаю хозяев!»
«Хоть оденься поприличнее, – проворчал первый. – Выглядишь, как бомж».
Ладно, уговорили. Вполне подойдут клетчатая рубашка-ковбойка и черные джинсы. Демократично и неброско.
Что с собой взять? Нет, идею с карабином отставить сразу. Фотоаппарат? Отличная мысль. Складной ножик в карман. Всё, пожалуй.
Вперед.
Славик криво усмехнулся, припомнив, какой страх испытывал при первой попытке заглянуть на ту сторону в октябре прошлого года. Сейчас нет и тени опасений, только неуемный интерес: а что там, за барьером?
Вернее не «что», а «когда».
Последние сомнения отпали – это его, Славика, квартира. Знакомый рисунок паркета в прихожей, разве что плитки посветлее, покрыты не лаком, а мастикой. Дверь ничуть не изменилась, коричневые деревянные рейки внешней обшивки, отсутствие ручки, форма скважины аналогичная. Но почему Дверь не заперта?
На вешалке у входа светлый дамский плащ, в стойке зонт. Несколько пар туфель, мужских и женских. Бра зажигается не с помощью современного выключателя, а тонкой бронзовой цепочкой – надо дернуть вниз. Со стороны кухни на пол падают полоски солнечного света.
Очень тихо, слышно лишь приглушенное тиканье больших напольных часов, стоящих в гостиной.
– Прошу прощения! – громко сказал Славик, решившись. – Извините, есть тут кто-нибудь? Госпожа Кейлин?
Имя бывшей владелицы квартиры слетело с языка с необычайной легкостью. Людочка обитала здесь с самого рождения в далеком тысяча девятьсот девятнадцатом году, а в том, что «временной поток» на этой стороне проходил через ХХ век, Славик не сомневался: электричество. Только лампочки в бра необычной формы…
Ответа на призыв Славика не последовало. Никого.
Тихо прошел в сторону кухни. Запнулся на пороге. Покачал головой.
Из привычной обстановки замечен лишь пузатый буфет с резными мордами грифонов. Техника исчезла. Стол находится не возле окна, а посреди кухни, оранжевая скатерть. На полках старомодные кофейники, начищенные медные сковороды, несколько кастрюль. Здоровенная газовая плита неизвестной конструкции, как бы не чугунная. Венские стулья с гнутыми тонкими спинками.
Ох ты ж какой интересный предмет – черная тарелка радиоточки, будто из фильмов сталинской эпохи. Как включить? Впрочем, не сейчас. Продолжим осмотр.
Гостиная, наоборот, практически не изменилась за некоторыми исключениями – другая обивка на креслах, вместо бумажных обоев, как и в коридоре, ткань с рисунком. Видимо, тогда так было принято. Когда – тогда?
На секретере обнаружились чернильница-непроливайка, подставка для металлических перьев и записка на листке линованной бумаги. Почерк мелкий и очень аккуратный, видно, что его обладатель учился если не каллиграфии, то чистописанию точно.