– А-а-а… Не знал, простите, – доктор слегка поклонился, в извинительном жесте. – Никогда не интересовался официальной теологией, особенно католическими догматами. Как-никак, эпоха просвещения и все такое прочее… Но связываться с иезуитами? Конечно, на дворе цивилизованный двадцатый век, никто уже не верит в подобный вздор, да и орден Иисуса перестал быть общеевропейским пугалом… Боже, опять что-то стряслось!
Снаружи донесся яростный рев Уолтера Роу. Голос британца ни с чем не спутаешь – трубный глас разгневанного слона, наложенный на протяжный гудок линейного крейсера в тумане под Дувром. Разобрать слова за шумом ветра было невозможно.
– Веселенькое у вас предприятие, Робер, – торопливо выговаривал Шпилер, яростно пытаясь засунуть ладонь в запутавшийся рукав пальто. – Что нас ждет сегодня ночью? Еще десяток порванных в клочья мертвецов? Оборотни? Граф Дракула? Оделись? Берите любое оружие и бежим на помощь! У меня тяжелая трость…
– Какие мертвецы? – едва не рыдая вскричал Монброн, впрыгивая в сапоги. – Поденщики разъехались днем, шуцман вернулся в деревню, остались только мы. Отчего Роу так надрывается?.. Кошмар! Зачем я только в это ввязался!
Госпожа Радклифф, знаменитая сочинительница ужасных повестей, коими в прежние (да и в нынешние) времена зачитывались впечатлительные бледные барышни и уважаемые великосветские матроны, пришла бы в неописуемый восторг от эдакой готической ночи – все великие злодейства и таинственные преступления совершаются именно в такой зловеще-романтической обстановке.
Широкая черная река, на поверхности которой изредка вспыхивают мимолетные белые полосы барашков волн, неполная луна подсвечивает старым серебром низкие облака, стайками ползущие к морю; где-то вдалеке, над Баварией, посверкивают бесшумные искорки молний – гроза настолько далеко, что отзвуки раскатов не слышны. Сумрачно подвывает и всхлипывает ветер в прибрежных скалах, на темных холмах угрожающе шумят кроны вековых сосен, с мерным плеском разбиваются о каменисто-глинистый берег волны седого Рейна… Не хватает только полуразрушенного замка на скале, тоскливого волчьего воя, оранжевых факелов и душераздирающего хохота какого-нибудь живописного злыдня наподобие Синей Бороды.
Зато прочих чудес более чем достаточно.
Монброн и доктор, поскальзываясь и отпуская тихие проклятия, вихрем примчались на место событий – то есть к раскопу с кладом – и поначалу не обнаружили ничего экстраординарного, за исключением продолжающего ругаться мистера Роу и крайне обескураженных Тимоти с Джералдом. Фонари горят, вода из ямы вычерпана более чем наполовнну, плащ-палатку, расстеленную здесь же, украшает темная куча, по ближайшему рассмотрению являющаяся скоплением грязных монет и траченных временем украшений. Куча, однако, большая: по первой и неправильной оценке Монброна – не менее сотни фунтов весом.
– Что… Что произошло? – чуть задыхаясь осведомился Робер у вымазанного грязью по самые брови лорда Вулси, однако в ответ получил спущенный, будто камнепад, град самых вычурных ругательств, исходивших от мистера Роу. Ясно прослеживалось только одно, наиболее часто повторяющееся слово: «чертовщина». Монброн заметил, что Тимоти сжимает в руке «Смит и Вессон», а курок взведен.
– Да в чем дело-то? – жалобно воззвал Робер. За спиной напряженно сопел доктор Шпилер. – Привидение Зигфрида явилось? Или сапоги промочили? Мсье?!
– Вот оно! – снова взвыл Роу, вытягивая руку в сторону прибрежной косы. – Тим, стреляй!
– Во что? – рявкнул в ответ техасец, а внимательный Робер различил в голосе Тимоти нотку настоящей, нешуточной паники. И медленно начал пугаться сам. – В призрака? В морок?
– Тише, тише, джентльмены, – слегка дрожащим голосом остановил спорщиков Джералд. – Понаблюдаем. Крайне необычное явление, никогда о подобном не слышал… Да, точно, оно на косе, справа. Не двигайтесь и не шумите. Робер, перестань дрожать.
…Это походило на клочок золотистого тумана, по которому изредка проскальзывали едва заметные синеватые искорки. Сгусток, имевший размеры крупной собаки, но не владевший определенной и ясной формой, повисел над песком и начал медленно двигаться к груде валунов, разбросанных сразу за лагерем, в трех десятках ярдов. Монброн решил, что по виду явление непонятно, однако неопасно. Вроде облачка газа.
Пока туманный хвост мелькал в камнях, Роу, чертыхаясь через каждое слово, повествовал о причине внезапно охватившей кладоискателей паники.
– Мы убрали большую часть воды ручным насосом… Края только постоянно оползают… Тьфу, дьявол! Там, – археолог выразительно и смачно сплюнул в зияющую яму, – не меньше шестисот фунтов золота и артефактов. Я и Тимоти спустились вниз. Попадались интересные вещицы – потом посмотрите. И тут я беру… Меч, наверное, в ножнах с византийской, как успел разглядеть в этой поганой тьме, чеканкой. И тут выскакивает оно! Прямо передо мной, из-под земли, точнее, из воды! Тварь эдакая! Лицо обожгло – брови спалил. Ударило искрами, будто голый телеграфный провод потрогал, только гораздо сильнее. И шипеть начало!
– Шипеть? – слабо переспросил Монброн, чувствуя, как слабеют ноги.
– Да, именно шипеть, а не декламировать сонеты Байрона! – оглушительно рявкнул археолог. – Как паровозный котел! Только гораздо хуже! А совсем жутко то, что в шипении я различал слова! Не знаю, какой это был язык, но явно не романский и ни один из современных. Я едва в штаны не напустил, да и то бы не беда – промок в яме насквозь. Потом оно снова ударило искрой, будто хотело отогнать, и улетело к берегу. Как пар! Туман! Понимаете?
– Уолтер, успокойся! – поднял голос лорд Вулси. – Существует много неизученных тайн природы, электрические явления в почве, земной магнетизм…
– Никакой магнетизм не будет с тобой разговаривать! – с озлоблением процедил англичанин. – А оно разговаривало! Ясно? И, кажется, мы ему не понравились! Тьфу, бесовство! Я ведь предупреждал – место здесь необычное. Кстати, где теперь находится тварь, никто не видит?
– Над рекой, – Тимоти вытянул руку в сторону Рейна. – Плавает над волнами, в воздухе. Довольно далеко. Уолтер, вы запомнили хоть одно слово?
– Какое там, – махнул грязной рукой археолог, – хотя, постой. Одно впечаталось в память… Нечто вроде «вер трик хэр ек ком». Точно, наверняка так.
– Эти слова явно из группы германских языков, – уверенно сказал из-за спин концессионеров доктор Шпилер. – Я изучал в университете. Знакомые корни. Только какой язык? Готский? Древне-норвежский? Стародатский?
– Почему сразу «древне» и «старо»? – настороженно повернулся к доктору Джералд. – О чем вы подумали, сэр?
– О том, – яростно ответил Шпилер, – что если вы, господа, по глупости затронули интересы существ сверхъестественных – расхлебывайте последствия. Клад древний, а тогда клады охраняли твари, которых мы теперь полагаем волшебными. И о которых ничего не знаем! Помните непобедимого дверга Альбриха из «Песни о Нибелунгах»? А лично Фафнира, хранителя сокровищ? А сам народ Нибелунгов, о котором известно только то, что он существовал, и ничего более? Поверьте, наши предки не были выдумщиками и фантазерами – волшебные твари являлись для них такой же реальностью, как для вас депозит в банке, или для меня стетоскоп!
– И вы верите в подобную чушь? – поразился Вулси. – Доктор, вы же закончили один из лучших университетов Европы!
– Чушь? – упрямо возразил обозленный и (чего скрывать!) напуганный Шпилер. – Эта самая чушь сейчас парит над Рейном и наблюдает за нами. Взгляните и убедитесь, милорд. Земным магнетизмом это… чудо не объяснишь.
– Наблюдает оно не за нами, – тихо сказал Тимоти. – Кажется, я вижу огни. Чувствуете, стук колесных плиц по воде? Подходит небольшой пароход или буксир. Точно, фонарь на баке… а наш красавчик ими заинтересовался. Смотрите же, остолопы, оно летит к судну!
В предутренней серой хмари пятеро обескураженных людей могли наблюдать, как по фарватеру Рейна медленно движется совсем небольшой колесный кораблик. Два позиционных огня – на баке и на корме, обычные керосинки. Высокая черная труба исторгает угольный дым. Судно шло осторожно – ночь, а Рейн река непредсказуемая, особенно если ты находишься на борту маленького буксира. Шквал, внезапный порыв ветра, и неприятностей не оберешься.
– Наверное, перегоняют из Людвигсхафена в порты Вормса или Майнца, – со знанием дела сказал Роу, лучше других знакомый с местной речной географией. – Утром заберет новую баржу и снова потянет на юг. Гляньте, джентльмены, наш бестелесный приятель уже рядом с судном. То-то будет потом сплетен на реке – настоящее водяное привидение!
– Боюсь сплетен не будет, – сквозь зубы протянул Вулси. – Робер, сбегай в палатку за моим биноклем! Быстрее, остолоп!
Спектакль начался еще до того, как отличный цейсовский бинокуляр оказался в руках его светлости. Размытое облачко начало менять цвет – по нему пробегали алые и багрово-красные полосы, желтизна исчезла, послышался отчетливый треск, будто после бури, когда атмосферные разряды гуляют по громоотводам зданий… Над неизвестным буксиром разразилась маленькая гроза – красные молнии мгновенными выстрелами пробовали на вкус такелаж, опутали трубу, отчего кораблик на несколько мгновений превратился в водоплавающее подобие рождественской елки.
И тогда же великую реку огласили самые жуткие звуки, которые мог когда-либо услышать человек. Робер судорожно вцепился в плечо Тимоти, но почувствовал, как обычно беспечного и неустрашимого техасца колотит. Роу тяжело дышал и поминутно сплевывал, ладони Джералда вздрагивали, пот заливал лицо, мешая наблюдать, стекла бинокуляра мигом запотели…
Грохот ломаемого дерева и металла, человеческий визг – взрослый мужчина может издавать такой звук только единственный раз в жизни, в первый и последний. Бухтение машины, сбавлявшей обороты, щелчки, похожие на взрывы петард, снова крики, переходящие в недвусмысленный хрип.
А над этой кошмарной какофонией главенствовал чей-то громкий шепот. Успокаивающий, невозмутимо-размеренный, уверенный в себе шепот, не принадлежащий человеческому существу. Оно будто разговаривало само с собой, комментируя для себя происходящее, говорило о чем-то неизвестном и давно минувшем, повествовало о некоей тайне в забытом скальдическом ритме. Это и было ужаснее всего – оно, наблюдая за разворачивающейся на Рейне драмой, просто разговаривало. Со спокойной отрешенностью.
Холод, холод, ледяной холод пополз на берег, ровный, постоянный, пробирающий до костей. И чем морознее становилось, тем громче разговаривало Оно.
Кончилось все внезапно, словно фитиль задули.
Полнейшая, кромешная тишина. Даже плеска волн не слышно. Буксир исчез. Золотистое облачко, накрывшее судно, тоже – пусто и тихо на реке.
– М-мнения и мысли? – Джералд первым пришел в себя, пускай и слегка заикался от холода и испуга. Мороз, кстати, начал исчезать, его сносило вниз по реке, а ветер, пришедший на смену промозглой стылости, казался невероятно теплым.
– Мнения? – выдавил Тимоти. – Если я еще хоть однажды замечу вблизи подобную чертовню, унесу ноги побыстрее. И подальше.
– Никаких разумных объяснений, – прошелестел доктор Шпилер, чья кожа в предрассветных сумерках казалась не бледной, а синей, как у покойника. – Один совет, господа, – надо немедленно сворачиваться и уезжать. Вы выкопали что-то плохое… ОЧЕНЬ плохое, понимаете? Господи, спаси и сохрани…
– Еще священника позовите, окропить бережок и чертей погонять, – Уолтер Роу провел ладонью по взмокшему лицу. – Собираемся тотчас после рассвета и ретируемся в Вормс. А лучше вообще в Америку. Дьявол с ним, с кладом. Кажется, мы наблюдали доподлинную нечистую силу. В натуральнейшем виде.
И, как подтверждение его слов, в раскрытой неподалеку яме с сокровищами громко и сочно хлюпнуло. Будто гиппопотам наступил в лужу жидкой грязи.
– Постойте, – вдруг воскликнул Тимоти, остановив тем самым общий порыв рвануться к шатру и укрыться за его непрочными стенами. – Видите, плывет? Там, правее! Эх, была не была!
– Тим, стой! Ополоумел? – лорд Вулси повис на плечах начавшего сбрасывать промокшую куртку техасца, но Тимоти сбросил его, как медведь сбрасывает с холки охотничью собаку. – Остановись! Я приказываю, наконец!
– Да кто ты такой, чтобы приказывать ирландцу? – процедил Тим, сдирая брезентовые штаны и умопомрачительно грязную нижнюю рубашку. – Сами натворили, сами и будем исправлять, не дети малые. Утону – невелика потеря, у папочки куча других претендентов на наследство, мы ж не поганые янки, а настоящие ирландские южане, семья большая! Присматривайте за мной. И ни с места! Сбежите – прокляну прямиком из преисподней, не хуже Фафнира… Ах, тварь, вода холоднющая!!
И бесшабашный техасец, не особо долго думая, с размаху бросился в Рейн. Поплыл быстро, умелым брассом, к месту, где виднелось нечто бесформенно-темное, покачивающееся на мелких волнах. Через полторы минуты со стороны реки понеслись захлебывающиеся идиомы, метафоры и эпитеты, понять которые могут только самые отпетые фении с улиц Дублина.
Тим, однако, сумел подхватить непонятный предмет и с натугой отбуксировать к берегу. Неожиданно осмелели остальные – вошли по колено в воду и общими усилиями выволокли добычу на берег.
– Т-твою мать… – емко высказался Роу, а несчастный, испереживавшийся Монброн только пискнул, будто голодный птенец.
– Вот вам и маниакальный убийца, благоволите! – дрожа, выговорил Тимоти, принимая из рук участливого доктора шерстяное пальто, чтобы хоть чуточку согреться. – Видели?! Видели, спрашиваю? У-у-у, кладоискатели хреновы! Допрыгались!
У них под ногами, на влажном песке, лежал труп. Труп мужчины среднего возраста, небритого, в темной плотной одежде и разорванной моряцкой нижней фуфайке с широкими синими и белыми полосками. Туловище было располосовано от лобка до шеи, петли кишечника частично вывалились, чернела печень. Ребра переломаны так, словно по грудной клетке долго молотили топором. Грудина вообще отсутствовала, а в темном провале под шеей…
– Сердце, – проговорил доктор Шпилер, наклоняясь. – Удалено сердце. Впрочем, не удалено – вырвано, грубо и безжалостно. Видите разорванную аорту?
Монброна громко и натужно вырвало маменькиным ликером и галетами.
– В реку его, – непререкаемо приказал Тимоти, незаметно для самого себя принявший командование над компанией перепуганных авантюристов. – Если дойдет до полиции… В Германии опасных преступников гильотинируют или расстреливают?
– Вешают, – машинально ответил доктор, продолжая разглядывать мертвеца. – Да, герр О'Донован, пусть его похоронит Рейн. Тело не найдут – со вспоротым животом оно очень быстро утонет.
Труп оттолкнули багром, тело подхватило медленное течение и вскоре темный силуэт исчез из виду.
Яму, где хранились несметные сокровища Зигфрида, не сговариваясь, обошли стороной.
Глава третья
Как нынешним утром выразился его светлость Джералд Слоу, лорд Вулси, «жадность человеческая пределов не имеет и перед этой великой силой отступает даже самая нечистая из всех нечистых сил».
Собирались суматошно, быстро, но без лишней паники. Доктор, вызвавшийся помочь (и сам весьма заинтересовавшийся невероятными событиями последних суток), укатил к себе, в Кюртен – рассчитаться с квартирной хозяйкой, сообщить в магистрат поселка, что он вынужден срочно уехать по личным делам, а следовательно, врачебная практика в Кюртене остается вакантной. Денег за оставленную практику он не требует.
Еще бы он требовал – в кармане сюртука мирно покоились целых полторы тысячи долларов Северо-американских Соединенных штатов! Почти состояние!
В раскоп никто больше не полез – только настырный Тимоти выудил из ямы еще с полтора десятка самых крупных (а, значит, самых ценных) вещиц, швырнул их в общую кучу и побежал к лошадям – готовить повозки. Джералд и мистер Роу с грехом пополам отмывали при помощи ручного насоса извлеченные из ямы драгоценности, археолог то ахал, то ужасался, когда на глаза попадались цветные, но плохо обработанные камни или монеты времен Марка Аврелия, а то и траченное временем оружие. Монброн, у которого окончательно сдали нервы, стащил со стола оставленный для поныне не пришедшего в себя Реннера порошок опия, заглотил, запил глотком бренди и мигом был сражен глубочайшим сном.
Дальнейший процесс оказался крайне простым и рассчитанным на безграмотных таможенников – сокровища укладываются в похожие на гробы ящики для геологических инструментов, прикрываются промасленным холстом, а сверху заваливаются указанными инструментами, свернутыми палатками и прочим невзрачным хламом, наподобие карбидных ламп или складной походной мебели. На границе, само собой, такой примитивный фокус не пройдет, но на территории Германии полицейские нелюбопытны, лишь бы бумаги у господ концессионеров были в порядке.
А вот с бумагами как раз никакого порядка нет. Паспорта забрал с собой в Вормс противный Киссенбарт, оставив только бумажки с отметками о визах и разрешения на пребывание в пределах Великогерманского Кайзеррейха. К счастью, у Монброна остались все министерские разрешения на производство земляных работ в пределах княжества Рейнланд-Пфальц, а сие означало дополнительную защиту от излишне бдительных представителей власти – если имперское министерство дозволило значит, орднунг соблюден.
Но что же делать дальше? Куда направляться? Как вызволять у Киссенбарта паспорта?
Чрезвычайный совет был собран в два часа пополудни, когда вещи (и клад) были упакованы, лошади запряжены, а господа концессионеры были готовы переодеться в достойное для приличных и богатых людей партикулярное платье и отбыть в неизвестность, подальше от нехорошего берега.
Настроение улучшилось – при ясном солнечном свете события минувшей ночи воспринимались дурным сном или цепочкой невероятных случайностей, приведших к катастрофе на реке. Но Уолтер Роу – угрюмый и недовольный как раз в меру – в сотый раз демонстрировал каждому желающему опаленные брови и ресницы и покрасневшую кожу на лбу: будто кипятком плеснули Больно, между прочим.
– Хватит на сегодня о мистике, – взмолился Джералд, критически оглядывая слегка покачивающегося после дозы опия Монброна и посапывающего Реннера.
Снаружи донесся яростный рев Уолтера Роу. Голос британца ни с чем не спутаешь – трубный глас разгневанного слона, наложенный на протяжный гудок линейного крейсера в тумане под Дувром. Разобрать слова за шумом ветра было невозможно.
– Веселенькое у вас предприятие, Робер, – торопливо выговаривал Шпилер, яростно пытаясь засунуть ладонь в запутавшийся рукав пальто. – Что нас ждет сегодня ночью? Еще десяток порванных в клочья мертвецов? Оборотни? Граф Дракула? Оделись? Берите любое оружие и бежим на помощь! У меня тяжелая трость…
– Какие мертвецы? – едва не рыдая вскричал Монброн, впрыгивая в сапоги. – Поденщики разъехались днем, шуцман вернулся в деревню, остались только мы. Отчего Роу так надрывается?.. Кошмар! Зачем я только в это ввязался!
* * *
Госпожа Радклифф, знаменитая сочинительница ужасных повестей, коими в прежние (да и в нынешние) времена зачитывались впечатлительные бледные барышни и уважаемые великосветские матроны, пришла бы в неописуемый восторг от эдакой готической ночи – все великие злодейства и таинственные преступления совершаются именно в такой зловеще-романтической обстановке.
Широкая черная река, на поверхности которой изредка вспыхивают мимолетные белые полосы барашков волн, неполная луна подсвечивает старым серебром низкие облака, стайками ползущие к морю; где-то вдалеке, над Баварией, посверкивают бесшумные искорки молний – гроза настолько далеко, что отзвуки раскатов не слышны. Сумрачно подвывает и всхлипывает ветер в прибрежных скалах, на темных холмах угрожающе шумят кроны вековых сосен, с мерным плеском разбиваются о каменисто-глинистый берег волны седого Рейна… Не хватает только полуразрушенного замка на скале, тоскливого волчьего воя, оранжевых факелов и душераздирающего хохота какого-нибудь живописного злыдня наподобие Синей Бороды.
Зато прочих чудес более чем достаточно.
Монброн и доктор, поскальзываясь и отпуская тихие проклятия, вихрем примчались на место событий – то есть к раскопу с кладом – и поначалу не обнаружили ничего экстраординарного, за исключением продолжающего ругаться мистера Роу и крайне обескураженных Тимоти с Джералдом. Фонари горят, вода из ямы вычерпана более чем наполовнну, плащ-палатку, расстеленную здесь же, украшает темная куча, по ближайшему рассмотрению являющаяся скоплением грязных монет и траченных временем украшений. Куча, однако, большая: по первой и неправильной оценке Монброна – не менее сотни фунтов весом.
– Что… Что произошло? – чуть задыхаясь осведомился Робер у вымазанного грязью по самые брови лорда Вулси, однако в ответ получил спущенный, будто камнепад, град самых вычурных ругательств, исходивших от мистера Роу. Ясно прослеживалось только одно, наиболее часто повторяющееся слово: «чертовщина». Монброн заметил, что Тимоти сжимает в руке «Смит и Вессон», а курок взведен.
– Да в чем дело-то? – жалобно воззвал Робер. За спиной напряженно сопел доктор Шпилер. – Привидение Зигфрида явилось? Или сапоги промочили? Мсье?!
– Вот оно! – снова взвыл Роу, вытягивая руку в сторону прибрежной косы. – Тим, стреляй!
– Во что? – рявкнул в ответ техасец, а внимательный Робер различил в голосе Тимоти нотку настоящей, нешуточной паники. И медленно начал пугаться сам. – В призрака? В морок?
– Тише, тише, джентльмены, – слегка дрожащим голосом остановил спорщиков Джералд. – Понаблюдаем. Крайне необычное явление, никогда о подобном не слышал… Да, точно, оно на косе, справа. Не двигайтесь и не шумите. Робер, перестань дрожать.
…Это походило на клочок золотистого тумана, по которому изредка проскальзывали едва заметные синеватые искорки. Сгусток, имевший размеры крупной собаки, но не владевший определенной и ясной формой, повисел над песком и начал медленно двигаться к груде валунов, разбросанных сразу за лагерем, в трех десятках ярдов. Монброн решил, что по виду явление непонятно, однако неопасно. Вроде облачка газа.
Пока туманный хвост мелькал в камнях, Роу, чертыхаясь через каждое слово, повествовал о причине внезапно охватившей кладоискателей паники.
– Мы убрали большую часть воды ручным насосом… Края только постоянно оползают… Тьфу, дьявол! Там, – археолог выразительно и смачно сплюнул в зияющую яму, – не меньше шестисот фунтов золота и артефактов. Я и Тимоти спустились вниз. Попадались интересные вещицы – потом посмотрите. И тут я беру… Меч, наверное, в ножнах с византийской, как успел разглядеть в этой поганой тьме, чеканкой. И тут выскакивает оно! Прямо передо мной, из-под земли, точнее, из воды! Тварь эдакая! Лицо обожгло – брови спалил. Ударило искрами, будто голый телеграфный провод потрогал, только гораздо сильнее. И шипеть начало!
– Шипеть? – слабо переспросил Монброн, чувствуя, как слабеют ноги.
– Да, именно шипеть, а не декламировать сонеты Байрона! – оглушительно рявкнул археолог. – Как паровозный котел! Только гораздо хуже! А совсем жутко то, что в шипении я различал слова! Не знаю, какой это был язык, но явно не романский и ни один из современных. Я едва в штаны не напустил, да и то бы не беда – промок в яме насквозь. Потом оно снова ударило искрой, будто хотело отогнать, и улетело к берегу. Как пар! Туман! Понимаете?
– Уолтер, успокойся! – поднял голос лорд Вулси. – Существует много неизученных тайн природы, электрические явления в почве, земной магнетизм…
– Никакой магнетизм не будет с тобой разговаривать! – с озлоблением процедил англичанин. – А оно разговаривало! Ясно? И, кажется, мы ему не понравились! Тьфу, бесовство! Я ведь предупреждал – место здесь необычное. Кстати, где теперь находится тварь, никто не видит?
– Над рекой, – Тимоти вытянул руку в сторону Рейна. – Плавает над волнами, в воздухе. Довольно далеко. Уолтер, вы запомнили хоть одно слово?
– Какое там, – махнул грязной рукой археолог, – хотя, постой. Одно впечаталось в память… Нечто вроде «вер трик хэр ек ком». Точно, наверняка так.
– Эти слова явно из группы германских языков, – уверенно сказал из-за спин концессионеров доктор Шпилер. – Я изучал в университете. Знакомые корни. Только какой язык? Готский? Древне-норвежский? Стародатский?
– Почему сразу «древне» и «старо»? – настороженно повернулся к доктору Джералд. – О чем вы подумали, сэр?
– О том, – яростно ответил Шпилер, – что если вы, господа, по глупости затронули интересы существ сверхъестественных – расхлебывайте последствия. Клад древний, а тогда клады охраняли твари, которых мы теперь полагаем волшебными. И о которых ничего не знаем! Помните непобедимого дверга Альбриха из «Песни о Нибелунгах»? А лично Фафнира, хранителя сокровищ? А сам народ Нибелунгов, о котором известно только то, что он существовал, и ничего более? Поверьте, наши предки не были выдумщиками и фантазерами – волшебные твари являлись для них такой же реальностью, как для вас депозит в банке, или для меня стетоскоп!
– И вы верите в подобную чушь? – поразился Вулси. – Доктор, вы же закончили один из лучших университетов Европы!
– Чушь? – упрямо возразил обозленный и (чего скрывать!) напуганный Шпилер. – Эта самая чушь сейчас парит над Рейном и наблюдает за нами. Взгляните и убедитесь, милорд. Земным магнетизмом это… чудо не объяснишь.
– Наблюдает оно не за нами, – тихо сказал Тимоти. – Кажется, я вижу огни. Чувствуете, стук колесных плиц по воде? Подходит небольшой пароход или буксир. Точно, фонарь на баке… а наш красавчик ими заинтересовался. Смотрите же, остолопы, оно летит к судну!
В предутренней серой хмари пятеро обескураженных людей могли наблюдать, как по фарватеру Рейна медленно движется совсем небольшой колесный кораблик. Два позиционных огня – на баке и на корме, обычные керосинки. Высокая черная труба исторгает угольный дым. Судно шло осторожно – ночь, а Рейн река непредсказуемая, особенно если ты находишься на борту маленького буксира. Шквал, внезапный порыв ветра, и неприятностей не оберешься.
– Наверное, перегоняют из Людвигсхафена в порты Вормса или Майнца, – со знанием дела сказал Роу, лучше других знакомый с местной речной географией. – Утром заберет новую баржу и снова потянет на юг. Гляньте, джентльмены, наш бестелесный приятель уже рядом с судном. То-то будет потом сплетен на реке – настоящее водяное привидение!
– Боюсь сплетен не будет, – сквозь зубы протянул Вулси. – Робер, сбегай в палатку за моим биноклем! Быстрее, остолоп!
Спектакль начался еще до того, как отличный цейсовский бинокуляр оказался в руках его светлости. Размытое облачко начало менять цвет – по нему пробегали алые и багрово-красные полосы, желтизна исчезла, послышался отчетливый треск, будто после бури, когда атмосферные разряды гуляют по громоотводам зданий… Над неизвестным буксиром разразилась маленькая гроза – красные молнии мгновенными выстрелами пробовали на вкус такелаж, опутали трубу, отчего кораблик на несколько мгновений превратился в водоплавающее подобие рождественской елки.
И тогда же великую реку огласили самые жуткие звуки, которые мог когда-либо услышать человек. Робер судорожно вцепился в плечо Тимоти, но почувствовал, как обычно беспечного и неустрашимого техасца колотит. Роу тяжело дышал и поминутно сплевывал, ладони Джералда вздрагивали, пот заливал лицо, мешая наблюдать, стекла бинокуляра мигом запотели…
Грохот ломаемого дерева и металла, человеческий визг – взрослый мужчина может издавать такой звук только единственный раз в жизни, в первый и последний. Бухтение машины, сбавлявшей обороты, щелчки, похожие на взрывы петард, снова крики, переходящие в недвусмысленный хрип.
А над этой кошмарной какофонией главенствовал чей-то громкий шепот. Успокаивающий, невозмутимо-размеренный, уверенный в себе шепот, не принадлежащий человеческому существу. Оно будто разговаривало само с собой, комментируя для себя происходящее, говорило о чем-то неизвестном и давно минувшем, повествовало о некоей тайне в забытом скальдическом ритме. Это и было ужаснее всего – оно, наблюдая за разворачивающейся на Рейне драмой, просто разговаривало. Со спокойной отрешенностью.
Холод, холод, ледяной холод пополз на берег, ровный, постоянный, пробирающий до костей. И чем морознее становилось, тем громче разговаривало Оно.
Кончилось все внезапно, словно фитиль задули.
Полнейшая, кромешная тишина. Даже плеска волн не слышно. Буксир исчез. Золотистое облачко, накрывшее судно, тоже – пусто и тихо на реке.
– М-мнения и мысли? – Джералд первым пришел в себя, пускай и слегка заикался от холода и испуга. Мороз, кстати, начал исчезать, его сносило вниз по реке, а ветер, пришедший на смену промозглой стылости, казался невероятно теплым.
– Мнения? – выдавил Тимоти. – Если я еще хоть однажды замечу вблизи подобную чертовню, унесу ноги побыстрее. И подальше.
– Никаких разумных объяснений, – прошелестел доктор Шпилер, чья кожа в предрассветных сумерках казалась не бледной, а синей, как у покойника. – Один совет, господа, – надо немедленно сворачиваться и уезжать. Вы выкопали что-то плохое… ОЧЕНЬ плохое, понимаете? Господи, спаси и сохрани…
– Еще священника позовите, окропить бережок и чертей погонять, – Уолтер Роу провел ладонью по взмокшему лицу. – Собираемся тотчас после рассвета и ретируемся в Вормс. А лучше вообще в Америку. Дьявол с ним, с кладом. Кажется, мы наблюдали доподлинную нечистую силу. В натуральнейшем виде.
И, как подтверждение его слов, в раскрытой неподалеку яме с сокровищами громко и сочно хлюпнуло. Будто гиппопотам наступил в лужу жидкой грязи.
– Постойте, – вдруг воскликнул Тимоти, остановив тем самым общий порыв рвануться к шатру и укрыться за его непрочными стенами. – Видите, плывет? Там, правее! Эх, была не была!
– Тим, стой! Ополоумел? – лорд Вулси повис на плечах начавшего сбрасывать промокшую куртку техасца, но Тимоти сбросил его, как медведь сбрасывает с холки охотничью собаку. – Остановись! Я приказываю, наконец!
– Да кто ты такой, чтобы приказывать ирландцу? – процедил Тим, сдирая брезентовые штаны и умопомрачительно грязную нижнюю рубашку. – Сами натворили, сами и будем исправлять, не дети малые. Утону – невелика потеря, у папочки куча других претендентов на наследство, мы ж не поганые янки, а настоящие ирландские южане, семья большая! Присматривайте за мной. И ни с места! Сбежите – прокляну прямиком из преисподней, не хуже Фафнира… Ах, тварь, вода холоднющая!!
И бесшабашный техасец, не особо долго думая, с размаху бросился в Рейн. Поплыл быстро, умелым брассом, к месту, где виднелось нечто бесформенно-темное, покачивающееся на мелких волнах. Через полторы минуты со стороны реки понеслись захлебывающиеся идиомы, метафоры и эпитеты, понять которые могут только самые отпетые фении с улиц Дублина.
Тим, однако, сумел подхватить непонятный предмет и с натугой отбуксировать к берегу. Неожиданно осмелели остальные – вошли по колено в воду и общими усилиями выволокли добычу на берег.
– Т-твою мать… – емко высказался Роу, а несчастный, испереживавшийся Монброн только пискнул, будто голодный птенец.
– Вот вам и маниакальный убийца, благоволите! – дрожа, выговорил Тимоти, принимая из рук участливого доктора шерстяное пальто, чтобы хоть чуточку согреться. – Видели?! Видели, спрашиваю? У-у-у, кладоискатели хреновы! Допрыгались!
У них под ногами, на влажном песке, лежал труп. Труп мужчины среднего возраста, небритого, в темной плотной одежде и разорванной моряцкой нижней фуфайке с широкими синими и белыми полосками. Туловище было располосовано от лобка до шеи, петли кишечника частично вывалились, чернела печень. Ребра переломаны так, словно по грудной клетке долго молотили топором. Грудина вообще отсутствовала, а в темном провале под шеей…
– Сердце, – проговорил доктор Шпилер, наклоняясь. – Удалено сердце. Впрочем, не удалено – вырвано, грубо и безжалостно. Видите разорванную аорту?
Монброна громко и натужно вырвало маменькиным ликером и галетами.
– В реку его, – непререкаемо приказал Тимоти, незаметно для самого себя принявший командование над компанией перепуганных авантюристов. – Если дойдет до полиции… В Германии опасных преступников гильотинируют или расстреливают?
– Вешают, – машинально ответил доктор, продолжая разглядывать мертвеца. – Да, герр О'Донован, пусть его похоронит Рейн. Тело не найдут – со вспоротым животом оно очень быстро утонет.
Труп оттолкнули багром, тело подхватило медленное течение и вскоре темный силуэт исчез из виду.
Яму, где хранились несметные сокровища Зигфрида, не сговариваясь, обошли стороной.
Глава третья
ПРЕВРАЩЕНИЯ ТУДА И ОБРАТНО
Германская империя, аббатство Св. Ремигия
28-е, ночь на 29 марта 1912 года
Как нынешним утром выразился его светлость Джералд Слоу, лорд Вулси, «жадность человеческая пределов не имеет и перед этой великой силой отступает даже самая нечистая из всех нечистых сил».
Собирались суматошно, быстро, но без лишней паники. Доктор, вызвавшийся помочь (и сам весьма заинтересовавшийся невероятными событиями последних суток), укатил к себе, в Кюртен – рассчитаться с квартирной хозяйкой, сообщить в магистрат поселка, что он вынужден срочно уехать по личным делам, а следовательно, врачебная практика в Кюртене остается вакантной. Денег за оставленную практику он не требует.
Еще бы он требовал – в кармане сюртука мирно покоились целых полторы тысячи долларов Северо-американских Соединенных штатов! Почти состояние!
В раскоп никто больше не полез – только настырный Тимоти выудил из ямы еще с полтора десятка самых крупных (а, значит, самых ценных) вещиц, швырнул их в общую кучу и побежал к лошадям – готовить повозки. Джералд и мистер Роу с грехом пополам отмывали при помощи ручного насоса извлеченные из ямы драгоценности, археолог то ахал, то ужасался, когда на глаза попадались цветные, но плохо обработанные камни или монеты времен Марка Аврелия, а то и траченное временем оружие. Монброн, у которого окончательно сдали нервы, стащил со стола оставленный для поныне не пришедшего в себя Реннера порошок опия, заглотил, запил глотком бренди и мигом был сражен глубочайшим сном.
Дальнейший процесс оказался крайне простым и рассчитанным на безграмотных таможенников – сокровища укладываются в похожие на гробы ящики для геологических инструментов, прикрываются промасленным холстом, а сверху заваливаются указанными инструментами, свернутыми палатками и прочим невзрачным хламом, наподобие карбидных ламп или складной походной мебели. На границе, само собой, такой примитивный фокус не пройдет, но на территории Германии полицейские нелюбопытны, лишь бы бумаги у господ концессионеров были в порядке.
А вот с бумагами как раз никакого порядка нет. Паспорта забрал с собой в Вормс противный Киссенбарт, оставив только бумажки с отметками о визах и разрешения на пребывание в пределах Великогерманского Кайзеррейха. К счастью, у Монброна остались все министерские разрешения на производство земляных работ в пределах княжества Рейнланд-Пфальц, а сие означало дополнительную защиту от излишне бдительных представителей власти – если имперское министерство дозволило значит, орднунг соблюден.
Но что же делать дальше? Куда направляться? Как вызволять у Киссенбарта паспорта?
Чрезвычайный совет был собран в два часа пополудни, когда вещи (и клад) были упакованы, лошади запряжены, а господа концессионеры были готовы переодеться в достойное для приличных и богатых людей партикулярное платье и отбыть в неизвестность, подальше от нехорошего берега.
Настроение улучшилось – при ясном солнечном свете события минувшей ночи воспринимались дурным сном или цепочкой невероятных случайностей, приведших к катастрофе на реке. Но Уолтер Роу – угрюмый и недовольный как раз в меру – в сотый раз демонстрировал каждому желающему опаленные брови и ресницы и покрасневшую кожу на лбу: будто кипятком плеснули Больно, между прочим.
– Хватит на сегодня о мистике, – взмолился Джералд, критически оглядывая слегка покачивающегося после дозы опия Монброна и посапывающего Реннера.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента