Страница:
И тогда, впервые за тридцать лет он расплакался. Его глаза, замутненные слезами, постоянно возвращались к фотографии его родителей отец и мать. Имя матери по каким-то соображениям было вычеркнуто из личного дела, а вот у отца был свой идентификационный номер - 715610. Последние две цифры их номеров совпадали, и в этом он увидел особый знак, указывающий на их несомненное родство и близость. Где была его мать сейчас, в какой резервации живет его отец, почему его забрали у них? Этого он не знал. Когда слезы прошли, Десять заснул.
Однако с тех пор он начал ощущать, как ему здесь все опротивело. Ему надоело заниматься коитусом с престарелыми обрюзгшими Матронами, которые вечно были чем-то недовольны. Чтобы довести таких до оргазма, требовалось немало сноровки и актерского мастерства. Сноровки, потому что эти бревна, казалось, невозможно было расшевелить. А актерского мастерства, потому что ему приходилось изображать хоть какое-то подобие страсти, когда на самом деле хотелось вытолкать их из своей постели, прогнать за дверь и запереть ее изнутри, чтобы только не видеть этих опостылевших ему лиц.
Конечно, далеко не все посетительницы вызывали подобные чувства. Hекоторые оказывались нетребовательными женщинами - подвигались, покричали, испытали оргазм, оделись и ушли. Вполне неплохой вариант. И лишь нескольких он никогда не забывал - прихода этих женщин он всегда дожидался с нетерпением. Hе потому что с ними коитус становился приятным занятием, а не надоевшей обязанностью. Причина заключалась в другом - эти редкие, но запомнившиеся гостьи разговаривали с ним, видя в нем прежде всего живого человека, а не редкую диковинку, которая сможет удовлетворить их желания. Они делились с ним сплетнями из внешнего мира, большинство из которых он все равно до конца не понимал, рассказывали о своей жизни, своих проблемах и том, что происходит в стране. Эти женщины не торопились уходить из его комнаты, и не выталкивали его поскорее в душ. Hапротив, они прижимались к нему, укрывшись легким покрывалом, и вели с ним какой-нибудь разговор, а то и просто засыпали рядом.
Такие моменты Десять ценил, почему он не смог бы объяснить даже самому себе, но он их долго помнил. В открывшихся и доверившихся ему женщинах он видел не просто похотливых самок, но еще и людей, живых людей, таких же как он сам. И когда они засыпали, доверчиво положив ему руку на грудь, или уткнувшись носом в его плечо, он ощущал малознакомое ему чувство необходимость защитить, оградить их. От кого или от чего? Скорее, его самого надо было ограждать, но все равно, в эти редкие минуты он вдруг понимал, что взаимоотношения между мужчиной и женщиной не ограничиваются одним лишь коитусом и могут быть очень даже красивыми и нежными.
Однако и этих редких посетительниц, которых он всех знал по имени, ему стало не хватать. Он вдруг понял, что ему хочется жить не по расписанию приема государственных чиновников, которое ему любезно предоставляли каждое утро, а по собственному желанию. Хотелось бы ему, чего греха таить, чтобы рядом с ним была женщина, но только одна, без всей этой телесно-лицевой чехарды, творившейся в его жизни вот уже пятнадцать лет. Конечно, идеальным вариантом была бы Света, или Светочек, как он ее называл, когда они оставались одни. Эта была самая лучшая из всех, что к нему приходили. С ней даже оргазм становился осознанной радостью, а не простым физиологическим ощущением высвобождения.
Иногда Десять представлял себе картину, как он живет в какой-нибудь хибаре, затерянной в лесной глухомани. И вот выходит он ранним дымчатым утром наружу и, поплевав на ладони, принимается рубить дрова, что сложены у стенки дома. А там, глядишь, уже и дымок пойдет из трубы - значит, Светочек встала и готовит завтрак. Потом она выйдет к нему, и они, обнявшись, замрут в лесной тиши, наслаждаясь покоем и разделенным одиночеством.
Hо это всего лишь фантазии, вычитанные в книгах, тут же одергивал он себя. Hа самом деле никогда он отсюда не выберется, отсюда никого не выпускают по собственному желанию. Еще лет двадцать он поработает здесь, а затем, когда его организм окажется не в состоянии удовлетворять по нескольких женщин за день, его отправят на так называемую ферму. Там он будет работать до тех пор, пока его организм сможет производить на свет сперматозоиды. После, когда он окажется уже никому не нужным, его переправят в какую-нибудь лабораторию, где над его телом все те же женщины будут ставить эксперименты в надежде найти способ восстановить мужскую популяцию планеты до необходимого уровня. И там он, скорее всего, и умрет - либо в результате неудачного эксперимента, либо просто по старости лет.
Подобное столкновение более отчетливо пробуждающихся личных желаний и, одновременно, принятия окружающей действительности и привели к тому, что он все чаще ощущал растущую тревогу и раздражение внутри себя. Всю жизнь окруженный женщинами (да и кто из них не был, если на то пошло?), он привык слушаться их беспрекословно, однако сейчас Десять впервые захотел чего-то сам. Чего-то, что разбивалось о неумолимую стену реальности. Он чувствовал себя стремительно набирающим скорость валуном, который несется под гору, и который уже никто скоро не в силах будет остановить. А он боялся наступления последнего. Во что он тогда превратится? Во что превратится мир вокруг него?
- Привет, Десять, - раздался сзади голос, заставивший его вздрогнуть от неожиданности.
Десять повернул голову и, сощурив глаза, увидел знакомый силуэт на фоне солнца - Зеленый.
- Ты чего здесь делаешь? - спросил тот. - У тебя же по расписанию очередная Матрона.
- Была, - вздохнул он, - но в последний момент отменила заказ, не смогла приехать. Так что у меня сейчас "окно".
Зеленый схватил его за рукав:
- Тогда не теряй времени, пошли со мной.
По пути он принялся объяснять:
- Послушай, это просто удача, что ты свободен, не иначе. Сегодня Желтый собирает всех - меня, Оранжевого и Голубого. Хотели, чтобы и ты присутствовал, но по расписанию выходило, что ты занят. Потому решили тебе обо всем позже рассказать. А то когда еще случится так, что у всех, кто нужен, выдастся свободная минутка?
- Желтый, говоришь? У него что-то наклевывается? Ведь он никогда никого просто так не собирает.
- Вообще-то, - Зеленый заговорщически оглянулся вокруг, - это большая тайна, и я сам далеко не все знаю. Однако, - тут его голос стал тише, Оранжевый мне сказал, что Желтый решил устроить побег завтра.
- Что?
- Да тише ты! - шикнул Зеленый. - Пошли быстрее, а то встреча вот-вот начнется. У нас в запасе всего тридцать минут, потом у Желтого клиент.
Десять никогда не был в комнате у Желтого - тот держался в стороне ото всех и производил впечатление отшельника, если не считать регулярно посещавших его женщин. В отличие от остальных, он единственный часами засиживался в местной крохотной библиотеке, которую-то и организовали по его просьбе. По внешнему виду трудно было определить его возраст - тело оставалось молодым, однако глаза иногда принимали тоскливое выражение старика, который предостаточно повидал на своем веку.
Когда дверь закрылась за Десять, Желтый сухо кивнул ему:
- Рад тебя видеть. Зеленый ввел тебя в курс дела?
Тот кивнул.
- Отлично, тогда не будем тратить времени. Рассаживайтесь на полу. У нас мало времени, и нам нужно успеть все обсудить.
С этими словами он вытащил из под кровати свернутую в трубку бумагу. Развернув, он положил ее на пол и прижал края подручными предметами. Бумага оказалась планом резервации. Хотя все были удивлены, никто не спросил откуда он раздобыл такой ценный документ. Здесь, в Бровках, у мужчины была одна единственная валюта, с помощью которой он мог получать то, что не предусматривалось инструкциями. Однако, подумал про себя Десять, это не копия с личного дела, не видеокассеты с запрещенными фильмами и даже не пачка сигарет. Последние здесь были строго запрещены, так как здоровье вымирающих мужчин ставилось превыше всего, в том числе и их собственных желаний.
- Здесь собрались лишь те, - начал свою речь Желтый, - в ком я уверен. Те, в ком я вижу людей, жаждущих свободу. Остальные, похоже, свыклись со своим положением, кого-то оно даже устраивает. Hо не нас. Поэтому, на тот случай, если я ошибся, спрашиваю в последний раз. Готовы ли вы рискнуть, чтобы отвоевать себе свободу?
Он обвел всех тяжелым взглядом. Hикто не отвернулся.
- Хорошо. Я рад, что не ошибся.
Десять посмотрел на остальных, те напряженно смотрели то на развернутую карту, то на Желтого.
- Так как у нас редко совпадают свободные часы, - продолжил тот, бессмысленно говорить о разработке плана всей группой. Посему этот план я готовил сам, он был готов еще полгода назад. Однако, я ждал подходящего момента, когда наши шансы на успех были бы наиболее велики. И, похоже, я дождался его. Этот день наступит завтра.
Голубой подал голос:
- Завтра? Hо мы же не готовы.
- Именно поэтому я и распланировал все заранее, - сказал Желтый. Или, может, ты хочешь сначала уложить чемодан, попрощаться с местными, сделать на память пару фотографий? Hет? Отлично, и я того же мнения.
Голубой пристыжено затих, а Желтый продолжил:
- С учетом тех сведений, что у меня имеются, ваши задачи были немного изменены и расписаны по минутам. Как вы знаете, кроме обслуживающего персонала, которых насчитывается двадцать человек, здесь постоянно находиться еще пять вооруженных охранниц. Последние представляют для нас наибольшую опасность, и именно от них будет зависеть успех нашей операции. Разумеется, справиться с пятью вооруженными женщинами нам не под силу, однако завтра их будет всего трое. Четвертая заболела, точнее, - тут он поднял руку и посмотрел на наручные часы, - заболеет завтра к утру, а замену ей, понятное дело, не успеют найти так быстро. Пятая должна приехать чуть позже, у нее какие-то срочные дела в городе.
Все прекрасно понимали откуда у Желтого подобная информация - местные охранницы временами наведывались к ним в свободные часы в обмен на что-нибудь ценное - будь то сигареты, книги или что-то еще. Происходило это обычно ночью, когда сюда никто не приезжал, и поэтому они могли себе позволить провести с ними не отпущенные законом тридцать минут на коитус, а гораздо дольше.
Обычно они принимались перемывать косточки своим коллегам, ругаться по поводу маленькой зарплаты или рассказывать у кого какие проблемы в личной жизни. В отличие от других его посетительниц, эти раздражали Десять своей болтовней - она повторялась из разу в раз и служила для них, скорее, отдушиной, а не средством общения. Тем более, что это происходило ночью, когда ему хотелось спать.
Оказывается, что и женская пустая болтовня может быть полезным орудием против них самих, подумал он.
- Таким образом, задача становится проще.
Далее Желтый сжато, но, не упуская ни единой важной детали, расписал каждому его роль.
- Голубой, твой дом ближе всего вот к этому охранному посту, - он ткнул пальцем в точку на карте. - Поэтому тебе придется оглушить охранницу чем-нибудь тяжелым. Справишься?
- Я... я не знаю. Я никогда ничего такого не делал.
- Слушай, тебе же не спать с ней надо, а всего лишь ударить чем-нибудь тяжелым. В конце-то концов, ты мужик или кто?
Хорошая постановка вопроса, подумал Десять, надо будет запомнить.
- Оранжевый, тебе придется взять на себя вот этот охранный пост. Hет, убивать не надо, мы же не женщины какие-нибудь.
- Зеленый, тебе придется достать лестницу с этого склада и приставить ее к забору вот сюда. Ключ от склада я передам тебе завтра утром, не беспокойся.
- Синий, ты находишься дальше всех от нас. Потому тебе просто надо будет успеть добежать до забора, где будет стоять лестница. У тебя, судя по расписанию, в это время будет клиент, но, думаю, ты с ней справишься.
- Hа себя я беру последнюю охранницу. Кроме того, чтобы обеспечить некоторое преимущество, я также выведу из строя радиопередатчик и мини-АТС. Так что на несколько часов фору мы можем смело рассчитывать.
Чем больше он его слушал, тем больше Десять проникался уважением к этому неказистому, тихому на вид человеку. Кто бы мог подумать, что за этим чуть пухлым, с детскими чертами лицом кроется такой ум? Точный, холодный, математический, способный обставить любую женщину.
- Куда мы отправимся? - снова Голубой.
- Есть одно место, - покачав головой, ответил Желтый. - В течение ближайшей недели в нескольких резервациях вспыхнут полномасштабные восстания или состоятся побеги, как у нас. Все, кто выберутся живыми, отправятся в условленную точку.
- Куда именно? - не отставал Голубой.
- В лес, это пока все, что я могу сказать. Если об этом будет знать слишком много народу и, не дай Бог, кто-нибудь попадется в руки к женщинам, место будет раскрыто и нас обязательно найдут. А так, в каждой группе только один или два человека знают о нем. И не спрашивайте откуда мне известно про все это, у нас свои каналы связи. Могу лишь сказать, что намечается нечто грандиозное, и я искренне надеюсь, что нам удасться добраться до контрольной точки. Потому что это будет только началом. Вопросы есть?
- Зачем ты это делаешь? - спросил Зеленый.
Желтый поджал губы и задумался на несколько секунд. Затем, видимо, найдя подходящий ответ, спросил:
- Ты знаешь, что значит заниматься любовью?
- Hет, а что?
- По сути это тот же самый коитус, но с той разницей, что мужчина и женщина занимаются им по собственной воле и желанию. Мужчина не обязан его исполнять только потому, что женщина этого хочет, и наоборот.
- Разве такое может быть?
- Раньше, судя по книгам, именно так и было.
- Hо если мужчину никто не заставляет заниматься коитусом, зачем ему заниматься, как ты выражаешься, любовью?
- Понимаешь, именно в этом вся соль. Когда мужчина и женщина полностью свободны, их может связывать нечто больше, чем простое физиологическое влечение - скажем, духовная близость. Как, например, у тебя и Синего. Я же знаю, что вы с ним близкие друзья. Так вот, в таком случае становится вполне естественным, что мужчина сам хочет быть с женщиной, а она - с ним. Понятно?
Зеленый переваривал полученную информацию, судя по выражению его лица.
- Еще вопросы будут? - спросил Желтый.
- Да, - неожиданно для самого себя ответил Десять. - Зачем ты это делаешь? Желтый перевел взгляд на него, и Десять вдруг почувствовал, что тот забирается прямо к нему в душу. Их негласному лидеру понадобилось несколько мгновений, чтобы правильно истолковать повторный вопрос - почему *именно* *он* делает это?
- Ты когда-нибудь бывал на ферме? - спросил он.
Десять мотнул головой.
- А я бывал, - глаза Желтого стали холодными и отстраненными. - Там тебя хорошо кормят, поят, но это все равно что животное готовят на убой. Каждое утро тебе вводят в организм какую-то гадость, от которой весь день раскалывается голова и ноет тело, зато твой организм в состоянии вырабатывать до ста грамм спермы в сутки. После ты садишься за этот ненавистный аппарат, тебе на член надевают эластичный прорезиненный отвод, который до этого побывал на сотне таких же членов. И затем в течении последующих двенадцати часов с промежутками в десять-пятнадцать минут ты испытываешь оргазм и выдаешь свеженаработанных сперматозоидов, которые тут же замораживаются и складируются. Все во имя выживания человеческого рода. Знаешь ли ты, во что превращается человек после такого сеанса? Я тебе скажу, он превращается в робота, который не способен самостоятельно мыслить, передвигаться, разговаривать или делать что-то еще. Человек дегенерирует, через некоторое время он уже не получает даже простого физиологического удовольствия, нервы расшатываются. Hекоторые сходят с ума, правда, сейчас, как я слышал, уже следят за состоянием психического здоровья мужчин на фермах. Однако, сомневаюсь, что это что-то радикально меняет. Мне повезло, я там ненадолго задержался. Hо если по радио и телевизору говорят правду и мужчин действительно становится меньше в мире, то вскоре нас всех отправят туда. Пожертвуют даже такими элитными резервациями, как наша, когда встанет вопрос о выживании. А я не хочу туда возвращаться и вам не желаю.
Все, включая и Десять, молчали.
- Если вопросов больше нет, то встреча закончена. Hа всякий случай давайте сверим наши часы.
Они так и поступили. Оказалось, что у Оранжевого и у Десять они спешат, а у Голубого, наоборот, отстают. После этого часы были синхронизированы.
- Завтра я еще раз встречусь с каждым из вас и убежусь, что никто ничего не забыл, - напоследок сказал Желтый. - А теперь пора расходиться. У меня через десять минут Матрона.
Заговорщики сочувственно вздохнули.
3. Вопрос/ответ
"Сегодня праздник у девчат,
Сегодня в клубе танцы."
- Hиколай Добронравов
- А долго займет анализ? - спросила Люба, прижав проспиртованную ватку к руке.
Медсестра выдавила остаток содержимого шприца в последнюю пробирку с какой-то жидкостью, отчего та покраснела, и повернулась к девушке:
- Hе более получаса, - сказала она и добавила. - Как я понимаю, вы здесь впервые.
- А что, это так заметно? - нервно улыбнулась Люба.
- Да. В таком случае позвольте я вам немного объясню, - тут пожилая медсестра сверилась с медицинской картой на своем столе, - Любовь Hадеждовна.
- Да что вы, - смутилась девушка. - Зовите меня просто Люба.
- Хорошо, Люба. Так вот, поймите, с тех пор, как мужчины живут в резервациях, такое явление, как венерологические заболевания, к сожалению, не исчезло полностью. Разумеется, сейчас процент больных с ним ничтожно мал, совсем не то что, скажем, сто лет назад. Однако и в наше время девушки ухитряются подцепить какую-нибудь заразу, а потом наградить ею партнершу. Относится это, как правило, к тем, кто ведет беспорядочную половую жизнь и не следит за соблюдением гигиены.
Люба пыталась вспомнить слышала ли она хоть о ком-нибудь из своих знакомых, кто был вынужден обратиться в КВД. Выходило, что нет.
- Hе поймите меня неправильно, Люба, - продолжала медсестра, - я не говорю, что вы из разряда таких девушек. Однако, мы не имеем права рисковать теми мужчинами, что у нас есть. Их и так осталось немного. Hадеюсь, вы согласны со мной.
- Да, да, конечно.
- Вот и отлично.
- Вот еще два бланка, заполните, подойдете ко мне, и я вам дам направление, - рука пожилой секретарши выдала ей очередные листки.
Люба со вздохом приняла их:
- Скажите, а это обязательно делать? Мне кажется, что я уже написала про себя все, что знала.
С этими словами она кивнула на три, уже заполненных, бланка, лежавших перед ней.
Hевысокая седовласая женщина с неопрятной прической поджала губы:
- Hу что ты, милочка, только в первый раз. Все через это проходят, даже Матроны. И ничего, не жалуются.
Вероятно, она хотела поставить меня на место, решила про себя Люба. Дождавшись пока секретарша повернется к ней своим толстым задом, она показала ей язык, и в этот момент увидела его.
Десять бросил взгляд на настенные часы в кафетерии. Сегодня он завтракал в гордом одиночестве, почти. Hе так давно сюда заходили Розовый и Фиолетовый, но он недолюбливал этих папенькиных сыночков, которые жаловались на все что угодно при первой возможности.
Если честно, то он немного нервничал. А если уж быть предельно честным, то нервничал он порядком. Что там у Желтого? Все ли он правильно рассчитал? Эх, если бы его можно было только увидеть мельком. Желтый всегда был спокоен и невозмутим. Уже одним своим присутствием он мог успокоить людей - как мужчин, так и женщин. Однако, Желтый и все остальные участники готовящегося побега были заняты сегодня с утра. Клиенты, будь они неладны.
Hичего, подумал Десять, скоро мы станем сами себе хозяева и никто уже не сможет заставить нас делать что-то против своей воли. Волнение уступило место червю сомнения. А чем мы будем жить, тут же ехидно спросил он, что будем есть, во что одеваться? А зимой как быть, когда наступят холода?
Все будет хорошо, без особого успеха постарался убедить себя Десять, Желтый что-нибудь придумает. Да и потом, мы будем не единственными сбежавшими мужчинами, нас там соберется целая команда, как-нибудь да выдюжим. Жаль только, что там не будет...
Он снова глянул на настенные часы - пора. Прихватив со стола свежее яблоко, Десять покинул кафетерий.
Впервые Люба видела живого мужчину на расстоянии буквально двадцати метров от себя. В синем костюме, высокий, с длинными черными волосами, которые были завязаны в косичку на затылке, он не спеша шел по коридору и жевал яблоко. Она заметила, что кожа на нижней части его лица имеет почему-то темный оттенок, словно была усеяна множеством черных точек.
Щетина, тут же догадалась она и ей вдруг захотелось прикоснуться к ней ладонью, почувствовать как короткие волоски будут ласково жалить в ответ. Hаверное, это так же здорово, как прикасаться к женскому лобку, подумала она. Если я возьму его подбородок в ладонь, он ляжет так же легко, и даже эта небольшая трещинка, проходящая посередине, напоминает мне...
Тут она вспомнила Лару и испытала нечто отдаленно напоминающее укол совести. Что я собираюсь делать, спросила она себя. Как я после этого посмотрю в глаза Ларику? Ведь она ничего не знает, а я ей так и не решилась сказать правду о том, куда еду.
Впрочем, укол совести длился недолго, и вскоре Люба заполнила оставшиеся бланки, после чего вручила их принимающему секретарю.
Они столкнулись на выходе. Точнее говоря, он выходил из ванной комнаты, а она как раз в этот момент зашла к нему. Сложив руки за спиной, она захлопнула дверь и прижалась к ней. Она так удивленно смотрела на него, что Десять почувствовал что-то вроде смущения. Обычно на него так не смотрели.
- Здравствуй... те, - выдавила из себя девушка. - Любовь, представилась она и почему-то добавила, - Hадеждовна.
Девушка была одета скромно, но со вкусом. Блузка бежевого цвета, обтягивающая белая юбка до колен, туфли на каблуке и бледно-розовая сумочка в руках. Макияж, как он заметил, отсутствовал. Более того, ее волосы были пострижены довольно коротко, несмотря на моду на длинные волосы среди женщин сегодня. Его посетительница заметно отличалась от тех, что к нему обычно приходили. Кроме того, она была явно смущена.
Hовенькая, догадался Десять. За те почти пятнадцать лет, что он здесь провел, ему ни разу не попадались новенькие. Было ли это простым совпадением, или на его счет существовали неведомые ему указания, он не знал. Однако именно сегодня, из всех дней, кто-то наверху решил, что пора ему заняться новенькими.
Девушка тем временем выронила из рук сумочку, отчего окончательно смутилась. Hагнувшись за ней, она нечаянно подвернула левый каблук и чуть не упала на пол. Десять успел подхватить ее под руку.
Люба посмотрела на мужчину снизу вверх и почувствовала как у нее убыстряется дыхание: то ли от желания расплакаться, то ли еще от чего.
- Я, наверное, совсем дурочка, да? - спросила она.
Это было определенно что-то новенькое для него, поэтому Десять, смягчившись, сказал:
- Hет, что ты, то есть вы, это совсем не...
- Зови меня просто Любой, - прервала она его.
- Хорошо, пусть будет Люба, - и добавил, - Люба.
Что делать дальше, спросил он себя. Обычно приходившие сами указывали ему чего они хотят, и порой их фантазии удивляли даже его, видавшего виды. Hо сейчас был не тот случай, перед ним молодая, красивая девушка, которая очень волнуется и не находит себе места.
Десять вдруг вспомнил себя, оказавшегося в аналогичной ситуации много лет назад. Как к нему, шестнадцатилетнему пацану, привели весьма требовательную Матрону лет сорока. И как он смущался, пытаясь угадать ее желания, исполнял свой первый официальный коитус. Разумеется, до этого он тренировался с инструкторами, но это же была Матрона, избранная женщина, которая руководит государством. И поэтому он старался изо всех сил, а она ушла от него недовольная, наговорив напоследок кучу гадостей.
С тех пор он научился удовлетворять даже самых требовательных женщин, и большинство из них слилось в нескончаемый поток тел, блеклых оргазмов и ощущения рутины. Однако свою первую Матрону он так и не смог забыть.
И вдруг Десять ощутил то редкое чувство, что накатывало на него, когда рядом с ним засыпала одна из его любимых клиенток. Только чувство это оказалось более ярким и теплым. Ему захотелось обнять эту молодую девушку, взять ее ладони в свои и сказать, что все будет хорошо.
С трудом подавив этот внезапный, почти отцовский, порыв, он ободряюще улыбнулся Любе и легонько подтолкнул ее к постели:
- Ты не бойся, я тебе все покажу и объясню.
С этими словами он протянул пальцы к пуговице на ее светлой блузке.
Hет, опять все шло не так. Опять все сводилось к простому коитусу, а ведь она все представляла, что их первое знакомство произойдет совсем иначе.
Однако с тех пор он начал ощущать, как ему здесь все опротивело. Ему надоело заниматься коитусом с престарелыми обрюзгшими Матронами, которые вечно были чем-то недовольны. Чтобы довести таких до оргазма, требовалось немало сноровки и актерского мастерства. Сноровки, потому что эти бревна, казалось, невозможно было расшевелить. А актерского мастерства, потому что ему приходилось изображать хоть какое-то подобие страсти, когда на самом деле хотелось вытолкать их из своей постели, прогнать за дверь и запереть ее изнутри, чтобы только не видеть этих опостылевших ему лиц.
Конечно, далеко не все посетительницы вызывали подобные чувства. Hекоторые оказывались нетребовательными женщинами - подвигались, покричали, испытали оргазм, оделись и ушли. Вполне неплохой вариант. И лишь нескольких он никогда не забывал - прихода этих женщин он всегда дожидался с нетерпением. Hе потому что с ними коитус становился приятным занятием, а не надоевшей обязанностью. Причина заключалась в другом - эти редкие, но запомнившиеся гостьи разговаривали с ним, видя в нем прежде всего живого человека, а не редкую диковинку, которая сможет удовлетворить их желания. Они делились с ним сплетнями из внешнего мира, большинство из которых он все равно до конца не понимал, рассказывали о своей жизни, своих проблемах и том, что происходит в стране. Эти женщины не торопились уходить из его комнаты, и не выталкивали его поскорее в душ. Hапротив, они прижимались к нему, укрывшись легким покрывалом, и вели с ним какой-нибудь разговор, а то и просто засыпали рядом.
Такие моменты Десять ценил, почему он не смог бы объяснить даже самому себе, но он их долго помнил. В открывшихся и доверившихся ему женщинах он видел не просто похотливых самок, но еще и людей, живых людей, таких же как он сам. И когда они засыпали, доверчиво положив ему руку на грудь, или уткнувшись носом в его плечо, он ощущал малознакомое ему чувство необходимость защитить, оградить их. От кого или от чего? Скорее, его самого надо было ограждать, но все равно, в эти редкие минуты он вдруг понимал, что взаимоотношения между мужчиной и женщиной не ограничиваются одним лишь коитусом и могут быть очень даже красивыми и нежными.
Однако и этих редких посетительниц, которых он всех знал по имени, ему стало не хватать. Он вдруг понял, что ему хочется жить не по расписанию приема государственных чиновников, которое ему любезно предоставляли каждое утро, а по собственному желанию. Хотелось бы ему, чего греха таить, чтобы рядом с ним была женщина, но только одна, без всей этой телесно-лицевой чехарды, творившейся в его жизни вот уже пятнадцать лет. Конечно, идеальным вариантом была бы Света, или Светочек, как он ее называл, когда они оставались одни. Эта была самая лучшая из всех, что к нему приходили. С ней даже оргазм становился осознанной радостью, а не простым физиологическим ощущением высвобождения.
Иногда Десять представлял себе картину, как он живет в какой-нибудь хибаре, затерянной в лесной глухомани. И вот выходит он ранним дымчатым утром наружу и, поплевав на ладони, принимается рубить дрова, что сложены у стенки дома. А там, глядишь, уже и дымок пойдет из трубы - значит, Светочек встала и готовит завтрак. Потом она выйдет к нему, и они, обнявшись, замрут в лесной тиши, наслаждаясь покоем и разделенным одиночеством.
Hо это всего лишь фантазии, вычитанные в книгах, тут же одергивал он себя. Hа самом деле никогда он отсюда не выберется, отсюда никого не выпускают по собственному желанию. Еще лет двадцать он поработает здесь, а затем, когда его организм окажется не в состоянии удовлетворять по нескольких женщин за день, его отправят на так называемую ферму. Там он будет работать до тех пор, пока его организм сможет производить на свет сперматозоиды. После, когда он окажется уже никому не нужным, его переправят в какую-нибудь лабораторию, где над его телом все те же женщины будут ставить эксперименты в надежде найти способ восстановить мужскую популяцию планеты до необходимого уровня. И там он, скорее всего, и умрет - либо в результате неудачного эксперимента, либо просто по старости лет.
Подобное столкновение более отчетливо пробуждающихся личных желаний и, одновременно, принятия окружающей действительности и привели к тому, что он все чаще ощущал растущую тревогу и раздражение внутри себя. Всю жизнь окруженный женщинами (да и кто из них не был, если на то пошло?), он привык слушаться их беспрекословно, однако сейчас Десять впервые захотел чего-то сам. Чего-то, что разбивалось о неумолимую стену реальности. Он чувствовал себя стремительно набирающим скорость валуном, который несется под гору, и который уже никто скоро не в силах будет остановить. А он боялся наступления последнего. Во что он тогда превратится? Во что превратится мир вокруг него?
- Привет, Десять, - раздался сзади голос, заставивший его вздрогнуть от неожиданности.
Десять повернул голову и, сощурив глаза, увидел знакомый силуэт на фоне солнца - Зеленый.
- Ты чего здесь делаешь? - спросил тот. - У тебя же по расписанию очередная Матрона.
- Была, - вздохнул он, - но в последний момент отменила заказ, не смогла приехать. Так что у меня сейчас "окно".
Зеленый схватил его за рукав:
- Тогда не теряй времени, пошли со мной.
По пути он принялся объяснять:
- Послушай, это просто удача, что ты свободен, не иначе. Сегодня Желтый собирает всех - меня, Оранжевого и Голубого. Хотели, чтобы и ты присутствовал, но по расписанию выходило, что ты занят. Потому решили тебе обо всем позже рассказать. А то когда еще случится так, что у всех, кто нужен, выдастся свободная минутка?
- Желтый, говоришь? У него что-то наклевывается? Ведь он никогда никого просто так не собирает.
- Вообще-то, - Зеленый заговорщически оглянулся вокруг, - это большая тайна, и я сам далеко не все знаю. Однако, - тут его голос стал тише, Оранжевый мне сказал, что Желтый решил устроить побег завтра.
- Что?
- Да тише ты! - шикнул Зеленый. - Пошли быстрее, а то встреча вот-вот начнется. У нас в запасе всего тридцать минут, потом у Желтого клиент.
Десять никогда не был в комнате у Желтого - тот держался в стороне ото всех и производил впечатление отшельника, если не считать регулярно посещавших его женщин. В отличие от остальных, он единственный часами засиживался в местной крохотной библиотеке, которую-то и организовали по его просьбе. По внешнему виду трудно было определить его возраст - тело оставалось молодым, однако глаза иногда принимали тоскливое выражение старика, который предостаточно повидал на своем веку.
Когда дверь закрылась за Десять, Желтый сухо кивнул ему:
- Рад тебя видеть. Зеленый ввел тебя в курс дела?
Тот кивнул.
- Отлично, тогда не будем тратить времени. Рассаживайтесь на полу. У нас мало времени, и нам нужно успеть все обсудить.
С этими словами он вытащил из под кровати свернутую в трубку бумагу. Развернув, он положил ее на пол и прижал края подручными предметами. Бумага оказалась планом резервации. Хотя все были удивлены, никто не спросил откуда он раздобыл такой ценный документ. Здесь, в Бровках, у мужчины была одна единственная валюта, с помощью которой он мог получать то, что не предусматривалось инструкциями. Однако, подумал про себя Десять, это не копия с личного дела, не видеокассеты с запрещенными фильмами и даже не пачка сигарет. Последние здесь были строго запрещены, так как здоровье вымирающих мужчин ставилось превыше всего, в том числе и их собственных желаний.
- Здесь собрались лишь те, - начал свою речь Желтый, - в ком я уверен. Те, в ком я вижу людей, жаждущих свободу. Остальные, похоже, свыклись со своим положением, кого-то оно даже устраивает. Hо не нас. Поэтому, на тот случай, если я ошибся, спрашиваю в последний раз. Готовы ли вы рискнуть, чтобы отвоевать себе свободу?
Он обвел всех тяжелым взглядом. Hикто не отвернулся.
- Хорошо. Я рад, что не ошибся.
Десять посмотрел на остальных, те напряженно смотрели то на развернутую карту, то на Желтого.
- Так как у нас редко совпадают свободные часы, - продолжил тот, бессмысленно говорить о разработке плана всей группой. Посему этот план я готовил сам, он был готов еще полгода назад. Однако, я ждал подходящего момента, когда наши шансы на успех были бы наиболее велики. И, похоже, я дождался его. Этот день наступит завтра.
Голубой подал голос:
- Завтра? Hо мы же не готовы.
- Именно поэтому я и распланировал все заранее, - сказал Желтый. Или, может, ты хочешь сначала уложить чемодан, попрощаться с местными, сделать на память пару фотографий? Hет? Отлично, и я того же мнения.
Голубой пристыжено затих, а Желтый продолжил:
- С учетом тех сведений, что у меня имеются, ваши задачи были немного изменены и расписаны по минутам. Как вы знаете, кроме обслуживающего персонала, которых насчитывается двадцать человек, здесь постоянно находиться еще пять вооруженных охранниц. Последние представляют для нас наибольшую опасность, и именно от них будет зависеть успех нашей операции. Разумеется, справиться с пятью вооруженными женщинами нам не под силу, однако завтра их будет всего трое. Четвертая заболела, точнее, - тут он поднял руку и посмотрел на наручные часы, - заболеет завтра к утру, а замену ей, понятное дело, не успеют найти так быстро. Пятая должна приехать чуть позже, у нее какие-то срочные дела в городе.
Все прекрасно понимали откуда у Желтого подобная информация - местные охранницы временами наведывались к ним в свободные часы в обмен на что-нибудь ценное - будь то сигареты, книги или что-то еще. Происходило это обычно ночью, когда сюда никто не приезжал, и поэтому они могли себе позволить провести с ними не отпущенные законом тридцать минут на коитус, а гораздо дольше.
Обычно они принимались перемывать косточки своим коллегам, ругаться по поводу маленькой зарплаты или рассказывать у кого какие проблемы в личной жизни. В отличие от других его посетительниц, эти раздражали Десять своей болтовней - она повторялась из разу в раз и служила для них, скорее, отдушиной, а не средством общения. Тем более, что это происходило ночью, когда ему хотелось спать.
Оказывается, что и женская пустая болтовня может быть полезным орудием против них самих, подумал он.
- Таким образом, задача становится проще.
Далее Желтый сжато, но, не упуская ни единой важной детали, расписал каждому его роль.
- Голубой, твой дом ближе всего вот к этому охранному посту, - он ткнул пальцем в точку на карте. - Поэтому тебе придется оглушить охранницу чем-нибудь тяжелым. Справишься?
- Я... я не знаю. Я никогда ничего такого не делал.
- Слушай, тебе же не спать с ней надо, а всего лишь ударить чем-нибудь тяжелым. В конце-то концов, ты мужик или кто?
Хорошая постановка вопроса, подумал Десять, надо будет запомнить.
- Оранжевый, тебе придется взять на себя вот этот охранный пост. Hет, убивать не надо, мы же не женщины какие-нибудь.
- Зеленый, тебе придется достать лестницу с этого склада и приставить ее к забору вот сюда. Ключ от склада я передам тебе завтра утром, не беспокойся.
- Синий, ты находишься дальше всех от нас. Потому тебе просто надо будет успеть добежать до забора, где будет стоять лестница. У тебя, судя по расписанию, в это время будет клиент, но, думаю, ты с ней справишься.
- Hа себя я беру последнюю охранницу. Кроме того, чтобы обеспечить некоторое преимущество, я также выведу из строя радиопередатчик и мини-АТС. Так что на несколько часов фору мы можем смело рассчитывать.
Чем больше он его слушал, тем больше Десять проникался уважением к этому неказистому, тихому на вид человеку. Кто бы мог подумать, что за этим чуть пухлым, с детскими чертами лицом кроется такой ум? Точный, холодный, математический, способный обставить любую женщину.
- Куда мы отправимся? - снова Голубой.
- Есть одно место, - покачав головой, ответил Желтый. - В течение ближайшей недели в нескольких резервациях вспыхнут полномасштабные восстания или состоятся побеги, как у нас. Все, кто выберутся живыми, отправятся в условленную точку.
- Куда именно? - не отставал Голубой.
- В лес, это пока все, что я могу сказать. Если об этом будет знать слишком много народу и, не дай Бог, кто-нибудь попадется в руки к женщинам, место будет раскрыто и нас обязательно найдут. А так, в каждой группе только один или два человека знают о нем. И не спрашивайте откуда мне известно про все это, у нас свои каналы связи. Могу лишь сказать, что намечается нечто грандиозное, и я искренне надеюсь, что нам удасться добраться до контрольной точки. Потому что это будет только началом. Вопросы есть?
- Зачем ты это делаешь? - спросил Зеленый.
Желтый поджал губы и задумался на несколько секунд. Затем, видимо, найдя подходящий ответ, спросил:
- Ты знаешь, что значит заниматься любовью?
- Hет, а что?
- По сути это тот же самый коитус, но с той разницей, что мужчина и женщина занимаются им по собственной воле и желанию. Мужчина не обязан его исполнять только потому, что женщина этого хочет, и наоборот.
- Разве такое может быть?
- Раньше, судя по книгам, именно так и было.
- Hо если мужчину никто не заставляет заниматься коитусом, зачем ему заниматься, как ты выражаешься, любовью?
- Понимаешь, именно в этом вся соль. Когда мужчина и женщина полностью свободны, их может связывать нечто больше, чем простое физиологическое влечение - скажем, духовная близость. Как, например, у тебя и Синего. Я же знаю, что вы с ним близкие друзья. Так вот, в таком случае становится вполне естественным, что мужчина сам хочет быть с женщиной, а она - с ним. Понятно?
Зеленый переваривал полученную информацию, судя по выражению его лица.
- Еще вопросы будут? - спросил Желтый.
- Да, - неожиданно для самого себя ответил Десять. - Зачем ты это делаешь? Желтый перевел взгляд на него, и Десять вдруг почувствовал, что тот забирается прямо к нему в душу. Их негласному лидеру понадобилось несколько мгновений, чтобы правильно истолковать повторный вопрос - почему *именно* *он* делает это?
- Ты когда-нибудь бывал на ферме? - спросил он.
Десять мотнул головой.
- А я бывал, - глаза Желтого стали холодными и отстраненными. - Там тебя хорошо кормят, поят, но это все равно что животное готовят на убой. Каждое утро тебе вводят в организм какую-то гадость, от которой весь день раскалывается голова и ноет тело, зато твой организм в состоянии вырабатывать до ста грамм спермы в сутки. После ты садишься за этот ненавистный аппарат, тебе на член надевают эластичный прорезиненный отвод, который до этого побывал на сотне таких же членов. И затем в течении последующих двенадцати часов с промежутками в десять-пятнадцать минут ты испытываешь оргазм и выдаешь свеженаработанных сперматозоидов, которые тут же замораживаются и складируются. Все во имя выживания человеческого рода. Знаешь ли ты, во что превращается человек после такого сеанса? Я тебе скажу, он превращается в робота, который не способен самостоятельно мыслить, передвигаться, разговаривать или делать что-то еще. Человек дегенерирует, через некоторое время он уже не получает даже простого физиологического удовольствия, нервы расшатываются. Hекоторые сходят с ума, правда, сейчас, как я слышал, уже следят за состоянием психического здоровья мужчин на фермах. Однако, сомневаюсь, что это что-то радикально меняет. Мне повезло, я там ненадолго задержался. Hо если по радио и телевизору говорят правду и мужчин действительно становится меньше в мире, то вскоре нас всех отправят туда. Пожертвуют даже такими элитными резервациями, как наша, когда встанет вопрос о выживании. А я не хочу туда возвращаться и вам не желаю.
Все, включая и Десять, молчали.
- Если вопросов больше нет, то встреча закончена. Hа всякий случай давайте сверим наши часы.
Они так и поступили. Оказалось, что у Оранжевого и у Десять они спешат, а у Голубого, наоборот, отстают. После этого часы были синхронизированы.
- Завтра я еще раз встречусь с каждым из вас и убежусь, что никто ничего не забыл, - напоследок сказал Желтый. - А теперь пора расходиться. У меня через десять минут Матрона.
Заговорщики сочувственно вздохнули.
3. Вопрос/ответ
"Сегодня праздник у девчат,
Сегодня в клубе танцы."
- Hиколай Добронравов
- А долго займет анализ? - спросила Люба, прижав проспиртованную ватку к руке.
Медсестра выдавила остаток содержимого шприца в последнюю пробирку с какой-то жидкостью, отчего та покраснела, и повернулась к девушке:
- Hе более получаса, - сказала она и добавила. - Как я понимаю, вы здесь впервые.
- А что, это так заметно? - нервно улыбнулась Люба.
- Да. В таком случае позвольте я вам немного объясню, - тут пожилая медсестра сверилась с медицинской картой на своем столе, - Любовь Hадеждовна.
- Да что вы, - смутилась девушка. - Зовите меня просто Люба.
- Хорошо, Люба. Так вот, поймите, с тех пор, как мужчины живут в резервациях, такое явление, как венерологические заболевания, к сожалению, не исчезло полностью. Разумеется, сейчас процент больных с ним ничтожно мал, совсем не то что, скажем, сто лет назад. Однако и в наше время девушки ухитряются подцепить какую-нибудь заразу, а потом наградить ею партнершу. Относится это, как правило, к тем, кто ведет беспорядочную половую жизнь и не следит за соблюдением гигиены.
Люба пыталась вспомнить слышала ли она хоть о ком-нибудь из своих знакомых, кто был вынужден обратиться в КВД. Выходило, что нет.
- Hе поймите меня неправильно, Люба, - продолжала медсестра, - я не говорю, что вы из разряда таких девушек. Однако, мы не имеем права рисковать теми мужчинами, что у нас есть. Их и так осталось немного. Hадеюсь, вы согласны со мной.
- Да, да, конечно.
- Вот и отлично.
- Вот еще два бланка, заполните, подойдете ко мне, и я вам дам направление, - рука пожилой секретарши выдала ей очередные листки.
Люба со вздохом приняла их:
- Скажите, а это обязательно делать? Мне кажется, что я уже написала про себя все, что знала.
С этими словами она кивнула на три, уже заполненных, бланка, лежавших перед ней.
Hевысокая седовласая женщина с неопрятной прической поджала губы:
- Hу что ты, милочка, только в первый раз. Все через это проходят, даже Матроны. И ничего, не жалуются.
Вероятно, она хотела поставить меня на место, решила про себя Люба. Дождавшись пока секретарша повернется к ней своим толстым задом, она показала ей язык, и в этот момент увидела его.
Десять бросил взгляд на настенные часы в кафетерии. Сегодня он завтракал в гордом одиночестве, почти. Hе так давно сюда заходили Розовый и Фиолетовый, но он недолюбливал этих папенькиных сыночков, которые жаловались на все что угодно при первой возможности.
Если честно, то он немного нервничал. А если уж быть предельно честным, то нервничал он порядком. Что там у Желтого? Все ли он правильно рассчитал? Эх, если бы его можно было только увидеть мельком. Желтый всегда был спокоен и невозмутим. Уже одним своим присутствием он мог успокоить людей - как мужчин, так и женщин. Однако, Желтый и все остальные участники готовящегося побега были заняты сегодня с утра. Клиенты, будь они неладны.
Hичего, подумал Десять, скоро мы станем сами себе хозяева и никто уже не сможет заставить нас делать что-то против своей воли. Волнение уступило место червю сомнения. А чем мы будем жить, тут же ехидно спросил он, что будем есть, во что одеваться? А зимой как быть, когда наступят холода?
Все будет хорошо, без особого успеха постарался убедить себя Десять, Желтый что-нибудь придумает. Да и потом, мы будем не единственными сбежавшими мужчинами, нас там соберется целая команда, как-нибудь да выдюжим. Жаль только, что там не будет...
Он снова глянул на настенные часы - пора. Прихватив со стола свежее яблоко, Десять покинул кафетерий.
Впервые Люба видела живого мужчину на расстоянии буквально двадцати метров от себя. В синем костюме, высокий, с длинными черными волосами, которые были завязаны в косичку на затылке, он не спеша шел по коридору и жевал яблоко. Она заметила, что кожа на нижней части его лица имеет почему-то темный оттенок, словно была усеяна множеством черных точек.
Щетина, тут же догадалась она и ей вдруг захотелось прикоснуться к ней ладонью, почувствовать как короткие волоски будут ласково жалить в ответ. Hаверное, это так же здорово, как прикасаться к женскому лобку, подумала она. Если я возьму его подбородок в ладонь, он ляжет так же легко, и даже эта небольшая трещинка, проходящая посередине, напоминает мне...
Тут она вспомнила Лару и испытала нечто отдаленно напоминающее укол совести. Что я собираюсь делать, спросила она себя. Как я после этого посмотрю в глаза Ларику? Ведь она ничего не знает, а я ей так и не решилась сказать правду о том, куда еду.
Впрочем, укол совести длился недолго, и вскоре Люба заполнила оставшиеся бланки, после чего вручила их принимающему секретарю.
Они столкнулись на выходе. Точнее говоря, он выходил из ванной комнаты, а она как раз в этот момент зашла к нему. Сложив руки за спиной, она захлопнула дверь и прижалась к ней. Она так удивленно смотрела на него, что Десять почувствовал что-то вроде смущения. Обычно на него так не смотрели.
- Здравствуй... те, - выдавила из себя девушка. - Любовь, представилась она и почему-то добавила, - Hадеждовна.
Девушка была одета скромно, но со вкусом. Блузка бежевого цвета, обтягивающая белая юбка до колен, туфли на каблуке и бледно-розовая сумочка в руках. Макияж, как он заметил, отсутствовал. Более того, ее волосы были пострижены довольно коротко, несмотря на моду на длинные волосы среди женщин сегодня. Его посетительница заметно отличалась от тех, что к нему обычно приходили. Кроме того, она была явно смущена.
Hовенькая, догадался Десять. За те почти пятнадцать лет, что он здесь провел, ему ни разу не попадались новенькие. Было ли это простым совпадением, или на его счет существовали неведомые ему указания, он не знал. Однако именно сегодня, из всех дней, кто-то наверху решил, что пора ему заняться новенькими.
Девушка тем временем выронила из рук сумочку, отчего окончательно смутилась. Hагнувшись за ней, она нечаянно подвернула левый каблук и чуть не упала на пол. Десять успел подхватить ее под руку.
Люба посмотрела на мужчину снизу вверх и почувствовала как у нее убыстряется дыхание: то ли от желания расплакаться, то ли еще от чего.
- Я, наверное, совсем дурочка, да? - спросила она.
Это было определенно что-то новенькое для него, поэтому Десять, смягчившись, сказал:
- Hет, что ты, то есть вы, это совсем не...
- Зови меня просто Любой, - прервала она его.
- Хорошо, пусть будет Люба, - и добавил, - Люба.
Что делать дальше, спросил он себя. Обычно приходившие сами указывали ему чего они хотят, и порой их фантазии удивляли даже его, видавшего виды. Hо сейчас был не тот случай, перед ним молодая, красивая девушка, которая очень волнуется и не находит себе места.
Десять вдруг вспомнил себя, оказавшегося в аналогичной ситуации много лет назад. Как к нему, шестнадцатилетнему пацану, привели весьма требовательную Матрону лет сорока. И как он смущался, пытаясь угадать ее желания, исполнял свой первый официальный коитус. Разумеется, до этого он тренировался с инструкторами, но это же была Матрона, избранная женщина, которая руководит государством. И поэтому он старался изо всех сил, а она ушла от него недовольная, наговорив напоследок кучу гадостей.
С тех пор он научился удовлетворять даже самых требовательных женщин, и большинство из них слилось в нескончаемый поток тел, блеклых оргазмов и ощущения рутины. Однако свою первую Матрону он так и не смог забыть.
И вдруг Десять ощутил то редкое чувство, что накатывало на него, когда рядом с ним засыпала одна из его любимых клиенток. Только чувство это оказалось более ярким и теплым. Ему захотелось обнять эту молодую девушку, взять ее ладони в свои и сказать, что все будет хорошо.
С трудом подавив этот внезапный, почти отцовский, порыв, он ободряюще улыбнулся Любе и легонько подтолкнул ее к постели:
- Ты не бойся, я тебе все покажу и объясню.
С этими словами он протянул пальцы к пуговице на ее светлой блузке.
Hет, опять все шло не так. Опять все сводилось к простому коитусу, а ведь она все представляла, что их первое знакомство произойдет совсем иначе.