Анна раскачивала серебряным полумесяцем, стараясь удержать джинна на безопасном расстоянии, но мы, тем не менее, не сводили с него глаз, чтобы быть в любую минуту готовыми к нападению, в случае если полумесяц не спасет нас от злого духа. Анна еще раз высоко подняла полумесяц и громко произнесла очередное арабское заклинание. Чудо-насекомое заколебалось.
Тем временем мисс Джонсон с остервенением Разорвала на себе платье, оно упало с ее плеч и лежало на подув виде груды лохмотьев. Затем она ухватила оставшимися пальцами левой руки бледный сосок правой груди и, сделав страшную мину, оторвала его. Мне было жутко и противно, но эти мазохистские штучки, проделываемые мисс Джонсон, похоже, только разжигали ее пыл, и она со звериной яростью размазывала кровь по своему животу, рыча от удовольствия.
— Хатхока! — кричала она. — Хатхока джинхатха!
Неожиданно Анна рухнула на пол. Профессор Кволт тут же подскочил к ней и попытался забрать из ее рук серебряный полумесяц, но только он к нему прикоснулся, как моментально отдернул руку, будто обжегся.
— Боже, да он раскаленный! Я не могу к нему прикоснуться!
— Вынесите ее отсюда! — завопил я. — Я уж сам попробую, если смогу…
А джинн, приняв форму хозяина, тем временем подошел почти вплотную, чего я в дыму и не заметил. Пока я пытался помочь профессору вынести Анну из башни, сбоку от моего лица я услышал свистящий звук прута и тут осознал, что моя щека аккуратно и быстро рассечена, причем абсолютно безболезненно, как это делает ядовитая медуза. Мое лицо!
Я в отчаянии стал махать руками, отбиваясь от невидимого врага, но это было бесполезной тратой сил. Джинн, как бы развлекаясь, стоял в центре комнаты и превращался из одного чудища в другое. Такое не могло присниться даже в ночном кошмаре. Затем постепенно на телe какого-то очередного урода стала вырисовываться голова Макса Грейвса. Оформившись в более или менее похожее подобие, она уставилась на меня с невеселой усмешкой, как бы довольствуясь тем, какой ужас производила на меня.
— Макс, — в замешательстве шептал я, — Макс, пожалуйста.
Лицо продолжало улыбаться, но в этой улыбке, а точнее, гримасе, не было ничего человеческого. На долю секунды лицо Макса исчезло, затем появилось снова.
— Макс, отпусти нас. Макс, ради бога…
Меня трясло и мутило в стоградусной жаре. Пока я бормотал себе под нос невероятную сумятицу, профессор Кволт успел вытащить Анну в коридор.
Джинн подплыл поближе. Лицо Макса Грейвса медленно таяло, превратившись в красный сгусток, затем вновь появилось на том же месте, но огромных размеров, и поползло по мне на растягивавшейся тонкой шее.
— Пожалуйста, Макс… — бормотал я.
Мне начинало казаться, что джин, хочет обвить меня своими вседостигающими руками и задушить. Но тут произошло неожиданное: вместо того, чтобы взяться за меня, джинн вдруг дернулся назад, по-змеиному отполз на середину комнаты и начал кружиться вокруг мисс Джонсон, которая теперь лежала на полу в луже собственной крови, трясясь и извиваясь всем телом в истерическом экстазе.
Профессор осторожно подошел сзади и взял меня за локоть, слегка оттягивая назад, приглашая покинуть башню. Никто из нас был не в силах оторвать взор от джинна, который теперь исполнял вокруг мисс Джонсон какой-то дьявольский ритуальный танец, как на черной мессе. Она старалась ухватить джинна и притянуть его к себе, похотливо раскрыв рот, как сексуальная маньячка. Затем медленно протянула руки и сорвала с себя остатки своей одежды.
Мы в ужасе остановились и смотрели, как джинн, суживая круги вокруг страждущей женщины, наконец оказался над ней и принялся извиваться между ее раздвинутых бедер. Мисс Джонсон выгнулась и застонала, а расплывчатое тело джинна сгруппировалось и напряглось, и они тесно прижались друг к другу. Глядя прямо на джинна, она протянула руку, на которой были все пальцы, вниз, и раскрыла свою мокрую растревоженную вульву, приглашая чудовище сделать свое дело. Джинн затрясся, мы видели, как его спиралевидно закрученная эктоплазма дюйм за дюймом входила в нее. Мисс Джонсон издала такой истошный крик боли и наслаждения, что мы не выдержав этого, отвернулись.
— А-а-а-а-х-х-х! У-х-х-х! О-х-х-х! — вскрикивала она. О, как много! Как много боли! Это так больно! У-х-х-х!
— Господи всевышний! — вопрошал профессор Кволт. — Скажи, что нам делать?
Я встал перед Анной на колени. Она была очень бледна и казалась погруженной в глубокую кому. Одному богу было известно, выживет она или погибнет.
— Анна! — крикнул я. — Анна! Что надо сделать?
Поначалу казалось, что Анна не в состоянии ничего сказать, но она сонно приоткрыла глаза и прошептала:
— Гарри…
Я похлопал ее по щекам, пытаясь вернуть к жизни.
— Анна, джинн совсем обезумел! Анна, послушай меня! Анна, что нам делать?
А позади нас из башни доносились истошные крики мисс Джонсон, стоны и рычания джинна. Крики женщины не походили на человеческие, это были вопли терзаемого животного, в них слышались оттенки сексуального экстаза, нотки отчаяния и приближающейся агонии.
Анна прошептала что-то, но так слабо, что я не мог расслышать. Я подставил ухо поближе. Она вновь прошептала:
— Ночные часы.
Профессор Кволт посмотрел на меня.
— Вот оно что! — сказал он. — Теперь джинн осуществил свой выход и ночные часы уже ему не нужны, а значит, их можно использовать в других целях. То есть мы можем обратить их энергию против него! Может, мы даже убьем его с их помощью!
Я встал.
— Давайте же, черт возьми, выберемся сначала отсюда! Я даже не представляю, как можно обращаться с этими проклятыми часами, а вы?
Профессор Кволт молча помог мне поднять Анну с пола, и мы, насколько могли быстро, понесли ее к лестнице по коридору второго этажа.
— Может, это и не страшно, — пыхтел профессор Кволт. — Может, с часами можно справиться и без особого опыта…
Мы с трудом спускались, Анной на руках по лестнице в кромешной тьме.
— Не хотел бы я попасть впросак с этими чертовыми часами, — сказал я.
Крики мисс Джонсон эхом разносились по коридорам, а от чудовищных звуков джинна вибрировали стены и дрожал пол.
Наконец мы выбрались из дома. На улице было тепло и свежо, а над нами горела, потухала и вновь зажигалась луна, когда на нее наползали и отходили облака. В воздухе витал некий особенный запах опасности, темная лужайка казалась огромной и дикой.
Мы подняли Анну на плечи и понесли через лужайку к ночным часам.
Дойдя до каменного пьедестала, мы положили Анну рядом на траву, и профессор Кволт проверил пульс. А я тем временем забрался на основание часов и принялся изучать неведомые арабские символы, полный отчаяния и пессимизма.
Со стороны дома раздался ужасающий вопль, который через несколько мгновений был заглушен криком джинна. В окнах готической башни мерцал слабый свет пламени, то вспыхивающий, то меркнущий, и на фоне этих коротких вспышек я в течение нескольких секунд видел, как джинн изменил свой силуэт и отошел от окна. Во что он превратился сейчас — одному Богу известно, но даже силуэта мне хватило, чтобы все тело покрылось мурашками.
— Это очередной из «Сорока Грабителей Жизней», уверенно объяснил профессор Кволт. — Джинн вступает в связь с мисс Джонсон в каждом своем обличье.
— Вы имеете в виду… что он будет… что все действительно так, и он… Он хочет испробовать все сорок?
Профессор Кволт встал с коленей.
— Все, кроме одного, — спокойно сказал он. — Сороковая ипостась — это ветер пустыни. Это такой сильный смерч, который арабы в Сахаре и называют «джинном». Когда джинн превращается в ветер, это означает, что он вне себя от ярости. Смерч — заключительный, разрушительный акт мести за то, что он долгое время был в заточении. Если верить легендам, такой ветер смертельно опасен и справиться с ним нет никакой возможности.
Я серьезно посмотрел на него:
— Выходит, в конце концов джинн обязательно превратится в смерч?
Кволт кивнул:
— Да, как только покончит с мисс Джонсон.
Я сглотнул слюну и взглянул на ночные часы:
— Короче, мешкать нам нельзя.
Профессор Кволт подошел и встал возле меня.
— Вам надо взяться здесь руками, — начал поучать он. — Да-да, именно так, двумя руками, по обе стороны от стержня. А теперь наклоните голову, чтобы коснуться подбородком треугольника, и смотрите на отверстия в стержне. Попробуйте сконцентрировать все внимание на звездах, они все должны быть видны через отверстия и представлять вместе полосу или точку.
Я нагнулся, встал на колени и сделал так, как профессор сказал.
— Вы не думаете, что будет лучше вам самим все это проделать? — спросил я профессора.
— Нет, я слишком много знаю о волшебстве джиннов и потому уязвим для колдовской силы. Эти ночные часы подобны стереоусилителю: если перенагрузить их, они срываются и дают зашкаливающий удар. А удар астрологического напряжения — это сами знаете что такое.
Я кашлянул.
— Спасибо, что предупредили…
Крики у Зимнего Порта становились все, громче и истошнее. Я прильнул к постаменту часов и стал разглядывать гравюры птиц и животных, затем осмотрел дырочки в стержне, пытаясь сконцентрироваться на мысли о том, как необходимо сейчас же уничтожить джинна, который с каждой минутой становился все опаснее.
Постепенно выгравированные линии на постаменте часов начали флюоресцировать сильнее и ярче, и я, чувствовал своими ладонями, что камень начал мелко трястись.
— А теперь, — сказал профессор Кволт, — встаньте на колени и совместите отверстия на стержне с проекцией башни.
Я выпрямился на коленях и сконцентрировал свой взор на отверстиях в указателе. Они медленно слились у меня в одну дырку, через которую я видел готическую башню Зимнего Порта. В окнах, освещенных мерцающим светом, шевелились тени, не поддающиеся никакому описанию. Я не знал, что это могло быть, да и вообще мне было все равно. Я направил все внимание и мысли на уничтожение джинна. В какой-то момент в окне появилась тень не то большого клюва, не то огромного когтя, но я пытала думать только об уничтожении джинна и ни о чем больше.
Ночные часы светили все ярче и тряслись все сильнее, но почему-то я чувствовал, что в них все равно нет нужной энергии. Я повернулся к профессору и крикнул:
— Часы не работают! Они слишком слабы!
Профессор Кволт подошел и встал возле меня на колени.
— Вы должны позвать кого-нибудь на помощь! — кричал он. — Джинна надо скорее вернуть обратно в кувшин! Нужен или сам Али-Баба, или кто-нибудь другой, но такой же силы и волшебного уменья.
— Вы с ума сошли? — сказал я. — Али-Баба?
— Да кто угодно!
— Я не знаю никаких волшебников!
Профессор пожал плечами. А над лужайкой разносились крики мисс Джонсон, переходившие в пронзительные вопли.
— Ну, хотя бы и Али-Баба! — крикнул профессор Кволт. — Это не так страшно!
Я кивнул и послушно сконцентрировал внимание на дырках в стержне ночных часов. Только поймав в них сфокусированное изображение Зимнего Порта, я тут же начал взывать к имени Али-Бабы, заорав что есть мочи.
— Громче! — сказал профессор.
Я заорал громче.
— Это бесполезно! — кричал профессор Кволт. — Громче!
— Али-Баба! — вопил я. — Али-Баба, иди к нам на помощь! Помоги мне, Али-Баба, ради всех смертных!
Тут зазвенели все окна в готической башне и сама башня взорвалась: во все стороны полетели осколки стекла и куски дерева, объятые пламенем обломки стучали и разбивались о крышу Зимнего Порта, из-под развалин башни вырос и поднялся высоко вверх крутящийся вихрь дыма и пыли, набиравший силу и издававший неописуемые звуки. Небо почернело от пыли, всех обдало горячими струями воздуха.
— Это ветер пустыни! — сказал профессор Кволт, его голос звучал так нервно, так беспомощно, что я не узнал старого сильного профессора.
— Али-Баба! — вновь возопил Я. — Али-Баба, помоги нам!
А джинн не теряя времени, с ужасным ревом разбушевавшегося торнадо, превратил весь дом в кучу хлама. Покончив с Зимним Портом, он начал резко увеличиваться в размерах, поднявшись в небо не меньше чем на сто футов, он вырывал кусты с корнями, а от старых деревянных ворот остались лишь петли да груда щепок.
Тогда я понял, что Али-Баба, где бы его дух ни находился, не собирается прийти к нам па выручку. Я ощущал полную беззащитность и одиночество. В отчаянии я ткнулся лбом в каменный пьедестал проклятых часов. Профессор Кволт слишком хорошо понимал, что наша песенка, скорее всего спета и никакими силами не удержать взбесившегося зла.
Оставалось только одно. Тогда, в башне, когда джинн хотел задушить меня, я увидел лицо Макса Грейвса и попросил Макса помочь мне. Может быть, он обладает какой-то неведомой мне возможностью — опять сумеет нас выручить? Я поднял голову. Джинн уже покончил с изгородью И приближался к нам, поднимая с лужайки тучи пыли, комьев земли и травы, во все стороны летели камни.
— Гарри! — закричал профессор Кволт. — Гарри, мы погибли!
Я пытался не слушать его. Я снова сконцентрировался на ночных часах и прошептал:
— Макс, помоги мне.
Я повторял эти слова снова и снова:
— Макс, помоги мне. Ради Бога, Макс.
И тут часы задрожали у меня под руками. Я почувствовал, что камень вновь разгорелся. Часы набирали силу. Внутри у меня было странное чувство пустоты, и я уже не знал, стою ли я на коленях на каменном пьедестале ночных часов или нахожусь в доме, я не понимал, что со мной вообще творится.
Потом я почувствовал, что расту. Я поднимаюсь вверх и вот уже выхожу из комнаты. Я иду через свет и тени в безмолвном доме. Я иду, как будто меня тянет колдовским магнитом. Я не чувствую под собой ног и даже не иду, а скольжу, как ленивый лыжник по пологому спуску. Коридор кажется бесконечным, а внутри меня покой и блаженство.
И тут я открыл глаза. Ветер завывал со страшным остервенением, он почти оглушил меня. Сквозь полусомкнутые ресницы я посмотрел вверх и увидел стометровый смерч. Джинн бесился и неистовствовал. Там, где он прошел, оставался разрушительный след, как от ядерной войны. Чтобы удержать равновесие, я схватился за часы покрепче и в отчаянии посмотрел на Анну и профессора.
— Анна! — крикнул я. — Профессор Кволт!
— Она очнулась! — орал в ответ профессор.
Анна все еще была страшно бледна, но, однако, борясь со слабостью, она пыталась подняться.
— Нам надо попробовать удрать отсюда к чертовой матери! — орал профессор Кволт. — Туда, где деревья, в парк. Ты готов?
— Я не слышу тебя, — крикнул я. — Ты уходи отсюда! Забери с собой Анну!
Но Анна, похоже, не собиралась бросать меня. Она подползла поближе, приподнявшись, бессильно облокотилась руками о каменный парапет часов, ее глаза были широко открыты и сверкали безумием, все тело тряслось.
— Анна!
Она потянула меня за рукав.
— Ты должен заставить себя! — крикнула она, собрав все силы. — Ты должен убить джинна! Гарри, пожалуйста, спаси нас!
— Анна, я не…
— Ты должен, Гарри! Ради меня, милый. Ты разве не понял — джинну нужна я! Мисс Джонсон была потомком сестры прекраснейшей девушки, а я — потомок самой этой девушки! Он хочет меня, Гарри! Он ждал все это время, и теперь он хочет меня.
Я беспомощно посмотрел на нее. Взбесившийся ветер был слишком силен, и теперь уже нечего было и думать убежать от него, я просто не знал, что делать. Сквозь пыль и дым я видел с трудом, а Анна смотрела на меня с ужасом и мольбой во взгляде.
— Анна! — крикнул я, как бы давая понять, что ничего не могу поделать.
И тут могучий смерч вырвал из земли каменные часы, и они развалились на сотни частей, которые падали вниз и больно ударяли меня по спине. Некоторые осколки порезали мне лицо и руки, и я, растерянный, потрясенный и окровавленный, упал на траву. Мелькнула мысль, что я скатываюсь с лестницы и качусь по гравиевой дороге, последним усилием воли я поднял голову и увидел, что Анна бежит через лужайку.
Профессор Кволт мчался за ней, пытаясь догнать, но разъяренный джинн поднял его и отбросил в сторону. Я слышал, как у Кволта при падении сломалась нога.
Анна еще какое-то время бежала впереди мчавшегося за ней джинна, который, как ветер, надвигался на нее огромной спиралью из травы и песка. Тут он напал на нее и в резком порыве сорвал с нее всю одежду, обрывки ткани взметнулись вверх к черному небу.
Дьявольский вихрь комьев земли и камней кружился прямо над Анной. Она в отчаянии подняла руки и попыталась заслонить голову от падающего града, но это ее не спасло: куски окровавленного скальпа были сорваны с ее головы и смешаны· ветром с пылью и травой. Картина, последовавшая вслед за этим, не могла даже присниться в кошмарном сне. Джинн быстро, кусок за куском, срывал кожу с ее тела, обнажая голые мускулы. Я видел, как затрепетали ее мышцы, как крылья, когда джинн снял кожу с рук.
Я увидел это перед тем, как уткнуться лицом в траву, ее брызжущие кровью внутренности взметнулись вверх. И как похоронная барабанная дробь ритуальных жертвоприношений, высоко в небе раздался стук ее расчлененных костей, которые вертелись в воздухе и бились друг о друга.
Джинн взвыл еще громче и начал двигаться ко мне. Я в порыве отчаяния попытался ползком добраться до берега моря; мой мозг работал четко, и я прекрасно осознавал, что, если джинн меня настигнет, меня ждет участь несчастной Анны.
И тут — я не знаю, как это объяснить, — низкий, спокойный и до боли знакомый голос мне сказал: остановись! Я попытался открыть глаза, но они были словно не мои.
Я скользил по траве, а надо мной кружился воздушный столб, и я видел разъяренные красные глаза джинна в облаке черной пыли. Я чувствовал, что я совершенно не боюсь его, что для меня он — не больше, чем разошедшийся грубиян, которого нужно поставить на место.
Я поднял руки и сказал:
— Стой! — затем еще раз, и, когда я повторил это в третий раз, ветер заметно ослабел и с пронизывающего свистящего рева перешел на более спокойный гул.
Мне казалось, что я двигаюсь назад, но не в пространстве, а в своих мыслях. Я видел планеты, звезды, темноту и ослепительные вспышки света. Я слышал голоса, все они сливались в один. Я ехал мимо прекрасных, цветов, деревьев и гор. Я почувствовал, как что-то прикоснулось к моему лицу — мое лицо! — и потом все пропало, Н я уже ничего не видел и не слышал…
Я очнулся, поднялся на ноги, задыхаясь и кашляя. Лужайка была перекопана, как будто здесь потрудился экскаватор. Стояла поразительная тишина, не считая далеких бурлящих океанских волн. Я увидел профессора Кволта, подошел к нему и заботливо спросил:
— Профессор?
Он был бледен, лицо его скривилось от боли, обеими руками он держал ногу, однако сумел подарить мне вымученную улыбку.
— Чертов джинн, — сказал он. — Сломал мне ногу.
Я огляделся вокруг. Он Анны не осталось ничего, ни обрывка одежды, ни косточки — ничего.
Присмотревшись получше, я увидел, что в пятидесяти ярдах от меня лежит какой-то человек лицом вниз.
Что было силы я помчался туда. Еще не увидев его лица, я уже узнал его одежду. Я опустился подле него на колени и, собрав последние силы, перевернул его на спину. Он был мертв. Однако в его смерти был повинен не джинн.
— Макс, — нежно сказал я. — Господи, Макс, спасибо тебе.
Он умер, когда мисс Джонсон поразила его саблей. Но ведь он как-то очутился здесь! И по логике вещей, он пришел сюда сам. Ночные часы расшевелили его, когда я мобилизовал все свои силы, и это заставило его двигать мертвыми ногами и идти сюда. Ночные часы с помощью моей силы воскресили его.
Но на этом все чудеса не кончились. Это был не просто Макс Грейвс, а ТОТ самый Макс Грейвс, которого я раньше знал, до всех· этих горшков, джиннов и смерти его жены. Его лицо было прежним, неизрезанным, и теперь оно хранило печать смерти и вечного покоя.
Будучи живым, Макс Грейвс был бессилен против джинна. Но мертвому смерть не страшна, он мог говорить с джинном на его волшебном языке, он мог справиться с ним и заставить его исчезнуть. Это ему удалось! И мне стало ясно, как Макс смог это сделать. Джинн не мог существовать без формы хозяина, без лица Макса, а Макс забрал свое лицо назад! Джинны — могучие духи, они держат власть над демонами арабского оккультизма, но им не устоять перед силой души человека, перед его волей.
Я устало поднялся на ноги И посмотрел на часы. Стекло было разбито, но механизм оказался целым и невредимым. Я вернулся к профессору Кволту:
— Вы сможете обождать? Я пойду вызову «скорую».
Кволт разжал зубы:
— Нет, не надо. Они увидят этот разгром, начнут разбираться. Лучше оставить все как есть и тихо уйти.
— А что с мисс Джонсон? Да, хочу сообщить вам потрясающую новость, что Макс Грейвс лежит недалеко отсюда. С совершенно нормальным лицом, но мертвый и с разрезанной шеей.
Профессор вновь скорчил гримасу боли:
— А этот доктор — как его там — Джарвис. Он нас выручит. К тому же он не обрадуется, если все вокруг узнают, что он констатировал смерть человека, которого уже раз похоронили, а теперь нашли лежащим у его дома.
Я подошел к своей машине и сел за руль. Лобовое стекло было разбито, краска во многих местах облетела, но в остальном все было о кей. Я развернулся на гравиевой дорожке и подъехал к профессору Кволту вышел и помог ему забраться в салон.
Последний — последний и окончательный — раз я взглянул на Зимний Порт в зеркало заднего обзора. С грустью и тоской думая об Анне, о Максе, о Зимнем Порте, я проехал мимо согнутых, покореженных деревьев и выехал на шоссе.
Лишь после того, как я доставил профессора Кволта в больницу, зашел в бар, выпил стаканчик «кровавой Мери» и выкурил сигарету, я позволил себе всплакнуть. Я смотрел на зеркало в стене бара и видел, как слезы текли по моим щекам. Бармен посмотрел на меня так, как будто я приехал сюда из другого мира. Я не стал с ним спорить…
Эпилог
Тем временем мисс Джонсон с остервенением Разорвала на себе платье, оно упало с ее плеч и лежало на подув виде груды лохмотьев. Затем она ухватила оставшимися пальцами левой руки бледный сосок правой груди и, сделав страшную мину, оторвала его. Мне было жутко и противно, но эти мазохистские штучки, проделываемые мисс Джонсон, похоже, только разжигали ее пыл, и она со звериной яростью размазывала кровь по своему животу, рыча от удовольствия.
— Хатхока! — кричала она. — Хатхока джинхатха!
Неожиданно Анна рухнула на пол. Профессор Кволт тут же подскочил к ней и попытался забрать из ее рук серебряный полумесяц, но только он к нему прикоснулся, как моментально отдернул руку, будто обжегся.
— Боже, да он раскаленный! Я не могу к нему прикоснуться!
— Вынесите ее отсюда! — завопил я. — Я уж сам попробую, если смогу…
А джинн, приняв форму хозяина, тем временем подошел почти вплотную, чего я в дыму и не заметил. Пока я пытался помочь профессору вынести Анну из башни, сбоку от моего лица я услышал свистящий звук прута и тут осознал, что моя щека аккуратно и быстро рассечена, причем абсолютно безболезненно, как это делает ядовитая медуза. Мое лицо!
Я в отчаянии стал махать руками, отбиваясь от невидимого врага, но это было бесполезной тратой сил. Джинн, как бы развлекаясь, стоял в центре комнаты и превращался из одного чудища в другое. Такое не могло присниться даже в ночном кошмаре. Затем постепенно на телe какого-то очередного урода стала вырисовываться голова Макса Грейвса. Оформившись в более или менее похожее подобие, она уставилась на меня с невеселой усмешкой, как бы довольствуясь тем, какой ужас производила на меня.
— Макс, — в замешательстве шептал я, — Макс, пожалуйста.
Лицо продолжало улыбаться, но в этой улыбке, а точнее, гримасе, не было ничего человеческого. На долю секунды лицо Макса исчезло, затем появилось снова.
— Макс, отпусти нас. Макс, ради бога…
Меня трясло и мутило в стоградусной жаре. Пока я бормотал себе под нос невероятную сумятицу, профессор Кволт успел вытащить Анну в коридор.
Джинн подплыл поближе. Лицо Макса Грейвса медленно таяло, превратившись в красный сгусток, затем вновь появилось на том же месте, но огромных размеров, и поползло по мне на растягивавшейся тонкой шее.
— Пожалуйста, Макс… — бормотал я.
Мне начинало казаться, что джин, хочет обвить меня своими вседостигающими руками и задушить. Но тут произошло неожиданное: вместо того, чтобы взяться за меня, джинн вдруг дернулся назад, по-змеиному отполз на середину комнаты и начал кружиться вокруг мисс Джонсон, которая теперь лежала на полу в луже собственной крови, трясясь и извиваясь всем телом в истерическом экстазе.
Профессор осторожно подошел сзади и взял меня за локоть, слегка оттягивая назад, приглашая покинуть башню. Никто из нас был не в силах оторвать взор от джинна, который теперь исполнял вокруг мисс Джонсон какой-то дьявольский ритуальный танец, как на черной мессе. Она старалась ухватить джинна и притянуть его к себе, похотливо раскрыв рот, как сексуальная маньячка. Затем медленно протянула руки и сорвала с себя остатки своей одежды.
Мы в ужасе остановились и смотрели, как джинн, суживая круги вокруг страждущей женщины, наконец оказался над ней и принялся извиваться между ее раздвинутых бедер. Мисс Джонсон выгнулась и застонала, а расплывчатое тело джинна сгруппировалось и напряглось, и они тесно прижались друг к другу. Глядя прямо на джинна, она протянула руку, на которой были все пальцы, вниз, и раскрыла свою мокрую растревоженную вульву, приглашая чудовище сделать свое дело. Джинн затрясся, мы видели, как его спиралевидно закрученная эктоплазма дюйм за дюймом входила в нее. Мисс Джонсон издала такой истошный крик боли и наслаждения, что мы не выдержав этого, отвернулись.
— А-а-а-а-х-х-х! У-х-х-х! О-х-х-х! — вскрикивала она. О, как много! Как много боли! Это так больно! У-х-х-х!
— Господи всевышний! — вопрошал профессор Кволт. — Скажи, что нам делать?
Я встал перед Анной на колени. Она была очень бледна и казалась погруженной в глубокую кому. Одному богу было известно, выживет она или погибнет.
— Анна! — крикнул я. — Анна! Что надо сделать?
Поначалу казалось, что Анна не в состоянии ничего сказать, но она сонно приоткрыла глаза и прошептала:
— Гарри…
Я похлопал ее по щекам, пытаясь вернуть к жизни.
— Анна, джинн совсем обезумел! Анна, послушай меня! Анна, что нам делать?
А позади нас из башни доносились истошные крики мисс Джонсон, стоны и рычания джинна. Крики женщины не походили на человеческие, это были вопли терзаемого животного, в них слышались оттенки сексуального экстаза, нотки отчаяния и приближающейся агонии.
Анна прошептала что-то, но так слабо, что я не мог расслышать. Я подставил ухо поближе. Она вновь прошептала:
— Ночные часы.
Профессор Кволт посмотрел на меня.
— Вот оно что! — сказал он. — Теперь джинн осуществил свой выход и ночные часы уже ему не нужны, а значит, их можно использовать в других целях. То есть мы можем обратить их энергию против него! Может, мы даже убьем его с их помощью!
Я встал.
— Давайте же, черт возьми, выберемся сначала отсюда! Я даже не представляю, как можно обращаться с этими проклятыми часами, а вы?
Профессор Кволт молча помог мне поднять Анну с пола, и мы, насколько могли быстро, понесли ее к лестнице по коридору второго этажа.
— Может, это и не страшно, — пыхтел профессор Кволт. — Может, с часами можно справиться и без особого опыта…
Мы с трудом спускались, Анной на руках по лестнице в кромешной тьме.
— Не хотел бы я попасть впросак с этими чертовыми часами, — сказал я.
Крики мисс Джонсон эхом разносились по коридорам, а от чудовищных звуков джинна вибрировали стены и дрожал пол.
Наконец мы выбрались из дома. На улице было тепло и свежо, а над нами горела, потухала и вновь зажигалась луна, когда на нее наползали и отходили облака. В воздухе витал некий особенный запах опасности, темная лужайка казалась огромной и дикой.
Мы подняли Анну на плечи и понесли через лужайку к ночным часам.
Дойдя до каменного пьедестала, мы положили Анну рядом на траву, и профессор Кволт проверил пульс. А я тем временем забрался на основание часов и принялся изучать неведомые арабские символы, полный отчаяния и пессимизма.
Со стороны дома раздался ужасающий вопль, который через несколько мгновений был заглушен криком джинна. В окнах готической башни мерцал слабый свет пламени, то вспыхивающий, то меркнущий, и на фоне этих коротких вспышек я в течение нескольких секунд видел, как джинн изменил свой силуэт и отошел от окна. Во что он превратился сейчас — одному Богу известно, но даже силуэта мне хватило, чтобы все тело покрылось мурашками.
— Это очередной из «Сорока Грабителей Жизней», уверенно объяснил профессор Кволт. — Джинн вступает в связь с мисс Джонсон в каждом своем обличье.
— Вы имеете в виду… что он будет… что все действительно так, и он… Он хочет испробовать все сорок?
Профессор Кволт встал с коленей.
— Все, кроме одного, — спокойно сказал он. — Сороковая ипостась — это ветер пустыни. Это такой сильный смерч, который арабы в Сахаре и называют «джинном». Когда джинн превращается в ветер, это означает, что он вне себя от ярости. Смерч — заключительный, разрушительный акт мести за то, что он долгое время был в заточении. Если верить легендам, такой ветер смертельно опасен и справиться с ним нет никакой возможности.
Я серьезно посмотрел на него:
— Выходит, в конце концов джинн обязательно превратится в смерч?
Кволт кивнул:
— Да, как только покончит с мисс Джонсон.
Я сглотнул слюну и взглянул на ночные часы:
— Короче, мешкать нам нельзя.
Профессор Кволт подошел и встал возле меня.
— Вам надо взяться здесь руками, — начал поучать он. — Да-да, именно так, двумя руками, по обе стороны от стержня. А теперь наклоните голову, чтобы коснуться подбородком треугольника, и смотрите на отверстия в стержне. Попробуйте сконцентрировать все внимание на звездах, они все должны быть видны через отверстия и представлять вместе полосу или точку.
Я нагнулся, встал на колени и сделал так, как профессор сказал.
— Вы не думаете, что будет лучше вам самим все это проделать? — спросил я профессора.
— Нет, я слишком много знаю о волшебстве джиннов и потому уязвим для колдовской силы. Эти ночные часы подобны стереоусилителю: если перенагрузить их, они срываются и дают зашкаливающий удар. А удар астрологического напряжения — это сами знаете что такое.
Я кашлянул.
— Спасибо, что предупредили…
Крики у Зимнего Порта становились все, громче и истошнее. Я прильнул к постаменту часов и стал разглядывать гравюры птиц и животных, затем осмотрел дырочки в стержне, пытаясь сконцентрироваться на мысли о том, как необходимо сейчас же уничтожить джинна, который с каждой минутой становился все опаснее.
Постепенно выгравированные линии на постаменте часов начали флюоресцировать сильнее и ярче, и я, чувствовал своими ладонями, что камень начал мелко трястись.
— А теперь, — сказал профессор Кволт, — встаньте на колени и совместите отверстия на стержне с проекцией башни.
Я выпрямился на коленях и сконцентрировал свой взор на отверстиях в указателе. Они медленно слились у меня в одну дырку, через которую я видел готическую башню Зимнего Порта. В окнах, освещенных мерцающим светом, шевелились тени, не поддающиеся никакому описанию. Я не знал, что это могло быть, да и вообще мне было все равно. Я направил все внимание и мысли на уничтожение джинна. В какой-то момент в окне появилась тень не то большого клюва, не то огромного когтя, но я пытала думать только об уничтожении джинна и ни о чем больше.
Ночные часы светили все ярче и тряслись все сильнее, но почему-то я чувствовал, что в них все равно нет нужной энергии. Я повернулся к профессору и крикнул:
— Часы не работают! Они слишком слабы!
Профессор Кволт подошел и встал возле меня на колени.
— Вы должны позвать кого-нибудь на помощь! — кричал он. — Джинна надо скорее вернуть обратно в кувшин! Нужен или сам Али-Баба, или кто-нибудь другой, но такой же силы и волшебного уменья.
— Вы с ума сошли? — сказал я. — Али-Баба?
— Да кто угодно!
— Я не знаю никаких волшебников!
Профессор пожал плечами. А над лужайкой разносились крики мисс Джонсон, переходившие в пронзительные вопли.
— Ну, хотя бы и Али-Баба! — крикнул профессор Кволт. — Это не так страшно!
Я кивнул и послушно сконцентрировал внимание на дырках в стержне ночных часов. Только поймав в них сфокусированное изображение Зимнего Порта, я тут же начал взывать к имени Али-Бабы, заорав что есть мочи.
— Громче! — сказал профессор.
Я заорал громче.
— Это бесполезно! — кричал профессор Кволт. — Громче!
— Али-Баба! — вопил я. — Али-Баба, иди к нам на помощь! Помоги мне, Али-Баба, ради всех смертных!
Тут зазвенели все окна в готической башне и сама башня взорвалась: во все стороны полетели осколки стекла и куски дерева, объятые пламенем обломки стучали и разбивались о крышу Зимнего Порта, из-под развалин башни вырос и поднялся высоко вверх крутящийся вихрь дыма и пыли, набиравший силу и издававший неописуемые звуки. Небо почернело от пыли, всех обдало горячими струями воздуха.
— Это ветер пустыни! — сказал профессор Кволт, его голос звучал так нервно, так беспомощно, что я не узнал старого сильного профессора.
— Али-Баба! — вновь возопил Я. — Али-Баба, помоги нам!
А джинн не теряя времени, с ужасным ревом разбушевавшегося торнадо, превратил весь дом в кучу хлама. Покончив с Зимним Портом, он начал резко увеличиваться в размерах, поднявшись в небо не меньше чем на сто футов, он вырывал кусты с корнями, а от старых деревянных ворот остались лишь петли да груда щепок.
Тогда я понял, что Али-Баба, где бы его дух ни находился, не собирается прийти к нам па выручку. Я ощущал полную беззащитность и одиночество. В отчаянии я ткнулся лбом в каменный пьедестал проклятых часов. Профессор Кволт слишком хорошо понимал, что наша песенка, скорее всего спета и никакими силами не удержать взбесившегося зла.
Оставалось только одно. Тогда, в башне, когда джинн хотел задушить меня, я увидел лицо Макса Грейвса и попросил Макса помочь мне. Может быть, он обладает какой-то неведомой мне возможностью — опять сумеет нас выручить? Я поднял голову. Джинн уже покончил с изгородью И приближался к нам, поднимая с лужайки тучи пыли, комьев земли и травы, во все стороны летели камни.
— Гарри! — закричал профессор Кволт. — Гарри, мы погибли!
Я пытался не слушать его. Я снова сконцентрировался на ночных часах и прошептал:
— Макс, помоги мне.
Я повторял эти слова снова и снова:
— Макс, помоги мне. Ради Бога, Макс.
И тут часы задрожали у меня под руками. Я почувствовал, что камень вновь разгорелся. Часы набирали силу. Внутри у меня было странное чувство пустоты, и я уже не знал, стою ли я на коленях на каменном пьедестале ночных часов или нахожусь в доме, я не понимал, что со мной вообще творится.
Потом я почувствовал, что расту. Я поднимаюсь вверх и вот уже выхожу из комнаты. Я иду через свет и тени в безмолвном доме. Я иду, как будто меня тянет колдовским магнитом. Я не чувствую под собой ног и даже не иду, а скольжу, как ленивый лыжник по пологому спуску. Коридор кажется бесконечным, а внутри меня покой и блаженство.
И тут я открыл глаза. Ветер завывал со страшным остервенением, он почти оглушил меня. Сквозь полусомкнутые ресницы я посмотрел вверх и увидел стометровый смерч. Джинн бесился и неистовствовал. Там, где он прошел, оставался разрушительный след, как от ядерной войны. Чтобы удержать равновесие, я схватился за часы покрепче и в отчаянии посмотрел на Анну и профессора.
— Анна! — крикнул я. — Профессор Кволт!
— Она очнулась! — орал в ответ профессор.
Анна все еще была страшно бледна, но, однако, борясь со слабостью, она пыталась подняться.
— Нам надо попробовать удрать отсюда к чертовой матери! — орал профессор Кволт. — Туда, где деревья, в парк. Ты готов?
— Я не слышу тебя, — крикнул я. — Ты уходи отсюда! Забери с собой Анну!
Но Анна, похоже, не собиралась бросать меня. Она подползла поближе, приподнявшись, бессильно облокотилась руками о каменный парапет часов, ее глаза были широко открыты и сверкали безумием, все тело тряслось.
— Анна!
Она потянула меня за рукав.
— Ты должен заставить себя! — крикнула она, собрав все силы. — Ты должен убить джинна! Гарри, пожалуйста, спаси нас!
— Анна, я не…
— Ты должен, Гарри! Ради меня, милый. Ты разве не понял — джинну нужна я! Мисс Джонсон была потомком сестры прекраснейшей девушки, а я — потомок самой этой девушки! Он хочет меня, Гарри! Он ждал все это время, и теперь он хочет меня.
Я беспомощно посмотрел на нее. Взбесившийся ветер был слишком силен, и теперь уже нечего было и думать убежать от него, я просто не знал, что делать. Сквозь пыль и дым я видел с трудом, а Анна смотрела на меня с ужасом и мольбой во взгляде.
— Анна! — крикнул я, как бы давая понять, что ничего не могу поделать.
И тут могучий смерч вырвал из земли каменные часы, и они развалились на сотни частей, которые падали вниз и больно ударяли меня по спине. Некоторые осколки порезали мне лицо и руки, и я, растерянный, потрясенный и окровавленный, упал на траву. Мелькнула мысль, что я скатываюсь с лестницы и качусь по гравиевой дороге, последним усилием воли я поднял голову и увидел, что Анна бежит через лужайку.
Профессор Кволт мчался за ней, пытаясь догнать, но разъяренный джинн поднял его и отбросил в сторону. Я слышал, как у Кволта при падении сломалась нога.
Анна еще какое-то время бежала впереди мчавшегося за ней джинна, который, как ветер, надвигался на нее огромной спиралью из травы и песка. Тут он напал на нее и в резком порыве сорвал с нее всю одежду, обрывки ткани взметнулись вверх к черному небу.
Дьявольский вихрь комьев земли и камней кружился прямо над Анной. Она в отчаянии подняла руки и попыталась заслонить голову от падающего града, но это ее не спасло: куски окровавленного скальпа были сорваны с ее головы и смешаны· ветром с пылью и травой. Картина, последовавшая вслед за этим, не могла даже присниться в кошмарном сне. Джинн быстро, кусок за куском, срывал кожу с ее тела, обнажая голые мускулы. Я видел, как затрепетали ее мышцы, как крылья, когда джинн снял кожу с рук.
Я увидел это перед тем, как уткнуться лицом в траву, ее брызжущие кровью внутренности взметнулись вверх. И как похоронная барабанная дробь ритуальных жертвоприношений, высоко в небе раздался стук ее расчлененных костей, которые вертелись в воздухе и бились друг о друга.
Джинн взвыл еще громче и начал двигаться ко мне. Я в порыве отчаяния попытался ползком добраться до берега моря; мой мозг работал четко, и я прекрасно осознавал, что, если джинн меня настигнет, меня ждет участь несчастной Анны.
И тут — я не знаю, как это объяснить, — низкий, спокойный и до боли знакомый голос мне сказал: остановись! Я попытался открыть глаза, но они были словно не мои.
Я скользил по траве, а надо мной кружился воздушный столб, и я видел разъяренные красные глаза джинна в облаке черной пыли. Я чувствовал, что я совершенно не боюсь его, что для меня он — не больше, чем разошедшийся грубиян, которого нужно поставить на место.
Я поднял руки и сказал:
— Стой! — затем еще раз, и, когда я повторил это в третий раз, ветер заметно ослабел и с пронизывающего свистящего рева перешел на более спокойный гул.
Мне казалось, что я двигаюсь назад, но не в пространстве, а в своих мыслях. Я видел планеты, звезды, темноту и ослепительные вспышки света. Я слышал голоса, все они сливались в один. Я ехал мимо прекрасных, цветов, деревьев и гор. Я почувствовал, как что-то прикоснулось к моему лицу — мое лицо! — и потом все пропало, Н я уже ничего не видел и не слышал…
Я очнулся, поднялся на ноги, задыхаясь и кашляя. Лужайка была перекопана, как будто здесь потрудился экскаватор. Стояла поразительная тишина, не считая далеких бурлящих океанских волн. Я увидел профессора Кволта, подошел к нему и заботливо спросил:
— Профессор?
Он был бледен, лицо его скривилось от боли, обеими руками он держал ногу, однако сумел подарить мне вымученную улыбку.
— Чертов джинн, — сказал он. — Сломал мне ногу.
Я огляделся вокруг. Он Анны не осталось ничего, ни обрывка одежды, ни косточки — ничего.
Присмотревшись получше, я увидел, что в пятидесяти ярдах от меня лежит какой-то человек лицом вниз.
Что было силы я помчался туда. Еще не увидев его лица, я уже узнал его одежду. Я опустился подле него на колени и, собрав последние силы, перевернул его на спину. Он был мертв. Однако в его смерти был повинен не джинн.
— Макс, — нежно сказал я. — Господи, Макс, спасибо тебе.
Он умер, когда мисс Джонсон поразила его саблей. Но ведь он как-то очутился здесь! И по логике вещей, он пришел сюда сам. Ночные часы расшевелили его, когда я мобилизовал все свои силы, и это заставило его двигать мертвыми ногами и идти сюда. Ночные часы с помощью моей силы воскресили его.
Но на этом все чудеса не кончились. Это был не просто Макс Грейвс, а ТОТ самый Макс Грейвс, которого я раньше знал, до всех· этих горшков, джиннов и смерти его жены. Его лицо было прежним, неизрезанным, и теперь оно хранило печать смерти и вечного покоя.
Будучи живым, Макс Грейвс был бессилен против джинна. Но мертвому смерть не страшна, он мог говорить с джинном на его волшебном языке, он мог справиться с ним и заставить его исчезнуть. Это ему удалось! И мне стало ясно, как Макс смог это сделать. Джинн не мог существовать без формы хозяина, без лица Макса, а Макс забрал свое лицо назад! Джинны — могучие духи, они держат власть над демонами арабского оккультизма, но им не устоять перед силой души человека, перед его волей.
Я устало поднялся на ноги И посмотрел на часы. Стекло было разбито, но механизм оказался целым и невредимым. Я вернулся к профессору Кволту:
— Вы сможете обождать? Я пойду вызову «скорую».
Кволт разжал зубы:
— Нет, не надо. Они увидят этот разгром, начнут разбираться. Лучше оставить все как есть и тихо уйти.
— А что с мисс Джонсон? Да, хочу сообщить вам потрясающую новость, что Макс Грейвс лежит недалеко отсюда. С совершенно нормальным лицом, но мертвый и с разрезанной шеей.
Профессор вновь скорчил гримасу боли:
— А этот доктор — как его там — Джарвис. Он нас выручит. К тому же он не обрадуется, если все вокруг узнают, что он констатировал смерть человека, которого уже раз похоронили, а теперь нашли лежащим у его дома.
Я подошел к своей машине и сел за руль. Лобовое стекло было разбито, краска во многих местах облетела, но в остальном все было о кей. Я развернулся на гравиевой дорожке и подъехал к профессору Кволту вышел и помог ему забраться в салон.
Последний — последний и окончательный — раз я взглянул на Зимний Порт в зеркало заднего обзора. С грустью и тоской думая об Анне, о Максе, о Зимнем Порте, я проехал мимо согнутых, покореженных деревьев и выехал на шоссе.
Лишь после того, как я доставил профессора Кволта в больницу, зашел в бар, выпил стаканчик «кровавой Мери» и выкурил сигарету, я позволил себе всплакнуть. Я смотрел на зеркало в стене бара и видел, как слезы текли по моим щекам. Бармен посмотрел на меня так, как будто я приехал сюда из другого мира. Я не стал с ним спорить…
Эпилог
Отдел культурной программы Ирaнa в Нью-Йорке
Дорогой профессор Кволт!
Благодарю вас от своего имени и от имени моих коллег за выраженное вами соболезнование. Мисс Модена работала у нас очень недолго, но она произвела на нас неизгладимое впечатление своим энтузиазмом и жизнелюбием.
Отвечая на ваш запрос о ее предках и о легенде нцваа, я могу подтвердить, что действительно существует в летописях история о том, как несчастная девушка отдала свое тело злым джиннам, чтобы спасти свою прекрасную сестру. Мисс Модена много раз рассказывала мне об этом; видимо, она верила. что существует связь между этой историей и образцом древнего гончарного искусства, который она собиралась отыскать для нас.
К сожалению, я не помню всего, что говорила мне мисс Модена, но знаю, что ее чрезвычайно заинтересовала эта легенда, и она много времени проводила в нашей библиотеке, изучая старинные рукописи. Как она говорила, ее очень удивил тот факт, что, хотя девушка отдала свое тело джиннам, ее красавица-сестра все же погибла, несмотря на уговор не трогать ее. И это ей показалось странным, так как, как выяснила мисс Модена из разных источников, джинны всегда твердо выполняли свои обещания. Она предположила, что развратница сама каким-то образом не выполнила своих обязательств по договору.
Я помню, как, пролистывая легенды о джиннах, она наткнулась на интересный рассказ, относящийся к временам царствования Гассана и Сабы, когда существовал древний род женщин, которые поколение за поколением стремились отыскать волшебную амфору с джинном. Там описывалось, как давным-давно этот джинн сблизился с первой женщиной их рода, и он дал этой, женщине почувствовать — если я точно помню слова мисс Модены — «экстаз, который выше человеческого понимания».
Мисс Модена выдвинула предположение, что развратная сестра разорвала договор между собой и джинном из-за того, что она получала огромное наслаждение от его истязаний. Хотя: она подвергалась пыткам джинна в самых отвратительных формах и хотя она знала, что это скоро погубит ее, она была в таком восторге от них, что решила предложить джинну все, что угодно, лишь бы продлить наслаждения. Именно поэтому она и разрешила джинну погубить свою прекрасную сестру.
В других историях описывалось, что обе сестры к моменту своей смерти были беременны. Развратница была беременна от самого джинна, а может, от кого-нибудь из секты нцваа или даже (как предполагала мисс Модена) от заблудшего монаха. Ее прекрасная сестра была беременна от своего жениха.
Обоих младенцев вынули из тел убитых сестер и отдали на воспитание женщинам из окрестных деревень. Может, сектанты нцваа, учитывая происхождение девочек, собирались впоследствии забрать их для своих ритуалов или на утеху джиннам.
Обе девочки выжили и уехали из этих мест. Разные источники подтверждают достоверность этих фактов и сходятся на том, что все события происходили во время, когда, в той области правил землевладелец К'уарис; он был известен и как «охотник за привидениями», которому было предназначено властями вести борьбу с незнакомыми культами вроде тех, что использовались сектой нцваа.
Мисс Модена была уверена, что все эти века род развратницы искал джинна, чтобы вновь ощутить тот экстаз и наслаждение, а женщины — потомки прекрасной сестры искали не столько самого джинна, сколько потомков развратницы, чтобы отомстить за смерть их очаровательной родоначальницы.
Я тогда даже не знал, верить Анне или нет, однако за годы работы мне доводилось сталкиваться с использованием древнекультовых приемов. Так, во время войны в Агабе я видел, как воины распыляли чумных блох, летая на ковре самолете.
Из того, что рассказывала мне мисс Модена, я помню еще одну деталь: она говорила, что если когда-либо потомку прекрасной девушки доведется встретиться с кувшином джинна, то это означает, что где-то недалеко находится и женщина из ненавистного рода развратной сестры. Причем ей всегда придется быть настороже, потому что джинн больше всего хотел обладать именно прекрасной сестрой, и когда дочь дочерей развратницы погибнет, уже ничто ни на небе, ни на земле не остановит джинна в своей страсти.
Я с надеждой думаю, что вам пригодились мои отрывочные воспоминания, и я жду того дня, когда вы заедете в мой офис, чтобы получше обсудить эти и другие детали, связанные с антиквариатом древнего Ирана.
С уважением К.л.Ашрах
Бэдфорт-стрuт
Тресковый Мыс
Дорогой мистер Эрскайн!
С момента нашей последней встречи я занимался подготовкой к похоронам мисс Джонсон и еще одного джентльмена, а также мисс Модены. Как вы сами знаете, все трое были очень склонны к заболеванию гриппом, и в моих медицинских заключениях указано, что это и было причиной смертельного исхода.
Хочу сообщить вам: я обыскал все, что осталось от Зимнего Порта, пытаясь найти кувшин или хотя бы его осколки, но все будто провалилось или испарилось. Возможно, ураган его унес. Я не знаю. Место, где стоял дом, будет продано на аукционе, и я сомневаюсь, что теперь мы когда нибудь услышим название «Зимний Порт».
Если будете в наших краях, не премините зайти на чашку чая.
С наилучшими пожеланиями М.Джарвис,
Вест-Гуд-Хоуп-Роуд Милуоки. штат Висконсин
Дорогой Гарри!
Благодарю вас за оказанную помощь. Теперь я занимаюсь своей работой, изучаю древнее гончарное мастерство Аравии, и знаете, что я нашел?
Мне попалась одна старая копия «Энциклопедии древнего персидского оккультизма» где было сказано, что все кувшины используются джиннами, или духами, как место для укрытия, и поэтому на ночь необходимо закрывать их крышками или пробками, чтобы те не попали туда, ибо если они туда заберутся, то после выхода всегда случаются страшные вещи.
Но думаю, что это не сведет нас с вами с ума, ведь так, как бы там ни было, большое вам спасибо за все, что вы сделали.
Сожалею, что наше знакомство произошло при столь неприятных обстоятельствах. Думаю, их лучше забыть.
Ваш Гордон Кволт
Лишь эти письма и остались от всего, что напоминало мне об Анне и о джинне. Я храню их в верхнем выдвижном ящике стола и по нескольку раз в неделю достаю, медленно перечитываю и кладу обратно.
А еще у меня появилась ужасная привычка. Когда становится темно, или когда ветер начинает завывать в каминной трубе, или когда крысы скребутся в кладовой, я подхожу к камину и со страхом смотрю на два высоких кувшина, которые стоят на полке над камином. Это безобидные старинные изделия викторианской эпохи, уродливые и зеленые, но я не могу отделаться от мысли, что какие-нибудь страшилища устроились там на отдых и придет время, когда они в одну прекрасную ночь, запоют, вылезут из горшков и превратятся в страшнющих осьминогов или циклопов.
Как видите, напугать самого себя нетрудно, но нет ничего страшнее того, что может таиться в этих кувшинах.
Дорогой профессор Кволт!
Благодарю вас от своего имени и от имени моих коллег за выраженное вами соболезнование. Мисс Модена работала у нас очень недолго, но она произвела на нас неизгладимое впечатление своим энтузиазмом и жизнелюбием.
Отвечая на ваш запрос о ее предках и о легенде нцваа, я могу подтвердить, что действительно существует в летописях история о том, как несчастная девушка отдала свое тело злым джиннам, чтобы спасти свою прекрасную сестру. Мисс Модена много раз рассказывала мне об этом; видимо, она верила. что существует связь между этой историей и образцом древнего гончарного искусства, который она собиралась отыскать для нас.
К сожалению, я не помню всего, что говорила мне мисс Модена, но знаю, что ее чрезвычайно заинтересовала эта легенда, и она много времени проводила в нашей библиотеке, изучая старинные рукописи. Как она говорила, ее очень удивил тот факт, что, хотя девушка отдала свое тело джиннам, ее красавица-сестра все же погибла, несмотря на уговор не трогать ее. И это ей показалось странным, так как, как выяснила мисс Модена из разных источников, джинны всегда твердо выполняли свои обещания. Она предположила, что развратница сама каким-то образом не выполнила своих обязательств по договору.
Я помню, как, пролистывая легенды о джиннах, она наткнулась на интересный рассказ, относящийся к временам царствования Гассана и Сабы, когда существовал древний род женщин, которые поколение за поколением стремились отыскать волшебную амфору с джинном. Там описывалось, как давным-давно этот джинн сблизился с первой женщиной их рода, и он дал этой, женщине почувствовать — если я точно помню слова мисс Модены — «экстаз, который выше человеческого понимания».
Мисс Модена выдвинула предположение, что развратная сестра разорвала договор между собой и джинном из-за того, что она получала огромное наслаждение от его истязаний. Хотя: она подвергалась пыткам джинна в самых отвратительных формах и хотя она знала, что это скоро погубит ее, она была в таком восторге от них, что решила предложить джинну все, что угодно, лишь бы продлить наслаждения. Именно поэтому она и разрешила джинну погубить свою прекрасную сестру.
В других историях описывалось, что обе сестры к моменту своей смерти были беременны. Развратница была беременна от самого джинна, а может, от кого-нибудь из секты нцваа или даже (как предполагала мисс Модена) от заблудшего монаха. Ее прекрасная сестра была беременна от своего жениха.
Обоих младенцев вынули из тел убитых сестер и отдали на воспитание женщинам из окрестных деревень. Может, сектанты нцваа, учитывая происхождение девочек, собирались впоследствии забрать их для своих ритуалов или на утеху джиннам.
Обе девочки выжили и уехали из этих мест. Разные источники подтверждают достоверность этих фактов и сходятся на том, что все события происходили во время, когда, в той области правил землевладелец К'уарис; он был известен и как «охотник за привидениями», которому было предназначено властями вести борьбу с незнакомыми культами вроде тех, что использовались сектой нцваа.
Мисс Модена была уверена, что все эти века род развратницы искал джинна, чтобы вновь ощутить тот экстаз и наслаждение, а женщины — потомки прекрасной сестры искали не столько самого джинна, сколько потомков развратницы, чтобы отомстить за смерть их очаровательной родоначальницы.
Я тогда даже не знал, верить Анне или нет, однако за годы работы мне доводилось сталкиваться с использованием древнекультовых приемов. Так, во время войны в Агабе я видел, как воины распыляли чумных блох, летая на ковре самолете.
Из того, что рассказывала мне мисс Модена, я помню еще одну деталь: она говорила, что если когда-либо потомку прекрасной девушки доведется встретиться с кувшином джинна, то это означает, что где-то недалеко находится и женщина из ненавистного рода развратной сестры. Причем ей всегда придется быть настороже, потому что джинн больше всего хотел обладать именно прекрасной сестрой, и когда дочь дочерей развратницы погибнет, уже ничто ни на небе, ни на земле не остановит джинна в своей страсти.
Я с надеждой думаю, что вам пригодились мои отрывочные воспоминания, и я жду того дня, когда вы заедете в мой офис, чтобы получше обсудить эти и другие детали, связанные с антиквариатом древнего Ирана.
С уважением К.л.Ашрах
Бэдфорт-стрuт
Тресковый Мыс
Дорогой мистер Эрскайн!
С момента нашей последней встречи я занимался подготовкой к похоронам мисс Джонсон и еще одного джентльмена, а также мисс Модены. Как вы сами знаете, все трое были очень склонны к заболеванию гриппом, и в моих медицинских заключениях указано, что это и было причиной смертельного исхода.
Хочу сообщить вам: я обыскал все, что осталось от Зимнего Порта, пытаясь найти кувшин или хотя бы его осколки, но все будто провалилось или испарилось. Возможно, ураган его унес. Я не знаю. Место, где стоял дом, будет продано на аукционе, и я сомневаюсь, что теперь мы когда нибудь услышим название «Зимний Порт».
Если будете в наших краях, не премините зайти на чашку чая.
С наилучшими пожеланиями М.Джарвис,
Вест-Гуд-Хоуп-Роуд Милуоки. штат Висконсин
Дорогой Гарри!
Благодарю вас за оказанную помощь. Теперь я занимаюсь своей работой, изучаю древнее гончарное мастерство Аравии, и знаете, что я нашел?
Мне попалась одна старая копия «Энциклопедии древнего персидского оккультизма» где было сказано, что все кувшины используются джиннами, или духами, как место для укрытия, и поэтому на ночь необходимо закрывать их крышками или пробками, чтобы те не попали туда, ибо если они туда заберутся, то после выхода всегда случаются страшные вещи.
Но думаю, что это не сведет нас с вами с ума, ведь так, как бы там ни было, большое вам спасибо за все, что вы сделали.
Сожалею, что наше знакомство произошло при столь неприятных обстоятельствах. Думаю, их лучше забыть.
Ваш Гордон Кволт
Лишь эти письма и остались от всего, что напоминало мне об Анне и о джинне. Я храню их в верхнем выдвижном ящике стола и по нескольку раз в неделю достаю, медленно перечитываю и кладу обратно.
А еще у меня появилась ужасная привычка. Когда становится темно, или когда ветер начинает завывать в каминной трубе, или когда крысы скребутся в кладовой, я подхожу к камину и со страхом смотрю на два высоких кувшина, которые стоят на полке над камином. Это безобидные старинные изделия викторианской эпохи, уродливые и зеленые, но я не могу отделаться от мысли, что какие-нибудь страшилища устроились там на отдых и придет время, когда они в одну прекрасную ночь, запоют, вылезут из горшков и превратятся в страшнющих осьминогов или циклопов.
Как видите, напугать самого себя нетрудно, но нет ничего страшнее того, что может таиться в этих кувшинах.