– Сообщу через несколько дней…
Так, вертикаль у него, переговоры с Кремлем у него, местная номенклатура у него…
Сегодня можно отдохнуть. Поговорить с Пашуткой… Он доказывал патрону, еще когда в Совбезе сидел, что Беларусь спасет приход сюда так называемых «нерусских» – Боллоева, Гуцериева, Алекперова. Люди четкие, надежные, не московские кидалы. Не поверили. Многое провалилось. Сейчас не провалится. Это уж точно, не провалится! Ему удалось главное, от чего патрон и он, естественно, получат деньги. Приватизация нефтехимии. Понизить цены на предприятия… Он сможет это сделать. Сможет. Если придет другой капитал… Ему наплевать. Лукашенко уже кинули не раз. Его не кинут. Его резидентура на Беларуси – лучшая часть российской разведывательной стратегической сети. Старый разведчик устало закрыл глаза, пытаясь уснуть, но мысли несли его все дальше и дальше, продолжая свое движение по нескончаемому лабиринту.
На даче у «спящего агента»
Они сидели на даче у Якубовича, главного редактора «Советской Белоруссии», старого друга, а еще раньше – удачного «спящего» агента КГБ, выпивали и слушали движение голосов из-за бетонного забора.
– Хочу спросить тебя, Рамдракович,– начал Якубович,– ты ведь понимаешь, что живу я не на редакторскую зарплату. Кое-кто помогает… Русские-нерусские. Некоторых ты знаешь… Так вот, эти люди и весьма серьезные из наших, скажем так, бизнес-кругов, думают, что в Беларуси будет создана твоя личная бизнес-диаспора из людей кавказской национальности. Это даже хуже моей – еврейской. Моих при бабках практически никого не осталось. Либо нищие, либо уехали.
– Паша, не волнуйся. Успокойся, тебе твое останется. Хоть ты и журналюга со стажем, и с нашим стажем тоже, но не понимаешь – общественное мнение формируется не на митингах, а в закусочных и пивных. Мы должны знать, что о нас говорят… Я сейчас могу знать больше, чем знаешь ты и все твои писаки. У меня есть уши и глаза в каждом питейном заведении Минска, в каждом лотке. А ты все думаешь, что про проституток минских только один ты пишешь… Мы каждого оброком обложили, скоро все рынки будут наши, пойми – наши. Мы и общак контролировать будем. Да он уже наш. Сейчас мы проектик хороший реализуем – закусочные быстрого питания по всей стране. Мой один кадр занимается этим. Обижается правда, что с министра на «белорусское бистро» переведен, но что поделаешь, такова наша служба.
– Вопрос серьезный, – сказал Якубович неопределенно, заедая рюмку коньяка крестьянской колбасой. – Есть вопрос, и немалый. И все-таки, если не придут инвесторы на госпредприятия, тогда хана всему. Это мы с тобой отлично понимаем. Ты лучше – я хуже. Дело не в этом. Комсомолец Тозик, кстати, неплохой человек…
– Что он, инвестиции обеспечит?
– Да нет, конечно. Надо помочь ему почаще у Сашки бывать… Тогда кое-что решим…
Латыпов отпил из бокала сухого вина.
– Ты знаешь, Пашутка, хочется все побыстрее здесь закончить.
– Это в каком смысле? – спросил Якубович.
– В самом что ни есть прямом. Уезжать отсюда надо, уезжать. И тебе и мне. Кстати, недавно был на дне рождения Заметалина в ресторане «Свитязь». Я знаю, как ты его любишь. Володя подскочил ко мне, мол, чего своего друга не успокоишь? А я внимания на это не обратил. Поел, попил, подумал: сиди и помалкивай, пока весь этот хлам мы на поверхность не достали. Теперь он у меня – вот так в руке. Нашел я копию письма Заметалина министру внутренних дел Ирака. Всякую осторожность потеряв, стал на правительственном уровне лоббировать фирму своего сынка. Мы бы закрыли его сразу, но он мне нужен был, чтобы Мясника убрать.
– Кстати, Миша Мясникович приличный человек.
– Ну и поцелуй его в одно место.
– Рамдрак Уралович, не буду…
– Вот и на этом спасибо. А я ведь тебе тоже многим обязан.
Налив себе вина, Якубович удивленно спросил:
– За что, Уральчик?
– Ты меня, мусульманина, помог либералом сделать, полнейшим либералом. Помог легенду в жизнь воплотить. Как у нас в школе говорили: в легенду вжился – задание выполнил. Тебе за это медаль полагается.
– Не пойму, что ты имеешь в виду?
Латыпов рассмеялся.
– Не бойся, в независимой прессе мы об этом не напишем. Я-то знаю, для чего ты с чемоданчиком по российским редакциям ездил. После твоих вояжей меня и причислили с Коноплевым, Абрамовичем, Антоновичем к «партии мира».
– И ты об этом знал? – спросил Якубович.
– Конечно, родимый… А мыслимые и немыслимые ястребы, они вот где, в ручках у меня были. Все нормально сработано. Понимаешь, систему при батьке отработать очень сложно. Непредсказуем и упрям. Но команда моя пока справляется.
– Ну, это ясно, – сказал Якубович и разровнял усы. – Вахо, вор в законе, – твой, Рамдракович, человек. Пока отдыхает на зоне. Скоро выйдет. Егоров, Внешэкономбанк, – твой, Тозик, Юркин, Сиваков, Невыглас… Об этих я вообще не говорю. А сколько твоих в демсилах. Продырявленная насквозь Маринка Коктыш, Статкевич, Жихарь, Протько, Мацкевич…
Латыпов глянул по сторонам.
– Ладно, ладно, разговорился ты, очень разговорился. Язык у тебя, Пашуня… Иногда его надо прикусывать.
– Согласен, Рамдракович.
Якубович разлил вино в стаканы.
– А когда-нибудь время настанет… Буду я тебе звонить в Вашингтон из Тель-Авива.
– Будешь, если родина потребует…
– Ладно, Пашка, поехал я. И тебе пора. Или тут ночевать будешь?
– Какое ночевать?
Латыпов чмокнул Якубовича в усы. Подойдя к машине, незаметно сплюнул. Он где-то читал, что мусульманин не может с пархатым дружить. Да пошли они все. Паша человек разумный, только много знает. Батьку смог в оборот взять. Такого же жида Заметалина помог ему убрать… Но информации много с собой носит. Кому отдает? Это еще проверим.
«Мы дорого заплатили за эту власть в Беларуси»
Ельцин внимательно глянул на Черномырдина:
– Что ж там, в Минске, дружок твой провалился…
– Ничего страшного не произошло… Этот паренек, правда, со слабой головкой, понятиями конюха, но полностью наш. На последнем этапе, да и раньше, наши спецслужбы его поддерживали. Кебич в народе полностью потерял авторитет… Добили его газеты, телевидение. Жену куда-то впер. Все наружу выплыло. Человек он из наших, в обиде не оставим.
Ельцин задумался:
– Припоминаю… Докладывали мне. Он и за бугор не прочь был поглядывать.
– Было такое, но мы тоже много обещали, но мало делали. Это сегодня надо признать.
– У самих проблем до хрена, чтобы кого-то в обоз брать… А с этим директором совхоза надо работать. Говорят, в голове у него полная каша.
Сосковец усмехнулся:
– Если бы там вообще была голова…
– Ладно, поздравим мы его и с ходу надо брать в оборот. Езжайте, что-то я сегодня… – И вот еще что. Надо вокруг этого белорусского «самородка» расставить наших людей. Всех до единого. Мишка там Мясникович есть, приятный мужик, юморист, на банкетах скучать не давал. Его убирать нельзя.
– Без старой команды ему не удержаться. Если своих колхозников наберет, и года не протянет.
– Ладно, – устало махнул рукой Ельцин. – Я сам с ним на эту тему поговорю. Старую команду пускай не разгоняет. Силовиков особенно. Они ведь в первую очередь все наши.
Он глянул на Сосковца:
– А ты со своей командой поговори. Сам знаешь, с какой. Пускай побыстрее внедряются…
Все вышли.
Свет фар выхватил мокрые сосны. Служебная Кремлевская дача на Рублевском шоссе. Несколько «мерседесов» во дворе.
– Вас уже ждут, – этими словами Сосковца встретил охранник.
По большому холлу расхаживал Березовский. Гусинский сидел в кресле. Директор ФСБ Барсуков неподвижно стоял у черного чрева потухшего камина.
– Где Коржаков? – спросил Сосковец.
– Выехал от Бориса Николаевича. Татьяна звонила.
– Хорошо, хорошо… Как вы знаете, было совещание по Беларуси.
Березовский усмехнулся:
– Можно только догадываться. Много дежурных слов о поддержке нашего младшего брата…
Раздались тяжелые шаги.
Вошел Коржаков. Обвел глазами присутствующих. Сказал:
– Надо было бы еще рыжего пригласить. Сосковец хмыкнул:
– Учитывая вашу большую любовь, я не стал его звать. Ну да ладно, как говорится, ближе к телу… Вы понимаете, что такое Беларусь. Пускай там спецслужбы договора подписывают, делегации суются. Мы должны действовать иначе и в другом русле…
Березовский, посмотрев на сидящих снизу вверх, ухмыльнулся.
– Ты что, Абрамыч?
– Аналогию вспомнил. Все это напоминает Антыкву в Карибском море. Ее население в 70-е годы создало партию народного освобождения, объявило независимость и сдало остров в аренду корпорации «Хилтон»… Только там нет такого чуда, как Лукашенко.
– Да плевать на него,—ответил Гусинский. – Ему, правда, надо что-то от перхоти, какое-то средство поднести и причесон убрать… Но Беларусь не твоя, Абрамыч, Антыква… Сборочный Цех, какой трудно себе вообразить, транзит…
Коржаков сел напротив:
– Да это потом. Пускай его заводы упадут в цене. Оружия там немерено. Среднеазиатский регион стонет, только давай, и Ближний Восток. А мы не можем, не можем сами…
Сосковец отметил:
– Мыслите правильно. И много всего другого. Транзит, конечно, на первом месте. Напрягай, Абрамыч, мозги, ищи на Беларусь выходы.
– Уж на него-то найдем… А он шевелиться активно начал. Водку к нам с Запада прет эшелонами. Без всяких налогов, сигареты, уже с Лужковым снюхался.
– Да черт с ним, – махнул рукой Коржаков. – Голодный совсем, пускай попитается и хевру свою колхозную подкормит. Главное нам с оружием влезть.
– А кто такой Чигирь? Мне неудобно у шефа спрашивать, – сказал вдруг Коржаков.
– Наш человек, банкир… Мы с ним через Левитана нефтью занимались. Неплохой мужик, тоже из деревенских. Но нефтью занимался хорошо. И кредиты давал безропотно… И Луку финансировал. Так что поддержка в правительстве нам обеспечена.
– Мы слегка отвлеклись от главного. Что мы можем уже сегодня поиметь от нашего выбора. Понимаете в каком смысле. Мне поручено Президентом выработать нашу промышленную политику в отношении Беларуси. Да и вообще, как жить будем?
Березовский поднялся со своего места, сказал:
– Все проще простого. Нельзя допустить реформирования крупных белорусских гигантов, нефтехимии. Схемы отработаны. Нам нужен контроль за сырьевыми поставками и ценовой политикой на готовую продукцию.
Барсуков подумал: «Да, опыт у тебя есть. ВАЗ раздел виртуозно. Ну и хитрющая жидовская морда».
Березовский между тем продолжал:
– Необходимо создать различные фонды по типу стабилизационного. Туда собрать всю ликвидную продукцию. По этой схеме мы продуктивно работали с прежней властью. Хорошо бы законодательно обеспечить поставку в Беларусь энергоносителей по внутренним российским ценам.
– И еще одно, господа. Надо дать молодому Президенту компромат на его окружение. Он это любит. Значит, пускай знает побольше, – заметил Гусинский. – Он уже понял: власть – это товар. Мы эту власть у него запросто купим. Ему надо позволить две вещи – сидеть в кресле и говорить. Говорить чем больше, тем лучше. Где угодно и что угодно. Кстати, недавно по одному из моих каналов на вопрос откуда он родом, этот чудак ответил, что не помнит где родился. Мол, где-то на границе с Россией и Беларусью. Так мог ответить только настоящий еврей.
Все рассмеялись.
– Хватит, господа, – Барсуков хлопнул себя рукой по ляжке, – вы тут свои майсы про экономику долго будете расписывать. Делать деньги вы умеете и его выпотрошите. Мы должны сделать главное. Поставить к нему наших людей в силовых структурах. Тогда срывов не будет. С учетом его маниакальной колхозной подозрительности. Я читал тут одну записку. Звучит весьма доказательно. С головкой у него не все в порядке.
– Тем лучше для нас, – перебил его Гусинский.
Сосковец поднялся с места:
– Подведем черту. Мы дорого заплатили за эту власть в Беларуси. Она наша. Это постоянно подчеркивает Борис Николаевич. Я доложу ему о совещании… А сейчас это дело мы должны вспрыснуть. Никто не против?
Все дружно перешли в другой зал к накрытому столу.
Коржаков поднял рюмку:
– Мужики, я вот что скажу. Это вам не Приднестровье с придурком Смирновым, это не пирамидки Мавроди. Это целая страна у нас в кармане, с добрым, трудолюбивым славянским народом, да еще с выходом на Запад… И я хочу выпить здесь за нас с вами, за величие России!
Все встали.
«У нас в руках не Беларусь, а общество с неограниченными возможностями»
На второй день, после поездок в ЗИЛе уже под Президентским флагом, Лукашенко сидел в бывшем кабинете Кебича и составлял указы. Он не знал, как они пишутся. Вокруг валялись скомканные рваные листки. Так, надо не забыть Надьку Гарбузову. Куда ее? Хозяйственная баба. Моего пацана не бросила, растит. Атолина посажу… Пусть Совмин кормит. Ореховскому надо что-то дать. Не подвел мужик. Вовка Коноплев… Нашатался по деревням, самогона попил, погоны совали. В помощники его… Не забыть бы кого-нибудь. Так, Надька Ермакова из шкловской сберкассы. Часто к ней после баньки захаживал… Надо что-то придумать для нее. Инка Дробышевская. Баба грамотная. Понятливая… знают про их отношения, да хрен с ними. Не он один к ней в гостиничный номер захаживал. Правда, пьет, но стакан держит. Все болезни изнутри знает. Надо здравоохранение ей поручить. Ванька Титенков. Этот может… В стране все бесхозное. Надо переписать и заинвентаризировать. Лучше Вани с этим никто не справится. Ему Синицын рассказывал, как Ванька из кассы фонда «Наследие Чернобыля» растворил 400 тысяч долларов. Да так, что концов найти никто не может. А какой он Президент без своих денег? Ментов: Малумова, Корпиевича, Сазонова трудоустроить надо.
Он постоянно зачесывал волосы, спадающие на лицо. От напряжения вспотел. Указ начал у него получаться.
Он уже две недели как Президент. Надоело порядком. Все чего-то просят, а он сам беден, как церковная мышь. Вчера обнаружил одну неприятность – стал забывать запах соломы. Все, что связывает с прошлой жизнью, – это память. Как там моя Надька? Кто сейчас ласкает ее мягкие липкие губы и мнет огромную, пахнущую сыродоем грудь?
При мысли о Надьке Гарбузовой его широкие, непривычно гладкие штаны ожили. В перекрестье штанин, в самом низу, забилась, стремясь наружу, молодая горячая плоть. Сладкая ломота разлилась во всем его большом теле. По-звериному раздувая ноздри, тяжело вдыхая в себя спертый совминовский воздух, он подумал: «А может, уединиться? Вспомнить тетю Веру из детства? Первую мою бабу с рваными чулками на подвязках». От этой предательской мысли, от этого предчувствия, кровь ударила ему в виски, рука привычно скользнула вниз. Нельзя! Нельзя! – с бешенством остановил он ее движение. Тут нельзя, тут люди. К тому же он Президент!
Распаренный Лукашенко бухнулся в бассейн.
– Ну и здоровье у тебя! Втроем не отпаришь… – сказал Титенков.
– А ты жри меньше. И сала, и водки… Спортом занимайся, – рассмеялся Лукашенко. – Ты с кем рядом? С Президентом! Так выгляди соответственно.
Титенков хотел возразить, что у него нет такой округлой женской задницы и огромных ляжек, но вместо этого сказал:
– Кстати, тебе прикупиться надо… Пару костюмов, галстуков подобрать, да и туфли поприличнее… Тут Витька Логвинец. Тот костюм он тебе на выборы нормальный принес. Только размера не знает. Трудно на тебя подобрать. Мы должны помнить, кто мы, и выглядеть, ты прав, как следует…
Лукашенко задумчиво сказал:
– Кто мы? Еще сами не понимаем… Они думают, что в свое стойло приберут.
– Ты о ком?
– О россиянах. Ельцин звонил, поздравлял, советовал не торопиться с кадрами. Знаю, какие там планы вынашивают. Поставили мальчика и кировать будем.
– Да ты уж слишком… Грошей они дали немало.
– Мы сейчас с тобой свои заработать должны. Страна у нас, а не у них. Пойми ты, у нас в руках с тобой не Беларусь, а общество с неограниченными возможностями. Заработаем и править будем. А что там них в России? Гайдары, Чубайсы, пускай у себя разберутся. Мы такую власть устроим, что им не снилась. Как ты думаешь, что нужно России? Я как историк знаю – земля. Империя, как говорит Позняк, всегда хочет расширяться. Я помню, когда в колхозах все раскрали, началась программа укрупнения хозяйств. Самыми горячими сторонниками такого укрупнения были как раз председатели убыточных колхозов, они быстро смекнули – при укрупнении списываются долги и убытки. Вот и мы будем гудеть об союзе, укрупнять Россию. Смекнул или нет?
Титенков мрачно вздохнул:
– Не заиграйся, Сашка. Это ж тебе не совхоз…
– А что совхоз? Ты совхоз не оплевывай. Там своя наука. В совхозе без хитрости не обойтись. Помнишь, возле тебя совхоз «Ударник» работал? Так директор Максимыч перед первым райкома раком стоял, бедным прикидывался. А какую домину отгрохал?! Вот она наша селянская мудрость. А мы с тобой много должны взять, чтобы всех поставить– и россиян, и своих. Высосем все отсюда… Только думай, думай. Тогда весь мир вздрогнет. Мы сделаем державу. Для самих себя. Для детей наших.
«Понесло», – подумал Титенков. Но он прав в одном: надо пользоваться моментом, власть не вечна. Вот только как с прессой быть?
– А не боишься, что узнают, распишут? Ты смотри, сколько Кебу намарали. Да ты сам постарался.
– Дурак он… Демократам поддался, телевизор мне дал, газеты. Запомни, народ – это быдло. Проглотит все, что я ему наговорю. А ты думай, откуда нести! Дело будем иметь с ребятами, которые своих писак давно закопали. Они никогда в жизни не сдадут. Знаю я, Ванька, с кем дело иметь. Даже тебе не скажу.
В кабинет с надписью на дверях «Президент Республики Беларусь А. Г. Лукашенко» вошел гарцующей походкой худосочный человек с огромной каракулевой папахой на голове и звездой Героя Соцтруда на лацкане пиджака.
Лукашенко поднялся ему навстречу.
– Здравствуйте, Александр Григорьевич. Я танцор. Танцую на просторах бывшей великой Родины и во всем мире.
– Здравствуйте, дорогой, кто ж не знает великого Эсамбаева. Я вашими танцами много раз по телевизору любовался. Не думал, что в жизни вас встречу.
– Вот и свиделись. Мне тоже приятно познакомиться с самым молодым Президентом. Я с большой просьбой к вам, Александр Григорьевич… Филиал своего фонда хочу открыть в Беларуси, чтобы, так сказать, культурные связи покрепче налаживать…
– Знаю, знаю. Иосиф Давыдович Кобзон мне все рассказал, да и Юрий Михайлович Лужков лично звонил. Светлая идея. Надо ее в жизни претворять. И немедленно.
Из справки Контрольной палаты Республики Беларусь:
«В соответствии с договором между фондом и Управлением делами Президента № 15-702, фонд имени Эсамбаева должен был заняться реконструкцией больницы Управления делами, Дворца Республики и санатория „Белая вежа“ в Кисловодске. В соответствии с этим договором на эти цели фонд должен был выделить 45 миллионов долларов. Деньги не были перечислены. По указанию А. Г. Лукашенко Совмин своим решением от 11 августа 1995 года разрешил фонду беспрепятственно ввозить водку, сигареты, автомобили и другие товары, предварительно освободив фонд от пошлин и акцизов. По контракту № ММ-01/95 фонда с одной из английских компаний товар на общую сумму 250 миллионов долларов США беспошлинно транзитом ушел в Россию. Убыток от неуплаты налогов, акцизов составил 638 миллиардов белорусских рублей. Вернуть этот долг в госбюджет на сегодняшний день не представляется возможным».
Лукашенко позвонил Шейман:
– Все идет по плану… Уходят последние вагоны.
– Ты смотри, концы спрячь как следует. С Саковичем я договорюсь. А потом и должность ему подбросим. Ты заедь ко мне.
Когда Шейман явился, Лукашенко сказал:
– Возьми и обустрой свой Совет безопасности. Подбери надежную группу людей… – Он протянул ему объемную пачку денег. – Мы готовим с Иваном серьезную операцию. И подумай, куда все это складывать. Этой зелени будет много. Надо в Белград ехать. Слободан надежный мужик.
– Нам же и с россиянами рассчитываться надо. В долгах как в шелках.
– С кем? Они всю страну распродали… Дальше посмотрим. Мы должны уровень соблюдать. А мелочевку отбросить. Я тут решение подписал о льготах для фирмы «Интеко». Лужковская жена сиденья для стадионов будет поставлять. Вот с ним и рассчитаемся.
Президентские часы показывали половину двенадцатого ночи. Он бродил один по резиденции. С минуты на минуту должны явиться Титенков и Витька Логвинец по кличке Колхозник. Он не мог отойти от долгого разговора с Бородиным. Пал Палыч прав, абсолютно прав. Надо выходить на новый уровень. Время удобное. Никаких границ, никаких налогов.
Он вспоминал этот разговор с Бородиным.
– Я слышал, вы там с Эсамбаевым якшаетесь, с Иоськой Кобзоном. Дело неплохое, но вы меня простите, по Москве слухи поползли. Не такие чтоб страшные, мол, Президент не с теми людьми…
– Понимаю, понимаю. Они мне энергоносители обещали. Зимой будем с теплом…
– Да какие у них энергоносители?! Правильно поймите, это шпана прикормленная…
Они договорились все обсудить в Москве или Бородин сам подскочит в Минск.
…Вошли Титенков и Логвинец.
– Долго едете… Или уже успокоились? Солидные хлопцы, при деньгах, которые батька выдал… А когда я от вас получу?!
– Так вроде бы и мы без дела не сидим, – тихо возразил Титенков.
Лукашенко махнул рукой:
– Ладно, ладно, шучу я… Не обращай внимания. Тут у меня разговор только что был. С самим Павлом Павловичем, коллегой твоим старшим. В курсе он наших дел и первых проработок. Хочет с нами работать. Только вот говорит, уровень другой нужен, да и кое в чем, как я понял, фонд эсамбаевский засветился. Да и какие там объемы? Фирма нужна другая, солидная.
Логвинец приблизился к Лукашенко.
– А чем моя фирма плохая, Александр Григорьевич? И название звучное «Канторгрупп»…
– Чудак человек, да ты и так работать будешь… Только под прикрытием Управления делами. Я же сказал тебе, Ванька, готовь документ о создании предприятия Управления делами. Не какого-нибудь там частного, а Президентского… Моего.
Титенков глянул на него с укоризной:
– Обижаешь. Все-таки друзья пришли. И не абы какие… А ты кричишь, – он протянул проект указа. – И название придумал хорошее – «Торгэкспо», Люди подобрались нормальные, и многие не здешние, а московские.
– Московские? Смотри, чтоб не кинули.
– Здесь они будут под моим колпаком…
– А как прикроемся, чтоб шума не было? Вообще-то, я сам знаю как. Беру это на себя.
«Торгэкспо»
Распоряжение Президента РБ А. Г. Лукашенко №…
«В целях обеспечения Республики Беларусь товарами народного потребления в канун Нового года, освободить государственное торговое предприятие „Торгэкспо“ от уплаты таможенных пошлин, акцизов, налогов. Договора на поставку товаров указанных в приложении №1 заключать с фирмами, определяемыми Управлением делами Президента»
Новый год прошел. Новогоднее поздравление Лукашенко было особенно воодушевленным. Президент улыбался на весь экран. Синицын обнял патрона:
– Очень хорошо. В этом году мы станем жить лучше. Я верю.
Все произошло неожиданно, как гром среди ясного неба.
6 января Александр Григорьевич находился в состоянии бешенства. Только что ему позвонили из его Службы безопасности и сообщили, что олухи из ведомства Захаренко, наплевав на то, что груз сопровождается людьми из Совета безопасности, задержали два МАЗа, направляющихся в Питер. И что самое страшное – на месте задержания оказались российские журналисты. В машинах находилось сорок тонн водки «Петров», стоимостью 1,3 миллиарда белорусских рублей. Что этот товар был без акцизных марок, он сам безо всяких звонков прекрасно знал. А иначе на хрена было его везти?! На чем заработать? Кто-то слил информацию… Откуда там эти гребаные журналисты?! Сообщили, что звонят из Совета безопасности России. Информация проскочила в «Известиях». Хорошо, что большая часть товара ушла… Бородин умоет руки, а сколько он ему отдал?!
Он вызвал к себе Шеймана, Титенкова, Коноплева, Малумова. Все четверо, поеживаясь, стояли в его кабинете.
– Виктор! Сколько еще не отправили вагонов?
– Вагонов двести или больше…
– Ну и кретины?! Кто подставил, я, б…, разберусь. Срочно дайте команду на остановку всех вагонов. Вы-то хоть понимаете, – чтобы отвести от себя подозрение, мы должны сами выступить инициаторами задержания оставшихся вагонов. Это наше спасение.
Он повернулся к Коноплеву:
– Иди в газеты… Труби о моем фонде. Все для деток и больных стариков. Мы ж эти деньги не себе в карман заграбастали.
Побледневшие подельники молча слушали его.
– Мы можем уйти?
– Стойте! – прорычал Лукашенко. – Шейман, звони Тесовцу. Пускай у каждого вагона поставят вооруженную охрану. Это же наши деньги! Придут российские отморозки и перебьют всех!
– Как наши деньги? Они же с нами рассчитались… – пролепетал Титенков.
– Молчи, сучье вымя. Я сам знаю, чьи это деньги. Водка на нашей территории. Значит, наша. Ты за нее рассчитываться будешь? Штанами, что у Логвинца сп…л? А теперь пошли все на х…!
Так, вертикаль у него, переговоры с Кремлем у него, местная номенклатура у него…
Сегодня можно отдохнуть. Поговорить с Пашуткой… Он доказывал патрону, еще когда в Совбезе сидел, что Беларусь спасет приход сюда так называемых «нерусских» – Боллоева, Гуцериева, Алекперова. Люди четкие, надежные, не московские кидалы. Не поверили. Многое провалилось. Сейчас не провалится. Это уж точно, не провалится! Ему удалось главное, от чего патрон и он, естественно, получат деньги. Приватизация нефтехимии. Понизить цены на предприятия… Он сможет это сделать. Сможет. Если придет другой капитал… Ему наплевать. Лукашенко уже кинули не раз. Его не кинут. Его резидентура на Беларуси – лучшая часть российской разведывательной стратегической сети. Старый разведчик устало закрыл глаза, пытаясь уснуть, но мысли несли его все дальше и дальше, продолжая свое движение по нескончаемому лабиринту.
На даче у «спящего агента»
Они сидели на даче у Якубовича, главного редактора «Советской Белоруссии», старого друга, а еще раньше – удачного «спящего» агента КГБ, выпивали и слушали движение голосов из-за бетонного забора.
– Хочу спросить тебя, Рамдракович,– начал Якубович,– ты ведь понимаешь, что живу я не на редакторскую зарплату. Кое-кто помогает… Русские-нерусские. Некоторых ты знаешь… Так вот, эти люди и весьма серьезные из наших, скажем так, бизнес-кругов, думают, что в Беларуси будет создана твоя личная бизнес-диаспора из людей кавказской национальности. Это даже хуже моей – еврейской. Моих при бабках практически никого не осталось. Либо нищие, либо уехали.
– Паша, не волнуйся. Успокойся, тебе твое останется. Хоть ты и журналюга со стажем, и с нашим стажем тоже, но не понимаешь – общественное мнение формируется не на митингах, а в закусочных и пивных. Мы должны знать, что о нас говорят… Я сейчас могу знать больше, чем знаешь ты и все твои писаки. У меня есть уши и глаза в каждом питейном заведении Минска, в каждом лотке. А ты все думаешь, что про проституток минских только один ты пишешь… Мы каждого оброком обложили, скоро все рынки будут наши, пойми – наши. Мы и общак контролировать будем. Да он уже наш. Сейчас мы проектик хороший реализуем – закусочные быстрого питания по всей стране. Мой один кадр занимается этим. Обижается правда, что с министра на «белорусское бистро» переведен, но что поделаешь, такова наша служба.
– Вопрос серьезный, – сказал Якубович неопределенно, заедая рюмку коньяка крестьянской колбасой. – Есть вопрос, и немалый. И все-таки, если не придут инвесторы на госпредприятия, тогда хана всему. Это мы с тобой отлично понимаем. Ты лучше – я хуже. Дело не в этом. Комсомолец Тозик, кстати, неплохой человек…
– Что он, инвестиции обеспечит?
– Да нет, конечно. Надо помочь ему почаще у Сашки бывать… Тогда кое-что решим…
Латыпов отпил из бокала сухого вина.
– Ты знаешь, Пашутка, хочется все побыстрее здесь закончить.
– Это в каком смысле? – спросил Якубович.
– В самом что ни есть прямом. Уезжать отсюда надо, уезжать. И тебе и мне. Кстати, недавно был на дне рождения Заметалина в ресторане «Свитязь». Я знаю, как ты его любишь. Володя подскочил ко мне, мол, чего своего друга не успокоишь? А я внимания на это не обратил. Поел, попил, подумал: сиди и помалкивай, пока весь этот хлам мы на поверхность не достали. Теперь он у меня – вот так в руке. Нашел я копию письма Заметалина министру внутренних дел Ирака. Всякую осторожность потеряв, стал на правительственном уровне лоббировать фирму своего сынка. Мы бы закрыли его сразу, но он мне нужен был, чтобы Мясника убрать.
– Кстати, Миша Мясникович приличный человек.
– Ну и поцелуй его в одно место.
– Рамдрак Уралович, не буду…
– Вот и на этом спасибо. А я ведь тебе тоже многим обязан.
Налив себе вина, Якубович удивленно спросил:
– За что, Уральчик?
– Ты меня, мусульманина, помог либералом сделать, полнейшим либералом. Помог легенду в жизнь воплотить. Как у нас в школе говорили: в легенду вжился – задание выполнил. Тебе за это медаль полагается.
– Не пойму, что ты имеешь в виду?
Латыпов рассмеялся.
– Не бойся, в независимой прессе мы об этом не напишем. Я-то знаю, для чего ты с чемоданчиком по российским редакциям ездил. После твоих вояжей меня и причислили с Коноплевым, Абрамовичем, Антоновичем к «партии мира».
– И ты об этом знал? – спросил Якубович.
– Конечно, родимый… А мыслимые и немыслимые ястребы, они вот где, в ручках у меня были. Все нормально сработано. Понимаешь, систему при батьке отработать очень сложно. Непредсказуем и упрям. Но команда моя пока справляется.
– Ну, это ясно, – сказал Якубович и разровнял усы. – Вахо, вор в законе, – твой, Рамдракович, человек. Пока отдыхает на зоне. Скоро выйдет. Егоров, Внешэкономбанк, – твой, Тозик, Юркин, Сиваков, Невыглас… Об этих я вообще не говорю. А сколько твоих в демсилах. Продырявленная насквозь Маринка Коктыш, Статкевич, Жихарь, Протько, Мацкевич…
Латыпов глянул по сторонам.
– Ладно, ладно, разговорился ты, очень разговорился. Язык у тебя, Пашуня… Иногда его надо прикусывать.
– Согласен, Рамдракович.
Якубович разлил вино в стаканы.
– А когда-нибудь время настанет… Буду я тебе звонить в Вашингтон из Тель-Авива.
– Будешь, если родина потребует…
– Ладно, Пашка, поехал я. И тебе пора. Или тут ночевать будешь?
– Какое ночевать?
Латыпов чмокнул Якубовича в усы. Подойдя к машине, незаметно сплюнул. Он где-то читал, что мусульманин не может с пархатым дружить. Да пошли они все. Паша человек разумный, только много знает. Батьку смог в оборот взять. Такого же жида Заметалина помог ему убрать… Но информации много с собой носит. Кому отдает? Это еще проверим.
«Мы дорого заплатили за эту власть в Беларуси»
Ельцин внимательно глянул на Черномырдина:
– Что ж там, в Минске, дружок твой провалился…
– Ничего страшного не произошло… Этот паренек, правда, со слабой головкой, понятиями конюха, но полностью наш. На последнем этапе, да и раньше, наши спецслужбы его поддерживали. Кебич в народе полностью потерял авторитет… Добили его газеты, телевидение. Жену куда-то впер. Все наружу выплыло. Человек он из наших, в обиде не оставим.
Ельцин задумался:
– Припоминаю… Докладывали мне. Он и за бугор не прочь был поглядывать.
– Было такое, но мы тоже много обещали, но мало делали. Это сегодня надо признать.
– У самих проблем до хрена, чтобы кого-то в обоз брать… А с этим директором совхоза надо работать. Говорят, в голове у него полная каша.
Сосковец усмехнулся:
– Если бы там вообще была голова…
– Ладно, поздравим мы его и с ходу надо брать в оборот. Езжайте, что-то я сегодня… – И вот еще что. Надо вокруг этого белорусского «самородка» расставить наших людей. Всех до единого. Мишка там Мясникович есть, приятный мужик, юморист, на банкетах скучать не давал. Его убирать нельзя.
– Без старой команды ему не удержаться. Если своих колхозников наберет, и года не протянет.
– Ладно, – устало махнул рукой Ельцин. – Я сам с ним на эту тему поговорю. Старую команду пускай не разгоняет. Силовиков особенно. Они ведь в первую очередь все наши.
Он глянул на Сосковца:
– А ты со своей командой поговори. Сам знаешь, с какой. Пускай побыстрее внедряются…
Все вышли.
* * *
Свет фар выхватил мокрые сосны. Служебная Кремлевская дача на Рублевском шоссе. Несколько «мерседесов» во дворе.
– Вас уже ждут, – этими словами Сосковца встретил охранник.
По большому холлу расхаживал Березовский. Гусинский сидел в кресле. Директор ФСБ Барсуков неподвижно стоял у черного чрева потухшего камина.
– Где Коржаков? – спросил Сосковец.
– Выехал от Бориса Николаевича. Татьяна звонила.
– Хорошо, хорошо… Как вы знаете, было совещание по Беларуси.
Березовский усмехнулся:
– Можно только догадываться. Много дежурных слов о поддержке нашего младшего брата…
Раздались тяжелые шаги.
Вошел Коржаков. Обвел глазами присутствующих. Сказал:
– Надо было бы еще рыжего пригласить. Сосковец хмыкнул:
– Учитывая вашу большую любовь, я не стал его звать. Ну да ладно, как говорится, ближе к телу… Вы понимаете, что такое Беларусь. Пускай там спецслужбы договора подписывают, делегации суются. Мы должны действовать иначе и в другом русле…
Березовский, посмотрев на сидящих снизу вверх, ухмыльнулся.
– Ты что, Абрамыч?
– Аналогию вспомнил. Все это напоминает Антыкву в Карибском море. Ее население в 70-е годы создало партию народного освобождения, объявило независимость и сдало остров в аренду корпорации «Хилтон»… Только там нет такого чуда, как Лукашенко.
– Да плевать на него,—ответил Гусинский. – Ему, правда, надо что-то от перхоти, какое-то средство поднести и причесон убрать… Но Беларусь не твоя, Абрамыч, Антыква… Сборочный Цех, какой трудно себе вообразить, транзит…
Коржаков сел напротив:
– Да это потом. Пускай его заводы упадут в цене. Оружия там немерено. Среднеазиатский регион стонет, только давай, и Ближний Восток. А мы не можем, не можем сами…
Сосковец отметил:
– Мыслите правильно. И много всего другого. Транзит, конечно, на первом месте. Напрягай, Абрамыч, мозги, ищи на Беларусь выходы.
– Уж на него-то найдем… А он шевелиться активно начал. Водку к нам с Запада прет эшелонами. Без всяких налогов, сигареты, уже с Лужковым снюхался.
– Да черт с ним, – махнул рукой Коржаков. – Голодный совсем, пускай попитается и хевру свою колхозную подкормит. Главное нам с оружием влезть.
– А кто такой Чигирь? Мне неудобно у шефа спрашивать, – сказал вдруг Коржаков.
– Наш человек, банкир… Мы с ним через Левитана нефтью занимались. Неплохой мужик, тоже из деревенских. Но нефтью занимался хорошо. И кредиты давал безропотно… И Луку финансировал. Так что поддержка в правительстве нам обеспечена.
– Мы слегка отвлеклись от главного. Что мы можем уже сегодня поиметь от нашего выбора. Понимаете в каком смысле. Мне поручено Президентом выработать нашу промышленную политику в отношении Беларуси. Да и вообще, как жить будем?
Березовский поднялся со своего места, сказал:
– Все проще простого. Нельзя допустить реформирования крупных белорусских гигантов, нефтехимии. Схемы отработаны. Нам нужен контроль за сырьевыми поставками и ценовой политикой на готовую продукцию.
Барсуков подумал: «Да, опыт у тебя есть. ВАЗ раздел виртуозно. Ну и хитрющая жидовская морда».
Березовский между тем продолжал:
– Необходимо создать различные фонды по типу стабилизационного. Туда собрать всю ликвидную продукцию. По этой схеме мы продуктивно работали с прежней властью. Хорошо бы законодательно обеспечить поставку в Беларусь энергоносителей по внутренним российским ценам.
– И еще одно, господа. Надо дать молодому Президенту компромат на его окружение. Он это любит. Значит, пускай знает побольше, – заметил Гусинский. – Он уже понял: власть – это товар. Мы эту власть у него запросто купим. Ему надо позволить две вещи – сидеть в кресле и говорить. Говорить чем больше, тем лучше. Где угодно и что угодно. Кстати, недавно по одному из моих каналов на вопрос откуда он родом, этот чудак ответил, что не помнит где родился. Мол, где-то на границе с Россией и Беларусью. Так мог ответить только настоящий еврей.
Все рассмеялись.
– Хватит, господа, – Барсуков хлопнул себя рукой по ляжке, – вы тут свои майсы про экономику долго будете расписывать. Делать деньги вы умеете и его выпотрошите. Мы должны сделать главное. Поставить к нему наших людей в силовых структурах. Тогда срывов не будет. С учетом его маниакальной колхозной подозрительности. Я читал тут одну записку. Звучит весьма доказательно. С головкой у него не все в порядке.
– Тем лучше для нас, – перебил его Гусинский.
Сосковец поднялся с места:
– Подведем черту. Мы дорого заплатили за эту власть в Беларуси. Она наша. Это постоянно подчеркивает Борис Николаевич. Я доложу ему о совещании… А сейчас это дело мы должны вспрыснуть. Никто не против?
Все дружно перешли в другой зал к накрытому столу.
Коржаков поднял рюмку:
– Мужики, я вот что скажу. Это вам не Приднестровье с придурком Смирновым, это не пирамидки Мавроди. Это целая страна у нас в кармане, с добрым, трудолюбивым славянским народом, да еще с выходом на Запад… И я хочу выпить здесь за нас с вами, за величие России!
Все встали.
«У нас в руках не Беларусь, а общество с неограниченными возможностями»
На второй день, после поездок в ЗИЛе уже под Президентским флагом, Лукашенко сидел в бывшем кабинете Кебича и составлял указы. Он не знал, как они пишутся. Вокруг валялись скомканные рваные листки. Так, надо не забыть Надьку Гарбузову. Куда ее? Хозяйственная баба. Моего пацана не бросила, растит. Атолина посажу… Пусть Совмин кормит. Ореховскому надо что-то дать. Не подвел мужик. Вовка Коноплев… Нашатался по деревням, самогона попил, погоны совали. В помощники его… Не забыть бы кого-нибудь. Так, Надька Ермакова из шкловской сберкассы. Часто к ней после баньки захаживал… Надо что-то придумать для нее. Инка Дробышевская. Баба грамотная. Понятливая… знают про их отношения, да хрен с ними. Не он один к ней в гостиничный номер захаживал. Правда, пьет, но стакан держит. Все болезни изнутри знает. Надо здравоохранение ей поручить. Ванька Титенков. Этот может… В стране все бесхозное. Надо переписать и заинвентаризировать. Лучше Вани с этим никто не справится. Ему Синицын рассказывал, как Ванька из кассы фонда «Наследие Чернобыля» растворил 400 тысяч долларов. Да так, что концов найти никто не может. А какой он Президент без своих денег? Ментов: Малумова, Корпиевича, Сазонова трудоустроить надо.
Он постоянно зачесывал волосы, спадающие на лицо. От напряжения вспотел. Указ начал у него получаться.
* * *
Он уже две недели как Президент. Надоело порядком. Все чего-то просят, а он сам беден, как церковная мышь. Вчера обнаружил одну неприятность – стал забывать запах соломы. Все, что связывает с прошлой жизнью, – это память. Как там моя Надька? Кто сейчас ласкает ее мягкие липкие губы и мнет огромную, пахнущую сыродоем грудь?
При мысли о Надьке Гарбузовой его широкие, непривычно гладкие штаны ожили. В перекрестье штанин, в самом низу, забилась, стремясь наружу, молодая горячая плоть. Сладкая ломота разлилась во всем его большом теле. По-звериному раздувая ноздри, тяжело вдыхая в себя спертый совминовский воздух, он подумал: «А может, уединиться? Вспомнить тетю Веру из детства? Первую мою бабу с рваными чулками на подвязках». От этой предательской мысли, от этого предчувствия, кровь ударила ему в виски, рука привычно скользнула вниз. Нельзя! Нельзя! – с бешенством остановил он ее движение. Тут нельзя, тут люди. К тому же он Президент!
* * *
Распаренный Лукашенко бухнулся в бассейн.
– Ну и здоровье у тебя! Втроем не отпаришь… – сказал Титенков.
– А ты жри меньше. И сала, и водки… Спортом занимайся, – рассмеялся Лукашенко. – Ты с кем рядом? С Президентом! Так выгляди соответственно.
Титенков хотел возразить, что у него нет такой округлой женской задницы и огромных ляжек, но вместо этого сказал:
– Кстати, тебе прикупиться надо… Пару костюмов, галстуков подобрать, да и туфли поприличнее… Тут Витька Логвинец. Тот костюм он тебе на выборы нормальный принес. Только размера не знает. Трудно на тебя подобрать. Мы должны помнить, кто мы, и выглядеть, ты прав, как следует…
Лукашенко задумчиво сказал:
– Кто мы? Еще сами не понимаем… Они думают, что в свое стойло приберут.
– Ты о ком?
– О россиянах. Ельцин звонил, поздравлял, советовал не торопиться с кадрами. Знаю, какие там планы вынашивают. Поставили мальчика и кировать будем.
– Да ты уж слишком… Грошей они дали немало.
– Мы сейчас с тобой свои заработать должны. Страна у нас, а не у них. Пойми ты, у нас в руках с тобой не Беларусь, а общество с неограниченными возможностями. Заработаем и править будем. А что там них в России? Гайдары, Чубайсы, пускай у себя разберутся. Мы такую власть устроим, что им не снилась. Как ты думаешь, что нужно России? Я как историк знаю – земля. Империя, как говорит Позняк, всегда хочет расширяться. Я помню, когда в колхозах все раскрали, началась программа укрупнения хозяйств. Самыми горячими сторонниками такого укрупнения были как раз председатели убыточных колхозов, они быстро смекнули – при укрупнении списываются долги и убытки. Вот и мы будем гудеть об союзе, укрупнять Россию. Смекнул или нет?
Титенков мрачно вздохнул:
– Не заиграйся, Сашка. Это ж тебе не совхоз…
– А что совхоз? Ты совхоз не оплевывай. Там своя наука. В совхозе без хитрости не обойтись. Помнишь, возле тебя совхоз «Ударник» работал? Так директор Максимыч перед первым райкома раком стоял, бедным прикидывался. А какую домину отгрохал?! Вот она наша селянская мудрость. А мы с тобой много должны взять, чтобы всех поставить– и россиян, и своих. Высосем все отсюда… Только думай, думай. Тогда весь мир вздрогнет. Мы сделаем державу. Для самих себя. Для детей наших.
«Понесло», – подумал Титенков. Но он прав в одном: надо пользоваться моментом, власть не вечна. Вот только как с прессой быть?
– А не боишься, что узнают, распишут? Ты смотри, сколько Кебу намарали. Да ты сам постарался.
– Дурак он… Демократам поддался, телевизор мне дал, газеты. Запомни, народ – это быдло. Проглотит все, что я ему наговорю. А ты думай, откуда нести! Дело будем иметь с ребятами, которые своих писак давно закопали. Они никогда в жизни не сдадут. Знаю я, Ванька, с кем дело иметь. Даже тебе не скажу.
* * *
В кабинет с надписью на дверях «Президент Республики Беларусь А. Г. Лукашенко» вошел гарцующей походкой худосочный человек с огромной каракулевой папахой на голове и звездой Героя Соцтруда на лацкане пиджака.
Лукашенко поднялся ему навстречу.
– Здравствуйте, Александр Григорьевич. Я танцор. Танцую на просторах бывшей великой Родины и во всем мире.
– Здравствуйте, дорогой, кто ж не знает великого Эсамбаева. Я вашими танцами много раз по телевизору любовался. Не думал, что в жизни вас встречу.
– Вот и свиделись. Мне тоже приятно познакомиться с самым молодым Президентом. Я с большой просьбой к вам, Александр Григорьевич… Филиал своего фонда хочу открыть в Беларуси, чтобы, так сказать, культурные связи покрепче налаживать…
– Знаю, знаю. Иосиф Давыдович Кобзон мне все рассказал, да и Юрий Михайлович Лужков лично звонил. Светлая идея. Надо ее в жизни претворять. И немедленно.
Из справки Контрольной палаты Республики Беларусь:
«В соответствии с договором между фондом и Управлением делами Президента № 15-702, фонд имени Эсамбаева должен был заняться реконструкцией больницы Управления делами, Дворца Республики и санатория „Белая вежа“ в Кисловодске. В соответствии с этим договором на эти цели фонд должен был выделить 45 миллионов долларов. Деньги не были перечислены. По указанию А. Г. Лукашенко Совмин своим решением от 11 августа 1995 года разрешил фонду беспрепятственно ввозить водку, сигареты, автомобили и другие товары, предварительно освободив фонд от пошлин и акцизов. По контракту № ММ-01/95 фонда с одной из английских компаний товар на общую сумму 250 миллионов долларов США беспошлинно транзитом ушел в Россию. Убыток от неуплаты налогов, акцизов составил 638 миллиардов белорусских рублей. Вернуть этот долг в госбюджет на сегодняшний день не представляется возможным».
* * *
Лукашенко позвонил Шейман:
– Все идет по плану… Уходят последние вагоны.
– Ты смотри, концы спрячь как следует. С Саковичем я договорюсь. А потом и должность ему подбросим. Ты заедь ко мне.
Когда Шейман явился, Лукашенко сказал:
– Возьми и обустрой свой Совет безопасности. Подбери надежную группу людей… – Он протянул ему объемную пачку денег. – Мы готовим с Иваном серьезную операцию. И подумай, куда все это складывать. Этой зелени будет много. Надо в Белград ехать. Слободан надежный мужик.
– Нам же и с россиянами рассчитываться надо. В долгах как в шелках.
– С кем? Они всю страну распродали… Дальше посмотрим. Мы должны уровень соблюдать. А мелочевку отбросить. Я тут решение подписал о льготах для фирмы «Интеко». Лужковская жена сиденья для стадионов будет поставлять. Вот с ним и рассчитаемся.
* * *
Президентские часы показывали половину двенадцатого ночи. Он бродил один по резиденции. С минуты на минуту должны явиться Титенков и Витька Логвинец по кличке Колхозник. Он не мог отойти от долгого разговора с Бородиным. Пал Палыч прав, абсолютно прав. Надо выходить на новый уровень. Время удобное. Никаких границ, никаких налогов.
Он вспоминал этот разговор с Бородиным.
– Я слышал, вы там с Эсамбаевым якшаетесь, с Иоськой Кобзоном. Дело неплохое, но вы меня простите, по Москве слухи поползли. Не такие чтоб страшные, мол, Президент не с теми людьми…
– Понимаю, понимаю. Они мне энергоносители обещали. Зимой будем с теплом…
– Да какие у них энергоносители?! Правильно поймите, это шпана прикормленная…
Они договорились все обсудить в Москве или Бородин сам подскочит в Минск.
…Вошли Титенков и Логвинец.
– Долго едете… Или уже успокоились? Солидные хлопцы, при деньгах, которые батька выдал… А когда я от вас получу?!
– Так вроде бы и мы без дела не сидим, – тихо возразил Титенков.
Лукашенко махнул рукой:
– Ладно, ладно, шучу я… Не обращай внимания. Тут у меня разговор только что был. С самим Павлом Павловичем, коллегой твоим старшим. В курсе он наших дел и первых проработок. Хочет с нами работать. Только вот говорит, уровень другой нужен, да и кое в чем, как я понял, фонд эсамбаевский засветился. Да и какие там объемы? Фирма нужна другая, солидная.
Логвинец приблизился к Лукашенко.
– А чем моя фирма плохая, Александр Григорьевич? И название звучное «Канторгрупп»…
– Чудак человек, да ты и так работать будешь… Только под прикрытием Управления делами. Я же сказал тебе, Ванька, готовь документ о создании предприятия Управления делами. Не какого-нибудь там частного, а Президентского… Моего.
Титенков глянул на него с укоризной:
– Обижаешь. Все-таки друзья пришли. И не абы какие… А ты кричишь, – он протянул проект указа. – И название придумал хорошее – «Торгэкспо», Люди подобрались нормальные, и многие не здешние, а московские.
– Московские? Смотри, чтоб не кинули.
– Здесь они будут под моим колпаком…
– А как прикроемся, чтоб шума не было? Вообще-то, я сам знаю как. Беру это на себя.
«Торгэкспо»
Распоряжение Президента РБ А. Г. Лукашенко №…
«В целях обеспечения Республики Беларусь товарами народного потребления в канун Нового года, освободить государственное торговое предприятие „Торгэкспо“ от уплаты таможенных пошлин, акцизов, налогов. Договора на поставку товаров указанных в приложении №1 заключать с фирмами, определяемыми Управлением делами Президента»
Новый год прошел. Новогоднее поздравление Лукашенко было особенно воодушевленным. Президент улыбался на весь экран. Синицын обнял патрона:
– Очень хорошо. В этом году мы станем жить лучше. Я верю.
Все произошло неожиданно, как гром среди ясного неба.
6 января Александр Григорьевич находился в состоянии бешенства. Только что ему позвонили из его Службы безопасности и сообщили, что олухи из ведомства Захаренко, наплевав на то, что груз сопровождается людьми из Совета безопасности, задержали два МАЗа, направляющихся в Питер. И что самое страшное – на месте задержания оказались российские журналисты. В машинах находилось сорок тонн водки «Петров», стоимостью 1,3 миллиарда белорусских рублей. Что этот товар был без акцизных марок, он сам безо всяких звонков прекрасно знал. А иначе на хрена было его везти?! На чем заработать? Кто-то слил информацию… Откуда там эти гребаные журналисты?! Сообщили, что звонят из Совета безопасности России. Информация проскочила в «Известиях». Хорошо, что большая часть товара ушла… Бородин умоет руки, а сколько он ему отдал?!
Он вызвал к себе Шеймана, Титенкова, Коноплева, Малумова. Все четверо, поеживаясь, стояли в его кабинете.
– Виктор! Сколько еще не отправили вагонов?
– Вагонов двести или больше…
– Ну и кретины?! Кто подставил, я, б…, разберусь. Срочно дайте команду на остановку всех вагонов. Вы-то хоть понимаете, – чтобы отвести от себя подозрение, мы должны сами выступить инициаторами задержания оставшихся вагонов. Это наше спасение.
Он повернулся к Коноплеву:
– Иди в газеты… Труби о моем фонде. Все для деток и больных стариков. Мы ж эти деньги не себе в карман заграбастали.
Побледневшие подельники молча слушали его.
– Мы можем уйти?
– Стойте! – прорычал Лукашенко. – Шейман, звони Тесовцу. Пускай у каждого вагона поставят вооруженную охрану. Это же наши деньги! Придут российские отморозки и перебьют всех!
– Как наши деньги? Они же с нами рассчитались… – пролепетал Титенков.
– Молчи, сучье вымя. Я сам знаю, чьи это деньги. Водка на нашей территории. Значит, наша. Ты за нее рассчитываться будешь? Штанами, что у Логвинца сп…л? А теперь пошли все на х…!