– Лен, тебя подождать? – спрашивала подруга. – У нас сегодня праздник. Зарплату дали и премиальные. Можно встретиться вечером.
– Нет, Настя, не могу, меня Олег ждет, – отнекивалась Лена. И торопила день, подгоняла его, чтобы быстрее закончились дела, звонки, встречи и переговоры. Ведь в конце дня ее поджидала радость. В вестибюле прохаживался Олег – красивый и мужественный, страдающий и тонкий. Мечта всех женщин корпорации. Он не скрывал от сотрудников своих отношений с Леной. И дамский коллектив вынес резюме – быть свадьбе. Так и случилось. Сначала Лена покорилась мужскому напору, она отдалась Олегу в его бедной комнате. Ей было все равно где, лишь бы принадлежать ему. Всегда. До окончательного исхода. Затем, не раздумывая, собрала вещи и переехала к нему, не обратив внимания на бытовые неурядицы коммунальной квартиры. А потом Олег позвал замуж, и Лена согласилась. Они жили славно, без споров и разногласий. Через некоторое время поехали на дачу.
Лена часто видела разные публикации в Интернете, как современные мужья избивают жен, а те все терпят из-за денег или из-за страха одиночества. Но никогда не примеряла ситуацию на себя. Всегда так бывает, если что-то совершается плохое, так это с другими, дескать, со мной подобного случиться не может. Я лучше, выше, стройнее и хитрее других, меня никто пальцем не тронет, этакую принцессу крови в двадцать шестом поколении. И вообще, Лена не думала о плохом, она упивалась своим счастьем. В мире много агрессии. И пусть. Меня это не касается. Ко мне ничего не пристанет. Но пристало, не обошло. Лена никому не рассказала о происшествии. Свадьба расстроилась без видимой причины. Корпорацию окутали сплетни. Сотрудники гадали, что же произошло, но попадали пальцем в небо. Первой о случившемся узнала Настя, она сразу прискакала, громко топая каблуками, явилась, чтобы утешить. Лучше бы стороной обошла отдел планирования.
– Ленка, ты знаешь, что я узнала? – спросила подруга, устраивая блюдо с пирогами в центре стола. Лена спокойно смотрела на пышную и румяную сдобу. Она больше не злилась, рассматривая вкусную еду, она стала равнодушной. Лена Истомина больше не хотела есть. Она не хотела жить. Думать. Дышать. У нее отсутствовали желания.
– И что ты узнала? – бесстрастным тоном поинтересовалась Лена.
– Олег Загорулько играет в казино! Давно играет, он опытный лудоман, заядлый. А когда случилась авария, он в ту ночь проигрался в пух и прах. И вообще, он когда-то метил на твое место. У него же кредит большой, проценты огромные, долги, а вместо него тебя назначили, – сказала Настя и отложила кусок пирога. Не доела такую вкуснятину, видимо, у Насти тоже пропал аппетит. Пироги мигом сморщились, утратив съедобный вид, словно почувствовали, что их отвергают.
– В психологии есть специальный термин – тоннельное сознание. У всех игроков происходит недопустимое сужение жизненного пространства. Для них ничего не существует. Есть только рулетка, карты, фишки. Лен, ты только не переживай, не расстраивайся, – сказала Настя, катая тарелку по столу.
– Зачем ты мне все это рассказываешь? – произнесла Лена. Она уже почти ненавидела подругу. И без Настиных пояснений Лена знала про «тоннельное сознание», оно бывает у многих, даже у трудоголиков. У Истоминой была «пятерка» по психологии.
– Рассказываю, чтобы ты не мучилась. Ленка, кажется, ты потеряла свое лицо, – сказала Настя.
– Мое лицо при мне, и я не расстраиваюсь. Человек не должен расстраиваться в принципе, – так же бесстрастно отозвалась Лена.
То, о чем рассказывала Настя, не имело большого значения. Однажды он пришел к ней возбужденный и сияющий. Олег рассыпал на кровати деньги, много денег. И сказал, что ему крупно повезло. Он выиграл. Наконец-то выиграл. И так будет всегда. У него был безумный отрешенный взгляд, отстраненное лицо. Лена вспоминала Олега, его глаза, подрагивающие руки, пальцы, он делился с ней своими переживаниями и будоражил собственное воображение. Он жил в мире иллюзий. И это была его настоящая жизнь. Лена успокаивала его, гладила волосы, руки, целовала родные губы.
– Ты – везунчик, любимый мой, – сказала она, приникая к нему всем телом. И он обрушил на нее свои эмоции. В ту ночь Олег любил Лену страстно и безумно, будто поставил на карту все свое будущее. Истомина отнеслась к его увлечению спокойно, без рефлексий. Скоро у них будет семья, все лишнее вымоется из головы и сердца Олега. Лена была уверена в себе, в своих силах. Ее хватит надолго, на всю жизнь. Только любовью можно нейтрализовать досвадебные пороки. Любовь способна изменить человека до неузнаваемости. А в свою любовь Лена верила истово, искренне. Страсть к игре – то единственное и сокровенное, во что посвятил Лену Олег. Все остальное он скрыл от невесты, а она не удосужилась проникнуть к нему в душу. Да и как можно заглянуть в чужую душу без позволения?
– Почему человек не имеет права на расстройство? – спросила Настя, вглядываясь в глаза Лены, но та уже спрятала их под густыми ресницами.
– Расстроиться – значит сломаться. А человек – не трактор, не конструктор. И не машина. Его нельзя сломать. Человек может огорчиться, не более того, – сказала Лена и взяла кусочек пирога. Откусила, пожевала что-то безвкусное и пресное. Говорят, от стресса утрачиваются вкусовые качества.
– Ты, Ленка, сильная, – с восхищением выдохнула Настя, – ты ешь, ешь, а то на тебе совсем лица нет. Похудела, бледная, даже смотреть жалко.
После соболезнующих слов Лена тупо и равнодушно доела все пироги и залпом выпила большую чашку чая, но сытости не почувствовала. Она давно жила в состоянии отупения. Дни тащились волоком, будто кто-то придерживал часовые стрелки назло Истоминой. Иногда казалось, что рабочая неделя никогда не закончится. Олег продолжал работать в корпорации, но Лена больше не видела его, она нигде не сталкивалась с ним. Будто умер человек. Кроме Насти, она ни с кем не разговаривала.
Незаметно на работе все устроилось. Лене пришлось заняться сложным проектом. Отделу планирования поручили организацию проведения конференции директоров корпорации. Работы было много. Организационная часть отнимала все время, но Лена радовалась этому обстоятельству. Девушка старалась не думать о произошедшем событии, разделившем ее короткую жизнь на две части. Раньше Лена не предполагала, что душа способна кровоточить. Но Истомина не сдавалась. Она решила для себя, что так и станет жить – с одной половинкой здоровой души. Живут же люди с одной почкой до глубокой старости. Время медленно запускало в оборот свои песчинки, постепенно неделя сменялась другой, третьей, так прошел июнь, белые ночи пошли на спад, стали наливаться густой теменью. Июль на исходе, скоро уже август. А в сентябре отпуск. Лена никуда не хотела ехать, трудно было представить, как она перемещает свое тело в такси, чтобы добраться до Пулково, потом садится в самолет, куда-то летит. Она даже глаза зажмуривала от страха. Придется провести отпуск в родительской квартире. О поездке на дачу не могло быть и речи. Однажды Лену догнала неугомонная Настя. Истомина неторопливо шла по аллее размеренным прогулочным шагом.
– Ленка, а ты опять ворон считаешь! – крикнула Настя нарочито весело и нежно обняла подругу. Но сочувственный жест подействовал оскорбляюще, Лена скривилась, словно съела что-то кислое, противное.
– Настя, ты меня напугала, – вежливо отстранилась Лена.
– А ты что-то не торопишься домой, Ленуськин, время-то позднее для вечерних прогулок, – заметила Настя, пытаясь заглянуть в глаза Истоминой.
– Да родители с дачи приехали, – невольно вырвалось у Лены.
– А-а, теперь все понятно, – протянула Настя, – вот что, Леночка, хватит тебе на родительской шее сидеть. Давай-ка, покупай себе квартиру.
– На что? На мою зарплату можно один раз шопингу отдаться, – рассмеялась Лена, – а потом месяц на бутербродах сидеть.
– Ничего, посидишь… без шопинга нам, девушкам, разумеется, некуда деваться, но квартиру нужно купить немедленно. Сегодня же возьмешь кредит. Сейчас все взаймы живут. Время такое настало, – безапелляционным тоном заявила Настя.
– Не хочу жить в кредит. Лучше пережду лихие времена, – отшутилась Лена, – и потом, ночью ведь кредиты не дают.
– Захочешь, и ночью деньги достанешь. А я от тебя не отстану. Я ведь и сама в кредит живу. Давно и прочно. А для тебя случай отличный представился. Его нельзя упускать. Мои знакомые квартиру продают, они сбегают из страны. Им, видите ли, страшно стало, и они хотят в срочном порядке избавиться от вполне приличной недвижимости. Евроремонт, итальянская мебель, потолки три метра, и это великолепие всего за сто тысяч евро предлагают. Леночка, пожалуйста, я прошу тебя, не капризничай. Больше такого шанса не выпадет, – заныла Настя, теребя Лену за рукав пиджака.
– Ты с ума сошла, Настя, сто тысяч я за двадцать лет не отдам, – испугалась Лена, осторожно высвобождая рукав пиджака из цепких пальцев подруги.
– Заработаешь, какие твои годы, и родители тебе помогут, – сказала Настя, – соглашайся, Лен, а то пропадешь без своего угла. Ты ведь домой не хочешь идти?
– Не хочу, – согласилась Лена, – но это не означает, что я соглашусь на пожизненный срок.
– Дома родители тебя жалеют, но молчат, а это хуже пытки, так ведь? – строго спросила Настя.
– Ну так, – кивнула Лена, внутренне она уже согласилась с Настей. Лучше выплачивать кредит, чем безнадежно влачить ноги по аллее в ожидании, что родители лягут спать, пока она болтается по улицам. Они же не уснут без нее. Ни за что не уснут. Будут ждать возвращения дочери.
И вскоре дело закипело, Лена несказанно обрадовалась новой нагрузке. Она собирала какие-то справки, подписи, документы. Истомина не поехала смотреть квартиру. Зачем? Лена полюбила ее виртуально, без осмотра. Она давно хотела остаться одна, без лишних глаз. Когда хлопоты с оформлением справок остались позади, Лена позвонила Насте.
– Настя, у меня все готово, весь пакет документов на руках, поехали знакомиться с хозяевами.
– А чего с ними знакомиться? – удивилась подруга. – Они уже за кордоном. Месяц назад благополучно отбыли, а мне доверенность оставили. Деньги в банк положим, они перед отъездом счет открыли.
Через три месяца Лена переехала на новое место жительства. Теперь у нее было свое жилье. Все складывалось удачно. Она жила неподалеку от родителей. Через два квартала. Отец не хотел отпускать Лену из родительского гнезда, но потом согласился.
– Ничего страшного, Леночка, с долгами рассчитаемся. Мы не дадим тебя в обиду, – сказал глава семейства и поставил точку в семейном споре. Мать больше не прекословила. Олег смертельно обидел родителей Лены. Они не понимали, почему жених настолько не по-человечески поступил с невестой. На новоселье отец расщедрился и отдал дочери старую «Волгу», которую они с Настей удачно обменяли на подержанный кабриолет. Последнее – заслуга Насти в чистом виде. Так в жизни Елены Истоминой открылась новая страница. В ней больше не было романтических приключений, вздохов при луне, концертов на площади, прогулок под дождем, зато присутствовала стабильность в настоящем и уверенность в будущем. Машина и квартира придавали Лене шарм. Она мигом перешла в разряд выгодных и обеспеченных невест «Энтерпрайза». В корпорации больше не хихикали при появлении Лены, не обсуждали ее незадавшееся замужество. Образ Олега постепенно стушевался в памяти Истоминой. Никто не напоминал о прошлом. Она знала, что Олег всегда рядом, он здесь, стоит за спиной, смотрит на нее, изучает, старается проникнуть в душу, но туда никому не было доступа.
Новая программа упрямилась, не желая подчиняться, ежесекундно выскакивал красный флажок, грозился, пугал, стращал, Лена нажимала на отправную точку, и компьютер тотчас же погружался в глубокое беспамятство.
– Да что же это такое? Издевательство какое-то, – бормотала она, возясь с проводами, – будешь «глючить», поменяю на ноутбук. Давай, просыпайся, хватит бездельничать, у меня срочная работа.
Компьютер вздрагивал, ему явно не нравились ответные угрозы, он категорически не переносил шантаж любого розлива и с перепугу включал зеленый свет. Уже неделю Лена воевала с бессловесным, но все понимающим существом. Она хотела придумать имя этому чудовищу, но оно не отзывалось на клички и прозвища, более того, смертельно обижалось. Его обиды заключались в нежелании работать. Комп мгновенно свертывал программу и не реагировал на прикосновения, даже ласковые и нежные. Пришлось вызвать программиста. Утром явился хмурый и недовольный парень – вихрастый, всклокоченный, небритый. Ленка брезгливо взглянула на него и отвернулась. Вид молодого человека ее не удовлетворил. Неужели ему лень побриться, даже смотреть неприятно.
– У меня аллергия, – пояснил программист, возясь с проводами, – от бритвы раздражение.
– А мне нет дела до вашей аллергии, – вспыхнула Лена. Она отошла от стола, чтобы не нервничать. Вся работа замкнулась на сложном механизме, не желавшем подчиняться нежным женским ручкам. А небритый парень мигом овладел непослушным аппаратом. В компьютере что-то загудело, зашумело, он неистово замигал, зафыркал, подтверждая черные мысли Истоминой. Мужская солидарность, все они друг друга стоят. Истомина откровенно злилась, не понимая, что вызвало такую злость. Кажется, на развинченные нервы дурно подействовал этот лохматый программист, это из-за него у Лены испортилось настроение.
– У вас настроение плохое? – сказал программист.
Парень попал в точку, он что, умеет читать чужие мысли? В «Энтерпрайзе» имеется специалист по человеческим мозгам.
– Какое вам дело до моего настроения? – повысила голос Лена. Она старалась подавить бушующие эмоции, но они пробирались наружу, у них не было плотного заслона.
– Компьютер чувствует ваше плохое настроение, – парень кивнул на разобранные внутренности серого монстра, – он требует ласкового обхождения.
– Послушайте, вы, как вас там, это не ваше дело, – прикрикнула Лена и устыдилась. Уже год она ни с кем не разговаривает толком, в основном обходится междометиями. Даже с Настей потеряла ниточку общения, никак не может найти с ней общего языка. Подруга так много сделала для Лены в трудную минуту, но Истомина не может справиться с внутренним настроением. Не может простить Насте маленькой слабости. Подруга готова в любой момент подставить плечо, но в ответ требует слепой благодарности. Настя живет в ожидании обильных восхвалений, пылких слов, чересчур ласково заглядывая в глаза при встрече, приторно вздыхая во время разговора по телефону. Лена благодарна подруге, но не настолько, чтобы молиться на нее. Настя – не икона, она – обычная девушка. Это ведь она первой произнесла самую отвратительную фразу на свете – «душевная драма», дескать, после душевной драмы нужно жить как прежде, как все люди. Лена продолжала с ней видеться, изредка они ходили в кино и театр, но Лена всего лишь терпела присутствие подруги. Она больше не любила Настю, скорее всего, не любила ее никогда. Пользовалась дружбой, как пользуются вниманием продавщицы в магазине. Люди проходили сквозь Лену, как воздух. Они стали тенями. Нет, они жили и были живы, это она стала тенью. Истомина ничего не чувствовала. Внутри по-прежнему бурлило и кипело солнце, но оно жило само по себе, отдельно, отстраняясь от основного носителя энергии. Если бы нечаянно на пути Лены появился Олег, она бы сама бросилась ему на шею. И Лена боролась с солнцем внутри себя. Эта борьба отнимала силы, не позволяя верить людям, заставляя отворачиваться от жизни. Программист ни в чем не виноват. Вполне симпатичный парень, правда, сильно небритый и лохматый. Его бы постричь да побрить, так у него аллергия на острые предметы.
– Долго еще? – она кивнула на металлическую груду.
– Да нет, немного осталось, – программист засуетился, занервничал.
Лена улыбнулась. Она видела, что парень ходуном ходит, впервые за трудный год Лена обратила внимание на то, что она кому-то понравилась как женщина. И этот «кто-то» оказался системным инженером. Наверное, бродит по офисам корпорации, чинит и исправляет, создает и фантазирует. А сам пребывает в виртуальном мире. Тоже своего рода – капкан. Все системщики – основательно шарахнутые на голову. И они ненавидят лезвие бритвы.
– Константин Власов, Костя, – представился программист.
– Лена, – после недолгого раздумья сказала она. В конце концов, даже в период «душевной драмы» нужно оставаться интеллигентной женщиной. Обстоятельства того требуют. Она же на работе находится. Социум жесток, он не прощает промахов. Этот Власов еще кому-нибудь наябедничает, что Лена ему нахамила с утра пораньше. Придется потерпеть присутствие компьютерного доктора.
– Лена, я буду приходить без вызова, – сказал Костя, – в целях профилактики. Для него. Позволите?
Он смотрел на нее исподлобья, прикрывая глаза лохматой челкой. Смущение его было более чем заметно. Программист пылал неприкрытой симпатией, она выходила из него огненным облаком. Лена невольно улыбнулась, ей бы так, прийти куда-нибудь и запылать ярким факелом от чужого присутствия.
– Позволю, – сказала Лена, – а вы разве вызовы не фиксируете?
– Фиксируем, но ваша машина требует особого контроля. Вообще-то это железо, самое обычное железо. Но у него есть душа. А душа может иногда болеть. Вы понимаете меня? – Он вдруг выпрямился и уставился на Лену, она даже растерялась от его напористости. Трудно отвести глаза, зачем он так смотрит? У него взгляд, как у ребенка, какой-то слишком непосредственный, откровенный. Неужели этот парень тоже переживает душевную драму? Залез в женскую душу и копается там, как будто Лена целиком состоит из железа. Нет, она соткана из другого материала, тонкого и неосязаемого. Лена отвела безжизненный взгляд. Ей понравился вихрастый парень, но она не хотела сознаваться в этом. Он слишком молод, слишком хорош для нее. Он еще не знает жизни, а ей всего досталось с лихвой. Лена тяготилась своей опытностью и боялась нового.
– Понимаю, заходите, пожалуйста, – выдавила она из себя несколько слов, будто выталкивала наружу прошлогодние сомнения и страхи. После его ухода работа пошла на лад. Скоро Лена выбросила из головы утреннее происшествие. Будто и не было чужого проникновения в ее изломанную душу.
А жизнь продолжалась. Надежды Истоминой не оправдались, время не вытравило из сердца прошлые и увядшие чувства, все оставалось по-прежнему. Страсть покорно осела на дне души в ожидании короткого замыкания. Если Олег случайно всплывет на поверхность, тогда произойдет страшное – огненное солнце выплеснется наружу, уничтожая на своем пути настоящее и будущее, чтобы дотла выжечь все живое в ближайшей окружности. И Лена замирала в своем одиночестве. Она боялась не только людей, Истомина боялась себя, своей сути, своей индивидуальности. Настя часто совершала набеги на отдел планирования, но Лена отчужденно вздрагивала, предоставляя подруге сладкую возможность вдоволь выболтаться в одиночку.
– Лен, ты что-то совсем скисла, пойдем на Элтона Джона сходим, – предложила Настя, – он на Дворцовой петь будет. На площади концерты запретили, но для сэра лорда сделали исключение. Пойдешь?
Анастасия юлой закружилась по офису. Воздушное платье, сказочная кисея, легкая улыбка могли бы свести с ума любого мужчину, загляни он сейчас в полуоткрытую дверь. Лена даже залюбовалась подругой. И немного позавидовала Насте, самую чуточку, какая у нее беззаботная молодость, без страданий и разлук. У Насти еще все впереди – и любовь, и замужество.
– На площади нельзя концертировать. Это вредно для организма города, – сказала Лена, как бы слегка ерничая. В действительности она пыталась спрятать вспыхнувшую как спичка боль. Ведь ее роман с Олегом начался с концерта на площади.
– Сэр Джон не будет слишком шуметь, – юлой кружилась Настя, заглядывая под плотные занавески Лениных ресниц.
– Не пойду, у меня есть дела, мне некогда, – нарочито резко и отчужденно сказала Лена.
И Настя исчезла. После нее стало нестерпимо грустно, безудержное веселье подруги безмерно раздражало, но от него оставалось ощущение жизни. Лена не пропускала чужую радость в свой кокон. И ей было спокойно внутри. Когда Настя ушла, Лена задумалась. Что-то они оставили в ней – и этот Костя Власов со своим наивным взглядом, и Настя, неизвестно по какой причине лучившаяся счастьем. Они жили, а Лена нет. И не было в том виноватых, ведь никто никого не обманывал. Истоминой стало грустно. Получилось так, что ей не с кем даже словом перемолвиться. На всем свете есть одна подруга Настя, а больше никого у Лены не было. Истомина покраснела от стыда, на дно души она припрятала одно маленькое желание. Ей очень хотелось, чтобы программист вновь появился в офисе, по-прежнему лохматый и встрепанный. Почему-то ей казалось, что именно ему она сможет выговориться, доверив свои тайны. Но Костя ушел, не догадываясь, какие чувства пробудил, а Настя смертельно обиделась, подруга чувствует, что раздражает. И Лена снова осталась одна. «Уедененый образ». Прошу любить и жаловать. Компьютер весело подмигивал зеленым глазом. Одна – да не одна. Есть верный друг, обладающий самолюбивым и вредным характером. И Лена припала к монитору. Слишком много работы. Но поработать ей не удалось. День явно не располагал к трудовым свершениям. Зазвонил сотовый.
– Леночка, это вы? – сказал глуховатый мужской голос, и Лена обмерла от страха, слишком уж этот голос напоминал другой, принадлежавший Олегу. – Леночка, мы с вами где-то встречались. Вы помните меня?
– Нет, – выдохнула Лена, она была обрадована и огорчена одновременно – это был не Олег, кто-то другой, решивший пошутить над ней, – нет, не помню. Простите, но вы ошиблись номером.
– Да ничего я не ошибся, не отключайтесь, мы с вами утром познакомились. Вы же помните меня, мы с вами столкнулись на Московском? – гневно пророкотал мужчина.
Истомина поежилась от внутреннего озноба, она сразу вспомнила этот нахальный голос, он будто следовал повсюду за Леной, неотступно и настойчиво, но сейчас он звучал в другой тональности, несколько пониженной и глуховатой, и достаточно приятной на слух.
– И что вам от меня нужно? – зачем-то сказала она. Если бы не грустное настроение, охватившее ее после ухода программиста, она наверняка бросила бы трубку, но Лена продолжала слушать, не понимая, почему и зачем это делает. Мысленно Истомина успокаивала себя – хотя бы кто-то напоминает ей о своем существовании в этом мире, хоть кому-то она интересна.
– Ничего, предлагаю встретиться, мне хочется разглядеть вас получше, – удивился голос.
– А мне почему-то не хочется, – разозлилась Лена. Она бросила сотовый в ящик стола. Неразумный проводник страстей и чувств, пусть посидит в заточении и подумает, с кем нужно соединять, а кого необходимо отшить с первого сигнала. Лена вновь переключила внимание на монитор. «План проведения конференции». Список выступающих. Содокладчики. Оппоненты. Лена увлеклась, пальцы играючи летали по клавиатуре. Но незадавшийся день продолжал удивлять. Пришла Анжелика Гарриевна. Села на диванчик и молча уставилась на Истомину.
– Здравствуйте, – натянуто улыбнулась Лена, отрываясь от экрана.
Экономист редко навещала отдел планирования, видимо, считала выше собственного достоинства опускаться до нижестоящих по социальному положению сотрудников. Обычно она звонила и приглашала начальников отделов к себе. Елену Истомину Анжелика планомерно игнорировала и общалась с ней лишь в исключительных случаях, причем проделывала свои эксперименты на глазах у руководства корпорации. Она не упустила ни единого момента, чтобы унизить Лену, но та делала вид, что не замечает мелких уколов, стараясь быть выше.
– Здравствуйте, – сухо ответила Анжелика. И снова замолчала. Напряженная пауза затянулась. Лена томительно выжидала, в конце концов, кто первый пришел? Пусть и начинает. У экономики появилась нужда для вынужденного общения с планированием. Планирование базируется на экономических выкладках. Это закон, аксиома. Но все отчеты Лена давно и аккуратно передирала из других отделов. Она легко приспособилась и привыкла обходиться без деревянных услуг неприятной и желчной Анжелики.