Страница:
— Но Духа Льяно-Эстакадо ты еще не видел?
— Железное Сердце видел его три зимы назад, когда он пересекал вместе со своим отцом Льяно. Они услышали выстрел. Когда они приблизились к месту, где этот выстрел раздался, то увидели, как оттуда на черном коне ускакал Дух. А на месте остался лежать бледнолицый с дыркой во лбу. Вождь команчей знал убитого. Это был бандит.
— И как же выглядел Дух?
— У него были голова и туловище белого бизона. Вокруг шеи дыбом стояла косматая грива. Он выглядел устрашающе. И тем не менее это — добрый Дух, иначе он не принял бы образ нашего священного животного. Команчи очень хорошо знают, что он убивает только плохих людей, тогда как добрые находятся под его защитой. Железное Сердце знает двух команчей, которые заблудились в Льяно и уже умирали от жажды. Дух пришел к ним ночью, дал воды и мяса, а потом вывел на правильную дорогу.
— Он говорил с ними?
— Он говорил с ними на языке команчей. Добрый Дух говорит на всех языках, которым обучил его Великий Дух. Хуг!
Команч отвернулся. Последнее слово означало, что сказал он уже достаточно, а теперь хочет помолчать.
Фрэнк в это время стоял в сторонке, но когда заметил, что Джим и команч разговаривают, то стал поглядывать на них в каком-то тоскливом ожидании. По своей натуре он просто не мог оставаться в стороне в то время, как другим выпало счастье общения в беседе. Немного помучившись, он медленно подошел и сказал Фреду:
— Я дал тебе время постучаться в свою душу и облагородить ее. Надо надеяться, ты понял, что тяжко согрешил против моего метода. Ответишь ли ты мне откровенно?
— Да, — ответил Фред с наигранной серьезностью. — Мы же хорошо понимаем, что ты далеко нас обставил.
— Тогда в будущем веди себя мирно и не позволяй столь часто увлекать себя своему необузданному темпераменту. После того, что мы пережили, я думаю, что ты вдвойне готов к примирению. Среди белого дня увидеть живое привидение — это почти рисковать головой. Я чуть не умер от страха.
Он подсел к Фреду, и тот, улыбаясь, сказал:
— Не надо так уже пугаться. Явление, свидетелями которого мы все были, можно, видимо, вполне разумно объяснить. Вспомни о призраке, чье возникновение так убедительно доказал специалист по привидениям Незе!
— Незе? Знаю я такого. Сын его — известный инженер и живет в Блазевице. Он имел честь встретить меня как-то на прогулке в Морицбурге и как раз зачитал мне свой достойный всяческого уважения доклад о привидениях. По его мнению, таковые представляют собой обогащенные смолой воздушные явления, наполовину состоящие из кислорода, наполовину — из озона, которые сгущаются в атмосферных условиях, а потом растворяются туманом и выпадают раскаленными градинами. Но здесь, в Льяно, мы встретились с настоящим Духом. Мы видели его летящим по небу. Это был не воздух и не туман, но зримый образ подлинного сверхъестественного существа. Как можно в этом случае предполагать какой-то оптический обман?
— Хм! Раньше, когда я был фокусником, то сам показывал призраков.
— Помолчал бы уж лучше об этом, потому что изготовление призраков — чистое мошенничество! Каким же это образом ты их показывал?
— Использовал или фотокамеру, или простое оконное стекло.
— Так я тоже умею. Однажды я даже сам сделал camera obscuriosa113; в общем и целом она мне удалась, но я, к сожалению, забыл сделать дырку, куда вставляют линзы окуляра. Впрочем, этот сорт линз я никак не мог получить от зеленщика. Пришлось до поры до времени оставить эту штуку недоделанной.
При этих словах Фред и оба носатых брата разразились таким звучным смехом, что серьезный команч мигом повернулся и удивленно посмотрел на них. Фрэнк моментально обиделся и прикинул:
— Silicium!114 Тихо! Если вы сейчас же не прекратите свой издевательский смех, я учиню вам, булочные братья, кровавую расправу — не хуже чем Мохаммед Второй обошелся с карфагенянами!115 Вы, верно, считаете себя умными и мудрыми? Скажу вам прямо, что в вашей потертой философии уже прорвались петли, и весь ваш ум отдает помадой из касторового масла. Вам бы совершенно не стоило смеяться над моей camera procura. Она была сконструирована, и просто я, обычный лесной служащий, не нашел времени сам для себя изготовить линзы. Я вас давно раскусил, но ваше невежество выносил с великодушием, потому что еще надеялся сделать из вас что-нибудь приличное. Теперь я, однако, убедился, что вы неисправимы. Я еще раз покидаю вас и стряхиваю пыль со своих ног. Ваши издевки надобно отомстить. Я ухожу, но… manus manum lavendat116, что по-немецки означает: «Моя рука уже моет вам головы лавандой». Теперь ждите! Ху-ху-у-хуг!
Казалось, он сам раздувал собственный гнев, он топал ногами по песку, неистово жестикулировал, а бросив последнее индейское слово, поспешил укрыться за кустами и тем самым примерно наказать остальных, лишив их лицезрения своей драгоценной персоны.
Таким рассерженным его еще не видели. Смех оборвался, и Фред удивленно заметил:
— Я не думал, что он так сильно обидится. Наши насмешки мы должны загладить исключительно вежливым обхождением. Он душа-человек, а его всем известная болтовня только забавляет, не причиняя людям никакого вреда.
Фред рассказал братьям много интересного о Хромом Фрэнке, что, естественно, расположило их к маленькому оригиналу. Ну, а потом, конечно, речь снова зашла о торнадо и о предшествовавшем ему явлении Духа Льяно-Эстакадо. Все были достаточно образованными людьми, в особенности Фред, естественно-научные познания которого были куда выше среднего уровня вестменов. Они были убеждены, что столкнулись с каким-то оптическим явлением, но не могли научно объяснить его.
За разговором время шло быстро, и наступила ночь. Стало так темно, что в пяти шагах нельзя было ничего увидеть. Опять подошел Фрэнк. В такой темноте, да еще в таком пустынном месте, он не хотел оставаться один, однако гнев его еще не полностью испарился. Не говоря ни слова, он улегся, но не подле других, а в некотором отдалении, крайне внимательно прислушиваясь к разговору. Временами он вскакивал, вставляя возражение, когда кто-нибудь, по его мнению, обнаруживал незнание или непонимание чего-либо, но потом опять укладывался. Желание выглядеть обиженным пересиливало его всегдашнее влечение похвастаться своими обширными, хотя и не всегда точными, познаниями.
Между тем воздух снова стал прозрачным, и дышать стало легче. Слабый ветерок потянул с юго-запада, что было очень приятным облегчением после дневной жары. На небе выступили звезды, по которым можно было легко сориентироваться.
Они больше не говорили между собой, пытаясь уснуть. Появление какого-нибудь врага казалось в этих местах невероятным, а Олд Шеттерхэнда ждать было еще рано. Белые постепенно заснули, а команч уставился широко открытыми глазами в небо, хотя минувшей ночью он не соснул ни минуты. Смерть, точнее, задуманное убийство занимало все его существо и требовало от него мести.
Так уходили минуты. Внезапно спящих разбудил громкий вскрик индейца. Они испуганно вскочили.
— Mava tuhschta!117 — сказал он, показывая на юг.
Несмотря на темноту, белые увидели его вытянутую руку и посмотрели в указанном направлении. У горизонта, где сходились земля и небо, показалось светлое пятно. Вроде бы в этом не было ничего необыкновенного, но оно приковало к себе внимание мужчин.
— Хм! — проворчал Джим. — Если бы это было на востоке, я бы поверил, что мы так долго проспали и там начало светать.
— Нет, — сказал его брат Тим, — утренние сумерки выглядят по-другому. Границы этого светлого пятна слишком резкие.
— Это потому, что стоит темная ночь.
— Но ведь именно поэтому еще не должно рассветать. День и ночь переходят друг в друга постепенно. Там же — резкие контуры.
— Может, это пожар?
— Пожар в Льяно, где нет деревьев? Хм! Что там может гореть? Песок, что ли? Это было бы изрядной новостью.
— Да уж! Если бы еще и песок загорелся, это было бы, разумеется, весьма удивительно. Тогда нам оставалось бы только сесть поскорее в седла и скакать прочь отсюда. А как бы ты мог иначе объяснить это пятно?
— Объяснений у меня тоже нет. Впрочем, пятно это растет, а ветер при этом поворачивает. Прежде он дул с юго-запада, а теперь перешел на западный, становясь все сильнее и холодней. Что бы это значило?
— Только не северное сияние, — сказал Фред. — А южного сияния здесь еще, пожалуй, и вовсе не бывало.
Фрэнк до сих пор молчал. Теперь терпение его кончилось, и он должен был говорить, иначе его сердце не выдержало бы.
— Это светлое место у горизонта кое-что означает, — сказал он. — Во всяком случае, оно связано с Мстящим Духом. Сначала он поскакал на юг. Может быть, там расположен его вигвам, и теперь Дух сидит у своего костра.
Остальные опять бы охотнее всего рассмеялись, однако они подавили в себе это желание, а Фред возразил:
— Ты полагаешь, что Дух палит костры?
— А почему бы и нет? На таком, как сейчас, холодном ветру…
Ветер и вправду стал пронизывающим. Он все сильнее поворачивал к северу. А светлое пятно на юге все больше разрасталось вверх. Казалось, что восходил диск какого-то огромного небесного светила. Сияние образовало теперь почти полукруг с кроваво-красным ядром внутри. К краям интенсивность окраски убывала. Пятно замыкалось резкой кривой линией, по которой, отчетливо выделяясь на темном фоне облаков, перекатывались искристые огненные шары.
Все это представлялось одновременно и жутким, и роскошным зрелищем. Пятеро мужчин застыли в изумлении. Они едва отваживались говорить.
Ветер теперь дул прямо с севера. В какую-то четверть часа он обошел с полгоризонта. При этом, однако, не наблюдалось никакого шума или рева. Ветер, скорее, тихонько веял в коварной тишине по столь великолепно освещенной долине. И при том ветер был таким холодным, что хотелось укутаться в меховую одежду.
— Олд Шеттерхэнд должен бы видеть это! — сказал Плутишка Фред. — К сожалению, он еще не вернулся, потому что теперь еще только полночь.
— Полночь! — воскликнул Хромой Фрэнк. — Да это же час духов. Верно, там, где горит, может случиться что-то ужасное!
— Что же ужасного там может произойти, кроме пожара?
— Не задавай бессмысленных вопросов. Около полуночи открывается преисподняя, и духи выходят наружу. В течение целого часа они безобразят. Я знаю это, потому что у меня даже ночью глаза открыты. Как у каждого народа в разных странах есть свой характер, так и у духов в любой местности есть свой темперамент и свои особые наклонности. В одной стране духи крутят людям шеи, в другой — душат их на перекрестках дорог. Саксонцы — самые добродушные и приветливые люди в мире, а поэтому у нас обитают с давних времен добродушнейшие привидения. Их проделки воспел поэт эльбинского края:
На Камне Вороньем лишайном
Под Перне и Кенигсштайном
Духи толпой нелюбезной
Играют в кегли над бездной.
Но кто же знает, какие особые увлечения у здешних духов? А они могут быть из самых худших, самых опасных. Поэтому мы должны остерегаться… Батюшки-светы! Ну разве я был не прав? Посмотрите-ка вон туда! Там проскакал Он!
Последнюю фразу Фрэнк выкрикнул испуганным голосом. Но то, что он увидел, на самом деле могло бы нагнать страху на самого отважного человека. Снова появился Дух Льяно-Эстакадо.
Как уже было сказано, странное светлое пятно образовало теперь огромный полукруг в южной стороне небосклона. И вот там, — где дуга этого полукруга прикасалась слева к горизонту, снова показался всадник. Лошадь его была черной, а сам он — белым. Силуэт всадника напоминал бизона. Отчетливо виделись голова, украшенная рогами, шея с не очень длинной, но растрепанной, развевающейся по ветру гривой, и тело, смыкавшееся с задней частью лошадиного крупа. Контуры этой странной фигуры были окаймлены огненными линиями.
Лошадь летела бешеным галопом, причем двигалась не прямолинейно, то есть по видимому диаметру этого пылающего полукруга, а как бы приподнимаясь по дуге. Но под ногами у нее постоянно оставалась земля.
Так лошадь домчалась до верхней точки таинственного пятна, а потом начала спуск по правой дуге сияющего диска к тому месту, где дуга эта касалась горизонта. Там видение исчезло так же внезапно, как и появилось.
Зрителей бросало то в жар, то в холод. Не помогал и ветер, обвевавший их холодным воздухом. Надо ли было думать об оптическом обмане? Нет, виденное было неоспоримой действительностью. Люди не находили слов для выражения своих чувств. Даже степенный команч вышел из себя и постоянно повторял «Уф-ф!».
Мужчины застыли в неподвижности, ожидая, не повторится ли еще раз то же самое явление — но напрасно. Еще некоторое время небесный полукруг пылал во всю силу, потом край его потерял прежнюю резкость, и свет стал бледнеть.
И тут где-то сзади послышались мягкие удары копыт по песку. Подъехавшие всадники остановились возле застывшей группки и спешились. Первым подошел Олд Шеттерхэнд.
— Слава Богу, что вы еще живы! — воскликнул он. — Я уже считал вас погибшими и думал, что придется выкапывать из песка ваши трупы.
— Такого зла торнадо нам все же не причинил, — ответил Фред. — Он только слегка задел нас, сэр. Вы, должно быть, весьма торопились — мы не надеялись на такое быстрое ваше возвращение.
— Да, за нами парфорсная скачка118. Речь шла о вашем спасении. Поэтому и мастер Хельмерс поехал со своими людьми, как видите. Мы очень беспокоились о вас. Торнадо прошел вплотную к Хельмерс-Хоум. Мы видели причиненные им опустошения. А так как он двигался в вашем направлении, то мы предположили, что он и вас задел. К счастью, он еще благосклонно обошелся с вами.
Все приехавшие тоже выражали свою радость. Это были Джемми, Дейви, Боб и Хельмерс с несколькими своими людьми. Первые двое из названных узнали от Олд Шеттерхэнда о носатых братьях. Они радовались встрече с ними, но мало говорили об этом, потому что прежде надо было обсудить более важные дела.
Фред вкратце сообщил о двукратном появлении Духа. Джемми и Дейви молча покачали головами. Они не хотели обидеть рассказчика своим недоверием. А Хельмерс сказал:
— То, что вы нам сказали, сэр, должно быть правдой, потому что это видели многие. Разумеется, понять и объяснить это я не могу. Пожалуй, нет ни одного человека, который смог бы неопровержимо доказать, имеем ли мы дело с призраком или с реальным существом.
— О, такой человек есть! Это — я! — ответил Хромой Фрэнк. — Не может быть и речи о призраке, потому что мы ясно разглядели фигуру всадника. Это какое-то неземное существо, которое может скакать по воздуху. В этот момент мы как раз оказались в самой середине полночного часа духов. Это обстоятельство все объясняет и является вернейшим доказательством того, что мы имеем дело с некой усопшей душой, приходящей с того света. Не думаю, чтобы кто-нибудь решился опровергнуть мое мнение.
Он ошибся, потому что Олд Шеттерхэнд хлопнул его по плечу и сказал, хотя и очень дружески:
— И чего же можно ожидать, милый Фрэнк, если кто-то осмелится вам возражать?
— Хм… разного… в зависимости от личности. Любого другого я бы буквально убил своими доказательствами, так что его земное существование было бы навеки разрушено. Но если бы вы отважились на один маленький скромный вопросик, то я в виде исключения готов дать с максимальной любезностью желаемое разъяснение.
— Разъяснений я от вас не требую. То, что явление во второй раз произошло в полуночный час, еще не служит доказательством его неземного происхождения, тем более — вы подобное видели прежде, в дневное время. Если вы дадите мне подробное описание того, что произошло, то я убежден, что смогу его объяснить.
— Такие возражения я мог бы опровергнуть, но поскольку имею дело с вами, то опишу это событие, так как из всех присутствующих вы — единственный, кто является серьезным оппонентом.
Маленький саксонец дал превосходное и очень подробное описание двукратного появления Духа. Олд Шеттерхэнд, впрочем, иногда перебивал его рассказ своими вопросами.
Тем временем сияние на южной стороне неба все больше и больше бледнело и размывалось. Казалось, оно вот-вот совсем исчезнет. В продолжение нескольких минут оно еще виднелось тусклым мерцанием, потом стало внезапно светлее, но до прежней высоты никак не поднималось, перемещаясь постепенно к западу, словно проблески искр по тлеющему фитилю. В западной стороне оно остановилось и с чудовищной скоростью излилось в огненное море, осветившее полнеба.
— Тысяча чертей! — завопил Фрэнк. — Опять начинается! Никогда я еще не переживал такого часа духов. Этот огонь сверхъестественного происхождения, так как…
— Ерунда! — прервал его Олд Шеттерхэнд. — Все объясняется очень легко. Это — совершенно естественный огонь.
— Что же там горит?
— Высохшие кактусы. Известно, что в Льяно есть тянущиеся на много миль участки, столь густо покрытые кактусами, что всадник через них не проедет. Когда растения засыхают, достаточно одной-единственной случайной искры, чтобы через несколько мгновений запылало море огня.
— Верно, — согласился Хельмерс, — я точно знаю, что к югу и западу от этого места раскинулись большие заросли кактусов.
— Ну, стало быть, объяснение возникновения пожара у нас есть, а обоих мнимых призраков мы скоро тоже ухватим за шиворот.
— Ого! — вмешался Хромой Фрэнк. — Мнимых призраков? Но духи-то были настоящие. А как это вы догадались, что появлялось два духа?
— Это видно по фигурам. Первый призрак, появившийся днем, был так называемый драгунский офицер. Кто был вторым, я еще, конечно, не могу сказать. Я не знаю никого, кто бы носил белую бизонью шкуру.
— Оставьте-ка теперь меня в покое, господин Олд Шеттерхэнд! Я, правда, признал, что вы — единственный человек, которому я разрешу поправлять мой рассказ, но надо же знать меру. Ни один человек не может заскочить туда, на небо, а это как раз и произошло — мы все впятером это отчетливо видели.
— Да, отражения перемещались по воздуху, но оригиналы скакали по земле.
— Отражения? Ну, это уже слишком! Я за всю свою жизнь еще не слышал, чтобы отражения могли скакать, да еще при этом по воздуху! Собственно говоря, как же возникли эти отражения?
— При помощи многих различно нагретых потоков воздуха, которые образуются, например, там, у огня.
— Так! Значит, отражения возникают из-за потоков воздуха! Для меня это нечто новое. До сих пор я думал, они могут возникать только при помощи карандаша или фотографии.
— А с помощью зеркала?
— Да, об этом я позабыл.
— Ну вот, при некоторых обстоятельствах воздух действует подобно зеркалу.
— Так! Теперь мне стало яснее, потому что по объяснению природы миражей я самый знаменитый из всех мастеров.
— Прекрасно! Тогда вы согласитесь также, что ваши духи были только воздушными отражениями, миражами, точно так же, как…
Он прервал свою речь на полуслове. Теперь его внимание привлекло зарево пожара, темно-красным огнем окрасившее горизонт, над которым подвижной крышей непрестанно клубились облака. А повыше этих облаков, но с другой стороны горящих кактусов, свободно воспарив в воздушном пространстве, разворачивалось теперь перевернутое изображение ровной местности, освещенной огненно-красным заревом. И вот слева, у самого начала изображения, из темноты выскочил всадник — точно такой же, в бизоньей шкуре, какого пятеро видели прежде, только перевернутый вверх ногами.
— Точно такой же, как вот этот! — продолжил Олд Шеттерхэнд, указывая на мираж.
Он еще не успел договорить, как показался другой всадник, преследующий первого.
— Батюшки-светы! — вскрикнул Хромой Фрэнк. — Это же тот, кто пронесся сегодня под вечер как tormenado119.
— Так! Это он? — ответил Олд Шеттерхэнд. — Теперь вы согласитесь со мной, что речь идет о двух различных призраках. А скоро и новые появятся!
И действительно: за уже упомянутой фигурой следовали пять-шесть всадников; все они мчались галопом, но перевернутые головами вниз.
— Это уж слишком! — сказал Хромой Фрэнк. — Будь я один, я бы не поверил своим глазам. Огромное спасибо за такой вот час духов! Я, правда, слышал о привидениях, скачущих по ночам, взяв под мышку собственную башку. Но когда они скачут на головах — с меня этого довольно.
— Но в этом же нет ничего особенного. Прежде отражения преломлялись в воздухе несколько раз, а это — лишь один. Впрочем, сейчас мы познакомимся с этими духами. Скорее на коней, джентльмены! Определенно, первый всадник и есть так называемый Дух Льяно-Эстакадо. Его преследуют остальные, а так как он храбрый парень, мы о нем немного позаботимся.
— Вы с ума сошли! — закричал Фрэнк. — Это было бы настоящим прегрешением перед миром духов. Вдумайтесь в то, что говорит бессмертный Гете:
О человек, богов не искушай
И не пытайся никогда взглянуть
В тот мир, где дух
Своей семье прокладывает путь!
Но его никто не слушал. Все подчинились приказу Олд Шеттерхэнда. Таково было доверие к этому человеку, что все были убеждены: он не потребует от других чего-то недозволенного.
— Лошадей тоже берем с собой? — спросил Хельмерс.
— Да, было бы очень трудно удержать их всех здесь. Впрочем, вы должны были сопровождать нас только до этого места: в теперешних обстоятельствах, однако, вы, пожалуй, проедете с нами еще немного.
— Конечно! Я весьма охотно перекинулся бы словечком с Мстящим Духом.
Две вьючные лошади, прихваченные с собой Хельмерсом, были взяты его людьми за поводья. Фрэнк тоже сел на свою лошадь. Не страх, а извечное стремление к сопротивлению побуждало его возражать.
Небольшой отряд тронулся в путь, а затем карьером помчался по равнине.
Как только всадники оставили прежнее место, исчез и мираж. Лишь были еще видны отсветы пылавшего огня.
Впереди скакал Олд Шеттерхэнд, сразу за ним — оба носатых брата, мулы которых как одержимые следовали за вороным жеребцом знаменитого охотника. Тот скакал не прямо на зарево, а забирал гораздо севернее. Он не мог видеть свою цель — он должен был вычислить ее. А это было очень трудно, так как отражение, уже исчезнувшее к этому времени, не давало верной точки отсчета, и всадники, которых он искал, удалялись с большой скоростью.
Маленький отряд летел, как молния, Олд Шеттерхэнд вынужден был остановить своего вороного, иначе другие не могли бы поспеть за ним. В какие-нибудь десять минут они оставили за собой, почитай, три мили. Однако еще было незаметно, чтобы они значительно приблизились к огню, яркость которого, скорее, усиливалась, чем ослабевала.
Прошло еще минут десять. Тогда Олд Шеттерхэнд громко закричал, поднял руку и показал направо.
Оттуда приближались две точки: та, что посветлее — впереди, ее преследовала более темная. Еще дальше возникло несколько таких же темных точек, двигавшихся со скоростью, не уступавшей двум передним. Это были всадники, совершенно реальные.
Огненное зарево освещало их сзади и чуть со стороны, что позволяло уже издалека различить косматую фигуру переднего наездника. Олд Шеттерхэнд придержал вороного и выскочил из седла.
— Всем спешиться! — крикнул он. — Так как мы едем из темноты, они нас еще не увидели, а сами они у нас прямехонько перед глазами. Прикажите лошадям лечь. Но как только я встану, вы все сделаете то же.
Отряд повиновался его требованию.
Олд Шеттерхэнд благоразумно выбрал небольшое углубление, остававшееся в тени. Лошади легли на землю, а всадники опустились возле них на корточки. Теперь тот, кто бы влетал из освещенного заревом пространства в темноту, не смог бы их увидеть.
Напротив, Олд Шеттерхэнд и его друзья могли удобно наблюдать за раскинувшейся перед ними местностью. Передовой всадник был от них на расстоянии примерно шестисот метров. Еще в половине этой дистанции следовал другой, а далее, точно в таком же отдалении, скакала остальная шестерка.
— Что с ними делать, сэр? — спросил Хельмерс. — Мы их перестреляем?
— Нет. Они нам ничего плохого не сделали, а людскую кровь я проливаю только тогда, когда у меня есть веские причины для этого. С первым преследователем я, конечно, мог бы перекинуться парой словечек. Позволь мне заняться этим сначала одному. Вам пока не надо ничего предпринимать — только отгоните тех шестерых.
— Железное Сердце видел его три зимы назад, когда он пересекал вместе со своим отцом Льяно. Они услышали выстрел. Когда они приблизились к месту, где этот выстрел раздался, то увидели, как оттуда на черном коне ускакал Дух. А на месте остался лежать бледнолицый с дыркой во лбу. Вождь команчей знал убитого. Это был бандит.
— И как же выглядел Дух?
— У него были голова и туловище белого бизона. Вокруг шеи дыбом стояла косматая грива. Он выглядел устрашающе. И тем не менее это — добрый Дух, иначе он не принял бы образ нашего священного животного. Команчи очень хорошо знают, что он убивает только плохих людей, тогда как добрые находятся под его защитой. Железное Сердце знает двух команчей, которые заблудились в Льяно и уже умирали от жажды. Дух пришел к ним ночью, дал воды и мяса, а потом вывел на правильную дорогу.
— Он говорил с ними?
— Он говорил с ними на языке команчей. Добрый Дух говорит на всех языках, которым обучил его Великий Дух. Хуг!
Команч отвернулся. Последнее слово означало, что сказал он уже достаточно, а теперь хочет помолчать.
Фрэнк в это время стоял в сторонке, но когда заметил, что Джим и команч разговаривают, то стал поглядывать на них в каком-то тоскливом ожидании. По своей натуре он просто не мог оставаться в стороне в то время, как другим выпало счастье общения в беседе. Немного помучившись, он медленно подошел и сказал Фреду:
— Я дал тебе время постучаться в свою душу и облагородить ее. Надо надеяться, ты понял, что тяжко согрешил против моего метода. Ответишь ли ты мне откровенно?
— Да, — ответил Фред с наигранной серьезностью. — Мы же хорошо понимаем, что ты далеко нас обставил.
— Тогда в будущем веди себя мирно и не позволяй столь часто увлекать себя своему необузданному темпераменту. После того, что мы пережили, я думаю, что ты вдвойне готов к примирению. Среди белого дня увидеть живое привидение — это почти рисковать головой. Я чуть не умер от страха.
Он подсел к Фреду, и тот, улыбаясь, сказал:
— Не надо так уже пугаться. Явление, свидетелями которого мы все были, можно, видимо, вполне разумно объяснить. Вспомни о призраке, чье возникновение так убедительно доказал специалист по привидениям Незе!
— Незе? Знаю я такого. Сын его — известный инженер и живет в Блазевице. Он имел честь встретить меня как-то на прогулке в Морицбурге и как раз зачитал мне свой достойный всяческого уважения доклад о привидениях. По его мнению, таковые представляют собой обогащенные смолой воздушные явления, наполовину состоящие из кислорода, наполовину — из озона, которые сгущаются в атмосферных условиях, а потом растворяются туманом и выпадают раскаленными градинами. Но здесь, в Льяно, мы встретились с настоящим Духом. Мы видели его летящим по небу. Это был не воздух и не туман, но зримый образ подлинного сверхъестественного существа. Как можно в этом случае предполагать какой-то оптический обман?
— Хм! Раньше, когда я был фокусником, то сам показывал призраков.
— Помолчал бы уж лучше об этом, потому что изготовление призраков — чистое мошенничество! Каким же это образом ты их показывал?
— Использовал или фотокамеру, или простое оконное стекло.
— Так я тоже умею. Однажды я даже сам сделал camera obscuriosa113; в общем и целом она мне удалась, но я, к сожалению, забыл сделать дырку, куда вставляют линзы окуляра. Впрочем, этот сорт линз я никак не мог получить от зеленщика. Пришлось до поры до времени оставить эту штуку недоделанной.
При этих словах Фред и оба носатых брата разразились таким звучным смехом, что серьезный команч мигом повернулся и удивленно посмотрел на них. Фрэнк моментально обиделся и прикинул:
— Silicium!114 Тихо! Если вы сейчас же не прекратите свой издевательский смех, я учиню вам, булочные братья, кровавую расправу — не хуже чем Мохаммед Второй обошелся с карфагенянами!115 Вы, верно, считаете себя умными и мудрыми? Скажу вам прямо, что в вашей потертой философии уже прорвались петли, и весь ваш ум отдает помадой из касторового масла. Вам бы совершенно не стоило смеяться над моей camera procura. Она была сконструирована, и просто я, обычный лесной служащий, не нашел времени сам для себя изготовить линзы. Я вас давно раскусил, но ваше невежество выносил с великодушием, потому что еще надеялся сделать из вас что-нибудь приличное. Теперь я, однако, убедился, что вы неисправимы. Я еще раз покидаю вас и стряхиваю пыль со своих ног. Ваши издевки надобно отомстить. Я ухожу, но… manus manum lavendat116, что по-немецки означает: «Моя рука уже моет вам головы лавандой». Теперь ждите! Ху-ху-у-хуг!
Казалось, он сам раздувал собственный гнев, он топал ногами по песку, неистово жестикулировал, а бросив последнее индейское слово, поспешил укрыться за кустами и тем самым примерно наказать остальных, лишив их лицезрения своей драгоценной персоны.
Таким рассерженным его еще не видели. Смех оборвался, и Фред удивленно заметил:
— Я не думал, что он так сильно обидится. Наши насмешки мы должны загладить исключительно вежливым обхождением. Он душа-человек, а его всем известная болтовня только забавляет, не причиняя людям никакого вреда.
Фред рассказал братьям много интересного о Хромом Фрэнке, что, естественно, расположило их к маленькому оригиналу. Ну, а потом, конечно, речь снова зашла о торнадо и о предшествовавшем ему явлении Духа Льяно-Эстакадо. Все были достаточно образованными людьми, в особенности Фред, естественно-научные познания которого были куда выше среднего уровня вестменов. Они были убеждены, что столкнулись с каким-то оптическим явлением, но не могли научно объяснить его.
За разговором время шло быстро, и наступила ночь. Стало так темно, что в пяти шагах нельзя было ничего увидеть. Опять подошел Фрэнк. В такой темноте, да еще в таком пустынном месте, он не хотел оставаться один, однако гнев его еще не полностью испарился. Не говоря ни слова, он улегся, но не подле других, а в некотором отдалении, крайне внимательно прислушиваясь к разговору. Временами он вскакивал, вставляя возражение, когда кто-нибудь, по его мнению, обнаруживал незнание или непонимание чего-либо, но потом опять укладывался. Желание выглядеть обиженным пересиливало его всегдашнее влечение похвастаться своими обширными, хотя и не всегда точными, познаниями.
Между тем воздух снова стал прозрачным, и дышать стало легче. Слабый ветерок потянул с юго-запада, что было очень приятным облегчением после дневной жары. На небе выступили звезды, по которым можно было легко сориентироваться.
Они больше не говорили между собой, пытаясь уснуть. Появление какого-нибудь врага казалось в этих местах невероятным, а Олд Шеттерхэнда ждать было еще рано. Белые постепенно заснули, а команч уставился широко открытыми глазами в небо, хотя минувшей ночью он не соснул ни минуты. Смерть, точнее, задуманное убийство занимало все его существо и требовало от него мести.
Так уходили минуты. Внезапно спящих разбудил громкий вскрик индейца. Они испуганно вскочили.
— Mava tuhschta!117 — сказал он, показывая на юг.
Несмотря на темноту, белые увидели его вытянутую руку и посмотрели в указанном направлении. У горизонта, где сходились земля и небо, показалось светлое пятно. Вроде бы в этом не было ничего необыкновенного, но оно приковало к себе внимание мужчин.
— Хм! — проворчал Джим. — Если бы это было на востоке, я бы поверил, что мы так долго проспали и там начало светать.
— Нет, — сказал его брат Тим, — утренние сумерки выглядят по-другому. Границы этого светлого пятна слишком резкие.
— Это потому, что стоит темная ночь.
— Но ведь именно поэтому еще не должно рассветать. День и ночь переходят друг в друга постепенно. Там же — резкие контуры.
— Может, это пожар?
— Пожар в Льяно, где нет деревьев? Хм! Что там может гореть? Песок, что ли? Это было бы изрядной новостью.
— Да уж! Если бы еще и песок загорелся, это было бы, разумеется, весьма удивительно. Тогда нам оставалось бы только сесть поскорее в седла и скакать прочь отсюда. А как бы ты мог иначе объяснить это пятно?
— Объяснений у меня тоже нет. Впрочем, пятно это растет, а ветер при этом поворачивает. Прежде он дул с юго-запада, а теперь перешел на западный, становясь все сильнее и холодней. Что бы это значило?
— Только не северное сияние, — сказал Фред. — А южного сияния здесь еще, пожалуй, и вовсе не бывало.
Фрэнк до сих пор молчал. Теперь терпение его кончилось, и он должен был говорить, иначе его сердце не выдержало бы.
— Это светлое место у горизонта кое-что означает, — сказал он. — Во всяком случае, оно связано с Мстящим Духом. Сначала он поскакал на юг. Может быть, там расположен его вигвам, и теперь Дух сидит у своего костра.
Остальные опять бы охотнее всего рассмеялись, однако они подавили в себе это желание, а Фред возразил:
— Ты полагаешь, что Дух палит костры?
— А почему бы и нет? На таком, как сейчас, холодном ветру…
Ветер и вправду стал пронизывающим. Он все сильнее поворачивал к северу. А светлое пятно на юге все больше разрасталось вверх. Казалось, что восходил диск какого-то огромного небесного светила. Сияние образовало теперь почти полукруг с кроваво-красным ядром внутри. К краям интенсивность окраски убывала. Пятно замыкалось резкой кривой линией, по которой, отчетливо выделяясь на темном фоне облаков, перекатывались искристые огненные шары.
Все это представлялось одновременно и жутким, и роскошным зрелищем. Пятеро мужчин застыли в изумлении. Они едва отваживались говорить.
Ветер теперь дул прямо с севера. В какую-то четверть часа он обошел с полгоризонта. При этом, однако, не наблюдалось никакого шума или рева. Ветер, скорее, тихонько веял в коварной тишине по столь великолепно освещенной долине. И при том ветер был таким холодным, что хотелось укутаться в меховую одежду.
— Олд Шеттерхэнд должен бы видеть это! — сказал Плутишка Фред. — К сожалению, он еще не вернулся, потому что теперь еще только полночь.
— Полночь! — воскликнул Хромой Фрэнк. — Да это же час духов. Верно, там, где горит, может случиться что-то ужасное!
— Что же ужасного там может произойти, кроме пожара?
— Не задавай бессмысленных вопросов. Около полуночи открывается преисподняя, и духи выходят наружу. В течение целого часа они безобразят. Я знаю это, потому что у меня даже ночью глаза открыты. Как у каждого народа в разных странах есть свой характер, так и у духов в любой местности есть свой темперамент и свои особые наклонности. В одной стране духи крутят людям шеи, в другой — душат их на перекрестках дорог. Саксонцы — самые добродушные и приветливые люди в мире, а поэтому у нас обитают с давних времен добродушнейшие привидения. Их проделки воспел поэт эльбинского края:
На Камне Вороньем лишайном
Под Перне и Кенигсштайном
Духи толпой нелюбезной
Играют в кегли над бездной.
Но кто же знает, какие особые увлечения у здешних духов? А они могут быть из самых худших, самых опасных. Поэтому мы должны остерегаться… Батюшки-светы! Ну разве я был не прав? Посмотрите-ка вон туда! Там проскакал Он!
Последнюю фразу Фрэнк выкрикнул испуганным голосом. Но то, что он увидел, на самом деле могло бы нагнать страху на самого отважного человека. Снова появился Дух Льяно-Эстакадо.
Как уже было сказано, странное светлое пятно образовало теперь огромный полукруг в южной стороне небосклона. И вот там, — где дуга этого полукруга прикасалась слева к горизонту, снова показался всадник. Лошадь его была черной, а сам он — белым. Силуэт всадника напоминал бизона. Отчетливо виделись голова, украшенная рогами, шея с не очень длинной, но растрепанной, развевающейся по ветру гривой, и тело, смыкавшееся с задней частью лошадиного крупа. Контуры этой странной фигуры были окаймлены огненными линиями.
Лошадь летела бешеным галопом, причем двигалась не прямолинейно, то есть по видимому диаметру этого пылающего полукруга, а как бы приподнимаясь по дуге. Но под ногами у нее постоянно оставалась земля.
Так лошадь домчалась до верхней точки таинственного пятна, а потом начала спуск по правой дуге сияющего диска к тому месту, где дуга эта касалась горизонта. Там видение исчезло так же внезапно, как и появилось.
Зрителей бросало то в жар, то в холод. Не помогал и ветер, обвевавший их холодным воздухом. Надо ли было думать об оптическом обмане? Нет, виденное было неоспоримой действительностью. Люди не находили слов для выражения своих чувств. Даже степенный команч вышел из себя и постоянно повторял «Уф-ф!».
Мужчины застыли в неподвижности, ожидая, не повторится ли еще раз то же самое явление — но напрасно. Еще некоторое время небесный полукруг пылал во всю силу, потом край его потерял прежнюю резкость, и свет стал бледнеть.
И тут где-то сзади послышались мягкие удары копыт по песку. Подъехавшие всадники остановились возле застывшей группки и спешились. Первым подошел Олд Шеттерхэнд.
— Слава Богу, что вы еще живы! — воскликнул он. — Я уже считал вас погибшими и думал, что придется выкапывать из песка ваши трупы.
— Такого зла торнадо нам все же не причинил, — ответил Фред. — Он только слегка задел нас, сэр. Вы, должно быть, весьма торопились — мы не надеялись на такое быстрое ваше возвращение.
— Да, за нами парфорсная скачка118. Речь шла о вашем спасении. Поэтому и мастер Хельмерс поехал со своими людьми, как видите. Мы очень беспокоились о вас. Торнадо прошел вплотную к Хельмерс-Хоум. Мы видели причиненные им опустошения. А так как он двигался в вашем направлении, то мы предположили, что он и вас задел. К счастью, он еще благосклонно обошелся с вами.
Все приехавшие тоже выражали свою радость. Это были Джемми, Дейви, Боб и Хельмерс с несколькими своими людьми. Первые двое из названных узнали от Олд Шеттерхэнда о носатых братьях. Они радовались встрече с ними, но мало говорили об этом, потому что прежде надо было обсудить более важные дела.
Фред вкратце сообщил о двукратном появлении Духа. Джемми и Дейви молча покачали головами. Они не хотели обидеть рассказчика своим недоверием. А Хельмерс сказал:
— То, что вы нам сказали, сэр, должно быть правдой, потому что это видели многие. Разумеется, понять и объяснить это я не могу. Пожалуй, нет ни одного человека, который смог бы неопровержимо доказать, имеем ли мы дело с призраком или с реальным существом.
— О, такой человек есть! Это — я! — ответил Хромой Фрэнк. — Не может быть и речи о призраке, потому что мы ясно разглядели фигуру всадника. Это какое-то неземное существо, которое может скакать по воздуху. В этот момент мы как раз оказались в самой середине полночного часа духов. Это обстоятельство все объясняет и является вернейшим доказательством того, что мы имеем дело с некой усопшей душой, приходящей с того света. Не думаю, чтобы кто-нибудь решился опровергнуть мое мнение.
Он ошибся, потому что Олд Шеттерхэнд хлопнул его по плечу и сказал, хотя и очень дружески:
— И чего же можно ожидать, милый Фрэнк, если кто-то осмелится вам возражать?
— Хм… разного… в зависимости от личности. Любого другого я бы буквально убил своими доказательствами, так что его земное существование было бы навеки разрушено. Но если бы вы отважились на один маленький скромный вопросик, то я в виде исключения готов дать с максимальной любезностью желаемое разъяснение.
— Разъяснений я от вас не требую. То, что явление во второй раз произошло в полуночный час, еще не служит доказательством его неземного происхождения, тем более — вы подобное видели прежде, в дневное время. Если вы дадите мне подробное описание того, что произошло, то я убежден, что смогу его объяснить.
— Такие возражения я мог бы опровергнуть, но поскольку имею дело с вами, то опишу это событие, так как из всех присутствующих вы — единственный, кто является серьезным оппонентом.
Маленький саксонец дал превосходное и очень подробное описание двукратного появления Духа. Олд Шеттерхэнд, впрочем, иногда перебивал его рассказ своими вопросами.
Тем временем сияние на южной стороне неба все больше и больше бледнело и размывалось. Казалось, оно вот-вот совсем исчезнет. В продолжение нескольких минут оно еще виднелось тусклым мерцанием, потом стало внезапно светлее, но до прежней высоты никак не поднималось, перемещаясь постепенно к западу, словно проблески искр по тлеющему фитилю. В западной стороне оно остановилось и с чудовищной скоростью излилось в огненное море, осветившее полнеба.
— Тысяча чертей! — завопил Фрэнк. — Опять начинается! Никогда я еще не переживал такого часа духов. Этот огонь сверхъестественного происхождения, так как…
— Ерунда! — прервал его Олд Шеттерхэнд. — Все объясняется очень легко. Это — совершенно естественный огонь.
— Что же там горит?
— Высохшие кактусы. Известно, что в Льяно есть тянущиеся на много миль участки, столь густо покрытые кактусами, что всадник через них не проедет. Когда растения засыхают, достаточно одной-единственной случайной искры, чтобы через несколько мгновений запылало море огня.
— Верно, — согласился Хельмерс, — я точно знаю, что к югу и западу от этого места раскинулись большие заросли кактусов.
— Ну, стало быть, объяснение возникновения пожара у нас есть, а обоих мнимых призраков мы скоро тоже ухватим за шиворот.
— Ого! — вмешался Хромой Фрэнк. — Мнимых призраков? Но духи-то были настоящие. А как это вы догадались, что появлялось два духа?
— Это видно по фигурам. Первый призрак, появившийся днем, был так называемый драгунский офицер. Кто был вторым, я еще, конечно, не могу сказать. Я не знаю никого, кто бы носил белую бизонью шкуру.
— Оставьте-ка теперь меня в покое, господин Олд Шеттерхэнд! Я, правда, признал, что вы — единственный человек, которому я разрешу поправлять мой рассказ, но надо же знать меру. Ни один человек не может заскочить туда, на небо, а это как раз и произошло — мы все впятером это отчетливо видели.
— Да, отражения перемещались по воздуху, но оригиналы скакали по земле.
— Отражения? Ну, это уже слишком! Я за всю свою жизнь еще не слышал, чтобы отражения могли скакать, да еще при этом по воздуху! Собственно говоря, как же возникли эти отражения?
— При помощи многих различно нагретых потоков воздуха, которые образуются, например, там, у огня.
— Так! Значит, отражения возникают из-за потоков воздуха! Для меня это нечто новое. До сих пор я думал, они могут возникать только при помощи карандаша или фотографии.
— А с помощью зеркала?
— Да, об этом я позабыл.
— Ну вот, при некоторых обстоятельствах воздух действует подобно зеркалу.
— Так! Теперь мне стало яснее, потому что по объяснению природы миражей я самый знаменитый из всех мастеров.
— Прекрасно! Тогда вы согласитесь также, что ваши духи были только воздушными отражениями, миражами, точно так же, как…
Он прервал свою речь на полуслове. Теперь его внимание привлекло зарево пожара, темно-красным огнем окрасившее горизонт, над которым подвижной крышей непрестанно клубились облака. А повыше этих облаков, но с другой стороны горящих кактусов, свободно воспарив в воздушном пространстве, разворачивалось теперь перевернутое изображение ровной местности, освещенной огненно-красным заревом. И вот слева, у самого начала изображения, из темноты выскочил всадник — точно такой же, в бизоньей шкуре, какого пятеро видели прежде, только перевернутый вверх ногами.
— Точно такой же, как вот этот! — продолжил Олд Шеттерхэнд, указывая на мираж.
Он еще не успел договорить, как показался другой всадник, преследующий первого.
— Батюшки-светы! — вскрикнул Хромой Фрэнк. — Это же тот, кто пронесся сегодня под вечер как tormenado119.
— Так! Это он? — ответил Олд Шеттерхэнд. — Теперь вы согласитесь со мной, что речь идет о двух различных призраках. А скоро и новые появятся!
И действительно: за уже упомянутой фигурой следовали пять-шесть всадников; все они мчались галопом, но перевернутые головами вниз.
— Это уж слишком! — сказал Хромой Фрэнк. — Будь я один, я бы не поверил своим глазам. Огромное спасибо за такой вот час духов! Я, правда, слышал о привидениях, скачущих по ночам, взяв под мышку собственную башку. Но когда они скачут на головах — с меня этого довольно.
— Но в этом же нет ничего особенного. Прежде отражения преломлялись в воздухе несколько раз, а это — лишь один. Впрочем, сейчас мы познакомимся с этими духами. Скорее на коней, джентльмены! Определенно, первый всадник и есть так называемый Дух Льяно-Эстакадо. Его преследуют остальные, а так как он храбрый парень, мы о нем немного позаботимся.
— Вы с ума сошли! — закричал Фрэнк. — Это было бы настоящим прегрешением перед миром духов. Вдумайтесь в то, что говорит бессмертный Гете:
О человек, богов не искушай
И не пытайся никогда взглянуть
В тот мир, где дух
Своей семье прокладывает путь!
Но его никто не слушал. Все подчинились приказу Олд Шеттерхэнда. Таково было доверие к этому человеку, что все были убеждены: он не потребует от других чего-то недозволенного.
— Лошадей тоже берем с собой? — спросил Хельмерс.
— Да, было бы очень трудно удержать их всех здесь. Впрочем, вы должны были сопровождать нас только до этого места: в теперешних обстоятельствах, однако, вы, пожалуй, проедете с нами еще немного.
— Конечно! Я весьма охотно перекинулся бы словечком с Мстящим Духом.
Две вьючные лошади, прихваченные с собой Хельмерсом, были взяты его людьми за поводья. Фрэнк тоже сел на свою лошадь. Не страх, а извечное стремление к сопротивлению побуждало его возражать.
Небольшой отряд тронулся в путь, а затем карьером помчался по равнине.
Как только всадники оставили прежнее место, исчез и мираж. Лишь были еще видны отсветы пылавшего огня.
Впереди скакал Олд Шеттерхэнд, сразу за ним — оба носатых брата, мулы которых как одержимые следовали за вороным жеребцом знаменитого охотника. Тот скакал не прямо на зарево, а забирал гораздо севернее. Он не мог видеть свою цель — он должен был вычислить ее. А это было очень трудно, так как отражение, уже исчезнувшее к этому времени, не давало верной точки отсчета, и всадники, которых он искал, удалялись с большой скоростью.
Маленький отряд летел, как молния, Олд Шеттерхэнд вынужден был остановить своего вороного, иначе другие не могли бы поспеть за ним. В какие-нибудь десять минут они оставили за собой, почитай, три мили. Однако еще было незаметно, чтобы они значительно приблизились к огню, яркость которого, скорее, усиливалась, чем ослабевала.
Прошло еще минут десять. Тогда Олд Шеттерхэнд громко закричал, поднял руку и показал направо.
Оттуда приближались две точки: та, что посветлее — впереди, ее преследовала более темная. Еще дальше возникло несколько таких же темных точек, двигавшихся со скоростью, не уступавшей двум передним. Это были всадники, совершенно реальные.
Огненное зарево освещало их сзади и чуть со стороны, что позволяло уже издалека различить косматую фигуру переднего наездника. Олд Шеттерхэнд придержал вороного и выскочил из седла.
— Всем спешиться! — крикнул он. — Так как мы едем из темноты, они нас еще не увидели, а сами они у нас прямехонько перед глазами. Прикажите лошадям лечь. Но как только я встану, вы все сделаете то же.
Отряд повиновался его требованию.
Олд Шеттерхэнд благоразумно выбрал небольшое углубление, остававшееся в тени. Лошади легли на землю, а всадники опустились возле них на корточки. Теперь тот, кто бы влетал из освещенного заревом пространства в темноту, не смог бы их увидеть.
Напротив, Олд Шеттерхэнд и его друзья могли удобно наблюдать за раскинувшейся перед ними местностью. Передовой всадник был от них на расстоянии примерно шестисот метров. Еще в половине этой дистанции следовал другой, а далее, точно в таком же отдалении, скакала остальная шестерка.
— Что с ними делать, сэр? — спросил Хельмерс. — Мы их перестреляем?
— Нет. Они нам ничего плохого не сделали, а людскую кровь я проливаю только тогда, когда у меня есть веские причины для этого. С первым преследователем я, конечно, мог бы перекинуться парой словечек. Позволь мне заняться этим сначала одному. Вам пока не надо ничего предпринимать — только отгоните тех шестерых.