Майклс Кейси. Невеста Единорога

   Морган решил сделать еще одну попытку. Он назовет имя, которое не упомянул его дядя, зная, что ему оно известно.
   - Я пришел по делу: мне нужно найти ребенка, теперь уже, полагаю, молодую леди. Ее зовут Каролина. Она блондинка, по крайней мере была таковой в детстве. Ей должно быть около восемнадцати.
   Женщина внезапно остановилась, настороженно оглянувшись через плечо:
   - Ах вот в чем дело! И за какой же это надобностью джентльмен вроде вас слоняется здесь, разыскивая Каролину? В Пятнистом пони полно хорошеньких девушек, готовых на все, если вы, конечно не поскупитесь. Почему бы вам не отправиться туда? Я теперь уже ни на что не годна, даже с таким красавцем, как вы.
   До тех пор, пока женщина не произнесла вслух имя, которое было ей, несомненно, знакомо, Морган заставлял себя думать, что история, рассказанная его дядей, была не более чем сказкой, предназначенной для того, чтобы заставить племянника всю жизнь охотиться за собственным хвостом. До этого момента он отказывался верить, что в словах Джеймса Блейкли была хоть крупица правды, что был хоть какой-то резон надеяться на то, что он, Морган Блейкли, наконец получил в руки орудие мести, способное сокрушить его врага.
   - Не могу с вами согласиться. Вы просто куколка, образец женской красоты. Как вас зовут, мадам? - спросил он, извлекая из кармана золотую монету и протягивая ее своей собеседнице.
   - Да вы умеете разговаривать на золотом языке, сударь? Меня зовут Мери Магдалина О'Хенлан, раз уж вы так ласково спросили меня об этом, но все зовут меня Персиком с тех далеких времен, когда я жила в Дублине, а потом на Пиккадилли. - Женщина улыбнулась, быстро выхватила монету из его пальцев, попробовала ее на зуб, чтобы убедиться, что она не фальшивая, и наконец опустила во внутренний карман своего грязного платья. - Дружки наградили меня этим именем за то, что я ловко воровала фрукты с прилавков. Когда-то мне не было равных в этом деле. Но все прошло, все забыто. - Улыбка исчезла с ее лица, когда она направила взгляд на Моргана. - А теперь отваливайте, господин хороший. Мне больше нечего вам сказать, так же как нечего было сказать другому несколько лет назад - мерзкому на вид мужчине с широкой, улыбкой, которая не могла скрыть дьявольских мыслей, затаившихся у него промеж глаз. Каролины здесь нет. Больше нет.
   Морган огорченно покачал головой. А чего он, собственно, ожидал?
   - Так она мертва?
   Персик склонила голову набок, убрав с глаз прядь грязных волос:
   - Разве я вам это сказала? Ваши мысли скачут, как норовистая лошадь. Может, она умерла, а может, и нет. Это, знаете ли, неизвестно. Какое дело может быть у такого парня, как вы, до Каролины Манди?
   - Каролина Манди*? - недоуменно переспросил Морган. - Значит, у сироты, о которой мы говорим, есть фамилия? Может быть, она вовсе не та, кого я разыскиваю.
   ______________
   * Манди - по-английски понедельник . (Примеч. перев.)
   Персик нахохлилась.
   - Немногое же вам известно, господин хороший. Это я дала ей такую фамилию - Манди, потому что нашла ее на крыльце как раз в понедельник. Я и раньше находила множество подобных ей существ, плачущих и зовущих маму изо всех своих детских сил. Она сама сказала мне, что ее зовут Каролиной, продолжала она, улыбаясь собственным воспоминаниям. - Она была мне по колено, но смогла четко произнести свое имя. А потом укусила меня в руку, когда я хотела ее поднять. Она была дьявольской озорницей. Потом она простудилась и лежала в лихорадке, как многие, оказавшиеся в ее положении, и я не дала бы и пенни за ее жизнь тогда. Но она не отдала концы, хотя долго не могла поправиться. Она была слишком упрямой, чтобы умереть. Я всегда это говорила и теперь могу повторить. Никогда не встречала такой упрямицы. Будто она была самой королевой Англии!
   Услышав это, Морган воспрянул духом, но сдержался.
   - И все же вы сказали мне, как и тому господину, с которым говорили раньше, что мисс Каролины больше нет.
   Персик опустила свой хворост на землю.
   - Вы назвали ее мисс Каролина, не так ли? Не слишком ли торжественно для бедного найденыша? - Она снова пристально взглянула на собеседника, пытаясь понять, не замыслил ли он злое. - Теперь, я думаю, самое время, чтобы еще одна чудесная золотая монета перекочевала из кармана вашей милости в ладонь мисс Мери Магдалины О'Хенлан. Как вы на это смотрите?
   - Возможно, - сухо отозвался Морган и впервые выговорил вслух то, что понял из признания дяди: - А может быть, теперь мне самое время поскакать в деревню и вызвать констебля, чтобы вы признались, что Мери Магдалина О'Хенлан является членом банды негодяев, которые похитили леди Каролину Уилбертон, дочь графа и графини Уитхемских, зверски убитых на дороге, менее чем в тридцати милях отсюда примерно пятнадцать лет назад?
   У Персика подкосились ноги, она присела на вязанку хвороста, и ее костлявые икры высунулись из-под подола платья.
   - Что за ересь вы несете, господин хороший? - спросила она, глядя на него снизу вверх с каким-то благоговейным восторгом, но без тени страха или вины. - И вам, должно быть, известно, какое вознаграждение положено тому, кто вернет милую крошку в целости и сохранности. Что бы там ни говорили, но это я сохранила жизнь малютке, окружив ее вниманием и заботой.
   Морган знал, что стоит перед выбором: либо он будет постепенно расплачиваться за малейшие обрывки сведений, выуженных у Персика, либо сократит этот процесс, признав, какую ценность представляют для него ответы этой женщины. Решив оставить уловки для более подходящего времени и для менее сообразительной особы, нежели Персик О'Хенлан, он достал из кармана маленький кожаный кошелек и кинул его на колени ирландки:
   - Где она?
   Персик исследовала монеты в кошельке, прежде чем дать ответ.
   - Вот так-то лучше, господин хороший. Вы человек, умеющий смотреть в корень. Ее здесь нет, она покинула это гнилое место год назад, а может быть, и раньше. Но я знаю, где она находится, и туда путь не близкий. Без меня вы до нее не доберетесь, знаете ли. Я понадоблюсь вам не только для того, чтобы ее найти: без меня она не поверит вам. Я единственный человек, которого она знает. Я для нее как мать, только меня она по-настоящему любит. Я драгоценная Персик, вот кто я.
   - Очень любезно с вашей стороны. Вы будете хорошо вознаграждены, если и дальше будете сотрудничать со мной. Этот кошелек - только аванс, вы получите намного больше. Собирайте свои пожитки и ждите меня здесь, за воротами, через час. Я вернусь с экипажем.
   Морган чувствовал себя безмерно усталым, взбираясь на лошадь. Что он собирается предпринять? Ирландка могла и солгать. Дядя Джеймс скорее всего лгал. И все же некоторые части картинки-загадки начали проясняться. Он должен продолжить поиски, чтобы отомстить наконец Ричарду Уилбертону. Он выжидал в течение трех долгих лет. Теперь настала пора действовать.
   - Один час, мисс О'Хенлан, и ни минуты больше. И никому ни слова.
   - Это вы мне? - возмутилась Персик, поднимаясь на ноги. - Я буду нема как могила, даю вам слово.
   - Я предпочел бы не брать с собой ни вас, ни вашего слова, мисс О'Хенлан, как говорите вы, ирландцы: нужда заставит - и дьявола запряжешь. Морган удобнее расположился в седле. - Да, вот еще что. Пожалуйста, помойтесь до моего возвращения. От вас разит нечистотами, мисс О'Хенлан.
   Персик игриво помахала костлявой рукой Моргану, направившему лошадь к дороге:
   - Окунуться в лохань пасторского пива? Хорошо, не возражаю, но только ненадолго и только потому, что вы такой красавчик.
   ГЛАВА 3
   Никогда не суди о людях по их внешности.
   Лафонтен
   - Дульцинея? Дульцинея! Мой сладкий, измученный ангел, я знаю, что ты прячешься снаружи. Зайди ко мне сейчас же! Мне в голову пришла великолепнейшая мысль!
   Каролина Манди подняла голову. Она на минутку позволила себе вздремнуть, устав до изнеможения. Пробудившись, она встала с грязной деревянной скамейки, прислоненной к стене коридора, по обеим сторонам которого размещались комнатки для богатых пациентов.
   - Тетя Летиция, все ваши мысли великолепны, - мягко проговорила она, входя в дверь, - и, поскольку они приходят к вам не реже чем три раза в день, я не вижу необходимости бежать сломя голову.
   - Ах, несчастная, - жалобно произнесла Летиция Твиттингдон, женщина в возрасте лет пятидесяти. Она сидела на подоконнике, скрестив ноги и выпятив нижнюю губу, когда Каролина вошла в комнату. Длинное, костлявое тело мисс Твиттингдон было облачено в ярко-красное платье, алый шелковый тюрбан скрывал ее волосы. - А я-то была уверена, что ты хочешь услышать от меня и выучить имена и титулы всех принцев крови и принцесс, родственников доброго короля Георга. Все воспитанные молодые леди должны занять такие вещи, Дульцинея. Недостаточно быть только красивой. Мы должны завершить твое образование. Давай проверим: жива ли еще принцесса Амелия? Помнится, с этим прелестным маленьким существом связана какая-то трагедия.
   Каролина нагнулась, подняла шерстяную шаль мисс Твиттингдон и повесила ее на спинку.
   - В другой раз, дорогая леди, - пообещала она, слабо улыбнувшись. Она была измотана. Но это было ее обычное состояние. - Сегодня блестяще образованная дебютантка не успела опорожнить ночные горшки.
   - Дульцинея! Сколько раз должна я напоминать тебе, что благородные люди - такие, как ты, - не упоминают в разговоре о таких низменных вещах! Это ж надо: ночные горшки! Дон Кихот Ламанчский, достойнейший из рыцарей настоящий святой! - назвал бы их золотыми кубками. Ах, дорогая, должна ли я была так говорить? Не святотатство ли это?
   - Право, не знаю. Если я правильно понимаю значение слова - а именно этому вы меня и учили, - то вся жизнь - одно сплошное святотатство. Может быть, вам следует, называть меня Альдонсой, как в книге мистера Сервантеса?
   - Никогда! - Мисс Твиттингдон подняла указательный палец и помахала им в воздухе, - Я не мужчина и не могу совершить блистательные подвиги, как Дон Кихот, но никто не лишит меня моей Дульцинеи!
   - Конечно, никто у вас ее не отнимет. Пожалуйста, простите меня, тетя Летиция. Должно быть, я слишком устала и несколько упустила из виду, какое высокое положение я занимаю, поэтому и упомянула о ночных горшках. Я все утро чистила картошку на кухне, а остальную часть дня провела в общем крыле лечебницы, пытаясь убедить мистера Дженкинса отказаться от идеи откусить левое ухо мистера Истона, которого он все это время сжимал мертвой хваткой.
   Мисс Твиттингдон вздрогнула и подалась вперед:
   - Какой ужас! И тебе это удалось?
   - Я не вполне уверена, - призналась Каролина, усевшись на стул. Мистер Дженкинс кончил тем, что откусил нижнюю часть правого уха мистера Истона, - впрочем, тот, кажется, и не возражал. Но мистер Истон вообще никогда не возражает. Скажите, тетушка, могу ли я считать перемену уха своим успехом?
   Летиция склонила голову набок, прижав палец к тонким губам:
   - Я должна это обдумать... Нет, мне так не кажется, Дульцинея. Но, по правде говоря, моя дорогая, я не понимаю, зачем ты к ним ходила в общее крыло. - Она с видом заговорщицы понизила голос и добавила почти шепотом: Леди не подобает говорить такое, я полагаю, но все они, знаешь ли, сумасшедшие, как жители Бедлама. Сумасшедшие бедламиты.
   Каролина отвернулась от мисс Твиттингдон, которая, после пяти лет, проведенных в психиатрической лечебнице, все еще не осознала, что она тоже пациентка, а не почетная посетительница. Возможно, посети она общее крыло больницы, то скорее поняла бы сомнительность своего положения. Ибо если бы ее брат перестал высылать ежемесячную плату владельцам лечебницы, Летиция оказалась бы в одной из тех узких, неотапливаемых камер. Но что толку пугать такую милую, безобидную старую леди?
   Можно было только изумляться, что она, Каролина Манди, сама еще не обезумела за год, который проработала прислугой в Вудверовой психиатрической лечебнице. С первого дня, когда один из пациентов принялся забрасывать ее своими экскрементами, Каролина поняла, что ее переезд сюда из сиротского приюта в Глайнде не стал радикальным шагом на пути к лучшей жизни.
   Но Каролина выжила.
   Она выжила, потому что альтернативой была или смерть, или, как полагала Персик, присоединение к армии лондонских проституток, слонявшихся вокруг Ковент-Гардена.
   Персик действительно не хотела, чтобы Каролина стала одной из испорченных голубок Ковент-Гардена. Теперь Каролина это поняла. Она запугала девушку, чтобы та осознала, что даже собачья жизнь в лечебнице для умалишенных, среди маньяков, предпочтительнее той дороги, по которой пошли многие девушки-сироты, которых вышвырнули из приютов, предоставив их самим себе.
   - У тебя будет время для урока сегодня вечером, Дульцинея?
   Каролина вернулась к реальности и посмотрела на пожилую женщину, улыбавшуюся ей. Мисс Твиттингдон боялась оставаться одна, не зная, чем заполнить часы одиночества, во время которых в ее голову закрадывались мысли, неподобающие леди. Эти мысли касались, в основном, ее брата и пугали ее.
   - Конечно, у меня найдется время, тетя Легация, - ответила Каролина. Ведь я делаю все возможное, чтобы проводить с вами побольше времени каждый день.
   Мисс Твиттингдон нахмурилась и погрозила Каролине пальцем:
   - Нет, ты этого не делаешь - иначе я не слышала бы варварских ирландизмов в твоей речи. Мы не начинаем предложение с союза "и" и не заканчиваем его словами знаете ли. Это ужасающие примеры ирландского говора. Такая речь - верный признак плохого воспитания. Ты запомнишь это, не правда ли? Ты должна! Иначе как ты выйдешь в свет в следующем сезоне?
   Каролина округлила глаза. Она слышала этот бред относительно своего выхода в свет с момента первой встречи с мисс Твиттингдон, которая немедленно потребовала, чтобы Каролина называла ее тетей. Мысли тети Летиции не произвели на Каролину особого впечатления, и она согласилась на ежедневные уроки только потому, что у мисс Твиттингдон оказался неисчерпаемый запас сладостей в жестяной коробке, которую она держала, у себя под кроватью.
   Но со временем она привязалась к этой женщине, полюбила уроки и книги своей тетушки. Хотя совершенствование речи, примитивные уроки истории и правила обращения с палтусом за столом (а Каролина даже не знала, что такое палтус) едва ли могли пригодиться здесь, у Вудвера.
   Но комната Летиции Твиттингдон была теплой даже зимой, здесь всегда стоял тазик с водой, где Каролина могла помыться, и было приятно называть кого-то тетушкой. Поэтому Каролину больше не смущали грандиозные планы, которые Легация строила на счет своей племянницы, не устававшей удивляться тщеславию тети.
   Великие планы Летиции Твиттингдон относительно будущего Каролины заставляли девушку страдать по ночам, когда она лежала на своей узкой кровати на чердаке, сознавая, что Каролина Манди, в отличие от кошки Дика Виттингтона, никогда не увидит короля.
   - Каролина! Каролина! Быстрее сюда! К тебе пришли. Они внизу, в старом кабинете Вудвера. Ты что-нибудь натворила? Стянула апельсин, когда ходила в деревню? Вудвер может оградить тебя от Боксера и других обитателей лечебницы, но даже он не может уберечь тебя от тюремной камеры.
   Летиция распрямила ноги и встала в полный рост, глядя на дверь, возле которой стоял Фредерик Хезвит, карлик ростом в три фута. Он подпрыгивал на своих коротких ножках, вне себя от возбуждения.
   - Разве так входят в комнату леди, сэр? - спросила она, поднимая брови. - Ферди, дурные манеры, распространяющиеся в наше время в обществе из-за сумасшедших вроде тебя, ужасают меня. Просто ужасают! Запомни на будущее: здесь нет Каролины, перед тобой только Дульцинея и я.
   Каролина улыбнулась Ферди, еще одному своему другу у Вудвера, помещенному в лечебницу шесть или семь лет назад, когда ему было всего тринадцать лет. Его отправил сюда отец, мать карлика умерла. Мистер Хезвит не захотел, чтобы чертов уродец портил его безупречную родословную. Ферди выставил вперед маленькую толстую ножку:
   - Вовсе не Дульцинея, старая карга! Каролина! Каролина! Да с кем я говорю! Ты слишком пустоголова, чтобы отличить мел от сыра.
   - Я, по крайней мере, вижу, что лежит на столе, и могу найти на нем этот самый сыр, сопливый обрубок, - огрызнулась мисс Твиттингдон.
   - Кто спрашивает меня, Ферди? - спросила Каролина у карлика, который засунул маленькие ручки в карманы и принял воинственную позу, явно готовясь вступить в бой с хозяйкой комнаты, что не сулило Каролине ничего хорошего. Я знаю этих людей?
   - Конечно, нет. Дульцинея, - заверила ее мисс Твиттингдон тем рассудительным тоном, каким она изрекала свои самые великолепные мысли. - Ты еще не выходила в свет и поэтому никого не знаешь. Я не позволю тебе общаться с кем попало. Ведь ты еще не сделала прическу.
   - Конечно, - миролюбиво согласилась Каролина, не желая раздражать пожилую женщину.
   Кроме того, ей было вообще не до споров, ее мысли были заняты другим: могла ли она кого-нибудь обидеть своим острым языком? Может быть, ее подвела ловкость рук, когда она в последний раз была в деревне (первая воспитательница Каролины, Персик, научила ее искусству залезать в чужие карманы), и пришел час расплаты?
   Мисс Твиттингдон заговорила снова, и Каролина, подавив свои страхи, прислушалась к ее словам.
   - Эти особы оставили визитные карточки, Ферди? Ты знаешь, что мы принимаем только по утрам с десяти до двух. Так что пускай оставят свои визитные карточки, как это принято у цивилизованных людей, загнув на них уголок в знак того, что мы их не приняли. Эти правила были бы тебе известны, Ферди, если бы ты был тем культурным человеком, за которого пытаешься себя выдать, но мы-то знаем, каков ты на самом деле. После этого, если нам будет угодно, мы, возможно, примем их на следующей неделе... А теперь можешь ковылять назад и передать тем людям то, что я сказала. И, пожалуйста, не забудь подчеркнуть, что некоторые основные нормы человеческого общежития должны соблюдаться неукоснительно даже здесь, в этой благословенной сельской местности.
   - Клянусь, она права, Ферди! - воскликнула Каролина, разрываясь между чувством страха, вызванным неожиданным визитом, и удовольствием, которое доставила ей мисс Твиттингдон неукоснительным соблюдением правил хорошего тона при приеме посетителей в сумасшедшем доме. - Скажи им, что мисс Каролина Дульцинея Манди, к сожалению, сегодня не принимает. Приемный день вторник, а сейчас уже, - она захихикала, - слава Богу, среда. Ты сможешь сделать это для меня, Ферди: запомнить столько дней недели сразу?
   - Легкомыслие неуместно в этот поздний час, Каролина, даже если эта полоумная красная ворона считает иначе, - напыщенно заявил Ферди, медленно качая своей большой головой. - Твои посетители представляют собой странную пару: грязнуля-ирландка и важный господин, одетый по последней лондонской моде. Глаза у него черные, как уголья, а по его разговору сразу видно: он привык, чтобы его слушали. Может быть, ты и не украла апельсин. Возможно, на этот раз ты нарушила более серьезную статью закона. Может быть, он явился, чтобы забрать тебя отсюда, и привел с собой охранницу, чтобы она тебя связала. Может быть...
   - Может быть, меня повесят, Ферди, - огрызнулась Каролина, чувствуя, как доброе расположение духа улетучивается из-за мрачных предположений карлика. - Что же мне делать, тетя Летиция? Спуститься вниз и одним глазком выглянуть на посетителей? Или оставаться здесь с вами, пока они... Ферди! Ты сказал, что женщина - ирландка?
   Фредерик Хезвит мрачно кивнул, затем набрал в легкие воздух, прижал к сердцу обе руки и важно продекламировал:
   - Ее не назовешь приятною девицей,
   Лишь грязным волосам в ней можно подивиться.
   Костлява грудь, во рту - не больше двух зубов.
   Я на нее взглянул - застыла в жилах кровь.
   Она, узрев меня, захохотала,
   Чем спутника своего сконфузила немало.
   Он знаком приказал ей замолчать,
   И тут я начал замечать,
   Что главные опасности для вора
   Исходят от его губительного взора.
   Поэтому и нам пора пуститься в путь
   По морю, в лодке как-нибудь:
   Смешная мисс Твиттингдон, Каролина, - и меня не забудь.
   - Размер у тебя хромает, здорово хромает, Ферди, и что касается меня, то я не рискнула бы даже переходить улицу с тобой, не то что плыть по морю, - резко сказала мисс Твиттингдон. - Это ж надо, назвать меня красной вороной! Неудивительно, что тебя поместили в сумасшедший дом. Я собственными руками заковала бы тебя в цепи. Но хватит говорить о пустяках. Нам ничего не остается, как пригласить джентльмена сюда, наверх.
   - А также и ирландку, Ферди, - проинструктировала карлика Каролина, узнав по описанию Персика. Она не видела ее больше года, с того самого дня, когда та, горько плача, провожала ее к Вудверу.
   Каролина нахмурилась. Что нужно здесь Персику? Едва ли она отыскала для нее покровителя, который, как любила расписывать Персик, снимет для нее комнату. Персик считала такую судьбу верхом удачи, особенно если женщина достаточно сообразительна, чтобы вымогать у своего покровителя драгоценности и таскать из его кошелька золотые монеты, когда он, разнеженный, погрузится в сон.
   - Сядь сюда, Дульцинея, - скомандовала мисс Твиттингдон, указывая на лучший в комнате стул, который был, тем не менее, жесткий, как хлеб, подававшийся в лечебнице слугам. - И не закидывай ногу на ногу. Это вульгарная манера. И проведи щеткой по волосам. Ты выглядишь так, словно тебя только что протащили сквозь живую изгородь. И...
   - А я думала, что воспитанные дамы не начинают предложений со слова и, тетя Летиция, - ввернула Каролина, раздраженная суетой, поднятой вокруг нее тетей. Она сейчас не могла думать ни о своей позе, ни о прическе. Она размышляла, как отделаться от этого лондонского господина и в то же время не обидеть Персика - женщину, которая, видит Бог, желала ей только добра.
   - Воспитанные дамы никогда не дерзят. Дульцинея, - торжественно заявила мисс Твиттингдон, усевшись на другой стул и поправляя платье на своем длинном, нескладном теле. - А теперь подними подбородок - правильно, вот так - и сложи руки на коленях. Гостям не следует показывать твои ногти, обкусанные до самого мяса. И не говори ни слова, моя дорогая. Я, как твоя наставница, отвечаю за эту встречу. Как ты думаешь, джентльмен из Лондона любит красное? Надеюсь, что да. Я собираюсь покрасить волосы под цвет тюрбана. Его мнение - мнение человека, вращающегося в высших кругах общества, - сослужит мне добрую службу. Ты со мной согласна?
   - Ферди утверждает, что он палач, - заметила Каролина, сложив руки так, чтобы не были заметны искусанные ногти. - Возможно, ему понравится, если вы покрасите свои волосы в черный цвет.
   - О Господи! - воскликнула мисс Твиттингдон, качая головой так сильно, что ее алый атласный тюрбан сполз вперед, закрыв один глаз.
   Каролина закусила губу, зная, что, если она засмеется, ее смех может легко превратиться в слезы.
   Моргану трудно было поверить, что он действительно находится здесь - в маленьком захламленном кабинете владельца лечебницы для сумасшедших. Еще труднее было ему смириться с тем, что его сопровождала грязная, привыкшая сквернословить ирландка по имени Персик, которая ела руками, когда они остановились на ночлег в близлежащей гостинице, а затем продефилировала во двор, задрала юбку, широко расставив ноги, и испражнилась рядом с закрытой каретой, как бродячая собака, задирающая ногу возле дерева.
   - Вот те на! Совсем неплохо для психушки, не правда ли, ваша милость? Ей Богу, глоток этой жидкости мне не повредит.
   Это замечание прервало течение мыслей Моргана и вернуло его к действительности. Он посмотрел на Персика: женщина находилась возле стола, на котором стоял бочонок с бренди.
   - Вы очень обяжете меня, если сейчас же уберете свои грязные лапы подальше от бочонка, мисс О'Хенлан.
   Персик состроила гримасу, но отошла.
   - Незачем так раздражаться, ваша милость: я хотела сделать всего один маленький глоток. Бифштекс, который подали в гостинице, был жестким, как подошва, и горло у меня пересохло, как старая кость.
   Морган сидел, выпрямившись и закинув ногу на ногу. Женщина весь день испытывала его терпение, но он сдерживался.
   - Я уверен, что во дворе есть уборная, где вы можете помочиться. Вот и ступайте туда. Уверен, что теперь обойдусь без вашей помощи.
   Персик с важным видом пересекла комнату и встала перед ним.
   - Вы в этом уверены, ваша милость? А я уже сказала, что Каролина не станет разговаривать с вами, если я ее об этом не попрошу. А зачем я буду ее просить, если до сих пор не знаю, что у вас на уме? - Тут она немного смягчилась. - Наша Каролина действительно богата? Мне всегда казалось, что в ней есть что-то особенное. Я ее воспитала - и воспитала как надо. Я кормила ее из своей тарелки. Без меня у нее не было бы ни одного шанса выжить, и вы это знаете. А теперь, ваша милость, самое время поговорить о вознаграждении.
   Морган проигнорировал это замечание.
   - Где пропадает этот Вудвер? Карлик посоветовал мне подождать его здесь. Но у меня нет времени: если я пробуду здесь слишком долго, то могу и сам оказаться в числе пациентов этого заведения. - Он повернулся и посмотрел на Персика, пытаясь понять, почему эта женщина гордилась тем, что поместила девушку в такое место. - Сумасшедший дом. Как вам пришло в голову отправить Каролину в этот притон?
   - Я сделала это, потому что в округе не оказалось лучшего места, где графские дочери могли бы получить воспитание, - съязвила Персик, уперев руки в бока. - Скажите, куда еще могла я ее поместить. В местный работный дом? Каролина не протянула бы там и двух недель.