Страница:
Он ушел. Миссис Торн слышала, как мотор завелся после третьей попытки и машина рванулась с места. Если бы двигатель не запустился, Ян пошел бы пешком, не поленившись пройти три улицы по сплошным сугробам. Итак, что же ей делать?
Конечно, она не полетит на Каймановы острова, это решено, так как Ян ни за что не приедет туда.
Эмили опустилась на диван. Эта пожилая дама затронула какие-то струны в душе мужа, как и бедные дети несколько лет тому назад. Похоже, все любят Яна. За что? Скорее всего, людям импонирует его манера сидеть, подобострастно склонившись у постели пациента, и говорить нужные слова. Это его умение хорошо оплачивается. Каждый страждущий желает, чтобы его лечил доктор Торн.
Эмили со злостью схватила сумку и швырнула ее в дальний угол комнаты. По полу рассыпались авиабилеты и разноцветные брошюры, рекламные проспекты Каймановых островов.
После этого она взвыла, как раненная львица.
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
ГЛАВА 6
Конечно, она не полетит на Каймановы острова, это решено, так как Ян ни за что не приедет туда.
Эмили опустилась на диван. Эта пожилая дама затронула какие-то струны в душе мужа, как и бедные дети несколько лет тому назад. Похоже, все любят Яна. За что? Скорее всего, людям импонирует его манера сидеть, подобострастно склонившись у постели пациента, и говорить нужные слова. Это его умение хорошо оплачивается. Каждый страждущий желает, чтобы его лечил доктор Торн.
Эмили со злостью схватила сумку и швырнула ее в дальний угол комнаты. По полу рассыпались авиабилеты и разноцветные брошюры, рекламные проспекты Каймановых островов.
После этого она взвыла, как раненная львица.
ГЛАВА 4
Такого ужасного дня у нее еще никогда не было. Эмили проспала четырнадцать часов кряду и открыла глаза уже в полночь. Мечта об отдыхе на Каймановых островах стала достоянием истории.
Она прошла в спальню. Вернулся муж или нет? Его постель была аккуратно застелена, как и несколько часов назад.
Миссис Торн выглянула в окно и ужаснулась – улицы были белым-белы от снега, сугробы закрывали колеса машин, а снежные хлопья продолжали устилать землю. Это означало только одно: Ян остался в больнице, потому что «Шевроле» не одолеет снежные завалы, а он не обул теплые ботинки. Муж даже не позвонил, хотя она так крепко спала, что могла не услышать звонка. В такой жизни все возможно. Скорее всего, Ян считает ее улетевшей на Каймановы острова. Эмили ругала себя за собственную нерешительность. Зря она не отправилась на отдых. Вот теперь сиди дома одна, а впереди – целая неделя отпуска, и никаких развлечений.
Миссис Торн, вздохнув, прошла на кухню и сделала то единственное, что позволяла себе в минуты гнева и сильного раздражения, – принялась поглощать все съестное, попадавшееся на глаза. Насытившись до отвала, она, как обычно, сказала:
– И зачем только я все это съела? Рутинный, въевшийся за долгое время в мозг маршрут привел ее в ванную комнату. Умиротворяющее бульканье воды помогло ей немного расслабиться. Наверное, большой бокал вина поможет еще больше, а потом – сон. Поморщившись, Эмили тяжело вздохнула – огромное количество съеденной пищи и сладостей тяжелым грузом распирало желудок.
Часом позже она, одетая в длинную фланелевую ночную рубашку, опустилась на постель. Проспав до трех часов следующего дня, Эмили поднялась, приняла душ и съела приличную гору жареного картофеля с ветчиной и уничтожила заодно целую банку консервированной кукурузы, сверху добавила полпакета печенья и запила все это двумя стаканами какао. Остаток дня миссис Торн провела перед телевизором, бездумно просматривая мыльные оперы. Когда начался блок рекламы, она переключила аппарат на сводку погоды.
На третий день прибыл Ян, он застал жену дома. Она сидела, склонившись над столом, и читала газету. Перед ней исходила паром чашка свежеприготовленного кофе.
– Эмили!
– Ян!
– Эмили, какого черта ты здесь делаешь? Я думал, что ты уехала. Звонил тебе целую ночь, но никто не снимал трубку.
– Ян, я уснула, поэтому ничего не слышала. Страшно спать одной, а тем более ехать куда-то.
– Боже мой, Эмили! Ты испортила два отпуска! Я не желаю слушать про твою усталость. Мне надоели твои причитания и жалобы, что мы никуда не ходим. Ладно, у меня не существовало выбора… ноты! Иногда ты ведешь себя настолько тупо… Нет, я начинаю сходить с ума от злости.
Миссис Торн сделала глоток кофе, который по вкусу больше походил на смесь сливок и сахара.
– Как твоя пациентка? – прошептала она.
– Умерла. За последние несколько дней умерло много людей. Я работал целыми сутками, спал по десять минут, прислонясь к стене, и пришел домой только вымыться и переодеться. Похороны миссис Уоллер состоятся сегодня днем. Мне пришлось оставить твою машину в больнице и идти пешком. Я промок до нитки и продрог до костей. Ты что, не могла счистить снег с моей машины?
– Я сделаю это сейчас же.
– Теперь не столь важно. Снег смерзся и превратился в лед. Таким образом, моя «Хонда» в ледяном плену. Пришлось нанять ребятишек, чтобы они освободили ее.
– Прости, Ян. Мне очень жаль миссис Уоллер и случившегося с машиной. Следовало бы получше присматривать за ней. Я сама не знаю, почему позабыла об этом. Наверное, на улице было очень холодно.
– Если тебя не затруднит, Эмили, ты не могла бы соорудить для меня сандвич с яйцом и сварить кофе? Хочу взять с собой. Если ты думаешь, что я приду на обед, то глубоко ошибаешься. Сразу после похорон меня ждут в больнице.
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Да, можешь. Посчитай, сколько денег мы потеряли, затем запиши эту сумму и прикрепи к холодильнику записку: «Я больше никогда не буду понапрасну тратить ни одного доллара», чтобы она всегда была у тебя перед глазами. Если я когда-нибудь услышу, что из-за данного случая ты лишилась отпуска или чего-нибудь еще, то уйду от тебя. Тебе выпал прекрасный шанс, но ты упустила его.
Ян устал и в сердцах наговорил много лишнего. Он никогда не оставит ее. Эмили – его жена и останется ею в богатстве и бедности, в счастье и несчастье.
В чашку с разбитыми яйцами падали слезинки; как у человека, которого вот-вот призовет к себе Господь, у нее перед глазами проплывала вся ее жизнь. Вдруг рука занемела, ложка выскользнула из ладони. Что она станет делать, если Ян действительно бросит ее? Умрет. Свернется калачиком – и умрет. Ведь муж – смысл ее существования, смысл жизни. Однако… разве это жизнь? Эмили всхлипнула. Она почему-то чувствовала себя виноватой и пристыженной, даже не могла смотреть мужу в глаза, когда тот потянулся за сандвичем и кофе.
Миссис Торн подбежала к окну гостиной и выглянула на улицу: Ян расплатился с двумя мальчишками, сел в машину и укатил в больницу. Боже, ну почему она сама не очистила «Хонду» от снега?
Вымыв кухню, Эмили засела за подсчеты. Вскоре перед ней лежал лист бумаги с двумя аккуратно написанными колонками цифр. Что ж, есть только один способ поправить положение, и им следует воспользоваться. Взяв телефонную трубку, она набрала требуемый номер и попросила позвать Пита.
– Послушай, Пит, я не смогла добраться до аэропорта. Если тебе все еще нужна моя помощь, то могу выйти на работу в эти четыре дня. Хорошо… Только мне необходимо забрать машину со стоянки. Наверное, потребуется некоторое время, чтобы расчистили дорогу. Главные шоссе проходимы, да? Нет, «Шевроле» не приспособлен к поездкам по заснеженной и обледенелой трассе… Да, да, я буду внимательна и осторожна. Трудно поверить, что в такую погоду в заведении полно народа. А-а-а… Им надоело сидеть дома и смотреть на сугробы… Что ж, в этом есть смысл. Увидимся. Спасибо, Пит.
Если работать до закрытия и обслуживать посетителей во время завтрака, то можно восполнить ту сумму, что потеряна в несостоявшемся отпуске. Яну не к чему будет придраться, или он все же найдет повод? Нет, лучше не думать об этом. Эмили молила Бога, чтобы тот послал ей щедрых клиентов.
Отработав смену, миссис Торн, словно воришка, пробралась в свою квартиру. Перед домом стояла машина Яна. Она разделась, не зажигая света и дрожа от холода, и забралась под одеяло, пытаясь согреться. Будить мужа Эмили не осмелилась.
Супруги проснулись одновременно от звона будильника, ожившего через два часа. Она направилась прямиком на кухню, уступив ванную Яну. Эмили сварила себе кофе и, когда дверь открылась, взяла чашку в одну руку, а одежду – в другую, затем вошла в маленькую темную ванную и закрыла за собой защелку, чего никогда не делала за все годы замужества. Включив душ, она села на край ванны и принялась маленькими глоточками пить кофе.
Эмили уже сняла ночную рубашку и собиралась стать под струи воды, как в дверь забарабанил Ян, пытаясь ее открыть.
– Где кофе? – громко спросил он, не прекращая своих попыток.
– Я выпила его, – крикнула она, вставая под горячий поток.
– Целый кофейник? – в ярости взревел муж.
– Я сварила только одну чашку. Если хочешь, приготовь сам. Будешь уходить – забери свои рубашки и остальное белье, по дороге сдашь его в прачечную. Я бастую. Можешь питаться где хочешь, меня это почти не волнует. Машину доставь к дому к двум часам, иначе я заявлю в полицию, что ты украл ее.
– Когда ты оттуда выйдешь?
– Когда захочу. Скорее всего, после твоего ухода. Ян, я не хочу видеть тебя.
– Ты испортила свой отпуск и теперь не хочешь меня видеть? Боже, Эмили, это так на тебя похоже. Сколько ты на этот раз собираешься дуться?
– Бесконечно долго. Всегда, скорее всего. Она оставалась под душем до тех пор, пока вода не стала холодной. Тогда Эмили вышла, но кран не закрыла, нанесла легкий макияж, тщательно причесала волосы, стянула их резинкой и оделась. Только тогда она перекрыла воду. Прислонив ухо к двери, «забастовщица» прислушалась. Часы говорили о том, что в ванной миссис Торн провела никак не меньше полутора часов. Ян не мог позволить себе ждать столько времени; обычно он всегда «заглатывал» чашку кофе и быстренько уходил.
Держа кружку в руке, Эмили побрела осматривать квартиру, заглянув первым делом в корзину для белья. Супруг не подумал забрать рубашки. Так, следовательно, остались еще две чистые. На спинке стула висел костюм, приготовленный для химчистки. Очевидно, Ян понятия не имел, где находится приемный пункт этого заведения. Поставив чашку с остатками кофе на прикроватный столик, она тщательно заправила свою половину широкой семейной постели.
Глупое детское упрямство… Но именно так миссис Торн выражала свой протест против жесткого «правления» доктора Торна.
– Хватит, Ян, с меня достаточно.
Еще два с половиной дня отпуска, и потом ей придется ежедневно ходить в клинику. Может, она вообще туда не пойдет. Никогда не пойдет!
Прошло три дня, и Эмили поняла, что муж абсолютно не отреагировал на ее поведение. Она тяжело вздохнула. На первое место, как всегда, вышел бизнес. Ян даже ничего не сказал по поводу денег, оставленных ею на кухонном столе вместе с подсчетами затрат на отпуск. В понедельник утром лист был измят и выброшен в мусорное ведро, а деньги исчезли. Хотя они оба старались вести себя так, словно ничего не произошло, между супругами будто кошка пробежала; в доме воцарилась предгрозовая атмосфера. Ян разговаривал, не повышая голоса, уходил рано и засыпал к тому времени, как Эмили возвращалась с работы. В клинике, встречаясь с ней в коридоре или останавливаясь у ее стола, супруг улыбался и кивал головой, но только потому, что рядом находились пациенты.
Миссис Торн стало ясно: он избегает ее, и она последовала примеру мужа, задерживаясь в «Геклине Пите» допоздна.
На пятьдесят четвертый день их «войны» к ней подошел Ян.
– Эмили, достаточно враждовать. Мы похожи на двух уставших измотавшихся бойцов. Лично с меня хватит!
– С меня тоже достаточно, – заявила супруга, укладывая в сумочку огромную записную книжку. Часы показывали начало второго. Значит, пора ехать домой, переодеваться и идти в «Геклин Пит».
– Тогда поцелуй меня и давай забудем об инциденте. – Она молча подняла голову, и муж чмокнул ее в щеку. – Ян, чего ты хочешь?
– Ну… если ты спрашиваешь… Надо пополнить запас продуктов в холодильнике; в доме нет ни грамма сахара, ни фунта конфет. И еще… Извини, но в корзине полно грязного белья.
– Знаю, – кивнула жена.
– Что означает это твое «знаю»? Ты знаешь и собираешься исправить ситуацию или же знаешь, но не желаешь ничего делать? Мне кажется, ты еще не совсем пришла в себя. Мы оба повели себя не лучшим образом в данном случае.
– Все в прошлом, – спокойно заметила миссис Торн, направляясь к выходу.
Доктор Торн поспешил следом и вышел вместе с ней на улицу.
– Итак? – поинтересовался он, натянуто улыбаясь.
– Что «итак», Ян?
– У тебя какое-то странное наплевательское отношение к делу. Причем только в последнее время. Мне оно совсем не нравится.
– Знаю, – буркнула Эмили, направляясь к стоянке.
Мать ей всегда говорила: «Не задирай нос, а то придется пожалеть об этом». Именно эту глупость она сейчас и совершала. Настало время поставить Яна на место. В данный момент прямо-таки костью в горле стоял вопрос о грязном белье в корзине, далее следовал холодильник, затем – их взаимоотношения. Как сказал Пит, отношения «раб – рабовладелец» стали достоянием истории.
Может, ситуация вышла из-под контроля? Теперь уже Эмили ничего не знала, действуя чисто механически, словно робот. Она перестала думать и взвешивать все «за» и «против», не пыталась заставить работать свое серое вещество. Все, чем миссис Торн занималась последнее время, ограничивалось работой, едой, сном и слезами.
«Нужно что-то делать, – размышляла Эмили, вставляя ключ в замочную скважину. – И делать быстро… Когда-нибудь я буду жить в настоящем доме, а не в этой жалкой квартирке, и мои проблемы исчезнут сами по себе. Ха! Если ты веришь этому, Эмили Торн, то ты бесконечно глупа».
Она уселась в жесткое неудобное кресло и задумалась: «Когда-нибудь…»
Она прошла в спальню. Вернулся муж или нет? Его постель была аккуратно застелена, как и несколько часов назад.
Миссис Торн выглянула в окно и ужаснулась – улицы были белым-белы от снега, сугробы закрывали колеса машин, а снежные хлопья продолжали устилать землю. Это означало только одно: Ян остался в больнице, потому что «Шевроле» не одолеет снежные завалы, а он не обул теплые ботинки. Муж даже не позвонил, хотя она так крепко спала, что могла не услышать звонка. В такой жизни все возможно. Скорее всего, Ян считает ее улетевшей на Каймановы острова. Эмили ругала себя за собственную нерешительность. Зря она не отправилась на отдых. Вот теперь сиди дома одна, а впереди – целая неделя отпуска, и никаких развлечений.
Миссис Торн, вздохнув, прошла на кухню и сделала то единственное, что позволяла себе в минуты гнева и сильного раздражения, – принялась поглощать все съестное, попадавшееся на глаза. Насытившись до отвала, она, как обычно, сказала:
– И зачем только я все это съела? Рутинный, въевшийся за долгое время в мозг маршрут привел ее в ванную комнату. Умиротворяющее бульканье воды помогло ей немного расслабиться. Наверное, большой бокал вина поможет еще больше, а потом – сон. Поморщившись, Эмили тяжело вздохнула – огромное количество съеденной пищи и сладостей тяжелым грузом распирало желудок.
Часом позже она, одетая в длинную фланелевую ночную рубашку, опустилась на постель. Проспав до трех часов следующего дня, Эмили поднялась, приняла душ и съела приличную гору жареного картофеля с ветчиной и уничтожила заодно целую банку консервированной кукурузы, сверху добавила полпакета печенья и запила все это двумя стаканами какао. Остаток дня миссис Торн провела перед телевизором, бездумно просматривая мыльные оперы. Когда начался блок рекламы, она переключила аппарат на сводку погоды.
На третий день прибыл Ян, он застал жену дома. Она сидела, склонившись над столом, и читала газету. Перед ней исходила паром чашка свежеприготовленного кофе.
– Эмили!
– Ян!
– Эмили, какого черта ты здесь делаешь? Я думал, что ты уехала. Звонил тебе целую ночь, но никто не снимал трубку.
– Ян, я уснула, поэтому ничего не слышала. Страшно спать одной, а тем более ехать куда-то.
– Боже мой, Эмили! Ты испортила два отпуска! Я не желаю слушать про твою усталость. Мне надоели твои причитания и жалобы, что мы никуда не ходим. Ладно, у меня не существовало выбора… ноты! Иногда ты ведешь себя настолько тупо… Нет, я начинаю сходить с ума от злости.
Миссис Торн сделала глоток кофе, который по вкусу больше походил на смесь сливок и сахара.
– Как твоя пациентка? – прошептала она.
– Умерла. За последние несколько дней умерло много людей. Я работал целыми сутками, спал по десять минут, прислонясь к стене, и пришел домой только вымыться и переодеться. Похороны миссис Уоллер состоятся сегодня днем. Мне пришлось оставить твою машину в больнице и идти пешком. Я промок до нитки и продрог до костей. Ты что, не могла счистить снег с моей машины?
– Я сделаю это сейчас же.
– Теперь не столь важно. Снег смерзся и превратился в лед. Таким образом, моя «Хонда» в ледяном плену. Пришлось нанять ребятишек, чтобы они освободили ее.
– Прости, Ян. Мне очень жаль миссис Уоллер и случившегося с машиной. Следовало бы получше присматривать за ней. Я сама не знаю, почему позабыла об этом. Наверное, на улице было очень холодно.
– Если тебя не затруднит, Эмили, ты не могла бы соорудить для меня сандвич с яйцом и сварить кофе? Хочу взять с собой. Если ты думаешь, что я приду на обед, то глубоко ошибаешься. Сразу после похорон меня ждут в больнице.
– Я могу чем-нибудь помочь?
– Да, можешь. Посчитай, сколько денег мы потеряли, затем запиши эту сумму и прикрепи к холодильнику записку: «Я больше никогда не буду понапрасну тратить ни одного доллара», чтобы она всегда была у тебя перед глазами. Если я когда-нибудь услышу, что из-за данного случая ты лишилась отпуска или чего-нибудь еще, то уйду от тебя. Тебе выпал прекрасный шанс, но ты упустила его.
Ян устал и в сердцах наговорил много лишнего. Он никогда не оставит ее. Эмили – его жена и останется ею в богатстве и бедности, в счастье и несчастье.
В чашку с разбитыми яйцами падали слезинки; как у человека, которого вот-вот призовет к себе Господь, у нее перед глазами проплывала вся ее жизнь. Вдруг рука занемела, ложка выскользнула из ладони. Что она станет делать, если Ян действительно бросит ее? Умрет. Свернется калачиком – и умрет. Ведь муж – смысл ее существования, смысл жизни. Однако… разве это жизнь? Эмили всхлипнула. Она почему-то чувствовала себя виноватой и пристыженной, даже не могла смотреть мужу в глаза, когда тот потянулся за сандвичем и кофе.
Миссис Торн подбежала к окну гостиной и выглянула на улицу: Ян расплатился с двумя мальчишками, сел в машину и укатил в больницу. Боже, ну почему она сама не очистила «Хонду» от снега?
Вымыв кухню, Эмили засела за подсчеты. Вскоре перед ней лежал лист бумаги с двумя аккуратно написанными колонками цифр. Что ж, есть только один способ поправить положение, и им следует воспользоваться. Взяв телефонную трубку, она набрала требуемый номер и попросила позвать Пита.
– Послушай, Пит, я не смогла добраться до аэропорта. Если тебе все еще нужна моя помощь, то могу выйти на работу в эти четыре дня. Хорошо… Только мне необходимо забрать машину со стоянки. Наверное, потребуется некоторое время, чтобы расчистили дорогу. Главные шоссе проходимы, да? Нет, «Шевроле» не приспособлен к поездкам по заснеженной и обледенелой трассе… Да, да, я буду внимательна и осторожна. Трудно поверить, что в такую погоду в заведении полно народа. А-а-а… Им надоело сидеть дома и смотреть на сугробы… Что ж, в этом есть смысл. Увидимся. Спасибо, Пит.
Если работать до закрытия и обслуживать посетителей во время завтрака, то можно восполнить ту сумму, что потеряна в несостоявшемся отпуске. Яну не к чему будет придраться, или он все же найдет повод? Нет, лучше не думать об этом. Эмили молила Бога, чтобы тот послал ей щедрых клиентов.
Отработав смену, миссис Торн, словно воришка, пробралась в свою квартиру. Перед домом стояла машина Яна. Она разделась, не зажигая света и дрожа от холода, и забралась под одеяло, пытаясь согреться. Будить мужа Эмили не осмелилась.
Супруги проснулись одновременно от звона будильника, ожившего через два часа. Она направилась прямиком на кухню, уступив ванную Яну. Эмили сварила себе кофе и, когда дверь открылась, взяла чашку в одну руку, а одежду – в другую, затем вошла в маленькую темную ванную и закрыла за собой защелку, чего никогда не делала за все годы замужества. Включив душ, она села на край ванны и принялась маленькими глоточками пить кофе.
Эмили уже сняла ночную рубашку и собиралась стать под струи воды, как в дверь забарабанил Ян, пытаясь ее открыть.
– Где кофе? – громко спросил он, не прекращая своих попыток.
– Я выпила его, – крикнула она, вставая под горячий поток.
– Целый кофейник? – в ярости взревел муж.
– Я сварила только одну чашку. Если хочешь, приготовь сам. Будешь уходить – забери свои рубашки и остальное белье, по дороге сдашь его в прачечную. Я бастую. Можешь питаться где хочешь, меня это почти не волнует. Машину доставь к дому к двум часам, иначе я заявлю в полицию, что ты украл ее.
– Когда ты оттуда выйдешь?
– Когда захочу. Скорее всего, после твоего ухода. Ян, я не хочу видеть тебя.
– Ты испортила свой отпуск и теперь не хочешь меня видеть? Боже, Эмили, это так на тебя похоже. Сколько ты на этот раз собираешься дуться?
– Бесконечно долго. Всегда, скорее всего. Она оставалась под душем до тех пор, пока вода не стала холодной. Тогда Эмили вышла, но кран не закрыла, нанесла легкий макияж, тщательно причесала волосы, стянула их резинкой и оделась. Только тогда она перекрыла воду. Прислонив ухо к двери, «забастовщица» прислушалась. Часы говорили о том, что в ванной миссис Торн провела никак не меньше полутора часов. Ян не мог позволить себе ждать столько времени; обычно он всегда «заглатывал» чашку кофе и быстренько уходил.
Держа кружку в руке, Эмили побрела осматривать квартиру, заглянув первым делом в корзину для белья. Супруг не подумал забрать рубашки. Так, следовательно, остались еще две чистые. На спинке стула висел костюм, приготовленный для химчистки. Очевидно, Ян понятия не имел, где находится приемный пункт этого заведения. Поставив чашку с остатками кофе на прикроватный столик, она тщательно заправила свою половину широкой семейной постели.
Глупое детское упрямство… Но именно так миссис Торн выражала свой протест против жесткого «правления» доктора Торна.
– Хватит, Ян, с меня достаточно.
Еще два с половиной дня отпуска, и потом ей придется ежедневно ходить в клинику. Может, она вообще туда не пойдет. Никогда не пойдет!
Прошло три дня, и Эмили поняла, что муж абсолютно не отреагировал на ее поведение. Она тяжело вздохнула. На первое место, как всегда, вышел бизнес. Ян даже ничего не сказал по поводу денег, оставленных ею на кухонном столе вместе с подсчетами затрат на отпуск. В понедельник утром лист был измят и выброшен в мусорное ведро, а деньги исчезли. Хотя они оба старались вести себя так, словно ничего не произошло, между супругами будто кошка пробежала; в доме воцарилась предгрозовая атмосфера. Ян разговаривал, не повышая голоса, уходил рано и засыпал к тому времени, как Эмили возвращалась с работы. В клинике, встречаясь с ней в коридоре или останавливаясь у ее стола, супруг улыбался и кивал головой, но только потому, что рядом находились пациенты.
Миссис Торн стало ясно: он избегает ее, и она последовала примеру мужа, задерживаясь в «Геклине Пите» допоздна.
На пятьдесят четвертый день их «войны» к ней подошел Ян.
– Эмили, достаточно враждовать. Мы похожи на двух уставших измотавшихся бойцов. Лично с меня хватит!
– С меня тоже достаточно, – заявила супруга, укладывая в сумочку огромную записную книжку. Часы показывали начало второго. Значит, пора ехать домой, переодеваться и идти в «Геклин Пит».
– Тогда поцелуй меня и давай забудем об инциденте. – Она молча подняла голову, и муж чмокнул ее в щеку. – Ян, чего ты хочешь?
– Ну… если ты спрашиваешь… Надо пополнить запас продуктов в холодильнике; в доме нет ни грамма сахара, ни фунта конфет. И еще… Извини, но в корзине полно грязного белья.
– Знаю, – кивнула жена.
– Что означает это твое «знаю»? Ты знаешь и собираешься исправить ситуацию или же знаешь, но не желаешь ничего делать? Мне кажется, ты еще не совсем пришла в себя. Мы оба повели себя не лучшим образом в данном случае.
– Все в прошлом, – спокойно заметила миссис Торн, направляясь к выходу.
Доктор Торн поспешил следом и вышел вместе с ней на улицу.
– Итак? – поинтересовался он, натянуто улыбаясь.
– Что «итак», Ян?
– У тебя какое-то странное наплевательское отношение к делу. Причем только в последнее время. Мне оно совсем не нравится.
– Знаю, – буркнула Эмили, направляясь к стоянке.
Мать ей всегда говорила: «Не задирай нос, а то придется пожалеть об этом». Именно эту глупость она сейчас и совершала. Настало время поставить Яна на место. В данный момент прямо-таки костью в горле стоял вопрос о грязном белье в корзине, далее следовал холодильник, затем – их взаимоотношения. Как сказал Пит, отношения «раб – рабовладелец» стали достоянием истории.
Может, ситуация вышла из-под контроля? Теперь уже Эмили ничего не знала, действуя чисто механически, словно робот. Она перестала думать и взвешивать все «за» и «против», не пыталась заставить работать свое серое вещество. Все, чем миссис Торн занималась последнее время, ограничивалось работой, едой, сном и слезами.
«Нужно что-то делать, – размышляла Эмили, вставляя ключ в замочную скважину. – И делать быстро… Когда-нибудь я буду жить в настоящем доме, а не в этой жалкой квартирке, и мои проблемы исчезнут сами по себе. Ха! Если ты веришь этому, Эмили Торн, то ты бесконечно глупа».
Она уселась в жесткое неудобное кресло и задумалась: «Когда-нибудь…»
ГЛАВА 5
Эмили с ненавистью смотрела на корзину с бельем, которая ей казалась неприступной горной вершиной. С каждым днем она становилась все больше и больше. Став ногой на груду рубашек, белых халатов и носовых платков, женщина с силой надавила на тряпки, однако чувства удовлетворения или облегчения не испытала. Внезапно Эмили ощутила страстное желание пересчитать рубашки, чтобы узнать, сколько дней они уже враждуют. Вывернув корзину, она вновь наполнила ее, бросая по одной вещи, и в ярости начала уминать гору белья ногой. Сорок мужских сорочек… По три за день… Значит, тринадцать с половиной дней. Кроме того, Ян несколько дней не приходил домой из-за снегопада.
Большой холодильник по-прежнему пуст, в буфете от печенья и сладостей остались одни крошки. Эмили все еще заправляла только свою сторону постели.
Семейство Торнов находилось в состоянии войны.
Миссис Торн жила в полной прострации и не понимала, правильно или нет то, что она делает.
Если Ян скажет что-нибудь, сделает шаг навстречу, Эмили отреагирует соответствующим образом, ибо совершенно невыносимо существовать под одной крышей с врагом. Она взглянула на часы. Без пяти двенадцать. Сегодня Пит решил закрыться пораньше.
Женщина неторопливо направилась в ванную и включила воду. Когда мужа нет дома, можно позволить себе немного пошуметь, постоять под душем сколько душе угодно или пока вода не станет совсем холодной. Сегодня она дважды вымоет голову новым душистым кокосовым шампунем и уберет въевшийся в кожу жир из «Геклина Пита». Одежда тоже не будет отвратительно пахнуть сигаретами, если ее вынести на кухню и положить в специальную корзину с ароматизирующим порошком.
– Ты ведешь себя, как обиженный щенок, Эмили Торн, – пробормотала она, расчесывая волосы.
Часом позже, когда локоны высохли, миссис Торн нанесла на лицо крем и, набросив теплую ночную сорочку, забралась под одеяло. Она уже почти спала, когда пришел муж. Эмили ощутила, как по телу прокатилась волна дрожи. Боже, она страстно хотела его, хотела повернуться и крикнуть во всю силу: «Прости меня! Люби меня, Ян, люби, и я сделаю все, что ты пожелаешь. Скажи, что ты любишь по-прежнему, что все женатые пары проходят через подобные испытания. Скажи! Пусть это будет неправда, но все равно скажи!»
Она боролась с одолевавшими ее чувствами и сильнее вжимала голову в подушку, стиснув зубы, чтобы действительно не закричать.
А завтра будет новый день, и в корзине станет уже сорок три рубашки.
– Эмили, – раздался приглушенный голос Яна.
Ей он показался самым дорогим, самым сладким звуком в мире, которого она ждала, ждала бесконечно долго. Ян готов идти на попятную. Спасибо, Боже, спасибо.
– Да, Ян…
– Я больше не хочу так жить, Эмили, потому что ощущаю себя в зоне боевых действий.
– Мне тоже не хочется так жить.
Миссис Торн не шевелилась и ждала, пока супруг, как и прежде, обнимет ее. Дождавшись, она перевернулась на живот и придвинулась ближе, протяжно вздохнув.
– Эти две недели были самыми ужасными в моей жизни, – тихо заявил супруг.
– В моей тоже. Давай больше не будем так делать, хорошо?
– Конечно. Как от тебя вкусно пахнет! Новый шампунь?
– Угу. – «А вот от тебя не очень хорошо пахнет. Ты курил сигару и не почистил зубы».
– Я плохо спал прошлой ночью, пытался разбудить тебя, но ты так крепко спала…
– Правда?
– Истинная правда. Давай поедем куда-нибудь пообедать. Скажись больной или заменись с кем-либо, ладно?
– Мы что-нибудь празднуем или ты просто хочешь загладить вину?
– И то и другое. Сегодня кое-что станет известно… Я сейчас вымоюсь, переоденусь, а ты приведешь в порядок себя. Решай, дорогая, куда мы отправимся?
– Мне можно подумать?
– Конечно, любимая. Давай договоримся: если ты напишешь список продуктов, то я встану пораньше и съезжу в этот магазин, что работает круглосуточно. Пока я буду заниматься покупками, ты погладишь мои рубашки.
– Договорились.
В эту минуту Эмили была готова достать луну с неба, если бы ему вдруг захотелось этого.
Несколькими минутами позже мужской храп нарушил тишину спальни. Подождав десять минут, она встала и отправилась на кухню. Надев халат, миссис Торн взяла корзину с бельем, мыло и стиральный порошок; выйдя из квартиры, женщина спустилась в подвал, где располагалась прачечная. Когда рубашки были выстираны, Эмили разложила гладильную доску и включила утюг. Ей уже приходилось бодрствовать ночами. Она выгладила все белье, подготовив тем самым сюрприз мужу.
Ожидая, пока белье подсохнет, миссис Торн сбегала наверх за кофе и вернулась назад, принеся в руках большую емкость. Чтобы не скучать, она включила транзисторный приемник, стоявший на полке над раковинами. Зазвучала тихая музыка. Эмили закрыла глаза и замечталась. Сейчас она занята полезным делом, которое должно, обязательно должно понравиться мужу. Только утром нужно позвонить в «Геклин Пит», а поспать немного можно и днем. То, чем сейчас занимается Эмили, гораздо важнее отдыха.
Разобравшись с очередной рубашкой, миссис Торн вешала ее на веревку, протянувшуюся через все помещение. Горячий воздух высушит воротнички и манжеты очень быстро.
В пять утра Эмили четырежды сходила наверх и развесила выстиранные и выглаженные рубашки в шкафу и на дверных ручках. Довольная ночной работой, она присела на край стола и, потягивая кофе, пыталась представить себе реакцию мужа, когда тот проснется и обнаружит чистые сорочки, развешанные по всей квартире. Внезапно миссис Торн едва не подавилась сандвичем, вспомнив, что последнюю партию она выгладила, но не досушила; женщина бросилась в ванную комнату, но опоздала.
– Твою мать, Эмили, эти рубашки еще совсем сырые! Шею словно стягивает мокрым полотенцем… На улице минус девятнадцать!
Она, сделав шаг назад, обиженно вздохнула.
– Я ошиблась, Ян. Те сорочки, что висят в кладовке, уже абсолютно сухие. Мне казалось, ты догадаешься и возьмешь их оттуда. Извини. Давай я дам тебе другую, – дрожащим голосом пробормотала жена, с горечью и сожалением наблюдая, как супруг в бешенстве сорвал с себя рубашку и швырнул ее на пол. Женщина съежилась; казалось, ее ударили.
Когда Ян завязывал галстук, зазвонил телефон. Эмили, выслушав сообщение, передала трубку мужу.
– Бегу! – услышала она его голос. – Эмили, я пока не могу пойти за покупками. У Джошуа Оливера опять приступ. Черт! А я-то считал, что с этим покончено.
– Я сама все куплю. Поторопись, – заявила она, подавая ему теплый пиджак.
– Ты прелесть, Эмили. Прости, что мне необходимо идти и тебе придется отправиться в магазин… Прости за мой крик из-за влажной рубашки… Наверное, сегодня плохой день. Увидимся в пять, ладно?
– Хорошо, Ян, – произнесла жена и подставила ему щеку для прощального поцелуя.
Если вести счет закончившейся «битве», то он будет выглядеть следующим образом: Ян Торн – 1, Эмили Торн – 0.
Большой холодильник по-прежнему пуст, в буфете от печенья и сладостей остались одни крошки. Эмили все еще заправляла только свою сторону постели.
Семейство Торнов находилось в состоянии войны.
Миссис Торн жила в полной прострации и не понимала, правильно или нет то, что она делает.
Если Ян скажет что-нибудь, сделает шаг навстречу, Эмили отреагирует соответствующим образом, ибо совершенно невыносимо существовать под одной крышей с врагом. Она взглянула на часы. Без пяти двенадцать. Сегодня Пит решил закрыться пораньше.
Женщина неторопливо направилась в ванную и включила воду. Когда мужа нет дома, можно позволить себе немного пошуметь, постоять под душем сколько душе угодно или пока вода не станет совсем холодной. Сегодня она дважды вымоет голову новым душистым кокосовым шампунем и уберет въевшийся в кожу жир из «Геклина Пита». Одежда тоже не будет отвратительно пахнуть сигаретами, если ее вынести на кухню и положить в специальную корзину с ароматизирующим порошком.
– Ты ведешь себя, как обиженный щенок, Эмили Торн, – пробормотала она, расчесывая волосы.
Часом позже, когда локоны высохли, миссис Торн нанесла на лицо крем и, набросив теплую ночную сорочку, забралась под одеяло. Она уже почти спала, когда пришел муж. Эмили ощутила, как по телу прокатилась волна дрожи. Боже, она страстно хотела его, хотела повернуться и крикнуть во всю силу: «Прости меня! Люби меня, Ян, люби, и я сделаю все, что ты пожелаешь. Скажи, что ты любишь по-прежнему, что все женатые пары проходят через подобные испытания. Скажи! Пусть это будет неправда, но все равно скажи!»
Она боролась с одолевавшими ее чувствами и сильнее вжимала голову в подушку, стиснув зубы, чтобы действительно не закричать.
А завтра будет новый день, и в корзине станет уже сорок три рубашки.
– Эмили, – раздался приглушенный голос Яна.
Ей он показался самым дорогим, самым сладким звуком в мире, которого она ждала, ждала бесконечно долго. Ян готов идти на попятную. Спасибо, Боже, спасибо.
– Да, Ян…
– Я больше не хочу так жить, Эмили, потому что ощущаю себя в зоне боевых действий.
– Мне тоже не хочется так жить.
Миссис Торн не шевелилась и ждала, пока супруг, как и прежде, обнимет ее. Дождавшись, она перевернулась на живот и придвинулась ближе, протяжно вздохнув.
– Эти две недели были самыми ужасными в моей жизни, – тихо заявил супруг.
– В моей тоже. Давай больше не будем так делать, хорошо?
– Конечно. Как от тебя вкусно пахнет! Новый шампунь?
– Угу. – «А вот от тебя не очень хорошо пахнет. Ты курил сигару и не почистил зубы».
– Я плохо спал прошлой ночью, пытался разбудить тебя, но ты так крепко спала…
– Правда?
– Истинная правда. Давай поедем куда-нибудь пообедать. Скажись больной или заменись с кем-либо, ладно?
– Мы что-нибудь празднуем или ты просто хочешь загладить вину?
– И то и другое. Сегодня кое-что станет известно… Я сейчас вымоюсь, переоденусь, а ты приведешь в порядок себя. Решай, дорогая, куда мы отправимся?
– Мне можно подумать?
– Конечно, любимая. Давай договоримся: если ты напишешь список продуктов, то я встану пораньше и съезжу в этот магазин, что работает круглосуточно. Пока я буду заниматься покупками, ты погладишь мои рубашки.
– Договорились.
В эту минуту Эмили была готова достать луну с неба, если бы ему вдруг захотелось этого.
Несколькими минутами позже мужской храп нарушил тишину спальни. Подождав десять минут, она встала и отправилась на кухню. Надев халат, миссис Торн взяла корзину с бельем, мыло и стиральный порошок; выйдя из квартиры, женщина спустилась в подвал, где располагалась прачечная. Когда рубашки были выстираны, Эмили разложила гладильную доску и включила утюг. Ей уже приходилось бодрствовать ночами. Она выгладила все белье, подготовив тем самым сюрприз мужу.
Ожидая, пока белье подсохнет, миссис Торн сбегала наверх за кофе и вернулась назад, принеся в руках большую емкость. Чтобы не скучать, она включила транзисторный приемник, стоявший на полке над раковинами. Зазвучала тихая музыка. Эмили закрыла глаза и замечталась. Сейчас она занята полезным делом, которое должно, обязательно должно понравиться мужу. Только утром нужно позвонить в «Геклин Пит», а поспать немного можно и днем. То, чем сейчас занимается Эмили, гораздо важнее отдыха.
Разобравшись с очередной рубашкой, миссис Торн вешала ее на веревку, протянувшуюся через все помещение. Горячий воздух высушит воротнички и манжеты очень быстро.
В пять утра Эмили четырежды сходила наверх и развесила выстиранные и выглаженные рубашки в шкафу и на дверных ручках. Довольная ночной работой, она присела на край стола и, потягивая кофе, пыталась представить себе реакцию мужа, когда тот проснется и обнаружит чистые сорочки, развешанные по всей квартире. Внезапно миссис Торн едва не подавилась сандвичем, вспомнив, что последнюю партию она выгладила, но не досушила; женщина бросилась в ванную комнату, но опоздала.
– Твою мать, Эмили, эти рубашки еще совсем сырые! Шею словно стягивает мокрым полотенцем… На улице минус девятнадцать!
Она, сделав шаг назад, обиженно вздохнула.
– Я ошиблась, Ян. Те сорочки, что висят в кладовке, уже абсолютно сухие. Мне казалось, ты догадаешься и возьмешь их оттуда. Извини. Давай я дам тебе другую, – дрожащим голосом пробормотала жена, с горечью и сожалением наблюдая, как супруг в бешенстве сорвал с себя рубашку и швырнул ее на пол. Женщина съежилась; казалось, ее ударили.
Когда Ян завязывал галстук, зазвонил телефон. Эмили, выслушав сообщение, передала трубку мужу.
– Бегу! – услышала она его голос. – Эмили, я пока не могу пойти за покупками. У Джошуа Оливера опять приступ. Черт! А я-то считал, что с этим покончено.
– Я сама все куплю. Поторопись, – заявила она, подавая ему теплый пиджак.
– Ты прелесть, Эмили. Прости, что мне необходимо идти и тебе придется отправиться в магазин… Прости за мой крик из-за влажной рубашки… Наверное, сегодня плохой день. Увидимся в пять, ладно?
– Хорошо, Ян, – произнесла жена и подставила ему щеку для прощального поцелуя.
Если вести счет закончившейся «битве», то он будет выглядеть следующим образом: Ян Торн – 1, Эмили Торн – 0.
ГЛАВА 6
Эмили сидела за столом в приемной клиники Уотчанг, третьей по счету, уронив голову на руки и рассматривая висевший на стене большой календарь. Наконец-то там, в конце туннеля, забрезжил свет, но сколько лет потребовалось для этого!
В холлах и коридорах царила тишина, сменившая суету и оживление напряженного дня. Где-то бормотало радио, передававшее рождественские песенки и стихи. Миссис Торн любила их; ей захотелось вновь стать ребенком, готовящимся вступить во взрослую жизнь. Теперь бы она все начала по-другому…
Совершенно неожиданно над ухом раздался голос мужа. Женское сердце тревожно трепыхнулось в груди.
– И о чем вы задумались, миссис Торн?
– Так, ни о чем. Просто увидела свет в конце туннеля, а теперь вот сижу и слушаю радио. Рождественские песенки, стихи… Чудесное время года, как ты считаешь?
– Эмили, надевай пальто – мы уходим. Идем к Рикелю, где попробуем замечательные хот-доги, не обращая внимания на содержание холестерина. Может быть, я даже осилю две порции. А еще мне хочется пива. Господи, Эмили, когда мы в последний раз так ели?
– Около двенадцати лет назад.
– Нет!
– Да, Ян.
– Боже! Значит, нужно попробовать съесть три хот-дога. Ты принимаешь участие в этом соревновании?
– А как же!
Миссис Торн стала поспешно одеваться.
– У меня есть для тебя подарок, Эмили. Постараюсь подготовить тебя к сюрпризу… А пока мы будем сидеть в машине и есть. Чтобы не замерзнуть, включим печку. Идет?
Они вели себя, как дети. Покончив с бутербродами, Торны устроились на заднем сиденье автомобиля.
– Хорошо!
– Нет, – прошептал Ян. – Мы отправимся домой и займемся любовью в постели. Как тебе эта идея? Мне кажется, мы слишком стары, чтобы заниматься акробатикой в салоне машины.
– Ян, намекни хоть немного насчет сюрприза.
– Не-а… Это нужно видеть. Так что никаких намеков!
– А мне понравится?
– Еще бы! Мне потребовалось два года, чтобы решиться на такой подарок. Вот и все, что я могу сказать о нем. От тебя требуется только терпение.
Чуть позже, когда муж принес к столику шесть хот-догов и две большие банки пива, разговор о сюрпризе пошел как-то вскользь, словно о чем-то, что не имеет почти никакого значения для них обоих.
– Мне будет очень жаль, если наши глаза окажутся более вместительными, чем желудки. Ставлю пять долларов, что ты сдашься первая и у тебя появится отрыжка или изжога.
– Ха! – презрительно выдохнула Эмили и, радостно улыбнувшись, принялась поглощать бутерброды один за другим. Ян уже покончил со своими хот-догами и теперь пил содовую. Жена тянула время, зная, что газированная вода даст своеобразную реакцию. И действительно, она оказалась права: супруг, весь покрасневший от напряжения, все-таки не выдержал. Она, ехидно хихикая, протянула руку за пятью долларами. Ян смущенно достал банкноту из бумажника и расплатился. Миссис Торн тут же отдала деньги добровольцу из Армии спасения, что собирал пожертвования, лавируя между столиками.
– Ты здорово пошутила, миссис Эмили Торн.
– А вы прекрасно сделали, доктор Торн, что рассчитались без проволочек.
– Это потому, что мы оба чертовски хорошие люди, только ведем себя порой не совсем подобающим образом… Особенно я.
– Знаю, Ян. Но я тоже виновата в этом.
Сейчас Эмили даже не могла понять, происходит этот разговор на самом деле или она просто грезит наяву. Как бы там ни было, но ей хотелось, чтобы так продолжалось вечно – такие хорошие дни, такие сладостные минуты возникали крайне редко за последние несколько лет их совместной жизни. Миссис Торн продала бы душу дьяволу, если бы тот смог подарить ей подобные счастливые дни до конца земной жизни. Немного поразмыслив, она тяжело вздохнула. Это просто невозможно, не стоит тратить времени на утопию.
Сейчас нужно наслаждаться неожиданным ощущением счастья и молить Бога, чтобы тот послал ей еще один такой хороший день. Интересно, когда он наступит, этот праздник взаимопонимания и любви? На рождественские каникулы?
– Ну, если ты готова, поедем смотреть мой сюрприз. Вообще-то это заодно и подарок к Рождеству, сделанный для нас двоих. Я знаю, что женщины очень болезненно относятся к подаренному, но учти – он один на двоих. Думаю, ты сама поймешь, когда увидишь.
Эмили замерла, слушая мужа. Слова «для нас», «для двоих» звучали для нее музыкой, подобно неразделимым словосочетаниям сливки и сахар, соль и перец, Ян и Эмили, пара, супружеская пара. Пусть так будет всегда.
Двадцатью минутами позже доктор Торн въехал на Уотчанг-авеню. Проезжая мимо клиники, он даже не удосужился бросить взгляд на здание. Они миновали светофор и поднялись на гору. Эмили понятия не имела, куда везет ее муж.
– Вот это и есть Слипи-Холлоу-роуд… Красиво, не так ли?
– Эх! Купить бы когда-нибудь здесь дом! Я уже могу представить нашу жизнь на этом холме.
– Я тоже, – весело отозвался Ян. – Мы уже почти дома.
– Кто это «мы»? И почему «дома»? – в благоговейном ужасе спросила Эмили, с замиранием сердца поглядывая на украшенную гирляндами дверь ближайшего здания. – Ян, если это вечеринка, то я не одета. Нам нужно было избавиться от сальных пятен на наших костюмах.
В холлах и коридорах царила тишина, сменившая суету и оживление напряженного дня. Где-то бормотало радио, передававшее рождественские песенки и стихи. Миссис Торн любила их; ей захотелось вновь стать ребенком, готовящимся вступить во взрослую жизнь. Теперь бы она все начала по-другому…
Совершенно неожиданно над ухом раздался голос мужа. Женское сердце тревожно трепыхнулось в груди.
– И о чем вы задумались, миссис Торн?
– Так, ни о чем. Просто увидела свет в конце туннеля, а теперь вот сижу и слушаю радио. Рождественские песенки, стихи… Чудесное время года, как ты считаешь?
– Эмили, надевай пальто – мы уходим. Идем к Рикелю, где попробуем замечательные хот-доги, не обращая внимания на содержание холестерина. Может быть, я даже осилю две порции. А еще мне хочется пива. Господи, Эмили, когда мы в последний раз так ели?
– Около двенадцати лет назад.
– Нет!
– Да, Ян.
– Боже! Значит, нужно попробовать съесть три хот-дога. Ты принимаешь участие в этом соревновании?
– А как же!
Миссис Торн стала поспешно одеваться.
– У меня есть для тебя подарок, Эмили. Постараюсь подготовить тебя к сюрпризу… А пока мы будем сидеть в машине и есть. Чтобы не замерзнуть, включим печку. Идет?
Они вели себя, как дети. Покончив с бутербродами, Торны устроились на заднем сиденье автомобиля.
– Хорошо!
– Нет, – прошептал Ян. – Мы отправимся домой и займемся любовью в постели. Как тебе эта идея? Мне кажется, мы слишком стары, чтобы заниматься акробатикой в салоне машины.
– Ян, намекни хоть немного насчет сюрприза.
– Не-а… Это нужно видеть. Так что никаких намеков!
– А мне понравится?
– Еще бы! Мне потребовалось два года, чтобы решиться на такой подарок. Вот и все, что я могу сказать о нем. От тебя требуется только терпение.
Чуть позже, когда муж принес к столику шесть хот-догов и две большие банки пива, разговор о сюрпризе пошел как-то вскользь, словно о чем-то, что не имеет почти никакого значения для них обоих.
– Мне будет очень жаль, если наши глаза окажутся более вместительными, чем желудки. Ставлю пять долларов, что ты сдашься первая и у тебя появится отрыжка или изжога.
– Ха! – презрительно выдохнула Эмили и, радостно улыбнувшись, принялась поглощать бутерброды один за другим. Ян уже покончил со своими хот-догами и теперь пил содовую. Жена тянула время, зная, что газированная вода даст своеобразную реакцию. И действительно, она оказалась права: супруг, весь покрасневший от напряжения, все-таки не выдержал. Она, ехидно хихикая, протянула руку за пятью долларами. Ян смущенно достал банкноту из бумажника и расплатился. Миссис Торн тут же отдала деньги добровольцу из Армии спасения, что собирал пожертвования, лавируя между столиками.
– Ты здорово пошутила, миссис Эмили Торн.
– А вы прекрасно сделали, доктор Торн, что рассчитались без проволочек.
– Это потому, что мы оба чертовски хорошие люди, только ведем себя порой не совсем подобающим образом… Особенно я.
– Знаю, Ян. Но я тоже виновата в этом.
Сейчас Эмили даже не могла понять, происходит этот разговор на самом деле или она просто грезит наяву. Как бы там ни было, но ей хотелось, чтобы так продолжалось вечно – такие хорошие дни, такие сладостные минуты возникали крайне редко за последние несколько лет их совместной жизни. Миссис Торн продала бы душу дьяволу, если бы тот смог подарить ей подобные счастливые дни до конца земной жизни. Немного поразмыслив, она тяжело вздохнула. Это просто невозможно, не стоит тратить времени на утопию.
Сейчас нужно наслаждаться неожиданным ощущением счастья и молить Бога, чтобы тот послал ей еще один такой хороший день. Интересно, когда он наступит, этот праздник взаимопонимания и любви? На рождественские каникулы?
– Ну, если ты готова, поедем смотреть мой сюрприз. Вообще-то это заодно и подарок к Рождеству, сделанный для нас двоих. Я знаю, что женщины очень болезненно относятся к подаренному, но учти – он один на двоих. Думаю, ты сама поймешь, когда увидишь.
Эмили замерла, слушая мужа. Слова «для нас», «для двоих» звучали для нее музыкой, подобно неразделимым словосочетаниям сливки и сахар, соль и перец, Ян и Эмили, пара, супружеская пара. Пусть так будет всегда.
Двадцатью минутами позже доктор Торн въехал на Уотчанг-авеню. Проезжая мимо клиники, он даже не удосужился бросить взгляд на здание. Они миновали светофор и поднялись на гору. Эмили понятия не имела, куда везет ее муж.
– Вот это и есть Слипи-Холлоу-роуд… Красиво, не так ли?
– Эх! Купить бы когда-нибудь здесь дом! Я уже могу представить нашу жизнь на этом холме.
– Я тоже, – весело отозвался Ян. – Мы уже почти дома.
– Кто это «мы»? И почему «дома»? – в благоговейном ужасе спросила Эмили, с замиранием сердца поглядывая на украшенную гирляндами дверь ближайшего здания. – Ян, если это вечеринка, то я не одета. Нам нужно было избавиться от сальных пятен на наших костюмах.