Майн Рид Томас. Американские партизаны

   Одна из них составляет собственность дона Вальверде. Это его любимое место отдыха. После описанных нами происшествий он поспешил удалиться в свою виллу вместе с дочерью и графиней Альмонте. Читателю, однако, неизвестно, сколько испытаний пришлось перенести этим троим с тех пор, как мы с ними расстались.
   По делу о побеге было назначено следствие, которое, однако, по приказанию Санта-Аны, велось секретно, не становясь достоянием гласности. Благодаря преданности Хосе, лгавшего с удивительным искусством, наши сеньориты оказались вне подозрений. Помог этому и дон Игнацио, согласясь несколько покривить душой. Для этого дочери пришлось все ему рассказать. Впрочем, дон Игнацио решился на ложь потому, что слишком хорошо сознавал, какая опасность грозит обеим девушкам, и потому, что искренне симпатизировал человеку, из-за которого рисковала его дочь.
   Таким образом, обвинения Санта-Аны и полковника были на этот раз отвергнуты. Им пришлось оставить и надежду захватить беглецов. Самые тщательные поиски в Педрегале не привели ни к чему. Были прочесаны деревни, долины, ближние горы, но без малейшего результата.
   Мало-помалу жажда мести у Санта-Аны начала ослабевать, уступив место беспокойству по поводу слухов о готовящемся восстании. Все мысли его были заняты этим.
   На другой день после бегства арестантов столичные газеты поместили подробные отчеты о случившемся, но через неделю уже никто, кроме заинтересованных лиц, не вспоминал об этом. Вот как сменяются, проходят и забываются события в Мексике!

47. НА УТЕСЕ

   Керней и Крис Рок нисколько не интересовались тем, что сталось с карликом. Техасец не имел ни малейшего желания видеть этого урода, он был уверен, что того заперли где-то в монастыре.
   На самом деле карлика не только заперли, но и держали на цепи, конец которой, надетый на железное кольцо, был на замке. Помещение, где он находился, напоминало аккордадскую камеру. По всей вероятности, здесь перебывал некогда не один монах, отбывая наказание за какое-нибудь нарушение монастырского устава. Излишне говорить, почему карлика поместили в камеру. Дон Руперто прекрасно понимал, что, дав ему свободу, он рисковал лишиться своей.
   Через несколько дней карлику позволено было выходить на пару часов из камеры. Затем он выпросил позволение у дворецкого проводить некоторое время в кухне, где ему приходилось, однако, выслушивать немало насмешек прислуги. Он переносил все с таким терпением, какого нельзя было заподозрить у него в Аккордаде. Грегорио, в конце концов, стал смотреть на него как на принадлежность монастырского служебного персонала, продолжая, однако, на ночь сажать его на цепь и запирать на ключ.
   Карлик не переставал жаловаться на это каждый вечер:
   – Это так неудобно, так тяжело! Неужели вы думаете, что я захочу убежать? Мне здесь слишком хорошо, чтобы менять жизнь или рисковать снова попасть в Аккордаду. О нет, сеньор, вам нечего бояться. Я желал бы только, чтобы вы меня избавили от этой ужасной цепи! Добрый дон Грегорио, позвольте мне только эту ночь провести без цепи. Завтра, если хотите, наденьте ее опять, и я ни слова не скажу вам, клянусь!
   Такая сцена повторялась ежедневно. Однажды карлик, бывший когда-то сапожником, починил дворецкому сапоги, и тот решился в виде вознаграждения освободить его на ночь от цепи.
   – Как вы добры, дон Грегорио! – сказал карлик. – Как я буду сегодня хорошо спать! Прежде чем я засну, я помолюсь за вас. Спокойной ночи!
   Хотя ночь была лунная, в камере было так темно, что дворецкий не заметил злорадного выражения лица коварного узника, иначе он немедленно посадил бы его снова на цепь.
   – Если мне удастся отсюда выбраться, – сказал себе карлик, когда дворецкий ушел, – моя жизнь спасена и состояние обеспечено. Мне откроются все блага жизни, и вместо того, чтобы запереть в тюрьму, мне даруют свободу и кошелек в придачу. Эх, хорошо бы, черт возьми!
   Он подошел к двери и прислушался. До него донесся шум, оживленные голоса. Монахи ужинали.
   – Какое, однако, счастье, что меня приковали к великану, притащившему меня сюда! И сыграю же я с ними штуку! Однако посмотрим, можно ли отсюда выйти.
   Он пробрался к окну и сообразил, на сколько оно отстоит от земли. Окно без стекла было загорожено железным прутом. Если его не вынуть, то в окно не пролезть. Имея, однако, пилу, которую ему удалось утащить и спрятать, карлик мог надеяться преодолеть это препятствие. Сначала он хотел получить представление об окружающей местности. Просунув голову в окно, карлик убедился, что оно находилось как раз над небольшим уступом скалы, откуда легко спуститься на землю. Но как добраться до него?
   У карлика все было обдумано заранее. Не теряя ни минуты, он вытащил из-под матраца пилу и принялся за дело. Он не торопился и старался не шуметь. Ведь все равно, пока все монахи не лягут спать, ему нельзя будет убежать.
   Заржавленное железо очень скоро уступило пиле. Напрягая все свои силы, карлик вырвал прут из гнезда. Несмотря на малый рост, он обладал удивительной физической силой.
   Покончив с этим, он разорвал одеяло на длинные полосы, связал их вместе, чтобы спуститься по такой импровизированной лестнице. Убедившись, однако, что ей не выдержать его тяжести, он на минуту задумался и очень скоро нашел выход.
   – Ах, я и забыл, что у меня есть эта проклятая цепь, которую теперь мне придется благословлять. Ведь здесь невысоко, каких-нибудь шесть футов. А этот дурак еще оставил и ключ от замка!
   Говоря это, он принялся нащупывать ключ, забытый Грегорио. Когда ключ был найден, он укрепил цепь у оставшегося конца железного прута и стал осторожно опускать ее вниз. Высунувшись в окно, он убедился, что цепь не доходила до уступа всего каких-нибудь два фута.
   Затем он сел на постель, чтобы дождаться удобного для бегства времени.
   – Зачем ждать, однако? Все теперь сидят в трапезной и заняты ужином. Более удобного времени и не найти. Воспользуемся этим!
   Он подошел к окну, пролез в него и спустился по цепи, как обезьяна. Очутившись на уступе, он огляделся, поздравляя себя, что выбрал именно этот час, так как необходимо пройти по дороге возле дома, позднее здесь будет выставлен часовой, а сейчас ему никто не загородит путь.
   Хотя он ни разу не выходил из монастыря, но прекрасно помнил тропинку, по которой пришел сюда в ночь их бегства из Аккордады. Он помнил крутой скат горы и узкий проход, где они наткнулись на часового, окликнувшего их: «Quien vive?»
   Что ответит он теперь на этот оклик?
   Размышляя об этом, уродец медленно пробирался в темноте, хватаясь за сучья, но так тихо, что его не мог слышать, даже часовой, стоявший на прежнем месте. Он стоял в своем монашеском одеянии на краю пропасти, лицом к долине, на которую уже начинал падать серебристый свет луны. Может быть он, как и дон Руперто, смотрел на какой-нибудь дом, связанный с воспоминаниями детства. Он мечтал, может быть, о том дне, когда снова войдет в него. Но о чем он, конечно, не думал в ту минуту, так это о близкой опасности, угрожавшей ему…
   – Ах, – сказал себе карлик, – как жаль, что у меня нет хорошего ножа. Но в ту же секунду в его голове родилась адская мысль: он бросился на монаха и столкнул его вниз. Крик несчастного замер в пропасти, где он и исчез навеки.

48. БЕГСТВО И ИЗМЕНА

   – Он, наверное, умер, – сказал себе карлик, глядя вниз. – Нельзя упасть с такой высоты, не сломав шеи.
   Однако он захотел убедиться в этом и осторожно спустился в пропасть. Там он увидел свою жертву без признаков жизни. Нисколько не смутившись этим, карлик подошел к монаху, чтобы обыскать его. Но денег не оказалось. Ружье было сломано. Зато кинжал с серебряной рукояткой послужил добычей убийце.
   Захватив с собой эту ценную вещь, он поспешно направился в город. Ему нужно было как можно скорее сделать важное сообщение. Чтобы попасть в город, карлику предстояло пробраться через Сан-Августин. Все время опасаясь погони и сетуя на лунную ночь, беглец достиг, наконец, какого-то поместья на краю деревни. Идя вдоль ограды, он заметил человека, который двигался ему навстречу. Судя по уверенной походке идущего, можно было заключить, что это полицейский. Карлик ухватился своими длинными руками за ветки дерева, влез на широкую ограду и притаился. Человек, не заметив его, прошел мимо.
   Карлик, сочтя себя вне опасности, уже собирался спуститься на дорогу, но услыхал вдруг голоса, нежные, как журчание ручейка. Голоса слышались все ближе, все яснее, и, наконец, появились их обладательницы, озаренные лунным светом… При виде их карлик чуть было не вскрикнул от удивления:
   – Сеньориты из кареты!
   Он действительно находился в парке, прилегавшем к вилле дона Игнацио. Теплая лунная ночь выманила из дома Луизу Вальверде и графиню Альмонте. Они шли медленными шагами, занятые одной мыслью, от которой не могли их отвлечь ни напоенный ароматом воздух, ни трели соловья.
   – Удивительно, что о них больше ничего не слышно! Как вы думаете, Изабелла, это хороший знак?
   – Это вовсе не так странно, как вам кажется. Все дороги охраняются, и, если бы они захотели дать знать о себе, посланного бы непременно задержали. Но Руперто слишком осторожен, чтобы рисковать. По-моему, раз нет известий, значит, все благополучно. Если бы Руперто и Флоранс были пойманы, об этом бы уже знал весь город.
   – Это правда, но все же хочется знать, где они теперь находятся.
   – Этого и мне хочется! Не думаю, чтобы они укрылись в одном древнем монастыре, о котором мне писал Руперто. Это убежище теперь недостаточно безопасно. Скорее всего, они в Акапулько. И если так, то мы можем быть совершенно спокойны.
   – Почему, Изабелла?
 
   – На этот вопрос я сейчас не могу ответить, но скоро вы все узнаете и будете так же довольны, как ваш отец.
   Графиня имела в виду брожение на юге и готовившееся восстание, которое должно было свергнуть диктатора, но она воздержалась от того, чтобы выдать этот секрет Луизе.
   Подруги уже собирались кончить свою прогулку, когда вдруг обе остановились и закричали:
   – Sanctissima! Madre de Dios!
   – Что это? Здесь человек?!
   Причиной тревоги был урод, притаившийся на стене.
   – Не бойтесь, сеньориты, – сказал карлик, – моя наружность отвратительна, я знаю, но душа моя чиста… Разве вы не припомните, где меня видели?
   Говоря это, он приподнялся, ярко освещенный луной. Подруги тотчас узнали в нем того карлика, которого великан техасец втащил с собой на козлы.
   – Сожалею, сеньориты, что вы меня не узнаете, – продолжал между тем карлик, – я ведь ваш друг или, по крайней мере, друг ваших друзей.
   – О ком ты говоришь?
   – О двух молодых людях, имевших несчастье быть вместе со мной в Аккордаде и работавших затем в грязи. Благодаря вашему экипажу, нам удалось спастись и избегнуть преследования.
   – Всем четверым?
   – Да, но тяжелые испытания, пережитые нами, заставили нас пожалеть, что мы более не в тюрьме.
   – Почему? Говори же скорее, в чем дело!
   – Меня послали, чтобы раздобыть хоть немного зерна. У нас ничего нет, мы умираем с голоду, ведь мы уже целый месяц живем в горах, питаясь лишь плодами и кореньями. Мы не решались спуститься, зная, что кругом расставлены полиция и солдаты. Наконец дон Руперто, зная мою храбрость, решился послать меня а Сан-Августин за съестными припасами. Я собирался войти в селение, но, увидав полицейского, испугался и залез на ограду. Не знаю, каким образом я добуду провизию, придется просить милостыню, а ведь люди такие черствые! Может быть, вы дадите мне немного денег на покупку?
   – Луиза, есть у вас деньги? У меня почти ничего нет.
   – Какая досада! У меня тоже ничего нет.
   – Вместо денег, сеньориты, вы можете дать какую-нибудь вещь, а я продам ее и выручу деньги.
   – Вот, возьми! – вскричала графиня, подавая ему часы, это были те самые часы, которые были обещаны Хосе, но тот предпочел им деньги.
   – Возьми это, – прибавила Луиза, передавая ему и свои часы, которые обманщик поспешно схватил.
   – Как вы добры, сеньориты, – сказал он, пряча часы в карман. – Теперь мы некоторое время будем обеспечены, хотя и недолго. Ведь мне придется продать эти вещи по дешевке.
   Маленькие глазки уродца жадно смотрели на драгоценности, блестевшие при свете луны: браслеты, кольца, серьги… Молодые девушки, боясь, что их возлюбленные могут нуждаться в самом необходимом, торопливо сняли с себя украшения и вложили их в жадно протянутые руки карлика.
   – Спасибо, спасибо! – вскричал тот, запихивая все в карманы. – Как сеньоры дон Руперто и дон Флоранс будут счастливы, узнав, кто дал им возможность получить необходимое! Однако до свиданья, сеньориты, мне пора уходить… – И, соскочив с ограды, он поспешно исчез.
   Его неожиданный уход озадачил молодых девушек, надеявшихся узнать от него что-нибудь о близких им людях.

49. СТАРЫЕ ЗНАКОМЫЕ

   Миновав Сан-Августин, большая дорога, примыкающая к Педрегалю, прерывается кое-где скалами из застывшей лавы. По одну ее сторону расстилается богатая растительностью долина, куда все владельцы вилл отправляют на пастбища свой скот.
   В ту минуту, когда карлик покидал своих благодетельниц, по этой дороге недалеко от деревни проходил человек, одетый в довольно богатое платье. Взглянув на него, мы узнали бы Хосе, грума дона Игнацио. В руках у него были два недоуздка, предназначенные для лошадей, которые тоже известны нам и которых пора было отвести в конюшню.
   Подходя к Педрегалю, около которого паслись лошади, кучер вдруг увидел на дороге маленького уродца, в котором тотчас же узнал одного из недавних седоков своей кареты. Вместо того, чтобы заговорить с ним, Хосе спрятался за уступ и стал наблюдать. Карлик же, подойдя к пастбищу, остановился пораженный.
   – О! – вскричал он, глядя на лошадей, хорошо освещенных луной. – Вот так везет! Сколько счастливых встреч!
   В эту минуту раздался топот лошадей, на дороге показалась кавалерия, несшаяся, казалось, прямо на него. Карлик, моментально взобравшись на скалу, притаился. Следя за эскадроном, он не заметил кучера, который находился почти рядом.
   Хосе узнал в одном из офицеров полковника Сантандера, который, несмотря на холодность Луизы Вальверде, все же приезжал изредка навещать ее.
   – Карамба! – вскричали всадники, разглядев уродливое создание, испугавшее их лошадей.
   – Сам черт не может быть хуже! – воскликнул Сантандер.
   – Нет, сеньор полковник, – ответил карлик, – я не черт, а бедное существо, обиженное природой, которое по этой причине не должно бы изгладиться из памяти вашего сиятельства.
   – Уж не ты ли был в Аккордаде прикован к техасцу?
   – Да, сеньор полковник.
   – Где же ты был до сих пор?
   – Ах, ваше сиятельство, я для того и спешил сюда, чтобы все рассказать вам. Какое счастье, что я вас встретил! Я страшно устал и ослабел, так как ничего не ел с тех пор, как покинул горы.
   – Ты был в горах?
   – Да, сеньор полковник, я был там, прячась с теми, кто удерживал меня насильно. Если вы желаете узнать подробности, нам лучше говорить без свидетелей. Есть вещи, которых никто из посторонних не должен слышать. Сантандер был того же мнения. Он передал офицеру командование эскадроном и отъехал в сторону.
   Карлик подробно рассказал Сантандеру обо всем, что произошло с ним с самой минуты бегства. Выслушав его, Сантандер приподнялся на стременах. Лицо его приняло победоносное выражение.
   – Наконец-то! – вскричал он. – Теперь все козыри в моих руках! Враг от меня не уйдет!
   Подумав немного, он приказал офицеру выделить двух солдат, чтобы арестовать карлика и не спускать с него глаз. Затем, присоединившись к эскадрону, понесся с ним обратно в город.

50. СЕРЖАНТ

   Хосе, слышавший весь разговор Сантандера с карликом, сильно встревожился, так как подобные разоблачения были небезопасны и для него. Полковник поспешил, вероятно, в город за подкреплением, чтобы по указке карлика потом разыскать древний монастырь. Забыв в эту минуту о себе, Хосе хотел прежде всего рассказать сеньоритам обо всем увиденном и услышанном. Кроме того, у него появилось горячее желание предупредить беглецов об угрожавшей им опасности. Он прекрасно знал дорогу к старому монастырю, куда приносил уголь, когда был ребенком. Но как пробраться мимо двух гусар, карауливших карлика?
   Оставаться в том положении, в котором он находился, он был уже не в состоянии, особенно после того, как услыхал разговор солдат.
   Сержант казался очень не в духе. Сев на камень, он угрюмо проговорил: – Какая скука сидеть здесь и ждать! А я-то надеялся провести эту ночь в Сан-Августине и поболтать с девчоночкой, служащей в том доме, где так часто бывает полковник.
   – Ты говоришь о Пепите, горничной Луизы Вальверде?
   – Да, о ней, я имею основания предполагать, что она ко мне не совсем равнодушна…
   Услыхав эти слова, Хосе едва удержался от того, чтобы не броситься на сержанта.
   – Я должен тебя разочаровать, – говорил между тем другой солдат, -так как слышал, что Пепита отдала сердце кому-то из домашних слуг, кажется кучеру. Они даже обручены.
   Хосе облегченно вздохнул.
   – Это ничего не значит! – вскричал сержант. – Конюх не может быть для меня серьезным соперником!
   И, повернувшись к карлику, он стал вымещать на нем свою злобу.
   – Пощадите меня! – завопил карлик. – Я вовсе не арестант и пришел по собственному желанию, чтобы переговорить с полковником. Да и нет у меня ни малейшего желания помешать вашему свиданию с горничной. Мы в двух шагах от дома, где ваша приятельница, вероятно, уже давно вас ждет. Советую не обращать внимания на слова вашего товарища.
   Эти слова рассмешили охранников. Они принялись курить, чтобы убить время.
   – Нет ли у тебя карт? – спросил сержант.
   – Конечно, они всегда при мне, но хватит ли света для игры?
   – Если будет мало лунного света, нам поможет свет наших сигар. Мне уже случалось играть при таком освещении.
   – И на что же мы будем играть, у меня нет ни копейки!
   – И у меня тоже. Будем играть на слово. Впрочем, подождите! И солдат повернулся к карлику, который невольно задрожал, предчувствуя, что ему придется расстаться с драгоценностями, наполнявшими его карманы.

51. ЗОЛОТОЙ ДОЖДЬ И РЯД СЛУЧАЙНОСТЕЙ

   – Может быть, у этого человечка есть деньги? – предположил сержант. -Он, наверное, не откажет нам в маленьком займе. Что ты на это скажешь?
   – У меня ничего нет.
   – Он действительно не похож на богача, – сказал сержант, рассматривая лохмотья карлика.
   – Если бы у меня были деньги, – продолжал карлик, – я бы их все вам отдал, но я расскажу вам, что со мной случилось, и вы, наверное, пожалеете меня. Я шел в Сан-Августин, чтобы переночевать там, когда на меня напали два бандита. Я защищался изо всех сил, но один из них потребовал у меня кошелек, угрожая кинжалом, и мне пришлось уступить.
   Рассказывая эту выдумку, карлик энергично жестикулировал, размахивал руками, показывая, как он сражался с разбойниками. И вдруг Хосе, который все еще находился в углублении скалы, почувствовал, что на него посыпался целый град предметов. Это уродец, нарочно размахивая руками, выбрасывал тем временем драгоценности, которые могли его выдать.
   – Ты говоришь, они отняли у тебя все?
   – Да, клянусь честью!
   – Можешь не клясться, мы все равно тебя обыщем.
   Карлик, зная, что его карманы уже пусты, не протестовал. Сержант, не довольствуясь, однако, осмотром карманов, ощупал его всего и, ощутив что-то твердое, вытащил из-под кушака кинжал с дорогой серебряной рукояткой.
   – Откуда у тебя такое дорогое оружие? Это что-то подозрительно.
   – Очень просто, я получил его в наследство.
   – В таком случае мы разыграем его и посмотрим, кому достанется твое наследство.
   Усевшись на краю дороги, гусары принялись играть. Карлик, примостившись возле, казалось, с интересом следил за игрой, хотя явно задумал что-то.
   Хосе в это время лихорадочно обдумывал способ уйти незамеченным, как вдруг увидел лежащие у его ног часы, браслеты, кольцо… Улучив секунду, он подобрал драгоценности и осторожно выбрался из-за скалы, в то время как солдаты и их пленник были поглощены игрой.
   Шаг за шагом, Хосе пробирался по затененным скалами местам и, наконец, оказался в безопасности. Здесь он решился взглянуть на свою находку и пришел в совершенное изумление:
   – Что за черт! Возможно ли! Ведь это часы графини, те самые, которые она хотела отдать мне! Значит, карлик украл их?
   Но как он добыл браслет, кольца, серьги?.. Зная, что уродец способен на все, Хосе похолодел: он вспомнил, что, когда уходил, девушки гуляли в парке. Неужели карлик… Нет, не может быть! Хосе пустился со всех ног к дому и там встретил Пепиту. Не успели они сделать несколько шагов, как услышали разговор и смех сеньорит. Как могли они веселиться, если их только что ограбили? Однако удивление слуг едва ли было большим, чем удивление сеньорит, когда те увидели в руках Хосе свои драгоценности. Хосе поспешил рассказать им, как ему достались эти вещи, сообщив об измене карлика и его гнусных намерениях.
   – Что делать, Изабелла? – вскричала Луиза. – Как предупредить об опасности?
   – Я берусь за это, сеньориты, – отвечал Хосе таким уверенным тоном, что подруги сразу успокоились.
   Часы на башне Сан-Августина еще не пробили полночь, когда он уже поднимался в гору, устремив свой путь к вершине Адхуско.

52. НЕТ БОЛЕЕ МОНАХОВ

   Карлик правильно сделал, что покинул свою камеру раньше назначенного себе срока. В трапезной в это время царило необычное оживление. Человек пятьдесят, собравшиеся там, были уже одеты не в рясы, а в военные мундиры. Тут же была приготовлена и вся остальная амуниция, по-видимому кавалерийская. Хотя лошадей в монастыре не было, но «монахи» прекрасно знали, где они их найдут. Да и время садиться на коней еще не настало. Оставалось провести эту последнюю ночь в монастыре как можно веселее.
   Стол был уставлен яствами и винами. Около полуночи Ривас, председательствующий в застолье, встал, собираясь сказать речь.
   – Друзья! – начал он. – Вы знаете, что нынче мы покидаем монастырь, но не всем еще известно, куда мы направимся и что собираемся предпринять. Я считаю своим долгом сообщить вам об этом. Я получил известие от моего старого друга генерала Альвареса, что все повстанцы готовы и ожидают лишь нас, партизан, чтобы подать сигнал к восстанию. Я ответил, что мы готовы откликнуться на зов. Вы одобряете мой ответ?
   – Одобряем! – в один голос ответили все.
   – Я написал также генералу, что мы будем там, где он нам назначил. План его заключается в том, чтобы атаковать Оаксака и двинуться затем на столицу. Нам остается только отправиться за лошадьми. Место сбора по эту сторону уарды.
   Все остались, однако, допивать вино, так как времени было достаточно. Начались тосты. Крики «Patria y Libertad» не умолкали.
   Во время этого невообразимого шума кто-то ворвался в комнату:
   – Измена!
   – Измена? – повторили, как эхо, все пятьдесят человек, оборотившись к дворецкому, так как это был он.
   – Что вы хотите этим сказать, дон Грегорио?
   – Здесь человек, который расскажет лучше меня!
   – Кто же это?
   – Он пришел из Сан-Августина.
   – Но как же он прошел мимо часового?
   По приказу Риваса Грегорио ввел в комнату Хосе.
   – Кучер! – ахнули Керней и техасец.
   – Но как же вас пропустил часовой? Ведь пароль вам неизвестен!
   – Пароль не понадобился. Часовой мертв. Он лежит на дне пропасти.
   – Кто убил его?
   – Карлик Зорильо, – ответил Хосе.
   Кучер рассказал все, что он слышал и видел.
   В это время большинство партизан покинуло столовую. Кто-то бросился в келью карлика. Валявшаяся на полу пила и висящая из окна цепь подтвердили совершенное им преступление. В трапезную партизаны вернулись лишь после того, как их убитый товарищ был извлечен из пропасти и похоронен в могиле, вырытой их собственными руками.

53. ОДНИ ТОЛЬКО ПУСТЫЕ БУТЫЛКИ

   В то время, как партизаны хоронили своего несчастного товарища, из Мексико выступили два эскадрона гусар с Сантандером во главе.
   Подъехав к тому месту, где он оставил карлика под надзором конвойных, полковник приказал взять его на лошадь. Затем кавалерия пронеслась через Сан-Августин.
   На расстоянии версты от Сан-Августина дорога стала такой тяжелой, что гусары были вынуждены сойти с лошадей. Карлик, шедший впереди, был похож скорее на четвероногое, чем на человека, так как полз на четвереньках. Вдруг он задрожал: дойдя до обрыва, карлик не увидел убитого им монаха! Очевидно, его нашли и унесли, и теперь можно опасаться всего!
   Сантандер, казавшийся храбрым только с виду, начал колебаться и хотел остановить карлика. Но офицер, наблюдавший за проводником, так энергично подгонял его, что полковник не счел возможным прекратить наступление. Никакой враг, однако, не угрожал им. Не встретив ни часового, ни патруля, они беспрепятственно подошли к монастырю. Солдаты оцепили его, но на требование сдаться не последовало ответа. После ружейного выстрела -опять молчание. Эта мертвая тишина ясно доказывала, что в монастыре никого нет… Тогда полковник решился войти внутрь в сопровождении дюжины солдат. В трапезной все говорило о совсем недавнем пребывании людей, но бутылки на столе были так же пусты, как сам монастырь.