Несколько минут арабы тихо говорили между собою, а затем один из них сказал:
– Хорошо. Мы согласны на сто долларов за негра, а теперь приготовьтесь к отъезду, завтра утром на рассвете мы отправляемся в путь.
Затем арабы ушли. После их ухода глубокая радость овладела невольниками: надежда на освобождение снова улыбалась им.
Брат Билля передал свой разговор с их новыми хозяевами.
– Я хорошо знаю характер арабов, – сказал он, – и нарочно не хотел принимать всех их условий, не поторговавшись немного; иначе они подумали бы, что мы обманываем их. К тому же, ввиду того, что крумэн не английский подданный, в получении выкупа за него могут встретиться большие затруднения и поэтому следовало во всяком случае условиться о возможно меньшей цене.
Перед вечером им принесли добавочную порцию пищи; по ее изобилию они заключили, что она была приготовлена за счет их новых хозяев, что предвещало им лучшее будущее.
Они легли спать и в первый раз со времени кораблекрушения провели ночь превосходно.
note 3 хочет говорить с христианами.
Через несколько минут к мичманам подошел один из прибывших накануне странников.
Это был древний старец, почтенного вида, с длинной седой бородой, ниспадавшей на грудь.
Он только что совершил путешествие в Мекку на поклонение святыне магометан и с титулом «хаджи» приобрел право на уважение и гостеприимство каждого истинного мусульманина.
При посредничестве крумэна, исполнявшего обязанности переводчика, Эль-Хаджи задал несколько вопросов невольникам и, казалось, был очень тронут их ответами.
Он узнал от них название корабля, потерпевшего крушение, сколько времени они находятся в неволе и какие им пришлось перенести с тех пор страдания.
Гарри сказал ему, что у него и у Колина есть отец и мать, братья и сестры, которые теперь наверное оплакивают их как мертвых, что он и его спутники уверены, что их выкупят, если только их отведут в Могадор. Затем он прибавил, что теперешние их хозяева дали им слово отвести их в Могадор, но отказываются исполнить свое обещание из боязни не получить вознаграждения за свои труды.
– Я сделаю все, что только могу, чтобы помочь вам, – отвечал Эль-Хаджи, когда крумэн передал ему слова Гарри. – Я обязан это сделать, чтобы уплатить долг благодарности одному из ваших соотечественников, и я заплачу этот долг, если только это в моей власти. Я заболел в Каире и умирал от голода; один английский морской офицер подал мне золотую монету. Эти деньги спасли мне жизнь, и я мог продолжать свое путешествие и снова увидеть родственников и друзей. Мы все – дети единого Бога и наш долг – помогать друг другу. Я поговорю с вашими хозяевами.
Затем старый пилигрим обернулся к стоявшим невдалеке арабам.
– Друзья мои, – сказал он им , – вы дали обещание этим невольникам-христианам отвести их в Свеору, где друзья могли бы их выкупить. Разве вы не боитесь Бога, отказываясь исполнить свое обещание?
– Мы думаем, что они нас обманули, – ответил один из купцов. – Мы боимся вести их в Марокко, где они могут уйти от нас без выкупа. Мы – люди бедные и уже много потратили на этих невольников. Их потеря нас разорит окончательно.
– Вам нечего бояться подобного, – отвечал старый Хаджи, – они принадлежат к нации, которая не оставляет в рабстве своих соотечественников. Ни один английский купец не откажется выкупить их. А если бы и нашелся такой человек, он бы потом не осмелился вернуться в свою страну. В ваших же интересах, по-моему, отвести их в Свеору.
– А что если по прибытии туда они пожалуются на нас губернатору? Тогда нас сейчас же вышлют из города и не дадут ничего. Это часто случалось. Здешний шейх знает купца, с которым поступили таким же образом. Он потерял все, а губернатор взял выкуп и положил его в свой карман.
Эль-Хаджи не знал, что и ответить на это, но, подумав, сумел найти выход из затруднительного положения.
– Не отводите их в Марокко, – сказал он, – пока вам не уплатят выкупа. Двое из вас могут остаться здесь с ними, а третий отправится в Свеору с письмом от этого молодого человека к его друзьям. У вас ведь до сих пор нет никаких доказательств, что он хочет вас обмануть, и поэтому вы ничем не можете объяснить, почему отказываетесь исполнить свое обещание. Отвезите письмо в Свеору; если вы не получите денег, тогда будете иметь право не вести туда невольников и можете делать с ними, что захотите. Так вы будете правы, и никому не удастся вас обмануть.
Бо-Музем, самый молодой из купцов, первый одобрил предложение пилигрима и стал энергично поддерживать его.
– Нужен только один день, – сказал он, – чтобы достигнуть Агадэца, пограничного города государства Марокко, а оттуда до Свеоры не больше трех дней езды.
Двое остальных купцов совещались несколько минут и затем объявили, что готовы последовать совету мудрого Эль-Хаджи. Бо-Музем отвезет в Свеору письмо от Гарри к его дяде.
– Скажите молодому человеку, – сказал один из купцов переводчику, – скажите ему от меня, что если там не заплатят выкупа, он непременно умрет по возвращении Бо-Музема.
Крумэн перевел эти слова, но Гарри не задумываясь принял условие.
Гарри принесли кусок грязной бумаги, заржавленное перо и немного чернил. В то время, как он писал, Бо-Музем приготовился к отъезду. Зная, что единственная надежда на спасение состояла в том, чтобы сообщить об их положении какому-нибудь соотечественнику, живущему в Могадоре, Гарри взял перо и написал следующие строки:
«Сэр!
Два мичмана с английского военного корабля, потерпевшего крушение несколько недель тому назад у мыса Бланке, и еще двое матросов в настоящее время находятся в неволе в небольшой деревушке на расстоянии одного дня пути от Агадэца. Податель этой записки – один из наших хозяев. Цель его путешествия в Могадор – узнать, будет ли заплачен за нас выкуп. Если он не найдет лица, которое согласилось бы заплатить за нас, пишущий это письмо будет убит по возвращении посланного. Если вы не можете или не хотите заплатить суммы, назначенной за наше освобождение (сто пятьдесят долларов за каждого), то будьте добры указать подателю письма кого-нибудь из европейцев, который согласится дать эту сумму.
Еще один мичман и матрос с того же корабля также находятся в рабстве на расстоянии двух дней пути к югу от этой деревушки.
Податель этого письма Бо-Музем выкупит также и их, если он будет уверен, что получит выкуп и за них.
Гарри Блаунт»
Молодой англичанин адресовал это письмо: «Английскому купцу в Могадоре».
Бо-Музем был готов. Перед отъездом он велел сказать Гарри, что если его путешествие в Свеору будет неудачно, то только смерть молодого собаки-христианина в состоянии будет вознаградить его за это.
Затем он сел на верблюда и уехал, обещав вернуться не позже, чем через неделю.
Глава 20. ПУТЕШЕСТВИЕ БО-МУЗЕМА
Бо-Музем, несмотря на свою профессию полукупца-полуразбойника, был человек относительно честный и теперь хотя и ехал в Могадор, но в душе почти не верил трогательной истории про богатого родственника, рассказанной моло-дым англичанином. Сам он вполне разделял мнение, высказанное шейхом. Но после разговора с престарелым Эль-Хаджи он считал необходимым совершить это путешествие, чтобы сдержать данное обещание. Они дали слово белым собакам-христианам и, прежде чем отказаться вести их в Могадор, они должны убедиться, что за них действительно не дадут никакого выкупа.
Он спешил как только мог и, перебравшись через Атласские горы, вечером на третий день уже подъезжал к небольшому городку, также окруженному стенами, всего в трех часах пути от знаменитого морского порта Могадора.
На ночь он решил остановиться в этом городке, чтобы на рассвете снова пуститься в путь.
Зайдя в город, Бо-Музем прежде всего наткнулся на своего знакомого.
Это был тот самый скотовод, которому он несколько дней тому назад продал Теренса и Джима.
– А! Друг мой, ты разорил меня, – сказал скотовод, подойдя к Бо-Музему. – Я лишился этих двух бездельников-христиан, которых ты продал мне; я теперь несчастный человек!
Бо-Музем просил его объяснить, что произошло.
– После твоего отъезда, – начал скотовод, – я пытался заставить немного поработать этих неверных собак, но они и слышать не хотели о работе, говоря, что готовы лучше умереть, чем согласятся приняться за работу. Я – бедный человек и не мог кормить их, если они не будут работать. Не мог я также, к несчастью, доставить себе удовольствие убить их, хотя, признаюсь тебе, мне этого очень хотелось. На другой день после твоего отъезда я получил известие из Свеоры, куда меня немедленно просили приехать по важным делам. Рассчитывая найти в этом городе какого-нибудь сумасшедшего христианина, который согласился бы что-нибудь сделать для своих соотечественников, я взял и их с собою. Они уверили меня, что если я отведу их к английскому консулу, он даст за них большой выкуп. Мы пришли в Могадор и отправились в дом консула; тогда собаки-христиане объявили мне, что они свободны и с презрением отвечали на мои приказания идти за мной. За все мои труды и расходы я не получил ни одного пиастра. Губернатор Свеоры и император Марокко состоят в дружеских отношениях с правительством неверных и точно также с презрением относятся к бедным арабам пустыни. Для нас нет справедливости в Могадоре. Если вы поведете своих невольников в город, можете быть уверены, что они улизнут от вас.
– Я ни за что не поведу их туда, – отвечал Бо-Музем, – пока не буду уверен, что за них заплатят выкуп.
– Вы никогда не получите его в Свеоре. Их консул не даст ни одного доллара, и вместо того постарается освободить их так же, как и моих невольников.
– Но у меня есть письмо одного из невольников к его дяде, богатому купцу, живущему в Свеоре, который и даст деньги.
– Собака обманул вас. Здесь нет у него дяди. Если ты хочешь, я могу тебе доказать это. Как раз в этом городке теперь находится еврей из Могадора, который знает всех неверных купцов в городе, и, кроме того, он понимает их язык. Покажи ему это письмо.
Бо-Музем, горя нетерпением узнать истину, с благодарностью принял это предложение и в сопровождении скотовода направился к дому, где жил еврей.
Еврей взял письмо Гарри и на вопрос араба, желавшего знать, кому оно было адресовано, отвечал:
– Английскому купцу в Могадоре.
– Бисмиллях! – вскричал Бо-Музем. – Все английские купцы не могут быть дядями собаки-христианина, написавшего это письмо!
– Довольно, – сказал Бо-Музем, – я не пойду дальше, я сейчас же возвращусь назад; собака, насмеявшаяся над нами, будет предана смерти, а его двух товарищей мы продадим первому встречному.
На другой день рано утром Бо-Музем выехал из города по дороге к деревне, где его возвращения ожидали с нетерпением. Скотовод отправился тоже вместе с ним, так как по делам ему будто бы было нужно ехать в ту же сторону.
– Я хочу, – сказал последний, когда они уже выехали из города, – купить первых попавшихся невольников-христиан.
– Бисмиллях! Зачем? – удивленно спросил Бо-Музем. – Ты же сам говорил мне, что совсем разорился, лишившись денег, заплаченных за тех двух невольников?
– Да, – отвечал скотовод, – и именно поэтому я и хочу купить неверных, чтобы иметь возможность выместить на них свою неудачу. Невольники, которых я теперь куплю, умрут от работы и голода. Но я им покажу теперь!
– Ну, в таком случае и я не прочь помочь тебе, – отвечал Бо-Музем. – У нас ведь еще останется двое товарищей молодого собаки-христианина, которого я поклялся убить. За исключением его, мы с удовольствием продадим тебе остальных.
Скотовод предложил десять долларов и четыре верблюда за каждого невольника, на что и согласился его товарищ.
Бо-Музем дал себя провести. История бегства обоих невольников, Теренса и Джима, была целиком вымышлена.
Глава 21. РАИС-МУРАД
Прошло шесть дней, в продолжение которых с белыми обходились сравнительно недурно. По крайней мере, они не страдали от голода и жажды.