Страница:
Когда официантка удалилась, Вова посмотрел на своих друзей и констатировал:
— Н-да, не повезло. Но ничего, сообразим чего-нибудь.
Он закурил и начал оглядывать зал в поисках катализатора, способного направить мысли в нужном направлении.
Существовало несколько возможностей. Можно было отправиться к его приятелю, управляющему конторой «Жаннет», и взять кого-нибудь там. Но предлагаемый «Жаннет» товар был далеко не лучшего качества и мог удовлетворять лишь кавказцев, падких до выбеленных перекисью блондинок, да командированных, одуревших от скуки и водки в ободранных номерах дешёвых гостиниц. Кроме того, в этом случае пришлось бы платить, что, по понятиям Вовы, было «западло». Можно было позвонить в любую другую подобную контору, благо в городе их навалом. Но там могли отказаться принять заказ не на квартиру или прислать пару крокодилий, годных разве что для Саши. Или вообще дать от ворот поворот, справедливо рассудив, что бандиты платить не станут.
Официантка поставила на стол холодные закуски и салаты, соки, плоскую бутылку водки «Смирнофф», сообщила, что шашлыки скоро будут готовы, и отправилась рассчитывать шумную компанию «борисовцев» — бандитов из конкурирующей группировки, которая, кстати, «держала» и «Ориент». Один из них обхватил официантку за бедра и усадил к себе на колени. Не обращая внимания, та продолжала подсчитывать сумму на калькуляторе. Саша поглядывал в ту сторону голодными глазами.
Вова выпил ананасовый сок и принялся за салат, продолжая свои рассуждения. Можно было бы отправиться к Светке домой, но, во-первых, далеко, а во-вторых, ещё неизвестно, чем она заболела: обычной простудой или… Последняя мысль очень не понравилась Вове, и он поспешно отогнал её от себя.
Они выпили, немного закусили и выпили опять. Официантка принесла шашлыки, и Гена налил по третьей рюмке. По какой-то причине его «пробило» на романтику, и он провозгласил:
— За то, чтобы пули ментовские нас не догнали!
Вову тост немного покоробил: сталкиваться с ментами настолько близко, чтобы пришлось убегать от их пуль, в его ближайшие планы никак не входило, но он выпил, не став перечить своему шефу. Саша выпил, явно думая о чём-то своём.
— Вынь кирпич из головы, — посоветовал ему Вова, принимаясь за шашлык, но Саша никак не отреагировал.
После четвёртой рюмки, которую Гена пропустил, а Саша принял с тем же отстранённым видом, Вову наконец озарило. Он вспомнил, как ему рассказывали о том, что в конце проспекта Ударников появился новый вид услуг. Там, где после пустырей начинается промышленная зона, около одного из заборов каждый вечер, начиная с одиннадцати-двенадцати часов, стоят две машины. Обычно две одинаковые чёрные «девятки» с тонированными стёклами. Подъехав к ним, надо переговорить со старшим, которого зовут Джоном, и если он останется разговором доволен, то буквально через несколько минут его ребята подвезут пару малолеток, которые отлично делают минет. При желании можно заказать и мальчика. А если заплатить немного больше и, желательно, представить чьи-нибудь рекомендации, то можно будет съездить на квартиру, где двенадцатилетняя девочка очень любопытно «играет» со специально обученной собакой. Ещё раз все обдумав, Вова решил: это именно то, что надо. Дороговато, конечно, встанет, но за такие развлечения можно и заплатить.
Через полчаса они закончили ужин. Предложение Вовы, как и следовало ожидать, было принято. Саша сидел мрачный и замкнутый, Гена выглядел как обычно, а настроение Вовы заметно улучшилось благодаря выпитой водке и вовремя найденному решению. Правда, в желудке появились не очень приятные ощущения, вызванные, видимо, излишне жирным шашлыком, но, «опрокинув» ещё одну рюмку и затеяв с Геной какой-то интересный разговор, Вова вскоре позабыл об этом. Подозвав официантку, Гена распорядился:
— Принеси бутылку приличного шампанского и пару пачек «Мальборо». Потом рассчитай нас.
Девушка, выслушав его, ушла к стойке и, вернувшись, поставила на стол бутылку итальянской «спуманты», положила сигареты, заглянула в блокнот и быстро назвала итоговую цифру. Гена посмотрел на Вову, и тот расплатился, небрежно бросив на стол несколько купюр.
— Пошли?
Все поднялись. Гена прихватил сигареты, указал Саше на бутылку шампанского и первым пошёл к выходу. Обходя прибиравшую столик официантку, Вова шлёпнул её по заду. Та ответила безразличной усталой улыбкой, уже, видимо, привыкнув к весёлым нравам посетителей этого заведения, и продолжала составлять грязные тарелки.
— Светке привет передавай. От Вовы. Передай, что скоро заеду, поняла?
Он догнал своих только у выхода. Когда они поднялись по ступеням на тротуар, мимо проехал троллейбус с красочной рекламой зубной пасты на боку.
— Садись вперёд, — указал Гена, открывая дверцу «ниссана». — Сам пойдёшь с ними договариваться.
Саша залез на заднее сиденье, положил рядом холодную бутылку шампанского и опустил боковое стекло. Гена достал из бардачка упаковку мятной жевательной резинки, взял себе два пластика и передал остальное Вове.
— Троих, наверное, — ответил Гена, съезжая с тротуара. — Но ты, если хочешь, можешь себе мальчика взять или собачку.
— А что, я б попробовал!
— С пуделем?
— Да нет, с мальчишкой! А тебе самому чего, не интересно?
— Слушай, а может, нам в морг съездить? Подберём тебе пару трупешников посимпатичней, ты с ними и развлечёшься? И тебе бесплатно, и нам весело!
Они миновали три квартала и остановились на перекрёстке перед светофором, когда на троллейбусную остановку выскочила девушка. Среднего роста, длинноногая, с распущенными тёмными волосами и прижатой к боку сумочкой. Они заметили её все одновременно.
— О, какая лялька! — восхитился Вова, полностью разворачиваясь к боковому окну. Одинокая растерянная девушка на пустынной улице — это предвещало новые интересные приключения. Настроение его поднялось ещё больше. — Надо её подвезти!
На заднем сиденье Саша тоже вплотную придвинулся к боковому окну. Он молчал, но был заинтересован случайной встречей больше других. Тонкая струна в голове завибрировала тревожней и настойчивей. Во рту пересохло, остался лишь неприятный привкус водки, ладони, наоборот, вспотели, и Саша судорожно вытер их о брюки.
В это время девушка резко повернулась в их сторону, и Вова восторженно выругался:
— Все, бл… Берём!
Гена молча кивнул и направил «ниссан» к тротуару. Мягко прижавшись высоким колесом к поребрику, машина остановилась. Вова высунулся в открытое окно.
— Привет, подруга!
Он и в мыслях не держал, что какая-нибудь «телка», а тем более из тех, которые в двенадцать часов ночи сиротливо ждут троллейбуса, может отказаться от знакомства с ними. Никуда не денется, сядет в машину и покатается с ними час-другой. Само собой, отработает прогулку и угощение, но зато доберётся до своего дома с комфортом и без риска нарваться на грязных пьяных гопников. Искренне убеждённый в своей правоте, Вова, продолжая улыбаться, спросил:
— Тебя как зовут?
— Никак!
Она повернулась к ним боком и стояла, вроде бы глядя в другую сторону, но не выпуская из поля зрения машину.
— Не, так не бывает, чтобы никак не звали, — авторитетно заявил Вова и предложил: — Ты, наверное, строгая очень? Нет, ты скажи, ты строгая такая?
Так как девушка молчала, Вова выдвинул следующее предположение:
— Или это у тебя имя такое — Никак? Ладно, бросай ломаться и поехали, по дороге переговорим. Все равно трамваи уже не ходят, а у нас бесплатное такси. Честное слово, к самому подъезду подвезём! Ты где живёшь?
— Нигде! — отрезала Катя и отступила чуть в сторону.
— Ну вот, — вздохнул Вова. — Звать тебя никак, живёшь нигде, и телефон у тебя, наверное, никакой. Ты меня разочаровываешь! Ты чего, бомж, что ли?
Катя молчала, искоса нервно поглядывая на машину и дальше — туда, где начинался проспект и откуда мог появиться спасительный троллейбус. Но проспект был пуст, и только вдалеке, у самой набережной, ритмично мигали жёлтые аварийные огоньки машины, остановившейся посреди проезжей части.
— Послушай, царевна Никак, ты мне очень нравишься, честное слово! Я тебя полюбил с первого взгляда и всей широкой матросской душой. Не ломай моё сердце, садись в машину и поехали. Или тебя надо на руках занести? Хочешь, мы тебе покажем новый русский обряд похищения невесты?
Катя продолжала молчать, и Вова стал понемногу «заводиться»: второй «облом» за один вечер — это уже многовато.
— Попка у неё п…, — выдал комплимент Гена, прикуривая сигарету.
Оглянувшись на своего шефа, Вова расценил его слова как поощрение к более активным действиям.
— Садись, хватит ломаться, невинную из себя строить! Ещё девчонок найдём, отдохнём немного. Хочешь, за твоими подругами заедем, устроим экскурсию по ночному городу и показ архитектурных ценностей? Ты чего больше любишь, шампанское или ликёр?.. Молчишь? Хватит молчать на улице, садись с нами, здесь удобнее молчится!
Возникла пауза. Подождав, Вова резко открыл дверцу. При более внимательном рассмотрении девушка понравилась ему гораздо меньше, чем сначала, и он продолжал настаивать только из нежелания отступать и снова «обломать» друзей. Да и, в конце концов, так вот себя вести она просто не имела права!
Услышав щелчок открываемой дверцы, девушка вздрогнула, спрыгнула с тротуара на тропинку и побежала прочь.
— О, б…! — только и смог сказать Вова, замирая с опущенной на тротуар ногой.
Но Саша среагировал моментально. Струна в его голове сорвалась, выдав бешеный аккорд. Пулей вылетев из машины, он одним махом перескочил тротуар и исчез на тёмной тропинке.
— Саша, догоняющий самку, — спокойно и чуть насмешливо прокомментировал Гена, выбрасывая недокуренную сигарету.
Их разделяло метров пять, и Саша преодолел это расстояние за считанные секунды, несмотря на то, что девушка бежала изо всех сил, сбросив туфли и прижимая к боку отчаянно колотившуюся сумку. Настигнув, Саша левой рукой схватил девушку за распущенные волосы, заставляя остановиться и выгнуться назад, а правым коленом со всего маха въехал ей по почкам. Она вскрикнула, и в ту же секунду сильным рывком за волосы Саша швырнул её в кусты. Она закричала. Не давая девушке опомниться, Саша поднял её, заломил ей руку за спину, врезал кулаком в низ живота и потащил к машине. Пресекая попытку вырваться, он ещё раз ударил её по спине коленом, а свободной левой рукой изо всех сил сжал её грудь.
У машины их ждал Вова. Оглянувшись по сторонам, он пошире распахнул заднюю дверцу. Перетащив через тротуар и развернув девушку перед собой, Саша сильным толчком закинул её на заднее сиденье. Ноги остались свисать из машины, сумочка упала к колесу. Подскочив, Вова ударил Катю наотмашь ребром ладони по почкам, наклонился, схватил за щиколотки и запихнул обмякшее тело в салон. Саша подобрал и бросил следом сумочку, прыгнул на сиденье и захлопнул дверцу. Вова занял переднее пассажирское место. От нервного возбуждения его трясло.
— Вот сука! — выругался он, ударив кулаком по колену.
— Ну, и что дальше? — спокойно спросил Гена, включая двигатель.
— Поехали! Тут рядом есть парк, я там объясню этой суке, как себя надо вести!
— Покажешь, где надо поворачивать.
Убедившись, что машин сзади нет, Гена включил передачу и отъехал от тротуара.
Очнувшись через пару минут, лёжа на животе с неудобно согнутыми ногами на заднем сиденье движущейся куда-то машины, Катя попыталась поднять голову, но тут же получила сильный удар кулаком между лопаток, по позвоночнику, и снова ткнулась носом в колючую, пахнущую чем-то кислым обивку сиденья. Лоб коснулся холодной бутылки с шампанским. На поясницу легла твёрдая мужская ладонь, и Катя сжалась, почувствовав, как медленно рука опускается вниз.
Размышляя, Иванов вышел на боковую аллею и был ослеплён светом фар какой-то большой машины, свернувшей с проспекта Ударников и стремительно приближающейся к парку. Метрах в сорока перед ним машина, оказавшаяся светлым джипом, затормозила, легко выскочила на тротуар и, присев на задние колеса, рванула к центру парка. Иванов проводил «ниссан» завистливым взглядом. Начав год назад неплохо зарабатывать, бухгалтер уже подумывал о покупке собственной машины, но о таком джипе, да и просто о приличной иномарке пока приходилось только мечтать.
Подозвав собаку, Иванов пристегнул поводок и стал переходить дорогу. Оглянувшись, он заметил свет фар «ниссана», мелькнувший среди деревьев центральных аллей. «Бандиты развлекаются или убивать кого-то поехали», — равнодушно подумал бухгалтер.
До начала ежедневного совещания у начальника отдела оставалось шесть минут, и коридоры РУВД постепенно оживали. Подходили сотрудники, здоровались, обменивались новостями и расходились по своим кабинетам. Кто-то, дозвонившись по телефону, громогласно наставлял на правильный путь своего невидимого собеседника, периодически, в подтверждение собственной правоты, ударяя по столу кулаком. К концу разговора из того же кабинета донёсся треск сломавшегося стула и громкий отчаянный мат, перекрытый взрывом хохота из углового кабинета «убойщиков»[2], где рассказали новый анекдот.
Вошёл Петров.
— Привет!
Они обменялись рукопожатием, потом Дима повесил на вешалку свой пиджак и сел за стол.
— Что у нас плохого?
— Да вроде ничего пока.
— И это радует. — Дима подобрал со своего стола какую-то бумажку, с удивлением прочитал записанный на ней текст, скомкал и бросил в корзину.
— Все на развод!
В дверях мелькнул заместитель начальника отдела, большая часть служебных обязанностей которого сводилась к произнесению этой фразы, чем он и занимался по утрам, обходя кабинеты сотрудников. Почти всю свою службу он провёл в отделе кадров РУВД, куда попал ещё молодым лейтенантом, и в должности замполита одного из отделений; в уголовный розыск перевёлся благодаря чьей-то протекции и, будучи абсолютно некомпетентным в самых простых профессиональных вопросах, старался ограничивать свою деятельность контролем за соблюдением дисциплины сотрудниками отдела. В частности, в целях борьбы с употреблением алкоголя на рабочих местах первое время он каждый месяц, в день выдачи зарплаты, устанавливал засады, перекрывая возможные пути отхода выпивших сотрудников домой. Ничего не понимая и в этом виде деятельности, он только один раз сумел добиться успеха, да и то довольно относительного. В его «сети» попался набравшийся пива милиционер — стажёр районного вытрезвителя, заплутавший в длинных коридорах РУВД и оказавшийся на половине, где размещался ОУР, совершенно случайно.
Войдя вместе с другими сотрудниками в кабинет начальника, Костя с удивлением увидел, что Сергеев уже там. Явно проведший бессонную ночь, с усталым лицом и в измятой рубашке, он что-то негромко докладывал начальнику ОУРа, который хмурился и постукивал карандашом по руке. Когда все расселись, Сергеев тоже занял своё место. Начальник обвёл присутствующих строгим взглядом, высказал привычные угрозы в адрес опаздывающих и начал доводить до сведения поступившие указания и распоряжения. Потом перешли к изучению сводки происшествий за прошедшие сутки по всему городу и Правобережному району отдельно. В дневное и вечернее время в районе были зафиксированы шесть квартирных краж, один случай нанесения тяжких телесных повреждений, закончившийся смертельным исходом, разбойное нападение на магазин, удачно пресечённое нарядом ГЗ[3], и одно мошенничество — «ломка» валюты[4], тоже раскрытое.
— За ночь случилось всего одно происшествие, но оно заслуживает самого пристального внимания. Доложит Сергеев, он выезжал на место, — подытожил начальник и, откинувшись на спинку кресла, опять принялся постукивать карандашом по руке.
Сергеев поднялся с места, и головы присутствующих повернулись к нему.
— Значит, так… В три пятьдесят ночи у главного входа в Яблоневский лесопарк машиной «скорой помощи» была подобрана Ветрова Екатерина Петровна, девятнадцати лет, проживает на Железнодорожном проспекте, дом двадцать, корпус два, квартира сто семьдесят три. Врачам она успела сказать, что изнасилована тремя неизвестными лицами в автомашине на территории лесопарка. Доставлена в больницу номер десять. Была сделана операция, сейчас её перевели в гинекологическое отделение. Я разговаривал с врачом. По его словам, она очень сильно избита и, кроме того, имеет обширные повреждения внутренних половых органов. Врач утверждает, что он уже сталкивался с подобной ситуацией, и по… э-э… симптомам все это очень похоже на то, что они… э-э… засовывали ей туда бутылку. Что-то похожее сама Ветрова успела сказать врачам «скорой помощи», когда они её забирали. В настоящее время угрозы для жизни нет, но состояние очень тяжёлое, опросу, естественно, не подлежит. Телефонограмма поступила в 14-е отделение, Яблоневка — их территория.
Наступила тишина. Её прервал Костя. С грохотом отодвинув стул, он встал с места и, провожаемый недоуменными взглядами, распахнул дверь и вышел в коридор. Скрипнув, дверь захлопнулась.
— Что это значит? — Отложив карандаш, начальник ОУРа посмотрел на закрытую дверь, потом перевёл взгляд на подчинённых: — Что с ним?
Бывший замполит с готовностью устремился к двери. В его голове оформилась приятная мысль о том, что Ковалёв всю ночь где-то пил, а сейчас, не выдержав, отправился блевать.
Досадливо покосившись на пронёсшегося мимо заместителя начальника, Петров что-то прикинул в уме, потом тоже поднялся со стула.
— По-моему, Ветрова — его племянница, — медленно проговорил он, оглядел коллег и вышел из кабинета.
Костя сидел на подоконнике в своём кабинете и курил. Глаза его были закрыты, но рука каждый раз безошибочно находила пепельницу на столе. Он старался ни о чём не думать, успокоиться и собраться, но не получалось. Лицо племянницы раз за разом всплывало перед глазами; она молчала, но взгляд её выражал укор, в котором не было ни капли злости, а только смирение и робкая надежда… Казалось, она о чём-то просила.
Катя Ветрова была дочерью его родного брата, Петра. Семь лет назад Пётр, бывший тогда участковым инспектором 14-го отделения милиции, уговорил поступить на службу своего брата, только что вернувшегося из армии. Костя пошёл в патрульный взвод при том же отделении и продолжил начатую ещё до армии учёбу в Юридическом институте, только перевёлся на заочное отделение. Через два года Костя перешёл в «уголовку», сначала на свободное место в 23-е, а потом в своё «родное», 14-е отделение. Через полтора года развёлся с женой: прожив совместно больше двух лет, они так и остались чужими людьми. Прекращение отношений оба восприняли с облегчением, разошлись тихо и спустя некоторое время навсегда потеряли друг друга из виду. Через несколько месяцев, летом 1992 года, в автокатастрофе погибли родители. Ехали с дачи вместе с друзьями, на их автомашине, и водитель, измученный работой на участке и успевший принять на дорогу рюмку водки, уснул за рулём. Двигаясь на большой скорости, легковушка плавно перешла разделительную полосу и лоб в лоб столкнулась с тяжёлым грузовиком.
Вскоре после этого Пётр, уставший от постоянных конфликтов с начальником, с одной стороны, и от постоянных упрёков жены по поводу его работы — с другой, подал рапорт об увольнении. Костя брата не отговаривал: иногда у него самого возникало желание все бросить. Пётр уже подыскивал себе приличное место на «гражданке», считал оставшиеся смены и готовился устроить грандиозную «отвальную». Холодным вечером в ноябре 1992 года, перед самым окончанием рабочего дня, он отправился на обычную заявку о бытовом конфликте: женщина пригласила в гости бывшего мужа, вместе выпили, и он начал скандалить. Пётр позвонил в ободранную фанерную дверь на первом этаже пятиэтажки, дождался вопроса: «Кто там?», и представился, поглядывая на часы и злясь на неугомонных алкашей. Дверь открылась, и Пётр увидел дрожащую двустволку, направленную ему в живот. Он ещё успел подумать, что очень глупо носить пистолет в кобуре под полой кителя и шинелью и что теперь придётся валяться в госпитале долгие месяцы. Грохот выстрелов оборвал его мысли. Два заряда картечи вошли ему в живот, разорвали внутренности и припечатали к двери противоположной квартиры. Лежать в госпитале ему не пришлось.
Мужика отловили только через девять месяцев. Ранее трижды судимый, он прекрасно понимал, что за убийство мента ему весьма определённо светит вышка, и, не теряя времени, ударился в бега. Задержали его в Омске, при попытке украсть чемодан на вокзале. Мужик назвался другим именем, но при проверке быстро установили, кем он является на самом деле. Был суд. Совершенно неожиданно для всех, и в первую очередь для самого себя, убийца получил тринадцать лет лишения свободы. Молодой, юридически очень грамотный судья остался крайне недоволен собранной следствием доказательной базой и к тому же придерживался теории о недопустимости вынесения смертных приговоров.
Тогда Костя с предельной чёткостью осознал, что, если бы того мужика задерживал он сам, никакого суда не состоялось бы.
С того времени прошло два с половиной года. В гибели Петра его жена винила всю милицию в целом, и почему-то именно Костю — конкретно. Отношения с вдовой он восстановить так и не смог. Их редкие встречи неизменно заканчивались упрёками, скандалами и слезами. Костя понимал её состояние, но в чём-либо виноватым себя не считал. Хотя… Убийца не понёс того наказания, которое заслуживал. Тот, кто умышленно пролил чужую кровь, должен заплатить своей. Тогда Костя сделал все от него зависящее, чтобы самому встретиться с убийцей. Не получилось. Но если бы встреча всё-таки состоялась, то Костя не колебался бы ни минуты. За время службы в милиции Ковалёву пришлось несколько раз стрелять «на поражение». Двоих он ранил, ещё двое сами сдались, услышав выстрелы. Убить кого-либо ему не довелось, но он не сомневался, что в определённой ситуации сможет перешагнуть этот барьер. Особенно если этот барьер будет разделять его и человека, которому не место быть среди людей.
Отношения с племянницей, и прежде-то довольно натянутые, после смерти Петра разладились окончательно. К профессии отца и дяди она относилась с нескрываемым пренебрежением, зачастую переходящим в откровенное презрение. Начитавшись газетных статей о сфабрикованных уголовных делах, о зверствах ментов, которых хлебом не корми, но дай им превысить власть и посадить безвинного человека, об их бессилии перед натиском организованной преступности и фактах коррупции, наслушавшись рассказов сверстников, успевших побывать в милиции — кто за пакетик анаши, кто за кражи из автомашин и «ломку» валюты, — она считала, что не нарушает законов только тот, кто боится или не знает, как это можно сделать, а бандиты гораздо лучше ментов. По крайней мере, честнее. Или, как было написано в одной газете, бандиты лучше хотя бы тем, что они все разные и среди них всегда можно найти того, кто тебе понравится и с кем ты сможешь договориться. А с мифом о честном милиционере давно пора кончать, так как не будет он, милиционер, рисковать жизнью за одну свою зарплату.
— Н-да, не повезло. Но ничего, сообразим чего-нибудь.
Он закурил и начал оглядывать зал в поисках катализатора, способного направить мысли в нужном направлении.
Существовало несколько возможностей. Можно было отправиться к его приятелю, управляющему конторой «Жаннет», и взять кого-нибудь там. Но предлагаемый «Жаннет» товар был далеко не лучшего качества и мог удовлетворять лишь кавказцев, падких до выбеленных перекисью блондинок, да командированных, одуревших от скуки и водки в ободранных номерах дешёвых гостиниц. Кроме того, в этом случае пришлось бы платить, что, по понятиям Вовы, было «западло». Можно было позвонить в любую другую подобную контору, благо в городе их навалом. Но там могли отказаться принять заказ не на квартиру или прислать пару крокодилий, годных разве что для Саши. Или вообще дать от ворот поворот, справедливо рассудив, что бандиты платить не станут.
Официантка поставила на стол холодные закуски и салаты, соки, плоскую бутылку водки «Смирнофф», сообщила, что шашлыки скоро будут готовы, и отправилась рассчитывать шумную компанию «борисовцев» — бандитов из конкурирующей группировки, которая, кстати, «держала» и «Ориент». Один из них обхватил официантку за бедра и усадил к себе на колени. Не обращая внимания, та продолжала подсчитывать сумму на калькуляторе. Саша поглядывал в ту сторону голодными глазами.
Вова выпил ананасовый сок и принялся за салат, продолжая свои рассуждения. Можно было бы отправиться к Светке домой, но, во-первых, далеко, а во-вторых, ещё неизвестно, чем она заболела: обычной простудой или… Последняя мысль очень не понравилась Вове, и он поспешно отогнал её от себя.
Они выпили, немного закусили и выпили опять. Официантка принесла шашлыки, и Гена налил по третьей рюмке. По какой-то причине его «пробило» на романтику, и он провозгласил:
— За то, чтобы пули ментовские нас не догнали!
Вову тост немного покоробил: сталкиваться с ментами настолько близко, чтобы пришлось убегать от их пуль, в его ближайшие планы никак не входило, но он выпил, не став перечить своему шефу. Саша выпил, явно думая о чём-то своём.
— Вынь кирпич из головы, — посоветовал ему Вова, принимаясь за шашлык, но Саша никак не отреагировал.
После четвёртой рюмки, которую Гена пропустил, а Саша принял с тем же отстранённым видом, Вову наконец озарило. Он вспомнил, как ему рассказывали о том, что в конце проспекта Ударников появился новый вид услуг. Там, где после пустырей начинается промышленная зона, около одного из заборов каждый вечер, начиная с одиннадцати-двенадцати часов, стоят две машины. Обычно две одинаковые чёрные «девятки» с тонированными стёклами. Подъехав к ним, надо переговорить со старшим, которого зовут Джоном, и если он останется разговором доволен, то буквально через несколько минут его ребята подвезут пару малолеток, которые отлично делают минет. При желании можно заказать и мальчика. А если заплатить немного больше и, желательно, представить чьи-нибудь рекомендации, то можно будет съездить на квартиру, где двенадцатилетняя девочка очень любопытно «играет» со специально обученной собакой. Ещё раз все обдумав, Вова решил: это именно то, что надо. Дороговато, конечно, встанет, но за такие развлечения можно и заплатить.
Через полчаса они закончили ужин. Предложение Вовы, как и следовало ожидать, было принято. Саша сидел мрачный и замкнутый, Гена выглядел как обычно, а настроение Вовы заметно улучшилось благодаря выпитой водке и вовремя найденному решению. Правда, в желудке появились не очень приятные ощущения, вызванные, видимо, излишне жирным шашлыком, но, «опрокинув» ещё одну рюмку и затеяв с Геной какой-то интересный разговор, Вова вскоре позабыл об этом. Подозвав официантку, Гена распорядился:
— Принеси бутылку приличного шампанского и пару пачек «Мальборо». Потом рассчитай нас.
Девушка, выслушав его, ушла к стойке и, вернувшись, поставила на стол бутылку итальянской «спуманты», положила сигареты, заглянула в блокнот и быстро назвала итоговую цифру. Гена посмотрел на Вову, и тот расплатился, небрежно бросив на стол несколько купюр.
— Пошли?
Все поднялись. Гена прихватил сигареты, указал Саше на бутылку шампанского и первым пошёл к выходу. Обходя прибиравшую столик официантку, Вова шлёпнул её по заду. Та ответила безразличной усталой улыбкой, уже, видимо, привыкнув к весёлым нравам посетителей этого заведения, и продолжала составлять грязные тарелки.
— Светке привет передавай. От Вовы. Передай, что скоро заеду, поняла?
Он догнал своих только у выхода. Когда они поднялись по ступеням на тротуар, мимо проехал троллейбус с красочной рекламой зубной пасты на боку.
— Садись вперёд, — указал Гена, открывая дверцу «ниссана». — Сам пойдёшь с ними договариваться.
Саша залез на заднее сиденье, положил рядом холодную бутылку шампанского и опустил боковое стекло. Гена достал из бардачка упаковку мятной жевательной резинки, взял себе два пластика и передал остальное Вове.
* * *
— Троих будем заказывать? — поинтересовался Вова, выбрасывая фантик.— Троих, наверное, — ответил Гена, съезжая с тротуара. — Но ты, если хочешь, можешь себе мальчика взять или собачку.
— А что, я б попробовал!
— С пуделем?
— Да нет, с мальчишкой! А тебе самому чего, не интересно?
— Слушай, а может, нам в морг съездить? Подберём тебе пару трупешников посимпатичней, ты с ними и развлечёшься? И тебе бесплатно, и нам весело!
Они миновали три квартала и остановились на перекрёстке перед светофором, когда на троллейбусную остановку выскочила девушка. Среднего роста, длинноногая, с распущенными тёмными волосами и прижатой к боку сумочкой. Они заметили её все одновременно.
— О, какая лялька! — восхитился Вова, полностью разворачиваясь к боковому окну. Одинокая растерянная девушка на пустынной улице — это предвещало новые интересные приключения. Настроение его поднялось ещё больше. — Надо её подвезти!
На заднем сиденье Саша тоже вплотную придвинулся к боковому окну. Он молчал, но был заинтересован случайной встречей больше других. Тонкая струна в голове завибрировала тревожней и настойчивей. Во рту пересохло, остался лишь неприятный привкус водки, ладони, наоборот, вспотели, и Саша судорожно вытер их о брюки.
В это время девушка резко повернулась в их сторону, и Вова восторженно выругался:
— Все, бл… Берём!
Гена молча кивнул и направил «ниссан» к тротуару. Мягко прижавшись высоким колесом к поребрику, машина остановилась. Вова высунулся в открытое окно.
— Привет, подруга!
Он и в мыслях не держал, что какая-нибудь «телка», а тем более из тех, которые в двенадцать часов ночи сиротливо ждут троллейбуса, может отказаться от знакомства с ними. Никуда не денется, сядет в машину и покатается с ними час-другой. Само собой, отработает прогулку и угощение, но зато доберётся до своего дома с комфортом и без риска нарваться на грязных пьяных гопников. Искренне убеждённый в своей правоте, Вова, продолжая улыбаться, спросил:
— Тебя как зовут?
— Никак!
Она повернулась к ним боком и стояла, вроде бы глядя в другую сторону, но не выпуская из поля зрения машину.
— Не, так не бывает, чтобы никак не звали, — авторитетно заявил Вова и предложил: — Ты, наверное, строгая очень? Нет, ты скажи, ты строгая такая?
Так как девушка молчала, Вова выдвинул следующее предположение:
— Или это у тебя имя такое — Никак? Ладно, бросай ломаться и поехали, по дороге переговорим. Все равно трамваи уже не ходят, а у нас бесплатное такси. Честное слово, к самому подъезду подвезём! Ты где живёшь?
— Нигде! — отрезала Катя и отступила чуть в сторону.
— Ну вот, — вздохнул Вова. — Звать тебя никак, живёшь нигде, и телефон у тебя, наверное, никакой. Ты меня разочаровываешь! Ты чего, бомж, что ли?
Катя молчала, искоса нервно поглядывая на машину и дальше — туда, где начинался проспект и откуда мог появиться спасительный троллейбус. Но проспект был пуст, и только вдалеке, у самой набережной, ритмично мигали жёлтые аварийные огоньки машины, остановившейся посреди проезжей части.
— Послушай, царевна Никак, ты мне очень нравишься, честное слово! Я тебя полюбил с первого взгляда и всей широкой матросской душой. Не ломай моё сердце, садись в машину и поехали. Или тебя надо на руках занести? Хочешь, мы тебе покажем новый русский обряд похищения невесты?
Катя продолжала молчать, и Вова стал понемногу «заводиться»: второй «облом» за один вечер — это уже многовато.
— Попка у неё п…, — выдал комплимент Гена, прикуривая сигарету.
Оглянувшись на своего шефа, Вова расценил его слова как поощрение к более активным действиям.
— Садись, хватит ломаться, невинную из себя строить! Ещё девчонок найдём, отдохнём немного. Хочешь, за твоими подругами заедем, устроим экскурсию по ночному городу и показ архитектурных ценностей? Ты чего больше любишь, шампанское или ликёр?.. Молчишь? Хватит молчать на улице, садись с нами, здесь удобнее молчится!
Возникла пауза. Подождав, Вова резко открыл дверцу. При более внимательном рассмотрении девушка понравилась ему гораздо меньше, чем сначала, и он продолжал настаивать только из нежелания отступать и снова «обломать» друзей. Да и, в конце концов, так вот себя вести она просто не имела права!
Услышав щелчок открываемой дверцы, девушка вздрогнула, спрыгнула с тротуара на тропинку и побежала прочь.
— О, б…! — только и смог сказать Вова, замирая с опущенной на тротуар ногой.
Но Саша среагировал моментально. Струна в его голове сорвалась, выдав бешеный аккорд. Пулей вылетев из машины, он одним махом перескочил тротуар и исчез на тёмной тропинке.
— Саша, догоняющий самку, — спокойно и чуть насмешливо прокомментировал Гена, выбрасывая недокуренную сигарету.
Их разделяло метров пять, и Саша преодолел это расстояние за считанные секунды, несмотря на то, что девушка бежала изо всех сил, сбросив туфли и прижимая к боку отчаянно колотившуюся сумку. Настигнув, Саша левой рукой схватил девушку за распущенные волосы, заставляя остановиться и выгнуться назад, а правым коленом со всего маха въехал ей по почкам. Она вскрикнула, и в ту же секунду сильным рывком за волосы Саша швырнул её в кусты. Она закричала. Не давая девушке опомниться, Саша поднял её, заломил ей руку за спину, врезал кулаком в низ живота и потащил к машине. Пресекая попытку вырваться, он ещё раз ударил её по спине коленом, а свободной левой рукой изо всех сил сжал её грудь.
У машины их ждал Вова. Оглянувшись по сторонам, он пошире распахнул заднюю дверцу. Перетащив через тротуар и развернув девушку перед собой, Саша сильным толчком закинул её на заднее сиденье. Ноги остались свисать из машины, сумочка упала к колесу. Подскочив, Вова ударил Катю наотмашь ребром ладони по почкам, наклонился, схватил за щиколотки и запихнул обмякшее тело в салон. Саша подобрал и бросил следом сумочку, прыгнул на сиденье и захлопнул дверцу. Вова занял переднее пассажирское место. От нервного возбуждения его трясло.
— Вот сука! — выругался он, ударив кулаком по колену.
— Ну, и что дальше? — спокойно спросил Гена, включая двигатель.
— Поехали! Тут рядом есть парк, я там объясню этой суке, как себя надо вести!
— Покажешь, где надо поворачивать.
Убедившись, что машин сзади нет, Гена включил передачу и отъехал от тротуара.
Очнувшись через пару минут, лёжа на животе с неудобно согнутыми ногами на заднем сиденье движущейся куда-то машины, Катя попыталась поднять голову, но тут же получила сильный удар кулаком между лопаток, по позвоночнику, и снова ткнулась носом в колючую, пахнущую чем-то кислым обивку сиденья. Лоб коснулся холодной бутылки с шампанским. На поясницу легла твёрдая мужская ладонь, и Катя сжалась, почувствовав, как медленно рука опускается вниз.
* * *
Вернувшись с работы поздно вечером, бухгалтер одного из мелких предприятий Иванов отправился выгуливать свою собаку — молодого сенбернара. Они отошли от домов, перешли через улицу и оказались на боковой аллее парка. Иванов спустил собаку с поводка и закурил, наслаждаясь возможностью отвлечься от опостылевших финансовых отчётов и подумать о вещах более приятных. В кармане его куртки лежал газовый револьвер, да и собака в случае стычки с хулиганами оказала бы реальную помощь, а потому Иванов не торопился. Он даже углубился в парк, обошёл вокруг пруда и лишь потом двинулся обратно. Жена бухгалтера на две недели уехала к родственникам на Украину, и, решив воспользоваться неожиданно подвернувшейся возможностью расслабиться, он подумывал о том, чтобы вызвать к себе домой девочку из агентства. С того времени, как он перешёл с завода на работу в малом предприятии, ему было вполне по средствам позволить себе такое маленькое развлечение.Размышляя, Иванов вышел на боковую аллею и был ослеплён светом фар какой-то большой машины, свернувшей с проспекта Ударников и стремительно приближающейся к парку. Метрах в сорока перед ним машина, оказавшаяся светлым джипом, затормозила, легко выскочила на тротуар и, присев на задние колеса, рванула к центру парка. Иванов проводил «ниссан» завистливым взглядом. Начав год назад неплохо зарабатывать, бухгалтер уже подумывал о покупке собственной машины, но о таком джипе, да и просто о приличной иномарке пока приходилось только мечтать.
Подозвав собаку, Иванов пристегнул поводок и стал переходить дорогу. Оглянувшись, он заметил свет фар «ниссана», мелькнувший среди деревьев центральных аллей. «Бандиты развлекаются или убивать кого-то поехали», — равнодушно подумал бухгалтер.
* * *
В 9.10 Ковалёв был уже в своём рабочем кабинете. Никого из сотрудников отдела ещё не было, даже дежурившего ночью Сергеева, которому, по идее, полагалось бы спать на диване в своём кабинете. Видимо, под утро поступила какая-то заявка, и он отправился её отрабатывать. Повесив куртку, Костя открыл окно и присел на подоконник, покуривая сигарету и глядя вниз. На крыльце РУВД стояли несколько милиционеров в форме и какие-то озабоченные кавказцы, пришедшие, вероятно, к какому-нибудь своему земляку, сидящему в районном изоляторе временного содержания (ИВС). Задрав капот «уазика», лениво ковырялся в моторе водитель. Прямо к ступенькам подкатила чёрная «Волга», из неё вышел начальник РУВД подполковник Смирнов, держа под мышкой толстую кожаную папку, прошёл мимо милиционеров, кивком поздоровался с ними и исчез в вестибюле. Подъехала ещё пара машин, а потом появилась белая «шестёрка» Петрова. Запарковав машину слева от здания РУВД, Дима Петров — невысокий, полный, одетый в костюм и белую рубашку с галстуком — включил сигнализацию и направился к крыльцу. Проходя мимо окна, он поднял голову и помахал рукой Косте.До начала ежедневного совещания у начальника отдела оставалось шесть минут, и коридоры РУВД постепенно оживали. Подходили сотрудники, здоровались, обменивались новостями и расходились по своим кабинетам. Кто-то, дозвонившись по телефону, громогласно наставлял на правильный путь своего невидимого собеседника, периодически, в подтверждение собственной правоты, ударяя по столу кулаком. К концу разговора из того же кабинета донёсся треск сломавшегося стула и громкий отчаянный мат, перекрытый взрывом хохота из углового кабинета «убойщиков»[2], где рассказали новый анекдот.
Вошёл Петров.
— Привет!
Они обменялись рукопожатием, потом Дима повесил на вешалку свой пиджак и сел за стол.
— Что у нас плохого?
— Да вроде ничего пока.
— И это радует. — Дима подобрал со своего стола какую-то бумажку, с удивлением прочитал записанный на ней текст, скомкал и бросил в корзину.
— Все на развод!
В дверях мелькнул заместитель начальника отдела, большая часть служебных обязанностей которого сводилась к произнесению этой фразы, чем он и занимался по утрам, обходя кабинеты сотрудников. Почти всю свою службу он провёл в отделе кадров РУВД, куда попал ещё молодым лейтенантом, и в должности замполита одного из отделений; в уголовный розыск перевёлся благодаря чьей-то протекции и, будучи абсолютно некомпетентным в самых простых профессиональных вопросах, старался ограничивать свою деятельность контролем за соблюдением дисциплины сотрудниками отдела. В частности, в целях борьбы с употреблением алкоголя на рабочих местах первое время он каждый месяц, в день выдачи зарплаты, устанавливал засады, перекрывая возможные пути отхода выпивших сотрудников домой. Ничего не понимая и в этом виде деятельности, он только один раз сумел добиться успеха, да и то довольно относительного. В его «сети» попался набравшийся пива милиционер — стажёр районного вытрезвителя, заплутавший в длинных коридорах РУВД и оказавшийся на половине, где размещался ОУР, совершенно случайно.
Войдя вместе с другими сотрудниками в кабинет начальника, Костя с удивлением увидел, что Сергеев уже там. Явно проведший бессонную ночь, с усталым лицом и в измятой рубашке, он что-то негромко докладывал начальнику ОУРа, который хмурился и постукивал карандашом по руке. Когда все расселись, Сергеев тоже занял своё место. Начальник обвёл присутствующих строгим взглядом, высказал привычные угрозы в адрес опаздывающих и начал доводить до сведения поступившие указания и распоряжения. Потом перешли к изучению сводки происшествий за прошедшие сутки по всему городу и Правобережному району отдельно. В дневное и вечернее время в районе были зафиксированы шесть квартирных краж, один случай нанесения тяжких телесных повреждений, закончившийся смертельным исходом, разбойное нападение на магазин, удачно пресечённое нарядом ГЗ[3], и одно мошенничество — «ломка» валюты[4], тоже раскрытое.
— За ночь случилось всего одно происшествие, но оно заслуживает самого пристального внимания. Доложит Сергеев, он выезжал на место, — подытожил начальник и, откинувшись на спинку кресла, опять принялся постукивать карандашом по руке.
Сергеев поднялся с места, и головы присутствующих повернулись к нему.
— Значит, так… В три пятьдесят ночи у главного входа в Яблоневский лесопарк машиной «скорой помощи» была подобрана Ветрова Екатерина Петровна, девятнадцати лет, проживает на Железнодорожном проспекте, дом двадцать, корпус два, квартира сто семьдесят три. Врачам она успела сказать, что изнасилована тремя неизвестными лицами в автомашине на территории лесопарка. Доставлена в больницу номер десять. Была сделана операция, сейчас её перевели в гинекологическое отделение. Я разговаривал с врачом. По его словам, она очень сильно избита и, кроме того, имеет обширные повреждения внутренних половых органов. Врач утверждает, что он уже сталкивался с подобной ситуацией, и по… э-э… симптомам все это очень похоже на то, что они… э-э… засовывали ей туда бутылку. Что-то похожее сама Ветрова успела сказать врачам «скорой помощи», когда они её забирали. В настоящее время угрозы для жизни нет, но состояние очень тяжёлое, опросу, естественно, не подлежит. Телефонограмма поступила в 14-е отделение, Яблоневка — их территория.
Наступила тишина. Её прервал Костя. С грохотом отодвинув стул, он встал с места и, провожаемый недоуменными взглядами, распахнул дверь и вышел в коридор. Скрипнув, дверь захлопнулась.
— Что это значит? — Отложив карандаш, начальник ОУРа посмотрел на закрытую дверь, потом перевёл взгляд на подчинённых: — Что с ним?
Бывший замполит с готовностью устремился к двери. В его голове оформилась приятная мысль о том, что Ковалёв всю ночь где-то пил, а сейчас, не выдержав, отправился блевать.
Досадливо покосившись на пронёсшегося мимо заместителя начальника, Петров что-то прикинул в уме, потом тоже поднялся со стула.
— По-моему, Ветрова — его племянница, — медленно проговорил он, оглядел коллег и вышел из кабинета.
Костя сидел на подоконнике в своём кабинете и курил. Глаза его были закрыты, но рука каждый раз безошибочно находила пепельницу на столе. Он старался ни о чём не думать, успокоиться и собраться, но не получалось. Лицо племянницы раз за разом всплывало перед глазами; она молчала, но взгляд её выражал укор, в котором не было ни капли злости, а только смирение и робкая надежда… Казалось, она о чём-то просила.
Катя Ветрова была дочерью его родного брата, Петра. Семь лет назад Пётр, бывший тогда участковым инспектором 14-го отделения милиции, уговорил поступить на службу своего брата, только что вернувшегося из армии. Костя пошёл в патрульный взвод при том же отделении и продолжил начатую ещё до армии учёбу в Юридическом институте, только перевёлся на заочное отделение. Через два года Костя перешёл в «уголовку», сначала на свободное место в 23-е, а потом в своё «родное», 14-е отделение. Через полтора года развёлся с женой: прожив совместно больше двух лет, они так и остались чужими людьми. Прекращение отношений оба восприняли с облегчением, разошлись тихо и спустя некоторое время навсегда потеряли друг друга из виду. Через несколько месяцев, летом 1992 года, в автокатастрофе погибли родители. Ехали с дачи вместе с друзьями, на их автомашине, и водитель, измученный работой на участке и успевший принять на дорогу рюмку водки, уснул за рулём. Двигаясь на большой скорости, легковушка плавно перешла разделительную полосу и лоб в лоб столкнулась с тяжёлым грузовиком.
Вскоре после этого Пётр, уставший от постоянных конфликтов с начальником, с одной стороны, и от постоянных упрёков жены по поводу его работы — с другой, подал рапорт об увольнении. Костя брата не отговаривал: иногда у него самого возникало желание все бросить. Пётр уже подыскивал себе приличное место на «гражданке», считал оставшиеся смены и готовился устроить грандиозную «отвальную». Холодным вечером в ноябре 1992 года, перед самым окончанием рабочего дня, он отправился на обычную заявку о бытовом конфликте: женщина пригласила в гости бывшего мужа, вместе выпили, и он начал скандалить. Пётр позвонил в ободранную фанерную дверь на первом этаже пятиэтажки, дождался вопроса: «Кто там?», и представился, поглядывая на часы и злясь на неугомонных алкашей. Дверь открылась, и Пётр увидел дрожащую двустволку, направленную ему в живот. Он ещё успел подумать, что очень глупо носить пистолет в кобуре под полой кителя и шинелью и что теперь придётся валяться в госпитале долгие месяцы. Грохот выстрелов оборвал его мысли. Два заряда картечи вошли ему в живот, разорвали внутренности и припечатали к двери противоположной квартиры. Лежать в госпитале ему не пришлось.
Мужика отловили только через девять месяцев. Ранее трижды судимый, он прекрасно понимал, что за убийство мента ему весьма определённо светит вышка, и, не теряя времени, ударился в бега. Задержали его в Омске, при попытке украсть чемодан на вокзале. Мужик назвался другим именем, но при проверке быстро установили, кем он является на самом деле. Был суд. Совершенно неожиданно для всех, и в первую очередь для самого себя, убийца получил тринадцать лет лишения свободы. Молодой, юридически очень грамотный судья остался крайне недоволен собранной следствием доказательной базой и к тому же придерживался теории о недопустимости вынесения смертных приговоров.
Тогда Костя с предельной чёткостью осознал, что, если бы того мужика задерживал он сам, никакого суда не состоялось бы.
С того времени прошло два с половиной года. В гибели Петра его жена винила всю милицию в целом, и почему-то именно Костю — конкретно. Отношения с вдовой он восстановить так и не смог. Их редкие встречи неизменно заканчивались упрёками, скандалами и слезами. Костя понимал её состояние, но в чём-либо виноватым себя не считал. Хотя… Убийца не понёс того наказания, которое заслуживал. Тот, кто умышленно пролил чужую кровь, должен заплатить своей. Тогда Костя сделал все от него зависящее, чтобы самому встретиться с убийцей. Не получилось. Но если бы встреча всё-таки состоялась, то Костя не колебался бы ни минуты. За время службы в милиции Ковалёву пришлось несколько раз стрелять «на поражение». Двоих он ранил, ещё двое сами сдались, услышав выстрелы. Убить кого-либо ему не довелось, но он не сомневался, что в определённой ситуации сможет перешагнуть этот барьер. Особенно если этот барьер будет разделять его и человека, которому не место быть среди людей.
Отношения с племянницей, и прежде-то довольно натянутые, после смерти Петра разладились окончательно. К профессии отца и дяди она относилась с нескрываемым пренебрежением, зачастую переходящим в откровенное презрение. Начитавшись газетных статей о сфабрикованных уголовных делах, о зверствах ментов, которых хлебом не корми, но дай им превысить власть и посадить безвинного человека, об их бессилии перед натиском организованной преступности и фактах коррупции, наслушавшись рассказов сверстников, успевших побывать в милиции — кто за пакетик анаши, кто за кражи из автомашин и «ломку» валюты, — она считала, что не нарушает законов только тот, кто боится или не знает, как это можно сделать, а бандиты гораздо лучше ментов. По крайней мере, честнее. Или, как было написано в одной газете, бандиты лучше хотя бы тем, что они все разные и среди них всегда можно найти того, кто тебе понравится и с кем ты сможешь договориться. А с мифом о честном милиционере давно пора кончать, так как не будет он, милиционер, рисковать жизнью за одну свою зарплату.