Страница:
На кухне Вова взял новую пачку «Кэмел-лайтс», приготовил бутерброды и пошёл обратно в комнату. Когда он проходил мимо телефона, аппарат опять зазвонил. Вова, чертыхнувшись, взял трубку:
— Алло!
— Доброе утро! Позовите, пожалуйста, Вову.
Незнакомый женский голос приятно удивил его.
— Слушаю вас внимательно.
— Вовочка, здравствуй! Ты меня, наверное, не узнаешь. Это Алла Сергеевна, твоя школьная учительница. Помнишь?
Он не смог сдержать удивления. Конечно, он её помнил. Она была их классным руководителем и вела историю. За годы, прошедшие после окончания школы, он видел её только один раз, когда заглянул на вечер встречи выпускников. Зачем же он ей сейчас понадобился? И как она его новый телефон узнала?
— Здравствуйте, Алла Сергеевна! Очень рад вас слышать. А как вы меня отыскали?
— Мне Света Соколова помогла. Она о тебе очень хорошо отзывалась.
Вова невольно ухмыльнулся. Ещё бы Света из «Ориента» о нём плохо отзывалась! Надо будет всё-таки к ней заехать.
— Вова, я из автомата звоню. Мне с тобой надо сегодня увидеться. Очень, очень надо! Ты сможешь время найти?
— Подождите, Алла Сергеевна, сейчас соображу.
На предстоящий день ничего серьёзного не планировалось, и паузу он сделал лишь для того, чтобы прибавить себе солидности.
— Хорошо, Алла Сергеевна. Давайте через час. Куда мне подъехать?
— Давай на углу Московского и Моторной?
— Хорошо, я подъеду. Через час.
— Буду ждать! Надеюсь, ты ещё помнишь меня? Я не сильно постарела. Я буду в сером костюме.
— Узнаю, Алла Сергеевна!
— Ну, пока, до встречи!
Разговор немало удивил Вову. Войдя в спальню, он нажатием кнопки оборвал разглагольствования певца о том, как в одном из заграничных отелей он «перепользовал» всех местных проституток, ничего им не заплатив, так как это они должны были платить за честь переспать с ним.
Затем Вова завалился на кровать. Если бы обрывки мыслей, вертевшиеся в голове Вовы, можно было собрать в единое целое и отредактировать, лишив ненормативной лексики, то монолог его звучал бы примерно так: «Удивляешься иногда причудливости человеческих взаимоотношений! Что же ей надо? Чего добивается она своими непонятными звонками? Непонятно! Наверное, возникла какая-то сложная проблема, а Света, не очень хороший человек, рассказала, кто я теперь такой. А может, учительница просто хочет вступить со мной в половую связь? Но почему так срочно? Светке надо будет объяснить, что нехорошо говорить так много».
За пять минут до назначенного срока Вова остановил свою «семёрку» около нужного перекрёстка. Он успел принять душ и побриться. По дороге купил букет из трех шикарных роз. Пусть учительница порадуется. В конце концов, она была баба совсем не вредная, хотя и вызывала несколько раз его родителей в школу.
Оглядевшись, Вова почти сразу заметил Аллу Сергеевну. Заметил и приятно удивился. Она действительно не постарела. Выбеленные волосы аккуратно уложены, худощавое лицо с правильными чертами лишь слегка тронуто косметикой, только чувственные губы выделены яркой помадой. Длинный, светло-серый пиджак и короткая юбка того же цвета, открывающая стройные ноги. Нет, выглядела она намного моложе своих тридцати с небольшим лет.
Выйдя из машины, он двинулся к ней, неся букет перед собой и широко улыбаясь. Заметив его, она тоже улыбнулась и пошла навстречу. Остановились они посреди тротуара, и Вова, вручив цветы, церемонно поцеловал её в щеку.
— Спасибо, Вовочка!
Он небрежно махнул рукой в сторону машины, потом распахнул перед ней дверцу, помог устроиться на сиденье и сел за руль. В этот момент он снова ощутил себя Вовой-школьником, толстяком, отличником и, в общем-то, неплохим и добродушным парнем. Ощущение пропало спустя секунду. Вставляя ключ в замок зажигания, он опять обратил внимание на её ноги и подумал, что, очевидно, именно эта плата будет предложена ему за решение какой-то проблемы. Задумчиво посмотрев учительнице в лицо, вслух он сказал совершенно другое:
— Алла Сергеевна, тут недалеко есть приятный ресторанчик. Я приглашаю вас туда позавтракать и заодно обсудить ваш вопрос.
Она, естественно, согласилась. Мягко взяв с места, Вова направил свою «семёрку» в конец Московского проспекта. Дорога заняла минут десять. Он в основном молчал. Алла Сергеевна рассказывала ему, что по-прежнему работает в школе, в той же самой, и ведёт выпускной класс. Скоро экзамены. А в сентябре они планируют провести вечер встречи, и надо, чтобы он, Вова, обязательно пришёл. Интересно ведь повидаться с одноклассниками, посмотреть, кто кем стал. Сидоров из параллельного класса — услышав фамилию парня, Вова смутно припомнил его лицо — недавно погиб в Чечне. И ещё двое там воюют, но пока живы-здоровы. Соколова Света собирается замуж выходить.
В поведении учительницы угадывалась некоторая растерянность. Видимо, она так и не определилась, как ей себя вести с Вовой: как со своим бывшим учеником или как с обычным взрослым мужчиной. Тем более что ещё и просить его придётся.
К сути дела они подобрались, только когда официант подал кофе. Закурив длинную ментоловую сигарету, Алла Сергеевна тронула тонкую фарфоровую чашечку и начала рассказ:
— Вова, я в безвыходном положении. Просто не знаю, что делать. Понимаешь, у меня с мужем отношения давно уже… Просто привычка друг к другу. Интересов общих нет. Когда за него выходила, он был курсантом, интересным, образованным. Потом его уволили по сокращению, и он никак не мог на работу устроиться. Начал пить. Сейчас вроде бы нашёл какое-то место, и платят неплохо, но у нас уже всё прошло. Как мужчина он… Мне его не хватает! Он это понимает и злится. Ревнует меня ко всем без разбора. Но это же глупо, ты понимаешь. В общем, два месяца назад я случайно познакомилась с одним мужчиной. Его зовут Игорь Петрович Юрьев, он работает в нашем роно. Я сначала и не думала ни о чём таком, просто мне интересно с ним было общаться, но он настаивал, и мы начали встречаться. Понимаешь, мне даже казалось, что он именно тот мужчина, который мне нужен. Короче говоря, я ему верила. Месяц назад он попросил найти ему пятьсот долларов. Говорил, что нужно очень срочно и всего на неделю. И я нашла. Не хотела, но он смог меня уговорить. Немного у меня самой было, остальное заняла у подруг. Отдала ему. Он взял, но отдавать теперь не собирается. Встречаться со мной не хочет. И по телефону говорить отказывается. Отвечает, что занят, и бросает трубку.
Алла Сергеевна затушила в пепельнице окурок, взяла чашечку и сделала глоток. Вова тоже пригубил кофе. Он уже понял, о чём его сейчас попросят, и решил, что выполнит просьбу. В конце концов, стоить это ему не будет ничего, но принесёт приятные плоды.
— Короче говоря, — Алла Сергеевна поставила чашечку на блюдце, — Игорь так и не собирается мне ничего отдавать. В последний раз он мне сказал, что занимается каким-то бизнесом и «попал» на деньги. Ему сейчас не до меня, но потом, когда он разберётся со своими проблемами, все мне отдаст. Последний разговор был позавчера. Я потребовала, чтобы он вернул мне хотя бы часть. Он послал меня подальше, сказал, что, если буду ему надоедать, он вообще ничего не отдаст. Предложил пойти в милицию или в суд. Все равно, говорит, ты ничего не докажешь, нет ведь ни расписки, ни свидетелей. Только мужу придётся объяснять, как и зачем дала деньги незнакомому мужику… Для меня это очень большие деньги. — Алла Сергеевна вздохнула. — Я зарабатываю около четырехсот тысяч, муж получает долларов двести. Нам в общем-то хватает, но лишних денег нет, и с подругами мне не расплатиться. Вчера я ходила в милицию. Там надо мной просто посмеялись. Сказали, что я сама виновата, преступления Игорь никакого не совершил, надо обращаться в суд, но и там ничем не помогут.
Вспоминать о своём визите в милицию Алла Сергеевна не хотела. После последнего разговора с Игорем она провела бессонную ночь, пытаясь найти решение проблемы. Муж вернулся домой поздно, наскоро перекусил, ругая своё начальство и войну в Чечне, потом они занялись любовью, и он, удовлетворившись один раз и не обращая больше внимания на жену, отвернулся к стене и захрапел. Алле Сергеевне близость с супругом никакой радости не принесла, но она уже давно к этому привыкла. Храп мужа раздражал, и, пихнув его локтем, она посвистела ему над ухом, после чего противные звуки прекратились, но легче думать от этого не стало, и решения финансовой проблемы не находилось.
Положение её действительно было тяжёлым. Пятьдесят долларов у неё было своих, по сотне она заняла у двух подруг, работающих с ней в одной школе, а остальное одолжил бывший любовник, репортёр одной из местных газет. Подруги сами жили небогато, полмиллиона рублей значили для них много, особенно в связи с предстоящими отпусками, и дать деньги они согласились, только получив твёрдые заверения, что баксы вернут им в оговорённый срок. Срок давно миновал, и обе подруги свои претензии высказывали все громче и громче. Претензии адресовались исключительно Алле, а не Игорю, которого они тоже знали, и сводились к следующему: раз, дура, сама влетела, то и выбирайся сама, а не подставляй других! Репортёр взял с неё расписку. О просроченном долге он пока не напоминал, но Алла знала, что он крайне щепетилен в денежных вопросах и как-то связан с «чёрной» преступной группировкой, обладающей колоссальными возможностями, но, в отличие от других, не выставляющей эти свои возможности напоказ.
Деньги надо было срочно отдавать, но отдать их она не могла. Перебрав всех своих знакомых, Алла с сожалением поняла, что реальной помощи в данной ситуации ей ждать неоткуда. Тот же репортёр обладал достаточными возможностями, чтобы заставить Игоря вернуть долг. Но гораздо проще и выгоднее ему будет «наехать» на неё. Они ведь и расстались после того, как он попросил её обслужить двух приезжих азербайджанцев, положивших глаз на симпатичную блондинку с высшим образованием.
Алла прожила тридцать один год, окончила институт, исправно отрабатывала свою грошовую зарплату, имела мужа и массу интересных знакомых, но не обладала ни опытом, ни знаниями, ни связями, чтобы разрешить возникший вопрос. В глубине души она сознавала, что сама загнала себя в тупик и жаловаться теперь нечего, но легче от этого не становилось.
На следующий день после уроков Алла отправилась в ближайшее к школе 3-е отделение милиции. Особых надежд на помощь она не питала, но надеялась получить хотя бы дельный совет. Отделение располагалось в трехэтажном особняке старой постройки и имело довольно непрезентабельный вид; впечатление усугубляли несколько брошенных перед входом разбитых машин, пара обшарпанных «уазиков» и бородатый пьяница, скребущий веником асфальт перед крыльцом. На крыльце стоял пузатый старшина в зелёном бронежилете и с автоматом, курил «Беломор» и смотрел на мир усталым взглядом.
Миновав крыльцо, Алла оказалась в коротком тёмном коридоре, слева от которого располагалась дежурная часть. Толкнув дверь, она вошла в «дежурку», поразившую её размерами, пустотой и бедностью. В одном углу громоздились ящики с помидорами и куриными окорочками, в другом стояла скамейка, явно выдранная из зрительного зала какого-то кинотеатра, на которой сидели четверо кавказцев. Они весело зубоскалили на своём непонятном языке и грызли семечки, следя, чтобы ни крошки шелухи не упало на пол. «Дежурка» была разделена на две половины невысокой фанерной перегородкой. По одну её сторону, за пультом, сидел майор с пышными чёрными усами и приколотой к кителю табличкой с надписью «Дежурный», с другой стороны стоял сержант в заношенной форме и стоптанных ботинках. Над его задним брючным карманом из-под куртки высовывалась затёртая кобура с лопнувшим швом, а на полу, около ног, источала острый запах бензина металлическая канистра. Майор и сержант азартно ругались по поводу лимита на топливо, невыполненных заявок и обеда — каждый хотел пообедать, но оба сразу уйти никак не могли. Появление Аллы, неуверенно остановившейся перед барьером, впечатления не произвело. Скользнув по ней взглядом, майор пожаловался, что за полдня не выпил и чашки чая, переключил что-то на пульте и лишь затем строго спросил:
— Что вы хотите?
Он говорил с каким-то неуловимым акцентом, и это сбило Аллу с толку. Все заранее подготовленные фразы вылетели из головы, и она вдруг почувствовала себя вызванным к доске учеником, который по собственной лени не выучил урок.
— Девушка, что вы хотите? — ещё раз спросил майор. Сержант, подхватив канистру, вышел.
— Здравствуйте! Я хотела бы подать заявление.
Поставив на барьер сумочку, Алла приготовилась объяснить суть своей проблемы. Но майор вдруг снял с пульта телефонную трубку, свободной рукой энергично махнул в сторону двери и приказал:
— Идите на второй этаж! В уголовный розыск!
Алла вздохнула. Некоторое время она ещё стояла, облокотившись на барьер, но потерявший к ней всякий интерес майор дозвонился до своего начальника и теперь жаловался на отсутствие бензина и невозможность сходить домой пообедать.
Дверь за спиной скрипнула.
— Коля! Я на территорию, — бодро крикнул молодой белобрысый парень и выскочил во двор.
Взяв сумочку, Алла отправилась искать лестницу.
Широкую, обитую зелёным дерматином дверь с табличкой «Уголовный розыск» открыл парень лет двадцати трех, коротко остриженный, в футболке и широких джинсах. Его плечи пересекали толстые ремни белой наплечной кобуры, а под мышкой слева виднелась пластмассовая рукоять пистолета, висящего в горизонтальном положении. Придерживая рукой дверь, он вопросительно смотрел на Аллу, и она решила, что оторвала его от какого-то важного дела.
— Здравствуйте, меня к вам послал офицер внизу. Я хочу написать заявление.
— По поводу чего?
— По поводу мошенничества. Я дала деньги одному человеку, а он не собирается их возвращать. Пятьсот долларов.
— Ага! — Парень взглянул на часы, потом кивнул в сторону выставленных в коридоре скамеек. — Подождите, пожалуйста, здесь. Я сейчас освобожусь, и мы побеседуем.
— Простите, а долго ждать?
— Ну, думаю, минут за десять я управлюсь.
Алла села на скамейку и начала заново прокручивать в уме заготовленный рассказ. Коротко остриженный парень, фамилия которого была Пахомов, вернулся в свой кабинет и возобновил прерванное занятие: обед с бутербродами и чаем и чтение газеты «Интим-пресс».
Отмучившись три года в патрульно-постовом взводе, Пахомов всего два месяца назад перешёл на работу в «уголовку», благо законченный техникум холодильной промышленности позволял занять офицерскую должность. Основным мотивом для перехода на другую работу являлось то, что здесь не надо было носить опостылевшую форму. За шестьдесят дней Пахомов не научился ничему, но проявил потрясающие способности увиливать от любой работы и «отшивать» заявителей. Нарвавшись на Пахомова, человек уже через полчаса забывал о краже своего магнитофона и телевизора и выходил в коридор, проникновенно извиняясь за причинённое беспокойство и отнятое на его мелкие проблемы драгоценное время сотрудника. Возможно, этот талант проявился у Пахомова после того, как на второй день службы в новой должности он был направлен в одно общежитие, чтобы побеседовать с жильцами и выяснить, как часто у них случаются кражи вещей. Просто побеседовать, и ничего больше. Пахомов отсутствовал весь день, а вернувшись вечером, принёс целую пачку заявлений, первое из которых касалось пропажи купальной шапочки в ноябре 1993 года, а последнее посвящалось хищению половика за полчаса до прихода Пахомова. Дежурным в тот день был майор Коля, и вдвоём с новоиспечённым опером они успели зарегистрировать половину пачки, прежде чем в дежурку влетел взбешённый их чрезмерным усердием заместитель начальника отделения по уголовному розыску. С тех пор Пахомов мог с гордостью сказать, что «не пропустил» ни одного заявителя. Но, несмотря на его героические усилия, 3-е отделение милиции стабильно занимало в городе последнее место по раскрываемости зарегистрированных преступлений.
Монолог Аллы в кабинете Пахомова занял десять минут. Он слушал внимательно, иногда поддакивал и даже делал пометки в блокноте. Потом Пахомов закурил «Кэмел-лайтс», пачка которого осела у него в качестве трофея после задержания какого-то рэкетира, покосился в немытое окно, откуда открывался вид на солнечную площадку с битыми автомобилями, и начал свой монолог.
В принципе, в данном случае он мог бы и не утруждаться. Кроме явной невозможности доказать «криминал» в действиях Юрьева, задача облегчалась ещё и тем, что сам факт передачи денег и все последующие переговоры имели место на территории, не относящейся к 3-му отделению, и как только этот вопрос прояснился, заявительницу можно было бы сразу отослать в соседний район. Но, во-первых, Пахомов никогда не отказывался от возможности лишний раз потренировать своё умение. А во-вторых, учительница могла не послушаться совета и настоять на регистрации своего заявления здесь. Конечно, лишними хлопотами это Пахомову не грозило, всего-то делов: взять у заявительницы короткое объяснение, подколоть его к заявлению и все это отнести в канцелярию, чтобы они отправили новорождённый материал в отделение, на чьей территории расположен дом, где проживает Юрьев. Но зачем что-то писать, если можно просто трепать языком и посматривать на симпатичные ножки учительницы?
Упражнения Пахомова в красноречии заняли двадцать минут. В середине, на самом интересном месте, его прервал телефонный звонок, и он, сосредоточенно хмуря брови, записал сообщение для кого-то из своих коллег. Положив трубку, он снова взял старт и ровно через десять минут финишировал.
Цель была достигнута.
Ошеломлённая натиском опера, Алла слабым голосом поинтересовалась адресом народного суда, куда ей следовало обратиться, дрожащей рукой записала его в блокнот, поблагодарила Пахомова и вышла в коридор. В голове была пустота, которую все больше и больше заполняла безысходность.
Взявшись за перила лестницы, она услышала, как Пахомов орёт в трубку местного телефона:
— Коля! Не слышно ничего! Коля, ты кого ко мне направляешь… твою мать! Чего, сам разобраться не можешь?! Это же вообще не наша территория!
Проходя мимо дверей дежурной части, Алла увидела, как усатый майор, сердито буркнув: «Некогда мне было!», швырнул трубку на пульт.
На крыльце Алла столкнулась с молодой девушкой, спешащей в отделение. Отскочив на шаг в сторону, пухлая блондинка в красной юбке открыла рот, собираясь произнести что-то не очень лестное, но вместо этого вдруг сказала:
— Ой! Здравствуйте, Алла Сергеевна!
Учительница остановилась. Радостно звучавший голос показался знакомым, и спустя несколько секунд она опознала в смазливой блондинке с кокетливой чёлкой и шальными карими глазами свою бывшую ученицу и классную активистку.
— Здравствуй, Светочка!
Соколова обрадовалась встрече явно больше педагога, которой хотелось добраться домой, принять таблетку от головной боли и ещё раз позвонить Игорю.
— Алла Сергеевна, я вас так давно не видела, — радостно заверещала Света, доставая из сумочки плоскую пачку сигарет. — Все никак в школу не выбраться! Вы ведь все там же?
— Да, все там же. — Алла взяла предложенную сигарету.
— А я в кафе работаю, на Ударников. Очень хорошее место, спокойное. Заходите как-нибудь с мужем или с друзьями.
— Спасибо. А ты замуж ещё не вышла?
— Не-ет! Правда, один мальчик предлагает. И ещё двое, но те мне совсем не нравятся. А что, вы все в школе? Хотите, я вам место хорошее подыщу, в коммерческой организации? У меня знакомых — во-о! И бизнесмены, и бандиты, и менты. Хотите? Нет, правда!
Длительное время вращаясь в криминальной среде, Света давно усвоила, что любая, самая незначительная на первый взгляд информация когда-нибудь может пригодиться, а потому лишней не бывает. Будучи неплохим психологом. Света сразу поняла, что учительница приходила в отделение не для того, чтобы узнать график работы паспортного стола, а с какими-то более серьёзными вопросами, и, похоже, здесь её успокоить не смогли.
— Алла Сергеевна, а вы что, теперь рядом живёте?
— Нет, Света, я по другому делу приходила.
— А-а, а то я удивилась, я-то на этой улице живу. Все никак из коммунальных трущоб не выбраться. К своему участковому иду. Сосед на прошлой неделе опять напился, буянить начал. Маме синяк под глазом поставил, мне халат порвал. Придурок! Я как раз на больничном лежала. Своим ребятам позвонила, так они подъехали и так с ним разобрались, что он теперь на водку и смотреть не может! А участковый его пять лет уговаривал, пугал, а толку никакого. Теперь вот иду — протокол какой-то подписать надо.
Перед Аллой блеснул слабый лучик надежды, и она посмотрела на свою бывшую ученицу новым взглядом.
— Светуля, ты не очень спешишь? Я хотела бы с тобой посоветоваться. У меня тут одно затруднение возникло…
— Да, дела… — Вова чиркнул колёсиком бензиновой зажигалки, зажёг сигарету и небрежно бросил приоткрытую жёсткую пачку на стол. — Пятьсот баксов — сумма немалая. А он, значит, отдавать не собирается?
— Нет.
— Да, не понимает человек, наверное, или забыл совсем. Надо будет ему напомнить. Алла Сергеевна, вас устроит, если он вернёт деньги… Сегодня у нас суббота? Отлично, он вернёт деньги во вторник.
Уверенный, слегка насмешливый голос Вовы действовал ободряюще. С благодарностью взглянув ему в глаза, Алла негромко ответила:
— Я буду тебе бесконечно благодарна, если вообще получу свои деньги обратно.
— А-а, пустяки. — Вова махнул рукой с дымящейся сигаретой. — Люди должны помогать друг другу, помните, вы нас учили? А когда долги не отдают, их получают.
В толстом кожаном бумажнике, оттягивающем внутренний карман Вовиного пиджака, лежали двести сорок долларов и почти полмиллиона рублей, а заехав домой, Вова вполне мог найти и без ущерба для себя выделить учительнице необходимую сумму.. Поразмыслив, он решил не делать этого. Пусть лучше подождёт — дольше будет благодарна.
— Алла Сергеевна, напомните мне адрес этого Игорька и подскажите, когда его легче будет дома застать.
— Улица Беговая, дом восемь, квартира пять. На работу ему к девяти, так что выходит он где-то в восемь двадцать. Ездит на пятнадцатом автобусе, машины у него нет.
— И никогда не будет при таком поведении! О'кей. — Вова убрал в карман записную книжку. — Можете забыть об этой проблеме, Алла Сергеевна, её больше не существует. Это я вам обещаю.
Через час он вышел из дома и на трамвае отправился в другой конец города. Там, на одной из аллей ЦПКиО, он встретился с пожилым мужчиной в спортивном костюме, гулявшим со своим бульдогом. Разговор вёлся неторопливо и занял довольно много времени. Они успели пройти парк из конца в конец и расстались около высоких чугунных ворот. Мужчина с собакой неторопливо отправился обратно, а Ковалёв добежал до остановки автобуса и поехал на окраину, в район товарных станций, складов и заводов. Там у него была намечена ещё одна встреча.
До восьми часов он успел встретиться с пятью осведомителями. Шестой не явился, и Костя напрасно прождал его битый час около военного универмага.
В девять вечера, измотанный и злой, он вернулся домой. Каких-либо ощутимых результатов проведённые встречи не принесли, но осведомители получили задания, и оставалось надеяться на их расторопность. Или на случай.
Скинув уличную одежду, Костя ополоснулся под душем, открыл бутылку пива, взял пакет с солёными орешками и устроился на диване перед телевизором. Показывали старый американский триллер про полицейских, ловящих маньяка. Интереса фильм не вызывал, но был все же лучше, чем какой-нибудь бесконечный мексиканский сериал или не менее длинные российские политические дебаты, и Ковалёв стал смотреть. Он даже увлёкся, а потому, когда прозвучал телефонный звонок, с раздражением посмотрел на аппарат. Но трубку всё-таки снял.
Звонил Петров.
— Привет, Костя! Я тебя ни от чего не отрываю?
— От пива с телевизором.
— Тогда ладно. Я на минутку. У нас тут в связи с Чечнёй очередное усиление ввели, так что завтра все работаем — до особого распоряжения выходные отменяются.
— Да я все равно собирался завтра подъехать. Правда, к обеду хотел, да черт с ним!
— Нет, ты-то приезжай когда хочешь — будем считать, что до тебя не дозвонился. Я по другому поводу. Тут информация интересная появилась. Может касаться твоего дела. Я сегодня немного проверил — подтверждается. Думаю, завтра надо будет заняться. Ты как?
— Знаешь, я, наверное, против. — Ковалёв переложил трубку к другому уху. — Я завтра собирался бумаги пописать и порядок в сейфе навести.
— Понятно, — Петров усмехнулся. — Ладно, завтра все обсудим. Может, мне заехать за тобой?
— Алло!
— Доброе утро! Позовите, пожалуйста, Вову.
Незнакомый женский голос приятно удивил его.
— Слушаю вас внимательно.
— Вовочка, здравствуй! Ты меня, наверное, не узнаешь. Это Алла Сергеевна, твоя школьная учительница. Помнишь?
Он не смог сдержать удивления. Конечно, он её помнил. Она была их классным руководителем и вела историю. За годы, прошедшие после окончания школы, он видел её только один раз, когда заглянул на вечер встречи выпускников. Зачем же он ей сейчас понадобился? И как она его новый телефон узнала?
— Здравствуйте, Алла Сергеевна! Очень рад вас слышать. А как вы меня отыскали?
— Мне Света Соколова помогла. Она о тебе очень хорошо отзывалась.
Вова невольно ухмыльнулся. Ещё бы Света из «Ориента» о нём плохо отзывалась! Надо будет всё-таки к ней заехать.
— Вова, я из автомата звоню. Мне с тобой надо сегодня увидеться. Очень, очень надо! Ты сможешь время найти?
— Подождите, Алла Сергеевна, сейчас соображу.
На предстоящий день ничего серьёзного не планировалось, и паузу он сделал лишь для того, чтобы прибавить себе солидности.
— Хорошо, Алла Сергеевна. Давайте через час. Куда мне подъехать?
— Давай на углу Московского и Моторной?
— Хорошо, я подъеду. Через час.
— Буду ждать! Надеюсь, ты ещё помнишь меня? Я не сильно постарела. Я буду в сером костюме.
— Узнаю, Алла Сергеевна!
— Ну, пока, до встречи!
Разговор немало удивил Вову. Войдя в спальню, он нажатием кнопки оборвал разглагольствования певца о том, как в одном из заграничных отелей он «перепользовал» всех местных проституток, ничего им не заплатив, так как это они должны были платить за честь переспать с ним.
Затем Вова завалился на кровать. Если бы обрывки мыслей, вертевшиеся в голове Вовы, можно было собрать в единое целое и отредактировать, лишив ненормативной лексики, то монолог его звучал бы примерно так: «Удивляешься иногда причудливости человеческих взаимоотношений! Что же ей надо? Чего добивается она своими непонятными звонками? Непонятно! Наверное, возникла какая-то сложная проблема, а Света, не очень хороший человек, рассказала, кто я теперь такой. А может, учительница просто хочет вступить со мной в половую связь? Но почему так срочно? Светке надо будет объяснить, что нехорошо говорить так много».
За пять минут до назначенного срока Вова остановил свою «семёрку» около нужного перекрёстка. Он успел принять душ и побриться. По дороге купил букет из трех шикарных роз. Пусть учительница порадуется. В конце концов, она была баба совсем не вредная, хотя и вызывала несколько раз его родителей в школу.
Оглядевшись, Вова почти сразу заметил Аллу Сергеевну. Заметил и приятно удивился. Она действительно не постарела. Выбеленные волосы аккуратно уложены, худощавое лицо с правильными чертами лишь слегка тронуто косметикой, только чувственные губы выделены яркой помадой. Длинный, светло-серый пиджак и короткая юбка того же цвета, открывающая стройные ноги. Нет, выглядела она намного моложе своих тридцати с небольшим лет.
Выйдя из машины, он двинулся к ней, неся букет перед собой и широко улыбаясь. Заметив его, она тоже улыбнулась и пошла навстречу. Остановились они посреди тротуара, и Вова, вручив цветы, церемонно поцеловал её в щеку.
— Спасибо, Вовочка!
Он небрежно махнул рукой в сторону машины, потом распахнул перед ней дверцу, помог устроиться на сиденье и сел за руль. В этот момент он снова ощутил себя Вовой-школьником, толстяком, отличником и, в общем-то, неплохим и добродушным парнем. Ощущение пропало спустя секунду. Вставляя ключ в замок зажигания, он опять обратил внимание на её ноги и подумал, что, очевидно, именно эта плата будет предложена ему за решение какой-то проблемы. Задумчиво посмотрев учительнице в лицо, вслух он сказал совершенно другое:
— Алла Сергеевна, тут недалеко есть приятный ресторанчик. Я приглашаю вас туда позавтракать и заодно обсудить ваш вопрос.
Она, естественно, согласилась. Мягко взяв с места, Вова направил свою «семёрку» в конец Московского проспекта. Дорога заняла минут десять. Он в основном молчал. Алла Сергеевна рассказывала ему, что по-прежнему работает в школе, в той же самой, и ведёт выпускной класс. Скоро экзамены. А в сентябре они планируют провести вечер встречи, и надо, чтобы он, Вова, обязательно пришёл. Интересно ведь повидаться с одноклассниками, посмотреть, кто кем стал. Сидоров из параллельного класса — услышав фамилию парня, Вова смутно припомнил его лицо — недавно погиб в Чечне. И ещё двое там воюют, но пока живы-здоровы. Соколова Света собирается замуж выходить.
В поведении учительницы угадывалась некоторая растерянность. Видимо, она так и не определилась, как ей себя вести с Вовой: как со своим бывшим учеником или как с обычным взрослым мужчиной. Тем более что ещё и просить его придётся.
К сути дела они подобрались, только когда официант подал кофе. Закурив длинную ментоловую сигарету, Алла Сергеевна тронула тонкую фарфоровую чашечку и начала рассказ:
— Вова, я в безвыходном положении. Просто не знаю, что делать. Понимаешь, у меня с мужем отношения давно уже… Просто привычка друг к другу. Интересов общих нет. Когда за него выходила, он был курсантом, интересным, образованным. Потом его уволили по сокращению, и он никак не мог на работу устроиться. Начал пить. Сейчас вроде бы нашёл какое-то место, и платят неплохо, но у нас уже всё прошло. Как мужчина он… Мне его не хватает! Он это понимает и злится. Ревнует меня ко всем без разбора. Но это же глупо, ты понимаешь. В общем, два месяца назад я случайно познакомилась с одним мужчиной. Его зовут Игорь Петрович Юрьев, он работает в нашем роно. Я сначала и не думала ни о чём таком, просто мне интересно с ним было общаться, но он настаивал, и мы начали встречаться. Понимаешь, мне даже казалось, что он именно тот мужчина, который мне нужен. Короче говоря, я ему верила. Месяц назад он попросил найти ему пятьсот долларов. Говорил, что нужно очень срочно и всего на неделю. И я нашла. Не хотела, но он смог меня уговорить. Немного у меня самой было, остальное заняла у подруг. Отдала ему. Он взял, но отдавать теперь не собирается. Встречаться со мной не хочет. И по телефону говорить отказывается. Отвечает, что занят, и бросает трубку.
Алла Сергеевна затушила в пепельнице окурок, взяла чашечку и сделала глоток. Вова тоже пригубил кофе. Он уже понял, о чём его сейчас попросят, и решил, что выполнит просьбу. В конце концов, стоить это ему не будет ничего, но принесёт приятные плоды.
— Короче говоря, — Алла Сергеевна поставила чашечку на блюдце, — Игорь так и не собирается мне ничего отдавать. В последний раз он мне сказал, что занимается каким-то бизнесом и «попал» на деньги. Ему сейчас не до меня, но потом, когда он разберётся со своими проблемами, все мне отдаст. Последний разговор был позавчера. Я потребовала, чтобы он вернул мне хотя бы часть. Он послал меня подальше, сказал, что, если буду ему надоедать, он вообще ничего не отдаст. Предложил пойти в милицию или в суд. Все равно, говорит, ты ничего не докажешь, нет ведь ни расписки, ни свидетелей. Только мужу придётся объяснять, как и зачем дала деньги незнакомому мужику… Для меня это очень большие деньги. — Алла Сергеевна вздохнула. — Я зарабатываю около четырехсот тысяч, муж получает долларов двести. Нам в общем-то хватает, но лишних денег нет, и с подругами мне не расплатиться. Вчера я ходила в милицию. Там надо мной просто посмеялись. Сказали, что я сама виновата, преступления Игорь никакого не совершил, надо обращаться в суд, но и там ничем не помогут.
Вспоминать о своём визите в милицию Алла Сергеевна не хотела. После последнего разговора с Игорем она провела бессонную ночь, пытаясь найти решение проблемы. Муж вернулся домой поздно, наскоро перекусил, ругая своё начальство и войну в Чечне, потом они занялись любовью, и он, удовлетворившись один раз и не обращая больше внимания на жену, отвернулся к стене и захрапел. Алле Сергеевне близость с супругом никакой радости не принесла, но она уже давно к этому привыкла. Храп мужа раздражал, и, пихнув его локтем, она посвистела ему над ухом, после чего противные звуки прекратились, но легче думать от этого не стало, и решения финансовой проблемы не находилось.
Положение её действительно было тяжёлым. Пятьдесят долларов у неё было своих, по сотне она заняла у двух подруг, работающих с ней в одной школе, а остальное одолжил бывший любовник, репортёр одной из местных газет. Подруги сами жили небогато, полмиллиона рублей значили для них много, особенно в связи с предстоящими отпусками, и дать деньги они согласились, только получив твёрдые заверения, что баксы вернут им в оговорённый срок. Срок давно миновал, и обе подруги свои претензии высказывали все громче и громче. Претензии адресовались исключительно Алле, а не Игорю, которого они тоже знали, и сводились к следующему: раз, дура, сама влетела, то и выбирайся сама, а не подставляй других! Репортёр взял с неё расписку. О просроченном долге он пока не напоминал, но Алла знала, что он крайне щепетилен в денежных вопросах и как-то связан с «чёрной» преступной группировкой, обладающей колоссальными возможностями, но, в отличие от других, не выставляющей эти свои возможности напоказ.
Деньги надо было срочно отдавать, но отдать их она не могла. Перебрав всех своих знакомых, Алла с сожалением поняла, что реальной помощи в данной ситуации ей ждать неоткуда. Тот же репортёр обладал достаточными возможностями, чтобы заставить Игоря вернуть долг. Но гораздо проще и выгоднее ему будет «наехать» на неё. Они ведь и расстались после того, как он попросил её обслужить двух приезжих азербайджанцев, положивших глаз на симпатичную блондинку с высшим образованием.
Алла прожила тридцать один год, окончила институт, исправно отрабатывала свою грошовую зарплату, имела мужа и массу интересных знакомых, но не обладала ни опытом, ни знаниями, ни связями, чтобы разрешить возникший вопрос. В глубине души она сознавала, что сама загнала себя в тупик и жаловаться теперь нечего, но легче от этого не становилось.
На следующий день после уроков Алла отправилась в ближайшее к школе 3-е отделение милиции. Особых надежд на помощь она не питала, но надеялась получить хотя бы дельный совет. Отделение располагалось в трехэтажном особняке старой постройки и имело довольно непрезентабельный вид; впечатление усугубляли несколько брошенных перед входом разбитых машин, пара обшарпанных «уазиков» и бородатый пьяница, скребущий веником асфальт перед крыльцом. На крыльце стоял пузатый старшина в зелёном бронежилете и с автоматом, курил «Беломор» и смотрел на мир усталым взглядом.
Миновав крыльцо, Алла оказалась в коротком тёмном коридоре, слева от которого располагалась дежурная часть. Толкнув дверь, она вошла в «дежурку», поразившую её размерами, пустотой и бедностью. В одном углу громоздились ящики с помидорами и куриными окорочками, в другом стояла скамейка, явно выдранная из зрительного зала какого-то кинотеатра, на которой сидели четверо кавказцев. Они весело зубоскалили на своём непонятном языке и грызли семечки, следя, чтобы ни крошки шелухи не упало на пол. «Дежурка» была разделена на две половины невысокой фанерной перегородкой. По одну её сторону, за пультом, сидел майор с пышными чёрными усами и приколотой к кителю табличкой с надписью «Дежурный», с другой стороны стоял сержант в заношенной форме и стоптанных ботинках. Над его задним брючным карманом из-под куртки высовывалась затёртая кобура с лопнувшим швом, а на полу, около ног, источала острый запах бензина металлическая канистра. Майор и сержант азартно ругались по поводу лимита на топливо, невыполненных заявок и обеда — каждый хотел пообедать, но оба сразу уйти никак не могли. Появление Аллы, неуверенно остановившейся перед барьером, впечатления не произвело. Скользнув по ней взглядом, майор пожаловался, что за полдня не выпил и чашки чая, переключил что-то на пульте и лишь затем строго спросил:
— Что вы хотите?
Он говорил с каким-то неуловимым акцентом, и это сбило Аллу с толку. Все заранее подготовленные фразы вылетели из головы, и она вдруг почувствовала себя вызванным к доске учеником, который по собственной лени не выучил урок.
— Девушка, что вы хотите? — ещё раз спросил майор. Сержант, подхватив канистру, вышел.
— Здравствуйте! Я хотела бы подать заявление.
Поставив на барьер сумочку, Алла приготовилась объяснить суть своей проблемы. Но майор вдруг снял с пульта телефонную трубку, свободной рукой энергично махнул в сторону двери и приказал:
— Идите на второй этаж! В уголовный розыск!
Алла вздохнула. Некоторое время она ещё стояла, облокотившись на барьер, но потерявший к ней всякий интерес майор дозвонился до своего начальника и теперь жаловался на отсутствие бензина и невозможность сходить домой пообедать.
Дверь за спиной скрипнула.
— Коля! Я на территорию, — бодро крикнул молодой белобрысый парень и выскочил во двор.
Взяв сумочку, Алла отправилась искать лестницу.
Широкую, обитую зелёным дерматином дверь с табличкой «Уголовный розыск» открыл парень лет двадцати трех, коротко остриженный, в футболке и широких джинсах. Его плечи пересекали толстые ремни белой наплечной кобуры, а под мышкой слева виднелась пластмассовая рукоять пистолета, висящего в горизонтальном положении. Придерживая рукой дверь, он вопросительно смотрел на Аллу, и она решила, что оторвала его от какого-то важного дела.
— Здравствуйте, меня к вам послал офицер внизу. Я хочу написать заявление.
— По поводу чего?
— По поводу мошенничества. Я дала деньги одному человеку, а он не собирается их возвращать. Пятьсот долларов.
— Ага! — Парень взглянул на часы, потом кивнул в сторону выставленных в коридоре скамеек. — Подождите, пожалуйста, здесь. Я сейчас освобожусь, и мы побеседуем.
— Простите, а долго ждать?
— Ну, думаю, минут за десять я управлюсь.
Алла села на скамейку и начала заново прокручивать в уме заготовленный рассказ. Коротко остриженный парень, фамилия которого была Пахомов, вернулся в свой кабинет и возобновил прерванное занятие: обед с бутербродами и чаем и чтение газеты «Интим-пресс».
Отмучившись три года в патрульно-постовом взводе, Пахомов всего два месяца назад перешёл на работу в «уголовку», благо законченный техникум холодильной промышленности позволял занять офицерскую должность. Основным мотивом для перехода на другую работу являлось то, что здесь не надо было носить опостылевшую форму. За шестьдесят дней Пахомов не научился ничему, но проявил потрясающие способности увиливать от любой работы и «отшивать» заявителей. Нарвавшись на Пахомова, человек уже через полчаса забывал о краже своего магнитофона и телевизора и выходил в коридор, проникновенно извиняясь за причинённое беспокойство и отнятое на его мелкие проблемы драгоценное время сотрудника. Возможно, этот талант проявился у Пахомова после того, как на второй день службы в новой должности он был направлен в одно общежитие, чтобы побеседовать с жильцами и выяснить, как часто у них случаются кражи вещей. Просто побеседовать, и ничего больше. Пахомов отсутствовал весь день, а вернувшись вечером, принёс целую пачку заявлений, первое из которых касалось пропажи купальной шапочки в ноябре 1993 года, а последнее посвящалось хищению половика за полчаса до прихода Пахомова. Дежурным в тот день был майор Коля, и вдвоём с новоиспечённым опером они успели зарегистрировать половину пачки, прежде чем в дежурку влетел взбешённый их чрезмерным усердием заместитель начальника отделения по уголовному розыску. С тех пор Пахомов мог с гордостью сказать, что «не пропустил» ни одного заявителя. Но, несмотря на его героические усилия, 3-е отделение милиции стабильно занимало в городе последнее место по раскрываемости зарегистрированных преступлений.
Монолог Аллы в кабинете Пахомова занял десять минут. Он слушал внимательно, иногда поддакивал и даже делал пометки в блокноте. Потом Пахомов закурил «Кэмел-лайтс», пачка которого осела у него в качестве трофея после задержания какого-то рэкетира, покосился в немытое окно, откуда открывался вид на солнечную площадку с битыми автомобилями, и начал свой монолог.
В принципе, в данном случае он мог бы и не утруждаться. Кроме явной невозможности доказать «криминал» в действиях Юрьева, задача облегчалась ещё и тем, что сам факт передачи денег и все последующие переговоры имели место на территории, не относящейся к 3-му отделению, и как только этот вопрос прояснился, заявительницу можно было бы сразу отослать в соседний район. Но, во-первых, Пахомов никогда не отказывался от возможности лишний раз потренировать своё умение. А во-вторых, учительница могла не послушаться совета и настоять на регистрации своего заявления здесь. Конечно, лишними хлопотами это Пахомову не грозило, всего-то делов: взять у заявительницы короткое объяснение, подколоть его к заявлению и все это отнести в канцелярию, чтобы они отправили новорождённый материал в отделение, на чьей территории расположен дом, где проживает Юрьев. Но зачем что-то писать, если можно просто трепать языком и посматривать на симпатичные ножки учительницы?
Упражнения Пахомова в красноречии заняли двадцать минут. В середине, на самом интересном месте, его прервал телефонный звонок, и он, сосредоточенно хмуря брови, записал сообщение для кого-то из своих коллег. Положив трубку, он снова взял старт и ровно через десять минут финишировал.
Цель была достигнута.
Ошеломлённая натиском опера, Алла слабым голосом поинтересовалась адресом народного суда, куда ей следовало обратиться, дрожащей рукой записала его в блокнот, поблагодарила Пахомова и вышла в коридор. В голове была пустота, которую все больше и больше заполняла безысходность.
Взявшись за перила лестницы, она услышала, как Пахомов орёт в трубку местного телефона:
— Коля! Не слышно ничего! Коля, ты кого ко мне направляешь… твою мать! Чего, сам разобраться не можешь?! Это же вообще не наша территория!
Проходя мимо дверей дежурной части, Алла увидела, как усатый майор, сердито буркнув: «Некогда мне было!», швырнул трубку на пульт.
На крыльце Алла столкнулась с молодой девушкой, спешащей в отделение. Отскочив на шаг в сторону, пухлая блондинка в красной юбке открыла рот, собираясь произнести что-то не очень лестное, но вместо этого вдруг сказала:
— Ой! Здравствуйте, Алла Сергеевна!
Учительница остановилась. Радостно звучавший голос показался знакомым, и спустя несколько секунд она опознала в смазливой блондинке с кокетливой чёлкой и шальными карими глазами свою бывшую ученицу и классную активистку.
— Здравствуй, Светочка!
Соколова обрадовалась встрече явно больше педагога, которой хотелось добраться домой, принять таблетку от головной боли и ещё раз позвонить Игорю.
— Алла Сергеевна, я вас так давно не видела, — радостно заверещала Света, доставая из сумочки плоскую пачку сигарет. — Все никак в школу не выбраться! Вы ведь все там же?
— Да, все там же. — Алла взяла предложенную сигарету.
— А я в кафе работаю, на Ударников. Очень хорошее место, спокойное. Заходите как-нибудь с мужем или с друзьями.
— Спасибо. А ты замуж ещё не вышла?
— Не-ет! Правда, один мальчик предлагает. И ещё двое, но те мне совсем не нравятся. А что, вы все в школе? Хотите, я вам место хорошее подыщу, в коммерческой организации? У меня знакомых — во-о! И бизнесмены, и бандиты, и менты. Хотите? Нет, правда!
Длительное время вращаясь в криминальной среде, Света давно усвоила, что любая, самая незначительная на первый взгляд информация когда-нибудь может пригодиться, а потому лишней не бывает. Будучи неплохим психологом. Света сразу поняла, что учительница приходила в отделение не для того, чтобы узнать график работы паспортного стола, а с какими-то более серьёзными вопросами, и, похоже, здесь её успокоить не смогли.
— Алла Сергеевна, а вы что, теперь рядом живёте?
— Нет, Света, я по другому делу приходила.
— А-а, а то я удивилась, я-то на этой улице живу. Все никак из коммунальных трущоб не выбраться. К своему участковому иду. Сосед на прошлой неделе опять напился, буянить начал. Маме синяк под глазом поставил, мне халат порвал. Придурок! Я как раз на больничном лежала. Своим ребятам позвонила, так они подъехали и так с ним разобрались, что он теперь на водку и смотреть не может! А участковый его пять лет уговаривал, пугал, а толку никакого. Теперь вот иду — протокол какой-то подписать надо.
Перед Аллой блеснул слабый лучик надежды, и она посмотрела на свою бывшую ученицу новым взглядом.
— Светуля, ты не очень спешишь? Я хотела бы с тобой посоветоваться. У меня тут одно затруднение возникло…
* * *
Воспоминания заняли несколько секунд. Подняв голову, Алла встретила понимающий, слегка насмешливый взгляд Вовы, отвернулась и допила кофе.— Да, дела… — Вова чиркнул колёсиком бензиновой зажигалки, зажёг сигарету и небрежно бросил приоткрытую жёсткую пачку на стол. — Пятьсот баксов — сумма немалая. А он, значит, отдавать не собирается?
— Нет.
— Да, не понимает человек, наверное, или забыл совсем. Надо будет ему напомнить. Алла Сергеевна, вас устроит, если он вернёт деньги… Сегодня у нас суббота? Отлично, он вернёт деньги во вторник.
Уверенный, слегка насмешливый голос Вовы действовал ободряюще. С благодарностью взглянув ему в глаза, Алла негромко ответила:
— Я буду тебе бесконечно благодарна, если вообще получу свои деньги обратно.
— А-а, пустяки. — Вова махнул рукой с дымящейся сигаретой. — Люди должны помогать друг другу, помните, вы нас учили? А когда долги не отдают, их получают.
В толстом кожаном бумажнике, оттягивающем внутренний карман Вовиного пиджака, лежали двести сорок долларов и почти полмиллиона рублей, а заехав домой, Вова вполне мог найти и без ущерба для себя выделить учительнице необходимую сумму.. Поразмыслив, он решил не делать этого. Пусть лучше подождёт — дольше будет благодарна.
— Алла Сергеевна, напомните мне адрес этого Игорька и подскажите, когда его легче будет дома застать.
— Улица Беговая, дом восемь, квартира пять. На работу ему к девяти, так что выходит он где-то в восемь двадцать. Ездит на пятнадцатом автобусе, машины у него нет.
— И никогда не будет при таком поведении! О'кей. — Вова убрал в карман записную книжку. — Можете забыть об этой проблеме, Алла Сергеевна, её больше не существует. Это я вам обещаю.
* * *
Субботний вечер прошёл для Ковалёва быстро. Сдав дежурство, он отправился домой и плотно пообедал. Накопившуюся за ночь усталость помог снять контрастный душ. Накинув халат, Костя выбрался из ванной, прошёл в комнату и завалился на диван с сигаретами и пачкой свежих газет.Через час он вышел из дома и на трамвае отправился в другой конец города. Там, на одной из аллей ЦПКиО, он встретился с пожилым мужчиной в спортивном костюме, гулявшим со своим бульдогом. Разговор вёлся неторопливо и занял довольно много времени. Они успели пройти парк из конца в конец и расстались около высоких чугунных ворот. Мужчина с собакой неторопливо отправился обратно, а Ковалёв добежал до остановки автобуса и поехал на окраину, в район товарных станций, складов и заводов. Там у него была намечена ещё одна встреча.
До восьми часов он успел встретиться с пятью осведомителями. Шестой не явился, и Костя напрасно прождал его битый час около военного универмага.
В девять вечера, измотанный и злой, он вернулся домой. Каких-либо ощутимых результатов проведённые встречи не принесли, но осведомители получили задания, и оставалось надеяться на их расторопность. Или на случай.
Скинув уличную одежду, Костя ополоснулся под душем, открыл бутылку пива, взял пакет с солёными орешками и устроился на диване перед телевизором. Показывали старый американский триллер про полицейских, ловящих маньяка. Интереса фильм не вызывал, но был все же лучше, чем какой-нибудь бесконечный мексиканский сериал или не менее длинные российские политические дебаты, и Ковалёв стал смотреть. Он даже увлёкся, а потому, когда прозвучал телефонный звонок, с раздражением посмотрел на аппарат. Но трубку всё-таки снял.
Звонил Петров.
— Привет, Костя! Я тебя ни от чего не отрываю?
— От пива с телевизором.
— Тогда ладно. Я на минутку. У нас тут в связи с Чечнёй очередное усиление ввели, так что завтра все работаем — до особого распоряжения выходные отменяются.
— Да я все равно собирался завтра подъехать. Правда, к обеду хотел, да черт с ним!
— Нет, ты-то приезжай когда хочешь — будем считать, что до тебя не дозвонился. Я по другому поводу. Тут информация интересная появилась. Может касаться твоего дела. Я сегодня немного проверил — подтверждается. Думаю, завтра надо будет заняться. Ты как?
— Знаешь, я, наверное, против. — Ковалёв переложил трубку к другому уху. — Я завтра собирался бумаги пописать и порядок в сейфе навести.
— Понятно, — Петров усмехнулся. — Ладно, завтра все обсудим. Может, мне заехать за тобой?