Верзила еще раз обогнул стол, а кормчий проделал тот же путь, но на четвереньках.
Хуридит выругался. Рудж промолчал. Ему было больно говорить.
«Что же Данил? – с возмущением подумал он.– Меня же убьют!»
– Вылезай, вонючая крыса! – потребовал хуридит.
«Сейчас тебе!» – подумал Рудж. И тут увидел свой меч, преспокойно лежащий у ножки соседнего стола.
Рывок – в глазах потемнело от боли, нырок под соседний стол – верзила рванулся следом… и захрипел, закашлялся, выдохнув красные брызги.
Добрый клинок, как и рассчитывал Рудж, продырявил хуридскую кольчугу.
Кормчий выбрался из-под стола, а его противник простоял еще мгновение, а затем с грохотом рухнул на пол. Рудж с трудом переводил дыхание.
Двое приятелей громилы вскочили. Но рядом с кормчим уже стоял Данил.
– Теперь я,– сказал он.– Ты не возражаешь?
У Руджа осталось сил как раз на то, чтобы один раз кивнуть.
Вагарский клинок светлорожденного вылетел из ножен и закружился в «двойном веере».
Боевой пыл его противников угас в считанные мгновения. Двое игроков попятились, а потом опрометью бросились к выходу, сбив с ног парня, встретившего северян во дворе. Одна из женщин, та что пела, оглушительно свистнула. Похоже, немногочисленной публике представление пришлось по душе.
Хозяин заведения осторожно прикоснулся к светлорожденному.
– Господа моряки не заплатили,– заметил он.
Определенно, этот человек нравился Данилу.
– Возьми у того, кто не сбежал,– великодушно сказал светлорожденный.
– Ну уж нет! – возмутился Рудж.– Сначала это сделаю я!
И проворно обшарил убитого.
Хозяин с невозмутимым видом принес кувшин вина и поставил перед Данилом.
– Почему ты не вмешался? – спросил кормчий своего друга, раскладывая столбиками монеты: убитый оказался далеко не бедным.
– Я? – с искренним удивлением произнес светлорожденный.– Но ведь это твой поединок. Разве я мог тебя оскорбить вмешательством?
– В следующий раз, мой благородный друг, если увидишь, что меня намереваются прикончить, не стесняйся, прошу тебя! Вмешивайся! – Ирония кормчего ускользнула от Данила: он слишком серьезно относился к таким вещам.
– А если кто-нибудь вознамерится убить тебя,– продолжал моряк,– позволь и мне оказать тебе помощь. Мне будет грустно одному в этой поганой стране.
– Не думаю, что в Хуриде найдется кто-то, способный победить Данила Руса,– без всякого самодовольства отозвался светлорожденный.– Но о твоей просьбе я не забуду.
В одном из кошельков убитого обнаружились драгоценности. Явно женские и, судя по качеству и размерам, принадлежавшие нескольким женщинам.
– Сдается мне, я догадываюсь, чем промышлял этот парень,– проворчал Рудж.– Эй, хозяин, трех серебряных хватит?
– Шесть,– невозмутимо ответил тот.– Мне придется заплатить налог на убийство.
Держался он так, словно покойники – обычный десерт к его кушаньям.
Данил выдернул из стола отломанный наконечник, хмыкнул пренебрежительно.
– Хвала кузнецу, который его ковал,– сказал Рудж.
– Выгребные ямы чистить такому кузнецу! Победу должна приносить крепость рук.
– Мой благородный друг, будь на нем моя кольчуга, а у меня – его пика, ты выехал бы завтра в одиночестве. У меня и так синяк размером с хорошее блюдо.
– Да, ты прав,– лицо светлорожденного стало озабоченным.– Надо тебя осмотреть.
– Чепуха! Заживет. Кости, вроде, целы.
– Вот это и следует проверить.
Ребра кормчего действительно оказались целыми. На ушиб же Данил положил успокаивающую мазь. Так что Рудж, оказавшись в постели, не ворочался от боли. А сразу уснул.
Однако выспаться ему не удалось.
Незадолго до рассвета кто-то осторожно постучал в дверь. Хозяин.
– Хочу рекомендовать господам покинуть мой дом как можно быстрее и как можно тише.
– Неприятности из-за того убитого? – Данил положил меч и принялся натягивать сапоги.
– Нет. Прибыли солдаты Братства. С ними – особый гонец Наисвятейшего. Ищут двух безбожников-имперцев.
– И что же? – Данил взял меч, выполнил несколько движений.
– Откуда возьмутся имперцы в центре Хуриды? – Хозяин тонко усмехнулся.– Но мне показалось, вы торопитесь?
– Да,– кивнул Данил.– Мы действительно торопимся.
– Тогда собирайтесь. Я пришлю своего племянника, чтоб проводил вас. Он не станет приставать к вам с расспросами. Монахи отрезали ему язык.
Данил пристально посмотрел на хозяина. Кажется, он начал понимать этого человека.
IV
Дождь кончился. Но на пучках темно-красных хвоинок поблескивала вода, и стоило Руджу задеть низкую ветку, как его тут же осыпало брызгами. Но земля в лесу была суше, чем на дороге.
– Если все пойдет гладко, через десять дней будем уже в горах,– сказал Данил.– Жаль, что мы так мало узнали об этой стране.
– А мне вот нисколько не жаль,– отозвался Рудж.– Глаза б мои ее не видели. Но если хочешь расширить свой кругозор – поймай какого-нибудь монаха и прищеми ему яйца.
– А это мысль! – Данил поравнялся с кормчим и хлопнул его по спине.
Рудж поморщился: ребра еще побаливали.
– Ближе к вечеру выберемся на дорогу,– решил Данил.– Глядишь, и подвернется подходящий «язык».
– Вижу, тебе хочется подраться,– заметил моряк.
– Не без того. А ты можешь предложить другие развлечения? – усмехнулся светлорожденный.
Некоторое время ехали молча, потом Рудж спросил:
– Ты не знаешь, как это началось?
– Что?
– Хурида. Это самое «Святое Братство».
Данил удивленно взглянул на кормчего:
– А ты не знаешь? Нам в школе год вбивали в голову «Отпадение провинций».
– Мы учились в разных школах, светлорожденный Данил Рус! – сказал Рудж и засмеялся.
– О да! Карты ветров повеселей, чем «Основы налогообложения»! – Данил тоже рассмеялся.
– Это точно. И все-таки – как оно вышло, с Хуридой?
– С начала?
– Ну конечно! Я же простой мореход, не забыл?
– И усы у тебя рыжие,– усмехнулся светлорожденный.– Ладно, внимай, невежда.
Жил в Воркаре чародей по имени Туск. Мелкий чародей, даже не маг, обычный колдун. «Приворожу, погадаю, излечу от дурного глаза». В любом порту таких – на медяк мешок. Но некоторые – попроворней. И вот в году шестьсот шестьдесят девятом от воцарения Вэрда объявляет себя наш Туск пророком «Истинной веры», создает Братство Святых Послушников и провозглашает, что не позднее зимнего солнцестояния для всех инаковерующих наступят скверные времена.
Ничего нового в этом не было. «Пророков» таких тоже хватало во все века. И приверженцев новой веры нашлось не больше десятка. Но…– Данил сделал многозначительную паузу.– Но не прошло и месяца – умер император Хартдар, Хёстав-Братоубийца зарезал наследника Глорда, и началась Смута!
– Ну точно! – воскликнул Рудж.– То-то мне год показался знакомым!
– Я продолжу? – спросил Данил, пряча улыбку.
– Извини.
– Итак, началась Смута. И очень многие жители провинций отправились на север – защищать справедливость или, наоборот, поддержать Хёстава: все же тот был законным сыном императора. И среди этих многих оказались все хуридские маги, как Алчущие, так и Братья Света. Однако ж еще больше хуридитов никуда не поехали. Зато вспомнили, что некий Туск пророчил нехорошие времена. Спустя полгода, когда в Хольде и Аркисе земля порыжела от крови, этот самый Туск, Первый «Наисвятейший», провозгласил Хуриду Землей Истинной Веры, воинов Хуриды, тех, кто примкнул к его учению,– воителями-монахами во славу Величайшего. И объявил, что им принадлежит всё в Хуриде – золото, земли, женщины; а он, Наисвятейший, велит им наслаждаться жизнью и дарами ее. Но прежде – очистить Землю Истинной Веры от неверующих.
И очистили,– заключил Данил.– Уже пятый век идет, как очистили…
Часа в четыре пополудни выехали на тракт. До самой темноты никто не попался навстречу. Лишь на закате северяне нагнали караван из двух дюжин повозок.
Погонщики, завидев коричневые плащи, торопливо съезжали к обочине.
Колеса нагруженных возов утопали в грязи, но могучие горбатые волы тянули их вперед, хоть и не быстро, но без видимого напряжения.
Северяне поравнялись с головой каравана. Впереди вышагивал коренастый хуридит в кожаной шапке. Под курткой коренастого наметанный глаз Данила тут же определил кольчугу. Хуридит шел пешком, хотя пард, которого вели в поводу, принадлежал, вне всякого сомнения, именно ему.
– Приветствие,– старательно копируя здешний выговор, произнес Рудж.– Далеко ли до города, человек?
Хуридит остановился, задрал голову, пытаясь разглядеть кормчего. Но сумерки и тень наброшенного капюшона препятствовали этому.
Четверо парней спрыгнули с первой телеги и подошли поближе. Настоящего оружия у них не было – только дубины. Но выглядели ребята решительно.
– Хвала Величайшему,– отозвался купец.– До города, говоришь? Да миль пять осталось.
И знаком отправил парней обратно на телегу.
– Ну-ка, Бурс, подсади меня,– приказал он слуге.
Тот подставил сложенные руки, и купец вскарабкался в седло.
Данил тотчас поравнялся с ним и пристроился слева. Нельзя сказать, что хуридиту это понравилось.
– Хорошо, дождь кончился,– проговорил кормчий, чтобы завязать разговор.
– Да, хорошо, хвала Величайшему,– на лице купца появилось озадаченное выражение.
– А что, святые отцы направляются в Кариомер или дальше? – спросил хуридит.
– Дальше.
– А позволено мне спросить, из какого обиталища едут слуги Наисвятейшего?
– Из Воркарского,– буркнул Данил.
Он чуял: купец ведет себя не так, как следует. Почему?
– Из Воркарского? – Хуридит издал короткий смешок.– Должно быть, святой отец запамятовал: в Воркаре нет обиталища, ибо тамошних своих слуг Наисвятейший держит при дворце.
– Мой брат оговорился,– вмешался Рудж.– Мы выехали из Воркара!
– Да, да, я понимаю,– купец заставил парда двигаться быстрей, а когда три всадника обогнали караван на полсотни шагов, негромко сказал по-хольски: – Ни один воинствующий монах не опустится до того, чтобы отвечать торговцу.
– Честь твоей проницательности,– проговорил Данил.– Да, мы с севера.
– Невелика честь,– хмыкнул хуридит.– Приметы мне зачитывали уже на трех заставах. Наисвятейший желает с вами пообщаться.
– И во сколько оценили наши головы? – поинтересовался Рудж.
– Что? Оценили? – Купец расхохотался.– Я бывал в Империи,– сказал он чуть позже.– И в Благословенном Конге тоже бывал. И кое-что знаю о Мире. Но вы, достойные, ничего не знаете о Хуриде. У нас не назначают наград за поимку преступников. Радость Наисвятейшего – вполне достойная награда для его рабов. Зато у нас есть награда для тех, кто не помогает поискам Братства.
– И какая же?
– Есть много способов отправить человека в Нижний мир,– усмехнулся купец.
– И ты не боишься?
– Боюсь,– кивнул хуридит.– Но того, что ночь – на носу, а до города еще часа два пути, я боюсь побольше, чем кары за общение с вами.
– Так серьезно? – спросил кормчий.
– Мой отец был убит разбойниками в полумиле от городских ворот. Моего деда убили монахи как раз на этой дороге, только тремя милями ближе к Кариомеру. Говорят, убили по ошибке. Вот только при покойнике почему-то не оказалось ни гроша. Вы, достойные, не представляете, каково это – быть купцом в Хуриде.
– А пиратом? – подколол Рудж.
Хуридит хмыкнул:
– Моего прадеда поджарили омбамту,– сообщил он.– А вот второй прадед ходил под красными парусами и был поджарен конгайским сторожевиком. И все же поверьте мне: пирату и честному мореходу куда безопаснее, чем купцу на этой славной дороге. Я богат, достойные, но только потому, что моя подружка Смерть трижды в день целует меня в затылок. Да, я боюсь. Но разве это оправдание для того, чтобы отступить?
– У тебя сердце воина,– одобрительно произнес светлорожденный.– Как твое имя?
– Отец назвал меня Гривуш. В честь моего деда.
– Данил Рус.
– О! Неужели из тех самых Русов?
– Из тех.
– Большая честь! – Купец стянул шапку, мотнул головой, что, вероятно, обозначало поклон, и вернул головной убор на место.– А спутник твой, благородный Данил, также из светлорожденных?
– Увы! – вздохнул кормчий.– Во мне ни капли серебряной крови. Но имя у меня есть. Отец назвал меня Рудж. В честь одного городишки в Гураме, где они с приятелями неплохо повеселились.
Гривуш рассмеялся.
– Я рад вам,– сказал он.– И особенно вашим мечам.
– У тебя есть основания для особого беспокойства? – спросил Данил.
– У меня хороший товар. И всего шестеро охранников. Больше нанять не удалось, и это тоже дурной признак. Тем более мы задержались из-за раскисшей дороги.
– Если бы я был разбойником,– сказал светлорожденный,– я устроил бы засаду перед самым городом.
– Почему? – спросил Рудж.
– Чем ближе к дому, тем человек беспечней.
– Верно,– согласился Гривуш.– Моего отца убили…
– Ты уже говорил,– перебил кормчий.– Может, нам лучше переждать где-нибудь в лесу?
– Зачем? – удивился Данил.– Если почтенный Гривуш прав и его ждут, нас-то они не ждут. Верно?
– Уверяю тебя, этим ургам без разницы, что твоя благородная кровь, что моя! – заявил хуридит.
– Разница есть,– спокойно произнес Данил.– И они ее заметят, можешь не сомневаться. А сейчас с твоего позволения я поеду вперед. Телеги слишком шумят.
Данил пустил парда рысью и исчез в темноте.
– Не думай, Рудж, что мы так уж беззащитны,– сказал купец.– У меня припрятано несколько луков. И топоры, которыми мои парни рубят дрова, на оч-чень длинных топорищах.
Рудж промолчал. Ему совсем не хотелось рисковать жизнью, защищая товары почтенного Гривуша.
– Если все обойдется,– продолжал тем временем хуридит.– Я укрою вас в своем доме. Вкусная еда, чистая постель, большая ванна с горячей водой!
– Ты не шутишь? – заинтересовался Рудж.– В а н– н а? Твой дом здесь, в Хуриде?
– А ты полагаешь, что на хуридское золото нельзя купить тайский шелк? – ухмыльнулся купец.
Темный силуэт всадника словно материализовался из мрака.
– Это я,– раздался голос светлорожденного.– Ты прав, почтенный, засада.
– Много? – обеспокоенно спросил купец.
– Не знаю. Слышал, как они возятся на деревьях.
– На деревьях?
– Совсем не глупый ход. Склонен думать, у них арбалеты. Бросят на дорогу пару факелов – и цели как на ладони.
– И что же делать? – спросил Гривуш, «передав командование» светлорожденному.– У меня арбалетов нет. Только три лука.
– Лук – еще лучше,– отозвался Данил.
– Это почему? – удивился Рудж.
– Потому что пока ты один раз нажмешь на спусковой крючок арбалета, я выпущу из лука самое меньшее три стрелы. Доставай-ка свои луки, почтенный. И предупреди своих.
– Может, остановимся?
– Не стоит. Вдруг эти охотники отрядили наблюдателя.
Оглядев предложенный лук, Данил только хмыкнул:
– Почему бы вам не сделать его еще короче, размером с рогатку?
– Мне жаль, благородный Данил, но в Хуриде оружие разрешено только солдатам Святого Братства. Большой лук труднее спрятать. Этот не годится?
– Сойдет,– Данил пристегнул к поясу колчан.– Двигайтесь как обычно,– распорядился он.
– А ты? – спросил Рудж.
– А я пойду поохочусь.
– Один? – удивился Гривуш.– Их же там наверняка не меньше дюжины.
– Больше,– сказал светлорожденный.– Я начну, когда вы окажетесь поблизости. Рудж, позаботься о моем парде.
Данил спрыгнул на землю и растворился в темноте.
– Бесстрашный человек,– Гривуш покачал головой.– Пойду предупрежу парней.
Караван перестроился. Теперь возы ехали в два ряда, ширина дороги позволяла, а люди – посередине. На возах лежали пропитанные маслом факелы.
Перед Руджем шел парень с длинной дубиной. Он отчаянно потел, судя по запаху. Позади – Гривуш. Кормчий держал меч наготове. От лука он отказался – не стрелок, тем более в темноте. Небо заплыло тучами: ни звезд, ни луны. Собственной руки не разглядеть. Копыта волов с хлюпаньем месили грязь, поскрипывали колеса. Лес молчал.
Короткий вскрик, хруст ломающихся веток – и глухой удар о землю.
Данил угадал точно: караван почти поравнялся с засадой. Предупрежденные возницы остановили волов. На какое-то время – напряженная тишина. Затем щелчок тетивы (даже Рудж услышал), и еще один «плод» свалился на землю.
И началось.
Лес ожил. Сообразив, что происходит нечто незапланированное, разбойники посыпались со своих насестов. Кто-то захлебнулся предсмертным воплем, кто-то завопил просто так. В чаще вспыхнули и заметались огни. Чей-то голос, надсаживаясь, призывал: «Ко мне!» Кто-то у самой дороги истошно заорал: «Вот он! Вот он!» И, надо полагать, не ошибся, потому что тут же забулькал, захлебываясь кровью.
О караване словно забыли. За спиной Руджа высекли искру. Вспыхнул факел и, посланный сильной рукой, разбрасывая искры, взлетел вверх и застрял в ветвях, осветив кусок леса справа от дороги. Тут же прямо на телегу рядом с Руджем спрыгнул здоровенный мужик с копьем и нацелился проделать в северянине совершенно не нужную дырку. Кормчий не стал его отговаривать, а попросту полоснул хуридита по ногам, когда же тот свалился с телеги – добил, проколов горло.
Тем временем еще один разбойник напал на потеющего парня. Тот взмахнул дубиной, разбойник поднырнул, и, спасаясь от его меча, парень вспрыгнул на телегу. Нападавший едва не повторил трюк, который только что проделал Рудж, но кормчий испортил ему удовольствие, рубанув по руке. Потеющий парень докончил дело, размозжив разбойнику физиономию. Рядом, шумно выдохнув, опустил топор Гривуш. Брызги крови испачкали щеку кормчего. Еще один факел взлетел вверх, но не удержался в ветвях, упал в придорожный кустарник. Оттуда выскочил разбойник с изготовленным арбалетом, поскользнулся в грязи, плюхнулся на задницу. Один из охранников Гривуша бросился вперед и разбил арбалетчику голову. А мигом позже сам упал со стрелой в шее.
Кусты вспыхнули. Сразу стало очень светло. Гривуш отложил топор и взялся за лук. Рудж и потеющий парень, вооружившийся мечом убитого разбойника, присев за телегами, вглядывались в чащу…
Но вместо разбойников между деревьями показался Данил, волочащий безжизненное тело.
– Знакомая одежка? – спросил он, прислонив труп к тележному колесу.
Убитый был монахом. И не из последних, судя по качеству доспехов. Впрочем, доспехи не помогли – стрела вошла в глаз.
– Можешь предъявить счет Святому Братству, купец,– сказал Данил.
– Шутишь? У меня слишком плотное телосложение, чтобы висеть вниз головой. За убийство монаха мы все отправимся на виселицу.
– Но разве он не пытался тебя ограбить?
– Это Хурида, мой господин. В Хуриде все принадлежит Наисвятейшему. А значит, любой монах может взять все, что пожелает. Как свою собственность.
– Интересные законы!
– Забери его пояс, а мои люди снимут доспехи. Остальным займутся крысы. Надеюсь, они не побрезгуют сородичем.
– Как мне хочется прогуляться по вашей славной стране со стальной щеткой,– проворчал Данил.– Рудж, не сочти за труд, обыщи его. А я помогу этому парню.
Один из людей Гривуша безуспешно пытался выдернуть застрявшую в плече стрелу.
У Данила эта операция заняла чуть больше минуты. И еще пара минут потребовалась, чтобы промыть рану вином и перевязать. Чувствовался большой опыт.
– Ты прямо лекарь,– одобрительно проговорил Гривуш.
Один из его людей погиб, двое были легко ранены. Дешево отделались, одним словом. И купец знал, кого за это благодарить.
Рудж при свете факела разглядывал бумагу, извлеченную из-за пазухи убитого монаха.
– Гривуш,– позвал он.– Ознакомься.
– «Податель сего взымает средства для нужд Наисвятейшего»,– прочел вслух купец.– Погляди, у него еще должен быть перстень…
– Точно!
Кормчий стянул с указательного пальца убитого золотой перстень. На печатке его были выгравированы пятиконечный крест, чаша и корона.
– Взыматель Наисвятейшего,– Гривуш покачал головой.
– Что с этим делать?
– Я бы его выкинул. Но… В определенных обстоятельствах такая вещь может оказаться полезной.
– То есть, если я суну его в нос какому-нибудь монаху, тот слижет пыль с моих сапог? – спросил Рудж.
– Что-то вроде этого. Если не распознает в тебе самозванца.
– Дай-ка его сюда,– Данил отобрал перстень и надел на палец.– Что еще нашел?
– Вот,– Рудж встряхнул кошель.– Для Наисвятейшего маловато, а нам хватит.
Возницы, попрятавшиеся под телеги в начале схватки, вылезли, соскребли с себя грязь и вместе с охранниками, раздев убитых, оттащили подальше в лес. Так же поступили и с монахом. В голом виде Отец– Взыматель ничем не отличался от простого земледельца. Разве что поупитанней.
– Ты спас мою старую шкуру, благородный Данил,– сказал купец.– Все мое – твое.
Всего лишь формула благодарности, но светлорожденный почувствовал себя польщенным.
– Я думаю, нам не стоит въезжать в город,– сказал он.– Раз мы в розыске.
– Оставь! Содержимое моих телег волнует стражу куда больше, чем пара фальшивых охранников. А уж пара настоящих золотых монет совершит настоящее чудо. Вот увидишь!
Так и вышло.
V
Данил распахнул окно… и тут же закрыл его. Окно выходило на перекресток. В центр перекрестка был вкопан столб с перекладиной. А на перекладине – подвешенный за ноги труп. И вонял он, как положено трупу. Под столбом маялся стражник. От нечего делать он гонял копьем голодных ургов. Падальщики возмущенно орали, распахивая зубастые пасти. Звуки под стать запаху.
Если не считать вида из окна, дом у купца Гривуша оказался вполне приличным. Даже по имперским меркам. Вчера, когда перед северянами распахнулась окованная железом дверь, Данил получил возможность убедиться: тайский шелк действительно можно купить на хуридское золото. Именно этим расписным шелком были задрапированы стены гостиной. После серых и черных красок Хуриды – настоящий праздник для глаз. Однако светлорожденный не мог не оценить и оборонительных достоинств дома. Двери вели в узкую прихожую, каковая заканчивалась крутой лестницей. Лестницу в случае нападения могли бы удерживать два-три человека. А окно, которое только что закрыл Данил, было забрано изящной, но достаточно прочной решеткой. Как и все окна в доме. Маленькая крепость. Не хватало только колодца в подполе. Впрочем, почему бы не быть и колодцу?
Стук в дверь.
– Хозяин приглашает господина к завтраку!
– Иду,– отозвался светлорожденный.
Облицованные мрамором колонны, гурамские ковры на стенах, алебастровые светильники.
«Ничуть не хуже, чем в нашем глорианском доме»,– подумал Данил.
Рудж уже был здесь. И Гривуш.
– Доброе утро, благородный Данил. Как спалось?
– Превосходно.
Легкие шаги за спиной. Данил обернулся…
В нескольких шагах от него стояла девушка.
Бежевое длинное платье с глубоким вырезом, полностью открывающим плечи. Серебряный кольчатый пояс обнимает талию. На плечах – накидка из нежной тайской шерсти, серая, с узором из черных жемчужин поверху, а с внутренней стороны подложенная алым шелком. Волосы собраны кольцом на затылке и черной волной струятся до пояса, посверкивая вплетенными серебряными нитями. Сережки в мочках маленьких ушек, пятиконечный крест, выложенный бриллиантами,– чуть ниже ключиц. Матовая кожа, черные, ясные, доверчивые глаза…
– Моя дочь Ниминоа!
– Данил Рус!
– Рудж!
Маленькие ножки в замшевых туфельках бесшумно ступали по ковру. Девушка опустилась на стул, поправила кружевную оторочку рукавов, чья белизна подчеркивала смуглость узких кистей.
Северяне обменялись восхищенными взглядами.
– Прошу к столу, господа!
– Клянусь устами Богини, в ней кровь Конга,– прошептал Рудж.
– Ты прав, достойный,– Гривуш услышал сказанное кормчим.– Ее мать была рождена в благословенном Конге. Она ушла в Нижний мир семь лет назад, во время поветрия.
– Да будет милостива к ней Кала,– разом отозвались оба северянина.
Гости заняли места за столом. Рудж – рядом с Ниминоа, Данилу же Гривуш предложил почетное место во главе стола, а сам сел по правую руку светлорожденного.
Слуги внесли кушанья.
– Распечатай, благородный Данил! – Гривуш протянул светлорожденному обтертую от пыли бутыль.
«996», было выдавлено на белой смоле, которой залили горлышко. 996 год по воцарении Вэрда Смелого. Сорок семь лет печати и тому, что под ней.
– Черное орэлейское,– сказал Гривуш.– Надеюсь, тебе понравится. Это лучшее, что у меня есть.
– Никогда не думал, что столь чудесный цветок способен вырасти под здешним мертвым небом,– произнес Рудж, наклонясь к Ниминоа.
– Достойный хочет сказать, что я красива? – Легкая улыбка тронула губы девушки.
– О нет! – Рудж покачал головой.– Я хочу сказать, что ты прекрасна!
– Неужели лучше, чем девушки севера?
– Тебе нет равных! Эти пальчики,– кормчий коснулся руки Ниминоа,– могли бы принадлежать богине. А твои глаза глубже морских глубин!
– У тебя изысканный слог, достойный Рудж,– рассеянно ответила девушка и посмотрела на Данила.
Но светлорожденный не заметил ее взгляда, он разговаривал с Гривушем.
Ниминоа не догадывалась, что говорят о ней.
– Как тебе удалось сохранить подобное чудо? – спросил Данил.
– Чудом. Особенно когда я разорялся. К счастью, в последний раз это случилось шесть лет назад, и по закону Ними считалась слишком юной для гаремов Братства. Вряд ли это спасло бы ее, но у меня остались друзья, заплатившие отступное Отцу-Наставнику. А Отец-Наставник Крун, по счастью, любит золото больше, чем девочек.
– Счастье, что у тебя есть друзья,– отозвался Данил.
– О да. Мы, хуридские купцы, держимся друг за друга. Иначе не уцелеть. Братство забирает половину дохода, Наисвятейший – пятую часть, а «черные повязки» – треть оставшегося. Но, к счастью, вместо двухсот золотых в казну Братства я могу ограничиться двадцатью, если еще двадцать отдам лично Отцу-Наставнику.
– Ты упомянул «черных повязок», кто это? Городские бандиты?
– Можно сказать и так. Я плачу им, а они не грабят мои лавки. И следят, чтобы не ограбили другие.
– Но есть же стража!
– Стража? – Купец засмеялся.– Страже на меня наплевать, а святые братья, как ты мог убедиться, отлично ладят с разбойниками. Если кто и делает что-то за мои деньги, то это «черные повязки». Да еще люди, которых нанимаю я сам.
– А ты не думал, почтенный, что в Империи тебе легче было бы заниматься делами?
– Думал,– кивнул купец.– Более того, у меня немалые паи в ваших компаниях. Но, понимаешь, благородный Данил… я привык к моей стране. Здесь скверно, страшно… но один золотой может через месяц принести три. Разве так бывает у вас, на севере? Хотя, может, года через три, если буду жив, я и переберусь к вам. Из-за моей девочки.
Собеседники посмотрели на Ниминоа. Рудж что-то сказал, девушка рассмеялась.
– Она красива и обучена хорошим манерам,– сказал Гривуш.– Твой друг не женат?
Данил покачал головой.
– Может, он возьмет ее замуж? Я дал бы очень хорошее приданое.
– Такой девушке не нужно золото, чтобы выйти замуж!
Гривуш, удивленный горячностью гостя, внимательно посмотрел тому в глаза. Но Данил уже взял себя в руки и ответил вежливой улыбкой.