Мазин Александр Владимирович. Римский орёл (Варвары - 2)

   - С чего бы?
   - Будем знать, что с нами сделают, если поймают.
   Глава одиннадцатая,
   В КОТОРОЙ ГЕННАДИЙ ЧЕРЕПАНОВ ВНОВЬ ОБРАЩАЕТСЯ К ВОСПОМИНАНИЯМ
   Туземные боги, духи, зомби и прочая нечисть - существа разнообразные, капризные и непредсказуемые. Но всех объединяет одно: стремясь им угодить, люди совершают такие паскудства, о которых даже думать тошно. И при этом абсолютно уверены, что имеют право.
   Индейцев в хижине было четверо. Вождь с лицом, смахивающим на перезрелую грушу, колдун (нечто неописуемое и омерзительное), толмач амбал-полукровка с добавкой негритянской крови, и мелкий, похожий на тощего пацана индеец по имени Тца. Тца единственный вел себя естественно: вертел ножом перед носом привязанного к стулу Геннадия. Тца был в бешенстве. Он вопил, шипел и плевался.
   - Я с тебя шкуру сдеру, белый. Я тебе яйца отрежу, сварю и сожрать заставлю. Зачем ты это сделал, ты... - флегматично переводил толмач.
   Английский у полукровки был так себе. Для философских бесед не годился. Но чтобы вразумительно объяснить, почему Черепанова так нелюбезно приняли, словарного запаса хватило.
   Девочка, труп которой опрометчиво похоронил Черепанов, была дочкой того, кто сейчас вертел у Геннадия перед носом разделочным ножом. Папаша продал ее вождю, а вождь передал колдуну для использования в ритуале, предназначенном для подкупа злых духов, чтобы те, в свою очередь, оказали поддержку племени в споре с соседями. Конфликт произошел из-за небольшой долины по соседству. В долине выращивалось нечто особо ценимое белыми людьми и дорогостоящее. Черепанов подозревал: какое-то сырье для наркотиков. Тело несчастной девочки должно было провисеть на дереве сколько-то времени, после чего с ее косточками что-то такое собирались сделать... Не важно что. Для Черепанова не важно. А вообще-то очень важно, потому что колдун заявил, что все труды его - впустую. И более того - духи обиделись и теперь их следует задабривать. Поначалу и Черепанова приняли за духа, потому что не знали, откуда он появился в здешних местах. Поэтому за ним некоторое время следили, но не трогали. Опасались. Но вскоре местные отыскали парашют и поняли, что имеют дело с человеком. А с человеком можно не церемониться. По их меркам, колдун, который зверски замучил маленькую девочку, и раскрашенный папаша, который продал собственную дочь, - закона не нарушали. А вот Черепанов - нарушил. И должен быть наказан. По местному праву выбор способа казни принадлежал вождю. И вождь колебался: скормить ли преступника мелким сухопутным крабам, в изобилии водящимся в окрестностях, или привязать у муравейника. Вождь колебался, потому что колдун не мог уверенно ответить, какой именно способ казни более симпатичен духам. А сейчас эти двое вызвали охотника Тца (который, кстати, был одним из тех, кто выследил Черепанова) и потребовали, чтобы тот вернул полученные за дочку деньги. Поэтому Тца так рассердился и так размахивал ножом, которым несомненно умел пользоваться. Шаман был склонен разрешить Тца отрезать от Черепанова кусочек-другой. Вождь был против. Главным же заступником Геннадия был, как ни странно, толмач.
   За трое суток, проведенных Геннадием в индейском поселке, толмач был единственным человеком, который выказал Черепанову что-то вроде симпатии.
   Вероятно, потому, что полукровка сам был в поселке гостем. Правда, гостем, пользовавшимся определенным уважением, поскольку у него здесь была отдельная хижина и своя "женщина", девчонка лет тринадцати, с которой толмач занимался любовью по нескольку раз в день, выказывая большую выносливость. Все это Черепанов знал доподлинно, поскольку большую часть времени валялся связанным на земляном полу хижины толмача. Черепанов подозревал, что, пользуя свою маленькую подружку на глазах пленника, полукровка демонстрирует ему, пленнику, свое превосходство. В промежутках между половыми актами толмач усаживался рядом с летчиком и обстоятельно разъяснял, в чем он, летчик, был не прав, и пытался вызнать код черепановской кредитки. Толмач был не чужд цивилизации. Как выяснилось позже, он являлся связующим звеном между этой самой "цивилизацией" и дикарями-горцами. И не одобрял идею скормить Черепанова крабам, полагая, что летчику можно найти лучшее применение. Толмач полагал, что за Черепанова заплатят хорошие деньги.
   Тца схватил Черепанова за нос и взмахнул ножом... Пугал, сволочь. Без дозволения вождя этот паршивец портить лицо пленнику не рискнет. Шакал. Будь Геннадий свободен, он бы тщедушного аборигена голыми руками на части порвал. Знать бы, что все так обернется, хрен бы они его взяли так просто. Ну как говорится: знал бы, куда упадешь, соломки бы подстелил.
   Толмач что-то сказал вождю. Вождь вякнул по-своему, и Тца оставил Черепанова в покое.
   Между полукровкой и вождем возникла дискуссия. Похоже, толмач предлагал Черепанова продать. Геннадий, разумеется, слов не понимал, но мулат сопровождал речь активной жестикуляцией, а слово "доллар" - оно международное. Похоже, вождь склонен был согласиться. И даже Тца успокоился: решил, видно, что и ему что-то перепадет. Жаден, паршивец. Дикарь. Черепановский "роллекс", подарок хорошего человека, себе на шею повесил. На один шнурок с когтями, зубами и прочей пакостью.
   Вождь уже почти согласился было, кивать начал, но тут встрял шаман. Есть такие люди: одного взгляда достаточно, чтобы понять: гнида и садист.
   Разорался шаман, завизжал, зафыркал. Принялся вождя стращать, толмачу "козу" показал. Мулат стерпел, попытался вежливо возразить... Шаман перебил: завопил еще громче.
   - Взял бы ты его за ноги - да и треснул о столб, - громко посоветовал Геннадий по-английски.
   Толмач зыркнул на него и тут же отвернулся. Остальные даже голов не повернули. Для них Геннадий - не человек.
   Чужак - и этим все сказано. Конечно, жизнь у них - не сахар. Нищета. Насекомые. Всей цивилизации - дизель у хижины старосты да спутниковый телефон - у толмача. (Вот бы украсть! Хоть на пару минут.) И оружие, разумеется.
   Толмача зовут незамысловато: Сэм. Через него в селение приходит много разных полезных вещей. Например, карабины. И виски. И медикаменты. И порножурналы, которые, впрочем, привлекают туземцев не столько содержанием, сколько цветной яркостью глянцевых картинок. Толмач - полезный чужак, поэтому к нему прислушиваются. С его подачи пленнику предоставили даже кое-какую свободу. Посадили на цепь перед хижиной. И кормят полезным для здоровья неочищенным рисом. Рис - не здешний. Его насыпают из мешка с иероглифической надписью. Мяса не дают. Когда Тца убил дикую свинью, ее ели всем местным табором, но Черепанова никто не угостил.
   Вообще-то туземцы - симпатичный народ. Особенно дети. Изящные, смуглые, большеглазые. Глянцево-черные волосы, белые ровные зубы. Но здешняя красота быстро сходит на нет. Особенно у женщин, которым приходится вкалывать от зари до зари.
   Детишки делают попытки пообщаться с Геннадием. Они еще не знают, что чужак - не человек. Им любопытно. Дети - и шаман. Этот еще в первый день отрезал у Черепанова клок волос и попытался наворожить какую-то гадость. Теперь приходит и высматривает: не подействовало ли колдовство?
   Геннадий развлекается тем, что обкладывает шамана по-русски, многоэтажно. Тот слушает. Вникает. Морщит собачью, черную морду.
   Пятый день в плену...
   Толмач ушел. Звякнул по трубе, поговорил о чем-то по-испански, трахнул напоследок свою девчонку, сказал Черепанову "гуд бай, флаер" - и отбыл.
   И сука-шаман воспользовался его отсутствием, чтобы уломать вождя.
   На третий день Черепанову подмешали в рис какую-то дрянь, и он отключился. Пришел в себя на камешках, у ручья. Голый. Связанный по рукам и ногам. Качественно связанный. Вокруг расположились аборигены: шаман, вождь, старейшины, пяток наиболее авторитетных охотников. Сука-шаман подошел, наклонился и полоснул Черепанова ножом по животу. Неглубоко, только кожу вспорол. Кровь пустил. И тоже уселся на почетном месте. Ожидался увлекательный спектакль. С Черепановым в главной роли. В роли главного блюда. На кровь тут же слетелись мухи, облепили рану. Геннадий толкнулся связанными ногами и скатился в ручей. Вода была ледяная. Мухам она не понравилась. Черепанов уткнулся лицом в мелкие камешки на дне. Утонуть все же приятней, чем быть заживо съеденным.
   Утонуть ему не дали. Схватили, вытащили, придавили ноги бревном: лежи, не рыпайся.
   - Край! [Кричи! (англ.)] - с мерзкой улыбочкой посоветовал шаман. Край!
   Надо же, какие мы полиглоты.
   Положение у Черепанова было - хуже некуда. Но все равно не верилось, что это конец. И еще было очень обидно. Ну что за удача у него такая долбаная!
   Сколько раз уже так бывало: надежное, казалось бы, дело внезапно оборачивается морем каких-то диких, абсолютно неожиданных проблем. При этом Геннадий - не из тех, кто ищет приключений на свое седалище. Совсем наоборот. Долбаные приключения сами его находят, выскакивают, словно крыса из-под холодильника, и нагло хватают за палец. Почему, черт возьми, эта долбаная крыса поселилась именно под его холодильником?
   Сколько Черепанов себя помнил, всегда было именно так. Причем в по-настоящему опасных операциях, когда риск запланирован и учтен, все шло как по маслу. Его личный магнетизм в отношении всяких обломов и безобразий проявлялся внезапно и похабно. Как полтергейст. Геннадий этот аспект своей жизни осознавал и старался учитывать любую потенциальную неприятность. Черепанов был почти уверен: возьми он с собой спутниковый телефон и договорись о подстраховке с местными спасателями (есть же здесь спасатели?), обошлось бы без катапультирования. Отлетал бы нормально.
   Была, правда, у черепановских "приключений" одна положительная особенность. Каждый раз как-то удавалось выкрутиться. На автопилоте. Как черепановскому соседу-бизнесмену уже два года удавалось каждый вечер безаварийно возвращаться домой на собственной "мазде", выжирая перед тем минимум два стакана. И ни одного ДТП. Утром на похмельную голову сосед вспоминал и ужасался. Понимал, что эта везуха - до первого ЧП. Второго уже не будет. Утром понимал, а вечером опять, набухавшись, усаживался за руль.
   Точно так же и Геннадий понимал: и ему одного раза будет вполне достаточно. Но сейчас хотелось надеяться, что этот первый и последний раз еще не наступил. Пожалуй, это единственное, на что мог надеяться голый связанный человек, на которого уже взбирался первый и совсем безобидный на вид маленький клешнястый крабик.
   Глава двенадцатая
   И ПАЛ С НЕБА ГРОМ...
   И пал с неба гром.
   И пришло спасение в облике...
   В облике пятнистого брюха транспортного вертолета, сначала обрушившего с небес на землю чудовищный грохот винтов, а потом явившегося воочию с ревом и бурей, от которой заходило ходуном маленькое ущелье, порскнули по щелям тонконогие крабы, так и не полакомившиеся человечинкой, а организаторы и зрители чудовищного спектакля повскакивали с мест в полном смятении. Только главный герой остался на прежнем месте, потому что связанному и придавленному трехпудовым обрубком дерева особо не попрыгать.
   А пятнистое брюхо, заслонив небо, медленно проплыло над самыми макушками деревьев, скользнуло вниз вдоль склона... И рев смолк.
   "Сел, - отметило профессиональное сознание летчика Черепанова. Совсем рядом сел".
   Вождь рявкнул, и пара зрителей помоложе отправилась выяснять новости. Еще одному охотнику было велено распутать ноги Черепанова, что и было тут же проделано под громкие протесты шамана.
   Крабий банкет отменялся.
   Черепанова заставили подняться и, подпихивая палкой, погнали обратно в деревеньку. Геннадия била дрожь. От холодной ванны или от переживаний трудно сказать. Колени тоже дрожали, но летчик старался шагать проворно и не спотыкаться, поскольку каждая заминка вознаграждалась тычком в почку.
   Вертолет сел метрах в ста от поселка, на чахлое индейское поле. Черепанова провели мимо летательной машины. На краю открытого грузового люка, свесив ноги, сидел чернявый парень в "камуфляже" и пижонских черных очках. На коленях у парня покоился автомат. И не какая-нибудь фитюлька вроде "узи", а здоровенная дура с подствольным гранатометом.
   На появление процессии аборигенов с вождем во главе и связанным белым в арьергарде чернявый не отреагировал.
   В поселке царило оживление. Все население, включая собак, толпилось на центральной "площади". Здесь же присутствовал толмач Сэм и человек десять латиносов с автоматическим оружием и зверообразными мордами. Командовал ими азиат изрядного (для азиата) роста с торчащими вперед крупными зубами.
   Узрев спотыкающегося Геннадия, азиат открыл пасть и злобно понес на вождя. По-испански.
   Вождь завозражал. Тут же вмешался шаман, но вождь его осадил. Черепанова вытолкнули вперед.
   - Ты - летчик? - спросил азиат по-английски.
   - Летчик, - не стал скрывать Черепанов.
   И азиат, и его компания Геннадию не понравились. Но терять-то нечего. Выбирая между откровенно бандитской шоблой и крабами, Геннадий без раздумий предпочел бандитов.
   - Забери его, - скомандовал азиат одному из своих.
   Вождь запротестовал. Мол, они еще не сговорились насчет цены. Включился толмач. Открыл лопатник, вытащил пачку разноцветных банкнот. Отсчитал дюжины две. Вождь ощерился: мало. Толмач добавил. Но по мнению вождя - недостаточно. Завязалась дискуссия.
   И без того асимметричное лицо азиата перекосилось. Он рявкнул на диспутантов. Толмач сразу заткнулся, а вождь - нет. И зря. Потому что азиат перестал кривиться, вытащил пистолет и хладнокровно выстрелил вождю в лоб.
   Среди аборигенов вспыхнуло волнение... И угасло под дулами нацеленных автоматов.
   У горцев тоже было оружие, но мало у кого - с собой.
   - Где твоя одежда? - спросил азиат.
   - Там. - Геннадий кивнул в сторону хижины толмача.
   Он не испытывал к убитому вождю теплых чувств, но подобное решение споров Черепанову очень не понравилось. Впрочем, свое неодобрение он демонстрировать не стал.
   - Возьми его вещи, - велел азиат Сэму по-английски. - И отправляйтесь в вертолет. Живо!
   Тесак полоснул по веревкам, и руки Геннадия снова стали свободны.
   - Давай, - пихнул его Сэм. - Шевели задницей, летун!
   Естественно, имущество Черепанова рассосалось. Все, вплоть до нижнего белья.
   - Дерьмо, - констатировал мулат. Он не удивился. Пошарил в своем мешке, выудил шорты, черную майку и пластиковые шлепанцы. - Надевай. Хорош тут шарами трясти.
   Черепанов оделся. Шорты оказались длинноваты, а майка налезла с трудом.
   - Сойдет, - резюмировал Сэм. - Двинулись.
   В селении шла разборка. Кто-то кричал, кто-то плакал. Головорезы в камуфле сгоняли народ в одну кучу.
   Мимо Черепанова стрелой пронесся индеец. Парень хотел нырнуть в чащу за хижинами, но не успел. Дудукнул автомат, и беднягу швырнуло в траву.
   - Шагай, - мулат подтолкнул его в спину, - без тебя разберутся. Или по крабам соскучился?
   - Нет уж! - Черепанов подумал, что с этого дня он крабьего мяса в рот не возьмет.
   Парень в черных очках скинул им трап. Чрево вертолета было огромно. Мощная двухвинтовая машина. В такой можно весь здешний поселок увезти. Вместе с хижинами.
   Поближе к кабине был выгорожен пассажирский отсек. Туда Сэм и отвел Черепанова.
   - Сиди и не дергайся, летун, - посоветовал он. - Захочешь отлить - вон лючок. Остальное - не твое дело.
   - Остальное - это что? - спросил Черепанов.
   - Это то, что тебя не касается! - отрезал мулат. - Я тебе добра желаю, понял? Вы, русские, вечно на жопу приключений ищете. Один из ваших тут в военных советниках числился...
   - Да? - обрадовался Черепанов. - И где он теперь?
   - Был - и нет, - отрезал мулат и скривился. - Твое дело - не рыпаться и язык за зубами держать. Особенно с Ляном. Лян болтунов не любит.
   - Я заметил, - сдержанно произнес Геннадий, а про себя подумал: попадись ему этот Лян без своего пистолета, один на один... Уж они бы поговорили.
   Глава тринадцатая
   СЕКРЕТНАЯ БАЗА
   Снаружи бухнул выстрел. И тут же трещотками, взахлеб залаяли автоматы. На полминуты грохот стрельбы заглушил все прочие звуки. Потом пальба смолкла, и стали слышны плач и жалобные крики.
   - Сидеть! - скомандовал мулат, хотя Черепанов даже и не пытался подняться.
   Снаружи заговорили по-испански. Кто-то повелительно гаркнул. Черепанов поднялся, выглянул в окошко.
   - Сидеть! - приказал мулат.
   - Да пошел ты в жопу, - пробормотал Геннадий.
   К вертолету двигалась цепочка местных: детей, женщин, мужчин. У некоторых руки были связаны. Молодчики Ляна - по обе стороны...
   Мулат схватил Черепанова за руку, потянул книзу. Геннадий перехватил его руку, сжал... Физиономия мулата перекосилась.
   Когда Геннадий еще не был летчиком, а всего лишь подающим большие надежды спортсменом, в силовую часть их подготовки входили упражнения с брезентом. То есть вдоль стены зала вешался брезент, и будущие чемпионы, хватаясь руками за ткань, лазали по нему, как мухи по стенке. Очень полезное упражнение. Одно из многих полезных упражнений. И с тех пор если уж Геннадий брал кого-то за руку или еще за что-нибудь по-настоящему, то это производило нужное впечатление.
   - Не нервничай, - спокойно произнес Черепанов, ослабив хватку. - Я просто посмотрел.
   - Я тебе добра желаю, - обиженно проворчал мулат, растирая запястье.
   - Спасибо, Сэм. - Черепанов не собирался ссориться с этим парнем. В конце концов, тот его выручил. Кабы не он, Геннадия уже доедали бы крабы.
   В соседнем отсеке шла погрузка. Туземцев загоняли наверх. Из-за переборки доносился детский плач, перемежаемый бодрыми командами "погонщиков".
   Спустя некоторое время в пассажирский отсек ввалилось полдюжины бандюков-"коммандос". Очень довольных. Старший из них, бычара с крохотными черными усиками и следом ожога на пол щеки, что-то сказал по-испански. Сэм ответил. Потом покосился на Черепанова и продемонстрировал запястье, на котором остался след от хватки Геннадия.
   "Обожженный" кивнул, а остальные "амигос" одобрительно защелкали.
   - Говорит, ты такой здоровый, - пояснил Сэм. - Панчо говорит: сразу видно - русский.
   Черепанов ухмыльнулся. Он знал, что в маечке смотрится достаточно весомо. В отличие от многих бывших спортсменов, Геннадий тщательно следил за тем, чтобы поддерживать себя в форме. Профессия летуна требовала идеального здоровья. Тем более он уже тогда целил на самый верх, за пределы воздушной стихии. А там требования еще выше...
   Вертолет рвануло, дернуло, мотнуло в сторону. В грузовом завизжали. Практически пустая машина пошла вверх так, словно поднималась с предельной загрузкой.
   "Любитель", - пренебрежительно подумал Черепанов о пилоте. Вспомнилось, как взлетают настоящие боевые вертолетчики. Резко, низко, под острым углом к горизонту, чтоб затаившийся вражина не влепил подарочек на взлете...
   И тут Геннадия пробила тоска. Остро захотелось неба. Не так, как сейчас: грузом в неуклюжей машине, а чтобы ходил в руках теплый чуткий штурвал, чтобы заворачивалось вокруг пространство...
   Молодчики гомонили по-испански, перекрикивая рев двигателей. Оружие они держали между колен, беспечно. Черепанов мог бы легко дотянуться до ближайшего автомата...
   И что дальше? Даже если он сумеет положить всех в отсеке?
   Летели недолго. Может, с полчаса. Потом вертолет ухнул вниз так, что уши заложило, завис, опять нырнул - и сел. Вернее, плюхнулся.
   "Коммандос" полезли в грузовой отсек. Меченый Панчо мимоходом звонко хлопнул Черепанова по плечу, изрек что-то одобрительное.
   Минут через пять поднялся и Сэм:
   - Пошли!
   Это была узкая долина, к удивлению Черепанова, "оборудованная" самой настоящей взлетной полосой. В дальнем конце ее имелся прикрытый камуфляжными сетками ангар. За ангаром, под деревьями, одноэтажные бараки.
   Индейцы из поселка сбились в кучу, жались друг к другу. В основном молодежь и подростки. Несколько взрослых мужчин со связанными руками и окровавленными физиономиями.
   Из кабины вертолета спустился Лян. Вернее, спрыгнул. С четырехметровой высоты. Отлично спрыгнул, мягко. Черепанов оценил. Сам бы он так не смог, хотя прыжковый опыт и навыки имел изрядные. Оценил и отметил: опасный мужик. Очень опасный.
   Азиат подошел к кучке аборигенов, что-то сказал своим, и индейцев погнали к баракам. Геннадий профессионально отметил, что с воздуха поселок прикрыт идеально. Да и полоса тоже неплохо замаскирована. Во всю длину ее выложена полоса мелких и крупных камней, между которыми проложили тусклую металлизированную ткань. Но это снизу видно, что тряпка, а сверху наверняка покажется, что ручеек. И на солнышке блестит. Да уж, такое не лох придумал. Но возникает вопрос: зачем? Лян жестом поманил их к себе:
   - Как тебя зовут, русский летчик? Кто ты и как сюда попал?
   - Геннадий Черепанов. Летчик-испытатель, - лаконично ответил Геннадий. - Демонстрировал модель на столичной ярмарке. Были неполадки с системой. Катапультировался. Попал к местным... - подумал, не пошутить ли по этому поводу? Нет не стоит. Физиономия китайца не располагала к шуткам. - Теперь у вас. Это все.
   - Какой самолет ты пилотировал?
   - МиГ-двадцать пятый.
   Азиат кивнул:
   - Военный летчик?
   - Да.
   Не было смысла скрывать то, что очевидно.
   - Сейчас где служишь?
   - Нигде. У нас сокращение штатов. - Черепанов криво усмехнулся.
   Вспомнился анекдот советских времен.
   На совещании в генштабе:
   "Товарищи офицеры. Главный вопрос сегодняшнего совещания - сокращение штатов. Вопросы есть? Предложения? Так, если других предложений нет, начнем с Канзаса..."
   Нынче все реализовалось с точностью до наоборот.
   Зато вот у боевого офицера самой что ни на есть закрытой категории во время отпуска появилась возможность подкалымить в западном полушарии. Вот и подзаработал.... Нет, правильно их при совке за бугор не пускали.
   - Все, что ты сказал, будет проверено, - заявил китаец. - Если врешь, то лучше признайся сейчас.
   Черепанов пожал плечами:
   - Проверяйте. В том, что я сказал, ничего секретного нет.
   - Он будет жить в шестом блоке, - сказал китаец Сэму по-английски. Покажешь ему, где столовая.
   Глава четырнадцатая
   РАЗВЛЕЧЕНИЯ ЛАТИНОАМЕРИКАНСКИХ МАЧО
   Пронзительный вопль раздался снаружи. Черепанов опустил ложку...
   - Ты кушай, русский, - невозмутимо посоветовал Сэм. - Тебя это не касается.
   В столовой, приземистом здании на коротких сваях, кроме них было еще человек десять. Все - мужчины. И никто не обратил внимания на крик.
   Черепанов поглядел в окно, затянутое противомоскитной сеткой: на лужайке перед столовой старый индеец чистил котел. Кричал явно не он.
   Еще один вопль.
   - А посмотреть я могу? - спросил Геннадий.
   - Можешь, - кивнул мулат. - Посмотреть можешь. Но лучше сначала покушай.
   "Ешь, когда дают, и спи, когда есть возможность". Старое солдатское правило.
   Это происходило за углом. Расчищенная от джунглей лужайка. Яркое солнце. Яркие цветы. Вопли попугаев в зарослях. В куче отбросов под полом "столовой" рылась пегая свинья.
   А на лужайке развлекались головорезы Ляна.
   Туземец, один из тех, кого взяли в поселке, был подвешен к перекладине за ноги. Руки его были свободны, и он изо всех сил пытался защититься от двух усатеньких латиносов, которые тыкали его палками. Туземец снова взвыл, и приятели латиносов разразились одобрительными воплями.
   - Такая игра, - пояснил Сэм. - Кто заставит обезьяну подать голос, получает очко.
   По животу и груди индейца текла кровь. Один глаз заплыл, щека была разорвана.
   Неподалеку, сбившись в кучку, как перепуганные овцы, стояли сородичи подвешенного. Дети, женщины, подростки. Одна девочка плакала, остальные просто смотрели.
   - Хочешь сыграть? - спросил Сэм. - У тебя ведь к обезьянам должок?
   Черепанов в упор поглядел на мулата.
   - Если кто и похож здесь на обезьяну, то это ты, - произнес он по-русски. И добавил уже по-английски: - Нет, не хочу.
   - Дело твое.
   На полянке появились еще двое, Панчо с приятелем. Деловито направились к пленникам, выдернули из группы девочку лет десяти. Женщину, попытавшуюся им помешать, приятель Панчо ткнул кулаком в лицо. Та упала. Приятеля Панчо это очень развеселило. Панчо что-то громко сказал, обращаясь к остальным пленникам.
   Парочка, мучившая подвешенного, на некоторое время прекратила игру, заинтересовались. Ублюдки.
   - Он говорит: если кто после его удара устоит на ногах, может быть свободен, - перевел Сэм. - Он шутник, наш Панчо! - добавил мулат, ухмыльнувшись.
   Тут девочка, о которой на время забыли, сорвалась с места и бросилась к Черепанову.
   Упала на коленки, обхватила ноги Геннадия и быстро-быстро заговорила. В ее черных и блестящих антрацитовых глазах плескался ужас.
   Хрупкие смуглые плечи, толстые черные косы с вплетенными яркими перьями, в вырезе платья, между чуть обозначившихся грудей - дурацкая китайская игрушка на красном шнурке. Запах юной, нагретой солнцем кожи... Запах не женщины - ребенка...
   - Что она говорит? - спросил Черепанов, хотя и так было ясно, о чем она говорит.
   - Прогони ее, - велел Сэм. - Быстро!
   А к ним уже двигался Панчо.
   Головорез был намного выше Черепанова и так же широк в плечах. Он наклонился, намереваясь отцепить девочку от ног Геннадия.
   - Не тронь ее! - четко произнес летчик по-английски.
   Панчо медленно выпрямился, поглядел на Черепанова сверху вниз. Осклабился.
   - Что русский, любишь маленьких сучек? - перевел Сэм. - Они пока не про тебя. Ты еще не заработал. А если свербит, можешь трахнуть вот ее! Меченый махнул в сторону свиньи, рывшейся в отбросах. - Хочешь?