Медведев Александр Николаевич. Обучение травами

   Мое ежедневное пробуждение в доме знахарки тети Маши неизменно сопровождалось шумом работающего сепаратора, отделяющего фракцию за фракцией от жирного свежевыдоенного молока.
   Открывая глаза, я с наслаждением вдыхал ароматы подсыхающих лекарственных трав, которыми пропиталась вся изба.
   Тетя Маша научила меня заготавливать травы впрок. Она тоже лечила и людей, и скот. Каждое растение она называла по-своему, так, как называли его ее мать и бабушка. Так, тысячелистник она называла кашкой. Растения тетя Маша сушила в основном на чердаке. Процесс заготовки трав и изготовления лекарственных препаратов так понравился мне, что я сразу же стал добровольным помощником знахарки.
   Я учился правильно развешивать пучки трав, измельчать растения, делать настои на воде или на спирту.
   Там же, в Пионерском, я впервые начал записывать рецепты народной медицины. Я узнал такие важные вещи, как разными способами снимать похмелье, как правильно вызвать рвоту или снять неприятные последствия солнечного удара и т. д.
   Шли годы, мои конспекты пополнялись новыми редкими рецептами. Я понял разницу между рецептами, прочитанными в книгах о траволечении, и между рецептами, используемыми действительно хорошими потомственными целителями.
   Каждый талантливый знахарь, каждый хороший целитель вносил в приготовление лекарства свои собственные нюансы, которые во многих случаях и обеспечивали эффективность лечения. К своему удивлению, я понял, что один и тот же рецепт в одних случаях приносит больному существенное облегчение, а в других, совершенно аналогичных, случаях он может быть непригоден.
   Вся эта подготовка оказалась прекрасной базой, на основе которой мне было легко осваивать новые, непривычные, но удивительно интересные и эффективные методики лечения Спокойных, показанные мне Учителем.

Глава 1

   Зина, одна из учениц, записавшихся на семинар по Шоу-Дао, в первый же день нашего знакомства пожаловалась, что в ее характере есть множество черт, которые мешают ей жить и с которыми она не в силах справиться.
   - Что беспокоит тебя больше всего? - спросил я.
   - Страх, - сказала девушка. - Я постоянно испытываю страх.
   - Ты боишься чего-то конкретного?
   - Иногда да, иногда нет, - ответила Зина. - В действительности мне не угрожает никакая реальная опасность, но какой-то трудно определимый иррациональный страх в той или иной форме постоянно присутствует во мне, проявляясь иногда в виде нервозности или беспокойства по поводам, которые того не стоят, а иногда в иных формах. Бывает, что тревожность мешает мне заснуть или не дает сосредоточиться на выполняемой задаче.
   Мне были знакомы эти разновидности иррационального страха. В той или иной форме они присущи каждому человеку, и Учитель безжалостно указывал мне на малейшие проявления подобных чувств в моем характере.
   Однажды во время очередной полуночной прогулки по городу я затронул тему качеств характера, мешающих личностному росту человека.
   - Не имеет смысла говорить о каком-то абстрактном "человеке", - резко оборвал меня Ли. - Это обобщение слишком удобно для тебя, поскольку позволяет критиковать других, самому оставаясь в стороне.
   - Я вовсе не критикую других, - попытался оправдаться я. - Я прекрасно знаю, что обладаю массой недостатков.
   - Дело не в том, что ты признаешь, что имеешь недостатки, - еще более жестким тоном сказал Учитель. - Только круглый дурак считает себя совершенным. Все обстоит гораздо хуже. Ты болен, и твоя болезнь почти безнадежна. Ли замолчал, выдерживая драматическую паузу. Его чересчур серьезный тон слегка напугал меня. Не понимая, что именно он имеет в виду, я, как утопающий за соломинку, уцепился за спасительное слово "почти".
   Этот разговор произошел в первые месяцы моего ученичества, и я, еще не слишком хорошо знакомый с характером и психологическими приемами Учителя, иногда реагировал на его действия слишком бурно.
   - Ты хочешь сказать, что у меня какое-то серьезное заболевание? - на всякий случай поспешил уточнить я.
   - Ты болен физически, но, что гораздо хуже, ты, как и все европейцы, болен духовно.
   Слова "все европейцы" окончательно меня успокоили.
   - Пару минут назад ты отругал меня за склонность к обобщениям, - улыбнулся я. - Говоря "все европейцы", ты подразумеваешь меня?
   - Говоря "все европейцы", я подразумеваю всех европейцев, за, возможно, крайне редкими исключениями, хотя мне еще не доводилось встретить ни одного европейца, здорового во всех отношениях, - сказал Учитель.
   - Я чувствую, что в данном случае ты вкладываешь в понятие "болезнь" какой-то особый смысл, - заметил я. - Что ты имеешь в виду?
   - Для воина жизни болезнью является любое свидетельство отсутствия гармонии как в циркуляции энергии и естественном функционировании организма, так и в проявлениях человеческого духа. Поэтому Спокойные считают болезнью все, начиная от невоспитанности и вспыльчивого характера и кончая плохим настроением и неумением радоваться жизни, - заявил Ли.
   Я задумался. С одной стороны, подобная концепция казалась весьма заманчивой и вызывала отклик в моей душе, но, с другой стороны, само слово "болезнь", возможно из-за того, что моя мать была инвалидом первой группы и почти двадцать лет болела раком, вызывала у меня слишком неприятные ассоциации. Несмотря на несгибаемый характер и крайне выраженную волю к жизни, мать постоянно испытывала почти невыносимые страдания. После нескольких операций она с трудом передвигалась по дому, не могла даже сидеть на стуле, время от времени теряла сознание и, выполняя простую домашнюю работу, периодически испускала глубокие исполненные муки стоны. Я привык к этим стонам и не обращал на них внимания, но, конечно, подобная обстановка не могла не сказаться особым образом на моей психике. Я вдруг понял, что упоминание слова "болезнь" пробуждает во мне подсознательный страх, на который я раньше никогда не обращал внимания.
   Как откровение, я неожиданно осознал причину моего столь глубокого интереса к народной медицине, к знахарству и нетрадиционным методам лечения. В основе этого интереса лежал с детства глубоко запрятанный страх и желание выжить любой ценой, победить болезнь, если она вдруг застигнет меня врасплох, так, как она застигла врасплох мою мать.
   Затем ко мне пришло еще одно воспоминание. Я учился в девятой английской спецшколе. Эта школа считалась привилегированной и выгодно отличалась от других школ качеством преподавания. Однако, с моей точки зрения, качество преподавания не слишком влияло на детей, в большинстве своем типичных лоботрясов, предпочитающих заполнять свой досуг чем угодно, от спекуляции марками до драк на танцплощадках, лишь бы не грызть гранит науки.
   Тем не менее уровень школы отразился на поступаемости в высшие учебные заведения, и почти все ученики моего класса, за исключением одного-двух, поступили в университеты и институты.
   Сейчас я вспомнил, какой ужас охватил меня, когда я неожиданно узнал, что около восьмидесяти процентов моих соклассников поступили в симферопольский мединститут. Отчасти это было связано с тем, что родственники многих из них имели какое-то отношение к медицине, и детишки следовали проторенными путями по стопам предков, заодно используя так широко распространенные в провинции личные связи.
   Раньше я особо не задумывался о личности врачей, которые меня лечат. Врач был для меня авторитетом, и я наивно полагал, что, если ему удалось закончить медицинский вуз, он должен быть специалистом в своем деле. Однако теперь все изменилось. Теперь врачами должны были стать мои лоботрясы-одноклассники, и я прекрасно понимал, что их реальный уровень знаний отнюдь не соответствовал завышенным оценкам, которые им ставила школа. Я мог спокойно допустить, что из них получатся посредственные инженеры или экономисты, но ошибки инженеров или экономистов не угрожали моему здоровью или здоровью моих близких. Однако посредственный врач даже при самых наилучших намерениях мог совершить ошибку, которую впоследствии было бы слишком трудно, если не невозможно, исправить.
   Итак, теперь я знал, кто собирается меня лечить, и при мысли о том, какого рода будет это лечение, меня охватил ужас. Я дал себе торжественную клятву, что шесть лет спустя, когда мои одноклассники закончат мединститут, я не буду обращаться к врачам.
   Конечно, я сам понимал, что давать подобное обещание просто смешно, поскольку вряд ли врач, к которому я когда-либо попаду, окажется моим одноклассником, и, кроме того, было очевидно, что большая часть студентов медвузов были такими же лоботрясами, как и мои школьные приятели, так что определять срок в шесть лет было просто абсурдно, но я в то время был почти школьником, я еще не встретил Учителя, и дал себе эту забавную клятву, скорее следуя на поводу эмоций, чем повинуясь доводам рассудка.
   - Вернись к реальности, мой маленький брат, - услышал я насмешливый голос Ли.
   Я встряхнулся, удивляясь самому себе. Воспоминания так захватили меня, что я забыл, что делаю и где нахожусь. Было уже за полночь. Маленькие тихие улочки, по которым мы шли, были пусты. Откуда-то издалека доносился заливистый и нервный собачий лай. Я вернулся к реальности в полном смысле этого слова. Я ощутил на своей коже ласкающую влажность южной ночи. Прозрачный свет луны, запутавшийся в кронах деревьев, создавал удивительную и причудливую картину игры света и тени. Облупившиеся стены домов в темноте казались древними стенами средневековых крепостей.
   Я шагал в сумраке ночи рядом с самым загадочным в мире человеком, мудрым носителем удивительного древнего и в то же время столь современного знания. Я вспомнил слова Учителя о том, что болезнь - это отсутствие гармонии и что Спокойные считают болезнью все, начиная от невоспитанности и вспыльчивого характера и кончая плохим настроением и неумением радоваться жизни.
   Сейчас эти слова стали частью меня. Я подумал, с каким искусством Ли выбирает место и время для своих наставлений. Теплая крымская ночь была полна покоя и гармонии. Даже собачий лай вписывался в этот покой, добавляя в него особую ноту очарования жизни. В такую ночь мне не хотелось быть вспыльчивым, боязливым или нетерпеливым. Я хотел быть таким же естественным и спокойным, как эта улица, как этот влажный неподвижный воздух, как эти деревья, неподвижно застывшие в лунном .свете, как Учитель, шагающий рядом со мной.
   Что-то неуловимо изменилось во мне. Я вдруг понял, что слово "болезнь" поменяло для меня свой глубинный внутренний смысл. Действительно, болезнь могла быть ужасной, как, например, рак, но почему-то это больше меня не беспокоило. Я подумал, что рак - это тоже отсутствие гармонии, но теперь я был почти уверен, что однажды я постигну искусство восстановления внутреннего равновесия, и тогда рак станет для меня вещью не более страшной, чем вспыльчивость или лень.
   Я с благодарностью посмотрел на Учителя. По выражению его лица было очевидно, что он прекрасно осведомлен обо всех моих внутренних переживаниях и трансформациях.
   - Твоим преимуществом является то, что, хотя ты легко теряешь устойчивость, ты с такой же легкостью восстанавливаешь ее, - улыбнулся он, и в его взгляде я прочитал одобрение. - Когда-нибудь ты постигнешь искусство балансировать на спине ветра, и когда-нибудь ты поймешь, что болезнь - это дар, которым судьба награждает Следующего по Пути Истины, поскольку лишь отсутствие гармонии напоминает тебе о том, что гармония существует. Воины жизни используют болезнь как упражнение, и жизнь предоставляет им множество возможностей упражняться и совершенствовать свое искусство существования и выживания в этом прекрасном мире. Если ты будешь относиться к болезни как к несчастью, которое ослабляет тебя и лишает тебя радостей жизни, ты так или иначе проиграешь, но если ты научишься воспринимать болезнь как упражнение, дающее тебе новый опыт, знания и силы в твоем путешествии по жизни, ты станешь и сильнее, и мудрее.
   - С чего я должен начать, чтобы искоренить свои болезни? - спросил я.
   - О болезнях физических мы еще поговорим, - ответил Ли. - Сейчас твоя задача - позаботиться о болезнях духа.
   - Я сделаю все, что ты скажешь, - с готовностью откликнулся я.
   - Не думай, что все так просто, - сказал Учитель. - Самая большая сложность в излечении болезней духа, болезней характера - это то, что ты их не замечаешь, или то, что ты замечаешь лишь некоторые детали, упуская из вида самое главное.
   - Думаю, что я достаточно критичен по отношению к себе, - сказал я. - Я не стараюсь казаться лучше, чем я есть, и открыто признаю свои недостатки.
   - Какие дифирамбы самому себе! - усмехнулся Учитель. - Судя по твоему последнему высказыванию, трудно поверить, что ты чересчур критично настроен по отношению к самому себе. Но это нормально для европейца. Европейцы никогда не видят свое истинное лицо. Они считают себя либо богами, либо улитками.
   - Я не считаю себя ни богом, ни улиткой, - возразил я.
   - Ты понимаешь, о чем я говорю, - отрезал Ли. - Европеец смотрится в зеркало своего "я" и видит себя или прекрасным принцем, или гадким утенком, который никогда не превратится в белоснежного лебедя.
   В душе я знал, что он прав, и мне вдруг захотелось понять, кем я представляю себя - принцем или гадким утенком. Я вынужден был признать, что, действительно, иногда завышаю свои положительные качества, но бывают моменты, когда я теряю уверенность в себе и вижу себя скорее в черном, чем в розовом свете.
   - Ты хочешь сказать, что европеец всегда видит себя или принцем, или гадким утенком? - спросил я. - В моем случае нельзя сказать, чтобы я склонялся к одной из этих крайностей.
   - Так происходит всегда, - подтвердил Учитель, - но тут есть еще одна меленькая деталь. Ты думаешь, что европеец - это единая и неделимая личность, которая знает, что она собой представляет и чего она хочет. В действительности это не так. Личность европейца вмещает в себя множество сущностей. О существовании некоторых из них она догадывается, но о присутствии других она даже не отдает себе отчета.
   - Ты хочешь сказать, что во мне живет несколько сущностей, о которых я ничего не знаю? - удивился я.
   - Их больше, чем ты можешь себе представить, - усмехнулся Ли.
   - А в тебе тоже присутствуют разные сущности? - зажигаясь энтузиазмом от новой неизвестной мне темы, поинтересовался я.
   - Во мне тоже есть разные сущности, и ты неоднократно был свидетелем их проявления, но разница в том, что мои внутренние сущности осознаны, познаны, приручены и объединены в одно целое. Теперь они едины в своей гармонии, но в случае необходимости я могу выделить одну или несколько из них для того, чтобы они выполняли свои задачи.
   - А когда я видел твои сущности? - спросил я.
   - С одной из них ты познакомился, когда я впервые демонстрировал тебе технику прыжков, - хитро улыбнулся Учитель. - Помнится, она произвела на тебя неизгладимое впечатление.
   "Неизгладимое" - это было еще слабо сказано. Я вспомнил, как крик и действия Ли буквально вывернули меня наизнанку, сжигая и вырывая внутренности и мозг, и что был момент, когда я всерьез принял его за инопланетное существо. Но мне никогда не приходило в голову, что то, что я видел, не было Учителем, вернее, было одной из неведомых мне сущностей, живущих в его теле.
   - Расскажи мне подробнее о сущностях, - с загоревшимся взглядом попросил я. Ли усмехнулся.
   - В свое время мы обсудим и это, - сказал он. - Сейчас мы должны заняться другими делами. Мы слишком отклонились от темы. Пора вернуться к болезням души и поговорить конкретно о тебе.
   - Как скажешь, - с легким разочарованием согласился я.
   - По-моему, кто-то здесь заявил, что открыто признает свои недостатки, - усмехнулся Учитель. - Перечисли мне их.
   Это предложение не вызвало во мне энтузиазма. Конечно, я мог много чего порассказать о себе, но произошла странная вещь - когда я думал о своих недостатках, какая-то часть меня признавала, что они у меня есть, но другая часть упорно настаивала на том, что это совсем не так и что я лишь хочу назвать какие-то качества, чтобы выполнить распоряжение Ли, но что в сущности эти заявления будут ложью.
   Еще одна часть сознания пассивно регистрировала этот странный внутренний диалог, не принимая ничью сторону.
   - А ведь Учитель был прав насчет сущностей, живущих в нас, - с удивлением понял я, прислушиваясь к спорящим внутри меня голосам. Что же я тогда представляю из себя, и как я могу разобраться, что правильно, а что нет?
   Время шло, и мне надо было отвечать.
   - Наверное, я ленив, - не слишком искренне начал я, - иногда я бываю излишне самоуверен, а иногда - не слишком уверен в себе...
   - Хватит, - резко оборвал меня Ли. - Ты сам не веришь в то, что говоришь!
   - Я стараюсь быть правдивым, - сказал я, - но только сейчас я понял, что у меня нет критерия истины. Иногда я действительно бываю ленив, но иногда я работаю и тренируюсь как проклятый. Что-то во мне считает меня ленивым, но другая часть меня утверждает, что это не так. То же самое с остальными качествами. Иногда они проявляются в одной форме, иногда в другой.
   Учитель успокаивающим жестом похлопал меня по плечу.
   - Рано или поздно мы все проходим через это, - сказал он. - Теперь ты сам видишь, насколько трудно трезво оценить себя самого. Как я и говорил, ты замечаешь лишь некоторые детали, упуская из вида самое главное.
   - Я могу каким-либо образом выправить положение вещей и начать оценивать себя и свои действия объективно? - спросил я.
   - Для этого тебе придется развить одну из своих сущностей - внутреннего стража, - сказал Ли. - А пока я сам расскажу тебе о твоих недостатках.
   Лицо Учителя стало жестким и суровым. Он заговорил сухим и отстраненным тоном, и его слова отпечатывались в моей душе, как молот на раскаленном железе.
   - Ты не имеешь стабильности, - говорил он. - Во всех своих действиях ты или излишне пассивен, или слишком перегибаешь палку. Ты излишне стеснителен, в тебе присутствует скрытая агрессивность, ты мгновенно переходишь к исполнению задуманного, не потрудившись трезво оценить ситуацию, тебе свойственны мгновенные выбросы неконтролируемой ярости, когда обстоятельства или какой-то человек подводят тебя к определенному пределу. Ты излишне доверчив и излишне наивен, ты бываешь ленив, но иногда затрачиваешь слишком много усилий на вещи, которые того не стоят...
   Учитель продолжал перечисление, и я понимал, что он прав. Сущности, таящиеся в моей душе, склонили головы перед его авторитетом.
   Заметив мою унылую мину. Ли неожиданно разразился хохотом.
   - Выше голову, мой несовершенный дружок! - воскликнул он. - Не забывай, что твои болезни - это твои преимущества, ведь, избавляясь от них, ты постепенно придешь к гармонии и совершенству.
   - Долго же мне придется идти, - пессимистично заметил я.
   - Главное - не забывай одну простую истину: священна дорога, а не храм, - сказал Учитель.
   - Что ты имеешь в виду? - спросил я.
   - Это один из афоризмов, принадлежащий Мудрой Свинье. Я уже как-то рассказывал тебе об этой Великой и Знаменитой Хрюшке. В образе Мудрой Свиньи сливаются воедино инь и ян, противоположные начала, и обычно в притчах Мудрая Свинья отвергает решения, основанные на "да" и "нет", предпочитая им срединный путь.
   - Расскажи мне эту притчу! - попросил я.
   - Она называется "Что помогло: дорога или храм?" - сказал Учитель.

   Однажды Мудрая Свинья возвращалась домой после паломничества в один из храмов Индии и повстречала юношу, идущего в том же направлении. Они познакомились и завели беседу о путешествии, ведь всем известно, что даже короткий разговор сокращает путь.
   Юноша стал рассказывать Свинье о чудодейственной силе стен храма, поклониться которому он ходил. Достаточно было кому-нибудь потереть ладонями камни стен, как все его желания тотчас исполнялись.
   - Исполнились ли твои желания? - спросила Мудрая Свинья. - И чего ты хотел?
   - Я просил здоровья, богатства и храбрости, так как именно этого мне всегда недоставало, - ответил юноша.
   - Ну и как же ты их получил? - поинтересовалась Свинья.
   - Дорога к храму была долгой и тяжелой, но ее тяготы закалили и укрепили мое тело, - ответил юноша и продолжил свой рассказ: - Однажды, уже в Индии, мне посчастливилось найти большой кувшин с золотом, и я стал богатым. Когда же до храма оставалось всего три дня пути, на меня напали разбойники, но я превозмог свой страх и обратил их в бегство. Так я получил все, что пожелал.
   - Как неразумно поступают люди, - заметила Мудрая Свинья. - Им надо было сделать священной дорогу, а не храм.
   - Что может быть священного в дороге? - удивился юноша.
   - А что исполнило твои желания - храм или все-таки дорога? - спросила Свинья.

   - Ты хочешь сказать, что именно процесс избавления от болезней творит чудеса, а не то универсальное состояние, к которому ты стремишься, следуя по пути? - спросил я.
   - Ты почти угадал, - подмигнул мне Ли. - Таково одно из толкований этой притчи. Основная ошибка людей, обращающихся к восточным учениям, - это то, что они ищутхрам, который сделает их мудрыми и совершенными, но в своих поисках храма они забывают о дороге. Некоторые называют этот храм нирваной или самадхи, некоторые называ-ют его просветлением или переходом на высший уровень сознания.
    Люди думают, что они готовы пуститься в путь к этому волшебному храму, но и тут они ошибаются. Дорога к храму всегда перед ними, но они не видят ее или не хотят ее видеть. Поэтому они ищут Учителей, которые откроют им сокровенные тайны о том, как достигнуть храма без Дороги, или они ищут Школу, которая дарует им Мудрость. Они забывают, что для того, чтобы стать здоровым, нужно всего лишь перестать быть больным. Им неведомо, что в действительности лечит не храм, а дорога, и самая простая дорога к гармонии и совершенству - это дорога Спокойствия, дорога плавного и постепенного избавления от болезней - как болезней тела, так и болезней духа.
   - Но почему так происходит? - спросил я. - Ведь то, что ты сейчас объяснил мне, достаточно очевидно.
   - Все дело в сущностях, таящихся в личности человека, - объяснил Учитель. - Каждая сущность хочет чего-то своего. В какие-то моменты человек думает, что желания этой сущности - это его собственные желания, но поскольку он не знает, что за сущность владеет им в данный момент, он ошибается в своих желаниях, он считает, что хочет одного, хотя на самом деле за этим желанием скрывается нечто совсем другое.
   - Ты не мог бы объяснить поточнее? - попросил я.
   - Возможно, ты встречался с людьми, которые всю жизнь мечтают о чем-то, но никогда этого не совершают, хотя в действительности это не так уж и сложно. Например, кто-то мечтает путешествовать, но все его мечты ограничиваются лишь редкими загородными прогулками, или мечтает изучить иностранный язык, но едва может произнести на нем "здравствуй".
   - Знаешь, я вспомнил забавный пример на эту тему, - улыбнулся я. - Как-то я был в гостях у друзей в поселке под Белогорском и познакомился с человеком, который купил там дом, перебравшись в Крым откуда-то из русской глубинки. Этот человек рассказал мне, что он живет здесь уже семь лет и что его мечтой всегда было увидеть море, но дел всегда невпроворот - надо и работать, и достраивать и ремонтировать дом и он так ни разу и не выбрался на море, но когда-нибудь в будущем, когда он закончит ремонт в доме и разберется с делами, он обязательно это сделает и тогда его мечта осуществится.
   Слушая его, я вежливо поддакивал, несказанно удивляясь про себя подобному феномену. Если бы мы находились в Сибири или на Урале, я бы мог понять, что он не имеет денег и времени для столь долгого путешествия. Но до моря было всего полчаса на автобусе, и мечту его жизни было не так уж трудно осуществить. Люди не переставали удивлять меня.
   - Объясни, почему он так странно себя ведет? - закончив рассказ, спросил я у Учителя.
   - Для некоторых людей важнее иметь мечту, которую они когда-нибудь смогут осуществить, чем в действительности осуществить ее, - сказал Ли. - Возможно, его мечта увидеть море - это все, что у него есть. Одна из сущностей, живущих в нем, жаждет увидеть море, и эта жажда подпитывает у него желание жить и бороться за существование. Видишь, он даже переехал жить в Крым, поближе к морю. Эта сущность толкает его действовать в определенном направлении. Но есть и другая сущность, которая прекрасно знает, что стоит ему увидеть море, как из его жизни исчезнет последняя иллюзия и она станет пустой и бессмысленной. Возможно, что эта вторая сущность - его страж, который защищает его дух от потери иллюзий, хотя может быть и по-другому. Нам слишком мало известно о жизни этого человека.
   Неожиданно на меня нахлынула глубокая печаль.
   - Но ведь это же ужасно! - воскликнул я. - В его жизни действительно нет ничего, кроме постоянной работы. Я не представляю, как можно так жить.
   - В его жизни есть надежда, - мягко произнес Учитель. - И в его жизни есть стремление. Надежда и стремление - это могучие движущие силы, которые позволяют нам преодолевать тяготы человеческого существования. В действительности ты не слишком отличаешься от него. В твоей жизни тоже есть надежда и стремление, и ты тоже работаешь и тренируешься. Кому-то твои надежды и стремления могут показаться глупыми и бессмысленными, и они точно так же скажут, что ты зря тратишь свое время и силы.