Медведев Валерий Владимирович. Тридцать шесть и девять, или Мишкины и Валькины приключения в интересах всего человечества

Медведев Валерий
Тридцать шесть и девять, или Мишкины и Валькины приключения в интересах всего человечества

   Валерий Медведев
   Тридцать шесть и девять, или Мишкины
   и Валькины приключения в интересах всего человечества.
   
   
   ПО ТРАВЕ БОСИКОМ
   пролог
   Я приоткрыл немного дверь и затаил дыхание.
   - Здоров! - сказал доктор, выслушивая Мишку.-Абсолютно здоров!
   - Здоров, а температура всегда тридцать шесть и девять,-сказала Мишкина мама.-Вы знаете, меня это очень беспокоит.
   Доктор взял термометр и долго задумчиво смотрел на него, покачивая головой, потом положил свою руку на Мишкину и стал в который раз выслушивать пульс.
   - А может, у него это от электричества? - спросила Мишкина мама.
   - От какого электричества? - удивился доктор.
   - Прыгает всё время.
   - Зачем?
   - Вычитал, что какие-то туземцы Кенга...
   - Мбенга,- поправил Мишка свою маму.
   - ...подпрыгивая, заряжаются на десять ампер...
   - На десять вольт... и поэтому могут ходить по раскалённым камням босиком, не обжигаясь...
   Мишка уже оделся, и для порядка мама провела расчёской по его голове, при этом раздался неожиданно громкий треск и волосы у Мишки встали дыбом.
   - Видите? - сказала Мишкина мама. Доктор, которому, вероятно, впервые попался такой необычный пациент, заметно удивился. А Мишка Киселёв подпрыгнул ещё несколько раз на месте и стал медленно сводить указательные пальцы. Вдруг раздался лёгкий щелчок и между кончиками пальцев проскочила искра.
   - Пусть ходит больше босиком по траве,- сказал доктор,по траве... и как можно больше...
   "Всё,-подумал я про себя,-теперь Мишкина мать наверняка отпустит его к нам на дачу..." А нам с Мишкой только этого и надо было... Только я вообще-то зря радовался, то есть не зря, а вернее, раньше времени, потому что если бы я так сильно не радовался, то, наверно, не попал бы в историю, которую я назвал:
   
   ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ
   КАЛОРИЙНЫЕ БОТИНКИ
   А вечером в субботу моя мама действительно привезла к нам на дачу из Москвы моего двоюродного брата Мишку, к моей просто неописуемой ра-дости, а на утро следующего дня мы с ним уже сидели в густых кустах на берегу Москвы-реки и рыба чили. Хотя я развёл костёр и приготовил для ухи всякую приправу, Мишкин уговор был таким: всю выловленную рыбу мы должны были, в интересах всего человечества, съесть без соли, без хлеба, просто так... и в сыром виде... Nказывается, Мишка решил готовить себя (и меня, оказывается!) к будущим героическим путешествиям в интересах всего человечества, и поэтому он на сегодня и придумал для себя (и для меня, конечно!) такое жуткое испытание.
   А мне очень не хотелось, даже в интересах всего человечества, есть рыбу без соли... без хлеба... да ещё в сыром виде... поэтому я на берегу громко кашлял, чихал и даже раза три уронил в воду свою удочку.
   - Тише ты!-шипел на меня Мишка, расческой вышибая из своих волос невидимые при дневном свете искры.-Всю рыбу распугаешь!..
   А мне только этого и надо было. Я сидел на берегу и думал только об одном: только бы эта рыба не вздумала клевать сегодня...
   А Мишка, конечно, наоборот, он сидел на берегу, как какое-нибудь изваяние, и изо всех сил ждал хоть одной поклёвки. Очень уж, видно, ему хотелось поесть сырой рыбы, в интересах всего человечества.
   А потом за поворотом реки, рядом с нашей дачей, вдруг затарахтел земснаряд, да так громко, что, вероятно, разогнал всю последнюю рыбу в реке. Я сидел и с удовольствием слушал, как тарахтит этот земснаряд, очень я обрадовался, что мне не придётся сегодня есть сырую рыбу. А Мишка разозлился на земснаряд, так разозлился, что даже заскрежетал зубами... и начал сматывать удочки. Я подумал, что Мишка начал сматывать удочки, как говорится, в полном смысле этого слова и мы с ним сегодня не будем больше готовиться ни к каким героическим путешествиям, а будем просто лежать на песке, просто купаться и просто загорать, но не тут-то было... У моего двоюродного Мишки такой характер, что если уж ему чтонибудь втемяшится в голову, то он хоть лопнет, а доведёт дело до конца. Видно, и на этот раз подготовка к героическим путешествиям очень крепко втемяшилась в Мишкину голову, потому что, смотав свою удочку, он произнёс следующие загадочные слова:
   - Ну что ж,- сказал Мишка,- раз сырой рыбы под руками нет... будем тренироваться на чём-нибудь другом... В конце концов, т-а-м... (Мишка бросил свой взгляд в жуткую даль) нам придётся употреблять в пищу не только съедобные вещи... С этими словами Мишка перевёл свой взгляд на мои новые ботинки с ушками. Эти ботинки мне только вчера подарил папа. Он знал, что я уже давно мечтаю о спортивных ботинках с ушками, с белым верхом, на толстой кожаной подошве. Поэтому мне папа и подарил именно такие ботинки. А Мишка, говоря про несъедобные вещи, просто глаз не сводил с моих ботинок, а я думал, что он просто любуется моими ботинками, поэтому я нарочно вытянул ноги с фасоном и покачал носками.
   - Сырая рыба - это что,- сказал Мишка.- Самое главное это надо уметь есть всякие кожаные вещи и предметы... по методу итальянца Пигафетти...
   С этими словами Мишка опять пристально посмотрел на мои новые ботинки с ушками. Но на этот раз мне почему-то очень не понравился его взгляд. Мишка смотрел на мои ботинки, прямо как удав на кролика. У меня даже под ложечкой заныло .b такого Мишкиного взгляда, поэтому я взял подтянул ноги под себя и на всякий случай спрятал ботинки от Мишкиных глаз.
   - Кожаные ремни надо уметь есть,-продолжал говорить Мишка хриплым шёпотом,-конскую упряжь... ботинки...
   Слово "ботинки" Мишка произнёс таким ужасным голосом, что я теперь сразу понял, к чему он вёл свой разговор и почему всё это время он не сводил глаз с моих ботинок...
   Я так растерялся от своего предчувствия, что даже не знал, что мне делать, что говорить и вообще как на всё это реагировать... А Мишка смотрел на меня, как смотрит в цирке укротитель на хищного зверя, когда тот не хочет прыгать, скажем, через горящий обруч, а я смотрел на Мишку, как на укротителя...
   Так мы сидели на песке смотрели друг на друга, пока Мишка не произнёс наконец:
   - Ну что ты?
   - Что я? - спросил я.
   - Давай! - сказал Мишка.
   - Что давай? - спросил я с дрожью в голосе.
   - Давай разувайся!
   - Зачем? - спросил я.
   - Тренироваться будем!-сказал Мишка.
   - На чём? - спросил я.
   - На твоих ботинках!
   Я решил скорчить из себя круглого дурака и спросил:
   - А мы как будем на них... тренироваться?
   - Как? Съедим их, и всё! - ответил Мишка просто, так просто, как будто он всю жизнь только и делал, что ел кожаные ботинки.
   - Как-съедим?-спросил я со слезами в голосе.
   - Как настоящие путешественники! - ответил Мишка грубым голосом.
   Это предложение начинённого электричеством Мишки меня как будто током ударило, и я-как говорится, боже мой-как я пожалел в эту минуту, что земснаряд разогнал в Москве-реке всю сырую рыбу. Ведь если бы у нас в ведёрке был хоть какойнибудь улов, то мы бы его сейчас уплетали за обе щеки, и, может быть, Мишке в его электрическую голову бы не пришло предлагать мне есть мои ботинки.
   Нет! Нет! Надо было что-то делать!.. Надо было каким-то образом немедленно спасти жизнь моих новеньких спортивных ботинок!.. Нужно было срочно заманить Мишкину мысль в какуюнибудь другую ловушку... Может быть, даже предложить съесть, но что-нибудь совсем другое... скажем, небольшой куст сирени с корой, с листьями, с ветвями и даже корнями... Да разве Мишку простой корой соблазнишь, если он решил съесть кожаные ботинки... Нет, надо есть ботинки, обязательно мои?! Почему не Мишкины?! Прекрасная идея!!
   - Давай есть ботинки!-сказал я.-Только, чур, начнём с твоих!
   - Пожалуйста! - сказал Мишка.- Только где это ты читал, чтобы умирающие с голода путешественники употребляли в пищу резиновые кеды?
   Для иллюстрации Мишка вытащил из песчаного холмика свои ноги в кедах, в старых резиновых совершенно несъедобных кедах. Какая неудача!.. Ведь у меня тоже есть кеды! Зачем же я в такую тёплую погоду надел кожаные ботинки, фасонщик несчастный!
   - Тряпки и резина,-пояснил Мишка.-Совершенно никаких витаминов. А у тебя ботиночки очень даже калорийные! Питательные!
   К сожалению, Мишка был прав: в моих кожаных ботинках было, конечно, гораздо больше калорий, чем в его резиновых... И всё же я сразу не сдался. Я всё-таки сделал ещё одну попытку спасти жизнь моих "калорийных" ботинок. Я сказал:
   - Хорошо, Мишка! - сказал я.- Если для тренировки нам обязательно нужно съесть ботинки, я согласен!.. Только я думаю, что нам лучше будет тогда начать не с ботинок...
   - А с чего же? - спросил Мишка хриплым голосом.
   - С полуботинок,- сказал я тоже грубым шёпотом.- У меня есть старые полуботинки, я сейчас пойду принесу, и мы их съедим...
   - Ну что ты!-сказал Мишка.- Полуботинками мы не наедимся. Я думаю, что нам ботинок и то будет мало!
   - Хорошо! - сказал я.- Если нам будет мало ботинок, тогда я сейчас принесу папины старые сапоги, и мы наедимся ими до отвала...
   - Ну что ты! -оборвал меня Мишка на полуслове.-Разве можно сравнивать старые сапоги с новыми ботинками. Неужели ты не понимаешь, что в старых сапогах гораздо меньше витаминов и калорий, чем в новеньких ботинках из свежей кожи.
   - Хорошо! - сказал я, делая ещё одну попытку спасти мои новые ботинки.-Хорошо, Мишка! Мы съедим мои новые кожаные ботинки с ушками, но только давай не сегодня...
   - Это почему не сегодня?
   - Потому что мы с тобой совсем недавно завтракали!.. Как же мы на сытый желудок будем есть обыкновенные кожаные ботинки? У меня сейчас и аппетита-то никакого нет.
   - Что же ты предлагаешь?-спросил меня Мишка грубым шёпотом.
   - Съесть мои ботинки натощак...
   - Ишь какой хитрый! - сказал Мишка.- Да натощак такие ботинки всякий дурак съест, а на сытый желудок-только настоящий путешественник!
   - Тогда вот что...-сказал я. Но Мишка не стал больше слушать никаких моих отговорок. Он сказал;
   - Конечно! - сказал он.- Конечно! Есть та-кие жадюги путешественники, которым легче придумать миллион отговорок и даже умереть с голоду, чем съесть без всяких рассуждений свои кожаные ботинки в интересах всего человечества.
   С этими словами Мишка повалился на песок и стал как бы совершенно умирать от голода на моих глазах.
   А я?.. Разве мог я перенести, чтобы Мишка меня принял за какого-то жадюгу путешественника, нет, я не мог этого перенести... мне легче было принести в жертву свои новые *.& -k% ботинки, только бы Мишка считал, что я уже вполне готов к настоящим героическим путешествиям. Поэтому я, больше не говоря ни слова, стянул с ног ботинки и стал смывать с них в реке пыль...
   - Сырые будем есть или варёные? - спросил я Мишку прерывающимся голосом.
   Мишка подумал некоторое время и сказал;
   - Раз огонь не кончился, можно и варёные... Всё-таки Мишка хороший человек... и добрый... Другой бы на его месте вполне мог заставить есть ботинки сырыми. Я подошёл к котлу, зажмурился и затаив дыхание опустил ботинки в кипящую во ду... Потом я незаметно от Мишки подбросил в котёл ещё пять картошек, три морковки и две луковицы, но "умирающий от голода" Мишка каким-то образом всё это заметил и заставил вытащить всю приправу обратно: и пять картошек, и три морков ки, и две луковицы.
   - Что ты здесь устраиваешь какой-то суп с бо тинками?..-сказал он.-Ишь какой кулинар нашёлся...
   - Это я-то кулинар?!
   Но Мишка, видно, и сам пожалел, что он так незаслуженно обидел меня, потому что он вдруг сжалился и сказал:
   - Если уж тебе хочется, чтоб ботинки были повкуснее,-сказал он,-пожалуйста, для первого раза можешь... можешь немного посолить воду... Соль у нас осталась,-сказал Мишка,-и перец остался... и лавровый лист...
   "Нет, всё-таки Мишка-великодушный человек!"-подумал я, подбрасывая вместе с солью в кипяток чёрный перец и несколько лавровых листьев.
   Вода в котле бурлила ключом. Ботинки мои крутились в кипятке как белки в колесе. То правый выплывет наверх, то левый, то правый, то левый...
   А я мешал ложкой воду, стараясь не глядеть на ботинки, и всё время думал о том, что моей маме, наверное, будет очень неприятно, когда она узнает, что я съел свои ботинки уже на второй день... Если бы я их хоть немного бы поносил и съел, скажем, через месяц или даже через два... тогда бы это её, конечно, не так расстроило...
   Я так глубоко задумался, что даже не успел заметить, как мои ботинки сварились. Лишь только когда Мишка заорал "готово!" и подцепил на вилку варёный ботинок, я отвлёкся от своих грустных к мы слей.
   - Готово! - сказал Мишка, кладя дымящийся ботинок на тарелку и отрезая от него ушко.
   Мишке достался левый ботинок, а мне правый.
   - В самый раз!-сказал Мишка, глотая с аппетитом ушко от ботинка.
   Затем он разрезал на куски кожаный верх и стал уплетать его за обе щеки с таким вкусом, с каким, вероятно, настоящий умирающий с голода путешественник и должен есть вкусные калорийные ботинки. Хотя я тоже мысленно по-настоящему умирал от голода, но есть с таким аппетитом, с каким Мишка ел мои ботинки, я почему-то не мог.
   Не знаю, если бы это были не мои ботинки, а
   Мишкины, может быть, я бы тоже их ел с большим c$.".+lab"(%,, но мои собственные ботинки мне почему-то совершенно не хотелось есть... Впрочем, не есть их совсем я тоже не мог, иначе Мишка меня никогда бы не взял с собой ни в какое героическое путешествие, поэтому я сначала нарезал кожаный верх на мелкие ломтики, как лапшу, а потом, не пережёвывая, начал глотать их затаив дыхание.
   Вероятно, Мишка расправился бы со всем ботинком, включая подмётку и даже каблук, если бы в разгар нашего пира в дальних кустах не раздался сначала треск, а потом не появилась голова моей сестры.
   - Мишка! Валька! - закричала она, подозрительно глядя на нас.-Вот вы где! А вас мама ждет!
   - Зачем ждёт? - спросил я, вслед за Мишкой незаметно пряча недоеденный ботинок под перевёрнутую миску.
   - Как-зачем?-крикнула Наташка.-Обедать пора!
   Худшего известия Наташка не могла принести при всём своём желании. Я был уже так сыт своим ботинком, что, казалось, я больше никогда и ничего не захочу есть, а тут ещё надо сразу идти и поглощать обед из целых трёх блюд...
   - Ладно! Иди! Мы сейчас придём! Но Наташка высунулась из кустов ещё больше и сказала подозрительным голосом:
   - Почему это "иди"! Мне мама сказала, чтобы я без вас не возвращалась!
   Спорить с Наташкой было бесполезно, мы поднялись и залили костёр бульоном из-под ботинок и под Наташкиным конвоем мужественно зашагали домой...
   Как я ел обед, я не помню. Мишка, в интересах всего человечества, и второй обед уплетал за обе щеки - это я помню. Ещё я помню, что Наташка всё время заглядывала под стол и фыркала при виде моих босых ног. Она делала это до тех пор, пока под стол не посмотрела мама и не спросила меня удивлённым голосом:
   - Валентин! А где твои ботинки?.. Почему ты босиком?..
   - М... м... м...-промычал я, размазывая кашу по тарелке.
   - Почему ты без ботинок, я тебя спрашиваю?
   - Он без ботинок... потому что они их с Мишкой съели! -сказала Наташка, не дав мне опомниться и придумать какуюнибудь подходящую версию.
   - Кого-их?-спросила моя мама, побледнев.
   - Валькины ботинки! - пояснила Наташка.
   - Как - съели? - прошептала мама чуть слышно.
   - Очень просто...-сказала Наташка.-И даже с большим аппетитом...
   Папа, молчавший всё это время, тоже вдруг побледнел, заглянул под стол, потом приложил руку к сердцу и стал медленно подниматься со стула... а мама, пока папа поднимался со стула, приложила сразу обе руки к сердцу и стала медленно опускаться на стул...
   Как мама с папой побежали на берег и вернулись обратно с недоеденными ботинками, что после этого началось в доме, как вызывали на дачу неотложку, как мы себя чувствовали всё это время - я ничего рассказывать не буду, потому что мы с Мишкой всё это перенесли мужественно и героически, как /.+ # %bao всё переносить настоящим путешественникам... Только один раз наши с Мишкой ряды дрогнули и пришли в замешательство- это когда приехавший на "скорой помощи" врач решил промыть нам с Мишкой желудки. Против этой унизительной процедуры Мишка взбунтовался принципиально, а за ним принципиально взбунтовался и я...
   Мишка орал, что он ещё нигде не читал, чтобы путешественнику, который съел свои ботинки, промывали бы после этого желудок!..
   - Во-первых,- сказал папа, хватая Мишку за ноги,-ты съел не свои ботинки, а ботинки своего двоюродного брата! А во-вторых, где ты читал, чтобы путешественник начинал подготовку к путешествиям с того, что съедал свои собственные ботинки?!
   А потом... нас с Мишкой напичкали какими-то лекарствами, уложили в постели под папиным и маминым конвоем и заставили заснуть...
   А когда я проснулся, то у рас на даче Мишки уже не было. Его ещё вечером мама на такси, под покровом темноты, увезла к своей сестре в Москву... Под подушкой я обнаружил записку, которую мне успел сунуть Мишка, наверное, перед отъездом.
   "Всё в порядке!!!-писал Мишка.-Подготовка к героическим путешествиям продолжается!.. Жди!!! Указаний!!!"
   А потом я опять заснул и проснулся только на другой день к обеду.
   А когда я проснулся, в комнату вошёл папа.
   В руках у него была картонная коробка. Папа подошёл к моей кровати и вытащил из коробки новые ботинки. Ботинки были не спортивные, без ушек, верх у ботинок был суконный, подмётка и каблук - резиновые.
   - Я надеюсь...-сказал папа,-я надеюсь...- повторил он, держа на весу ботинки,-что ваша дальнейшая подготовка к героическим путешествиям с Мишей... примет несколько иной характер...
   Я ничего не ответил папе и молча отвернулся к стене.
   
   ДЫМ В РЮКЗАКЕ
   В субботу днём моя мама опять привезла из Москвы к нам на дачу моего двоюродного брата Мишку.
   Вероятно, об этом приезде и папа и Наташка узнали заранее, потому что ещё за час до Мишкиного появления они начали прятать в доме всякие кожаные вещи и предметы. Всё это складывалось на веранде в окованный железом бабушкин сундук.
   А я сидел безучастно на лестнице и переживал трагическую гибель своих любимых ботинок.
   Мои грустные мысли от нечего делать как-то сами собой складывались в сообщение, которое обычно печатают на последней странице газеты в чёрной рамочке. Эти сообщения называют, кажется, некрологами.
   "4 июля сего года,-сочинялось в моей голове,скоропостижно скончались ботинки Валентина Громова (правый и левый). Они родились на обувной фабрике "Восход" и должны !k+( прошагать по туристским тропам... не один десяток кило метров... Но глупая и преждевременная смерть вырвала их из наших рядов. Все, кто знал эти чудесные спортивные ботинки, сохранят о них светлую память... Выражаем своё искреннее соболезнование... их владельцу... Валентину Громову. Группа товарищей".
   - Папа!-закричала Наташка, выходя из сарая.- А мы с тобой охотничьи сапоги забыли! Они тоже ведь кожаные!..
   - Неси их сюда!-крикнул папа.
   Наташка демонстративно проволокла по лестнице папины сапоги и даже на секунду задержала их под самым моим носом. Назло мне. Как будто не знала, что я, после того как съел свои ботинки, не могу переносить даже запаха кожи. Я сидел не дыша до тех пор, пока Наташка не сжалилась и не утащила эти вонючие ботфорты на веранду.
   Нет, какая жестокость! Сыпать, как говорится, соль на мои незажившие раны!..
   В это время звякнула калитка, и на дворе в сопровождении моей мамы с рюкзаком за плечами возник мой двоюродный брат Мишка.
   При виде его я испытал в душе два совершенно противоположных ощущения: чувство радости и чувство ужаса. Поодиночке эти чувства, конечно, мне приходилось испытывать и раньше, но одновременно я испытывал их в первый раз.
   Наташка с сапогами застыла на пороге веранды. А папа побледнел и, приложив одну руку к сердцу, опустился в плетёное кресло. А мама платком вытерла лоб и почему-то виновато улыбнулась. А я как сидел, так и закрыл глаза, чтобы не видеть Мишку. Но в темноте перед моими глазами закрутились в кипящей воде мои ботинки... То левый выплывает, то правый!.. Поэтому я сразу же открыл глаза. Лучше видеть Мишку, чем...
   - А к нам Мишенька приехал!..- сказала моя мама как бы радостным и вместе с тем тревожным голосом.- Аня вечером дежурит, поэтому просила, чтобы Мишка погостил у нас...
   Папа улыбнулся кисло-прекисло, а мама, вероятно, для того, чтобы хоть немного его обрадовать и развеселить, сказала:
   - Я взяла три билета в театр, так что потихонечку будем собираться... и поедем... А Валя с Мишей покараулят дачу...
   При слове "поедем" Наташка запрыгала и захлопала в ладоши, папа почему-то вздрогнул, осмотрел меня с ног до головы и вытянул у меня из брюк кожаный ремень. Потом он подошёл к Мишке и, указав пальцем на его ноги, обутые в кожаные ботинки, сказал:
   - Снимай!
   Мишка разулся, не сводя глаз с моих новых суконных ботинок на резиновом ходу.
   А я не сводил глаз с Мишкиного рюкзака. Я на него сразу обратил внимание. Не понимаю только, почему этот загадочный рюкзак не заинтересовал моих родителей. Ну, мама, наверно, приняла Мишку за обыкновенного туриста, а папа? А папа, на верно, кроме съедобной кожи, в присутствии Мишки больше ни о чём не мог думать. А я сразу понял, что этот рюкзак .'- g %b... Он означает, что... "подготовка к отважным путешествиям продолжается"... и надо "ждать указаний".
   Пока папа гремел на веранде крышкой сундука и замком, Мишка подтянул лямки и, шатаясь под тяжестью рюкзака, направился молча на берег Москвы-реки, на то самое место, где мы с ним так безжалостно расправились с моими ботинками. Я, конечно, уверенно... и в то же время неуверенно зашагал вслед за Мишкой. С трудом сбросив с себя на траву рюкзак, в котором при этом что-то лязгнуло и громыхнуло, Мишка повалился без сил на берег. А я опустился на траву поближе к рюкзаку и незаметно потрогал его рукой. На ощупь в рюкзаке, по-моему, было что-то очень круглое и очень железное. Но что? Как назло, Мишка всё время молчал. Он достал из-за пазухи какую-то зачитанную книжку и уткнулся в неё носом. Называлась книжка непонятно: "Мои друзья из племени нанкасе".
   Решив, что это название мне пока ничем не грозит, я опять было затосковал о ботинках, даже не предполагая, что ровно через полчаса Мишка подвергнет меня таким испытаниям, по сравнению с которыми гибель моих ботинок будет выглядеть жалким и незначительным событием.
   - Когда там, в театре, начало?-спросил Мишка, бросив нетерпеливый взгляд на часы.
   - В шесть тридцать,- сказал я.
   Видимо, эта цифра Мишку вполне устраивала, потому что он как-то вдруг подобрел и сказал своим хриплым и ужасным голосом:
   - В конце концов, там... - Мишка бросил взгляд в жуткую даль,- ...там надо будет уметь не только есть всякие кожаные вещи и предметы...
   В кустах раздался лёгкий треск.
   Мишка замолчал и огляделся подозрительно по сторонам. Я замер.
   - Там надо будет уметь делать, например, кое-что и потруднее...
   - Что, например, потруднее? - спросил я, на сторожившись.
   - Ну, например... например,-сказал Мишка,-уметь читать дым...
   Сказав это, Мишка ударил несколько раз рукой по рюкзаку. Раздался металлический треск, как будто кто-то прошёлся по железной крыше.
   - Это как же - читать дым? - спросил я.
   - Очень просто! - сказал Мишка.- Тебе, скажем, нужно в джунглях передать мне секретно свои мысли на расстоянии. Ты зажигаешь костёр с дымом, сидишь и думаешь о своих секретных мыслях, а я сижу от тебя, скажем, за тридцать километров и секретно читаю дым... то есть не дым, а твои секретные мысли.
   - Без радио? - спросил я.
   - Конечно! - сказал Мишка.
   - Не может быть! - сказал я.
   Тогда Мишка раскрыл зачитанную книжку под названием "Мои друзья из племени нанкасе" и стал шёпотом читать:
   - "...Но больше всего меня удивил случай в Африке среди племени нанкасе. Заметив на горизонте дым, я указал на него проводнику Мзинга и сказал: "Пожар!" Мзинга всмотрелся в даль и сказал: "Нет! Это наши люди сообщают, что охотятся у реки и упустили газель, но убили антилопу..."
   В это время за нашими спинами затрещала сирень, и из кустов высунулось лицо моей сестры Наташки. Она подозрительно посмотрела на нас с Мишкой, поправила левой рукой причёску, сделанную специально для театра, и сказала:
   - Читаете?.. Ну, ну!.. Читайте! Читайте!..- и скрылась.
   Мишка дождался, когда затихли её шаги, и сказал:
   - Так что ты давай!
   - Что - давай? - спросил я.
   - Готовься! - сказал Мишка.
   - К чему? - спросил я.
   - Как - к чему? - сказал Мишка.- К чтению твоих и моих мыслей с помощью дыма.
   Хуже этого испытания Мишка, пожалуй, тоже ничего не мог придумать. Мало ли какая недостойная отважного путешественника мысль может вдруг мелькнуть у меня в голове! У меня, может, вообще в голове не мелькает ничего такого достойного.
   Я тут же представил, какая может разыграться на этом несчастном для меня берегу сцена, если Мишка действительно сумеет (Сумеет! Сумеет!) при помощи дыма прочитать мои мысли. Сначала к небу пойдёт жидкий дым, потом туда же вместе с дымом повалят мои жалкие мысли. Мишка их, конечно, сразу прочитает (Прочитает! Прочитает!) и заорёт, конечно, на весь дачный посёлок.
   "Как!-заорёт Мишка.-Что я вижу? Он всё ещё жалеет о том, что мы съели его ботинки! И мечтает о какой-то кожаной курточке на "молниях"?! И думает, как бы ему познакомиться с какой-то Танечкой из соседней дачи?! Боже мой! И я эту скареду, этого пижона и донжуана хотел взять с собой в отважное путешествие?.."
   Нет, надо сейчас же отговорить Мишку от этой ужасной затеи.
   - Слушай, Мишка,-сказал я,-а почему бы нам не поучить с тобой азбуку Морзе?.. С её помощью тоже ведь можно передавать мысли на расстоянии.
   - Азбуку Морзе? - прошипел Мишка, испепеляя меня взглядом.-Да наши радиопередатчики давно утонули при переправе через горную речку!