Глава двадцать третья
   НАКАЗАНИЕ МАЛОВЕРОВ
   Так или иначе, а настроение было испорчено. О дедушке все забыли, и он понял, что роль хозяина у него явно не получилась. Он часто вздыхал и едва заметно разводил руками, словно говорил про себя: "Ну что ж поделаешь? Так получилось..." Растерянность дедушки была слишком очевидна, и Вася, рассердившись, решил набраться силы воли. Он нахмурил свои выцветшие брови, слегка наклонил вперед стриженую голову и сжал кулаки. После этого он прошелся среди споривших ученых и наконец наткнулся на Ли Чжаня. Старый китаец очень обрадовался и заговорил с ним, как с хорошим и давним приятелем: - Вот, не верят тебе! Говорят, что ты не мог разморозиться. А я говорю мог. Вася Голубев не такой мальчик, чтобы обманывать. Ты же пионер? - Конечно! А почему они не верят? - удивился Вася. - Ведь я действительно разморозился. Стоит только посмотреть на меня, и каждый поймет, что это правда. - Видишь ли, Вася, всегда были и, к сожалению, есть и сейчас такие люди, которые считают, что, если что-нибудь происходит не так, как они думают, значит, это ложь. Полвека все ученые были твердо убеждены - и это подтверждалось фактами, - что человек да вообще всякое живое существо, попавшее под длительное воздействие атомных излучений, должно или заболеть, или умереть. Поэтому все атомные установки окружаются специальными защитными устройствами. Но вот твой случай заставляет думать, что не все атомные излучения влияют на живое существо губительно. И ведь, собственно, это не ново. Радиоактивными веществами люди лечились уже давно. За последние десятилетия в этом были достигнуты особенно большие успехи. Но еще не было случая, чтобы человек, пролежавший замерзшим полвека, оживал. Вот тут-то и начинается главный спор. Одни говорят, что если ты и в самом деле разморозился, то не потому, что попал под длительное воздействие атомных излучений. Другие уверены, что ты вообще не "воскресал", потому что и не замерзал. Просто ты жил в очень отдаленных местах и слишком отстал. А третьи - в частности я и многие мои коллеги в самых различных частях света - уверены, что ты действительно замерзал, а потом действительно отмерз и не как-нибудь, а именно благодаря атомным излучениям. - Скажите... скажите, товарищ Ли Чжань, неужели я разморозился с помощью атомных излучений? - очень осторожно и почтительно опросил Вася. - Я в этом уверен. - Но ведь атомных-то станций поблизости нет, - возразил Вася. - Как - нет? А вот это? Разве это не атомные станции? Ли Чжань показал на строения с блестящими крышами, что высились на дальней гряде сопок. Как раз оттуда все так же, как и несколько дней назад, несся ровный, теплый, напоенный удивительным ароматом ветерок. - А... а что же это? - спросил Вася. - Вот как! Ты просто не знаешь, что это такое! Ну, тогда садись, и, пока там спорят ученые мужи, я тебе все объясню. Они присели на траву под кустом багульника. Над ними плыли перистые облачка, а вдали клубились кучевые. Шелковистой зеленью отливало широкое пшеничное поле. Поблескивая, тихонько струилась речушка. - Видишь ли, лет десять назад советское правительство, а также правительства других стран решили победить вечную мерзлоту. Ты знаешь, что это такое? (Вася кивнул головой.) На Крайнем Севере огромной линией установили атомные реакторы. Тепло, которое они выделяли, подогревало холодный полярный воздух. Весна пошла на север, и вечная мерзлота медленно, но верно отступала. Тепла было маловато, и оно несло в себе вредные излучения. Но вот люди добыли на других планетах элементы, которых нет на Земле. Они обладали гораздо большим запасом атомной энергии, чем все известные земные элементы, особенно один из них - макроний. По старой памяти, люди считали, что и этот звездный элемент также излучает вредные для живого существа лучи. Но тут появились странности. Не только русские ученые, но и канадские заметили, что после применения макрониевых реакторов для растапливания вечной мерзлоты резко снизились всевозможные заболевания, сократилась смертность. Это же заметили американские, монгольские, норвежские и наши, китайские, ученые - ведь до северных границ этих государств дыхание макрония все-таки долетало. А вот ученые более южных стран не верили в чудодейственные качества макрония... Твое же отмерзание, Вася, заставляет подумать о многом. Мы теперь можем предположить, что излучение макрония поможет нам если и не совсем победить самое смерть, то уж, во всяком случае, отвоевать у нее многие позиции. Конечно, маловеры будут еще долго спорить, не верить фактам. Но мы-то верим твоему размораживанию и, конечно, теперь начнем заниматься вопросами излучения макрония гораздо больше, чем прежде. Вася слушал Ли Чжаня очень внимательно. Он понял, какие изменения произошли в его городке и во всей округе, понял, какому случаю был обязан: ведь макрониевые реакторы стояли как раз против того места, где была яма, в которой он замерз. Понятно, что их излучения и разморозили Васю. И он только удивился, почему умные люди не хотят этому верить. Не верят они ни ему, ни дедушке, ни этому симпатичному старичку Ли Чжаню. Он задумался. Задумался и Ли Чжань. Вокруг ямы по-прежнему бушевали научные страсти. - Видишь ли, Вася, - сказал Ли Чжань, - если бы ты был не один, вот тогда бы тебе поверили даже маловеры! А то один в поле не воин, как говорит русская пословица. - А я отморозился не один, - сказал Вася и посмотрел на Ли Чжаня. Тот недоверчиво покосился на мальчика и спросил: - А кто же отморозился вместе с тобой? - Мамонт. Тузик. - И, замечая, что Ли Чжань не верит ему, Вася повторил: Да. Мамонт Тузик. - Так... - протянул Ли Чжань. - Где же теперь твой мамонт Тузик? - Мы его оставили на лосевой ферме... Вы не верите? Да? А мы, честное пионерское, оставили его на лосевой ферме! Он, понимаете, еще только начинал приручаться... И потом, он очень боится атомок... Вот мы и не решились вести его в город. Мало ли что может натворить недрессированное доисторическое животное! - Очень хорошо, - сказал Ли Чжань, но Вася по его глазам видел, что он ни капельки не верит. - Очень хорошо. А позволительно спросить: кто это "мы"? В яме с тобой был еще кто-нибудь, кроме мамонта? - Да нет же! - закричал Вася. - Нет! В яме я был один. И мамонт, конечно, - добавил он поспешно. - А "мы" - это дедушка Маслов, его внук Женька и его внучка Лена. Ли Чжань даже отодвинулся Его глаза широко открылись, смуглые щеки покрылись румянцем. - Значит, и дедушка, и внучка, и этот... ну, Женька видели твоего мамонта? - Ну конечно, видели! Они даже катались на нем! - Вася чуть помедлил и для солидности добавил: - Это я их катал! - Где твой дедушка? - закричал Ли Чжань и вскочил на ноги так ловко, словно он был не ученым, а всего лишь школьником шестого класса. - Подайте сюда немедленно дедушку! - Он не мой дедушка, - сказал Вася. - Но все равно он стоит там, возле ямы. Расталкивая ученых всех стран, Ли Чжань побежал к яме. Дедушкин парадный костюм был уже изрядно помят, на нем появились грязные пятна - видно, он ходил между тесно составленными машинами и задевал за их крылья. Лена стояла возле электронки, и глаза ее светились тревожно и грустно. Но когда подбежал Вася, то в них блеснула радость, и она облегченно вздохнула. На месте не было только Женьки. Но и он отыскался: Женька уже успел пристроиться к операторам телевизионной студии. Он помогал перетаскивать провода и приборы и уже так вошел в свою роль помощника, что начал даже покрикивать на ученых, чтобы они "не мешали кадру". Ли Чжань даже не поздоровался с грустным дедушкой и сразу же закричал на него: - Почему вы не сказали, что вместе с Васей Гблубевым был еще и мамонт? Или, может быть, его не было? Дедушка стал краснеть - быстро, стремительно. Даже склеротические жилки на его пухлых щеках исчезли в сплошной алой краске. - Видите ли... - начал он, - мне казалось, что, если все произойдет сразу, будет не так интересно. - Что - все? - закричал Ли Чжань. - Почему сразу? - Ну, и мамонт, и Вася... Я думал, что будет лучше, если уважаемые ученые сначала изучат Васю, а потом уж мамонта. Тем более что мне даже самому не верится, что это был мамонт. Я очень хорошо знал когда-то Васю Голубева. Он был такой отчаянный выдумщик, что я вовсе не ручаюсь, что он привел настоящего мамонта. Знаете, не всему верь, что видишь. Я даже иногда думаю, что он просто обманул нас, выдав обыкновенного слона за мамонта. Вася задыхался от возмущения. Вот он, Женька Маслов! Он ни капельки не изменился, даже прожив целых полвека. Он такой же маловер и такой же завистник, каким был в школе. - Дедушка, - возмутилась Лена, - но я же точно знаю, что это мамонт! - Откуда ты можешь это знать? - искоса поглядывая на Лену, спросил дедушка. - Может быть, он просто наклеил шерсть на слона и теперь выдает его за мамонта. - Я не понимаю тебя, дедушка! - с некоторой сдержанностью в голосе сказала Лена, и глаза ее заблестели твердо, как сталь. - Если бы Вася действительно наклеил волосы на слона, они бы обязательно отодрались, когда я и Женька карабкались на него. А волосы были крепкими. - Ну, знаешь, - возмутился дедушка, - это не доказательство! Неужели можно поверить, что не успевший отмерзнуть мальчишка приручил доисторическое животное? Понятно, что это дрессированный, но замаскированный слон. - Дедушка, - с недобрым спокойствием сказала Лена, - но ведь и я тоже приручила его с помощью сахара. Не могла же я знать Тузика раньше! Дедушка так смешно засопел, так беспомощно замахал руками, что даже очень серьезный и возбужденный Ли Чжань не мог не улыбнуться. Он спросил: - Значит, все-таки слоя это был или мамонт? - Почему - "был"? - вдруг обиделся дедушка. - Он и сейчас есть. Мы его оставили на лосевой ферме. Что ж вы думаете, я не понимаю, как это важно? Я прекрасно понимаю. Но я думаю, что, прежде чем говорить об этом мамонте, его нужно проверить. Так я думаю. Дедушка с таким упоением говорил "я", так смешно выпячивал при этом грудь, что Вася понял: ему очень хочется быть главным в этой истории. Он, пожалуй, даже жалеет, что не он замерз в свое время. "Эх, Женька Маслов, Женька Маслов, - горько усмехнулся Вася, - если бы ты знал, до чего же трудная вещь не то что чужая, а даже своя слава! Потаскали бы тебя, как меня, - тогда бы узнал!" Ли Чжань не стал больше слушать дедушку. Он подбежал к телеоператорам, поговорил с ними, и через несколько минут над усеянным возбужденными, спорящими учеными пригорком прозвучал его усиленный радиорепродуктором голос: - Уважаемые коллеги! Мне кажется, что нам нужно на время отложить наши споры. Вначале следует изучить все факты. Я это говорю потому, что мы знаем только один факт: отмерзание мальчика Васи Голубева. Между тем это не все. Голубев размораживался вместе с доисторическим животным мамонтом. Я полагаю, что, если мы убедимся в том, что мамонт действительно существует, наши споры изменят характер. Тогда мы будем говорить не о достоверности размораживания, а о том, благодаря чему оно произошло и какие выводы нам нужно сделать из этого, как поставить обнаруженные явления на службу человечеству. Ученые стали медленно собираться к яме. - Я предлагаю, - продолжал Ли Чжань, - ознакомиться с рассказами людей, которые не только видели ожившего, размороженного мамонта, но и кормили его, катались на нем. Предоставим им слово. Первому пришлось говорить Васе, хотя дедушка и попытался было сразу завладеть вниманием присутствующих. Но Ли Чжань сказал, что, поскольку он видел мамонта, а не катался на нем, его выступление будет предпоследним. Когда Вася закончил свой рассказ, вокруг ямы столпились все: каждому хотелось посмотреть на яму, в которой размораживался мамонт. Передние успели рассмотреть ее как следует и заметили, что одна стена еще хранит очертания мамонтовой туши. Эти ученые уже начинали верить Васе. Но задние не видели этого. А они хотели увидеть. Постепенно возникла давка: задние нажимали, а передние упирались каблуками, чтобы удержаться, и земля стала скатываться в яму. Послышались возмущенные крики, кто-то сорвался и, увлекая за собой глыбы земли, покатился вниз. Вскоре очертания мамонта оказались засыпанными. Вполне понятно, что те, которые подошли к яме последними, уже не смогли увидеть эти важные доказательства и не совсем верили тем, кто их видел раньше. А те, кто их видел, были очень обижены тем, что их столкнули в яму, и громко возмущались. Таким образом, вместо успокоения случилось обратное: споры разгорелись еще сильней. Ли Чжаню с большим трудом удалось установить порядок, да и то только потому, что смотреть на яму было уже незачем. Выступления Лены и дедушки ничего нового не дали, но рассказ Женьки вызвал необыкновенный интерес, особенно в том месте, где говорилось о рыболовной удаче Тузика. Отовсюду раздались крики. - Этого не может быть! Мамонты никогда не питались рыбой! - Это выдумка! Мамонт - травоядное животное! Женька слушал, пытался возражать, объяснить, как все получилось, но на него не обращали внимания. Тогда он, рассердившись, буркнул: "Смотри-ка, еще не верят!" - и побежал к электронке. Он вскоре вернулся с объемистым свертком и поднял его над собой так, чтобы все видели кусок жареного тайменя. - Вот видите?! - закричал он. - Вот этого тайменя поймал Тузик, а мама его зажарила. Если кто-нибудь не верит мне, пусть попробует. И надо сказать, что ученые стали пробовать. Тут дело не в том, что они вдруг сразу поверили Женьке, а просто каждому хотелось попробовать рыбу, пойманную доисторическим животным. Ведь такую рыбу, конечно, никто никогда не пробовал. Ученые-врачи обнюхивали и рассматривали рыбу, причмокивали и делились своими впечатлениями с товарищами. Но факт был налицо: таймень был отлично прожарен и по-настоящему вкусен. Маловеры были посрамлены, и Женька мог торжествовать полную победу.
   Глава двадцать четвертая
   БЕГСТВО ТУЗПКА
   Так часто бывает в жизни: люди сомневаются в серьезных, очевидных фактах и вдруг верят мелочам, которые сами по себе не могут даже подтвердить уже известные факты. Так случилось и с тайменем. Скажи о нем дедушка или даже Вася, ученые-доктора не поверили бы им - ведь тайменя можно поймать и удочкой, и сетью, и другой рыболовной снастью. Но когда его историю рассказал Женька, да еще подтвердил свои слова делом, поверили все, даже самые упорные маловеры: слишком уж убежденно говорил Женька, слишком верил он в то, что говорил. И эта убежденность покорила взрослых ученых. На взгорке, вокруг исторической теперь ямы, зашумели моторы многочисленных электронок и вертолетов - ученые устремились на лосевую ферму, чтобы познакомиться с Тузиком. Они были так возбуждены, так спешили, что Вася Голубев невольно стал беспокоиться: он прекрасно понимал, что за поведение Тузика отвечать будет он. На помощь пришла Лена. Она сказала: - Нельзя подпускать к Тузику такую массу машин. Он испугается и может растоптать и людей и машины. - А что же делать? - спросил Вася. - Они же обязательно хотят увидеть мамонта. Ведь это нужно для науки. - Пусть смотрят, но... издалека. - Да, "издалека"! Даже дедушка и тот не верит, что это мамонт. А они тем более не поверят. - Поверят. Пусть подходят по одному, по двое и осматривают его. - Слушай, Лена, но ведь если они будут осматривать его даже по двое, и то нам с тобой придется сидеть на лосевой ферме почти неделю: ты посмотри, сколько их. - Пусть хоть месяц, - решительно ответила Лена. - Раз это нужно для науки, будем сидеть целый месяц и показывать всем Тузика. "В конце концов, Лена права, - подумал Вася. - Для науки нельзя жалеть ничего. Кроме того, этот месяц они будут вместе с Леной, и, значит, какой-то там Валька Башмаков наверняка не появится даже на горизонте". Вася смутился от этих неожиданных мыслей, но промолчал: мысли все-таки были верные. Через некоторое время, когда ученые успокоились, дедушкина электронка помчалась к шоссе. За ней, покачиваясь на кочках, подминая кусты багульника, катились другие машины, а над ними летели многочисленные вертолеты. Все шло спокойно и примерно так, как и предполагал Вася, до той поры, пока машины не достигли шоссе. Когда пришлось пересекать его, случилось нечто невообразимое. Машины точно заплутались. Одни стали поворачивать вправо, хотя их водители изо всех сил поворачивали баранки влево, другие, наоборот, стремились вправо, хотя надлежало им ехать прямо. Третьи просто остановились на месте, а четвертые стали двигаться по кругу, будто танцуя вальс. Дедушка первый заметил это необычайное зрелище и первый раз за весь этот неудачный для него день весело рассмеялся. Он остановил машину около шоссе и сказал ребятам: - Вот смотрите, что получается, когда очень умные люди надеются только на приборы и автоматику. Они даже не могут переехать шоссе! - Но почему? - воскликнул Женька. - А потому, что они забыли отключить автоводители, автостопы и прочие авто. Приборы честно выполняют свою задачу: они поворачивают машины для езды по шоссе - ведь они для этого и созданы. Приборы не разрешают нарушать правила движения. Ты теперь понимаешь, Женя, что вашему брату, малышам, еще нельзя водить машины? - Но, дедушка, ведь несчастье-то случилось со взрослыми людьми! - невинно сказала Лена, и Женька благодарно посмотрел на сестру. Наконец незадачливые водители справились с трудностями, и поток машин пересек шоссе. До лосевой фермы осталось совсем недалеко, и дедушкина электронка остановилась. Стали и другие машины. Из них выглянули, ученые. - Я думаю, что всем сразу нельзя появляться перед мамонтом, - сказал дедушка. - Животное еще не освоилось с людьми. "Ну вот, начинается!" - подумал Вася и заговорщически взглянул на Лену. Ребята первыми вышли из машины и пошли к воротам лосевой фермы. Ученые и сопровождающие их работники телевидения и радио расположились поодаль, торопливо пряча машины в кустарниках и перелесках. Ворота фермы были заперты. - Ишь ты, какой умник! - пробормотал необычайно серьезно дедушка. - Не сбежал. Они открыли ворота, вошли за забор, и Вася закричал: - Тузик, Тузик! Но на зов никто не откликнулся. Ребята обежали весь двор, заглянули в помещения и загоны, но Тузика нигде не было. Вся трава была съедена, вся вода выпита. - Понятно! - возмутилась Лена. - Пока учёные спорили, бедное животное голодало, и голод заставил его вырваться из плена. - Это нелегко, - сказал Женька и с уважением посмотрел на толстый и высокий забор. - Тут не сразу выберешься. - Очень ему страшны такие заборы! - ответила Лена. - Он чуть нажмет плечом - и забора как не бывало. Они осмотрели забор и вскоре нашли пролом. У ворот стали появляться наиболее нетерпеливые ученые. Они покрикивали: - Ну, скоро там? - Где же ваш мамонт? - Получается скандал, - сурово сказал дедушка. - Нужно немедленно разыскать Тузика. Ребята отправились по следам. Тяжелые, круглые ступни мамонта оставили на сырой лесной земле глубокие впадины. Они вели к реке. Но еще не доходя до нее, Женька крикнул: - Здесь он! Вот он! Спит! Тузик и в самом деле прикорнул на краю небольшой, густо заросшей травой полянки. Услышав Женькин крик, он пошевелил хоботом и приветливо засопел. Обрадованный Вася бросился к своему доисторическому другу и погладил его. Тузик легонько обнял Васю хоботом, приподнял и посадил к себе на шею. Так поступил он и с Леной, а вот для Женьки такой ласки у мамонта не нашлось. - Это потому, - сказала Лена, - что ты даже не подумал накормить животное. - Да, не кормил!.. - чуть не заплакал Женька. - А я ему травы не рвал? Да? А воду не таскал? Да? - Ну ладно, не хнычь. Мы его попросим подсадить и тебя. Вася ласково потрепал Тузика по щекам, приговаривая: - Взять! Взять, Тузик! Мамонт шумно вздохнул, бесцеремонно обхватил Женьку хоботом и шлепнул его рядом с Васей и Леной. Женька некоторое время молчал, отчаянно ворочая глазами, и только после того, как мамонт поднялся на ноги и, подгоняемый Васей, покорно пошел за дедушкой, наконец сказал: - Ведь он убить может... - А ты думаешь! - довольно равнодушно сказала Лена. - Я же тебе сколько раз говорила, что с животными нужно обращаться вежливо, тогда и они тебя будут любить. Покачивая волосатым хоботом и мохнатой шерстяной юбочкой, важный Тузик вышел к воротам лосевой фермы и остановился. Вдалеке толпились сотни людей. Рядом с фермой стояла небольшая толпа. Тузик поднял хобот и принюхался. Ветер донес до него запахи металла и машинного масла. Они встревожили мамонта, и он яростно затрубил. Все, кто был неподалеку, остановились как вкопанные и с ужасом смотрели на огромное волосатое животное с желтоватым бивнем. Мамонт ревел все сильней и, разгорячившись, стал раскачиваться и переступать с ноги на ногу. Женька, у которого не прошел еще первый испуг, а рев мамонта испугал его снова, осторожно поднялся на четвереньки и пополз по мамонтовой спине, как по ковру, добрался до крупа животного и, уцепившись за хвост, спрыгнул на землю. И только на земле он опять стал храбрым мальчишкой и смело закричал Васе и Лёне: - Слезайте сейчас же! Он драться будет! Слезайте! Мамонт ревел все сильней, все выше поднимал ноги, и ребята чувствовали себя так, словно на маленькой лодочке они попали в океанский шторм, - их швыряло в разные стороны. Вася пытался успокоить Тузика и кричал: - Тише! Спокойно! Тебя никто не тронет! Но мамонт не обращал внимания на своего хозяина. Трудно сказать, что могло бы произойти. Ученые-зрители осторожно, чтобы не раздразнить мамонта, стали прятаться - кто в кусты, кто под машины, кто за забор фермы. Зато теле- и кинооператоры почувствовали себя в привычной обстановке. Как охотники, они окружали мамонта со всех сторон, направляя на него многочисленные объективы и лампы своих установок. Но вся беда заключалась в том, что мамонт стоял у фермы, в лесу, и освещение показалось операторам недостаточным Они стали включать свои могучие осветительные лампы. Потоки резкого, слепящего света залили Тузика, Отчаянно затрещали аппараты. Бедный мамонт, еще минуту назад готовившийся разметать все это полчище неожиданных врагов, струсил, как комнатная собачонка. Он вдруг осел на задние лапы, поджал хвост, поднял хобот и... заскулил. Операторы наконец нашли нужные им точки для наиболее удачных съемок и включили свои осветительные лампы на полную мощность. Тузик беспомощно заморгал глазами, отчаянно взревел и, круто повернувшись на задних лапах, со всех ног побежал в лес. Ни Лена, ни Вася уже не могли ни соскочить с него, ни остановить. Обезумевший мамонт мчался, как танк, подминая деревца, перепрыгивая болотца и ручейки. Ребята прижались к его шее, вцепились в его густую шерсть и молчали. Во время этой бешеной скачки ветви встречных деревьев наверняка сшибли бы ребят с мамонтовой шеи, но Тузик держал свой хобот вверх и беспрерывно трубил. О хобот, как о нос корабля, разбивался прибой зеленых ветвей, и это спасло ребят. Тузик все мчался и мчался со скоростью атомного поезда и с шумом реактивного самолета.
   Глава двадцать пятая
   ДОИСТОРИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ
   Подъемы сменялись склонами, густая, буреломная тайга - полянками, реки и ручейки - болотами. Тузик бежал на север, и ребята, понемногу осваиваясь с безостановочным движением, все чаще посматривали по сторонам. Преодолевая очередной подъем, Тузик шумно вздохнул, коротко протрубил и перешел с рыси на быстрый шаг. На перевале он остановился и затрубил опять. Горы ответили ему раскатистым эхом, и мамонт, оттопырив свои огромные мягкие уши, долго прислушивался и, разом успокоившись, стал медленно спускаться вниз. Поросль хвойного леса сменилась перекрученным ветрами кустарником, и наконец мамонт вступил в кедровник. Могучие темно-бронзовые стволы стояли тесно, как колонны. В невообразимой вышине между их кронами просвечивало голубое небо. Пахло смолой, хвоей и тем особым, необыкновенно приятным ароматом, который всегда наполняет кедровники.