- Обязательно, - пообещала она, действительно собираясь принять приглашение.
Наташе было отведено место в первых рядах, предназначенных только для сотрудников и для солидных покупателей. Пробираясь к нему, она обдумывала рассказ Ларри. Интересно, зачем же все-таки Марк читал ее диссертацию? Не потому же, что ему было интересно? Такое объяснение казалось маловероятным, но никакой другой разумной причины Наташа не могла придумать, как ни старалась.
Весь прошедший день она пыталась разгадать мотивы его поведения, но безуспешно. На этот раз Марк бы ничего не выиграл, если бы снова затащил ее в постель. А при его сногсшибательной внешности недостатка в женщинах у него явно не было. Так почему же он выбрал ее?
Наташа предполагала, что увидит его на сегодняшнем аукционе, но судя по всему, она будет лишена этого сомнительного удовольствия!
Она с радостью обнаружила, что Якоб уже на месте. Тут же девушка заметила мистера Шимазу, тот садился в дальнем конце их ряда вместе с другим японским бизнесменом. Шимазу, напоминавший в своем миниатюрном смокинге императорского пингвина, доброжелательно кивнул Наташе, но, увидев Нокса, насупился, как сыч.
- Ну наконец-то! - раздраженно пробурчал Якоб. - Ты заставила меня поволноваться. Ты готова? Мы будем торговаться за номера 2, 10, 15, 16 и 19, - сообщил он, перечисляя картины в порядке нумерации лотов.
Кивнув, Наташа тотчас же записала номера для памяти, потом быстро пролистала каталог, чтобы свериться с названиями. Она знала, что Якоб покупает не для себя. Он редко приобретал что-то на аукционах: цена продажи публиковалась, поэтому нельзя было рассчитывать перепродать вещь с большой выгодой. Сегодня он представлял интересы клиентов - некоторые ценили его умение торговаться на аукционах, а были и такие, которые боялись лично участвовать в торгах, чтобы не назначить в пылу азарта цену, намного превышающую разумную.
На трибуну, обтянутую бархатом, поднялся ведущий - англичанин благородной наружности, лет пятидесяти. Публика стихла. В боковом проходе стоял стол, за которым сидели несколько ассоциированных аукционистов. Их задача - по ходу торгов принимать ставки по телефону, в основном из-за океана.
Наташа оглянулась назад. По залу распределились несколько наблюдателей в униформе, они следили за тем, чтобы не упустить ни одного предложения, поступающего из дальних углов зала. Чаще всего покупатели предлагали цену, просто поднимая руку, но у многих известных коллекционеров и завсегдатаев этого зала были свои, индивидуальные условные сигналы, непонятные непосвященному: у кого - щелчок программкой, у кого - кивок, а кто-то просто касался рукой лацкана пиджака.
Ведущий три раза стукнул своим молотком.
- Добрый вечер, леди и джентльмены! Прежде всего позвольте обратить ваше внимание на условия продажи, которые приведены в начале каталога. - Он сделал небольшую паузу, пережидая шуршание. - А сейчас начинаем! Лот номер один!
На большой мольберт справа от ведущего поместили превосходный пейзаж в темно-желтых тонах.
- Камиль Писсарро. "Закат близ Чейни". Стартовая цена - пять тысяч долларов.
Аукцион начался.
В тот же миг со всех сторон посыпались предложения, вызванные, без сомнения, высокой стартовой ценой. Солидные торговцы и коллекционеры, что окружали Наташу, на этом этапе не тратят бесполезно силы. Их черед настанет тогда, когда цена приблизится к своему пределу, а когда этот момент наступит, им подскажет интуиция. Тем временем ведущий сообщал о ставках все тем же четким голосом, и астрономические суммы, которыми он оперировал, явно не смущали его хладнокровия.
- Сто десять тысяч сзади! Могу ли я... да, сэр, от вас сто двадцать тысяч. Сто тридцать тысяч справа! Сто сорок тысяч!
Электронное табло над трибуной высвечивало цифры, автоматически конвертируя ставки в английские фунты, французские франки, немецкие марки и японские иены. Цифры мелькали с головокружительной скоростью.
Наташа искоса взглянула на Якоба. Он внимательно наблюдал за ведущим, внутренне вживаясь в ритм торгов. Позже, когда он включится в борьбу, его успех может всецело зависеть от того, насколько точно, вплоть до долей секунды, он выберет момент, чтобы выступить с решающим предложением. Сегодня он выглядел официально. Костюм был явно дорогим, но почему-то на его крупной, полной фигуре он сидел не с той естественной непринужденностью, с которой одевалась окружающая их элита. Наташа подозревала, что при всем своем богатстве Якоб, как бы ни старался, никогда не станет одним из них. Однако - и это она знала точно - он отчаянно желал быть принятым в их блистательный мир. Машинально теребя на запястье тонкий золотой браслет. Наташа прокручивала в уме обличительные теории Марка, которые он высказал прошлым вечером. Мог ли Якоб в самом деле намеренно мошенничать - водить за нос сначала могущественную финансовую группу, а потом - собственную страховую компанию? Она уже просто не знала, что и подумать. Здесь, на аукционе, в своей стихии, он выглядел вполне респектабельным и казался таким же счастливым, как подросток в магазине велосипедов.
Внезапно Наташа встрепенулась. Якоб тихо щелкнул пальцами. Это его условный сигнал!
- Двести восемьдесят тысяч, - произнес ведущий.
Наташа и не заметила, как первая картина была уже продана, и на мольберте появилась вторая. Якоб вел игру на повышение с неведомым соперником.
- Кто это? - шепотом спросил он у Наташи.
Наташа, охваченная паникой, оглянулась по сторонам, но не увидела, кто подавал сигналы. Наконец она разглядела мужчину, выступавшего против них.
- Кто-то из задних рядов, - тихо сообщила она.
- Прекрасно.
Якоб улыбнулся и с характерным щелчком пальцами назвал следующую цену. Денежные мешки не сидят в задних рядах. Вскоре противник либо достигнет предела своих финансовых возможностей, либо обескураженно выйдет из игры, поняв, что не сможет тягаться с Ноксом, уверенно предлагающим все большую цену.
- Триста семьдесят пять тысяч, - объявил наконец ведущий. Предлагается триста семьдесят пять тысяч долларов. Кто больше? - Он выжидательно оглядел зал, но всем было ясно, что торг окончен.
- Триста семьдесят пять тысяч - раз, триста семьдесят пять тысяч - два, триста семьдесят пять тысяч - три! Продано! - Удар молотка возвестил победу Якоба. Когда картину снимали с мольберта, по залу прокатилась волна аплодисментов. Якоб, сияя от счастья, сжал ее коленку.
Наташа неуютно заерзала на своем месте. И как только Марк мог предположить, что она спит с этим типом! Чем больше она о нем думала, тем меньше он ей нравился. Просто уму непостижимо, как ее угораздило проработать на него два с половиной года!
Аукцион шел уже три часа, и конкуренция все обострялась. Две картины ушли за рекордную для этих художников цену. Натюрморт Сезанна был продан дешевле, чем ожидалось, но все равно за баснословную сумму - один миллион семьсот тысяч долларов. Он станет теперь гордостью Публичной галереи Хьюстона, директор которой, сидевший прямо перед Наташей, очень азартно боролся за картину. Позже Наташе пришлось пережить лишь один тревожный момент: через два лота Якоб включился в борьбу за полотно с изображением деревенской церкви, принадлежащее кисти Сезанна. Взглянув вдоль ряда, Наташа заметила, что Шимазу то и дело наклоняет в сторону свою программку, отвечая на очередное предложение Якоба.
- Проклятие! - прошипел Нокс. - Кто еще там выискался?
- Это Шимазу.
Торговец мгновенно побледнел. Японец наверняка сегодня готов идти до конца, а перекрыть его цену нет никакой надежды. Шимазу наблюдал за ведущим с мрачным лицом, непроницаемым, как у игрока в покер. Перед тем как в очередной раз подать знак, он немного колебался, замедляя таким образом торг. Периодически повисающее молчание было таким напряженным, что вскоре оно стало казаться более оглушительным, чем боевой клич. Даже Наташа занервничала.
Якоб отступил на сумме в четыреста тысяч, понимая, что ему не победить. К великому изумлению Наташи, Шимазу тоже вышел из игры, и всего лишь через минуту полотно ушло к кому-то третьему. Оказывается, японец вовсе не собирался покупать картину - его единственной целью было нарушить планы Якоба. У Наташи по спине пополз неприятный холодок: как же велики ставки в мстительной игре, свидетельницей которой она только что стала!
Якоб был вне себя от ярости. Когда минут через тридцать, под гром аплодисментов, аукцион был объявлен закрытым, он вскочил со своего места и, буркнув "спокойной ночи", поспешно удалился.
Наташа немного посидела, дожидаясь, когда поредеет толпа. Ее не очень вдохновляла перспектива отправиться домой. После такого феерического вечера будет не просто вернуться к беспощадной реальности ее нынешнего положения. Однако реальность заявила о себе сама, и гораздо раньше, чем можно было ожидать. Глядя невидящим взглядом на трибуну, Наташа почувствовала, что кто-то садится на соседнее место.
- Добрый вечер, красавица.
Вздрогнув от неожиданности, она повернулась на голос и оказалась лицом к лицу с Марком.
- Что ты здесь делаешь? - задала она совершенно излишний вопрос. Опешив от удивления, Наташа не успела вложить в свой голос достаточную долю отвращения.
- Как это что? - пожал плечами Марк. - Конечно, консультирую клиента, какую цену стоит предлагать. Нам посчастливилось купить "Девочку с кошкой" Моризо, но две другие вещи мы упустили. Хотя купить хотя бы одну вещь на аукционе такого уровня - уже триумф, не так ли?
Как всегда в его присутствии, Наташино сердце подпрыгнуло и бешено забилось. По телу пробежало знакомое покалывание, во рту пересохло.
Смокинг Марка отличался тем же высочайшим качеством ткани и пошива, что и весь его гардероб. Сочетание черного цвета с белоснежной рубашкой выгодно оттеняло строгие линии его загорелого лица. Как известно, смокинг всегда придает облику мужественность, но Марк был в нем просто неотразим! Эффект был именно таким, какого и следовало ожидать: ее ноги словно превратились в желе.
Но последним штрихом, несомненно, был характерный, только ему присущий запах одеколона, сделанного по его специальному заказу. Еще с прошлой ночи Наташа очень живо помнила и этот запах, и свое унизительное поражение, которое ему сопутствовало. Как назло, он удивительно гармонировал с изысканным запахом роз и восточными ароматами ее собственных духов.
- А сейчас, - продолжал Марк, - я с нетерпением жду позднего ужина. Может быть, в "Пти Марми", как ты думаешь?
- Собираешься отпраздновать с клиентом удачную покупку? - спросила Наташа, стараясь вложить в вопрос все свое ехидство.
- О нет! Меня будет сопровождать моя любимая египетская царица! Кстати сказать, сегодня вечером она выглядит совершенно умопомрачительно! - Без тени смущения он скользнул взглядом вдоль ее облегающего платья, с нескрываемым восхищением любуясь тем, как откровенно оно подчеркивает форму ее груди, как соблазнительно выглядывает в разрезе изящная ножка.
К собственному смятению, Наташа почувствовала, что ее тело автоматически откликается на столь дерзкий взгляд этого мужчины. Чтобы отвлечься, она принялась постукивать туфелькой по полу.
- Я... э-э... мне бы не хотелось нарушать твои планы. Ради Бога, иди в ресторан со своим клиентом.
Марк ухмыльнулся:
- Он человек немолодой и будет рад отправиться домой спать. Кроме того, я объяснил ему, что у меня уже назначена встреча, и он прекрасно меня понял, когда я указал на тебя!
Наташа покраснела до корней волос.
- Ты имел наглость хвастаться мной, как чистокровной лошадью!
- Но меня можно понять, ведь ты необыкновенно красива. Любому мужчине чертовски приятно, когда его женщина вызывает зависть у знакомых.
- Я не твоя женщина! - с жаром воскликнула Наташа, но тем не менее это заявление было ей приятно, - А что касается ужина, то об этом ты можешь забыть.
Но ее желудок выбрал именно этот момент, чтобы протестующе заурчать. Она вспомнила, что с тех пор, как она перед выходом из дома проглотила кусочек тунца и несколько жалких хлебцев, прошло уже несколько часов.
Марк от души расхохотался, и Наташа посмотрела на него с упавшим сердцем. Ну какая женщина найдет в себе силы устоять перед таким подкупающе мальчишечьим поведением? Она знала наперед, что все ее попытки сопротивляться обречены на провал.
- Конечно, - продолжал Марк все с той же приятной улыбкой, - если ты по своей воле не хочешь пойти со мной обедать, я, пожалуй, сейчас же начну тебя принуждать! А после того, как мы устроим сцену в этом зале, вряд ли можно рассчитывать быть допущенным сюда вновь. Однако, мадемуазель, как бы вам не пожалеть, оставшись в одиночестве: вас не пугает риск, которому вы себя подвергаете? Я страшен в гневе!
Были ли в его голосе эти дразнящие иронические нотки, или ей почудилось? Напоминание, в какой бы легкой форме оно ни прозвучало, совершенно излишне. Наташа слишком хорошо сознавала его власть над собой, хотя в эту минуту казалось совершенно невозможным поверить, что Марк когда-нибудь воспользуется этой властью.
Марк следил за тем, как меняется выражение ее лица, и на миг в его глазах мелькнуло непонятное раздражение. Он решительно встал и предложил Наташе руку. Ощутив под своей изящной рукой его силу, она вдруг почувствовала, как по ее телу пробежала волна странного трепета. Рядом с этим могучим мужчиной она особенно остро сознавала собственную женственность, и это очень тревожило Наташу. Она привыкла рассчитывать только на себя, и теперь ей было так странно чувствовать себя уязвимой и восприимчивой к мужской заботе и поддержке.
Пока они стояли в очереди в гардероб, держа в руках номерки, Наташа задумалась над явной противоречивостью своих ощущений. С одной стороны, Марк был ей почти отвратителен, с другой - на нее завораживающе действовал не только он сам, но и та обостренная чисто женская реакция, которую он был способен пробудить в ее теле в любой момент. Как ни странно, Наташе пришлось признаться самой себе, что в эту минуту в мире не существовало другого мужчины, в обществе которого она бы предпочла оказаться. Неожиданное открытие заставило ее немного нахмуриться. Она возмутилась еще сильнее, когда Марк помог ей надеть пальто, а потом, галантно взяв под руку, увел в ноябрьскую ночь...
***
Двери лифта открылись, и Марк с Наташей выскочили в коридор. Пока Наташа спешила к дверям своей квартиры, ее ботинки на низких каблуках звонко цокали по кафельному полу. Марк, бесшумно двигаясь в кроссовках, посмеиваясь обогнал ее, и они, как дети, бросились к двери наперегонки.
К финишу оба пришли одновременно, с неудержимым хохотом дружно врезавшись в дверь. Смех Марка был глубоким и теплым, и Наташа надеялась, что он не уловит оттенка напряжения в ее собственном смехе.
- Так нечестно, на тебе кроссовки, - взбунтовалась она, опуская взгляд на его обувь. Взгляд помимо ее воли скользнул вверх, пройдясь по линялым джинсам, облегающим длинные мускулистые ноги, к модной замшевой куртке, которую она сама помогла ему выбрать в "Блумингдэйле". Пока они шли от машины до подъезда, на куртку уепели нападать снежинки, и теперь они растаяли, оставив после себя капельки воды.
С аукциона минуло три недели. Если бы ей тогда сказали, что в ближайшее время Марк будет распоряжаться практически каждой ее свободной минутой, она бы, наверное, была близка к полуобморочному состоянию. Однако случилось именно так, а Наташа чувствовала себя, на удивление самой себе, неплохо.
Поразительным подтверждением тому стал праздник Дня Благодарения, когда Марк отпустил ее в Пенсильванию, к родителям. За праздничным обедом Наташа была какой-то необычно рассеянной. Она все время грезила наяву, думая о Марке. Даже ночью, когда она спокойно уснула в кровати, в которой спала еще девчонкой, он явился ей во сне.
На следующий день после ленча, на который подавали неизбежные в таких случаях бутерброды с остатками праздничной индейки, она вдруг неожиданно для самой себя объявила, что должна возвращаться в Нью-Йорк. Поскольку дело происходило в пятницу и впереди предстояли еще два нерабочих дня, родители обменялись между собой понимающими взглядами, как бы говоря: "Ну, что я тебе говорил?" - но вопросов, к счастью, не задали, за что Наташа была признательна им еще больше...
***
За эти три недели они с Марком с поразительной дотошностью изучили Нью-Йорк. Начиная с первого вечера после аукциона, когда Наташа в своем лучшем вечернем платье обедала с Марком в "Пти Марми", она успела надеть все вещи из своего гардероба: Марк водил ее по ресторанам, театрам, музеям и даже универмагам (однажды в субботу он заявил, что никак не может обойтись без ее совета при покупке). Но больше всего Наташа любила ходить на открытия художественных выставок.
Как-то вечером они отправились в кино на классический японский фильм, а после решили по такому случаю и пообедать в японском ресторанчике. Им подали крепкие напитки и изящно сервированные на лаковом подносе аппетитные рулетики из сырой рыбы с рисом и водорослями и мисочки с соусом...
***
Безуспешно пытаясь вставить ключ в замок, Наташа застонала:
- Больше я никогда не позволю тебе поить меня сакэ! Я и не знала, что эта штука так валит с ног!
- Ничего, скоро пройдет, - заверил ее Марк.
В конце концов ей все-таки удалось справиться с замком, и они вошли внутрь. Включив свет, Наташа сняла с себя дутую пуховую куртку, под которой на ней были обтягивающие джинсы и красная фланелевая рубашка, мягко облегающая фигуру.
У нее появилось обманчивое чувство уюта и безопасности. Однако стоило ей окинуть взглядом знакомую обстановку квартиры, как настроение стало едва уловимо меняться. Такие эмоциональные перепады "вверх-вниз" стали ей за последние три недели до боли привычными.
По сути, между ней и Марком ничего не изменилось. Угрожающая тень его власти над Наташиным будущим все еще зловеще витала над ней, хотя с самого аукциона Марк ни разу даже отдаленно не намекнул на существование какого бы то ни было превосходства. Наоборот, он ловко создавал иллюзию счастливого дружеского общения, и Наташе больше ничего не оставалось, кроме как следовать его примеру. В конце концов это было так просто!
Самое худшее заключалось в том, что она получала искреннее удовольствие, проводя время с Марком. Нет, более того - она оказалась совершенно им околдована. Ей нравились его утонченные привычки, утонченные прихоти, европейские манеры. Он умел вызвать у Наташи теплую улыбку, всего лишь бросив на нее сквозь толпу дразнящий взгляд.
А как увлеченно он рассказывал обо всем. Казалось, не было такой темы, которая оставалась неведомой ему. Живой ум Марка постоянно подстегивал девушку не отставать от него. Правда, как выяснилось, превзойти такого собеседника в остроумии оказалось почти невозможным, но Марк всегда давал Наташе понять, что она достойный оппонент. Она никогда не чувствовала себя неполноценной и не колебалась, бросая ему вызов.
Однажды вечером по дороге домой они еще в такси затеяли спор о мужчинах. Обсуждение продолжилось и в квартире, когда они по обыкновению устроились в противоположных углах дивана. Наташа нехотя заметила, что, с точки зрения женщин, европейские мужчины имеют преимущество перед американскими. Марк с ней не согласился:
- Необязательно! Ты так думаешь только потому, что вы здесь меньше сталкиваетесь с европейцами. В действительности даже во Франции среди мужчин уже начинает распространяться американская болезнь.
- Болезнь? - В Наташе вдруг проснулись патриотические чувства. - Что еще за болезнь?
- Опасная зараза, которая стала последствием чрезмерного общения с чересчур эмансипированными женщинами. Мужчинам начинает казаться, будто женщины хотят, чтобы с ними обращались на равных и воспринимали... как это у вас называется... как приятелей! Но это же не так!
Наташа вспомнила, как часто ее раздражало, если мужчина, с которым она встречалась, оставлял за ней право выбора ресторана или фильма, словно смертельно боялся сделать по-своему. Какими же бесхребетными казались ей такие мужчины! Разумеется, Марк таким не был, хотя он всегда оставался неизменно вежлив и уважал ее вкусы. Несмотря ни на что, Наташа продолжала его поддразнивать.
- Мне все ясно! Ты старомоден, не так ли? Тебе нравится, чтобы женщины были хрупкими, беспомощными и совершенно никчемными созданиями без единой самостоятельной мысли.
- Ни в коем случае! Как можно уважать женщину, лишенную характера? Я говорю только об отношениях между полами. Американские мужчины забыли, что женщина иногда хочет чувствовать себя слабой и беззащитной. А уж задача мужчины - распознать такой момент и действовать соответствующим образом.
Марк многозначительно прищурил глаза, и Наташа почувствовала, как между ними словно проскочил разряд молнии, но не электрической, а сексуальной. Эффект от нее был мгновенным и неожиданным: потому что вспышка эта означала, что между ними начинается нечто более серьезное, чем то, на что она уже начала было рассчитывать и к чему успела привыкнуть. Вопреки ее кошмарным ожиданиям Марк за все три недели позволил себе лишь случайное небрежное объятие или целомудренный поцелуй на ночь. Это обстоятельство тоже вызывало у Наташи недоумение. Оставаясь одна, она не раз предавалась долгим и невеселым размышлениям на эту тему. В конце концов она пришла к выводу, что Марк относится к тому типу мужчин, которые помешаны на власти, которым физическая разрядка через секс доставляет меньшее удовольствие, чем наслаждение своим превосходством. При этой мысли Наташе становилось не по себе... пока она снова не оказывалась в его обществе. Рядом с Марком все зловещие подозрения таяли, испарялись, как роса, в жарких лучах его обаяния.
Однако теперь, похоже, в их отношениях наступил поворотный момент. Ошибиться невозможно. Марк намеренно скользнул по дивану, придвигаясь поближе к Наташе, и нежно погрузил пальцы в ее шелковистые волосы. В пронзительной синеве его глаз появилась какая-то странная решимость, которой не было всего лишь несколько мгновений назад. От близости этого мужчины у Наташи перехватило дыхание, а все упорядоченные мысли разлетелись, как стая перепуганных голубей.
- Ты сегодня такая оживленная! В глазах - восхитительный огонь, лицо сияет...
- Наверное, на меня наконец снизошел добрый рождественский дух, тихонько рассмеялась Наташа. Марк покачал головой.
- Non. Это нечто большее, Наташа. За последние три недели в тебе произошла перемена - перемена, на которую я надеялся. Сегодня я наконец чувствую, что могу поцеловать тебя так, как целуют настоящие любовники. Его рот нашел ее губы и принялся демонстрировать разницу. Наташа почувствовала, что невольно отвечает на его откровенно эротические притязания. Губы ее легко раскрылись, позволяя его языку вступить в ни с чем не сравнимую возбуждающую игру. Она погрузила пальцы в его густые волосы, а когда Марк прижал ее теснее, и она сама с готовностью обвила руками его шею.
Но вдруг ее словно что-то встряхнуло изнутри, и до сознания наконец дошло то, чего она никак не могла понять раньше: он гораздо коварнее, чем она думала. Ему мало просто доминировать над ней. Марк околдовал ее до такой степени, что девушка, забыв о благоразумии, готова отдать всю себя без остатка. В его план входило не просто завоевать Наташу, но завоевать ее абсолютное доверие.
К сожалению, то, что она разгадала его план, совсем не изменило ситуацию. Стрелка весов отклонилась в сторону, противоположную здравому смыслу, и не в ее силах было вернуть ее обратно. Чувства быстро захватывали власть над ней, увлекая девушку все дальше в запутанный лабиринт страсти. По телу заструилось пьянящее тепло и захотелось полностью потеряться в этом лабиринте.
Нежные руки Марка ласково опустились ей на грудь. С невыносимой медлительностью он начал расстегивать пуговички ее рубашки, и ожидание довело Наташу почти до грани безумия. Дыхание участилось, и она закрыла глаза в предвкушении чуда.
Наконец Марк почти с благоговением спустил с ее плеч рубашку. Увидев под ней обнаженную грудь, он резко втянул воздух, и эта реакция воспламенила Наташу еще сильнее. Когда его губы принялись ласкать чувствительную кожу груди, девушка застонала от нетерпения. Он нужен был ей весь, каждое его искусное прикосновение, она хотела почувствовать его кожу своей, желала ощутить тяжесть его тела.
- М-Марк! - взмолилась она хриплым шепотом.
- Да, моя маленькая. Я чувствую твое нетерпение - оно уступает только моему собственному. Но не здесь...
Наташа поняла, что он имеет в виду. Откинув с лица волосы, она вырвалась из его объятий и направилась через небольшую гостиную в спальню. Не оглядываясь, она знала, что Марк последует за ней. В спальне она потянулась было к выключателю, но Марк ее остановил.
- Non.
Он вышел из комнаты и через минуту вернулся, взяв в кухне подсвечник. Поставив его на тумбочку, Марк пошарил в ящике в поисках спичек.
- Я хочу, чтобы все было точно так же, как в первый раз, - объяснил он. - Хочу чувствовать, как ты дрожишь в моих руках и так же вскрикиваешь от удовольствия, как тогда.
Вспыхнула спичка, и эта вспышка словно подожгла фитиль Наташиной страсти. Рухнули последние сдерживающие барьеры. Она рывком сбросила ботинки и небрежно отшвырнула их в сторону. Повернувшись, она беззастенчиво встала лицом к Марку. Грудь под расстегнутой рубашкой вздымалась от глубокого дыхания, глаза пылали страстью. Наташа сама была потрясена силой собственного желания.
Наташе было отведено место в первых рядах, предназначенных только для сотрудников и для солидных покупателей. Пробираясь к нему, она обдумывала рассказ Ларри. Интересно, зачем же все-таки Марк читал ее диссертацию? Не потому же, что ему было интересно? Такое объяснение казалось маловероятным, но никакой другой разумной причины Наташа не могла придумать, как ни старалась.
Весь прошедший день она пыталась разгадать мотивы его поведения, но безуспешно. На этот раз Марк бы ничего не выиграл, если бы снова затащил ее в постель. А при его сногсшибательной внешности недостатка в женщинах у него явно не было. Так почему же он выбрал ее?
Наташа предполагала, что увидит его на сегодняшнем аукционе, но судя по всему, она будет лишена этого сомнительного удовольствия!
Она с радостью обнаружила, что Якоб уже на месте. Тут же девушка заметила мистера Шимазу, тот садился в дальнем конце их ряда вместе с другим японским бизнесменом. Шимазу, напоминавший в своем миниатюрном смокинге императорского пингвина, доброжелательно кивнул Наташе, но, увидев Нокса, насупился, как сыч.
- Ну наконец-то! - раздраженно пробурчал Якоб. - Ты заставила меня поволноваться. Ты готова? Мы будем торговаться за номера 2, 10, 15, 16 и 19, - сообщил он, перечисляя картины в порядке нумерации лотов.
Кивнув, Наташа тотчас же записала номера для памяти, потом быстро пролистала каталог, чтобы свериться с названиями. Она знала, что Якоб покупает не для себя. Он редко приобретал что-то на аукционах: цена продажи публиковалась, поэтому нельзя было рассчитывать перепродать вещь с большой выгодой. Сегодня он представлял интересы клиентов - некоторые ценили его умение торговаться на аукционах, а были и такие, которые боялись лично участвовать в торгах, чтобы не назначить в пылу азарта цену, намного превышающую разумную.
На трибуну, обтянутую бархатом, поднялся ведущий - англичанин благородной наружности, лет пятидесяти. Публика стихла. В боковом проходе стоял стол, за которым сидели несколько ассоциированных аукционистов. Их задача - по ходу торгов принимать ставки по телефону, в основном из-за океана.
Наташа оглянулась назад. По залу распределились несколько наблюдателей в униформе, они следили за тем, чтобы не упустить ни одного предложения, поступающего из дальних углов зала. Чаще всего покупатели предлагали цену, просто поднимая руку, но у многих известных коллекционеров и завсегдатаев этого зала были свои, индивидуальные условные сигналы, непонятные непосвященному: у кого - щелчок программкой, у кого - кивок, а кто-то просто касался рукой лацкана пиджака.
Ведущий три раза стукнул своим молотком.
- Добрый вечер, леди и джентльмены! Прежде всего позвольте обратить ваше внимание на условия продажи, которые приведены в начале каталога. - Он сделал небольшую паузу, пережидая шуршание. - А сейчас начинаем! Лот номер один!
На большой мольберт справа от ведущего поместили превосходный пейзаж в темно-желтых тонах.
- Камиль Писсарро. "Закат близ Чейни". Стартовая цена - пять тысяч долларов.
Аукцион начался.
В тот же миг со всех сторон посыпались предложения, вызванные, без сомнения, высокой стартовой ценой. Солидные торговцы и коллекционеры, что окружали Наташу, на этом этапе не тратят бесполезно силы. Их черед настанет тогда, когда цена приблизится к своему пределу, а когда этот момент наступит, им подскажет интуиция. Тем временем ведущий сообщал о ставках все тем же четким голосом, и астрономические суммы, которыми он оперировал, явно не смущали его хладнокровия.
- Сто десять тысяч сзади! Могу ли я... да, сэр, от вас сто двадцать тысяч. Сто тридцать тысяч справа! Сто сорок тысяч!
Электронное табло над трибуной высвечивало цифры, автоматически конвертируя ставки в английские фунты, французские франки, немецкие марки и японские иены. Цифры мелькали с головокружительной скоростью.
Наташа искоса взглянула на Якоба. Он внимательно наблюдал за ведущим, внутренне вживаясь в ритм торгов. Позже, когда он включится в борьбу, его успех может всецело зависеть от того, насколько точно, вплоть до долей секунды, он выберет момент, чтобы выступить с решающим предложением. Сегодня он выглядел официально. Костюм был явно дорогим, но почему-то на его крупной, полной фигуре он сидел не с той естественной непринужденностью, с которой одевалась окружающая их элита. Наташа подозревала, что при всем своем богатстве Якоб, как бы ни старался, никогда не станет одним из них. Однако - и это она знала точно - он отчаянно желал быть принятым в их блистательный мир. Машинально теребя на запястье тонкий золотой браслет. Наташа прокручивала в уме обличительные теории Марка, которые он высказал прошлым вечером. Мог ли Якоб в самом деле намеренно мошенничать - водить за нос сначала могущественную финансовую группу, а потом - собственную страховую компанию? Она уже просто не знала, что и подумать. Здесь, на аукционе, в своей стихии, он выглядел вполне респектабельным и казался таким же счастливым, как подросток в магазине велосипедов.
Внезапно Наташа встрепенулась. Якоб тихо щелкнул пальцами. Это его условный сигнал!
- Двести восемьдесят тысяч, - произнес ведущий.
Наташа и не заметила, как первая картина была уже продана, и на мольберте появилась вторая. Якоб вел игру на повышение с неведомым соперником.
- Кто это? - шепотом спросил он у Наташи.
Наташа, охваченная паникой, оглянулась по сторонам, но не увидела, кто подавал сигналы. Наконец она разглядела мужчину, выступавшего против них.
- Кто-то из задних рядов, - тихо сообщила она.
- Прекрасно.
Якоб улыбнулся и с характерным щелчком пальцами назвал следующую цену. Денежные мешки не сидят в задних рядах. Вскоре противник либо достигнет предела своих финансовых возможностей, либо обескураженно выйдет из игры, поняв, что не сможет тягаться с Ноксом, уверенно предлагающим все большую цену.
- Триста семьдесят пять тысяч, - объявил наконец ведущий. Предлагается триста семьдесят пять тысяч долларов. Кто больше? - Он выжидательно оглядел зал, но всем было ясно, что торг окончен.
- Триста семьдесят пять тысяч - раз, триста семьдесят пять тысяч - два, триста семьдесят пять тысяч - три! Продано! - Удар молотка возвестил победу Якоба. Когда картину снимали с мольберта, по залу прокатилась волна аплодисментов. Якоб, сияя от счастья, сжал ее коленку.
Наташа неуютно заерзала на своем месте. И как только Марк мог предположить, что она спит с этим типом! Чем больше она о нем думала, тем меньше он ей нравился. Просто уму непостижимо, как ее угораздило проработать на него два с половиной года!
Аукцион шел уже три часа, и конкуренция все обострялась. Две картины ушли за рекордную для этих художников цену. Натюрморт Сезанна был продан дешевле, чем ожидалось, но все равно за баснословную сумму - один миллион семьсот тысяч долларов. Он станет теперь гордостью Публичной галереи Хьюстона, директор которой, сидевший прямо перед Наташей, очень азартно боролся за картину. Позже Наташе пришлось пережить лишь один тревожный момент: через два лота Якоб включился в борьбу за полотно с изображением деревенской церкви, принадлежащее кисти Сезанна. Взглянув вдоль ряда, Наташа заметила, что Шимазу то и дело наклоняет в сторону свою программку, отвечая на очередное предложение Якоба.
- Проклятие! - прошипел Нокс. - Кто еще там выискался?
- Это Шимазу.
Торговец мгновенно побледнел. Японец наверняка сегодня готов идти до конца, а перекрыть его цену нет никакой надежды. Шимазу наблюдал за ведущим с мрачным лицом, непроницаемым, как у игрока в покер. Перед тем как в очередной раз подать знак, он немного колебался, замедляя таким образом торг. Периодически повисающее молчание было таким напряженным, что вскоре оно стало казаться более оглушительным, чем боевой клич. Даже Наташа занервничала.
Якоб отступил на сумме в четыреста тысяч, понимая, что ему не победить. К великому изумлению Наташи, Шимазу тоже вышел из игры, и всего лишь через минуту полотно ушло к кому-то третьему. Оказывается, японец вовсе не собирался покупать картину - его единственной целью было нарушить планы Якоба. У Наташи по спине пополз неприятный холодок: как же велики ставки в мстительной игре, свидетельницей которой она только что стала!
Якоб был вне себя от ярости. Когда минут через тридцать, под гром аплодисментов, аукцион был объявлен закрытым, он вскочил со своего места и, буркнув "спокойной ночи", поспешно удалился.
Наташа немного посидела, дожидаясь, когда поредеет толпа. Ее не очень вдохновляла перспектива отправиться домой. После такого феерического вечера будет не просто вернуться к беспощадной реальности ее нынешнего положения. Однако реальность заявила о себе сама, и гораздо раньше, чем можно было ожидать. Глядя невидящим взглядом на трибуну, Наташа почувствовала, что кто-то садится на соседнее место.
- Добрый вечер, красавица.
Вздрогнув от неожиданности, она повернулась на голос и оказалась лицом к лицу с Марком.
- Что ты здесь делаешь? - задала она совершенно излишний вопрос. Опешив от удивления, Наташа не успела вложить в свой голос достаточную долю отвращения.
- Как это что? - пожал плечами Марк. - Конечно, консультирую клиента, какую цену стоит предлагать. Нам посчастливилось купить "Девочку с кошкой" Моризо, но две другие вещи мы упустили. Хотя купить хотя бы одну вещь на аукционе такого уровня - уже триумф, не так ли?
Как всегда в его присутствии, Наташино сердце подпрыгнуло и бешено забилось. По телу пробежало знакомое покалывание, во рту пересохло.
Смокинг Марка отличался тем же высочайшим качеством ткани и пошива, что и весь его гардероб. Сочетание черного цвета с белоснежной рубашкой выгодно оттеняло строгие линии его загорелого лица. Как известно, смокинг всегда придает облику мужественность, но Марк был в нем просто неотразим! Эффект был именно таким, какого и следовало ожидать: ее ноги словно превратились в желе.
Но последним штрихом, несомненно, был характерный, только ему присущий запах одеколона, сделанного по его специальному заказу. Еще с прошлой ночи Наташа очень живо помнила и этот запах, и свое унизительное поражение, которое ему сопутствовало. Как назло, он удивительно гармонировал с изысканным запахом роз и восточными ароматами ее собственных духов.
- А сейчас, - продолжал Марк, - я с нетерпением жду позднего ужина. Может быть, в "Пти Марми", как ты думаешь?
- Собираешься отпраздновать с клиентом удачную покупку? - спросила Наташа, стараясь вложить в вопрос все свое ехидство.
- О нет! Меня будет сопровождать моя любимая египетская царица! Кстати сказать, сегодня вечером она выглядит совершенно умопомрачительно! - Без тени смущения он скользнул взглядом вдоль ее облегающего платья, с нескрываемым восхищением любуясь тем, как откровенно оно подчеркивает форму ее груди, как соблазнительно выглядывает в разрезе изящная ножка.
К собственному смятению, Наташа почувствовала, что ее тело автоматически откликается на столь дерзкий взгляд этого мужчины. Чтобы отвлечься, она принялась постукивать туфелькой по полу.
- Я... э-э... мне бы не хотелось нарушать твои планы. Ради Бога, иди в ресторан со своим клиентом.
Марк ухмыльнулся:
- Он человек немолодой и будет рад отправиться домой спать. Кроме того, я объяснил ему, что у меня уже назначена встреча, и он прекрасно меня понял, когда я указал на тебя!
Наташа покраснела до корней волос.
- Ты имел наглость хвастаться мной, как чистокровной лошадью!
- Но меня можно понять, ведь ты необыкновенно красива. Любому мужчине чертовски приятно, когда его женщина вызывает зависть у знакомых.
- Я не твоя женщина! - с жаром воскликнула Наташа, но тем не менее это заявление было ей приятно, - А что касается ужина, то об этом ты можешь забыть.
Но ее желудок выбрал именно этот момент, чтобы протестующе заурчать. Она вспомнила, что с тех пор, как она перед выходом из дома проглотила кусочек тунца и несколько жалких хлебцев, прошло уже несколько часов.
Марк от души расхохотался, и Наташа посмотрела на него с упавшим сердцем. Ну какая женщина найдет в себе силы устоять перед таким подкупающе мальчишечьим поведением? Она знала наперед, что все ее попытки сопротивляться обречены на провал.
- Конечно, - продолжал Марк все с той же приятной улыбкой, - если ты по своей воле не хочешь пойти со мной обедать, я, пожалуй, сейчас же начну тебя принуждать! А после того, как мы устроим сцену в этом зале, вряд ли можно рассчитывать быть допущенным сюда вновь. Однако, мадемуазель, как бы вам не пожалеть, оставшись в одиночестве: вас не пугает риск, которому вы себя подвергаете? Я страшен в гневе!
Были ли в его голосе эти дразнящие иронические нотки, или ей почудилось? Напоминание, в какой бы легкой форме оно ни прозвучало, совершенно излишне. Наташа слишком хорошо сознавала его власть над собой, хотя в эту минуту казалось совершенно невозможным поверить, что Марк когда-нибудь воспользуется этой властью.
Марк следил за тем, как меняется выражение ее лица, и на миг в его глазах мелькнуло непонятное раздражение. Он решительно встал и предложил Наташе руку. Ощутив под своей изящной рукой его силу, она вдруг почувствовала, как по ее телу пробежала волна странного трепета. Рядом с этим могучим мужчиной она особенно остро сознавала собственную женственность, и это очень тревожило Наташу. Она привыкла рассчитывать только на себя, и теперь ей было так странно чувствовать себя уязвимой и восприимчивой к мужской заботе и поддержке.
Пока они стояли в очереди в гардероб, держа в руках номерки, Наташа задумалась над явной противоречивостью своих ощущений. С одной стороны, Марк был ей почти отвратителен, с другой - на нее завораживающе действовал не только он сам, но и та обостренная чисто женская реакция, которую он был способен пробудить в ее теле в любой момент. Как ни странно, Наташе пришлось признаться самой себе, что в эту минуту в мире не существовало другого мужчины, в обществе которого она бы предпочла оказаться. Неожиданное открытие заставило ее немного нахмуриться. Она возмутилась еще сильнее, когда Марк помог ей надеть пальто, а потом, галантно взяв под руку, увел в ноябрьскую ночь...
***
Двери лифта открылись, и Марк с Наташей выскочили в коридор. Пока Наташа спешила к дверям своей квартиры, ее ботинки на низких каблуках звонко цокали по кафельному полу. Марк, бесшумно двигаясь в кроссовках, посмеиваясь обогнал ее, и они, как дети, бросились к двери наперегонки.
К финишу оба пришли одновременно, с неудержимым хохотом дружно врезавшись в дверь. Смех Марка был глубоким и теплым, и Наташа надеялась, что он не уловит оттенка напряжения в ее собственном смехе.
- Так нечестно, на тебе кроссовки, - взбунтовалась она, опуская взгляд на его обувь. Взгляд помимо ее воли скользнул вверх, пройдясь по линялым джинсам, облегающим длинные мускулистые ноги, к модной замшевой куртке, которую она сама помогла ему выбрать в "Блумингдэйле". Пока они шли от машины до подъезда, на куртку уепели нападать снежинки, и теперь они растаяли, оставив после себя капельки воды.
С аукциона минуло три недели. Если бы ей тогда сказали, что в ближайшее время Марк будет распоряжаться практически каждой ее свободной минутой, она бы, наверное, была близка к полуобморочному состоянию. Однако случилось именно так, а Наташа чувствовала себя, на удивление самой себе, неплохо.
Поразительным подтверждением тому стал праздник Дня Благодарения, когда Марк отпустил ее в Пенсильванию, к родителям. За праздничным обедом Наташа была какой-то необычно рассеянной. Она все время грезила наяву, думая о Марке. Даже ночью, когда она спокойно уснула в кровати, в которой спала еще девчонкой, он явился ей во сне.
На следующий день после ленча, на который подавали неизбежные в таких случаях бутерброды с остатками праздничной индейки, она вдруг неожиданно для самой себя объявила, что должна возвращаться в Нью-Йорк. Поскольку дело происходило в пятницу и впереди предстояли еще два нерабочих дня, родители обменялись между собой понимающими взглядами, как бы говоря: "Ну, что я тебе говорил?" - но вопросов, к счастью, не задали, за что Наташа была признательна им еще больше...
***
За эти три недели они с Марком с поразительной дотошностью изучили Нью-Йорк. Начиная с первого вечера после аукциона, когда Наташа в своем лучшем вечернем платье обедала с Марком в "Пти Марми", она успела надеть все вещи из своего гардероба: Марк водил ее по ресторанам, театрам, музеям и даже универмагам (однажды в субботу он заявил, что никак не может обойтись без ее совета при покупке). Но больше всего Наташа любила ходить на открытия художественных выставок.
Как-то вечером они отправились в кино на классический японский фильм, а после решили по такому случаю и пообедать в японском ресторанчике. Им подали крепкие напитки и изящно сервированные на лаковом подносе аппетитные рулетики из сырой рыбы с рисом и водорослями и мисочки с соусом...
***
Безуспешно пытаясь вставить ключ в замок, Наташа застонала:
- Больше я никогда не позволю тебе поить меня сакэ! Я и не знала, что эта штука так валит с ног!
- Ничего, скоро пройдет, - заверил ее Марк.
В конце концов ей все-таки удалось справиться с замком, и они вошли внутрь. Включив свет, Наташа сняла с себя дутую пуховую куртку, под которой на ней были обтягивающие джинсы и красная фланелевая рубашка, мягко облегающая фигуру.
У нее появилось обманчивое чувство уюта и безопасности. Однако стоило ей окинуть взглядом знакомую обстановку квартиры, как настроение стало едва уловимо меняться. Такие эмоциональные перепады "вверх-вниз" стали ей за последние три недели до боли привычными.
По сути, между ней и Марком ничего не изменилось. Угрожающая тень его власти над Наташиным будущим все еще зловеще витала над ней, хотя с самого аукциона Марк ни разу даже отдаленно не намекнул на существование какого бы то ни было превосходства. Наоборот, он ловко создавал иллюзию счастливого дружеского общения, и Наташе больше ничего не оставалось, кроме как следовать его примеру. В конце концов это было так просто!
Самое худшее заключалось в том, что она получала искреннее удовольствие, проводя время с Марком. Нет, более того - она оказалась совершенно им околдована. Ей нравились его утонченные привычки, утонченные прихоти, европейские манеры. Он умел вызвать у Наташи теплую улыбку, всего лишь бросив на нее сквозь толпу дразнящий взгляд.
А как увлеченно он рассказывал обо всем. Казалось, не было такой темы, которая оставалась неведомой ему. Живой ум Марка постоянно подстегивал девушку не отставать от него. Правда, как выяснилось, превзойти такого собеседника в остроумии оказалось почти невозможным, но Марк всегда давал Наташе понять, что она достойный оппонент. Она никогда не чувствовала себя неполноценной и не колебалась, бросая ему вызов.
Однажды вечером по дороге домой они еще в такси затеяли спор о мужчинах. Обсуждение продолжилось и в квартире, когда они по обыкновению устроились в противоположных углах дивана. Наташа нехотя заметила, что, с точки зрения женщин, европейские мужчины имеют преимущество перед американскими. Марк с ней не согласился:
- Необязательно! Ты так думаешь только потому, что вы здесь меньше сталкиваетесь с европейцами. В действительности даже во Франции среди мужчин уже начинает распространяться американская болезнь.
- Болезнь? - В Наташе вдруг проснулись патриотические чувства. - Что еще за болезнь?
- Опасная зараза, которая стала последствием чрезмерного общения с чересчур эмансипированными женщинами. Мужчинам начинает казаться, будто женщины хотят, чтобы с ними обращались на равных и воспринимали... как это у вас называется... как приятелей! Но это же не так!
Наташа вспомнила, как часто ее раздражало, если мужчина, с которым она встречалась, оставлял за ней право выбора ресторана или фильма, словно смертельно боялся сделать по-своему. Какими же бесхребетными казались ей такие мужчины! Разумеется, Марк таким не был, хотя он всегда оставался неизменно вежлив и уважал ее вкусы. Несмотря ни на что, Наташа продолжала его поддразнивать.
- Мне все ясно! Ты старомоден, не так ли? Тебе нравится, чтобы женщины были хрупкими, беспомощными и совершенно никчемными созданиями без единой самостоятельной мысли.
- Ни в коем случае! Как можно уважать женщину, лишенную характера? Я говорю только об отношениях между полами. Американские мужчины забыли, что женщина иногда хочет чувствовать себя слабой и беззащитной. А уж задача мужчины - распознать такой момент и действовать соответствующим образом.
Марк многозначительно прищурил глаза, и Наташа почувствовала, как между ними словно проскочил разряд молнии, но не электрической, а сексуальной. Эффект от нее был мгновенным и неожиданным: потому что вспышка эта означала, что между ними начинается нечто более серьезное, чем то, на что она уже начала было рассчитывать и к чему успела привыкнуть. Вопреки ее кошмарным ожиданиям Марк за все три недели позволил себе лишь случайное небрежное объятие или целомудренный поцелуй на ночь. Это обстоятельство тоже вызывало у Наташи недоумение. Оставаясь одна, она не раз предавалась долгим и невеселым размышлениям на эту тему. В конце концов она пришла к выводу, что Марк относится к тому типу мужчин, которые помешаны на власти, которым физическая разрядка через секс доставляет меньшее удовольствие, чем наслаждение своим превосходством. При этой мысли Наташе становилось не по себе... пока она снова не оказывалась в его обществе. Рядом с Марком все зловещие подозрения таяли, испарялись, как роса, в жарких лучах его обаяния.
Однако теперь, похоже, в их отношениях наступил поворотный момент. Ошибиться невозможно. Марк намеренно скользнул по дивану, придвигаясь поближе к Наташе, и нежно погрузил пальцы в ее шелковистые волосы. В пронзительной синеве его глаз появилась какая-то странная решимость, которой не было всего лишь несколько мгновений назад. От близости этого мужчины у Наташи перехватило дыхание, а все упорядоченные мысли разлетелись, как стая перепуганных голубей.
- Ты сегодня такая оживленная! В глазах - восхитительный огонь, лицо сияет...
- Наверное, на меня наконец снизошел добрый рождественский дух, тихонько рассмеялась Наташа. Марк покачал головой.
- Non. Это нечто большее, Наташа. За последние три недели в тебе произошла перемена - перемена, на которую я надеялся. Сегодня я наконец чувствую, что могу поцеловать тебя так, как целуют настоящие любовники. Его рот нашел ее губы и принялся демонстрировать разницу. Наташа почувствовала, что невольно отвечает на его откровенно эротические притязания. Губы ее легко раскрылись, позволяя его языку вступить в ни с чем не сравнимую возбуждающую игру. Она погрузила пальцы в его густые волосы, а когда Марк прижал ее теснее, и она сама с готовностью обвила руками его шею.
Но вдруг ее словно что-то встряхнуло изнутри, и до сознания наконец дошло то, чего она никак не могла понять раньше: он гораздо коварнее, чем она думала. Ему мало просто доминировать над ней. Марк околдовал ее до такой степени, что девушка, забыв о благоразумии, готова отдать всю себя без остатка. В его план входило не просто завоевать Наташу, но завоевать ее абсолютное доверие.
К сожалению, то, что она разгадала его план, совсем не изменило ситуацию. Стрелка весов отклонилась в сторону, противоположную здравому смыслу, и не в ее силах было вернуть ее обратно. Чувства быстро захватывали власть над ней, увлекая девушку все дальше в запутанный лабиринт страсти. По телу заструилось пьянящее тепло и захотелось полностью потеряться в этом лабиринте.
Нежные руки Марка ласково опустились ей на грудь. С невыносимой медлительностью он начал расстегивать пуговички ее рубашки, и ожидание довело Наташу почти до грани безумия. Дыхание участилось, и она закрыла глаза в предвкушении чуда.
Наконец Марк почти с благоговением спустил с ее плеч рубашку. Увидев под ней обнаженную грудь, он резко втянул воздух, и эта реакция воспламенила Наташу еще сильнее. Когда его губы принялись ласкать чувствительную кожу груди, девушка застонала от нетерпения. Он нужен был ей весь, каждое его искусное прикосновение, она хотела почувствовать его кожу своей, желала ощутить тяжесть его тела.
- М-Марк! - взмолилась она хриплым шепотом.
- Да, моя маленькая. Я чувствую твое нетерпение - оно уступает только моему собственному. Но не здесь...
Наташа поняла, что он имеет в виду. Откинув с лица волосы, она вырвалась из его объятий и направилась через небольшую гостиную в спальню. Не оглядываясь, она знала, что Марк последует за ней. В спальне она потянулась было к выключателю, но Марк ее остановил.
- Non.
Он вышел из комнаты и через минуту вернулся, взяв в кухне подсвечник. Поставив его на тумбочку, Марк пошарил в ящике в поисках спичек.
- Я хочу, чтобы все было точно так же, как в первый раз, - объяснил он. - Хочу чувствовать, как ты дрожишь в моих руках и так же вскрикиваешь от удовольствия, как тогда.
Вспыхнула спичка, и эта вспышка словно подожгла фитиль Наташиной страсти. Рухнули последние сдерживающие барьеры. Она рывком сбросила ботинки и небрежно отшвырнула их в сторону. Повернувшись, она беззастенчиво встала лицом к Марку. Грудь под расстегнутой рубашкой вздымалась от глубокого дыхания, глаза пылали страстью. Наташа сама была потрясена силой собственного желания.