Мережковский Дмитрий Сергееевич. Сильвио

   Довольно я терпел, нет больше сил молчать.
           Клянусь — пред истиною грозной
           Тебя заставлю я дрожать —
   Она мне сердце жжет и рвется на свободу!
 
   Сильвио.
   Держи его, палач!
 
   Слуга.
                          Палач не нужен…
                   Я стар, я хил и безоружен.
           Но видишь, радостью горит мой взгляд
   И слезы светлые в очах моих дрожат.
   Всю правду я сказал, что совесть мне велела.
   И так теперь легко, и что мне муки тела, —
   Нет! Счастья у меня не можешь ты отнять.
           И мне не страшен мрак могилы.
   Благодарю тебя, Господь, что дал ты силы
   Мне, недостойному, за правду постоять!..
   А ты, безумец, знай, — не защитят от Бога,
   Ни грозные полки, ни шайки палачей,
   Господен гнев найдет тебя и за стеной чертога
           Тебя, убийца и злодей!..
 
   Сильвио.
   Так вот тебе, умри!.. (закалывает Слугу).
 
   Слуга.
   Умру за правду Божью!
 
   Придворные.
   Спасайтесь, горе нам!
 
   Разбегаются. На сцене остаются только Сильвио и Шут.
 
   Сильвио (над трупом старика).
                   Проклятый пес, издох!
           Уж холодеет труп; а жаль, что я не мог
           Упиться досыта его предсмертной дрожью…
           Нет, то ли дело барс, иль раненый медведь
           У нас, в лесу: — там есть на что смотреть,
           Чем насладиться: зверь, от боли воя,
           Измученный, облитый кровью весь
           Без судорог отчаянного боя
           Мне жизни не отдаст! — А здесь —
   Чуть пальцем тронешь их — покорно и бездушно.
           Трусливые, как зайцы мрут они…
   Так под секирой валятся послушно
           Червями съеденные пни!
 
   Встает, чтобы уйти и ногою отталкивает труп старика.
 
   Прочь, падаль мерзкая, с дороги!
 
   Входит Базилио
 
   Базилио.
           Кровь на руках его, о боги!
   Мой сын, убийца! Прав ваш приговор —
   Святые звезды! Горе и позор!
 
   Сильвио.
   Уйди, оставь меня!
 
   Базилио.
                   Так вот — слепая сила,
           Царящая над участью людей.
   Так вот — судьба!.. Она твой разум ослепила,
   Мой сын, молю тебя, не отдавайся ей
   Борись, дитя мое…
 
   Сильвио.
                   Не рок, и не светила,
           А прихоть старого глупца
   Меня, законного наследника, лишила
           Престола, скиптра и венца.
   Не обвиняй судьбы: не ты ль, отец преступный.
           По мнимой воле рока и светил
   Меня в неведомых лесах похоронил?
   Забытый, брошенный в пустыне недоступной.
   Как сорная трава, я рос… И вот, теперь,
   Ты удивляешься, что дик я и мятежен,
   И непочтителен, и не довольно нежен..
   Кого мне почитать, кого любить?.. Я зверь!..
           Ни совести, ни Бога, ни отчизны
   Нет у меня: ты сам лишил меня всего!..
                   И мне ли слушать укоризны
           Мучителя, тирана моего!..
                   И ты в глаза смотреть мне смеешь.
           И не дрожишь, и не бледнеешь!
   Или твой сын, отец, до мщенья не дорос.
 
   Базилио.
   Дитя, не оскорбляй моих седых волос.
 
   Сильвио.
           Седые волосы, любовь и добродетель…
   Не правда ли за них я должен все простить?
   О, не прикажешь ли мне голову склонить
   К твоим стопам, мой царь и благодетель?
   Так знай: одна лишь страсть закон души моей,
           Я голос крови презираю,
   И что мне власть отца, и что мне суд людей. —
   Их трусости в лицо мой вызов я бросаю.
           Вас, сумасбродных стариков.
   Щадить нельзя, и я на все готов —
           И перед кровью не бледнею.
           О, проучить я вас сумею
           Упрямых, старых дураков!
 
   Базилио.
   Мой сын, ты опьянен могуществом и властью.
   Но знай: изменчив рок, не доверяйся счастью.
   Величие царей и слава промелькнет
   Как туча на заре, мгновенно потухая,
           С чела корона золотая
           И пурпур с плеч твоих спадет.
   И ты останешься забытым, одиноким.
   И ты очнешься вдруг, могучий, грозный царь.
   В глуши немых лесов — неведомый дикарь.
   И будет трон тебе казаться сном далеким…
   Прости, мой бедный сын, прости на век!..
 
   Сильвио.
                                   Постой!
   Что молвишь ты, старик? зловещая угроза
   В душе отозвалась смятеньем и тоской…
   Что если прав отец, и власть моя лишь греза.
   И только снится мне, что Сильвио — дикарь
   На троне золотом великий государь?
   Но нет! Ведь Божий мир не призрак, не виденье.
   Еще я скиптр держу, еще я грозный царь…
   А если так — зачем, зачем в душе сомненье?
   О, я действительность так крепко охвачу
   Всем существом моим, прижму ее так смело
   К груди, как теплое, трепещущее тело.
   Прильну устами к ней, из рук не отпущу,
   Пока в душе моей не задушу сомненье,
   И не почувствую, что жизнь не сновиденье, —
   А плоть и кровь… Я докажу себе,
   Что я воистину король!
 
   Уходит.
 
   Шут (один, над трупом слуги).
                   Нет, не буду унижать
   Шутки вольной….
   ……………………………………
   Я помчусь, отваги полный
   Прочь из клетки золотой
   Окунусь, как рыба, в волны
   Жизни бедной и простой!
   Царедворцев знаменитых,
   Гордых рыцарей и дам
   За отверженных, забытых
   Бедняков, нуждой убитых.
   Я так радостно отдам.
   И по буграм, и по селам
   Вместе с труппой кочевой.
   Стану циником веселым
   Я бродить в толпе людской.
   По дощатым балаганам,
   С арлекином полупьяным
   Буду счастлив я душой.
   Здравствуй, бедность, здравствуй, воля,
   Аромат ночного поля,
   Ястреб в небе голубом.
   И грачи, и скрип телеги,
   И цыганские ночлеги
   За пылающим костром!..
 
   Пир. Сильвио, кавалеры и дамы. В стороне Базилио инкогнито в черном плаще и Виночерпий.
 
   Базилио (тихо).
                   Вот яд. Но волю нашу
   Исполнишь ли ты, раб?
 
   Виночерпий.
                   Царь, нет слуги верней
   Меня…
 
   Базилио.
                   Так знака жди, и в чашу,
           По манию руки моей,
   Ты принцу Сильвио отравы сонной влей.
 
   В другом конце залы разговаривают двое придворных.
 
   1-й.
   Кто эта девушка, сеньор, что с принцем рядом
           Сидит на троне золотом?
           Она — царица гордым взглядом
           И повелительным челом.
 
   2-й.
   Как, вы не знаете? То лучший перл в короне;
   В одном из кутежей король ее нашел
           В каком-то уличном притоне,
   И, фрейлинам на зло, блудницу он возвел
           На опозоренный престол.
 
   Беатриче (подходит к окну и откидывает завесу).
           Что боитесь вы рассвета?
           Ставни настежь распахните,
           И с зарей потоки света
           В залу душную впустите!
           Солнце, солнце! Меркнут свечи,
           Ветерок подул из окон,
           И дрожат нагие плечи,
           Золотистый вьется локон…
           Но зачем же ваши очи
           Малодушно пред зарею
           Ищут тени, ищут ночи,
   Как пред грозным судиею?
           Хорошо тебе бледной блесталкою быть,
   О Заря, ничего не желать, не любить.
   Хорошо тебе, чистой богине
   Презирать наше счастье, над миром царя,
   Ты улыбкой бессмертья, заря,
           И сиять будешь вечно, как ныне.
   Мы же, — мы на земле лишь мгновенье живем
   Так чего нам стыдиться? Скорее возьмем
           Все, что взять только можно от жизни!
   Озаряй же, денница, мне радостный лик,
   Я очей пред тобой не склоню ни на миг,—
           И, не внемля твоей укоризне,
   Я пороком моим насладиться спешу,
   Мой кипящий бокал я до дна осушу,
           Поцелуям отдамся я смело.
   Не боясь твоих чистых, холодных лучей.
   А потом… Пусть потом будет пищей червей
           Молодое, цветущее тело!
 
   Сильвио.
           О, милая! Склонюсь благоговейно,
   Подобно робкому, влюбленному пажу
   И на пурпурную подушку положу
   Я пальцы белые руки твоей лилейной.
   Вот так… А вы, рабы, сюда, сюда скорей.
   Князья и рыцари, падите ниц пред ней…
   Пусть кто-нибудь из вас мне мужество покажет,
   Открыто выступит вперед и громко скажет:
   «Я смею презирать блудницу. я честней!»
 
   Молчание.
 
   Вы видите, я прав, молчите вы позорно…
           Так на колени же пред ней,
           Целуйте руку ей покорно,
   Целуйте все…
 
   Беатриче.
   В смятеньи пред тобой поникла я очами…
   Прости, не знаю, как и чем благодарить…
   Могу лишь край твоей порфиры оросить
           Горячими, безмолвными слезами…
   За подвиги твои грядущие я пью,
   За Сильвио — вождя я тост провозглашаю
           И чашу полную мою
           Навстречу солнцу поднимаю!
 
   Сильвио.
   За победы!..
 
   По знаку короля Виночерпий подает Сильвио кубок с ядом, он его выпивает. После молчания.
 
                   …Глаза застилает туман…
           Тише… слышите, ржут где-то кони…
   Вот и трубы звучат, вот трещит барабан.
           И, как молния, вспыхнули брони…
   Легионы, вперед! Проношусь я грозой.
           И бегут племена и народы —
   Как пески пред самумом, бегут предо мной,
           И как бурей гонимые воды!
 
   Чаша падает из его рук, и он склоняется, одолеваемый дремотой.
 
   Я весь мир победил, я бессмертен, как бог.
           Подо мной, пресмыкаясь во прахе,
   Где-то там, далеко, у подножия ног.
           Мне вселенная молится в страхе.
   Выше, выше… Не видно земли, и кругом
           Беспредельное сердцем я чую.
   И несут меня крылья, несут… и орлом
           Прямо в бездну я мчусь голубую!..
 
   Засыпает.
 
   Базилио, сбросив плащ, является в царском одеянии. Все перед ним преклоняются. Он подходит к Сильвио и снимает с него корону.
 
   Король.
   Вот человек, он стремился к величью и власти,
   Людям и Богу грозил он рукой дерзновенной,
   Душу его волновали могучие страсти;
   Мало казалось для них необъятной вселенной…
   Где же, герой, твои смелые, гордые мысли,
                                Силы надежды?..
                                Руки повисли.
                                Сомкнуты вежды…
   Меч и несметное войско, и гром твоей славы —
                                Вся твоя сила
                                Не победила
                                Капли отравы!
   Все, что так жаждал объять ты душой ненасытной,
                                Все улетело.
                                И беззащитно —
                                Жалкое тело.
   Вот — наша доля!.. Какая-то вечная сила.
                                Скрытая тайной,
                                Нас одарила
                                Жизнью случайной.
   Не для себя — для нее мы живем и страдаем.
                                Полны томленья.
                                И улетаем,
                                Как сновиденья!..
 
   Слуги уносят спящего Сильвио.

ТРЕТЬЕ ДЕЙСТВИЕ

   Сильвио спит под звериной шкурой; над ним стоит Клотальдо, указывая ему на небо, в том же положении, как в конце 1 действия.
 
   Сильвио (открывая глаза).
   Где я?..
 
   Клотальдо.
   Орел давно исчез.
   Потухло солнце за горами…
   Светила бледные с небес
   Взирают кроткими очами.
   Проснись!..
 
   Сильвио.
   Где мой престол?..
 
   Клотальдо.
                               Дитя,
   Опомнись: жадными очами
   За птицей гордою следя,
   Здесь, над угрюмыми скалами,
   Уснул ты в полдень золотой, —
   Теперь уж ночь — пора домой.
 
   Сильвио.
   Так это был лишь сон!..
 
   Клотальдо.
                               Но что же
   Во сне ты видел, сын мой?
 
   Сильвио.
                               Боже,
   Я видел блещущий дворец,
   Неодолимую державу…
   Я видел пурпур и венец,
   Могущество, победы, славу…
 
   Клотальдо.
   Забудь их, Сильвио…
 
   Сильвио.
                               Забыть,
   Забыть их в трусости, смиренно
   Мне, повелителю вселенной,
   Главу венчанную склонить?..
   Нет, лучше смерть!..
 
   Клотальдо.
                               Утешься, друг,
   Взгляни, как ясен мир природы,
   Как спят озер немые воды,
   Как все торжественно вокруг,
   Туман клубится, и над бездной,
   Как бледный жемчуг, в облаках
   Под тихим светом ночи звездной
   Мерцают глетчеры в горах…
 
   Сильвио.
   Мне тяжко, тяжко!..
 
   Клотальдо.
                               Сын мой милый,
   Приди ко мне!
 
   Сильвио.
           Не подходи —
   А то сдержать не хватит силы
   Безумной ярости в груди!
   К чему теперь твое участье?
   Старик, что сделал ты со мной?
   Отдай мне девственный покой,
   Отдай мне мир, отдай мне счастье!
   Но ты бессилен, и с тоской
   Поник лишь дряхлой головой…
   Так для чего ж мечтами славы
   Ребенку душу ты смутил.
   И для кощунственной забавы
   Источник светлый возмутил?
   Скажи, зачем в тот миг отрадный.
   Когда над бездной я уснул.
   Ты лучше в пропасть не столкнул
   Меня рукою беспощадной?..
 
   Клотальдо.
   Прости ему господь!
 
   Уходит.
 
   Сильвио.
 
   Один,
   Один, — ни звука… спит пустыня..
   Где твой венец, твоя гордыня.
   Непобедимый властелин?
   Стремиться к подвигам великим,
   Достигнуть трона, счастье, власть
   Держать в руках, — и сразу пасть,
   И пробудиться зверем диким. —
   Насмешка горькая… (плачет).
   Но если все, чему так твердо
   Я верил — сила, красота,
   Любовь величья власти гордой, —
   Неуловимая мечта.
   И жизнь, как молния, умчится. —
   То где ж не призрак, не обман,
   Не мимолетная зарница
   И не блистательный туман?..
   Быть может — сон и эти горы.
   Луга, долины, небеса…
   Быть может, призрак и леса,
   И звезд таинственные хоры…
   Весь мир — создание мечты.
   И все величие вселенной
   Над бездной вечной пустоты —
   Лишь отблеск радуги мгновенной…
   Куда несется жизнь моя
   Над беспредельным океаном,
   Как налетевшим ураганом
   Полуразбитая ладья?
   Опоры нет: над бурей вечной,
   Как искра, меркнет свет ума…
   Бессилье, ужас бесконечный.
   И одиночество, и тьма!..
   Лес родимый! Я спрячусь в безмолвьи твоем
           В изумрудной, таинственной мгле.
                   И к холодной земле
                   Я приникну челом.
   Об утесы дробись и шуми водопад.
   Пусть студеные воды твои окропят
                   Мне горячую грудь…
                   Позабыться, уснуть!..
   Нет, не буду, как прежде, могуч и здоров
   Со зверями под свежею тенью дубров,
   Человека в себе не убить мне ничем;
   А природе… на что я природе теперь,
   Развращенный, больной и измученный зверь?
                   Я печален и нем
                   Буду в мире блуждать,
   И закрыт для меня первобытный Эдем,
   Буду вечно томиться и вечно страдать!
 
   Внутренность пещеры.
 
   Сильвио читает книгу при свете лампады.
 
   Клотальдо входит незамеченным.
 
   Клотальдо. Это ли прежний, счастливый мой Сильвио? Как он измучился, как похудел! Помню тот день когда он пришел ко мне и сказал: «Клотальдо, я хочу учиться, хочу знать, есть ли в мире что-нибудь кроме обмана, видений и снов». Я стал учить его, и с тех пор он проводит дни и ночи в этой пещере. Читает, читает, не смыкает глаз, не ест. не пьет, боится воздуха и света дневного… При свете дрожащей лампады по челу пробегают тени мучительных дум. Тихо кругом… Только летучие мыши вьются, шурша над лампадою; со сводов висят сталактиты и капли стекают по ним и падают на стол, как глухие, тяжкие слезы. В огромной мрачной пещере он кажется таким маленьким, жалким, покинутым… Бедный мой Сильвио!
 
   Сильвио. Кто зовет меня?
 
   Клотальдо. Это я; я пришел тебя проведать.
 
   Сильвио. Тяжко мне, отец… Прежде смутно я чувствовал, что жизнь только греза, теперь наука подтвердила мой опыт… Она доказала, что вся природа лишь сон, и человек никогда не узнает, что кроется там, за призрачной дымкой явлений и форм… Никогда, никогда…
 
   Клотальдо. Дитя, о чем ты горюешь? К чему тебе тайна природы? Надо ли знать сущность того, что люди зовут теплотою, чтобы развести огонь в зимнюю стужу и согреть свои члены? Надо ли знать сущность того. что мы называем движением, чтобы пустить стрелу из лука и настигнуть бегущего зверя? Надо ли знать сущность материи, чтобы хлебом утолить свой голод? Удел человека — работа, а для работы тебе довольно и того, что ты можешь познать. Откажись ты навсегда от бесплодных попыток проникнуть в сущность явлений.
 
   Сильвио. Отречься от того, что одно только делает меня человеком, от самого святого, что есть в моем сердце… Нет, лучше убью себя, уничтожу сознанье, но не отрекусь ни на одно мгновение от моей неутолимой жажды… Для меня нет другого исхода — или проникнуть в тайну, или погибнуть!
 
   Народ. Площадь перед дворцом.
 
   На ратуше звонят в колокол. Крестьяне, ремесленники, купцы, нищие — толкаются, кричат и пробегают толпа за толпою.
 
   Герольд (с трубою).
   На площадь, граждане, на площадь!
 
   Купец.
                           Эй, сосед,
   Куда бежишь?
 
   Ремесленник.
           Бегу, как бык — на красный цвет.
   Не знаю сам куда, на месте не сидится:
           Когда народ бушует и стремится
   На приступ, бунт, пожар — мне все равно — вперед
   Бессмысленно бегу, куда толпа влечет.
           И силы нет остановиться.
 
   Купец (запирая лавку).
   И мне не терпится, и я с тобой бегу.
           Меня несут, как ветер, ноги
           И удержаться не могу.
 
   Горожанка.
   Ох, захватило дух…
 
   Горожанин.
           Эй, бабы, прочь с дороги,
   Не то раздавят вас, как мух!
 
   В одной из групп.
   Набат, набат!
 
   В другой.
   Куда бежишь?
 
   В третьей.
   Бог весть!
 
   В четвертой.
   О чем они кричат?
 
   В пятой.
   Сам черт не разберет.
 
   Герольд.
   На площадь!
 
   Чиновник.
                   Как мне быть,
   Привык начальству я служить;
   Писал бумаги тридцать лет
   Я на одном и том же месте,
   И вдруг — беда, конторы нет!
   Я одинок, я брошен всеми.
   Грущу средь буйных мятежей
   Как о покинутом Эдеме
   О канцелярии моей…
   Конторы нет… Куда деваться?
   Мир опустел, кому служить?
   Кому теперь повиноваться?
 
   Лакей (переодетый в платье вельможи).
           Вы не дитя; старайтесь жить
   Своим умом.
 
   Чиновник.
           Ах, что вы, как возможно,
   Храни нас Бог! Живем мы тихо, осторожно..
   Смиряться, угождать начальнику во всем —
           Вот наш удел на белом свете…
           Куда нам жить своим умом,
   Мы люди робкие: — жена ведь, сударь, дети.
 
   Лакей.
   Бедняк, хочу помочь я горю твоему:
   Уж так и быть, тебя в чиновники возьму.
           Твоим начальником я буду,
   Беги же поскорей в толпу, кричи повсюду:
   «Да здравствует король наш молодой,
   Наш принц изгнанник — старого долой!»
 
   Чиновник.
   Признаться, я боюсь.
 
   Лакей.
                   Вы смеете бояться.
   Когда ваш долг прямой велит повиноваться
           Законному начальнику! Сейчас
   За дело!
 
   Чиновник.
   Но, синьор…
 
   Лакей.
           Исполнить мой приказ
   Не медля!
 
   Чиновник.
   Слушаю-с!
 
   Лакей.
                                         Ужели
   Ты думал, что народ волнуем мы без цели?
   При новом короле вольней и лучше жить…
   Признайся, ведь и ты порой не прочь от взятки;
   А в мутной-то воде, в смятеньи, в беспорядке.
           Куда как легче рыбу нам ловить…
   Послушай, если мне сумеешь угодить —
           Я к ордену тебя представлю!
 
   Чиновник.
                                          Ваше
           Превосходительство! бегу, бегу.
           Опомниться от счастья не могу…
   Мне — орден! Это цель, мечта всей жизни нашей…
 
   (про себя)
 
   А птица важная, должно быть. Да, такой
           Особы слушаться не стыдно:
           Уж по наружности одной
           Лицо начальственное видно.
           Какие брови, что за бас!
 
   (громко)
 
   Лечу, сеньор, лечу исполнить ваш приказ!
 
   Уходит.
 
   Придворный (переодетый в платье рабочего).
   Эй, мужичок, ты за кого?
 
   Крестьянин.
           Я, батюшка, в делах не смыслю ничего.
   Картошки два куля привез я на продажу,
   Да ярмарки-то нет, вот горюшко! Брожу
   По городу весь день — купцов не нахожу.
   Не купишь ли хоть ты? Уж я тебя уважу!
   Картошка славная, ядреная!
 
   Придворный.
                                          Дурак!
   Ужели ты к судьбе отчизны равнодушен?
   Стыдись!
 
   Крестьянин.
   Нам времени терять нельзя никак;
   Нужда не свой ведь брат; мужик земле послушен;
   Одно лишь на уме — пшеница да овес,
   Подохнешь с голоду, как хлеб не уродится…
   А тут еще пора корове отелиться.
 
   Придворный.
   Здесь государственный решается вопрос.
   А у тебя в уме — корова да овес!
 
   Крестьянин.
   Ты, братец, не серчай, хозяйственное дело;
   О пользах родины нам ведать не дано;
   Что старый государь; что новый — все одно;
   Того, кто по душе, вы избирайте смело.
   Мне что? Мне только бы скорей картошку сбыть.
 
   Придворный.
           Глупец, ведь юный царь и щедрый, и нестрогий.
   И вам же обещал он облегчить налоги.
 
   Крестьянин.
           Что молвил ты? Отец родной! Не может быть
   Налоги?..
 
   Придворный.
   Да, на шерсть, и соль, и водку…
 
   Крестьянин.
 
   Ну нет, уж я теперь за Сильвио! На сходку
   Я приведу тебе здоровых молодцов.
   Налоги! Боже мой, да я на все готов!
   Ах, светики мои, вот счастье-то какое!
           Задел же ты нас, братец, за живое…
   За Сильвио мы все, за Сильвио! Лечу.
   На площади я весь народ перекричу!
 
   Пьяные солдаты выходят из таверны с песнями.
 
   Один из солдат.
           Какой у нас король! Не царь он, а старуха,
   Ему с веретеном за прялкою сидеть,
   Умеет лишь в пыли над книгами корпеть.
   Нет, братцы, Сильвио — вот царь с душой геройской,
   Вот нашей армии достойный генерал,
   Рубака, весельчак и любит же он войско!
   Не даром нас в поход вести он обещал.
           Награды, ордена, фуражировки …
   Уж то-то привезем любовницам обновки!
 
   Другой.
   Войны, мы требуем войны!
 
   Третий.
   За Сильвио, отдайте нам героя.
                   Не то возьмем его мы с боя!
   Где принц? Где юный вождь? Вся армия за ним!
 
   Мальчик ведет за руку слепого старичка.
 
   Вот слепенький, вот Божий человек!
 
   Слепой.
   Бог помочь вам, поклон от нищих и калек.
   Прослышал, что принц обиду терпит злую;
   Я старичок простой, не смыслю ваших дел.
           Но правду Божью сердцем чую:
   Ведь за обиженных Господь стоять велел
   Вперед же, мир честной! Восстаньте дружно, смело,
   За принца Сильвио, ребятушки, горой!
   Он — мученик — король, он, братцы, нам родной;
   Невинного спасем, умрем за Божье дело!
 
   Народ (в сильном воодушевлении).
   Ты правду говоришь, спасибо, старичок!
   Костьми мы ляжем все за дорогого брата.
   Мы за гонимого страдальца, с нами Бог!
   Всем миром постоим за Сильвио, ребята,
           На смерть за правду, с нами Бог!
 
   Пустыня.
 
   Народ и войско Сильвио под звериной шкурой.
 
   Военачальник на коленях подает ему корону.
 
   Военачальник.
           Царем мы Сильвио избрали:
   Мы умолять тебя пришли,
   Чтоб ты в смятеньи и печали
   Не покидал родной земли.
   Прими же пурпур и корону;
   Мы за тобой на смерть пойдем;
   И путь к сияющему трону
   Тебе проложим мы мечом.
 
   Сильвио.
 
   Рассейтесь, призраки, исчезните виденья!
   Прочь, пурпур и венец, не верю вам, о нет!
   Вы не действительность, вы мой безумный бред,
   Вы мимолетная игра воображенья…
   Прочь с глаз моих!
 
   Военачальник.
           Король, опомнись, пред тобой
   Не призраки — взгляни: народом и войсками
   Покрыты все холмы. С надеждой и мольбой
   Искали мы тебя. О, смилуйся над нами.
   Прими венец!
 
   Сильвио.
           Прочь, прочь! Престол ваш — западня,
   Я знаю вас, предатели, вы лжете.
   Хотите опьянить могуществом меня,
   Но только что на миг забудусь я в дремоте.
   И власти и любви божественным вином,
   Упиться захочу на троне золотом —
   Вы в бездну с высоты смеясь меня столкнете,
   Прочь, прочь!
 
   Военачальник.
   Ужели, принц, оставишь ты без мести
   Обиды и позор! Ужель склонить готов
   Ты гордое чело к стопам своих врагов.
   Низверженный монарх, лишенный прав и чести…
   О нет, ведь ты не трус, ты — воин, ты — герой.
   Ты прежний наш король с великою душой!
 
   Сильвио.
   Ты прав, еще в бою не дрогнут эти руки…
   Корону мне скорей, я снова полон сил,