Страница:
Римо встал из-за стола.
— Спасибо.
— И тебе спасибо, — сказал парень, — за локоть.
Как он и предполагал, владельца универмага на месте не оказалось. Чрезвычайно услужливый приказчик сказал Римо, что мистер Барлин вылетел в Чикаго по делам и вернется на следующий день.
Римо понял, что пожар должен произойти этой ночью.
Чтобы убить оставшееся время, он решил пойти в кино. В этом же квартале один за другим стояли три кинотеатра. В одном показывали фильмы «Ярость Гонконга» и «Стальные кулаки», в другом «Тиран Гонконга» и «Железные кулаки» и в третьем «Резня в Гонконге» и «Каменные кулаки».
Римо посмотрел все. И нашел, что очень интересно провел вторую половину дня. Узнал, что киносеанс длится полтора часа, что все черные ребята — миллионеры, которые путешествуют по свету, нигде якобы не работают и при этом имеют в собственности многоэтажные дома и личные реактивные самолеты. Он также узнал, что эти самые черные в своем стремлении установить мир и справедливость в этом несовершенном мире всегда действуют сообща с каким-нибудь азиатским мастером по восточным единоборствам, который может любого уложить в схватке один на один, за исключением этого самого черного, потому как обучал их этому один и тот же отец-азиат. И каждый раз такая пара изничтожала великое множество негодяев, которые, все без исключения, были белыми и по большей части толстыми. Все эти толстяки были трусами и продажными шкурами, держали в руках свои правительства и жестоко обращались с неграми и азиатами. Оба героя пренебрегали дверями, не считая случаев, когда вышибали их, преодолевая это препятствие налету. А делать им это приходилось очень часто.
При этом все белые женщины были проститутками, жаждущими отдаться черному мужчине. А все черные женщины были благородными и сдавались только в самом конце фильма и то по любви.
Стоило какому-нибудь белому потерпеть поражение, как зал тут же разражался ликующими возгласами. И Римо сделал вывод, что если люди хотят мирного сосуществования различных рас, то в первую очередь им надо будет сжечь все эти фильмы.
Выходя из кинотеатра, Римо подумал, не стоит ли ему, взвившись в воздух, отворить входную дверь ударом ноги. Но потом решил, что не стоит. Выражать протест символически было не в его манере.
Когда Римо вышел на улицу из третьего кинотеатра, уже темнело. Фасад универмага «Барлин спортс эмпориум» был плотно закрыт стальной шторой.
Римо постоял перед входом в магазин, подождал, пока небольшая очередь у кассы кинотеатра не исчезнет, а когда улица опустела, взял двумя пальцами висевший на решетке замок и стал его ощупывать. Нащупав на поверхности маленькую выпуклость, под которой располагались кулачки, надавил. Раздался щелчок, и дужка выскочила из замка. Римо быстро снял его и, скользнув за железную решетку, повесил на место.
Парадная дверь закрывалась на обыкновенный врезной двухоборотный замок. Оглянувшись назад и убедившись, что его никто не видит, Римо ударил ладонью в дверь возле замка, и та распахнулась. Затем вошел в темное помещение и пристроил на место обломок косяка, отлетевший вместе с замком.
Возле задней стены но нашел лестницу, ведущую в подвал, где располагалось складское помещение, и, как и ожидал, обнаружил там все признаки подготовки к поджогу. Склад был забит большими картонными коробками и ящиками, но лежали в них отнюдь не спортивные товары. Все они были наполнены мусором, газетами, старой обувью, сломанным спортинвентарем. Был совершенно очевидно, что хозяин заранее распродал весь товар. А после пожара он будет утверждать, что все погибло огне, и предъявит право на получение страховки. Двойная выгода.
Римо сидел, привалившись спиной к ящику. Чтобы этот поджог возымел коммерческий успех, начинать надо было с подвала. В этом самом месте и следовало поджидать Солли и Спарки — самое подходящее местечко для расплаты за смерть Руби Гонзалес.
Пока он так сидел, ему все время не давало покоя какое-то неясное ощущение. Ощущение, что он должен был сделать что-то еще, сделать прямо сейчас. Но нужная мысль никак не приходила на ум.
Время в темном подвале тянулось медленно. Было уже почти три часа, когда Римо понял, в чем дело: поджигатели ждали, когда закроются кинотеатры в конце квартала. Опасно действовать, когда на улице толпы народу. И Римо решил вздремнуть. Но проспал не больше часа: над головой у него раздались шаги. Звук был слабый, едва различимый, но это, несомненно, были шаги.
Ходил один человек. Римо прислушался и подождал, но других шагов в магазине слышно не было. Второй, должно быть, остался на стреме. В таком случае разумней было подняться наверх. Тогда но сможет накрыть того, кто в магазине, имея при этом шанс прихватить и того, кто остался снаружи, прежде чем тот успеет улизнуть.
Римо бесшумно двинулся сквозь мрак к ведущей наверх лестнице.
Мальчишка был до смешного маленький. Понаблюдав, как тот стаскивает с полок ящики и пустые коробки из-под бейсбольных бит и прочего спортинвентаря, Римо произнес:
— Неправильно.
Спарки резко обернулся и в проникавшем снаружи тусклом свете увидел Римо. А Римо увидел стоявшую на противоположной стороне улицы машину и сидящего в ней человека. Должно быть, Солли. Судя по фотографии, похож. Стало быть, этот — Спарки.
— Что тебе нужно? — спросил Спарки.
— Разве ты до сих пор не знаешь, что пожар должен начинаться в подвале, чтобы не осталось никаких признаков того, что товар был вывезен? — проговорил Римо.
— Не волнуйся, — ответил мальчик. Страха в его голосе не было. — Мой пожар доберется и вниз.
— На этот раз нет, малыш, — сказал Римо. — На этот раз я перекрою тебе тягу.
Он сделал шаг вперед, но тотчас же остановился. Мальчик резко развел руки в стороны, как если бы изображал Дракулу на домашнем карнавале.
И вдруг прямо на глазах у Римо начал светиться. Голубоватое сияние кутало его хрупкое тело. Пока Римо стоял и смотрел, цвет начал меняться... сначала перешел в багровый, затем в алый, потом в оранжевый, и наконец тело мальчика стало огненно-желтым, точно сверкающее солнце, а когда Римо снова двинулся к нему, Спарки вытянул руки вперед, и в Римо брызнули огненные струи. Римо увернулся, но почувствовал, как пламя лизнуло его одежду. Она загорелась. Его обожгло. Он бросился на пол и стал кататься, пытаясь сбить пламя. Едва он погасил одежду, как в него снова устремились две огненные стрелы. Римо вскочил. Огонь полоснул по полу у него под ногами, и пол вспыхнул. Языки пламени взметнулись вверх. Римо почувствовал, что на нем горят брюки. Лицо его обдало жаром. А тут новые вспышки — мальчик взял его огненными стрелами в кольцо. Римо услышал смех Спарки. Теперь его окружала сплошная стена огня, подступавшая к нему все ближе. Римо бросился сквозь эту огненную завесу, кубарем перекатился по полу и нырнул за прилавок, где снова попытался сбить с себя пламя.
Затем послышалось легкое шипенье: загорелись подожженные мальчиком пустые коробки и стены. Тотчас же все кругом заполыхало. С полок на Римо посыпались горящие коробки. Ему опалило волосы, снова загорелась рубашка.
Он опять покатился по полу, сбивая пламя. В воображении у него мелькала одна и та же картина: светящийся мальчик, извергающий огонь. Как он это делал? Что это была за сила?
Когда Римо поднялся из-за прилавка, Спарки был уже возле двери. Римо увидел, что светится тот уже не так ярко, переходя от желто-белого оттенка к алому. Означало ли это, что его способность извергать пламя иссякла? Не успел Римо двинуться с места, как Спарки резко обернулся и поднял руки, направив их в потолок над головой Римо. И тотчас же две огненные струи рассекли пространство, устремляясь в потолок. И тут же на глазах у Римо мальчик перестал светиться. Римо взглянул на потолок, и в этот момент оттуда отвалился здоровенный горящий кусок. Римо покатился по полу. Вокруг него падали куски горящего дерева, весь магазин шипел и трещал от огня.
А еще был запах. Сладковато-приторный, похожий на запах жареной свинины, и Римо понял, что исходит он от его собственного тела.
Неужели вот так же было и с Руби Гонзалес? До него донесся смех Спарки, выбегавшего на улицу. Неужели последнее, что он слышит в своей жизни, — смех этого мерзавца?! И Римо, взревев, перемахнул через прилавок и бросился к открытой двери.
Спарки был уже в машине. Человек, сидевший за рулем, увидев Римо, быстро включил передачу. Машина тронулась. Римо бросился наперерез. Он знал, что еще может ее догнать.
И вдруг позади раздался... крик. Затем крик перешел в стон, смолк, потом повторился снова. Вход в жилой дом находился рядом со входом в магазин. Бегом поднимаясь по лестнице, Римо почувствовал, что ему становится тяжело дышать. Он знал, что получил ожоги, но в горячке даже не мог разобрать, где именно. Влетев в коридор, он ударами ног стал одну за другой распахивать двери и кричать в квартиры: «Пожар!» Когда он добрался до верхнего этажа, все жильцы были уже на ногах. Римо всех проводил к лестнице, после чего проверил, не осталось ли кого-нибудь в комнатах. С улицы послышались сирены пожарных машин. Пламя, пробившись через потолок расположенного внизу магазина, охватило уже весь дом.
У Римо не было никакого желания отвечать на какие бы то ни было вопросы. Когда он спустился на второй этаж, пожарные уже входили в дом. Увидав их, Римо развернулся и бросился к окну в конце коридора. Уже теряя силы, вышиб ногой раму и выпрыгнул во двор головой вперед.
Коснувшись земли, перекувырнулся через голову и растянулся на мягкой траве. Теперь им владело не только одно чувство ярости. К нему прибавилось чувство страха.
Над головой послышались голоса:
— Эй! Там во дворе кто-то есть!
— Проверьте!
Римо медленно поднялся и, прихрамывая, скрылся во мгле.
— Спасибо.
— И тебе спасибо, — сказал парень, — за локоть.
* * *
«Барлин спортс эмпориум» занимал первый этаж дома с низким цоколем, на верхних этажах которого находились жилые помещения. Дом этот был втиснут в длинный ряд таких же зданий, возведенных на общем фундаменте. Тротуар перед домом, забрызганный грязью, неподметенный, красноречиво характеризовал его обитателей. Этот спортивный универмаг, как и все торговые заведения по соседству, имел железную штору, которую опускали на ночь и запирали, защищая таким образом витрины от хулиганов. Если бы Римо искал учебный образец приходящего в упадок предприятия, обреченного на предание огню, «Барлин спортс эмпориум» был именно тем, что надо.Как он и предполагал, владельца универмага на месте не оказалось. Чрезвычайно услужливый приказчик сказал Римо, что мистер Барлин вылетел в Чикаго по делам и вернется на следующий день.
Римо понял, что пожар должен произойти этой ночью.
Чтобы убить оставшееся время, он решил пойти в кино. В этом же квартале один за другим стояли три кинотеатра. В одном показывали фильмы «Ярость Гонконга» и «Стальные кулаки», в другом «Тиран Гонконга» и «Железные кулаки» и в третьем «Резня в Гонконге» и «Каменные кулаки».
Римо посмотрел все. И нашел, что очень интересно провел вторую половину дня. Узнал, что киносеанс длится полтора часа, что все черные ребята — миллионеры, которые путешествуют по свету, нигде якобы не работают и при этом имеют в собственности многоэтажные дома и личные реактивные самолеты. Он также узнал, что эти самые черные в своем стремлении установить мир и справедливость в этом несовершенном мире всегда действуют сообща с каким-нибудь азиатским мастером по восточным единоборствам, который может любого уложить в схватке один на один, за исключением этого самого черного, потому как обучал их этому один и тот же отец-азиат. И каждый раз такая пара изничтожала великое множество негодяев, которые, все без исключения, были белыми и по большей части толстыми. Все эти толстяки были трусами и продажными шкурами, держали в руках свои правительства и жестоко обращались с неграми и азиатами. Оба героя пренебрегали дверями, не считая случаев, когда вышибали их, преодолевая это препятствие налету. А делать им это приходилось очень часто.
При этом все белые женщины были проститутками, жаждущими отдаться черному мужчине. А все черные женщины были благородными и сдавались только в самом конце фильма и то по любви.
Стоило какому-нибудь белому потерпеть поражение, как зал тут же разражался ликующими возгласами. И Римо сделал вывод, что если люди хотят мирного сосуществования различных рас, то в первую очередь им надо будет сжечь все эти фильмы.
Выходя из кинотеатра, Римо подумал, не стоит ли ему, взвившись в воздух, отворить входную дверь ударом ноги. Но потом решил, что не стоит. Выражать протест символически было не в его манере.
Когда Римо вышел на улицу из третьего кинотеатра, уже темнело. Фасад универмага «Барлин спортс эмпориум» был плотно закрыт стальной шторой.
Римо постоял перед входом в магазин, подождал, пока небольшая очередь у кассы кинотеатра не исчезнет, а когда улица опустела, взял двумя пальцами висевший на решетке замок и стал его ощупывать. Нащупав на поверхности маленькую выпуклость, под которой располагались кулачки, надавил. Раздался щелчок, и дужка выскочила из замка. Римо быстро снял его и, скользнув за железную решетку, повесил на место.
Парадная дверь закрывалась на обыкновенный врезной двухоборотный замок. Оглянувшись назад и убедившись, что его никто не видит, Римо ударил ладонью в дверь возле замка, и та распахнулась. Затем вошел в темное помещение и пристроил на место обломок косяка, отлетевший вместе с замком.
Возле задней стены но нашел лестницу, ведущую в подвал, где располагалось складское помещение, и, как и ожидал, обнаружил там все признаки подготовки к поджогу. Склад был забит большими картонными коробками и ящиками, но лежали в них отнюдь не спортивные товары. Все они были наполнены мусором, газетами, старой обувью, сломанным спортинвентарем. Был совершенно очевидно, что хозяин заранее распродал весь товар. А после пожара он будет утверждать, что все погибло огне, и предъявит право на получение страховки. Двойная выгода.
Римо сидел, привалившись спиной к ящику. Чтобы этот поджог возымел коммерческий успех, начинать надо было с подвала. В этом самом месте и следовало поджидать Солли и Спарки — самое подходящее местечко для расплаты за смерть Руби Гонзалес.
Пока он так сидел, ему все время не давало покоя какое-то неясное ощущение. Ощущение, что он должен был сделать что-то еще, сделать прямо сейчас. Но нужная мысль никак не приходила на ум.
Время в темном подвале тянулось медленно. Было уже почти три часа, когда Римо понял, в чем дело: поджигатели ждали, когда закроются кинотеатры в конце квартала. Опасно действовать, когда на улице толпы народу. И Римо решил вздремнуть. Но проспал не больше часа: над головой у него раздались шаги. Звук был слабый, едва различимый, но это, несомненно, были шаги.
Ходил один человек. Римо прислушался и подождал, но других шагов в магазине слышно не было. Второй, должно быть, остался на стреме. В таком случае разумней было подняться наверх. Тогда но сможет накрыть того, кто в магазине, имея при этом шанс прихватить и того, кто остался снаружи, прежде чем тот успеет улизнуть.
Римо бесшумно двинулся сквозь мрак к ведущей наверх лестнице.
Мальчишка был до смешного маленький. Понаблюдав, как тот стаскивает с полок ящики и пустые коробки из-под бейсбольных бит и прочего спортинвентаря, Римо произнес:
— Неправильно.
Спарки резко обернулся и в проникавшем снаружи тусклом свете увидел Римо. А Римо увидел стоявшую на противоположной стороне улицы машину и сидящего в ней человека. Должно быть, Солли. Судя по фотографии, похож. Стало быть, этот — Спарки.
— Что тебе нужно? — спросил Спарки.
— Разве ты до сих пор не знаешь, что пожар должен начинаться в подвале, чтобы не осталось никаких признаков того, что товар был вывезен? — проговорил Римо.
— Не волнуйся, — ответил мальчик. Страха в его голосе не было. — Мой пожар доберется и вниз.
— На этот раз нет, малыш, — сказал Римо. — На этот раз я перекрою тебе тягу.
Он сделал шаг вперед, но тотчас же остановился. Мальчик резко развел руки в стороны, как если бы изображал Дракулу на домашнем карнавале.
И вдруг прямо на глазах у Римо начал светиться. Голубоватое сияние кутало его хрупкое тело. Пока Римо стоял и смотрел, цвет начал меняться... сначала перешел в багровый, затем в алый, потом в оранжевый, и наконец тело мальчика стало огненно-желтым, точно сверкающее солнце, а когда Римо снова двинулся к нему, Спарки вытянул руки вперед, и в Римо брызнули огненные струи. Римо увернулся, но почувствовал, как пламя лизнуло его одежду. Она загорелась. Его обожгло. Он бросился на пол и стал кататься, пытаясь сбить пламя. Едва он погасил одежду, как в него снова устремились две огненные стрелы. Римо вскочил. Огонь полоснул по полу у него под ногами, и пол вспыхнул. Языки пламени взметнулись вверх. Римо почувствовал, что на нем горят брюки. Лицо его обдало жаром. А тут новые вспышки — мальчик взял его огненными стрелами в кольцо. Римо услышал смех Спарки. Теперь его окружала сплошная стена огня, подступавшая к нему все ближе. Римо бросился сквозь эту огненную завесу, кубарем перекатился по полу и нырнул за прилавок, где снова попытался сбить с себя пламя.
Затем послышалось легкое шипенье: загорелись подожженные мальчиком пустые коробки и стены. Тотчас же все кругом заполыхало. С полок на Римо посыпались горящие коробки. Ему опалило волосы, снова загорелась рубашка.
Он опять покатился по полу, сбивая пламя. В воображении у него мелькала одна и та же картина: светящийся мальчик, извергающий огонь. Как он это делал? Что это была за сила?
Когда Римо поднялся из-за прилавка, Спарки был уже возле двери. Римо увидел, что светится тот уже не так ярко, переходя от желто-белого оттенка к алому. Означало ли это, что его способность извергать пламя иссякла? Не успел Римо двинуться с места, как Спарки резко обернулся и поднял руки, направив их в потолок над головой Римо. И тотчас же две огненные струи рассекли пространство, устремляясь в потолок. И тут же на глазах у Римо мальчик перестал светиться. Римо взглянул на потолок, и в этот момент оттуда отвалился здоровенный горящий кусок. Римо покатился по полу. Вокруг него падали куски горящего дерева, весь магазин шипел и трещал от огня.
А еще был запах. Сладковато-приторный, похожий на запах жареной свинины, и Римо понял, что исходит он от его собственного тела.
Неужели вот так же было и с Руби Гонзалес? До него донесся смех Спарки, выбегавшего на улицу. Неужели последнее, что он слышит в своей жизни, — смех этого мерзавца?! И Римо, взревев, перемахнул через прилавок и бросился к открытой двери.
Спарки был уже в машине. Человек, сидевший за рулем, увидев Римо, быстро включил передачу. Машина тронулась. Римо бросился наперерез. Он знал, что еще может ее догнать.
И вдруг позади раздался... крик. Затем крик перешел в стон, смолк, потом повторился снова. Вход в жилой дом находился рядом со входом в магазин. Бегом поднимаясь по лестнице, Римо почувствовал, что ему становится тяжело дышать. Он знал, что получил ожоги, но в горячке даже не мог разобрать, где именно. Влетев в коридор, он ударами ног стал одну за другой распахивать двери и кричать в квартиры: «Пожар!» Когда он добрался до верхнего этажа, все жильцы были уже на ногах. Римо всех проводил к лестнице, после чего проверил, не осталось ли кого-нибудь в комнатах. С улицы послышались сирены пожарных машин. Пламя, пробившись через потолок расположенного внизу магазина, охватило уже весь дом.
У Римо не было никакого желания отвечать на какие бы то ни было вопросы. Когда он спустился на второй этаж, пожарные уже входили в дом. Увидав их, Римо развернулся и бросился к окну в конце коридора. Уже теряя силы, вышиб ногой раму и выпрыгнул во двор головой вперед.
Коснувшись земли, перекувырнулся через голову и растянулся на мягкой траве. Теперь им владело не только одно чувство ярости. К нему прибавилось чувство страха.
Над головой послышались голоса:
— Эй! Там во дворе кто-то есть!
— Проверьте!
Римо медленно поднялся и, прихрамывая, скрылся во мгле.
Глава восьмая
Подойдя к двери своего номера, Римо какое-то мгновение помедлил. Ему показалось, что внутри кто-то есть. Он прислушался — полная тишина. Не было слышно ни дыхания, ни шуршания одежды, вызываемого подъемом и опусканием грудной клетки при дыхании. Он приложил к двери руку, едва касаясь ее пальцами, пытаясь таким образом уловить какую-либо вибрацию внутри. Но ее не было.
Убедившись в этом, Римо открыл дверь и вошел в номер. Чувствовал он себя совершенно разбитым и догадывался, как должен при этом выглядеть. Даже таксист не хотел его брать. Обычно в подобных случаях Римо переубеждал таких, выворачивая на дверце машины замок, а водителю ухо. Но сегодня он для этого был слишком слаб. И чтобы добраться до отеля, он отдал шоферу двести долларов.
Мысль о том, что надо принять душ и спокойно все обдумать, пришла сама собой. Сегодня он видел такое, о существовании чего даже не подозревал, и, если хотел остаться в живых, должен был понять суть этого явления.
Закрыв за собой дверь, Римо двинулся по мягкому ковру в ванную. И остановился, услышав позади себя голос.
— Позор!
Он резко обернулся. Посреди комнаты на диванной подушке сидел Чиун и смотрел на него, качая головой и цокая языком.
— Посмотри на себя! — сказал Чиун. — Выглядишь, как побитая собачонка, а ведешь себя, как заяц. И это все, к чему привели тебя мои тренировки?
Римо смешался. Неужели Чиуна послал Смит? Неужели это конец? Он стоял, не двигаясь с места, и внимательно смотрел на Чиуна, пока наконец не убедился, что в его позе не заметно того характерного напряжения, которое часто наблюдалось в случаях, когда Чиун шел выполнять задание. Старый азиат сидел, положив на колени руки, слегка соприкасавшиеся кончиками пальцев, и укоризненно качал головой.
— Я попал в большую переделку, — проговорил Римо.
— А, ты попал в переделку! — сказал Чиун. — А я-то думал, что у тебя все замечательно. Выглядишь ты превосходно.
— Кончай, Чиун. Эта ночь была не из легких.
— А дальше будет еще труднее. И рыбе, которую вытащили из воды, это может не понравиться в первую же минуту, но при этом она должна знать, что в следующую ей будет еще хуже.
— Пожалуйста! — взмолился Римо.
Напряжение, которое помогло ему в противостоянии жару и огню, сказалось на самочувствии. Во всем теле ощущалась слабость. Он понимал, что организм обезвожен. Вся влага, выкачанная на поверхность тела, чтобы предотвратить сильные ожоги, ушла из организма, и теперь было такое ощущение будто кожа усохла и стянулась. Его мучила жажда. На какой-то миг он ощутил головокружение, его качнуло вбок, и, не ухватись он правой рукой за комод, он бы упал.
Совсем рядом раздался голос Чиуна.
— Глупый, — шепотом произнес тот. — Глупое, глупое дитя.
Римо хотел было ответить грубостью, но с его пересохших губ не слетело ни единого слова. Он почувствовал, что его куда-то потащили, почти понесли, а когда Чиун втолкнул его в ванную, понял, что совершенно потерял способность управлять своими мышцами. Чиун, прислонив Римо к раковине, открыл воду и, стащив с него обгоревшую одежду, поднял, как ребенка, и опустил в ванну.
— Подожди, я сейчас, — проговорил Чиун и выскочил из ванной.
— А я никуда и не собирался, — прошептал в ответ Римо.
Через несколько секунд Чиун возвратился с маленьким флакончиком, вырезанным из какого-то камня. Вынув из него пузатую, сделанную из такого же камня пробку, он перевернул флакон над ванной и накапал в воду какой-то тягучей голубоватой жидкости. Затем разболтал ее в воде, и Римо почувствовал, что кожу его начинает пощипывать, как будто через воду пустили слабый электрический ток.
— Ничего, — сказал он.
— Глупый, глупый, глупый, глупый, — проговорил Чиун.
— Только не надо сейчас! — взмолился Римо. — У меня голова раскалывается.
— Если будешь продолжать в том же духе, то тебя ждет кое-что похуже, — сказал Чиун, продолжая, вопреки надеждам Римо, стоять рядом и смотреть на него. — У тебя что, нет никаких обязанностей? — продолжал он. — Наемный убийца не может просто так взять и перестать убивать только потому, что ему больше не хочется этого делать. Убивать — это возложенная на него обязанность.
— Пусть ее возложат на кого-нибудь другого, — отозвался Римо. Он чувствовал, как все его тело окутывает истома, его тянуло в сон.
— Это что же получится, если каждый вдруг захочет бросить свою работу? — не унимался Чиун.
— В этой стране — ничего особенного, — слабым голосом отозвался Римо.
— Да? А кто будет жарить на улицах каштаны? А кто будет учить американских детей читать, писать и правильно себя вести, если завтра все ваши учителя покинут классы? А если уйдешь ты, кто будет выполнять задания императора Смита? Ты что, хочешь, чтобы этим занимались непрофессионалы? Это ты хочешь мне сказать?
— Да, — сказал Римо.
— Вот чего сегодня не хватает Америке, — проговорил Чиун. — Никто не испытывает гордости за свое дело. Действия наемников повсюду вызывают нарекания, выводя тем самым людей из себя и создавая о нас плохое мнение. Неужели в тебе нет никакого чувства ответственности?
— Есть, — сказал Римо. — Я чувствую на себе ответственность за поимку тех, кто устраивает эти поджоги.
— Это уже лучше, — заметил Чиун.
— Это мой долг перед Руби. Она была нашим другом.
Чиун вздохнул, пасуя перед этим доводом, которому ничего не мог противопоставить.
— Доброе дело остается добрым, даже если делается из неверных побуждений, — проговорил он.
Римо кивнул, хотя и не понял, что Чиун имел в виду. Он слишком устал, чтобы это выяснять, а потому опустился пониже, так, чтобы вода доходила до самой шеи, и закрыл глаза, готовый уснуть. Уже засыпая, он ощутил на лице осторожное прикосновение влажной губки и пощипывание примочки. Мелькнула мысль, что Чиуну ничего не стоит нажать сверху и, погрузив его голову под воду, подержать так до тех пор, пока он не захлебнется. Но он тут же отбросил эту мысль и погрузился в сон.
Глядя на своего спящего ученика, Чиун проговорил:
— Спи, сын мой, а потом тебе еще о многом предстоит узнать.
И он, осторожно опустившись на кафельный пол в ванной, сел, сложил руки и стал ждать, когда Римо проснется, не сводя при этом с него глаз, дабы избежать каких-либо неожиданностей.
Убедившись в этом, Римо открыл дверь и вошел в номер. Чувствовал он себя совершенно разбитым и догадывался, как должен при этом выглядеть. Даже таксист не хотел его брать. Обычно в подобных случаях Римо переубеждал таких, выворачивая на дверце машины замок, а водителю ухо. Но сегодня он для этого был слишком слаб. И чтобы добраться до отеля, он отдал шоферу двести долларов.
Мысль о том, что надо принять душ и спокойно все обдумать, пришла сама собой. Сегодня он видел такое, о существовании чего даже не подозревал, и, если хотел остаться в живых, должен был понять суть этого явления.
Закрыв за собой дверь, Римо двинулся по мягкому ковру в ванную. И остановился, услышав позади себя голос.
— Позор!
Он резко обернулся. Посреди комнаты на диванной подушке сидел Чиун и смотрел на него, качая головой и цокая языком.
— Посмотри на себя! — сказал Чиун. — Выглядишь, как побитая собачонка, а ведешь себя, как заяц. И это все, к чему привели тебя мои тренировки?
Римо смешался. Неужели Чиуна послал Смит? Неужели это конец? Он стоял, не двигаясь с места, и внимательно смотрел на Чиуна, пока наконец не убедился, что в его позе не заметно того характерного напряжения, которое часто наблюдалось в случаях, когда Чиун шел выполнять задание. Старый азиат сидел, положив на колени руки, слегка соприкасавшиеся кончиками пальцев, и укоризненно качал головой.
— Я попал в большую переделку, — проговорил Римо.
— А, ты попал в переделку! — сказал Чиун. — А я-то думал, что у тебя все замечательно. Выглядишь ты превосходно.
— Кончай, Чиун. Эта ночь была не из легких.
— А дальше будет еще труднее. И рыбе, которую вытащили из воды, это может не понравиться в первую же минуту, но при этом она должна знать, что в следующую ей будет еще хуже.
— Пожалуйста! — взмолился Римо.
Напряжение, которое помогло ему в противостоянии жару и огню, сказалось на самочувствии. Во всем теле ощущалась слабость. Он понимал, что организм обезвожен. Вся влага, выкачанная на поверхность тела, чтобы предотвратить сильные ожоги, ушла из организма, и теперь было такое ощущение будто кожа усохла и стянулась. Его мучила жажда. На какой-то миг он ощутил головокружение, его качнуло вбок, и, не ухватись он правой рукой за комод, он бы упал.
Совсем рядом раздался голос Чиуна.
— Глупый, — шепотом произнес тот. — Глупое, глупое дитя.
Римо хотел было ответить грубостью, но с его пересохших губ не слетело ни единого слова. Он почувствовал, что его куда-то потащили, почти понесли, а когда Чиун втолкнул его в ванную, понял, что совершенно потерял способность управлять своими мышцами. Чиун, прислонив Римо к раковине, открыл воду и, стащив с него обгоревшую одежду, поднял, как ребенка, и опустил в ванну.
— Подожди, я сейчас, — проговорил Чиун и выскочил из ванной.
— А я никуда и не собирался, — прошептал в ответ Римо.
Через несколько секунд Чиун возвратился с маленьким флакончиком, вырезанным из какого-то камня. Вынув из него пузатую, сделанную из такого же камня пробку, он перевернул флакон над ванной и накапал в воду какой-то тягучей голубоватой жидкости. Затем разболтал ее в воде, и Римо почувствовал, что кожу его начинает пощипывать, как будто через воду пустили слабый электрический ток.
— Ничего, — сказал он.
— Глупый, глупый, глупый, глупый, — проговорил Чиун.
— Только не надо сейчас! — взмолился Римо. — У меня голова раскалывается.
— Если будешь продолжать в том же духе, то тебя ждет кое-что похуже, — сказал Чиун, продолжая, вопреки надеждам Римо, стоять рядом и смотреть на него. — У тебя что, нет никаких обязанностей? — продолжал он. — Наемный убийца не может просто так взять и перестать убивать только потому, что ему больше не хочется этого делать. Убивать — это возложенная на него обязанность.
— Пусть ее возложат на кого-нибудь другого, — отозвался Римо. Он чувствовал, как все его тело окутывает истома, его тянуло в сон.
— Это что же получится, если каждый вдруг захочет бросить свою работу? — не унимался Чиун.
— В этой стране — ничего особенного, — слабым голосом отозвался Римо.
— Да? А кто будет жарить на улицах каштаны? А кто будет учить американских детей читать, писать и правильно себя вести, если завтра все ваши учителя покинут классы? А если уйдешь ты, кто будет выполнять задания императора Смита? Ты что, хочешь, чтобы этим занимались непрофессионалы? Это ты хочешь мне сказать?
— Да, — сказал Римо.
— Вот чего сегодня не хватает Америке, — проговорил Чиун. — Никто не испытывает гордости за свое дело. Действия наемников повсюду вызывают нарекания, выводя тем самым людей из себя и создавая о нас плохое мнение. Неужели в тебе нет никакого чувства ответственности?
— Есть, — сказал Римо. — Я чувствую на себе ответственность за поимку тех, кто устраивает эти поджоги.
— Это уже лучше, — заметил Чиун.
— Это мой долг перед Руби. Она была нашим другом.
Чиун вздохнул, пасуя перед этим доводом, которому ничего не мог противопоставить.
— Доброе дело остается добрым, даже если делается из неверных побуждений, — проговорил он.
Римо кивнул, хотя и не понял, что Чиун имел в виду. Он слишком устал, чтобы это выяснять, а потому опустился пониже, так, чтобы вода доходила до самой шеи, и закрыл глаза, готовый уснуть. Уже засыпая, он ощутил на лице осторожное прикосновение влажной губки и пощипывание примочки. Мелькнула мысль, что Чиуну ничего не стоит нажать сверху и, погрузив его голову под воду, подержать так до тех пор, пока он не захлебнется. Но он тут же отбросил эту мысль и погрузился в сон.
Глядя на своего спящего ученика, Чиун проговорил:
— Спи, сын мой, а потом тебе еще о многом предстоит узнать.
И он, осторожно опустившись на кафельный пол в ванной, сел, сложил руки и стал ждать, когда Римо проснется, не сводя при этом с него глаз, дабы избежать каких-либо неожиданностей.
Глава девятая
Римо не знал, сколько времени он проспал. Открыв глаза, он увидел Чиуна, который сидел на полу.
— Ты так и просидел тут? — спросил Римо.
— Нет, — ответил Чиун. — Я зашел посмотреть, не забыл ли я тут чего-нибудь.
Римо кивнул. И вдруг его сознание остановилось на мысли, что он не чувствует боли. Подняв из воды правую руку, он поднес ее к глазам. Краснота исчезла, там, где кожа была сморщенной и, казалось, вот-вот начнет трескаться, живая ткань, впитав в себя влагу, разгладилась.
— А что это ты налил в ванну? — поинтересовался Римо. — Хорошая штука.
— Это сделано из глаз жабы, — сказал Чиун. — С добавлением измельченных рогов козла, желчного пузыря теленка, помета водоплавающих птиц, маринованных языков тритонов, органов саламандры...
— Хватит! — сказал Римо. — А то меня вырвет.
— Ты же сам спросил.
— Если бы ты был поделикатней, мог бы и не говорить, — упрекнул Римо.
Когда он начал вылезать из ванны, Чиун поднялся с пола и отвернулся, и Римо удивила такая стеснительность старого азиата. Обернувшись полотенцем, он спросил:
— Оно что, правда из всего этого сделано?
— Еще раз обожжешься, и я заставлю тебя это выпить, — хмыкнув, ответил Чиун и вышел из ванной.
Чуть погодя, надев все чистое, Римо вошел в гостиную. Он догадывался, что Чиун имеет намерение поговорить с ним о возвращении в КЮРЕ, но готов был смириться с этим ради того, чтобы снова побыть с ним вместе. Он даже представить себе не мог, как ему будет недоставать старого ворчуна.
— Я полагаю, ты хочешь поговорить со мной о возвращении на работу к Смитти? — спросил он.
Чиун стоял возле окна и смотрел на нависшее над Сент-Луисом ночное небо. Из-за его спины Римо были видны арки моста над Миссисипи.
Чиун махнул рукой.
— Делай, что хочешь.
— Тогда зачем же ты здесь? — спросил Римо. И снова на какой-то миг ощутил страх при мысли, что Чиун явился сюда по приказу Смита, чтобы его ликвидировать. Но это было глупо. Стал бы Чиун нянчиться и лечить его, чтобы затем убить? Глупо? Может быть. Тем не менее Римо считал, что Чиун на такое способен, допустим, следуя какой-то древней традиции Синанджу, такой же древней, как Великая китайская стена. Никто этого не знал.
— Зачем, Чиун? — повторил Римо.
— Я хочу знать об этих пожарах, — сказал в ответ Чиун.
— Пожары, как пожары, следуют один за другим. В одном из них погибла Руби. Я хочу расквитаться.
— Это я знаю, — с презрением бросил Чиун. — Ты мне расскажи о самих пожарах. Кто их устраивает?
— Какой-то парень по имени Солли и мальчишка. Сегодня я и столкнулся с этим мальчишкой. Ничего подобного никогда не видел!
Чиун обернулся. Его ореховые глаза, казалось, прожгли Римо насквозь.
— Расскажи мне, что произошло, — потребовал он.
— Я выяснил, где они собираются сделать поджог, — начал Римо. — Поехал туда и застал мальчишку за работой. Попытался взять его... Но, Чиун! он вдруг засветился... как будто сквозь него пропустили электрический ток. Этот человек метал огонь. Я был в другом конце комнаты, но он протянул вперед руки, и вокруг меня все заполыхало. Куда бы я ни повернулся, все горело. Я не мог к нему прорваться. Когда же я наконец вырвался, он сбежал. Я его упустил.
— Тебе повезло, — обронил Чиун.
Римо сел на диван. Это был хороший отель, но обивка была точно сплетенная из проволоки, как и на всех гостиничных диванах, и годилась только на то, чтобы собирать на себе грязь.
— Как ты можешь так говорить?! — возмутился Римо. — Я за ними столько гонялся, а они смылись.
— Вот поэтому тебе и повезло, — сказал Чиун, взмахивая руками.
Римо не часто видел его в таком возбужденном состоянии.
— Ты можешь внимательно меня выслушать? — требовательно спросил Чиун.
— Конечно, могу, но надеюсь, это не окажется одной из твоих длинных историй.
— Чтобы рассказать эту, потребуется не больше часа, — ответил Чиун. — Это не так уж долго даже для тебя с твоим столь ограниченным терпением. А потом мы поедем с тобой на то место, где произошёл этот пожар.
— У меня появилась чудесная мысль... — сказал Римо.
— Любая появившаяся у тебя мысль уже одним этим чудесна, — ввернул Чиун.
— Расскажешь мне свою историю в такси, — договорил Римо.
Чиун согласился. К сожалению, таксист попался тоже не из молчаливых и все пытался узнать, зачем этим двум таким милым джентльменам понадобилось ехать на то место, да еще при том, что один из них вовсе не американец.
— Этот тип что, готовится стать парикмахером? — спросил Чиун, обращаясь к Римо.
— Не знаю, — ответил Римо. — А что?
— Почему бы ему не помолчать?
— Это запросто, — сказал Римо и, наклонившись вперед, шепнул что-то на ухо водителю, который тотчас же смолк на полуслове.
Когда Римо снова откинулся на спинку сиденья, Чиун спросил:
— Что ты ему сказал?
— Я сказал, что ты одержим манией убийства и что, если он не заткнется, твоя месть падет на семь последних поколений его семейства.
Чиун кивнул, как будто довольный ответом.
— Это страшная история, которую я хочу тебе рассказать, — начал Чиун. Римо посмотрел в окно.
— Они у тебя все такие, — пробурчал он.
— Но эта еще трагичнее, нежели все остальные, — проговорил Чиун. — Она о Тунг-Си Младшем.
— Которого, естественно, не следует путать с Тунг-Си Старшим, — подхватил Римо.
— Да, — сказал Чиун. — Однако я был бы тебе признателен, если бы ты не перебивал мой рассказ своими догадками, даже если они окажутся правильными.
— Хорошо, папочка, — ответил Римо.
— Тунг-Си — единственный из Мастеров Синанджу, который потерпел неудачу, — начал Чиун.
— Его надули при расчете? — ввернул Римо.
— Не понял?
— Ему не заплатили? С ним кто-то не рассчитался?
— Какой ты тупой, — сказал Чиун. — Только и можешь думать, что о деньгах. Сиди молча и слушай.
— Ладно.
— Тунг-Си Младший потерпел неудачу. Он взялся выполнять одну миссию на благо своей деревни и потерпел поражение. Поэтому его имя изъято из преданий Синанджу. Неудачнику там не место.
— А как же ты об этом узнал? — спросил Римо.
— Мастера имеют доступ и к другим источникам, — ответил Чиун. — В противном случае мы бы вообще ничего не знали. Как бы то ни было, а этот случай произошел в далеких от Кореи краях, теперь это место называют Монголией.
— Теперь это называется Россией, — ввернул Римо.
— Так вот. Это были очень тяжелые времена для жителей деревни Синанджу. Они были вынуждены топить в море детей, потому что нечего было есть. Не находилось дела и для Тунг-Си Младшего, потому что, по правде сказать, был он ленивым, нерасторопным и никогда не проявлял инициативу. Как американцы.
Римо хмыкнул.
Чиун продолжал:
— И вот Тунг-Си Младший получил приглашение из этой Монголии и, несмотря на то что предпочитал оставаться дома, отправился туда. И не вернулся.
Римо сидел и барабанил пальцами по стеклу. Сент-Луис был омерзителен. Еще в молодости, работая полицейским в Ньюарке, Римо был не дурак выпить и с тех пор, повидав множество городов по всему миру, задавал себе вопрос: уж не потому ли горожане пьют больше деревенских, что видят вокруг себя такую гадость. Помогает ли выпивка мириться с мерзостью городов? Если так, то в Сент-Луисе должны пить бочками. И крепостью в двести градусов. А в Ньюарке? В его Ньюарке? Там вообще должны хлебать морями! Просто плавать в алкоголе.
— И больше не вернулся, — пробормотал Римо.
— Он уехал в далекую Монголию, — повторил Чиун. Римо вздохнул и продолжил:
— И там повстречал людей, которые извергали огонь, и этим огнем был уничтожен, и потому не вернулся, — так и пришел конец Тунг-Си Младшему, которого не следует путать с Тунг-Си Старшим. А заодно и с Тунг-Си Средним.
— Не вижу в этом ничего смешного, — проговорил Чиун. — Вот когда тебе придется шипеть в огне, разбрызгивая по полу свой околопочечный жир, тогда ты пожалеешь, что не слушал.
— Извини, — сказал Римо.
— Но как бы то ни было, в Монголии Тунг-Си Младший повстречал людей, которые извергали огонь, и этим огнем был уничтожен, и потому не вернулся. Но вернулось известие о том, что произошла стычка между Мастером и мальчиком, который мог извлекать огонь прямо из воздуха, без трута и огнива. Этот мальчик бродил по селам и жег все подряд, поскольку больше ему в Монголии заниматься было нечем. А когда пришел Мастер, чтобы покончить с этим, в чем и заключалась его миссия, этот мальчик его сжег. Но Мастер понимал, какую опасность представляет собой этот мальчик для людей из Синанджу, и, превозмогая боль, напрягая последние силы, написал письмо в свою деревню Мастеру, который должен был прийти ему на смену.
— Ты так и просидел тут? — спросил Римо.
— Нет, — ответил Чиун. — Я зашел посмотреть, не забыл ли я тут чего-нибудь.
Римо кивнул. И вдруг его сознание остановилось на мысли, что он не чувствует боли. Подняв из воды правую руку, он поднес ее к глазам. Краснота исчезла, там, где кожа была сморщенной и, казалось, вот-вот начнет трескаться, живая ткань, впитав в себя влагу, разгладилась.
— А что это ты налил в ванну? — поинтересовался Римо. — Хорошая штука.
— Это сделано из глаз жабы, — сказал Чиун. — С добавлением измельченных рогов козла, желчного пузыря теленка, помета водоплавающих птиц, маринованных языков тритонов, органов саламандры...
— Хватит! — сказал Римо. — А то меня вырвет.
— Ты же сам спросил.
— Если бы ты был поделикатней, мог бы и не говорить, — упрекнул Римо.
Когда он начал вылезать из ванны, Чиун поднялся с пола и отвернулся, и Римо удивила такая стеснительность старого азиата. Обернувшись полотенцем, он спросил:
— Оно что, правда из всего этого сделано?
— Еще раз обожжешься, и я заставлю тебя это выпить, — хмыкнув, ответил Чиун и вышел из ванной.
Чуть погодя, надев все чистое, Римо вошел в гостиную. Он догадывался, что Чиун имеет намерение поговорить с ним о возвращении в КЮРЕ, но готов был смириться с этим ради того, чтобы снова побыть с ним вместе. Он даже представить себе не мог, как ему будет недоставать старого ворчуна.
— Я полагаю, ты хочешь поговорить со мной о возвращении на работу к Смитти? — спросил он.
Чиун стоял возле окна и смотрел на нависшее над Сент-Луисом ночное небо. Из-за его спины Римо были видны арки моста над Миссисипи.
Чиун махнул рукой.
— Делай, что хочешь.
— Тогда зачем же ты здесь? — спросил Римо. И снова на какой-то миг ощутил страх при мысли, что Чиун явился сюда по приказу Смита, чтобы его ликвидировать. Но это было глупо. Стал бы Чиун нянчиться и лечить его, чтобы затем убить? Глупо? Может быть. Тем не менее Римо считал, что Чиун на такое способен, допустим, следуя какой-то древней традиции Синанджу, такой же древней, как Великая китайская стена. Никто этого не знал.
— Зачем, Чиун? — повторил Римо.
— Я хочу знать об этих пожарах, — сказал в ответ Чиун.
— Пожары, как пожары, следуют один за другим. В одном из них погибла Руби. Я хочу расквитаться.
— Это я знаю, — с презрением бросил Чиун. — Ты мне расскажи о самих пожарах. Кто их устраивает?
— Какой-то парень по имени Солли и мальчишка. Сегодня я и столкнулся с этим мальчишкой. Ничего подобного никогда не видел!
Чиун обернулся. Его ореховые глаза, казалось, прожгли Римо насквозь.
— Расскажи мне, что произошло, — потребовал он.
— Я выяснил, где они собираются сделать поджог, — начал Римо. — Поехал туда и застал мальчишку за работой. Попытался взять его... Но, Чиун! он вдруг засветился... как будто сквозь него пропустили электрический ток. Этот человек метал огонь. Я был в другом конце комнаты, но он протянул вперед руки, и вокруг меня все заполыхало. Куда бы я ни повернулся, все горело. Я не мог к нему прорваться. Когда же я наконец вырвался, он сбежал. Я его упустил.
— Тебе повезло, — обронил Чиун.
Римо сел на диван. Это был хороший отель, но обивка была точно сплетенная из проволоки, как и на всех гостиничных диванах, и годилась только на то, чтобы собирать на себе грязь.
— Как ты можешь так говорить?! — возмутился Римо. — Я за ними столько гонялся, а они смылись.
— Вот поэтому тебе и повезло, — сказал Чиун, взмахивая руками.
Римо не часто видел его в таком возбужденном состоянии.
— Ты можешь внимательно меня выслушать? — требовательно спросил Чиун.
— Конечно, могу, но надеюсь, это не окажется одной из твоих длинных историй.
— Чтобы рассказать эту, потребуется не больше часа, — ответил Чиун. — Это не так уж долго даже для тебя с твоим столь ограниченным терпением. А потом мы поедем с тобой на то место, где произошёл этот пожар.
— У меня появилась чудесная мысль... — сказал Римо.
— Любая появившаяся у тебя мысль уже одним этим чудесна, — ввернул Чиун.
— Расскажешь мне свою историю в такси, — договорил Римо.
Чиун согласился. К сожалению, таксист попался тоже не из молчаливых и все пытался узнать, зачем этим двум таким милым джентльменам понадобилось ехать на то место, да еще при том, что один из них вовсе не американец.
— Этот тип что, готовится стать парикмахером? — спросил Чиун, обращаясь к Римо.
— Не знаю, — ответил Римо. — А что?
— Почему бы ему не помолчать?
— Это запросто, — сказал Римо и, наклонившись вперед, шепнул что-то на ухо водителю, который тотчас же смолк на полуслове.
Когда Римо снова откинулся на спинку сиденья, Чиун спросил:
— Что ты ему сказал?
— Я сказал, что ты одержим манией убийства и что, если он не заткнется, твоя месть падет на семь последних поколений его семейства.
Чиун кивнул, как будто довольный ответом.
— Это страшная история, которую я хочу тебе рассказать, — начал Чиун. Римо посмотрел в окно.
— Они у тебя все такие, — пробурчал он.
— Но эта еще трагичнее, нежели все остальные, — проговорил Чиун. — Она о Тунг-Си Младшем.
— Которого, естественно, не следует путать с Тунг-Си Старшим, — подхватил Римо.
— Да, — сказал Чиун. — Однако я был бы тебе признателен, если бы ты не перебивал мой рассказ своими догадками, даже если они окажутся правильными.
— Хорошо, папочка, — ответил Римо.
— Тунг-Си — единственный из Мастеров Синанджу, который потерпел неудачу, — начал Чиун.
— Его надули при расчете? — ввернул Римо.
— Не понял?
— Ему не заплатили? С ним кто-то не рассчитался?
— Какой ты тупой, — сказал Чиун. — Только и можешь думать, что о деньгах. Сиди молча и слушай.
— Ладно.
— Тунг-Си Младший потерпел неудачу. Он взялся выполнять одну миссию на благо своей деревни и потерпел поражение. Поэтому его имя изъято из преданий Синанджу. Неудачнику там не место.
— А как же ты об этом узнал? — спросил Римо.
— Мастера имеют доступ и к другим источникам, — ответил Чиун. — В противном случае мы бы вообще ничего не знали. Как бы то ни было, а этот случай произошел в далеких от Кореи краях, теперь это место называют Монголией.
— Теперь это называется Россией, — ввернул Римо.
— Так вот. Это были очень тяжелые времена для жителей деревни Синанджу. Они были вынуждены топить в море детей, потому что нечего было есть. Не находилось дела и для Тунг-Си Младшего, потому что, по правде сказать, был он ленивым, нерасторопным и никогда не проявлял инициативу. Как американцы.
Римо хмыкнул.
Чиун продолжал:
— И вот Тунг-Си Младший получил приглашение из этой Монголии и, несмотря на то что предпочитал оставаться дома, отправился туда. И не вернулся.
Римо сидел и барабанил пальцами по стеклу. Сент-Луис был омерзителен. Еще в молодости, работая полицейским в Ньюарке, Римо был не дурак выпить и с тех пор, повидав множество городов по всему миру, задавал себе вопрос: уж не потому ли горожане пьют больше деревенских, что видят вокруг себя такую гадость. Помогает ли выпивка мириться с мерзостью городов? Если так, то в Сент-Луисе должны пить бочками. И крепостью в двести градусов. А в Ньюарке? В его Ньюарке? Там вообще должны хлебать морями! Просто плавать в алкоголе.
— И больше не вернулся, — пробормотал Римо.
— Он уехал в далекую Монголию, — повторил Чиун. Римо вздохнул и продолжил:
— И там повстречал людей, которые извергали огонь, и этим огнем был уничтожен, и потому не вернулся, — так и пришел конец Тунг-Си Младшему, которого не следует путать с Тунг-Си Старшим. А заодно и с Тунг-Си Средним.
— Не вижу в этом ничего смешного, — проговорил Чиун. — Вот когда тебе придется шипеть в огне, разбрызгивая по полу свой околопочечный жир, тогда ты пожалеешь, что не слушал.
— Извини, — сказал Римо.
— Но как бы то ни было, в Монголии Тунг-Си Младший повстречал людей, которые извергали огонь, и этим огнем был уничтожен, и потому не вернулся. Но вернулось известие о том, что произошла стычка между Мастером и мальчиком, который мог извлекать огонь прямо из воздуха, без трута и огнива. Этот мальчик бродил по селам и жег все подряд, поскольку больше ему в Монголии заниматься было нечем. А когда пришел Мастер, чтобы покончить с этим, в чем и заключалась его миссия, этот мальчик его сжег. Но Мастер понимал, какую опасность представляет собой этот мальчик для людей из Синанджу, и, превозмогая боль, напрягая последние силы, написал письмо в свою деревню Мастеру, который должен был прийти ему на смену.