Мерфи Уоррен. Сладкие сны

   Продавец, до глаз утонувший в бороде, подмигнул своему коллеге, упаковывающему подарочное издание Ветхого Завета:
   — Какое слово вы ищете? Не «псих» ли?
   — Нет. «Грубость», «наглость», «задница», и «несчастный случай», — без улыбки ответил Римо.
   — Словари вон там, — дрожащей рукой продавец показал на низкий длинный прилавок.
   Римо нашел самый толстый словарь и открыл его на слове «совершенство». За цифрой "1" следовало определение — «состояние совершенства — свобода от недостатков и дефектов».
   Он просмотрел список определений до конца, но ни в одном из них не упоминалось о счастье. Римо был разочарован.
   Когда Римо уже был в дверях, продавец спросил:
   — Ну как, нашли, что искали?
   — Нашел. Я понял, что можно быть совершенным, но несчастливым.
   Продавец, раскрыв рот, проводил его взглядом. Оказавшись на улице, Римо решил не возвращаться сразу в отель, а пойти прогуляться в бостонский Гарлем — район Роксбери.
   Вид белого человека, бегущего в спортивных трусах по вечерним улицам Роксбери, вызвал нездоровое оживление. Но вскоре оно поутихло, когда выяснилось, что никто не может его поймать, даже Фредди Дэвис по кличке Пантера, который в прошлом году побил рекорд Роксбери по бегу на 440 миль в украденных кедах.
   В обжигающем холоде апрельской ночи Римо подбежал к отелю. Задрав голову, он посмотрел на окно своего номера и представил себе мирно сидящего там Чиуна. Нет, подумал он, еще не время возвращаться! И он побежал по залитым зловещим светом фар тротуарам Бойлтон-стрит до пересечения ее с Массачусетс-авеню и дальше, по главной магистрали Массачусетса.
   Римо смотрел на бесстрастные автомобили, на невозмутимых людей на них: мужчин и женщин, которые родились и выросли невротиками; которые спорили, боролись, задавали вопросы, рассуждали, любили, выпивали, убивали, искали бессмертия и наконец умирали.
   Он смотрел в лицо каждому встречному и думал: откуда он идет, чем он только что занимался? Глядя на исчезающие за поворотом автомобили, он спрашивал себя, куда мчатся находящиеся в них люди, по каким неотложным делам?..
   И вдруг он понял! Ему стало ясно, почему, несмотря на свое совершенство, он так несчастен.
   Римо понял, куда едут эти люди в автомобилях, он направлялся туда же.
   Он решил вернуться в отель.
   Все эти люди возвращались домой.
   Но у Римо никогда не было дома. Под домом всегда подразумевается жена, дети. Он представил себе, как жена трогает его за плечо, отрывая от размышлений. Что же, для нее это может плохо кончиться... А дети? Как он объяснит Ассоциации учителей и родителей, почему его чада разнесли в пух и прах полквартала? Потому что их папочка — знаменитый киллер, а, как всем известно, яблочко недалеко от яблоньки падает?
   Но почему бы все-таки не приобрести дом? Помещение, в котором можно жить, отличающееся от номера в отеле. Он обойдется без детей. Иметь их в наше время — неоправданный риск, ведь они могут стать наркоманами или извращенцами, как эта жуткая Марги из института...
   Представив себе страшную картину, Римо непристойно выругался. На ступеньках отеля старушенция с мальчиком лет двенадцати закричала на него:
   — ... твою мать, ты что, не видишь, здесь дети!
   Римо в несколько прыжков преодолел лестницу и во второй раз за сегодня выбил дверь своего номера.
   Чиун сидел на полу посреди номера с блаженной улыбкой на лице. По углам расположились четыре девушки. Они стояли на четвереньках, положив большой палец в рот и выставив круглые попки.
   Чиун открыл глаза и посмотрел на Римо.
   — Вот идет само совершенство, — сказал он и захихикал. — Привет совершенному человеку!
   — Будет тебе, — примирительно ответил Римо, указывая на девушек. — Что ты с ними сделал?
   — Только то, о чем они просили. Они ввалились через проем, оставленный совершенным человеком без двери и попросили меня, занятого важным делом, о нескольких минутах блаженства. Им был нужен ты. Кстати, — где ты шатался все это время?
   Римо не дал ему уйти от ответа.
   — Что ты с ними сделал!? — повторил он, но не успел Чиун открыть рот, как одна из девушек застонала.
   Римо подошел к ней и убедился, что она не только жива и здорова, но и к тому же широко улыбается. Три остальные девицы тоже улыбались, в том числе и Марги, сжимающая в кулаке экземпляр брошюры «Межличностное общение: техника секса».
   — Выпроводи их, — попросил Чиун. — И сделай это как можно совершеннее. Хе-хе... Ты выносишь мусор с завидным совершенством.
   Римо, обрадованный тем, что девушки живы, даже не стал возражать. Он наклонился к Марги и подхватил ее одной рукой, как котенка, если только котенок может так зациклиться на сексе. Она пробормотала «Фантастика» и с кошачьей гибкостью обвилась вокруг его руки. Римо вынес ее в коридор и поставил на ноги Марги, как во сне, поплыла к лифту. Римо подмигнул Чиуну:
   — Грязный старикашка!
   — Она заново переживает свое детство, которое было счастливым, — сказал Чиун. — И перестань гнусно ухмыляться. Мастер Синанджу выше таких вещей.
   Он отвернулся от него и стал смотреть в окно, пока Римо выносил оставшихся девиц в коридор и подталкивал в спину, словно заводных кукол.
   Вернувшись в номер, Римо прихватил с собой остатки двери и попытался пристроить их на место.
   — Никто не приходил чинить дверь?
   — Приходил. Но я велел им зайти попозже, когда Совершенный человек будет уже в номере. Хе-хе...
   — Что же ты все-таки сделал с девушками?
   — Они помешали моим размышлениям. Я усыпил их и внушил им приятные воспоминания о детстве. А чем ты занимался сегодня?
   — Я принял решение купить дом, — сказал Римо.
   — Прекрасная мысль, — заметил Чиун. — Я бы тоже не прочь иметь свой дом. Например, в Вашингтоне. Мне там очень приглянулся один большой белый дом...
   — ... где живет президент? — закончил его мысль Римо.
   — В какой срок он может освободить его для нас?
   — Он не может это сделать.
   — Неужели президент нам откажет? — возмутился Чиун.
   — Сначала тебе откажу я.
   — Я тебе этого не прощу, Римо, — обиделся Чиун. — Я для тебя столько сделал, а ты не разрешаешь мне приобрести маленький паршивенький домишко, о котором даже и говорить противно.
   — Но зачем тебе понадобился именно этот дом? — терялся в догадках Римо.
   — Плевать мне на дом! — воскликнул Чиун. — Просто я вижу, какой властью обладают те, кто в нем живет. Взять, например, этого автомобильного магната...
   — О Боже, Чиун...
   — Я опять что-то не так сказал?
   Римо промолчал.
   — Я видел, как автомобильный магнат пригласил Барбару Стрейзанд посетить его дом, и она согласилась. Согласилась! А я... Я могу с утра до вечера стоять на пороге самого прекрасного дворца в деревне Синанджу и приглашать ее. Но она не придет.
   — Опять Барбара Стрейзанд!
   — Да, опять, — заупрямился Чиун.
   — Слушай, давай забудем о ней. И о Белом доме тоже. Мне нужен самый обыкновенный дом. Чтобы в нем жить.
   — Но этот дом должен быть совершенным, чтобы соответствовать своему хозяину. Пристало ли красавице одеваться в отрепья?
   — Ну, с меня хватит! — взорвался Римо. — Сегодня я целый день думал об этом, и вот я к какому выводу пришел: хочу быть обыкновенным человеком!
   Чиун грустно покачал головой.
   — Сынок, я дал тебе всю мудрость Дома Синанджу, а ты снова хочешь стать таким как прежде! Есть мясо, тратить на сон непозволительно много времени, быть нищим и униженным? Ты этого хочешь?
   — Нет, Чиун. Я сказал: мне всего-навсего нужен дом. Как у тебя в Синанджу, — подольстился Римо к Чиуну, так как считал его дом в деревне верхом уродливости.
   — Понимаю, — кивнул Чиун. — Приятно быть хозяином в красивом доме.
   Римо расцвел от полного взаимопонимания.
   — И когда-нибудь мы пригласим в гости Барбару Стрейзанд, — оживленно продолжал Чиун.
   — Ладно, — раздраженно буркнул Римо.
   — Не забудь о своем обещании, — сказал Чиун. — Не давши слова — крепись, а давши — держись!
   Они поужинали отварной рыбой и рисом, и Чиун избавился от грязных тарелок, выбросив их через открытое окно в темноту бостонской ночи. В ту ночь многие бостонцы стали очевидцами появления в небе неопознанных летающих объектов, что послужило причиной образования бостонской Лиги Уфологов. Лига начала свою деятельность с печатания огромным тиражом обращения с просьбой о материальной поддержке научно-исследовательской деятельности.
   Вдруг раздался телефонный звонок. Звонил Смит.
   — Добрый день, доктор Смит, — вежливо поздоровался Римо. — Рад вас слышать.
   — Римо, — начал было Смит, но осекся. — Как вы сказали? Доктор Смит?
   — Вот именно. Добрый, умный доктор Смит.
   — Римо, у вас ко мне какая-то просьба?
   — Нет, сэр. Это вы о чем-то хотели меня попросить. Вы позвонили первым. Кроме того, вы мой шеф.
   — Все перед нами начальники, — съязвил Чиун.
   — ... вы мой шеф, поэтому первое слово — ваше.
   — Ну хорошо. Помните, я говорил о слете мафиози в Нью-Йорке?
   — Да, сэр.
   Римо посмотрел в окно, удивляясь, почему птицы не летают в темноте. Если у них днем полно разных дел, почему бы им не заняться чем-нибудь ночью?
   — Мы узнали, что Артур Грассьоне, один из главарей мафии, и Сальваторе Маселло, главный мафиози Сент-Луиса, направляются в Эджвудский университет под Сент-Луисом.
   — Сэр, может быть, они решили стать студентами и покончить с преступным прошлым?
   Римо насчитал в небе семь пар красно-зеленых бортовых огней. Скоро в небесах будет также людно, как на земле, а птицы смогут летать лишь в отведенное для этого время.
   — Нет, — ответил Смит. — Мы потеряли нашего человека, чтобы выяснить, что им понадобилось. Они охотятся за изобретением профессора Уильяма, Вули, или Вули Уэстхеда, в общем, что-то вроде этого. Он изобрел какой-то новый телевизор.
   Не везет, так не везет, подумал Римо. В кои-то веки он собрался купить домик, а Смиту вдруг понадобился некий профессор с туманным именем.
   — Вас понял, — сказал он.
   — Маселло — новый тип мафиози. Он умен, тонок. Он — кандидат на пост главы мафии. Его нужно остановить.
   — Хорошо, — сказал Римо — Это все, сэр?
   — Все.
   — Мне нужен дом! — заорал Римо. — Я по горло сыт вашими отелями! Если у меня не будет дома, я увольняюсь. Поняли?
   — А если я предоставлю вам дом, обещаете вести себя вежливо?
   — Нет.
   — А выполнять мои приказы точно и без проволочек?
   — Конечно, нет. Почти все ваши приказы такие бестолковые, что их невозможно выполнить точно.
   — А если у вас будет дом, обещаете ли вы хотя бы заняться Маселло и Грассьоне? И разузнать, какой телевизор им нужен?
   — Могу.
   — Тогда займитесь этим, а потом поговорим о доме.
   — Так мы покупаем дом или нет?
   — Может быть покупаем.
   — Тогда я, может быть, займусь Граселло и Массьоне.
   — Маселло и Грассьоне, — поправил его Смит — Ну, действуйте! Это действительно важное дело.
   — Мой дом — тоже важное дело.
   — Попроси его увеличить нам жалованье, — тихонько подсказал Чиун.
   Римо отмахнулся от него.
   — Смитти, — сказал он, — встретимся в Сент-Луисе и все это обсудим еще разок.
   — Но я не смогу выехать в Сент-Луис, — запротестовал Смит.
   — Вы должны. Дело-то неотложное. Если мы не встретимся в Сент-Луисе, ноги нашей там не будет.
   Смит некоторое время молча размышлял над смыслом услышанного. Логика Римо убедила его.
   — Буду там завтра, — сказал он.
   — Замечательно. И захватите с собой сумму, которой хватило бы на покупку дома.
   Римо повесил трубку.
   — Мы едем в Сент-Луис, — обернулся он к Чиуну.
   — Хорошо, — ответил тот. — Давай собираться.
   — К чему такая спешка?
   — Скоро те четыре существа женского пола придут в себя и вернутся обратно. Зачем мне нужны четыре рабыни?
   Римо понимающе кивнул.
   — ... когда у меня есть ты, — закончил Чиун.

Глава пятая

   Доктор Харолд В.Смит проснулся в 3.45 ночи. Стараясь не потревожить жену, он пошел на кухню. Без масла поджарил кусочек белого хлеба, сварил яйцо всмятку. Смешал две унции лимонного сока с двумя унциями сливового, в чем заключалась его единственная уступка новым веяниям в кулинарном искусстве.
   Он запил завтрак стаканом тепловатой воды, вернулся в спальню за упакованным с вечера чемоданом, чмокнул в щеку спящую жену (она отмахнулась от поцелуя, как от назойливой мухи), и на цыпочках вышел из дома.
   Когда он впервые услышал о профессоре Эджвудского университета Уильяме Уэстхеде Вули, где-то в глубине его сознания зародилась нелепая мысль. Надо бы проверить еще кое-что.
   Смит миновал ворота санатория Фолкрофт, штаба КЮРЕ, секретной организации, которую он возглавлял со дня ее основания. Припарковав машину на своем персональном месте, он сделал в еженедельнике пометку: обеспечить надежную охрану ворот санатория. Слишком уж здесь все разленились под прикрытием здравницы для состоятельных пациентов и научно-исследовательского центра.
   Уединившись в своем кабинете, Смит ввел в ЭВМ запрос по делу профессора Вули из Эджвудского университета, а также о новых моделях телевизоров.
   Компьютер выдал ему отрывок из статьи в журнале:
   «... в области усовершенствования телевидения ожидается небывалый скачок вперед; в следующих номерах будут сообщены подробности».
   И это все!
   Смит скомкал ответ и бросил его в устройство для уничтожения бумаг. Он установил несколько уровней защиты, чтобы никто, кроме него, не имел доступа к распечаткам. Затем погасил в кабинете свет и направился на стоянку, где оставил свой автомобиль.
   В аэропорту он купил «Нью-Йорк Таймс», которую развернул уже на борту лайнера, летящего в Сент-Луис. Он читал все подряд, не пропуская ни строчки.
   На тридцать второй странице он нашел статью, из которой понял, с какой стати два главных мафиози страны едут на Средний Запад для встречи с малоизвестным преподавателем университета.
   Дон Сальваторе Маселло, успевший уже прибыть в Сент-Луис, был в данный момент занят той же самой статьей о конференции доктора Уильяма Уэстхеда Вули в Эджвудском университете. Телекомпании послали туда своих представителей, чтобы не упустить ни слова из доклада доктора о величайшем в истории телевидения технологическом скачке.
   Конференция должна была состояться сегодня вечером.
   Дон Сальваторе выругался сквозь зубы. Все это означало, что на переговоры с Вули у него катастрофически мало времени. А если изобретением заинтересуются телекомпании (а они наверняка заинтересуются), то цена изобретения взлетит настолько высоко, что у дона Сальваторе не хватит на покупку никаких средств. Кроме того, посвящение в тайну массы посторонних людей означало почти полное рассекречивание открытия доктора Вули.
   Дон Сальваторе сложил газету и посмотрел в зеркальце заднего обзора. За ним следовал автомобиль Грассьоне, за рулем которого сидел странный азиат, сопровождавший своего хозяина повсюду. Обе машины въехали на частную пристань, где была пришвартована яхта Маселло.
   Он учтиво предложил Грассьоне и его людям остановиться у него на яхте во время пребывания в Сент-Луисе.
   — Нет, дон Сальваторе, — сказал Грассьоне. — Мы сразу же пойдем в университетский городок и осмотрим местность. Возможно, нам предстоит серьезная работа.
   — Возможно, и не предстоит, — напомнил ему Маселло.
   — Конечно, дон Сальваторе. Но если все-таки работа будет, мне хотелось бы знать все, что касается университета, чтобы потом нам не попасть в переделку.
   Маселло ободряюще кивнул, и автомобиль Грассьоне, развернувшись, умчался. Грассьоне, откинувшись на мягкую спинку сиденья, думал о том, что, хотя дон Сальваторе — умный человек, он не знает всего.
   Он не знает, что дядя Грассьоне, дон Пьетро Скубичи зашел вчера вечером к племяннику и намекнул ему, что дон Сальваторе «становится слишком заметной фигурой»... В общем, если с доном Сальваторе произойдет несчастный случай, национальный совет мафии посмотрит на это сквозь пальцы.
   Так что дон Сальваторе не знал всей правды. Работа предстоит, и немалая. Наверняка. Это уж точно.

Глава шестая

   Если Господь Бог когда-либо создал сосуд скудельный для средоточия земных тревог, то это, разумеется, был Норман Беливе. Он родился во Франции 6 июня 1944 года, в день высадки союзных войск в Европе и вырос в Соединенных Штатах, став воплощением беспокойства. Он беспокоился по поводу своей внешности, которая была крайне неказистой: впалые щеки, крючковатый нос, худоба при высоком росте. Много волнений доставляла ему одежда, которая, надо сказать, была ужасной и сидела на нем как на клоуне в балагане.
   Он носил яркие пиджаки в сочетании с лиловыми, красными и розовыми рубашками. Чтобы шагать в ногу со временем, дополнял свой костюм джинсами «Левис».
   Но по неизвестной нам причине Норман носил новые джинсы до первой стирки, так как считал, что к линялым «левисам» пристает пыль. Поэтому все в Эджвудском университете, заслышав свист и шелест жесткой ткани, знали: идет Норман.
   Свою склонность беспокоиться понапрасну Норман унаследовал от матери, которая дала ему имя в честь высадки союзников в Нормандии, — она считала, что это принесет сыну удачу.
   Но удачи не было. Их дом разрушило во время бомбежки; отец Нормана подорвался на мине. Мать Нормана напрасно засовывала в карманы сына кроличьи лапки и бросала через его плечо щепотку соли.
   Ничего не помогало. Норман начал волноваться еще и из-за этого, хотя у него появились другие, более веские причины для беспокойства.
   Взять, например, комнаты для гостей.
   Плохо, что профессор Вули ни с кем не посоветовался и собирал конференцию по поводу какого-то технического открытия. Что, если никто не придет? Вот будет история!
   Но люди пришли. В таком количестве, что Норман схватился за голову: куда он их всех денет?
   Это было последней каплей в чаше его терпения. Ему не улыбалось уйти с важной лекции, чтобы стоять у дверей и лично предупреждать посетителей, что свободных комнат не осталось. Ведь он же велел вахтеру никого больше не впускать!
   Норман удивлялся, почему эти вахтеры никогда не подчинялись инструкциям. Вот и на этот раз, нарушив все запреты, они впустили тележурналистку Патти Шиа.
   Она была известна как автор ироничных репортажей о необычных сборищах, происходящих в мире. Норман не мог понять, что она делает на научной конференции; он так и сказал ей.
   — Ты найдешь для меня комнатку, а? — спросила она. — У меня ужасно болит голова...
   Патти приложила ко лбу маленькую хрупкую ручку, и ее грудь под желтой водолазкой всколыхнулась. Ее фигура в красной мини-юбочке выражала крайнее изнеможение.
   Норман Беливе заглянул в список гостей и пробормотал, что свободных комнат осталось очень мало.
   — А вон тот симпатичный домик? — спросила Патти, указывая на небольшой коттедж и прислоняясь к Беливе. Она навалилась на него всем телом, чтобы преодолеть сопротивление грубой хлопчатобумажной ткани.
   Норман оторвался от списка.
   — Ммм... — пробормотал он, чувствуя легкое головокружение. — Мы могли бы предоставить вам этот домик... Я не буду возражать...
   Он в самом деле не возражал. Ведь, в конце концов, это его коттедж, и он может распоряжаться им по собственному усмотрению. А он несколько дней поживет в общежитии университета, там очень даже неплохие комнаты, если не обращать внимания на грязь и на жуткий шум по ночам...
   Но вот его опять вызвали вниз, несмотря на строгий приказ вахтеру впускать только тех, для кого заранее забронированы комнаты. Что же делать? Второго домика у него нет!
   Какая нерациональная трата времени! У него было еще столько дел помимо преподавания. Он мог бы пойти в студенческую столовую и проследить, вовремя ли повара приготовили для студентов макароны с сыром, и поторопить их с говяжьей грудинкой для гостей.
   Норман волновался, успеет ли говядина разморозиться, не выйдет ли она слишком сухой. Вдруг она не понравится делегатам конференции?
   Когда же он увидел, что в ворота въезжает большой черный лимузин, он забеспокоился о своем здоровье и застыл как вкопанный.
   Из автомобиля вылез китаец в водительской униформе и огромной малопривлекательный человек в мешковатом костюме, оттопыривающемся на груди и под мышками.
   Норман Беливе заволновался: может быть, стоит убежать?
   Но у него ноги приросли к земле, когда верзила подошел к нему и прорычал:
   — Это ты — Бельвю?
   Норман забеспокоился, стоит ли сказать, что его фамилия произносится немного иначе? Но вместо этого он молча кивнул.
   Верзила постучал по заднему стеклу лимузина, за которым не было ничего видно, кроме занавески.
   Беливе подумал, что вряд ли через пятнадцать лет он выйдет на пенсию.
   Задняя дверца автомобиля открылась, и оттуда высунулась голова.
   Лицо мужчины было бесстрастным, а темные глаза, казалось, прожигали Беливье насквозь.
   Человек высунулся из машины, и зеленоватый отсвет телеэкрана на его лице померк.
   Артур Грассьоне посмотрел на Нормана Беливье и сказал:
   — Вы дадите мне и моим людям комнаты.
   Норман заволновался, подойдут ли новым гостям комнаты, которые он для них выберет.

Глава седьмая

   Бар «Тьюзди» не был похож на остальные старинные заведения такого рода.
   Когда-то он носил название таверны Святого Луиса и напоминал вполне заурядный кабачок. Там угощали в разлив знаменитым илуокским пивом, которым и славилась таверна Св. Луиса.
   Но в один прекрасный день некий предприимчивый малый из деловой части города сообразил, что бар находится близко от вокзала, рядом с автобусной остановкой и неподалеку от аэропорта и, следовательно, является неплохим объектом для вложения капитала.
   И пока старожилы бара смотрели в серое будущее сквозь золотистое содержимое стаканов, кабачок был преображен, одет в пластик и стал называться, бар «Тьюдзи».
   Главной проблемой было отсутствие посетителей. Округа превратилась а трущобы раньше, чем кабачок смог стать коктейль-баром, и его владельцы остались всего лишь хозяевами помещения с необычным названием, с новой, но уже потрескавшейся пластиковой мебелью и малопривлекательной публикой, посещающей это заведение.
   Когда доктор Харолд Смит открыл дверь в бар «Тьюдзи», он сразу погрузился в атмосферу пьяной дружбы и товарищества. В воздухе витали смешанные запахи дерева, пластика и мочи, ставшие привычными для аборигенов.
   Смит задержался на пороге, пока его глаза не привыкли к полутьме. В отутюженном сером костюме, белой рубашке и строгом галстуке, с чемоданчиком, выдерживающим падение с высоты двадцатиэтажного дома, доктор Смит сразу привлек к себе внимание завсегдатаев бара.
   — Смотри, каков гусь, — сказал кто-то в глубине зала.
   — Ух ты, вылитый профессор. Наверно, он думает, что здесь музей.
   — Нет, — громко произнес Смит, — не думаю.
   И он прошел мимо пьянчужек в заднюю комнату, где за столиком сидели Римо с Чиуном. Римо смотрел в потолок, а Чиун наблюдал за игрой в дартс.
   Смит сел на свободный стул напротив Римо, который продолжал разглядывать что-то вверху.
   — Куда это вы меня зазвали?
   Римо не прервал своего полезного занятия. Чиун поприветствовал Смита кивком.
   — Римо, прибыл император Смит!
   Римо, не отрывая глаз от потолка, произнес:
   — Ну как, принесли деньги для покупки дома?
   — Как я мог их взять в такое место?
   — Не надо пудрить мне мозги. Деньги при вас?
   — Могу принести их через десять минут. Но сначала расскажите, в чем дело.
   Пока Римо объяснял Смиту, как ему надоело быть чересчур совершенным, Чиун продолжал наблюдать за игрой.
   Игроки имели в своем распоряжении старомодную американскую доску для игры в дартс: большой круг, как пирог, разделялся на двадцать одинаковых секторов; каждый сектор, в свою очередь, делился на три части. Попадание в большую часть, ближе к центру доски, означало одно очко; в соседнюю с ней, красного цвета, — два очка, в самую маленькую, белую, с внешней стороны сектора — три очка.
   Играли двое. Они бросали по очереди три дарта в часть сектора с единицей.
   Один из игроков, готовящийся метнуть свои дарты, заметил пристальный взгляд Чиуна и, качнувшись на каблуках, повернулся к старику.
   — Ты что на меня уставился?
   — Просто смотрю, как вы бросаете иголки, — дружелюбно ответил Чиун.
   Игрок, удовлетворенный ответом, повернулся к доске.
   — ...и думаю: а почему вы не делаете это правильно? — продолжал Чиун.
   Игрок засмеялся, взглянув на своего партнера, который, в свою очередь, тоже захихикал и сказал Чиуну.
   — Вилли играет лучше всех в баре.
   — А может и в городе, — заявил Вилли.
   — Я думаю, вы бы играли еще лучше, если бы знали, что делаете, — сказал Чиун.
   — Чиун, — окликнул его Римо, — перестань валять дурака. Ты бы хоть послушал, о чем мы тут говорим.
   — У меня уже есть дом, — ответил Чиун. — Надеюсь, вы с императором Смитом поладите. А я попробую помочь этому бедолаге Вилли.
   Тинг. Тинг. Тинг.
   Деревянные дротики вонзились в столик, отколов кусочки пластмассы.
   — Если ты такой умный, папаша, научи меня!
   Римо вытащил дротики из столика, отломил у них острые металлические кончики и швырнул обратно Вилли.
   — Перестань дурачиться. Не видишь, я занят покупкой дома. Лучше сходи за пособием по безработице. Сегодня как раз выдают.