— Вне всякого сомнения. Он только об этом и мечтает. Я имею в виду — прославиться.
   — Вот хорошо! — обрадовалась Виола. — Значит, книга выйдет что надо, и деньги я буду грести просто тоннами!
   — Вы будете платить налоги тоннами.
   — Только не я, — отрезала Виола. — Уж я найду способ избежать этого.
   — А-а, швейцарские банки?
   Сойдя с лестницы, они вышли на тротуар, уводящий их от Капитолия. Сейчас они скроются из поля зрения часовых, а потом он как-нибудь и от нее отвяжется.
   — Швейцарские банки? Это только начало, — Виола презрительно вздернула нос «Ой, от кого же я все это слышала?» — Деньги только вначале переводят в Швейцарию, а потом — на разные счета, лучше всего в африканские страны... А уж там за ними никто не сможет проследить, вот!
   Опередив Виолу на шаг, Римо повернулся к ней лицом и осторожно сжал ее локти.
   — А откуда вы все это знаете — про Швейцарию и африканские счета?
   — Не знаю. Сама даже не пойму, с чего вдруг я это все сказала. А почему вы так на меня смотрите? Что я такого...
   — Вы, должно быть, все же знаете что-нибудь, раз так уверенно говорите об этом, — покачал головой Римо. — Может, от кого-то из конгрессменов? Уж не ваш ли Пупси вам все это рассказал?
   — Пупси? Нет Только не он, — поджала губки Виола.
   — А кто тогда?
   — Я не знаю. Но зачем это вам?
   — Затем, что парень, которого я ищу, проделывал со своими деньгами точно такие фокусы. А я непременно должен найти его.
   Римо сжал пальцы так, что локти у Виолы заныли.
   — Поймите, это очень важно, мисс Пумбс!
   — Дайте мне подумать И отпустите меня, пожалуйста! Мне же больно!
   — Это поможет вам вспоминать. Чтобы не отвлекались.
   От боли Виола закусила губу.
   — Все, все, отпускайте! Я вспомнила!
   — Ну, и кто же?
   — Сначала отпустите! — топнула ножкой Виола.
   Римо убрал пальцы с ее локтей.
   — Монтрофорт, — сказала она.
   — Монтрофорт? А кто это?
   — Ну, тот карлик с белыми зубами, — Виола сама удивилась собственным словам.
   — Главный в «Палдоре»?
   Виола кивнула.
   — Я была как-то у него — и он рассказал мне про все эти штуки. Про деньги и африканские счета.
   События того вечера начали потихоньку оживать в ее памяти.
   — А вы что сказали ему? — поинтересовался Римо.
   — Сказала, что если он начнет приставать ко мне, я задвину его в камин.
   — Разумно. Виола, вам придется сделать мне одно одолжение. Сможете передать Чиуну то, что я скажу вам?
   — А почему просто не позвонить ему?
   — У него странная манера говорить по телефону — после этого обычно остаются куски пластмассы и вырванные с мясом провода.
   — А-а... Передам, ладно.
   — Поезжайте к Чиуну и скажите ему, что теперь мы знаем — это Монтрофорт. Вы запомнили?
   — Я не дура, к вашему сведению. Так что передать?
   — Передайте, что мы знаем — это Монтрофорт. Я отправляюсь за ним. А Чиун должен помешать президенту оказаться сегодня у Капитолия.
   — Да... А как он собирается это сделать?
   — Первое, что он сделает — известит вас о том, что я идиот. А потом что-нибудь придумает. Поспешите, прошу вас. Это очень важно.
   Римо назвал Виоле номер и адрес гостиницы, и, махнув на прощанье рукой, исчез в утренней толчее вашингтонских улиц.


Глава шестнадцатая


   В квартирке Осгуда Харли они начали собираться с пяти утра.
   Конечно, прежней оравы друзей и коллег по движению борцов за мир у него уже не было. Осталось человек двадцать, но каждый из этих двадцати отыскал еще столько же. И у тех тоже оказались друзья. Каждому из них Харли выдал фотоаппарат и подробные инструкции, заявив в заключение, что на худой конец они потом продадут эти камеры, а если повезет, то устроят Хозяину хорошую бучу. Еще нескольким он раздал пугачи. Троим самым близким друзьям Харли вручил по фотоаппарату, кассетному плейеру и рулону клейкой ленты и тоже снабдил инструкциями.
   А чуть позже тем же утром он уже стоял в центре небольшой толпы, которая начала собираться на площади перед Капитолием. Стоявшие тихо переговаривались. Кивнув нескольким знакомым, Харли принялся разглядывать часовых, стоявших у возвышения для оратора. Здание Капитолия словно вымерло. Никто не входил, никто не выходил. Единственными живыми существами, кроме солдат, были стоявшие на ступенях парень с широкими запястьями и странным взглядом и девица с таким умопомрачительным бюстом, что, глядя на нее, Харли пожалел о добрых старых временах, когда занимались любовью, а не войной.
   Минувшим вечером президент Соединенных Штатов изменил свои планы, однако знали об этом очень немногие. Президент слегка нервничал. Обещанной информации от доктора Харолда Смита, главы КЮРЕ, не было. Ничего нового не было и у сотрудников Службы. До обеда у президента оставалась надежда, что ему нанесет визит кто-то из людей Смита — мистер Римо или мистер Чиун.
   Но никто из них не появлялся, и поэтому во второй половине дня президент отправился на вертолете в Кэмп-Дэвид. Там он собирался провести ночь, а утром, отдохнув, вылететь в Вашингтон — ею ждало выступление на студенческой демонстрации.
   — Этот Римо — жалкий идиот, дитя мое.
   Виола Пумбс без труда отыскала Чиуна по названному ей адресу. На ее стук он не отвечал, но дверь, к ее удивлению, оказалась не заперта. В наше время жить с незапертой дверью?
   Войдя в комнату, она сразу увидела Чиуна, который восседал на соломенной циновке в углу, держа в руках толстую книгу в твердой обложке. Увидев Виолу, стоявшую в дверях, он улыбнулся и захлопнул книгу.
   — Я нашел яму, — заявил он.
   — Это хорошо, наверное. Потому что Римо просил передать — вы должны сделать все, чтобы президент не выступал сегодня.
   — Этот Римо — жалкий идиот, дитя мое. Где он, скажи мне? Почему он сам не может ничего сделать? Почему все должен опять делать я? Нет, Римо — идиот из идиотов.
   — Он знал, что вы так и скажете, — подтвердила Виола.
   — Неужели? А что я назову его бледным куском свиного уха — это он тебе тоже говорил?
   Виола покачала головой.
   — А утиным пометом?
   Виола снова покачала головой.
   — А жалкой попыткой добыть алмаз из болотной грязи?
   — Нет. Этого он мне не говорил, — призналась Виола.
   — Это хорошо. Значит, когда он появится наконец, я смогу сообщить ему кое-что новое. Так где он?
   — Он отправился на поиски Сильвестра Монтрофорта. И просил передать вам, что он и есть тот самый.
   — Да, такому человеку ни за что нельзя доверять, — произнес Чиун задумчиво.
   — Потому что он калека?
   — Нет. Потому что он так часто улыбается.
   — А где вы нашли эту яму? — спросила Виола.
   — Вот в этой книге, дитя мое, — Чиун указал на лежавший у него на коленях «Отчет комиссии Уоррена». — Если бы Римо умел читать, мне не пришлось бы это за него делать. Можешь сказать ему об этом, когда найдешь. И еще скажи ему, что я в последний раз делаю ему одолжение, кроме того, в контракте это нужно оговорить особо! Что они еще хотят от меня? Неужели им недостаточно, что я убил десять лет своей жизни, пытаясь научить зайца спички зажигать — так говорят, кажется? Нет, им еще, оказывается, нужно, чтобы я уговорил остаться дома вашего зубастого императора! Но разве позволит мне этот Римо сделать все надлежащим образом? Нет, скажет он. Ты не должен трогать и волоска на голове императора. Веди себя прилично, Чиун, скажет он. Но так и быть. Я сделаю ему это последнее одолжение. Я пойду в этот бесконечно безобразный дом на авеню Филадельфии...
   — Может, Пенсильвания-авеню? — поправила Виола.
   — Неважно. Они же все одинаковые.
   — Ну, не все.
   — Да, я пойду туда и сделаю то, о чем он меня умоляет. Но после этого мои уши будут закрыты для его просьб. Прошу тебя, передай ему это.
   — Передам. Обязательно.
   — И не забудь написать об этом в своей книге, — поднял палец Чиун.
   За считанные минуты толпа на площади перед Капитолием выросла в несколько раз. Прибытия президента, до которого осталось совсем немного времени, ожидали уже пара тысяч человек. Осгуд Харли смотрел поверх голов, ища в толпе знакомые лица. Знакомых было много. Человек десять, а вон еще, еще... Но Харли знал, что тех, кто ранним утром пришли сюда вместе с ним, было гораздо больше. И сейчас он узнавал их по новеньким «кодакам» на шнурах. Улыбнувшись про себя, он легонько похлопал ладонью по плейеру, укрепленному клейкой лентой на правом бедре, под поношенной курткой цвета хаки. Затем посмотрел на часы. Скоро, уже скоро...
   Дверь в кабинет Сильвестра Монтрофорта оказалась запертой. Римо поставил ступню на плитку пола, от чего дверь обычно широко открывалась, но на этот раз створки остались недвижными.
   Вонзив фаланги пальцев, словно в масло, в ореховую панель двери, Римо нащупал замок. Согнул пальцы — и с силой дернул створку к стене. Раздался кряхтящий звук, и двери распахнулись.
   Шагнув в кабинет, Римо быстро огляделся. Мистер Сильвестр Монтрофорт сидел за своим письменным столом, находясь, однако, при этом футах в шести от пола. Он приветливо улыбался Римо. Улыбка его была открытой, радостной, может быть, еще более радостной оттого, что в правой руке он сжимал «магнум» сорок четвертого калибра. Черная дырка ствола смотрела прямо на Римо. За спиной Монтрофорта, на стене, светился экран телевизора. На экране перед Капитолием бушевала толпа.
   — Зачем вы пришли? — осведомился Монтрофорт.
   — За вами.
   — Почему именно за мной?
   — Потому что не смог найти ни Наф-Нафа, ни Нуф-Нуфа, ни Ниф-Нифа. Так что пришел ваш черед. А почему — вы отлично знаете.
   — Я очень рад, что вы пришли. Можем вместе посмотреть на выступление президента перед Капитолием.
   — Президент не будет там выступать.
   Улыбка на лице мистера Монтрофорта не дрогнула. Как и ствол пистолета, смотревший Римо прямо в живот.
   — Ты ошибаешься, приятель, — промурлыкал он. — Вон его вертолет — прямехонько из Кэмп-Дэвида.
   Краем глаза Римо взглянул на экран. Монтрофорт говорил правду. На площадь перед Капитолием садился президентский вертолет. Дверь в борту распахнулась; на площадь по железной лесенке сходил президент. Почти скрытый могучими спинами охранников, президент преодолел сотню ярдов, отделявшую его от платформы, с которой он должен произнести речь.
   Римо почувствовал, как у него тонко засосало под ложечкой. Все понятно. Отправившись в Белый дом и не обнаружив там президента, Чиун, конечно же, вернулся обратно в отель размышлять о том, как жесток этот мир, если великий мастер Синанджу вынужден расточать свои драгоценные силы, обучая никчемного олуха. А президент — вот он, на площади, не защищенный ничем от дьявольского плана мистера Монтрофорта.
   Римо снова взглянул на карлика, восседавшего в шести футах над полом в инвалидном кресле, колеса которого покоились на выдвижной платформе, покрытой ярким ковром.
   — Но объясните, для чего, Монтрофорт? — помолчав, спросил Римо. — Почему бы просто не продолжать вымогательство?
   — Вымогательство — некрасивое слово, мистер Уильямс. Гонорар — куда как лучше звучит.
   — Называйте, как хотите. Иудины денежки. Так почему?
   — Потому что все необходимые средства у меня давным-давно уже есть. А мне хотелось им доказать, что в этой стране существует сила — пальцем левой руки он постучал себя по лбу, — которой не смогут противостоять их смехотворные меры безопасности. Сейчас вы убедитесь сами. Ровно через двенадцать минут президент умрет. Расследование выйдет на жалкого идиота, которого признают виновным в организации заговора. Я же останусь на свободе. И в следующий раз потребую в качестве гонорара не деньги, а, возможно, какую-то часть страны. Может быть, Калифорнию. Кто знает?
   — Потребовать вы ничего не сможете, — покачал головой Римо. — Насколько мне известно, мертвые не имеют привычки требовать чего бы то ни было.
   Он взглянул на экран. Президент в окружении телохранителей медленно подходил к платформе. Наверху, среди стоявших на ступенях, Римо заметил обеспокоенное лицо спикера Палаты представителей. Римо отвел глаза — и вновь встретился со взглядом Монтрофорта.
   — Мертвый — это ты про меня? — пропел он. — Ошибся, милый. Причем ошибся целых два раза. Два. Во-первых, я живу в теле мертвеца всю свою жизнь, и слово «мертвый» давным-давно не пугает меня. Мертвее, так сказать, я уже не буду.
   — А во-вторых? — спросил Римо.
   — Пушка-то у меня, — еще шире улыбнулся мистер Монтрофорт.
   По телевизору показывали ревущую толпу, которая приветствовала взошедшего на деревянный настил президента. Его знаменитая улыбка показалась Римо несколько напряженной, но президент улыбался, и Римо на секунду почувствовал, что храбрость этого человека невольно восхищает его. Храбрость, вздохнул он про себя, которая в действительности была глупостью.
   — Пушки-то не в моде в этом году, — сообщил он, глядя вверх. — Люди из общества их больше не носят. А ты уж такой светский лев, что не знаю даже, умеешь ли ты обращаться с этой штуковиной. И, кстати, каким образом ты собираешься убить президента?
   — Я? Я вовсе не собираюсь. Президент убьет себя сам.
   — Как Уолгрин? Который переехал в охраняемый дом, а взрывчатка оказалась в фундаменте?
   — Примерно так, — кивнул Монтрофорт. — Кстати, об этом написано в отчете о расследовании смерти Кеннеди. Прямо как в учебнике — иди и делай.
   «Яма,» — подумал Римо, Чиун был, как всегда, прав.
   — Ну, если умереть суждено все-таки мне, — сказал Римо, — расскажи хоть, что ты там напридумывал.
   — Смотри — увидишь, — Монтрофорт кивнул на экран.
   — Простите, мистер Умелые руки. Но у меня слишком мало времени.
   Президент на экране обратился к собравшимся. Римо облизнул внезапно пересохшие губы. Даже если он узнает план Монтрофорта, времени добраться до Белого дома у него все равно уже нет.
   Словно прочитав его мысли, Монтрофорт взглянул на стенные часы.
   — Еще шесть минут, и...
   — Знаешь что, старик? — спросил Римо.
   — Что, милый?
   — Ты ведь все равно не увидишь, как это произойдет.
   Римо рванулся вперед, намереваясь мощным прыжком оказаться на защитном прозрачном колпаке, висевшем над столом Монтрофорта.
   И в эту же секунду услышал позади себя женский крик.
   — Римо! — это был голос Виолы.
   Прежде чем Римо успел обернуться и крикнуть Виоле, чтобы она не входила в дверь, он был уже у платформы, на которой стояло кресло Монтрофорта. Наверху, на платформе, Монтрофорт как раз разворачивал его к двери, у которой за секунду до этого находился Римо. Раздался выстрел. В огромной и почти пустой комнате он прозвучал как грохот обвала. Пуля попала Виоле в середину груди, отбросив тело фута на три назад, в комнату секретарши. Римо приходилось видеть смертельные раны. И эта рана была как раз из таких.
   Хрипло взревев — больше от досады, чем от ярости — Римо одним прыжком оказался наверху, позади кресла Монтрофорта. Тот лихорадочно пытался повернуться к Римо — следующая пуля явно предназначалась ему.
   Римо сзади обхватил пальцами бугристый череп мистера Монтрофорта.
   — На сей раз проиграл ты, — произнес он. — Ты.
   Подняв руку с револьвером, Монтрофорт пытался выстрелить через плечо, но едва его палец лег на собачку, слух уловил странный хрустящий звук. Трещал его собственный череп. Пальцы Римо раздавили его, словно грецкий орех. Треск был громким, отчетливым, но Монтрофорт совсем не чувствовал боли. Боль, дикая, ослепляющая, пришла в следующее мгновение, когда обломки костей черепа впились в мозг. А затем — ничего...
   Римо пнул кресло ногой. Оно свалилось с платформы с железным лязгом, словно мотоцикл незадачливого трюкача, задумавшего перелететь через шесть автобусов. Обломки кресла перемешались внизу с останками того, что еще недавно было мистером Сильвестром Монтрофортом.
   Этого Римо уже не видел — он склонился над Виолой, лежавшей на полу с той стороны двери.
   Она еще дышала. Глаза ее были открыты, и она улыбнулась, когда увидела совсем рядом его лицо.
   — Чиун сказал...
   — Да, да, не волнуйся, я знаю, — Римо осмотрел рану. По корсажу блузки уже расползлось пятно крови примерно в фут, посреди него зияло дюймовое черное отверстие. Римо знал, что рана там, на спине, раз в шесть больше — ему приходилось видеть раны от пуль «магнума».
   — Нет... я... волнуюсь... — выдохнула она. — Он сказал, что пойдет в Белый дом... и скажет президенту...
   — Да, да, все в порядке, — успокаивал ее Римо.
   Позади себя он слышал голос президента, сопровождаемый неумолчным ревом толпы.
   — И еще он сказал...
   — Ну что ты, все в порядке. Виола...
   — Сказал, что ты... идиот... — Виола тяжело дышала. — Но нет... ты... хороший... — она улыбнулась и закрыла глаза. Римо, поддерживая ее за плечи, чувствовал, как из ее тела уходит жизнь. Он тихонько опустил Виолу на ковер и поднялся.
   И услышал, как позади, в кабинете Монтрофорта, голос президента, оборвавшись на полуслове, умолк. Спустя миг его сменил голос комментатора:
   — На площади что-то происходит...
   Римо посмотрел на экран.
   Телевизионная камера была, как видно, установлена у самой платформы, и теперь давала панораму площади сверху, выхватывая растерянные лица в напиравшей на ступени толпе. Изображение как-то странно мигало, и Римо вдруг понял, почему — в толпе несколько десятков человек с фотоаппаратами одновременно давили на кнопки вспышек. Откуда-то доносились звуки сирены. Люди испуганно оглядывались.
   Римо показалось, что звуки исходят от небритого парня в потрепанной куртке цвета хаки. Он стоял с правого края толпы, и было как-то непохоже, что он оказался здесь случайно.
   И вдруг в этот бурлящий хаос ворвались крики и звуки выстрелов. Откуда-то слева, с другого края толпы. И Римо опять показалось, что они исходят от кого-то одного. Наверное, какие-то воспроизводящие устройства. Теперь Римо понял, что должно там произойти — как и то, что он стоит сейчас в этом кабинете на другом конце города, абсолютно беспомощный, бессильный что-либо предпринять. Мелькнула мысль позвонить Смиту, но даже Смитти вряд ли сможет что-либо сделать сейчас. Слишком поздно.
   Телохранители и сотрудники Службы сгрудились вокруг президента плотным кольцом. Камера крупным планом показывала их растерянные лица. Римо узнал искаженное лицо Бенсона, заместителя начальника, отвечавшего за меры безопасности и лично контролировавшего детали.
   Новые звуки. Бред какой-то — стреляют из пугачей. А сейчас — винтовочные выстрелы. Пауза. Оглушительный хлопок — выстрел из миномета, автоматные очереди. Сколько же в толпе этих ублюдков с магнитофонами, подумал Римо.
   Сотрудники Службы решили, похоже, не искушать судьбу, толпу внизу швыряло из стороны в сторону, хаос мог в любую минуту прорваться паникой, сметающей все на своем пути. Крики с магнитофонной пленки заглушались настоящими криками. Трещали записанные на пленку выстрелы, хлопали пугачи, выли сирены.
   Заслоняя президента собственными телами, собравшиеся вокруг него уводили его вверх по ступеням, к зданию Капитолия.
   — Не туда! — застонал Римо, не замечая, что говорит вслух. — Только не в здание! Он же рассчитывал, что вы именно так и сделаете! Там же яма!
   Президент Соединенных Штатов не совсем понимал суть происходящего. Когда завыли сирены и замигали вспышки магния, он прекратил говорить, а сейчас внизу раздавались крики и ружейные выстрелы. Правда, звук у них был какой-то ненастоящий.
   Он все еще вслушивался в эти звуки, а телохранители и люди из Службы вели его по ступеням ко входу в здание Капитолия.
   Когда жизни президента угрожала опасность, все протокольные вопросы отходили на второй план. И сейчас Служба, похоже, быстро справилась с ситуацией.
   — Бога ради, поторопитесь, сэр, — обступившие президента люди спешили.
   Он чувствовал их тела, окружавшие его плотным кольцом, их руки, заслонявшие его затылок и шею от пули снайпера. Если, конечно, допустить, что где-то здесь был и снайпер.
   Но его не было. Были только шум и крики.
   В просвет, на мгновение открывшийся в плотной стене мужских тел, президент увидел стоявшего у входа в здание спикера. Тот сделал два шага вперед, словно желая встретить идущих. Чуть не сбив его с ног, фаланга серых костюмов пронеслась мимо, увлекая президента, словно беспомощного ребенка, внутрь здания. Туда, где всего безопасней.
   Как только все кончится, решил Бенсон, заместитель начальника Службы безопасности, он уж отметит это — купит себе две большие бутылки «Пептобисмоля» и выпьет, непременно со льдом. Шагая во главе группы, которая вела президента в здание, он думал о том, какой ерундой оказались все эти слухи. Заговор, покушение... Ну, мигали они этими дурацкими вспышками. Орали, включали сирены. У кого-то оказалась даже пара шутих. Пугачи. И только! Еще несколько футов — и жизнь президента будет в полной безопасности. В безопасности. Да никто и не стрелял. Ни разу. Никакого покушения и в помине не было.
   До безопасного убежища оставалось всего несколько футов.
   Римо следил, как президент вместе со своей свитой исчез в темном пролете входа в здание Капитолия. Изображение на экране сменилось — видно, включили другую камеру, установленную уже внутри. Освещение было тусклым, изображение выходило нечеткое, но Римо различал фигуру президента, стоявшего под сводами входа — теперь он был недосягаем для любого снайпера. Но никакого снайпера там и нет... Римо хотелось кричать во всю силу легких. Там ведь бомба, бомба с подключенным таймером — и взрыв может прогреметь в любую секунду!
   И вдруг Римо увидел на экране маленькую фигурку в развевавшемся алом кимоно. Она появилась перед камерой лишь на мгновение, но этого мгновения Римо было достаточно, чтобы узнать ее. Обладатель красного кимоно прошел, как сквозь дым, через строй сотрудников Службы, и в следующую секунду уже стоял рядом с главой государства.
   Это был Чиун.
   Римо видел, как сухонькая кисть азиата вцепилась президенту в рукав, складки кимоно взвились в воздух, и оба начали быстро удаляться от входа в здание в противоположный конец вестибюля.
   — Давай, Чиун, давай, — умоляюще шептал Римо в телевизор.
   Сотрудники Службы и телохранители ринулись за ними, на ходу доставая оружие. За ними бежал, задыхаясь, спикер.
   Через секунду вся группа исчезла с экрана. Камера показывала лишь опустевший пятачок вестибюля у входа в здание.
   И тут грянул взрыв. Фасад огромного дома вздрогнул. Из дверей вырвалось облако дыма и пыли, в толпу у ступеней полетели осколки арматуры и камней. Пронзительные крики, доносившиеся снизу, уже явно не имели ничего общего с записью. Спотыкаясь и падая, люди бежали прочь.
   Голос телекомментатора, все это время старавшийся не терять профессионально-ровные интонации, сбился на крик.
   — Произошел взрыв!.. Взрыв внутри Капитолия!.. Мы еще не знаем, пострадал ли президент... О, Господи Боже!..
   Изображение на экране менялось каждую секунду — оператор студии никак не мог решить, что показывать. Кадры бегущей в панике толпы через мгновение сменялись курившимся дымом и пылью над фасадом Капитолия, затем — снова толпа и снова Капитолий...
   Наконец, оператор остановился на панораме, которую брала самая верхняя камера. Теперь на экране было видно и здание, и беснующаяся толпа у ступеней.
   Римо, не отрываясь, смотрел на экран телевизора. Даже если президент... Но успел ли спастись Чиун?..
   У входа в Капитолий возникло какое-то движение, и камера немедленно переключилась туда, давая самый крупный план, какой могла позволить мощность объектива.
   В полуразрушенной арке входа стоял президент. Он махал рукой в камеру. И улыбался.
   Чуть поодаль Римо заметил заместителя директора Службы безопасности Бенсона. Опустившись на корточки, Бенсон блевал.


Глава семнадцатая


   — Можете передать Чиуну, что насчет тараканов он был абсолютно прав.
   Радостных интонаций в голосе доктора Харолда В.Смита, главы КЮРЕ, Римо не слышал ни разу. И сегодня их было ровно столько же.
   — Ты был прав насчет тараканов, Чиун.
   Римо зажал ладонью телефонную трубку. Чиун сидел, отвернувшись, и смотрел в окно их гостиничного номера. На нем было домашнее кимоно — голубое, с сизоватым отливом.
   В ответ на реплику Римо он лишь воздел над головой руку жестом, долженствовавшим означать презрительный отказ.
   — Мы проверили, — продолжал Смит. — Монтрофорт, оказывается, владел львиной долей акций компании, которая обслуживает Капитолий. Что и позволило ему обложить гелигнитом весь вход, замаскировав его пастой от тараканов. Причем сделал он это, как видно, на всякий случай, а когда ему понадобилось убрать президента, просто снабдил всю эту гору взрывчатки таймером. Тут ему, конечно, помогло это чертово президентское расписание, рассчитанное по минутам.
   — Да, — согласился Римо, — похоже на то.
   — И скажите Чиуну, что при спасении президента он вел себя как настоящий герой. Проявил недюжинную смекалку, сумев скрыться под шумок после взрыва. Никто до сих пор и не подозревает, кому президент обязан спасением, кроме, конечно, самого президента.
   — Смитти говорит, что ты герой и мудрец, Чиун, — передал Римо.
   — Я старый и слепой дурень, — сварливо откликнулся Чиун.
   — А Чиун утверждает, что он старый и слепой дурень.
   — Это почему? — удивился Смит.
   — Он, видите ли, уверен, что его подставили. Ведь его контракт не предусматривает личную защиту президента. И еще его беспокоит плата за такси от Белого дома до Капитолия. Он утверждает, что вы ни за что не возместите ее ему, ибо всему миру известна ваша скупость.
   — Он получит ее назад, — ответил Смит. — Передайте ему, что я обещаю это.
   — Чиун, ты получишь деньги назад. Смитти лично обещает тебе это.
   — Императоры вечно обещают, — огрызнулся Чиун. — Но их обещания пусты, как тот кочан у тебя на плечах, который ты именуешь головою.
   — Смитти, Чиун вот не верит вам.
   — А сколько стоило такси? — спросил Смит.
   — Двести долларов.
   — Чиун, за такие деньги можно добраться до Нью-Йорка! А ты ехал от Белого дома до Капитолия.
   — Меня надули. Все пользуются моей открытой и бесхитростной душой.
   — Смитти, он говорит, что заплатил за такси две сотни долларов — очевидно, надеется вытрясти их из вас, — сообщил в трубку Римо.
   — Скажите, что я дам ему сто, — ответил Смит.
   — Чиун, он обещает вернуть тебе сто долларов.
   — Только золотом, — поджал губы Чиун. — Никаких бумажек.
   — Смитти, Чиун хочет только золотом.
   — Передайте, что я согласен. Кстати, как он узнал, что президента собираются убить именно таким способом?
   — Очень просто. Во-первых, при помощи бомбы убили Уолгрина. Чиун подумал, что на сей раз будет так же. То есть взрывчатку заложат заранее, через некоторое время — звонок с угрозой. Причем заложат ее в таком месте, где президент в защите вроде бы уже не нуждается. А тут вы как раз прислали этот самый отчет Комиссии Уоррена, Чиун изучил его от корки до корки. И сказал, что убийцам подсказана способ действия глупость сотрудников Службы. Там, в отчете, сказано, что в экстремальной ситуации телохранителям положено окружить президента и доставить его в ближайшее безопасное укрытие. А таким укрытием в нашем случае как раз и выглядел Капитолий.
   — Очевидно, — сухо ответил Смит. — Хотя если это было очевидно до такой степени, то почему не пришло в голову людям из Службы? Или, скажем, мне?
   — Ну, это просто, — ответил Римо.
   — И почему же? — настаивал Смит.
   — Вы же не мастер Синанджу.
   — Да, вы, наверное, правы, — ответит Смит после глухой паузы. — В любом случае, президент хотел бы поблагодарить вас обоих.
   — Президент благодарит тебя, Чиун, — Римо снова прикрыл ладонью трубку.
   — Я не считаю возможным принимать его благодарности, — насупился Чиун.
   — Чиун говорит, что не хочет принимать его благодарности.
   — А это по какой причине?
   — По логике Чиуна выходит, что президент должен ему новое кимоно. Старое испорчено при взрыве.
   — Ладно, кимоно мы ему достанем.
   — Чиун, Смитти говорит, что достанет тебе новое. А сколько стоило то?
   — Девятьсот долларов, — медленно произнес Чиун.
   — Говорит, девятьсот, — сказал в трубку Римо.
   — Скажите, что я дам ему сто.
   — Чиун, он обещает вернуть тебе сто долларов.
   — Чтобы сделать ему одолжение, я возьму их в последний раз. Но после этого уши мои будут закрыты для его просьб.
   Чиун величественно выпрямился.