Мерфи Уоррен. Шок

   Мгновение спустя пуля просвистела над его головой и вонзилась в одну из сосен, стоявших в темных зарослях.
   Прежде чем стихло эхо выстрела, он уже был на ногах и быстро нырнул в темноту. Тишина, которую нарушила пуля, восстановилась, и воздух был неподвижен. Римо двигался с почти инстинктивной осторожностью того, кто преуспел в искусстве Синанджу.
   Он остановился. Вокруг по-прежнему было тихо. Мало кто, кроме Чиуна, мог бы двигаться совершенно беззвучно. Римо сомневался, что человек, который стрелял, сумел бы во время бега не тревожить земли под ногами. Он осмотрелся. Напавший на них должен ждать его где-то рядом. Впереди ничего. Сзади только веселый гам воробьев.
   — Сюда, — позвали слева. Голос забавлялся, дразня.
   Римо стремительно бросился налево. Пробираясь вперед, он погружался в болото среди мертвых деревьев, поднимающихся из тумана, словно копья воинов.
   — Немного правее, — уже ближе прозвучал голос. Кто бы это ни был, он не двигался.
   Болото стало вязким. Вода достигала колен. Над Римо среди высоких тонких деревьев завывал ветер, словно молясь о мертвом, и неподвижный густой туман окутывал его, как покров. Ему казалось, будто он вступил в другой, первобытный мир, и наполовину земля, наполовину вода тихо шевелится в темноте.
   Он двигался с трудом. С каждым шагом ил на дне болота становился все более вязким. У Римо было ощущение, будто он идет по овсяной каше. Он ухватился за одно из прямых мангровых деревьев. Оно согнулось в его руках, как мокрая соломинка. Вокруг него, насколько он мог видеть, не было ничего, кроме болота, кишевшего назойливыми москитами и мошкарой.
   Теперь вода доходила Римо почти до пояса. Ноги едва двигались в вязкой трясине. Он посмотрел вокруг. Откуда он пришел? И как далеко зашел? Куда ни посмотри, везде одно и то же.
   Всюду был густой туман и склизкие мангры, стоявшие как часовые в затерянной тюрьме, издающей запах гниения.
   — Ты почти у цели... Римо, — позвал голос.
   — Кто ты? Откуда знаешь мое имя?
   Маленький человек с сальными волосами и «вальтером Р-3 8» в руках появился словно ниоткуда.
   — Я его подслушал, — ответил он.
   Римо рванулся к нему. Он собрал все свои силы, чтобы сделать эти последние шаги в трясине. На лбу выступила испарина, пока он пытался вытащить сначала одну ногу, а затем другую.
   — Я жду, — сказал человечек.
   Римо чувствовал себя как во сне. Эта дрянь, казалось, затягивала его, как живая. Он вытянул руки перед собой. Хоть бы что-нибудь, палка, камень, думал он, чтобы вылезти из этой западни. Но даже мангры пропали в пузырящейся черной слизи, которая липла к нему.
   — Плавун, — добродушно сказал человечек. — Поразительное вещество, не правда ли?
   Он прошел вперед, посматривая на свой пистолет.
   Противник был прямо перед Римо, почти на самом краю трясины. Еще два шага, и Римо смог бы достать его и убить.
   Если бы он мог сделать эти два шага.
   — О, позвольте представиться, Мишель Ле Пат. Я работаю на Абрахаса. Между прочим, только что в пещере ты был с его женщиной. Как жаль, что вы не узнаете друг друга получше! — Он улыбнулся.
   Римо начинал тонуть. Плавун сжимал грудную клетку, медленно выдавливая воздух из легких. Он знал, что, если запаникует, эта преисподняя проглотит его целиком. Римо перестал двигаться и добился ясности ума. Чиун говорил ему, что в ситуациях, когда в голову абсолютно ничего не приходит, если остановить все мысли, то услышишь голоса богов, И он заставил себя полностью успокоиться, хотя вокруг него пенилось голодное море трясины.
   Но не голоса богов он услышал. А историю, которую однажды рассказал ему Чиун об одном из своих предков, управлявшем в старину Домом Синанджу. Этот Мастер Синанджу дожил до ста двадцати лет, и его сила начала исчезать. Он стал слабоумным и целыми днями лежал в кровати, украшенной позолотой, спокойно ожидая великое безмолвие смерти. Кучка головорезов, желая отомстить за родственника, которого в молодости победил учитель, выкрала старика. Они заставили его ехать день и ночь в свою страну, к холодному утесу, возвышавшемуся над пустынной каменистой землей.
   — Ты прыгнешь отсюда и разобьешься об эти камни внизу, — сказал один из похитителей Мастеру Синанджу. — И все будут думать, что ты в приступе слабости покончил с собой. Это будет великая кара.
   Учитель посмотрел на скалу своими старыми глазами, видевшими чудеса мира, и ответил:
   — Я сделаю, как вы хотите. Я спрыгну со скалы, раз так угодно богам. Только прошу вас исполнить одну мою просьбу, прежде чем я исчезну в безмолвии.
   — Мы не сделаем ничего, что отсрочит позорную смерть, которую ты заслужил, — сказал один из похитителей.
   — Это вас нисколько не задержит. Я только прошу, чтобы вы стояли рядом со мной и были свидетелями моего конца. Я старик и не смогу драться с вами. Мне хочется, чтобы вы передали моим сельчанам, что их учитель побежден силой намного большей, чем у него.
   Головорезы надулись от гордости. Сказать людям Синанджу, что они видели, как учитель умер в позоре и бесчестии, — это удовлетворило бы их жажду мести.
   — Хорошо, старик, — сказал их главарь, и похитители приблизились к краю скалы.
   Они не видели то, что увидел старик. Скала была хрупкой и потрескавшейся и не выдержала веса стольких людей. С оглушительным грохотом она раскололась и сбросила головорезов на камни внизу. Но сам учитель был готов к этому и отпрыгнул назад, прежде чем скала рухнула.
   Вскоре он вернулся в свою деревню и прожил еще тридцать лет. Вплоть до своей смерти, которая была тихим и величественным переходом в безмолвие, чего страстно желает любой человек, учитель оставался известен как мудрейший человек на Востоке.
   Римо не знал, как эта история пришла ему в голову, но она подсказала ему одну идею. Это был слабый шанс на спасение, однако у него сразу прибавилось сил.
   — Брось мне камень, — выдохнул Римо.
   — Камень? Ты хочешь сказать, веревку? Извини, но у меня нет с собой спасательного снаряжения.
   — Камень, — настаивал Римо, — тогда я быстрее утону.
   Ле Пат был озадачен.
   — Ты говоришь так, как будто хочешь умереть.
   — Раз уж это случится, пускай это произойдет быстрей. Ты выиграл. Я же вижу, тебе хочется моей мучительной смерти, иначе бы ты застрелил меня.
   — Не пытайся обмануть меня, — сказал человечек. — Пули слишком безболезненны. Ты не заставишь меня сжалиться над тобой.
   — Ты и не должен стрелять в меня. Я намерен умереть в этом дерьме. Только брось мне камень, хорошо? Ускорим дело.
   Какой-то момент Ле Пат испытующе смотрел на него, а потом пожал плечами.
   — Почему бы и нет, — сказал он, взвесив в руке покрытый слизью камень размером с дыню. — В любом случае становится уже скучновато смотреть, как ты умираешь.
   Он небрежно бросил камень в Римо. Ладонью Римо с силой отбил его, и камень, описывая дугу, понесся обратно. Он пролетел по кривой над головой Ле Пата, Человечек быстро присел и уставился ему вслед.
   — Я должен был предвидеть, что ты попытаешься сделать что-нибудь в этом роде, — сказал Ле Пат, направив «вальтер» на Римо. Он смотрел на него прищурившись, губы изогнулись в усмешке. — Наверно, я только раню тебя. Может быть, в плечо?
   Он слегка сдвинулся вправо.
   — Кстати, не надейся, что ты умрешь от этой пули. Я стреляю значительно лучше, чем ты бросаешь камни. Мог бы прицелиться и поудачнее.
   Римо молчал. Он прислушивался к напряжению воздуха, камень достиг крайней точки в дуге и со свистом возвращался назад.
   — Ты что, боишься, Римо? — насмешливо сказал Ле Пат.
   — Просто трясусь от страха.
   Бросок был верным. Камень достиг своей цели.
   В тот момент, когда Ле Пат положил палец на спусковой крючок, камень ударил его прямо в спину. Пистолет полетел в трясину, а Ле Пат упал, оказавшись на самом ее краю. Когда он потянулся вперед, пытаясь достать оружие, Римо нагнулся и схватил его за обе руки.
   Ле Пат вскрикнул, пытаясь удержаться на твердой земле. Римо рассчитывал на его страх. Чем сильнее Ле Пат сопротивлялся, тем ближе он подтаскивал своего врага к краю трясины. Железные тиски вокруг груди Римо ослабли, и он снова мог дышать. Дополнительный кислород придал ему сил. Отчаянным броском он вытолкнул себя вперед и сжал руки за спиной Ле Пата.
   Человечек сыпал проклятьями, спасая себя от трясины и вытягивая с собой Римо.
   — Премного благодарен, приятель, — сказал Римо. Одной ногой он был уже на берегу.
   Выбравшись из трясины, Римо схватил Ле Пата и поднял его в воздух. Повернувшись вокруг своей оси несколько раз, он отшвырнул его далеко в середину болота.
   Упав грудью в трясину, Ле Пат завопил. Он быстро забил руками, словно пойманное насекомое крыльями, и начал погружаться в отвратительную пузырящуюся массу. Первой исчезла голова. Остальное последовало за ней.
   Все, что осталось, это плавающие на поверхности ботинки Ле Пата.
   — Цирцея! — на бегу звал Римо, продираясь сквозь кусты.
   Он нашел дорогу к берегу и вернулся обратно к пещере. На том месте, где должна была лежать женщина, было пусто.
   Машина. Римо подошел к ней и быстро осмотрел ее. Как и подозревала Цирцея, там оказалось маленькое следящее устройство. Он с яростью забросил передатчик в море. Затем снова вернулся туда, где оставил женщину. Земля была холодной. Значит, ее забрали уже давно. Это могла быть полиция, подумал он. Но вокруг не было никаких следов шин.
   Оставалось только одно объяснение. Ле Пат был не один. Римо встал на четвереньки на траву, рядом с машиной. Он максимально расширил зрачки. Это заставило травинки тускло светиться едва различимым светом.
   На траве были пятна. Чем-то похожие на воду, но темные и густые и уже начинающие засыхать. Он поскоблил их немного ногтем и понюхал.
   Кровь.
   Цирцея оставила след для него.
   На мгновение выглянула луна, освещая кровавые пятна, которые тянулись к дороге и вели дальше. В сторону южного берега. Тот, кто унес Цирцею, был без машины.
   Над головой проплывала туча, закрывая яркий свет луны, и Римо охватила печаль. Он не был провидцем, но он чувствовал, когда смерть была рядом. Сейчас она слегка задела его, но он знал, что, прежде чем кончится ночь, смерть расправит свои темные крылья и утвердит свою победу.

Глава 15

   Волна мрачного предчувствия охватила Чиуна. С тех пор как он услышал выстрелы, доносившиеся с острова, он тоже чувствовал в ночном бризе взмах крыльев смерти. От пуль Римо мог уберечься. Но было что-то еще на этом острове, что-то неопределимое и опасное. Словно звезды и вся Земля подернулись черным облаком, предвещающим грядущую эру Тьмы.
   Смит лежал на койке, куда его положил Римо. Его веки дрогнули. Он неуверенно посмотрел на Чиуна.
   — Где мы? — прошептал он.
   — А, император Смит. Наконец-то вы к нам вернулись. Мы на яхте. Здесь безопасно. Римо на острове.
   Смит стряхнул с себя сон.
   — Моя голова, — простонал он, обхватив ее руками. — Она болит, как...
   — Как будто вы выпили слишком много? — предположил Чиун.
   — Извините. Я же не пью.
   — Вы выпили. И много, о славнейший. Вы, как бы сказал Римо, упились.
   — Напился, — поправил Смит со стоном. — Теперь я вспоминаю. Инъекция... тот розовый коктейль. О, Боже! Распечатки.
   — Они здесь. Мы забрали вас из того места.
   — Спасибо, — сказал Смит, поднимаясь на ноги.
   Чиун протянул ему одежду.
   — Я не представляю, что бы могло случиться, если бы Абрахас получил их.
   — Вы видели его?
   — Нет, его никто не видел. Зато его имя... Оно передавалось через спутник по всем телевизионным сетям мира. Люди начинают воспринимать Абрахаса как своего рода бога.
   — Массы глупы, их легко обмануть, — высокомерно сказал Чиун, отводя взгляд. — Одно только имя не может причинить вреда.
   — Это только начало, — сказал Смит, влезая в брюки. — У него есть план. Великий план, как он его называет. Эта надменная свинья намеревается завоевать мир.
   Чиун громко рассмеялся.
   — Это пытались сделать и другие, достойнейший император.
   — Он может это сделать, — убежденно сказал Смит. — Я понимаю, это абсурдно, но он продумал все до мельчайших подробностей. Надеюсь, вы меня извините, если я не расскажу вам обо всех его идеях, это вопрос национальной безопасности.
   — Конечно, — сказал Чиун, стараясь, чтобы его ответ прозвучал так, словно он не устает заботиться о национальной безопасности.
   Смит торопливо застегнул рубашку.
   — Сейчас мы должны добиться того, чтобы этот психоз не распространился дальше. Мы можем связаться с Римо?
   — Я ему не нянька, — фыркнул Чиун. — Но он скоро появится.
   — Очень хорошо, — пробормотал Смит. — Тогда мы сделаем это без него. Я расскажу вам кое-что из того, что я знаю, но вы должны поклясться, что всегда будете хранить это в тайне.
   — Мастер Синанджу дает слово, — сказал Чиун, подавив зевок.
   Смит глубоко вздохнул.
   — Абрахас планирует проникнуть на телевидение по всему миру. Он собирается прервать вещание, чтобы объявить свой Великий план. Если это случится, люди, загипнотизированные им, примут участие в колоссальных разрушениях, которые он собирается вызвать. После этого будет поздно его останавливать.
   Чиун задумался.
   — Но каким образом все увидят его одновременно? В то время как половина Земли спит, другая половина бодрствует.
   — Он установил момент, когда все спутники вокруг Земли будут находиться в оптимальной позиции, имея максимальный радиус вещания.
   Смит нервно играл пуговицей на рубашке.
   — Фактически это сделал для него я, с помощью компьютерного центра. Я... э-э был не в себе.
   — Вполне понятно, о достойный император, — сказал Чиун. — Вы упились.
   — Сообщения посылаются с отдельных спутников, внушая людям, когда они должны настроиться. Абрахас рассчитывает на аудиторию в полмиллиарда.
   — Интересно.
   — Полмиллиарда людей достаточно, чтобы начать мировую революцию.
   — Понимаю. А когда будет послано это сообщение?
   — Двенадцатого. В одну минуту после полуночи, двенадцатого. Странно. На острове я потерял всякую ориентацию во времени. Какое сегодня число?
   — Одиннадцатое.
   — Одиннадцатое? — Смит взглянул на часы. Румянец исчез с его лица. — Двадцать минут двенадцатого.

* * *

   Чиун рассматривал плантаторский дом на южном берегу.
   — Странное место, — сказал он.
   — Да, — тяжело вздохнул Смит, измученный греблей на резиновой лодке, которая доставила их с яхты.
   Перелезть высокий забор тоже оказалось не так-то легко. Смит изумился сверхъестественной силе старика, которому, должно быть, перевалило за девяносто. Для него забор был детским препятствием. Но Чиун был особенный, так же как и Римо. Из них троих один Смит мог испытывать усталость и слабость.
   Он хотел отдохнуть, мысли все еще расплывались. Это последствия выпитого. Молодым ему уже не быть, в отличие от Чиуна, на которого возраст не влиял.
   — Пойдем внутрь, — сказал Смит.
   — А охрана?
   — Она не нужна. Здесь все фанатично преданы Абрахасу, а чужие сюда не ходят. Они считают, что на южном берегу живут злые духи или что-то подобное.
   — Может, в этом и есть доля правды, — тихо сказал Чиун. — У меня какое-то нехорошее предчувствие.
   Внутренние покои особняка представляли собой лабиринт маленьких комнат, соединенных темными коридорами. Откуда-то доносились приглушенные голоса.
   — Они, должно быть, в конференц-зале, — сказал Смит. Он снова взглянул на часы: — Ждут трансляцию.
   — У нас нет времени проверять все комнаты.
   — Мы и не будем. Если я смогу попасть в компьютерный центр, возможно, я буду в состоянии остановить его.
   — Машина не может остановить маньяка, — усмехнулся Чиун.
   — Я попытаюсь получить коды для передачи, — шептал Смит, когда они проходили по пустым изгибающимся коридорам. — Понимаете, передача осуществляется через спутники, используя коды, преобразованные в микроволновое излучение... — Он взглянул на Чиуна, который закатил глаза.
   — Ладно, я иду с вами.
   — Как хотите.
   Дверь в компьютерный зал была заперта.
   — Что делать? — спросил Смит.
   Чиун резко ударил указательным пальцем в дверь, стальная пластина вокруг замка разбилась и посыпалась на пол, как стекло.
   — Прошу, — ответил Чиун.
   В комнате было только четыре предмета: компьютер, стул напротив него, монитор, свисающий с потолка, и вездесущая камера. Увидев камеру, Смит резко вдохнул в себя воздух. Она была неподвижна и не издавала никаких звуков. Он помахал перед ней рукой.
   — Она не работает, — наконец сказал он. — Следите за дверью.
   Смит сел к компьютеру. Его руки двигались, как руки пианиста, он готовился к работе.
   Он ввел команду:
   «Сообщить настоящее расположение спутников связи».
   На экране появились колонки координат в космосе. Смит отметил первую из них и перевел в свой режим.
   «Сообщить код передачи», — напечатал он.
   «Необходим речевой ввод, — появилась надпись. — Только голос Абрахаса».
   Смит в оцепенении уставился на нее.
   — Вам не понравился ответ? — с беспокойством спросил Чиун.
   — Я должен был предусмотреть это. Компьютер запрограммирован так, чтобы никому, кроме самого Абрахаса, не получить данные, касающиеся телевизионной передачи.
   — Никогда нельзя доверять машинам, — сказал Чиун. — Мы сами должны найти этого фальшивого бога.
   — Времени нет. Он может вести передачу откуда угодно. — Смит неподвижно сидел перед компьютером, бессмысленно глядя перед собой.
   — Я пойду за ним, император.
   — Подождите, — сказал Смит. — Я еще попытаюсь. — Он изменил режим.
   «Сообщить координаты центра вещания», — напечатал он.
   Возникла голубая распечатка.
   — Теперь он будет рисовать картинки, — раздраженно сказал Чиун.
   — Это план дома, — объяснил Смит, внимательно изучая распечатку.
   Когда он запомнил план, он выключил машину и встал.
   — Он на этом этаже, — сказал Смит.

Глава 16

   Кровавый след Цирцеи привел Римо к задней стене особняка на южном берегу. Отсюда было видно море, мерцающее за густыми тенями дома. Во всей усадьбе было только два освещенных места. Одно крыло купалось в свете, оттуда доносился неясный гул голосов. На другом конце особняка тусклый свет падал от стеклянных дверей, открытых в сад. Именно к этим дверям и вели кровавые пятна.
   Когда Римо поравнялся с источником света, он почувствовал, как тень поглощает его. Аура порочности и уродства, витавшая здесь, заставила его вздрогнуть. Как будто, наполненный злом своего хозяина, дом жил сам по себе.
   Римо был уверен: смерть выбрала это место, чтобы расправить здесь свои крылья.
   Стеклянные двери были открыты. Внутри, на диване, лежала Цирцея, глаза ее были закрыты, платье перепачкано кровью. Около ее головы стояло вращающееся кресло, обращенное к противоположной от окна стене. Над спинкой кресла Римо увидел макушку лысой головы.
   Римо бесшумно вошел.
   — Добро пожаловать, — послышался низкий голос.
   Это был странный голос, звучавший как будто из электронного усилителя. Рука потянулась к стене.
   — Тебя выдала тень. Впрочем, я надеялся, что ты придешь.
   Он дотронулся рукой до пульта управления на подлокотнике кресла, и кресло повернулось вокруг оси. Римо тут же узнал жужжащий электрический звук, который он слышал в пещере.
   Зрелище было ужасающим. Цирцея говорила ему, что ее хозяин обезображен, но он не предполагал, как уродливо то существо, которое сейчас пристально смотрело на него через комнату. Это был мужчина или то, что от него осталось. Обе ноги были ампутированы до бедра. Туловище было прикреплено к автоматически действующему креслу двумя длинными кожаными ремнями. Из всех частей его тела только одна из рук выглядела нормально. Другая рука заканчивалась металлическим когтем.
   Лицо этого чудовища представляло собой массу шрамов и металлических пластин, вперемежку с пересаженной кожей. Видимо, когда-то оно обгорело до костей. У него не было ни волос, ни бровей. Один глаз жестко смотрел из этой массы, на месте другого была темно-розовая глазница. Голова неподвижно сидела на шее, покрытой полосой тонкой стали. Посередине, там, где должно было быть горло, из полосы выступала маленькая черная коробочка.
   — Я Абрахас, — сказал он, черная коробочка завибрировала. — Надеюсь, ты простишь меня за мой внешний вид. Я не часто принимаю гостей.
   Он нажал кнопку на подлокотнике, и металлический воротник повернул его голову направо.
   — Это Цирцея, с ней ты уже встречался.
   Римо прошел вперед.
   — Это были вы? — сказал он.
   — У пещеры? Да, я. О, на твоем месте я бы не подходил ближе.
   Абрахас протянул свою когтистую руку к незащищенному горлу женщины. Его голова была все еще повернута к Цирцее, но глаз смотрел на Римо.
   — Она жива, как видишь, но одно твое движение изменит ситуацию коренным образом.
   Он засмеялся, звук, исходящий из коробки искусственного голоса, был низким и искаженным.
   Римо остановился.
   — Хорошо, — сказал он. — Что ты хочешь?
   Единственный глаз Абрахаса широко раскрылся, изображая притворную невинность.
   — Всего лишь поговорить... Я хочу поговорить с вами обоими. Проснись, Цирцея. Тебя это тоже касается.
   Он слегка кольнул ее тело своим когтем.
   Она со стоном очнулась.
   — Так-то лучше. Теперь мы можем поговорить, не так ли, моя дорогая?
   Цирцея с трудом повернулась к Римо, ее глаза были полуприкрыты.
   — Уходи, — прошептала она, едва дыша.
   Абрахас затрясся от смеха.
   — Ну конечно, он останется. Он ведь твой возлюбленный, — он выплюнул слова с внезапным злорадством. — Он не хочет, чтобы с тобой что-нибудь случилось. Разве не так... Римо?
   Он водил металлическим когтем по ее горлу.
   — Ей нужен врач, — сказал Римо.
   — Ты не знаешь, что ей нужно!
   Кресло зажужжало и в считанные секунды оказалось за диваном.
   — Это знаю один я, Абрахас, — его рот искривился, — я создал тебя, Цирцея. Ты так отплатила мне.
   Женщину душили рыдания. Пальцы судорожно сжимались и разжимались на покрытой кровью груди.
   — Не трать напрасно слезы. У тебя нет права на них. Ты когда-нибудь слышала о верности, Цирцея?
   — Оставь ее в покое, — сказал Римо.
   — Не вмешивайся, — прошипел Абрахас.
   Он снова повернулся к Цирцее, коготь завис над ее лицом.
   — Я расскажу тебе о верности. Когда я был молодым, ты помогала мне, и это дало мне возможность осуществить мое предназначение, мою судьбу, которая планировалась в течение трех тысяч лет, с тех пор как Абрахас, бог древности, был предан забвению. Он оставил свои попытки увести людей с пути разврата. У него не было силы. Но у меня она есть, — он низко нагнулся над женщиной. — Есть! Я воссоздал Абрахаса, Абрахаса — совершенного бога, дарующего жизнь, силу добра и зла, потому что это было моим предназначением. За твое участие и помощь я подарил тебе весь мир. Мир! — закричал он.
   — Я взял служанку из трущоб Коринфа и дал ей ум. Ты путешествовала и жила в роскоши. Ты получила блестящее образование. Ты была посвящена в информацию, которая спасет будущее человечества. Я выплатил тебе свой долг, Цирцея. Все, что я требовал от тебя, это твоя верность.
   Он тяжело дышал.
   — Другие охотно отдавали мне свою верность. В данный момент миллионы ожидают только мимолетного взгляда на Абрахаса. Я их вожак. Они нуждаются во мне, чтобы я защитил их от врагов. Таких, как ты, Цирцея. Те, кто неверен Абрахасу, враг всего человечества.
   — Я... я не должна была спасать тебя, — плакала женщина. — Твой отец был прав. Тебя надо было уничтожить.
   — Это не моя судьба, — тихо сказал Абрахас, приблизившись к ее лицу. — Мой удел — жить и править людьми на всей Земле, так же как мой удел быть преданным женщиной с похотью грязной шлюхи.
   — Достаточно, — прервал его Римо и сделал шаг вперед.
   Из кресла неожиданно вылетел электрический разряд. Он ударил Римо в ногу, оглушил и отбросил назад. Цирцея вскрикнула.
   — Видишь, как просто заканчивается жизнь? — продолжил Абрахас тем же тихим голосом. — В одно мгновение человек, который, ты думала, спасет тебя, прекратил существование. Абрахас дарует жизнь и забирает ее.
   И он поднял коготь, закричав в отчаянии:
   — О, моя красивая, запятнанная чародейка!
   Коготь опустился. Тело на диване судорожно дернулось, фонтан крови брызнул из горла Цирцеи.
   Римо услышал сдавленный вопль, донесшийся из глубины его души. С чувством, как будто он вытаскивает себя из ужасного кошмара, он заставил себя встать и шатаясь пошел в другой конец комнаты. На фоне стены он разглядел расплывшуюся фигуру существа во вращающемся кресле.
   — Ты еще жив? — несколько удивленно спросил голос.
   Римо из последних сил сосредоточился. Перед ним лежала женщина, которую он любил всего час назад. Ее горло было жестоко разодрано. В глазах застыл ужас. Лицо еще было теплым. Этого не может быть, подумал он, в его мозгу метались беспорядочные видения: Цирцея, сидящая в пещере; Цирцея, лежащая под ним, ее тело, горячее и манящее; Цирцея, просящая помощи, ее лицо освещено дрожащей свечой.
   Что это такое, что за убитое животное лежит мертвым перед ним? И человек в кресле, расплывшееся пятно, до него трудно дотянуться...