Мэтьюз Патриция. Пылающий рассвет

   – Как видите, сэр, это высший сорт великолепного табака. Папа был настоящим специалистом в этом деле.
   – Я видел сорта и получше, но и этот совсем не плох, – сказал Латчер без всякого воодушевления и повернулся к Шарлотте. – Дело в том, что я уже закупил большую партию табака, а так как со сбытом ситуация еще не очень ясна...
   – Как это не очень ясна? – прервала его Шарлотта. – Насколько мне известно, сэр, сейчас на рынке мало табака, ведь во время войны почти никто его не выращивал!
   – Может быть, это и так, но мнекажется, я уже затоварился, – процедил Латчер сквозь зубы. – Самое большее, что я могу вам предложить, это десять центов за фунт.
   – Да вы что? Это же все равно, что отдать его даром, просто так. Нет, я не могу продать по такой цене.
   – Сожалею, мисс Кинг. Вам, конечно, очень нужны деньги, но я не занимаюсь благотворительностью. Я – бизнесмен, – сказал он с гадкой улыбкой на губах. – Ну ладно! Чтобы не показаться вам бесчувственным, предложу вам пятнадцать центов за фунт. Это мое последнее слово.
   – Да я лучше сожгу его! – возмутилась Шарлотта. Голос ее дрожал, она даже сжала кулаки от гнева. – Вы, сэр, просто негодяй! Я многое слышала про вас, теперь и сама вижу: эти разговоры – чистая правда. Вы же прекрасно знаете, что у других закупщиков нет наличных денег, и используете сложившуюся ситуацию в корыстных интересах. Весь Юг поставлен на колени. Такого поведения можно ожидать от янки, но не от соотечественника. Это же форменный грабеж! Почему бы вам не приставить к моему виску пистолет и не велеть вашим лакеям забрать у меня табак?
   Латчер побледнел, в его глазах блеснули злые огоньки.
   – Ни один мужчина не осмеливается так говорить со мной! И я не потерплю оскорблений от женщины!
   Шарлотта гордо подняла голову.
   – Тогда соизвольте удалиться!
   – Шарлотта, – тихо сказал Джеферсон, взяв сестру за локоть. – Не надо говорить таким тоном с мистером Латчером. Он сделал нам разумное, по его понятию, предложение. Пожалуй, нам стоит принять его.
   – Нет! – Она выдернула руку. – Тебе не удастся уговорить меня. А ему не удастся обвести меня вокруг пальца! Попрошу вас уйти, сэр. Здесь Кинги хозяева.
   – Если вы будете продолжать так вести себя, Кинги могут перестать быть здесь хозяевами, – саркастически заметил Латчер.
   – Но пока это так, мы не желаем вас тут видеть.
   – Очень хорошо, я ухожу. Но вы еще пожалеете об этом.
   Снова вмешался Джеф.
   – Пожалуйста, Шарлотта, – сказал он. – Я думаю, нам следует согласиться.
   Шарлотта не слушала его. Она гневно смотрела на Латчера, который, в свою очередь, так глянул на нее, что у девушки по спине побежали мурашки. Теперь это ее враг до конца жизни. Но она не отступит.
   Латчер стремительно вышел вон. Джеферсон, хромая, последовал за ним.
   – Мистер Латчер, – говорил он на ходу, – я уверен, что моя сестра погорячилась. Она еще передумает, когда успокоится.
   Шарлотта осталась стоять в сарае, в отчаянии глядя на злополучный табак. Что теперь делать с ним? Ей даже захотелось плакать, но она постаралась взять себя в руки.

Глава 2

   Ферма Брэдли Холлистера находилась всего в полумиле от дома Кингов, по дороге в Дарем. Холлистерам всегда приходилось туго. До войны их семья состояла из шести человек, а земли у них было вдвое меньше, чем у Кингов.
   Сам Брэдли и его старший сын Джошуа в первые же дни лихолетья пошли воевать. Через полгода отец вернулся домой инвалидом – лишился руки, а сын погиб на поле брани – в него попало пушечное ядро, и от него ничего не осталось, даже похоронить не могли.
   Янки обобрали Холлистеров, как и многие другие фермерские семьи, до нитки. Брэдли и его домочадцы влачили жалкое существование, питаясь со своего небольшого огорода, да и за счет того, что мог заработать младший сын, семнадцатилетний Джимми, который выполнял любую посильную работу.
   Шарлотта только диву давалась: как при таком отчаянном положении Брэдли Холлистеру удается держаться и не терять надежды на лучшее? Несмотря на все пережитое во время войны, он оставался дружелюбным человеком, готовым прийти на помощь любому. Никогда он не сетовал на свою тяжкую долю, не жаловался и не паниковал.
   К нему и приехала Шарлотта. Они стояли и разговаривали во дворе. Глядя на этого худого человека с нездоровым цветом лица, девушка чувствовала, как сжимается ее сердце от боли и жалости. Как бы ей хотелось помочь ему хоть чем-нибудь! Не может быть, чтобы они все не нашли выхода, чтобы не настали лучшие времена!
   – Мистер Холлистер, прямо сейчас я не смогу заплатить Джимми, – сказала она, – но мне нужен помощник. Необходимо подготовить большую партию табака к продаже. Как только я продам табак, первый, кому я заплачу, будет Джимми.
   – Шарлотта, Джимми с удовольствием поможет тебе, – ответил Брэдли. – Правда, сынок?
   Джимми Холлистер, щуплый, но крепкий паренек, смущенно кивнул:
   – Да, мэм. Мне будет приятно оказать вам услугу, мисс Шарлотта.
   Шарлотта была тронута такой отзывчивостью соседей, но сочла нужным объяснить им кое-что.
   – Мой брат хотел бы работать, но он пока плохо себя чувствует, – сказала она, краснея оттого, что приходится оправдывать брата.
   Холлистер понимающе кивнул:
   – Еще бы! Мальчик прошел через все муки ада на этой войне! Но он поправится, это дело времени.
   «Да, – подумала Шарлотта, – это так. Но Брэдли тоже был на войне и повидал немало жестокостей. Однако не озлобился, не стал черствее, не потерял интерес к жизни, к работе!»
   – Плохо, что ты не смогла продать свой табак здесь, в Дареме, – заметил Холлистер.
   – Единственный человек с деньгами – это Слоуд Латчер, – хмуро сказала Шарлотта. – А он предложил мне всего пятнадцать центов за фунт.
   Холлистер презрительно хмыкнул.
   – Знаю я его, – сказал он. – Этот Латчер приезжал как-то сюда, предлагал мне деньги за мою землю. Считает, что я дурак и не в состоянии разгадать его планы! Понятное дело, он собирается скупить по дешевке все земли вокруг Дарема.
   Шарлотта не могла не согласиться.
   – Точно, я тоже об этом думала, – сказала она и повернулась к Джимми. – Так, значит, ты придешь завтра утром?
   Тот с готовностью кивнул:
   – Да, мэм. Буду у вас рано утром.
   – Спасибо вам, мистер Холлистер! И тебе, Джимми, большое спасибо!
   Брэдли махнул рукой.
   – Мы же соседи! Кто же будет помогать друзьям в такое тяжелое время?
   Шарлотта взобралась на свою лошадь – единственную пригодную для верховой езды старую кобылу – и поехала домой. Она не сказала Холлистеру, как собирается сбыть свой табак – боялась, что тот посмеется над ней или решит, что она спятила.
   Девушка и Джефу не раскрыла своих планов. Вообще-то они и не разговаривали друг с другом с тех пор, как Слоуд Латчер побывал у них. Теперь, подъехав к дому, Шарлотта увидела на крыльце брата, который явно поджидал ее. Не обращая на Джеферсона внимания, она повела лошадь в стойло, а тот последовал за ней. Он ждал, пока сестра расседлает лошадь и даст сена ей и еще двум тягловым кобылам.
   – Шарлотта, я хочу поговорить с тобой о Слоуде Латчере, – сказал вдруг Джеферсон.
   Она так и вспыхнула от гнева.
   – Нет! Я не желаю знать этого человека, а тем более говорить о нем!
   – Шарлотта, послушай! Я понимаю, что ты спасала папин урожай табака, ты тут одна заботилась о маме. Это дает тебе право распоряжаться, но разве я уже совсем не в счет? У меня тоже есть права, все-таки я Кинг, и ферма принадлежит мне так же, как и тебе.
   Она внимательно посмотрела на брата, изо всех сил стараясь сдержаться.
   – Да, Джеф. Но мне показалось, что тебя хозяйство не интересует. Что же ты теперь предлагаешь?
   – Я думаю, надо принять предложение Латчера.
   – Ни за что! В некоторых местах табак покупают по пятидесяти центов за фунт, а он дает меньше трети цены. У нас две тысячи фунтов табака, и что мы получим от Латчера? Менее трехсот долларов за всю партию? Нет!
   – Это же лучше, чем вообще ничего, – огрызнулся Джеф. – По-твоему, пусть табак гниет?
   – Нет, у меня есть идея, – решилась открыться Шарлотта. – Я знаю, что в лавках табака почти нет, он им позарез нужен. Собираюсь обойти оптовиков и обратиться к торговцам напрямую, без посредников.
   – Не понимаю, – недоуменно проговорил Джеферсон.
   – Что тут понимать? Приготовлю табак к продаже – расфасую и запакую мелкими партиями. Завтра утром придет Джимми Холлистер и поможет мне. Потом я погружу табак в фургон и поеду предлагать его по лавкам и магазинам, как коробейник.
   – Ты что, с ума сошла?! – воскликнул Джеферсон. – Надо же, женщина поедет в фургоне одна по стране!
   – Ничего, справлюсь.
   – Да я не позволю тебе! Моя сестра будет ходить по лавкам и предлагать табак! Что люди скажут!
   – А мне плевать на это! – выкрикнула Шарлотта в сердцах. – Если ты считаешь, что мне нельзя ехать, поезжай сам и торгуй.
   Джеферсон упрямо замотал головой:
   – Нет, Шарлотта, нет! Я не хочу, чтобы надо мной все смеялись.
   Она даже кулаки стиснула от злости.
   – Тогда у меня нет выбора. Мне надо продать табак по самой высокой цене.
   На следующее утро Шарлотта и Джимми Холлистер начали обрабатывать табак. Работа эта грязная и утомительная. Нужно отбить листья деревянной колотушкой, а получившуюся крошку запаковать в бумажные пакеты, по одному фунту веса каждый. Такой табак можно использовать как нюхательный или же вручную, кустарным способом, делать из него сигареты. Именно на него сейчас основной спрос. Конечно, тот сорт, что вырастил отец, хорош и для сигар, но в округе нет ни одной такой фабрики.
   Буквально через полчаса воздух в сарае пропитался табачной пылью, отчего стало трудно дышать и в глазах щипало. И Шарлотта, и Джимми постоянно чихали. Пыль набивалась им в волосы, покрывала темно-рыжим слоем всю одежду. Шарлотта надеялась, что Джефу станет стыдно и он придет помочь им. Но брат вскоре уехал в город.
   Джимми оказался очень ловким и умелым парнем, трудился не покладая рук и не жаловался на духоту и пыль. Днем они сделали перерыв и перекусили. Шарлотга еще вчера решила зарезать курицу, чтобы накормить вечно голодного паренька. Ей было неловко оттого, что она не может заплатить Джимми, так хоть дать поесть ему вволю.
   За едой Шарлотта рассказала Джимми о своей идее – ей хотелось проверить, как на нее прореагируют посторонние.
   Вопреки ее ожиданиям Джимми воспринял ее план с воодушевлением.
   – Великолепная мысль, мисс Шарлотта! – воскликнул он. – Прямо настоящее приключение. Я бы хотел поехать с вами!
   – Я бы с удовольствием взяла тебя с собой, Джимми, – ответила удивленная Шарлотта. – Но разве ты не нужен дома?
   – Сейчас не очень. Что делать на ферме в это время года? Да и моим будет полегче – одним ртом меньше. А вы правда возьмете меня?
   – Ты не представляешь себе, насколько мне будет легче справиться с этой трудной задачей, если ты будешь под рукой! Только я не смогу тебе платить, пока не продам табак.
   – Это не имеет значения, мисс Шарлотта! Что мне нужно в дороге? Разве только немного еды... Но я возьму с собой ружье и буду охотиться на дичь, – заявил он, довольный своей идеей. Глаза у него сияли восторгом.
   – Да ты уже все продумал! – рассмеялась Шарлотта. – Не торопись. Еще ничего не решено и ничего не готово. Главное, надо проверить, на ходу ли наш старый фургон. Им не пользовались с тех пор, как умер папа.
   – Я умею чинить фургоны! Знаете, как здорово я это делаю! – Джимми так и подскочил. – Пойдемте посмотрим на этот ваш фургон и проверим, что там надо сделать.
   Шарлотта отвела его в большой сарай, не веря еще, что ей так повезло с Джимми. Фургон стоял в углу, покрытый пылью и паутиной. Вид у него был удручающий, но Шарлотта не теряла надежды починить его.
   Джимми обошел его кругом, проверяя крепеж, рессоры, а главное – колеса. Он даже залез под фургон и некоторое время там возился. Потом вылез и еще раз все оценивающе оглядел. При этом у него был вид знатока, что не вязалось с его юным возрастом. Шарлотта, стараясь сдержать улыбку, ждала ответа.
   – Пожалуй, починить этот фургон можно, – объявил Джимми. – Но придется немало потрудиться. Нужно подлатать кузов, надеюсь, доски у вас в хозяйстве найдутся. На колеса нужны новые ободья, я сделаю их сам. Спицы болтаются, они ссохлись, надо их хорошенько размочить в воде. Главное – нам потребуется новая ткань для крыши, без этого нельзя защитить табак от непогоды. Вы сможете купить кусок материи, мисс Шарлотта?
   – У меня есть возможность покупать в кредит в одном магазине Дарема. Уверена, что мистер Барнс пойдет мне навстречу и отпустит сколько нужно товара. А уж заплачу я ему после.
   – Тогда я и крышу сделаю! – обрадовался Джимми. – Давайте закончим с табаком, и я займусь фургоном. Нет, лучше я начну ремонт сегодня вечером, ведь можно работать и при свете лампы, да?
   – О, Джимми, как же я могу так тебя загрузить?
   – Да ну, ерунда! – усмехнулся тот. – Люблю работать. Ведь вам надо поскорее продать табак!
   Они вернулись в сарай и трудились там до вечера. Занимаясь упаковкой табачной крошки, Шарлотта не переставала строить планы. Если все пройдет удачно с этой партией табака, то она может поехать продавать еще. В окрестностях Дарема многие фермеры выращивают табак, только в небольших количествах. Им невыгодно обращаться к Слоуду Латчеру и сбывать ему табак по низкой цене. А вдруг они согласятся дать Шарлотте свой товар на реализацию? Она продаст его с выгодой и для себя тоже. А потом так и пойдет... Появятся деньги, и она сможет открыть табачную фабрику в Дареме! Сейчас в городе столько подходящих пустующих зданий, можно дешево снять помещение...
   Размечтавшись, Шарлотта подумала и о том, что нужно придумать название для своей табачной продукции. А начать следует прямо с первых мешков – сделать на них запоминающуюся надпись вроде «Король табака»... Ее фамилия Кинг, что значит «король». Пусть будет так – «Табак Кинг».
   Об этом она и поведала Джимми по окончании работы:
   – Я хочу дать название нашему табаку. Как ты думаешь, «Табак Кинг» подойдет?
   – Здорово, мисс Шарлотта! Прекрасное название.
   – Тогда так тому и быть! – обрадовалась Шарлотта.
   Они вышли во двор, и Джимми сказал:
   – Я сейчас схожу домой поужинать. Расскажу папе про наши планы и вернусь через час. Займусь фургоном.
   Шарлотте пришлось ужинать одной, так как Джеф все еще пропадал в городе. После ужина она уселась в дальней комнатке внизу и стала готовить мешки для табака. Вообще-то шитьем Шарлотта никогда не увлекалась, хотя и умела чинить и штопать одежду. Раньше этим занималась мама. Но с тех пор как она слегла, пришлось научиться орудовать иголкой. Сейчас надо вышить надписи на мешках, и Шарлотта принялась за дело.
   Она так увлеклась, что даже не слышала, как приехал Джеф. Он позвал ее.
   – Я здесь, Джеферсон! – крикнула она. Хромая, он подошел к сестре. Лицо его было красным, волосы растрепанные – не иначе как пьян.
   – Что это сын Холлистера делает в нашем сарае? – спросил Джеферсон.
   – Чинит фургон.
   – Значит, ты не отказалась от своей дурацкой затеи?
   – Нет, я же тебе сказала, что поеду. А Джимми, кстати, не считает затею дурацкой.
   Джеф ухмыльнулся:
   – Ему сколько лет? Семнадцать? Что он в этом понимает?
   – Он даже готов поехать со мной, чтобы не оставлять одну. Иди сюда, Джеферсон, я тебе кое-что покажу.
   Он прошел за ней в комнату и увидел на столе мешки с вышитыми надписями. Шарлотта надеялась, что вид их фамилии в виде названия как-то подействует на Джефа, ободрит его, расшевелит.
   Но тот только насупился.
   – Так, сестричка! – произнес он ядовитым тоном. – Вижу, ты не унимаешься. Ну что ж, если с тобой что-нибудь случится, это полностью на твоей совести. Я умываю руки.
   Шарлотта и Джимми занимались расфасовкой и упаковкой всю неделю, а заодно и починка фургона шла своим чередом. Шарлотта купила ткань в кредит, и они с ее помощником вместе сделали новую крышу.
   Наконец все было готово. В тот же вечер они погрузили мешки на фургон. Было решено отправиться завтра утром. Шарлотта, стоя у крыльца, не могла скрыть своей радости.
   – Я так благодарна тебе, Джимми! – сказала она. – Без тебя мне ни за что бы не справиться. Теперь я понимаю это.
   – Мисс Шарлотта, я просто счастлив, что смог хоть что-то для вас сделать, – ответил юноша, слегка покраснев. – Во сколько мы завтра выезжаем?
   – Пожалуй, в шесть. Надо отправиться как можно раньше.
   – Прекрасно. Спокойной ночи, мисс Шарлотта.
   – Спокойной ночи, Джимми.
   Она постояла, провожая юношу взглядом, затем повернулась и увидела на террасе Джефа. Брат сидел в кресле со стаканом в руке – видать, где-то умудрился достать спиртное, – ноги положил на перила. Шарлотта не стала спрашивать его о том, где он взял деньги на выпивку, – сейчас не время выяснять.
   – Джеферсон, я уеду завтра рано утром. Ты еще будешь спать, поэтому давай попрощаемся.
   – Желаю тебе счастливого пути, сестричка. – С этими словами он поднял стакан. – Не беспокойся, я присмотрю за хозяйством.
   – И за мамой. Обещай мне заботиться о ней.
   – Конечно! Она же моя родная мать. Желаю тебе удачи, Шарлотта. Искренне желаю. Понимаю, что старший брат не должен себя вести так, как я, но подожди немного. Может быть, когда ты вернешься, я уже буду...
   – Тем Джеферсоном, которого я знала раньше? – Растроганная Шарлотта нежно пригладила его растрепавшиеся волосы. – Молюсь, чтобы это произошло, Джеф. Я надеюсь неплохо заработать, и тогда нам всем станет намного легче.
   – Хотелось бы в это верить.
   – Так и будет. Отдыхай и выздоравливай. Мы еще поговорим, когда я вернусь домой.
   Ободренная этим разговором, девушка пошла спать.
   Ранним утром Шарлотта отправилась в поездку в приподнятом настроении: она чувствовала, что приняла правильное решение – нельзя сидеть сложа руки.
   Некоторое время девушка размышляла над тем, в какую сторону ей податься. Виргиния, расположенная севернее Дарема, и Теннесси западнее, меньше пострадали от войны, но путь туда по холмистой и даже гористой местности. Вряд ли стоит ехать туда с тяжелым грузом – времени на дорогу уйдет гораздо больше, чем хотелось бы. А южнее, на побережье, находятся морские порты, которые восстанавливаются быстрыми темпами, и там идет оживленная торговля.
   Решено! Шарлотта едет именно на юг, а если потребуется, доберется даже до Саванны.
   По пути она с болью в сердце подметила, как пагубно сказалась война на фермерских хозяйствах. Пустые поля, заброшенные дома, сожженные плантации – нигде нет и следа жизни, ничего не строится, земля не обрабатывается. Только мелкие хозяйства северяне не тронули. На этих фермах люди бродили по дворам, казалось, без всякой цели. Шарлотта поразилась тому, какие у них мрачные лица.
   Иногда дорога оказывалась запруженной всадниками на лошадях и мулах, различными повозками и пешеходами. Все куда-то ехали, спешили. Попадалось много солдат в серой форме армии конфедератов.
   Шарлотта заметила, что привлекает внимание мужчин. Некоторые просто пожирают ее глазами. Хорошо, что она не одна. Джимми хоть и молод, но с виду крепкий, сильный, а с ружьем и вообще выглядит внушительно – одним словом, защитник.
   Путь им предстоит еще долгий...
   Сразу после окончания войны торговцы различным товаром разъезжают по всему Югу. В магазинах почти ничего не продается, и должно пройти немало времени, чтобы восстановились нормальные торговые связи, а главное – чтобы возродилась промышленность. Владельцам лавок и магазинов приходится все заказывать в северных штатах, но доставлять товар оттуда очень трудно.
   Однако торговцы-разносчики могли нагрузить свои повозки и фургоны товаром в южных портах и отправиться с грузом по дорогам: из города в город, из деревни в деревню, а иногда и от дома к дому. Этот вид торговли развился еще перед войной. Для многих жителей отдаленных районов разносчик являлся не только продавцом, но и своего рода источником информации. Часто именно от него обитатели ферм узнавали разные новости. Даже о начале войны некоторые семьи узнали лишь от странствующего торговца. Поэтому эти люди приобрели на Юге особое положение и авторитет – их почитали все: белые и черные, богатые и бедные. Среди разносчиков товаров встречалось немало евреев.
   Семья Бенджамена Ашера приехала на Юг в 1830 году, эмигрировав из Германии. Отец Бена, Леви Ашер, поселился в Южной Каролине, столице штата – Чарлстоне, где открыл магазинчик.
   Из шестерых детей Бен был младшим, родился в 1840 году. Подростком он работал в магазине после школьных занятий, так же как его братья и сестры. Когда началась война, двое старших сыновой Ашера пошли сражаться по знаменами Конфедерации, и Питер, младший из этих двоих, был убит в сражении.
   Бен, хотя родился и вырос на Юге, осуждал рабство, поэтому отказался воевать за сохранение, как он считал, позорного порядка. Многие в Чарлстоне осудили его, даже родная семья, всегда проявлявшая законопослушание.
   Леви Ашер, высокий, полный шестидесятилетний мужчина с большой черной бородой, разгневался не на шутку.
   – Ты позоришь меня, сын! Эта страна нам как вторая родина, к нам тут отнеслись как к равным. Дали возможность жить достойно. Твои предки подвергались гонениям в Европе, не имея средств к существованию. В Германии мы жили в гетто, как отщепенцы, а здесь у нас всяческие блага, соседи не смотрят на нас косо, мой магазин – под защитой властей. А теперь, когда за Юг нужно сражаться, ты отказываешься идти в армию!
   – Как к равным? – переспросил Бен. – Что ты имеешь в виду? То, что мы вхожи в дома почтенных людей? В этом, пожалуй, ты прав. Но не более. Пойми, я против рабства и не хочу быть на стороне рабовладельцев.
   – Мне тоже рабство не по душе, Бен. Но таков стиль жизни здесь, на Юге, и мы обязаны придерживаться его, раз поселились в этой стране. Война, на которой должны сражаться и умирать мои сыновья, мне совсем не нравится. Но такова жизнь.
   – А я не могу так жить, папа!
   – Но что ты можешь сделать? – Леви Ашер саркастически усмехнулся. – Такие, как ты, в меньшинстве и ничего не могут изменить. Ну почему вы, молодые, так заносчивы, так непримиримы?
   – Мне жаль, что ты считаешь меня всего лишь заносчивым, – обиделся Бен, -не встретив понимания со стороны отца. – Но так или иначе, мои принципы непоколебимы.
   – Ты еще и упрям, Бенджамен, – тяжело вздохнул отец. – Пойми, если ты не пойдешь на войну, люди сочтут тебя трусом.
   – Ничего не поделаешь, переживу как-нибудь. Не волнуйся, папа, в Чарлстоне я не останусь и тебя позорить не стану.
   И Бен действительно покинул город на следующий же день. Он отправился пешком с дорожным мешком за плечами, в котором лежали товары для продажи. За годы войны молодой человек исходил немало дорог, стараясь не попадать в самые горячие точки. В городках и деревнях пробирался задворками, стучал украдкой в разные дома. Нередко его встречали с ружьем наперевес, но, сообразив, кто он, приветливо приглашали в дом.
   В то нелегкое время у людей денег не было, и Бену приходилось менять свой товар на то, что ему могли предложить, – продукты, кустарные изделия, пледы, перины. Потом в городах Бен продавал все это, получая неплохую выручку.
   Он обладал коммерческим чутьем: знал спрос, умел торговаться и никогда не оставался без прибыли. Когда стало ясно, что армия Конфедерации проигрывает войну, Бен почувствовал угрызения совести из-за того, что извлек из этих кровавых событий немалую пользу для себя. Но он успокоил себя тем, что в некотором роде помог людям, доставляя им предметы первой необходимости. Зачастую только он и являлся для них связующей с внешним миром нитью.
   Правда, иногда ему не удавалось избежать неприятных разговоров: мол, такой молодой и здоровый парень и не пошел в солдаты... Но Бен с честью выходил из этих ситуаций. Уж чего-чего, а убеждать он умел, иногда даже с помощью кулаков. Высокий, широкоплечий и сильный, он мог задать хорошую трепку обидчику.
   С годами Бен стал красивым молодым человеком: правильные, мужественные черты лица, черные глаза и черные как смоль волосы. Девушки заглядывались на него, но ему и в голову не приходило обратить на кого-нибудь из них внимание.
   Неизбежный исход войны, поражение южан, Бен почувствовал еще до того, как это произошло. Он вовремя обменял все свои деньги в валюте Конфедерации, понимая, что скоро они обесценятся, на золото.
   Через месяц после окончания военных действий он вернулся в разрушенный Чарлстон.
   Казалось, вся жизнь в городе замерла. Отец Бена все еще содержал магазин, но у него, как и у других, почти не было денег для закупки товаров, да и покупательная способность населения резко упала.
   – Ты был прав, сын, – сказал Леви Ашер. – Война оказалась настоящей катастрофой. Я потерял сына и со дня на день лишусь своего дела.
   – А я разбогател, папа. Печально сознавать это, глядя на то, что творится вокруг, – голод, разруха, нищета... Но ты же сам мне говорил: такова жизнь. У меня есть деньги. И не старые бумажки, а золото. И я помогу тебе поправить дела. На часть своих денег куплю тебе товары в магазин.