Страница:
При этом она сама увлеклась тем, что познавала, и вскоре поняла, что у нее есть способности в этой области.
Она потихоньку приступила к практике колдовства и стала знатоком в этом деле. Она не знала наверняка, верит ли в то, чем занимается, но не могла отрицать и того, что с помощью колдовства нередко достигает своих целей.
Интерес к древней религии и опыт в бизнесе открыли дорогу для получения больших прибылей. Люди охотно покупали предметы религиозного культа, обеспечивая Рене широкий сбыт магических атрибутов. В заднем помещении своей лавки Рена держала для покупателей всякие зелья и амулеты, а тем, кому это было необходимо, она предлагала особые услуги. И эти люди платили ей большие, практически любые деньги.
Хотя Рамон и подозревал, чем занимается Рена в задней комнатушке, он молчал. Он стал теперь обходительным, сытым и был весьма доволен их процветанием. А Рена не испытывала по отношению к нему ничего, кроме презрения, и уже давно у нее завелись любовники. Однако ее жажда золота и серебра все возрастала, равно как и запас ее знаний. Репутация ее тоже упрочилась, и многие богатые и могущественные люди приходили к ней и пользовались ее искусством. Позже Рена осознала, что поворотным пунктом в ее жизни оказался день, когда некто, занимающий высокий пост в правительственных кругах, попросил у нее тайной встречи. Он слышал о Рене Вольтэн и о ее колдовских способностях. Этому высокопоставленному чиновнику хотелось избавиться от врага — политического лидера, человека пожилого, но все еще могущественного. Если Рена устроит эту смерть при помощи оккультных знаний, она окажет ему большую услугу. Ей хорошо заплатят, очень хорошо заплатят.
Рена была потрясена. Впервые к ней обращались за подобной услугой. Она почти отказалась, но сумма, упомянутая клиентом, была огромной. И Рена обещала сделать что сможет.
Она не могла знать, на самом ли деле наведенные ею чары настолько могучи, что могут привести к смерти, но она хорошо знала, что определенные ее действия отчасти способствовали ее успехам. И она сделала куколку, похожую на предполагаемую жертву, пронзила кукольное сердце длинной булавкой, положила куколку в коробку и отправила все это врагу того, кто ее нанял.
Жертва открыла коробку и увидела похожую на себя куклу. Изумленно ахнув, человек схватился за грудь и рухнул на пол. Рена была уверена, что в смерти виновато слабое сердце старика, а не ее колдовство, однако клиент уверовал в ее силу, и Рена получила за свою работу весьма недурное вознаграждение.
Рамон тоже верил, что в смерти этого человека виновата его Рена. Каким-то образом он узнал об этом. И этого он уже не мог вынести.
— Рена, я разрешал тебе тешиться твоими амулетами и прочими штуками, считая, что худа от этого не будет.
Но дело зашло слишком далеко! Ты виновата в смерти человека! Я запрещаю тебе заниматься такими вещами.
Это сатанинские дела!
Рена в глубине души была польщена такой оценкой, но не преминула воспользоваться поводом, которого ждала очень долго.
— Ты запрещаешь! Давным-давно прошли те времена, Рамон, когда ты мог что-либо запретить мне. Если тебе не нравятся мои занятия, уходи!
— Лавка принадлежит мне!
— Это верно. В таком случае уйду я, а ты можешь продавать эти религиозные побрякушки всяким фанатикам.
Уязвленный, Рамон своего решения не изменил, очевидно, будучи в полной уверенности, что она никуда не денется.
— Так уходи. Мне не нужна женщина, которая якшается с дьяволом! , И Рена ушла, взяв с собой значительную сумму припрятанных денег. Она нашла жилье в богатой части города и занялась делом сама, ограничив свою клиентуру.
Ей только что исполнилось восемнадцать.
В течение последующих четырех лет репутация ее упрочилась, и Рена процветала. Этому во многом способствовала некоторая утонченность, которую она привносила в свое ремесло. А на тот случай, если ее колдовство не возымеет действия, она наняла необыкновенно жестокого человека, убивавшего не только ради денег, но и ради удовольствия. Поэтому Рене всегда удавалось уничтожить того, от кого хотел избавиться кто-либо из клиентов.
В столичном обществе ее знали и побаивались. Она получала огромное удовольствие, замечая страх, вспыхивающий в глазах тех, кто встречался с ней впервые.
Этот страх доставлял ей острое, почти эротическое наслаждение.
И вдруг совершенно неожиданно все кончилось. Нанятый ею убийца стал небрежен и был сам убит, когда пытался расправиться с очередной жертвой. Каким-то образом этот человек узнал, что за попыткой лишить его жизни стоит Рена. Могущественный политик, он пригрозил ей расправой, и Рена сочла за благо на время уехать из Мексики.
Хотя она и вела расточительный образ жизни, ей все же удалось скопить значительную сумму денег. Она побывала в Риме, в Лондоне, в Париже — во всех известных городах — и наконец приехала в Соединенные Штаты.
Там до нее дошел слух, что человек, угрожавший ей смертью, сам умер, и она решила, что теперь без опаски может вернуться на родину; средства ее подходили к концу.
Вскоре после возвращения в Мехико она познакомилась с Эваном Лонгли и узнала о возможности отыскать Огромные богатства в затерянном городе. «Если я смогу заполучить этот клад, — подумала она, — то стану такой богатой, как мне и не снилось, и смогу по-человечески жить до конца дней своих».
Потом, во второй раз ненадолго приехав в Соединенные Штаты, Рена встретила Купера Мейо, когда в Галвестоне ждала парохода, чтобы отбыть в Веракрус. Она не любила Купера, она вообще сомневалась в существовании того, что люди называют любовью, но Купер возбуждал ее, как никто другой. Он забавлял ее, он был сильный человек.
И он был ей нужен. Ей были нужны и Купер Мейо, и сокровища, и она решила — ничто не должно помешать ей добыть и то и другое.
Глава 8
Она потихоньку приступила к практике колдовства и стала знатоком в этом деле. Она не знала наверняка, верит ли в то, чем занимается, но не могла отрицать и того, что с помощью колдовства нередко достигает своих целей.
Интерес к древней религии и опыт в бизнесе открыли дорогу для получения больших прибылей. Люди охотно покупали предметы религиозного культа, обеспечивая Рене широкий сбыт магических атрибутов. В заднем помещении своей лавки Рена держала для покупателей всякие зелья и амулеты, а тем, кому это было необходимо, она предлагала особые услуги. И эти люди платили ей большие, практически любые деньги.
Хотя Рамон и подозревал, чем занимается Рена в задней комнатушке, он молчал. Он стал теперь обходительным, сытым и был весьма доволен их процветанием. А Рена не испытывала по отношению к нему ничего, кроме презрения, и уже давно у нее завелись любовники. Однако ее жажда золота и серебра все возрастала, равно как и запас ее знаний. Репутация ее тоже упрочилась, и многие богатые и могущественные люди приходили к ней и пользовались ее искусством. Позже Рена осознала, что поворотным пунктом в ее жизни оказался день, когда некто, занимающий высокий пост в правительственных кругах, попросил у нее тайной встречи. Он слышал о Рене Вольтэн и о ее колдовских способностях. Этому высокопоставленному чиновнику хотелось избавиться от врага — политического лидера, человека пожилого, но все еще могущественного. Если Рена устроит эту смерть при помощи оккультных знаний, она окажет ему большую услугу. Ей хорошо заплатят, очень хорошо заплатят.
Рена была потрясена. Впервые к ней обращались за подобной услугой. Она почти отказалась, но сумма, упомянутая клиентом, была огромной. И Рена обещала сделать что сможет.
Она не могла знать, на самом ли деле наведенные ею чары настолько могучи, что могут привести к смерти, но она хорошо знала, что определенные ее действия отчасти способствовали ее успехам. И она сделала куколку, похожую на предполагаемую жертву, пронзила кукольное сердце длинной булавкой, положила куколку в коробку и отправила все это врагу того, кто ее нанял.
Жертва открыла коробку и увидела похожую на себя куклу. Изумленно ахнув, человек схватился за грудь и рухнул на пол. Рена была уверена, что в смерти виновато слабое сердце старика, а не ее колдовство, однако клиент уверовал в ее силу, и Рена получила за свою работу весьма недурное вознаграждение.
Рамон тоже верил, что в смерти этого человека виновата его Рена. Каким-то образом он узнал об этом. И этого он уже не мог вынести.
— Рена, я разрешал тебе тешиться твоими амулетами и прочими штуками, считая, что худа от этого не будет.
Но дело зашло слишком далеко! Ты виновата в смерти человека! Я запрещаю тебе заниматься такими вещами.
Это сатанинские дела!
Рена в глубине души была польщена такой оценкой, но не преминула воспользоваться поводом, которого ждала очень долго.
— Ты запрещаешь! Давным-давно прошли те времена, Рамон, когда ты мог что-либо запретить мне. Если тебе не нравятся мои занятия, уходи!
— Лавка принадлежит мне!
— Это верно. В таком случае уйду я, а ты можешь продавать эти религиозные побрякушки всяким фанатикам.
Уязвленный, Рамон своего решения не изменил, очевидно, будучи в полной уверенности, что она никуда не денется.
— Так уходи. Мне не нужна женщина, которая якшается с дьяволом! , И Рена ушла, взяв с собой значительную сумму припрятанных денег. Она нашла жилье в богатой части города и занялась делом сама, ограничив свою клиентуру.
Ей только что исполнилось восемнадцать.
В течение последующих четырех лет репутация ее упрочилась, и Рена процветала. Этому во многом способствовала некоторая утонченность, которую она привносила в свое ремесло. А на тот случай, если ее колдовство не возымеет действия, она наняла необыкновенно жестокого человека, убивавшего не только ради денег, но и ради удовольствия. Поэтому Рене всегда удавалось уничтожить того, от кого хотел избавиться кто-либо из клиентов.
В столичном обществе ее знали и побаивались. Она получала огромное удовольствие, замечая страх, вспыхивающий в глазах тех, кто встречался с ней впервые.
Этот страх доставлял ей острое, почти эротическое наслаждение.
И вдруг совершенно неожиданно все кончилось. Нанятый ею убийца стал небрежен и был сам убит, когда пытался расправиться с очередной жертвой. Каким-то образом этот человек узнал, что за попыткой лишить его жизни стоит Рена. Могущественный политик, он пригрозил ей расправой, и Рена сочла за благо на время уехать из Мексики.
Хотя она и вела расточительный образ жизни, ей все же удалось скопить значительную сумму денег. Она побывала в Риме, в Лондоне, в Париже — во всех известных городах — и наконец приехала в Соединенные Штаты.
Там до нее дошел слух, что человек, угрожавший ей смертью, сам умер, и она решила, что теперь без опаски может вернуться на родину; средства ее подходили к концу.
Вскоре после возвращения в Мехико она познакомилась с Эваном Лонгли и узнала о возможности отыскать Огромные богатства в затерянном городе. «Если я смогу заполучить этот клад, — подумала она, — то стану такой богатой, как мне и не снилось, и смогу по-человечески жить до конца дней своих».
Потом, во второй раз ненадолго приехав в Соединенные Штаты, Рена встретила Купера Мейо, когда в Галвестоне ждала парохода, чтобы отбыть в Веракрус. Она не любила Купера, она вообще сомневалась в существовании того, что люди называют любовью, но Купер возбуждал ее, как никто другой. Он забавлял ее, он был сильный человек.
И он был ей нужен. Ей были нужны и Купер Мейо, и сокровища, и она решила — ничто не должно помешать ей добыть и то и другое.
Глава 8
Экспедиция находилась в дороге уже более двух недель. Продвигались они медленно, с трудом, поскольку тореная тропа давно кончилась. Зачастую приходилось прорубать дорогу сквозь заросли при помощи мачете.
Иногда случалось, что они выходили на индейскую тропу, ведущую в нужном им направлении, и тогда идти было несколько легче, однако скоро тропа уходила в сторону или просто исчезала, и снова приходилось пускать в ход мачете.
На карте, нарисованной Мередит по памяти, были нанесены кое-какие ориентиры — холм, ручей, дерево необычных очертаний. Без этих пометок они очень скоро заблудились бы. Находить ориентиры было трудно из-за густых зарослей, но Купер, обладавший, кажется, каким-то шестым чувством, находил их безошибочно. И каждый раз при этом он улыбался со своим несносным самодовольством. Теперь он именовал Мередит не иначе как леди босс. От этого обращения, а также от его снисходительности она приходила в ярость, однако ничего другого ей не оставалось, как, стиснув зубы, терпеть.
Мередит осуществила свою угрозу и теперь постоянно носила при себе револьвер. И несмотря на злые огоньки в глазах Купера, она по-прежнему держалась во главе колонны, как правило, сильно растянувшейся и с трудом пробивающейся через густые заросли.
Однажды после полудня Мередит выехала вперед чуть дальше обычного, поскольку они выбрались на свежерасчищенную тропу. Памятуя о предупреждениях Купера, Мередит была настороже, держала руку на рукоятке револьвера, висевшего у нее на ремне. Здравый смысл говорил ей, что следует вернуться и держаться в середине каравана, но ей очень не хотелось признавать правоту Куперу.
Мередит ехала впереди каравана уже больше часа, как вдруг, оглянувшись, не увидела за собой ничего, кроме пустой тропы. Она тут же натянула поводья, собираясь повернуть. Однако тропа была так узка, что Мередит поняла всю трудность такого разворота и решила подождать, пока не появится первый из вьючных мулов.
В это время где-то позади прогремел выстрел, потом еще два — один за другим. Мередит услышала крики, и ей подумалось, что расстояние между нею и караваном больше, чем она полагала. Неужели она заехала так далеко? И что теперь делать? Вернуться к своим или ждать тут, на месте?
Отстегнув тяжелый револьвер от ремня, она беспомощно смотрела на него. Ей ни разу еще не приходилось пускать в ход оружие. В нерешительности Мередит замерла на мгновение в седле, но крики и выстрелы раздались совсем близко. Внезапно выстрел грянул рядом с ней, и пуля просвистела у нее над головой, сбив листья с дерева, под которым она стояла.
Лошадь, испугавшись выстрела, встала на дыбы, и Мередит, потеряв равновесие, выронила револьвер и припала к луке седла. При первом же резком скачке лошади Мередит выпустила из рук поводья.
Удерживаясь изо всех сил в седле, она попыталась успокоить животное, но все было впустую — лошадь понесла. С ужасом увидела девушка, что впереди тропа окончательно исчезает.
Лошадь, не замедлив бега, бросилась в густые заросли и рванулась в сторону, а какая-то лиана обхватила Мередит поперек груди, словно чья-то рука, и девушка вылетела из седла, сильно ударившись о землю. В голове вспыхнула боль, и Мередит потеряла сознание…
Она медленно приходила в себя; голова у нее болела.
Мередит безуспешно пыталась вспомнить, где она находится.
Сев на земле, она ощупала голову — под пальцами бугрилась большая шишка. Она чудовищно болела, однако кожа не была поранена и других телесных повреждений Мередит не обнаружила, хотя блузка на одном плече была разорвана.
Девушка осторожно встала на ноги и огляделась. Лошадь исчезла, тропа — тоже, бесследно. Куда бы Мередит ни бросила взгляд, со всех сторон ее зеленой стеной обступали деревья, перевитые толстыми лианами. Зной стоял удушающий, по лбу струился пот, заливая глаза.
Девушка напрягла слух, но ничего не услышала — ни криков, ни стрельбы.
Что же произошло? Судя по всему, на их караван кто-то напал. Может быть, революционеры. Сумел ли Купер организовать своих людей и защититься?
Пытаясь сообразить, в какой стороне находится караван, Мередит сделала несколько шагов и остановилась. А что, если Купер и все остальные потерпели поражение?
Тогда ей грозит очень серьезная опасность.
А какой у нее выбор? В одиночку она долго не протянет. И почему-то она сомневалась: неужто Купера можно так легко одолеть, разве что число нападающих значительно превосходило количество его людей, но, насколько она знала, эти изгои держатся небольшими группами.
Она решительно направилась в том направлении, которое показалось ей верным, разводя руками заросли и пробиваясь сквозь них. Одежда ее очень скоро изорвалась, испачкалась и промокла от пота; руки покрыли ссадины, по ним текла кровь. Она упрямо продолжала путь, но вскоре ей пришлось посмотреть правде в глаза — она окончательно заблудилась. Где-то наверху сияло солнце, однако джунгли образовывали сплошной полог, сквозь который светила не было видно, только ощущался его жгучий жар.
Теперь стало очевидным, что она взяла неверное направление, в противном случае она давно уже была бы на тропе. Слишком поздно поняла она, что поступила глупо, решив действовать самостоятельно. Наверное, Купер уже разыскивает ее, и, останься она там, где была, он бы в конце концов нашел ее.
Мысль о том, что ей придется провести ночь одной в этих джунглях, наполнила Мередит ужасом. Обессиленная, пытаясь сдержать слезы, она опустилась на землю у корней высокого дерева. Она проголодалась, и ее мучила жажда.
Купер, где же вы?
Если бы он сию минуту появился перед ней, заломив, как обычно, шляпу, усмехаясь своей нагловатой усмешкой, она бросилась бы в его объятия не задумываясь, она простила бы ему все!
Но, по правде говоря, за что его прощать? Купер — мужчина до мозга костей, абсолютно уверенный в своей неотразимости, и он, без сомнения, был прав по-своему, решив, что ей хочется ему отдаться. Даже в его утверждении, что она завлекала его, была какая-то доля истины, хотя сама Мередит и не сознавала, что это было правдой После той ночи прошло более недели, и Мередит частенько размышляла о случившемся, несмотря на свое твердое решение не думать о Купере. И, будучи честной по натуре, она не могла не признаться, что в какое-то мгновение отозвалась на его ласки.
Она задремала, прислонясь к дереву, и ей снилось, что она въезжает в запретный город, а рядом с ней Купер. Во сне Тонатиуикан не был поглощен джунглями, он выглядел таким-, каким был изначально — роскошным, сверкающим золотом, — и пустым, вокруг не было ни души. Поистине город мертвых или город, из которого по некой таинственной причине бежали все жители.
Какой-то шорох разбудил Мередит. Она выпрямилась, жмурясь; на нее упала чья-то тень. Она смотрела в ухмыляющееся темное лицо человека, одетого в засаленное сомбреро и яркий шерстяной плед. Ноги его были босы, на широкой груди скрещивались патронташи, святотатственно напоминая крест.
С задушенным криком Мередит попыталась пошевелить затекшими членами, но человек резким движением ухватил ее за руку. Хрипло засмеявшись, он швырнул ее на землю с такой силой, что она чуть не испустила дух.
Потом, стоя над ней в угрожающей позе, не сводя с нее глаз, он крикнул:
— Габриэль! De prisa! [4].
Первый револьверный выстрел застал Купера врасплох. Он дремал в седле, потеряв бдительность, поскольку до сих пор путешествие происходило совершенно спокойно.
Но не успело еще смолкнуть эхо выстрела, как он уже пришел в себя и принялся выкрикивать приказания, направив свою лошадь к голове колонны. Он неплохо обучил своих людей, и паники не возникло. Они быстро заняли позиции и открыли ответный огонь, хотя нападающие скрывались в джунглях. Купер, понимая, насколько они уязвимы для внезапного нападения, велел на случай атаки стрелять наугад в заросли по обе стороны колонны так, чтобы сплошная завеса огня не позволила врагам подойти ближе.
Атака длилась всего несколько минут, и, насколько мог убедиться Купер, убитых не оказалось ни с той, ни с другой стороны. После ожесточенной короткой перестрелки в джунглях наступила глубокая тишина.
Купер был озадачен; нападение выглядело странно, ему казалось, что оно было совершенно бесцельным. Чтобы люди, решившиеся на грабеж, испугались нескольких выстрелов наобум? Это лишено всякой логики.
И тут он вспомнил о Мередит. Где она? Оглядевшись, Купер убедился, что девушки нет, все остальные на месте. Купер пошел вдоль колонны, расспрашивая всех о Мередит. Никто ничего не знал.
Человек, шедший впереди с двумя вьючными мулами, сказал:
— В последний раз я видел ее довольно далеко впереди, сеньор Мейо, она ехала на своей серой лошади.
— Проклятие! Что за куриные мозги! — И Купер разразился долгими и громкими ругательствами, после чего приказал раскинуть лагерь там, где они остановились, и выставить стражу на случай, если атака повторится. Сам же он, взяв с собой двух человек, отправился на поиски Мередит.
Проехав около мили, они обнаружили ее лошадь. Она стояла, свесив голову, и на ноге у нее был порез.
Одного из людей Купер отправил обратно в лагерь с лошадью Мередит и приказал оставаться на месте до его возвращения, а сам поспешил дальше со вторым мексиканцем. Он ехал, обшаривая взглядом заросли, ища следы, оставленные Мередит. Спустя какое-то время он увидел банановое дерево с рваной листвой и поломанные папоротники.
Купер и мексиканец спешились и, ведя лошадей в поводу, пошли по следу, ведущему в заросли, где вскоре увидели, что на довольно большой площади земля была вытоптана. Они поняли, что здесь испуганная лошадь понесла, и Купер решил, что Мередит скорее всего вылетела из седла и, наверное, какое-то время лежала без сознания.
Он громко выругался, но вместе со злостью в его груди нарастала тревога. Сначала он подумал, что, вырвавшись так далеко вперед, Мередит могла и не знать о нападении. Но если лошадь сбросила ее здесь, то где же она теперь?
Жестом приказав своему спутнику следовать за ним, Купер медленно двинулся дальше, не отрываясь взглядом от следов, оставленных Мередит.
Вскоре стало ясно, что она заблудилась, поскольку шла в направлении, противоположном тому, где находился караван.
— Чертова упрямица! — бормотал Купер. — И как она не сообразила, что лучше оставаться на месте?
Но тут он осекся, и холодок пробежал по его телу. След девушки исчез, зато появились другие следы — следы босых ног и ног в сапогах, а также отпечатки копыт нескольких лошадей, и все эти следы уходили в джунгли — на запад.
Купер размышлял. В нем росло страшное подозрение: не было ли нападение на караван всего лишь отвлекающим маневром для похищения Мередит? Особого смысла он в этом не видел, но все говорило в пользу такого вывода.
Кроме того, скоро стемнеет — в этих широтах темнеет очень быстро, — и задача его весьма усложнится. Идти по следу ночью невозможно. Если похитители Мередит будут двигаться всю ночь, к утру они уедут очень далеко. и у них появится прекрасная возможность скрыться.
Оставалось одно — поторопиться и попытаться настигнуть их еще засветло. Купер посмотрел на стоящего рядом с ним низкорослого жилистого мексиканца, сверкающие белки которого в этот момент придавали ему сходство с испуганной лошадью.»
— Надо вернуться. И взять с собой остальных, — торопливо пробормотал человечек по-испански, продолжая обшаривать глазами деревья и кустарник.
Купер твердо положил свою большую руку на плечо коротышки.
— Нет, — сказал он. — Мы должны ехать дальше.
Если ты отправишься назад один, — добавил он, — наши приятели из джунглей быстренько украдут тебя, и… — Он сжал пальцы, и мексиканец вздрогнул.
— Si, — сказал он без особой уверенности, — поедем.
Охваченный дурными предчувствиями, Купер вскочил в седло. Конечно, толку от этого мексиканца будет мало, он уже перепуган до смерти, но иного варианта у Купера не было.
По крайней мере он мог идти по следу, хотя бандиты в здешних джунглях ездят на маленьких выносливых лошадках — крепких пони, которые могут пробираться даже через самый узкий проход в зарослях, почти не оставляя при этом следов.
Продвигаясь вперед, Купер заметил, что время от времени от основной группы отделялась одна лошадь. Отряд становился все меньше и меньше. Когда похитители натолкнулись на Мередит, их было, по оценке Купера, около дюжины, а теперь оставалось только шестеро.
Выбора не было, и он упрямо продолжал идти по следу за основной группой. Может быть, Мередит увез кто-то из отделившихся от отряда, но инстинкт говорил Куперу, что это не так.
Внезапно стемнело, и Куперу пришлось прекратить преследование. Они заночевали рядом с тропой, не разводя костер и поужинав водой из фляги и жестким вяленым мясом.
Едва развиднелось, как Купер уже проснулся и снова пустился по следу; мексиканец не отставал, но вид у него был мрачный. Тропа исчезла задолго до полудня, как и опасался Купер. От банды, первоначально состоявшей из двенадцати человек, теперь осталось двое, и следы двух лошадей резко оборвались на берегу ручья. Купер послал своего спутника искать следы на другом берегу. Мексиканец хотел было отказаться, но не посмел.
Сам же Купер двинулся в другую сторону и проехал более двух миль. Наконец с обескураженным видом он повернул назад. Когда он добрался до того места, где они расстались, мексиканец уже поджидал его.
— Никаких следов, сеньор Мейо. Эти бандиты знают множество способов, как скрыть следы.
— Мне тоже не повезло, — вздохнул Купер. — Видимо, мы зашли в тупик. Остается надеяться на лучшее — кто бы ни нашел мисс Лонгли, он хотел помочь ей… а не наоборот.
В глубине души Купер знал, что это не правда. Всякий, кто ориентируется в этих джунглях настолько, что может так легко в них укрыться, знает, конечно, где находится археологическая экспедиция. Если бы эти люди хотели вернуть Мередит, они уже сделали бы это.
Звали его Габриэль Моралес, и Мередит боялась его до дурноты. Худощавый человек лет сорока, с темными индейскими глазами, мрачный и злобный, по щеке у него зигзагом проходил шрам, что придавало ему вид еще более зловещий.
Он говорил по-английски. После того как его позвал метис, нашедший Мередит, этот человек, Габриэль Моралес, допросил ее. Своим хриплым голосом он потребовал объяснений — кто она такая и что делает в джунглях.
Когда Мередит назвала свое имя, его темные глаза на мгновение посветлели, и Мередит могла даже поклясться, что это имя ему знакомо. Но вслед за тем не произошло ничего хорошего, что обнадежило бы ее.
Габриэль вдруг оборвал разговор, сгреб ее в охапку с силой, удивительной для такого худощавого человека, и понес к своей лошади. Усадив девушку в седло, он сел позади, взял поводья, и она оказалась в жестком кольце его рук. Эти мускулистые руки обхватили ее под грудью, и она ни на мгновение не забывала об их прикосновении Она снова и снова просила отпустить ее, но не получала никакого ответа. Наконец, устав, она спросила, что они намерены с ней сделать, но и на это ответа не последовало. С того момента, как Габриэль Моралес усадил ее в свое седло, он вообще не проронил ни слова.
По дороге он время от времени делал рукой какой-то жест, и тогда один из всадников отделялся от группы. Мередит давно уже пришла к выводу, что эти люди — самые злобные с виду из всех, кого она когда-либо видела. Одежда на всех была рваная, выглядели они неопрятно и, судя по всему, плохо питались. Однако лошади у них были ухожены, каждый был вооружен револьвером, висящим на боку, и ружьем; на груди у каждого скрещивались патронташи. Только у Габриэля было одно оружие — револьвер с рукоятью, отделанной жемчугом; он висел у него на поясе, как и у Купера.
Купер! Хватился ли он ее? Ищет ли? Или он уже мертв, а остальные участники экспедиции разбежались?
Когда стемнело, из похитителей с ней остался лишь Габриэль и еще один человек — отъявленный негодяй, если судить по внешности, — тот самый, что нашел ее Мередит решила, что они ожидают погони и поэтому Габриэль рассылал всех в разные стороны, чтобы запутать преследователей. Мысль об этом несколько взбодрила Мередит. Значит, Купер идет следом за ними!
Однако шло время, никаких признаков погони не появилось, и Мередит окончательно пала духом. Может быть, эти изгои уже привыкли к тому, что их могут преследовать и пытаться схватить, и теперь отделялись от группы просто потому, что у них так заведено.
Она думала, что с наступлением ночи они разобьют лагерь, но они продолжали ехать дальше. Еще до наступления темноты они въехали в мелкий быстрый ручей и несколько миль ехали по его руслу, после чего Габриэль что-то скороговоркой приказал своему дружку. Движением колен он направил свою лошадь к берегу, потом проехал несколько ярдов по джунглям в обратном направлении. Спутник его отстал. Габриэль разжег большую, дурно пахнущую сигару и молча курил. Прислушавшись, Мередит услышала позади какие-то странные звуки. Внезапное озарение сказало ей, что это такое. Они заметают следы!
Она воскликнула в отчаянии:
— Что вы хотите со мной сделать?
На этот раз Габриэль ответил ей на своем превосходном английском:
— Что за глупый вопрос, сеньорита? Мои compadres [5]и я живем в джунглях давно и без всякого женского общества.
Мередит похолодела от страха.
— Вы собираетесь изнасиловать меня? — прошептала она. — Все вы?
Он тихо засмеялся:
— Насилие — это словечко гринго. А у нас здесь, если мужчина хочет женщину, он берет ее. Мы не называем это насилием. Однако если такая участь вас пугает, может быть, мы сумеем освободить вас за выкуп. Я знаю, есть бандиты, которые растолстели на деньгах, полученных от гринго в качестве выкупа.
— Мной никто не дорожит и не станет за меня платить! — воскликнула Мередит.
— Неужели никто? Любой человек обязательно кому-то дорог. — В его голосе послышалась насмешка. — Возможно, сеньорита Лонгли, вы сами не знаете, сколько вы стоите.
Мередит насторожилась:
— Как это понимать?
— Понимайте как вам угодно. — Голос его звучал хрипло и почти презрительно. — Не беспокойтесь, сеньорита.
Люди Габриэля Моралеса не станут вас насиловать.
Подъехал метис.
— Готово?
— Готово, jefe [6]. — Метис ухмыльнулся, показав золотые зубы. — Теперь даже ягуар не найдет нас по запаху.
Габриэль кивнул и бодро проговорил:
— Превосходно! Теперь едем на асиенду.
Они пустили лошадей быстрой рысью, держась в сторону от ручья — ближе к горному кряжу. Мередит совсем пала духом. Здесь, в неисследованных горах Сьерра-Мадре, можно скрываться вечно. Здесь Купер никогда ее не найдет.
Они ехали сквозь ночь, постепенно поднимаясь вверх.
Дорога стала лучше, и Мередит заметила, что они едут по смутно различимой тропе.
Мередит страшно устала, время от времени она начинала дремать и свалилась бы с лошади, если бы Габриэль не удерживал ее в кольце своих рук.
Вскоре после восхода солнца, когда они, двигаясь вдоль горной речки, обогнули огромный валун, раздался резкий окрик. Габриэль остановил лошадь и поднял руку.
Взглянув вверх, Мередит увидела человека, стоящего наверху валуна и держащего в руках ружье. Габриэль отозвался, и часовой жестом разрешил им следовать дальше.
Когда они обогнули валун, Мередит увидела, что они въезжают в узкое ущелье, по обеим сторонам которого поднимаются отвесные скалы. Если другого прохода не было, то человек с ружьем, стоящий наверху валуна, мог бы задержать целую армию.
Иногда случалось, что они выходили на индейскую тропу, ведущую в нужном им направлении, и тогда идти было несколько легче, однако скоро тропа уходила в сторону или просто исчезала, и снова приходилось пускать в ход мачете.
На карте, нарисованной Мередит по памяти, были нанесены кое-какие ориентиры — холм, ручей, дерево необычных очертаний. Без этих пометок они очень скоро заблудились бы. Находить ориентиры было трудно из-за густых зарослей, но Купер, обладавший, кажется, каким-то шестым чувством, находил их безошибочно. И каждый раз при этом он улыбался со своим несносным самодовольством. Теперь он именовал Мередит не иначе как леди босс. От этого обращения, а также от его снисходительности она приходила в ярость, однако ничего другого ей не оставалось, как, стиснув зубы, терпеть.
Мередит осуществила свою угрозу и теперь постоянно носила при себе револьвер. И несмотря на злые огоньки в глазах Купера, она по-прежнему держалась во главе колонны, как правило, сильно растянувшейся и с трудом пробивающейся через густые заросли.
Однажды после полудня Мередит выехала вперед чуть дальше обычного, поскольку они выбрались на свежерасчищенную тропу. Памятуя о предупреждениях Купера, Мередит была настороже, держала руку на рукоятке револьвера, висевшего у нее на ремне. Здравый смысл говорил ей, что следует вернуться и держаться в середине каравана, но ей очень не хотелось признавать правоту Куперу.
Мередит ехала впереди каравана уже больше часа, как вдруг, оглянувшись, не увидела за собой ничего, кроме пустой тропы. Она тут же натянула поводья, собираясь повернуть. Однако тропа была так узка, что Мередит поняла всю трудность такого разворота и решила подождать, пока не появится первый из вьючных мулов.
В это время где-то позади прогремел выстрел, потом еще два — один за другим. Мередит услышала крики, и ей подумалось, что расстояние между нею и караваном больше, чем она полагала. Неужели она заехала так далеко? И что теперь делать? Вернуться к своим или ждать тут, на месте?
Отстегнув тяжелый револьвер от ремня, она беспомощно смотрела на него. Ей ни разу еще не приходилось пускать в ход оружие. В нерешительности Мередит замерла на мгновение в седле, но крики и выстрелы раздались совсем близко. Внезапно выстрел грянул рядом с ней, и пуля просвистела у нее над головой, сбив листья с дерева, под которым она стояла.
Лошадь, испугавшись выстрела, встала на дыбы, и Мередит, потеряв равновесие, выронила револьвер и припала к луке седла. При первом же резком скачке лошади Мередит выпустила из рук поводья.
Удерживаясь изо всех сил в седле, она попыталась успокоить животное, но все было впустую — лошадь понесла. С ужасом увидела девушка, что впереди тропа окончательно исчезает.
Лошадь, не замедлив бега, бросилась в густые заросли и рванулась в сторону, а какая-то лиана обхватила Мередит поперек груди, словно чья-то рука, и девушка вылетела из седла, сильно ударившись о землю. В голове вспыхнула боль, и Мередит потеряла сознание…
Она медленно приходила в себя; голова у нее болела.
Мередит безуспешно пыталась вспомнить, где она находится.
Сев на земле, она ощупала голову — под пальцами бугрилась большая шишка. Она чудовищно болела, однако кожа не была поранена и других телесных повреждений Мередит не обнаружила, хотя блузка на одном плече была разорвана.
Девушка осторожно встала на ноги и огляделась. Лошадь исчезла, тропа — тоже, бесследно. Куда бы Мередит ни бросила взгляд, со всех сторон ее зеленой стеной обступали деревья, перевитые толстыми лианами. Зной стоял удушающий, по лбу струился пот, заливая глаза.
Девушка напрягла слух, но ничего не услышала — ни криков, ни стрельбы.
Что же произошло? Судя по всему, на их караван кто-то напал. Может быть, революционеры. Сумел ли Купер организовать своих людей и защититься?
Пытаясь сообразить, в какой стороне находится караван, Мередит сделала несколько шагов и остановилась. А что, если Купер и все остальные потерпели поражение?
Тогда ей грозит очень серьезная опасность.
А какой у нее выбор? В одиночку она долго не протянет. И почему-то она сомневалась: неужто Купера можно так легко одолеть, разве что число нападающих значительно превосходило количество его людей, но, насколько она знала, эти изгои держатся небольшими группами.
Она решительно направилась в том направлении, которое показалось ей верным, разводя руками заросли и пробиваясь сквозь них. Одежда ее очень скоро изорвалась, испачкалась и промокла от пота; руки покрыли ссадины, по ним текла кровь. Она упрямо продолжала путь, но вскоре ей пришлось посмотреть правде в глаза — она окончательно заблудилась. Где-то наверху сияло солнце, однако джунгли образовывали сплошной полог, сквозь который светила не было видно, только ощущался его жгучий жар.
Теперь стало очевидным, что она взяла неверное направление, в противном случае она давно уже была бы на тропе. Слишком поздно поняла она, что поступила глупо, решив действовать самостоятельно. Наверное, Купер уже разыскивает ее, и, останься она там, где была, он бы в конце концов нашел ее.
Мысль о том, что ей придется провести ночь одной в этих джунглях, наполнила Мередит ужасом. Обессиленная, пытаясь сдержать слезы, она опустилась на землю у корней высокого дерева. Она проголодалась, и ее мучила жажда.
Купер, где же вы?
Если бы он сию минуту появился перед ней, заломив, как обычно, шляпу, усмехаясь своей нагловатой усмешкой, она бросилась бы в его объятия не задумываясь, она простила бы ему все!
Но, по правде говоря, за что его прощать? Купер — мужчина до мозга костей, абсолютно уверенный в своей неотразимости, и он, без сомнения, был прав по-своему, решив, что ей хочется ему отдаться. Даже в его утверждении, что она завлекала его, была какая-то доля истины, хотя сама Мередит и не сознавала, что это было правдой После той ночи прошло более недели, и Мередит частенько размышляла о случившемся, несмотря на свое твердое решение не думать о Купере. И, будучи честной по натуре, она не могла не признаться, что в какое-то мгновение отозвалась на его ласки.
Она задремала, прислонясь к дереву, и ей снилось, что она въезжает в запретный город, а рядом с ней Купер. Во сне Тонатиуикан не был поглощен джунглями, он выглядел таким-, каким был изначально — роскошным, сверкающим золотом, — и пустым, вокруг не было ни души. Поистине город мертвых или город, из которого по некой таинственной причине бежали все жители.
Какой-то шорох разбудил Мередит. Она выпрямилась, жмурясь; на нее упала чья-то тень. Она смотрела в ухмыляющееся темное лицо человека, одетого в засаленное сомбреро и яркий шерстяной плед. Ноги его были босы, на широкой груди скрещивались патронташи, святотатственно напоминая крест.
С задушенным криком Мередит попыталась пошевелить затекшими членами, но человек резким движением ухватил ее за руку. Хрипло засмеявшись, он швырнул ее на землю с такой силой, что она чуть не испустила дух.
Потом, стоя над ней в угрожающей позе, не сводя с нее глаз, он крикнул:
— Габриэль! De prisa! [4].
Первый револьверный выстрел застал Купера врасплох. Он дремал в седле, потеряв бдительность, поскольку до сих пор путешествие происходило совершенно спокойно.
Но не успело еще смолкнуть эхо выстрела, как он уже пришел в себя и принялся выкрикивать приказания, направив свою лошадь к голове колонны. Он неплохо обучил своих людей, и паники не возникло. Они быстро заняли позиции и открыли ответный огонь, хотя нападающие скрывались в джунглях. Купер, понимая, насколько они уязвимы для внезапного нападения, велел на случай атаки стрелять наугад в заросли по обе стороны колонны так, чтобы сплошная завеса огня не позволила врагам подойти ближе.
Атака длилась всего несколько минут, и, насколько мог убедиться Купер, убитых не оказалось ни с той, ни с другой стороны. После ожесточенной короткой перестрелки в джунглях наступила глубокая тишина.
Купер был озадачен; нападение выглядело странно, ему казалось, что оно было совершенно бесцельным. Чтобы люди, решившиеся на грабеж, испугались нескольких выстрелов наобум? Это лишено всякой логики.
И тут он вспомнил о Мередит. Где она? Оглядевшись, Купер убедился, что девушки нет, все остальные на месте. Купер пошел вдоль колонны, расспрашивая всех о Мередит. Никто ничего не знал.
Человек, шедший впереди с двумя вьючными мулами, сказал:
— В последний раз я видел ее довольно далеко впереди, сеньор Мейо, она ехала на своей серой лошади.
— Проклятие! Что за куриные мозги! — И Купер разразился долгими и громкими ругательствами, после чего приказал раскинуть лагерь там, где они остановились, и выставить стражу на случай, если атака повторится. Сам же он, взяв с собой двух человек, отправился на поиски Мередит.
Проехав около мили, они обнаружили ее лошадь. Она стояла, свесив голову, и на ноге у нее был порез.
Одного из людей Купер отправил обратно в лагерь с лошадью Мередит и приказал оставаться на месте до его возвращения, а сам поспешил дальше со вторым мексиканцем. Он ехал, обшаривая взглядом заросли, ища следы, оставленные Мередит. Спустя какое-то время он увидел банановое дерево с рваной листвой и поломанные папоротники.
Купер и мексиканец спешились и, ведя лошадей в поводу, пошли по следу, ведущему в заросли, где вскоре увидели, что на довольно большой площади земля была вытоптана. Они поняли, что здесь испуганная лошадь понесла, и Купер решил, что Мередит скорее всего вылетела из седла и, наверное, какое-то время лежала без сознания.
Он громко выругался, но вместе со злостью в его груди нарастала тревога. Сначала он подумал, что, вырвавшись так далеко вперед, Мередит могла и не знать о нападении. Но если лошадь сбросила ее здесь, то где же она теперь?
Жестом приказав своему спутнику следовать за ним, Купер медленно двинулся дальше, не отрываясь взглядом от следов, оставленных Мередит.
Вскоре стало ясно, что она заблудилась, поскольку шла в направлении, противоположном тому, где находился караван.
— Чертова упрямица! — бормотал Купер. — И как она не сообразила, что лучше оставаться на месте?
Но тут он осекся, и холодок пробежал по его телу. След девушки исчез, зато появились другие следы — следы босых ног и ног в сапогах, а также отпечатки копыт нескольких лошадей, и все эти следы уходили в джунгли — на запад.
Купер размышлял. В нем росло страшное подозрение: не было ли нападение на караван всего лишь отвлекающим маневром для похищения Мередит? Особого смысла он в этом не видел, но все говорило в пользу такого вывода.
Кроме того, скоро стемнеет — в этих широтах темнеет очень быстро, — и задача его весьма усложнится. Идти по следу ночью невозможно. Если похитители Мередит будут двигаться всю ночь, к утру они уедут очень далеко. и у них появится прекрасная возможность скрыться.
Оставалось одно — поторопиться и попытаться настигнуть их еще засветло. Купер посмотрел на стоящего рядом с ним низкорослого жилистого мексиканца, сверкающие белки которого в этот момент придавали ему сходство с испуганной лошадью.»
— Надо вернуться. И взять с собой остальных, — торопливо пробормотал человечек по-испански, продолжая обшаривать глазами деревья и кустарник.
Купер твердо положил свою большую руку на плечо коротышки.
— Нет, — сказал он. — Мы должны ехать дальше.
Если ты отправишься назад один, — добавил он, — наши приятели из джунглей быстренько украдут тебя, и… — Он сжал пальцы, и мексиканец вздрогнул.
— Si, — сказал он без особой уверенности, — поедем.
Охваченный дурными предчувствиями, Купер вскочил в седло. Конечно, толку от этого мексиканца будет мало, он уже перепуган до смерти, но иного варианта у Купера не было.
По крайней мере он мог идти по следу, хотя бандиты в здешних джунглях ездят на маленьких выносливых лошадках — крепких пони, которые могут пробираться даже через самый узкий проход в зарослях, почти не оставляя при этом следов.
Продвигаясь вперед, Купер заметил, что время от времени от основной группы отделялась одна лошадь. Отряд становился все меньше и меньше. Когда похитители натолкнулись на Мередит, их было, по оценке Купера, около дюжины, а теперь оставалось только шестеро.
Выбора не было, и он упрямо продолжал идти по следу за основной группой. Может быть, Мередит увез кто-то из отделившихся от отряда, но инстинкт говорил Куперу, что это не так.
Внезапно стемнело, и Куперу пришлось прекратить преследование. Они заночевали рядом с тропой, не разводя костер и поужинав водой из фляги и жестким вяленым мясом.
Едва развиднелось, как Купер уже проснулся и снова пустился по следу; мексиканец не отставал, но вид у него был мрачный. Тропа исчезла задолго до полудня, как и опасался Купер. От банды, первоначально состоявшей из двенадцати человек, теперь осталось двое, и следы двух лошадей резко оборвались на берегу ручья. Купер послал своего спутника искать следы на другом берегу. Мексиканец хотел было отказаться, но не посмел.
Сам же Купер двинулся в другую сторону и проехал более двух миль. Наконец с обескураженным видом он повернул назад. Когда он добрался до того места, где они расстались, мексиканец уже поджидал его.
— Никаких следов, сеньор Мейо. Эти бандиты знают множество способов, как скрыть следы.
— Мне тоже не повезло, — вздохнул Купер. — Видимо, мы зашли в тупик. Остается надеяться на лучшее — кто бы ни нашел мисс Лонгли, он хотел помочь ей… а не наоборот.
В глубине души Купер знал, что это не правда. Всякий, кто ориентируется в этих джунглях настолько, что может так легко в них укрыться, знает, конечно, где находится археологическая экспедиция. Если бы эти люди хотели вернуть Мередит, они уже сделали бы это.
Звали его Габриэль Моралес, и Мередит боялась его до дурноты. Худощавый человек лет сорока, с темными индейскими глазами, мрачный и злобный, по щеке у него зигзагом проходил шрам, что придавало ему вид еще более зловещий.
Он говорил по-английски. После того как его позвал метис, нашедший Мередит, этот человек, Габриэль Моралес, допросил ее. Своим хриплым голосом он потребовал объяснений — кто она такая и что делает в джунглях.
Когда Мередит назвала свое имя, его темные глаза на мгновение посветлели, и Мередит могла даже поклясться, что это имя ему знакомо. Но вслед за тем не произошло ничего хорошего, что обнадежило бы ее.
Габриэль вдруг оборвал разговор, сгреб ее в охапку с силой, удивительной для такого худощавого человека, и понес к своей лошади. Усадив девушку в седло, он сел позади, взял поводья, и она оказалась в жестком кольце его рук. Эти мускулистые руки обхватили ее под грудью, и она ни на мгновение не забывала об их прикосновении Она снова и снова просила отпустить ее, но не получала никакого ответа. Наконец, устав, она спросила, что они намерены с ней сделать, но и на это ответа не последовало. С того момента, как Габриэль Моралес усадил ее в свое седло, он вообще не проронил ни слова.
По дороге он время от времени делал рукой какой-то жест, и тогда один из всадников отделялся от группы. Мередит давно уже пришла к выводу, что эти люди — самые злобные с виду из всех, кого она когда-либо видела. Одежда на всех была рваная, выглядели они неопрятно и, судя по всему, плохо питались. Однако лошади у них были ухожены, каждый был вооружен револьвером, висящим на боку, и ружьем; на груди у каждого скрещивались патронташи. Только у Габриэля было одно оружие — револьвер с рукоятью, отделанной жемчугом; он висел у него на поясе, как и у Купера.
Купер! Хватился ли он ее? Ищет ли? Или он уже мертв, а остальные участники экспедиции разбежались?
Когда стемнело, из похитителей с ней остался лишь Габриэль и еще один человек — отъявленный негодяй, если судить по внешности, — тот самый, что нашел ее Мередит решила, что они ожидают погони и поэтому Габриэль рассылал всех в разные стороны, чтобы запутать преследователей. Мысль об этом несколько взбодрила Мередит. Значит, Купер идет следом за ними!
Однако шло время, никаких признаков погони не появилось, и Мередит окончательно пала духом. Может быть, эти изгои уже привыкли к тому, что их могут преследовать и пытаться схватить, и теперь отделялись от группы просто потому, что у них так заведено.
Она думала, что с наступлением ночи они разобьют лагерь, но они продолжали ехать дальше. Еще до наступления темноты они въехали в мелкий быстрый ручей и несколько миль ехали по его руслу, после чего Габриэль что-то скороговоркой приказал своему дружку. Движением колен он направил свою лошадь к берегу, потом проехал несколько ярдов по джунглям в обратном направлении. Спутник его отстал. Габриэль разжег большую, дурно пахнущую сигару и молча курил. Прислушавшись, Мередит услышала позади какие-то странные звуки. Внезапное озарение сказало ей, что это такое. Они заметают следы!
Она воскликнула в отчаянии:
— Что вы хотите со мной сделать?
На этот раз Габриэль ответил ей на своем превосходном английском:
— Что за глупый вопрос, сеньорита? Мои compadres [5]и я живем в джунглях давно и без всякого женского общества.
Мередит похолодела от страха.
— Вы собираетесь изнасиловать меня? — прошептала она. — Все вы?
Он тихо засмеялся:
— Насилие — это словечко гринго. А у нас здесь, если мужчина хочет женщину, он берет ее. Мы не называем это насилием. Однако если такая участь вас пугает, может быть, мы сумеем освободить вас за выкуп. Я знаю, есть бандиты, которые растолстели на деньгах, полученных от гринго в качестве выкупа.
— Мной никто не дорожит и не станет за меня платить! — воскликнула Мередит.
— Неужели никто? Любой человек обязательно кому-то дорог. — В его голосе послышалась насмешка. — Возможно, сеньорита Лонгли, вы сами не знаете, сколько вы стоите.
Мередит насторожилась:
— Как это понимать?
— Понимайте как вам угодно. — Голос его звучал хрипло и почти презрительно. — Не беспокойтесь, сеньорита.
Люди Габриэля Моралеса не станут вас насиловать.
Подъехал метис.
— Готово?
— Готово, jefe [6]. — Метис ухмыльнулся, показав золотые зубы. — Теперь даже ягуар не найдет нас по запаху.
Габриэль кивнул и бодро проговорил:
— Превосходно! Теперь едем на асиенду.
Они пустили лошадей быстрой рысью, держась в сторону от ручья — ближе к горному кряжу. Мередит совсем пала духом. Здесь, в неисследованных горах Сьерра-Мадре, можно скрываться вечно. Здесь Купер никогда ее не найдет.
Они ехали сквозь ночь, постепенно поднимаясь вверх.
Дорога стала лучше, и Мередит заметила, что они едут по смутно различимой тропе.
Мередит страшно устала, время от времени она начинала дремать и свалилась бы с лошади, если бы Габриэль не удерживал ее в кольце своих рук.
Вскоре после восхода солнца, когда они, двигаясь вдоль горной речки, обогнули огромный валун, раздался резкий окрик. Габриэль остановил лошадь и поднял руку.
Взглянув вверх, Мередит увидела человека, стоящего наверху валуна и держащего в руках ружье. Габриэль отозвался, и часовой жестом разрешил им следовать дальше.
Когда они обогнули валун, Мередит увидела, что они въезжают в узкое ущелье, по обеим сторонам которого поднимаются отвесные скалы. Если другого прохода не было, то человек с ружьем, стоящий наверху валуна, мог бы задержать целую армию.