Страница:
Глас народа – глас божий? Абсолютная неправда. Инструментом истины является человек. Одинокий голос первооткрывателя – вот глас божий. Через одного, поначалу враждебного народу, человека народ и доводится до истины. Но для этого надо, чтобы до общества, до народа (с трудом выговариваю это не любимое мною, но очень любимое Сталиным, Лениным, Гитлером, Муссолини, Кастро, Гамсахурдиа, Дудаевым, Даниэлем Ортегой, Менгисту Хайле Мариамом, Муамаром Каддаффи, Саддамом Хусейном – всеми теми, кто вскакивал на шею прославляемому ими народу, слово) мог дойти одинокий голос человека, которому дано.
Этого-то одинокого голоса пуще смерти боятся прославители народа. Они не дают говорить несогласным с их, быстро возводимым в сан «народного», мнением. Посему слитный, единодушный глас народа – это всегда признак несвободы.
Несвободен был СССР, и потому народ в нем был единодушен, несвободна была и Чечня там, где она была единодушна (в дудаевских районах), несвободна была гамсахурдиевская Грузия, ортеговская Никарагуа, кастровская Куба, каддаффиевская Ливия… Там единодушны, потому что несвободны. Чего ж стоит аргументация мнением запуганного народа? И с чего бы это господа журналисты называют дудаевцев «борцами за свободу»? (Сегодня сложилась забавная ситуация: Дудаева признают уже и журналисты преступником, криминальной личностью, а дудаевцев, по инерции, еще продолжают величать «борцами за свободу»). Они борцы не за свободу, а за рабство, за рабство народа под режимом Дудаева. При всех режимах, установившихся в результате «народно-освободительной» идеологии, «народно-освободительных» движений действует структура несвободы – несогласные уничтожаются, заключаются под стражу, изгоняются, проклинаются. Это общее, ненарушимое правило поведения режимов, приведенных к власти «народно-освободительными» движениями. Народно-освободительные движения непременно оказываются народно-поработительными. Случайно? Нет, на мой взгляд, вполне логично и потому неизбежно. Виновен народ, виновна категория народ, виновно возведение этой категории в ранг первой, высшей. Народ, вдруг собравшись на Совет, Курултай, Вече, Митинг, Конгресс, Ассамблею и т д и т п. не в силах родить истину, он в силах только проклясть человека не льстящего народу, а говорящего ему, народу, правду о нем – всегда в этих случаях неприятную.
Неправда, самообман, нелепица (на манер отождествления суверенитета государства и свободы человека) провозглашаются народами на этих массовых радениях своею целью и ведут их (народы) к несчастьям, к рабству, падению, гибели.
Все изменится, если не народ станет высшей категорией, а человек, личность. У народа, для которого не народ, как целое, а личность – высшая категория, и жизнь общества иначе структурирована и государство другое, в нем создаются, действуют структуры свободы. Свободы, под которой должна разуметься только свобода каждого отдельного человека.
Верховенство народа над человеком, как я указал выше, неизбежно ведет к несвободе личности и, тем самым, к несвободе народа как целого.
«Не бандформирования, а весь народ». Да нет, раз «весь народ», значит, власть над ним взяли бандформирования. Аргументация народом не проходит, не пройдет.
7. «Да разве можно государство ставить выше личности? Да разве можно Конституцию ставить выше интересов человека? Да разве можно Конституцию, какой бы хорошей она ни была, утверждать танками?»
8. «Но если действия федеральных властей были моральны, то почему позицию России критикуют все страны развитой демократии, все страны бывшего СССР?»
9. «Правозащитники должны защищать права человека только от нарушения их государством, но ни в коем случае не от нарушения их преступниками»
10. «Почему ж так бросились нынешние демократы защищать дудаевцев, поднявших мятеж против страны, в которой они жили полтора столетия?»
11. Победа
12. Геополитика
13. «Ельцин сам расстрелял конституцию, парламент, законность и демократию 4-го октября 1993 года и не ему говорить о восстановлении власти Закона в стране»
14. Категориальное взаимодействие национальной идеи и народа
15. Так все-таки преступления в Чечне творятся отдельными преступниками или народом?
16. Необходима десакрализация категории «народ»
Этого-то одинокого голоса пуще смерти боятся прославители народа. Они не дают говорить несогласным с их, быстро возводимым в сан «народного», мнением. Посему слитный, единодушный глас народа – это всегда признак несвободы.
Несвободен был СССР, и потому народ в нем был единодушен, несвободна была и Чечня там, где она была единодушна (в дудаевских районах), несвободна была гамсахурдиевская Грузия, ортеговская Никарагуа, кастровская Куба, каддаффиевская Ливия… Там единодушны, потому что несвободны. Чего ж стоит аргументация мнением запуганного народа? И с чего бы это господа журналисты называют дудаевцев «борцами за свободу»? (Сегодня сложилась забавная ситуация: Дудаева признают уже и журналисты преступником, криминальной личностью, а дудаевцев, по инерции, еще продолжают величать «борцами за свободу»). Они борцы не за свободу, а за рабство, за рабство народа под режимом Дудаева. При всех режимах, установившихся в результате «народно-освободительной» идеологии, «народно-освободительных» движений действует структура несвободы – несогласные уничтожаются, заключаются под стражу, изгоняются, проклинаются. Это общее, ненарушимое правило поведения режимов, приведенных к власти «народно-освободительными» движениями. Народно-освободительные движения непременно оказываются народно-поработительными. Случайно? Нет, на мой взгляд, вполне логично и потому неизбежно. Виновен народ, виновна категория народ, виновно возведение этой категории в ранг первой, высшей. Народ, вдруг собравшись на Совет, Курултай, Вече, Митинг, Конгресс, Ассамблею и т д и т п. не в силах родить истину, он в силах только проклясть человека не льстящего народу, а говорящего ему, народу, правду о нем – всегда в этих случаях неприятную.
Неправда, самообман, нелепица (на манер отождествления суверенитета государства и свободы человека) провозглашаются народами на этих массовых радениях своею целью и ведут их (народы) к несчастьям, к рабству, падению, гибели.
Все изменится, если не народ станет высшей категорией, а человек, личность. У народа, для которого не народ, как целое, а личность – высшая категория, и жизнь общества иначе структурирована и государство другое, в нем создаются, действуют структуры свободы. Свободы, под которой должна разуметься только свобода каждого отдельного человека.
Верховенство народа над человеком, как я указал выше, неизбежно ведет к несвободе личности и, тем самым, к несвободе народа как целого.
«Не бандформирования, а весь народ». Да нет, раз «весь народ», значит, власть над ним взяли бандформирования. Аргументация народом не проходит, не пройдет.
7. «Да разве можно государство ставить выше личности? Да разве можно Конституцию ставить выше интересов человека? Да разве можно Конституцию, какой бы хорошей она ни была, утверждать танками?»
Вот смысл мартовско-апрельских размышлений бывшего корреспондента радио «Свобода» в Москве, а ныне штатного сотрудника радио «Свобода» в Париже Дмитрия (Мити, как величают его коллеги по радиоэфиру) Волчека.
«Русская беда в том, – разъясняет нам Митя, – что государство опять поставлено у нас выше личности». «Да разве можно государство ставить выше личности, ну пусть закон… а что закон?…неужели ж его ставить выше человека, выше народа? Меня ведь демократы учили, что человек – высшая ценность, а не какой-то там закон. Это все советский синдром, – думает вслух на радио «Свобода» Митя, – мне со стороны-то, из Парижа, виднее, а вот у вас без совета со мною и вышла чечня…»
Русские мальчики, перенявшие у русских мальчиков конца прошлого – начала нынешнего века эстафету погубления России и мира…
Но к делу: с чего это взял господин Волчек, что государство и человек, государство и народ неизбежно, имманентно враждебны друг другу? Это-то заблуждение и есть синдром советской, русской истории: так было, но так не должно быть, так может не быть и в чем-то в России это уже не так. Сегодня государство не навязывает человеку как думать и куда бежать. Сегодня государство ставит целью демократию и свободу, а значит не предписания, а запреты. Но вот запреты, соблюдение запретов должно быть обеспечено чего бы это ни стоило. И если для исполнения запретов необходимы танки, то должны быть танки. Не будет запретов, не будет Закона, не будет Закона – не будет и человека, о котором, фальшивя в стекла телекамер, разговаривают Волчек, Ковалев, Гайдар, Сванидзе и им подобные. А что будет?
А будет Томас Гоббс: «… пока люди живут без общей власти, они находятся в том состоянии, которое называется войной, а именно в состоянии войны всех против всех. Люди живут без всякой другой гарантии безопасности, кроме той, которую им дают их собственная физическая сила и изобретательность. В таком состоянии нет места для трудолюбия, земледелия, морской торговли, ремесла, литературы, нет общества, а, что хуже всего, есть постоянная опасность насильственной смерти, и жизнь человека одинока, бедна, беспросветна, тупа и кратковременна» (1651 год). Вот так, господин Волчек: не будет танков, не будет и житья человеку. Не так уж, видно, и противоречат друг другу категории «человек» и «государство», скорее взаимно обусловливают существование друг друга. Государство сегодня плохое? Согласен! А знаете чем оно сегодня плохое? Тем, что не обеспечивает соблюдения отлитых в Законы государства запретов силой там, где иные способы обеспечения не действуют.
«Русская беда в том, – разъясняет нам Митя, – что государство опять поставлено у нас выше личности». «Да разве можно государство ставить выше личности, ну пусть закон… а что закон?…неужели ж его ставить выше человека, выше народа? Меня ведь демократы учили, что человек – высшая ценность, а не какой-то там закон. Это все советский синдром, – думает вслух на радио «Свобода» Митя, – мне со стороны-то, из Парижа, виднее, а вот у вас без совета со мною и вышла чечня…»
Русские мальчики, перенявшие у русских мальчиков конца прошлого – начала нынешнего века эстафету погубления России и мира…
Но к делу: с чего это взял господин Волчек, что государство и человек, государство и народ неизбежно, имманентно враждебны друг другу? Это-то заблуждение и есть синдром советской, русской истории: так было, но так не должно быть, так может не быть и в чем-то в России это уже не так. Сегодня государство не навязывает человеку как думать и куда бежать. Сегодня государство ставит целью демократию и свободу, а значит не предписания, а запреты. Но вот запреты, соблюдение запретов должно быть обеспечено чего бы это ни стоило. И если для исполнения запретов необходимы танки, то должны быть танки. Не будет запретов, не будет Закона, не будет Закона – не будет и человека, о котором, фальшивя в стекла телекамер, разговаривают Волчек, Ковалев, Гайдар, Сванидзе и им подобные. А что будет?
А будет Томас Гоббс: «… пока люди живут без общей власти, они находятся в том состоянии, которое называется войной, а именно в состоянии войны всех против всех. Люди живут без всякой другой гарантии безопасности, кроме той, которую им дают их собственная физическая сила и изобретательность. В таком состоянии нет места для трудолюбия, земледелия, морской торговли, ремесла, литературы, нет общества, а, что хуже всего, есть постоянная опасность насильственной смерти, и жизнь человека одинока, бедна, беспросветна, тупа и кратковременна» (1651 год). Вот так, господин Волчек: не будет танков, не будет и житья человеку. Не так уж, видно, и противоречат друг другу категории «человек» и «государство», скорее взаимно обусловливают существование друг друга. Государство сегодня плохое? Согласен! А знаете чем оно сегодня плохое? Тем, что не обеспечивает соблюдения отлитых в Законы государства запретов силой там, где иные способы обеспечения не действуют.
8. «Но если действия федеральных властей были моральны, то почему позицию России критикуют все страны развитой демократии, все страны бывшего СССР?»
Ответ очень прост. В сегодняшнем мире куда меньше идеализма, чем было во всем XIX веке или даже в первой половине века нынешнего. Сегодняшнее человечество разъедаемо философией прагматизма – философией ближней выгоды. Этой-то сиюминутной выгодой (ведущей к потрясениям и катастрофам, но не сегодня, а завтра) и продиктована политика стран Запада в отношении России.
В эпоху позднего СССР и Запад и многие советские диссиденты (почти все) стремились разрушить коммунистическую империю национализмом и вместо одной на все человечество наднациональной беды породили тысячи частных, национальных бед. Циничные и честолюбивые заменители коммунизма частью не хотели, частью не умели заглядывать в теоретически возможные последствия своих действий.
Точно так и сегодняшние ближние цели конкуренции на мировых рынках побуждают Америку и Европу ломать Россию тем же проверенным способом поддержания в России атмосферы национальной особности, национальной ненависти, стремления разломить Россию на куски и надолго вывести ее из конкурентного поля (а Россия рвется и на рынок вооружений, и на рынок нефти, и на рынок высших технологий и компьютерных программ, и на политический рынок влияния на Балканы, Ближний Восток, страны Восточной Европы, страны бывшего СССР). Это об Америке и развитых странах Европы.
Радио «Свобода» цитирует польскую газету: «Голос Ковалева не был услышан, Россия продолжает нарушать права человека в Чечне» (это сегодня, после не имеющей прецедентов террористической акции чеченцев в Буденновске, это сегодня, когда федеральным солдатам запрещают открывать ответный огонь, это после покушения на партнера дудаевцев по «мирным» переговорам генерала Романова).
Застарелая трехсотлетняя ненависть поляков к русским и не прошедший со времен Варшавского пакта страх движут поляками. Вот причина.
Украина, Прибалтика – цитируют и их (так коммунисты в советское время делали: кто бы ни были – до кучи их, пусть будет побольше, слушателю некогда разбираться). А у них одно на уме: чем меньше России, тем больше у них безопасности. Этим, от страха и ненависти, не до силлогизмов, они намеренно нечестны, это пропагандистская война, покрывающая и оправдывающая участие в боевых действиях на стороне дудаевцев формирований УНА-УНСО, со все той же целью – ослабить векового врага.
Ненависть всегда близорука: Великие Державы, Украина и Прибалтика не думают о том, какого врага, воистину нового типа, они взращивают человечеству, – ближняя цель им застит дальнюю. Да и есть ли у нынешних мировых и национальных правителей человечная дальняя цель и дальний взгляд? – им же все некогда, успеть бы о собственной карьере побеспокоиться. Это ответ по Украине и Прибалтике.
В эпоху позднего СССР и Запад и многие советские диссиденты (почти все) стремились разрушить коммунистическую империю национализмом и вместо одной на все человечество наднациональной беды породили тысячи частных, национальных бед. Циничные и честолюбивые заменители коммунизма частью не хотели, частью не умели заглядывать в теоретически возможные последствия своих действий.
Точно так и сегодняшние ближние цели конкуренции на мировых рынках побуждают Америку и Европу ломать Россию тем же проверенным способом поддержания в России атмосферы национальной особности, национальной ненависти, стремления разломить Россию на куски и надолго вывести ее из конкурентного поля (а Россия рвется и на рынок вооружений, и на рынок нефти, и на рынок высших технологий и компьютерных программ, и на политический рынок влияния на Балканы, Ближний Восток, страны Восточной Европы, страны бывшего СССР). Это об Америке и развитых странах Европы.
Радио «Свобода» цитирует польскую газету: «Голос Ковалева не был услышан, Россия продолжает нарушать права человека в Чечне» (это сегодня, после не имеющей прецедентов террористической акции чеченцев в Буденновске, это сегодня, когда федеральным солдатам запрещают открывать ответный огонь, это после покушения на партнера дудаевцев по «мирным» переговорам генерала Романова).
Застарелая трехсотлетняя ненависть поляков к русским и не прошедший со времен Варшавского пакта страх движут поляками. Вот причина.
Украина, Прибалтика – цитируют и их (так коммунисты в советское время делали: кто бы ни были – до кучи их, пусть будет побольше, слушателю некогда разбираться). А у них одно на уме: чем меньше России, тем больше у них безопасности. Этим, от страха и ненависти, не до силлогизмов, они намеренно нечестны, это пропагандистская война, покрывающая и оправдывающая участие в боевых действиях на стороне дудаевцев формирований УНА-УНСО, со все той же целью – ослабить векового врага.
Ненависть всегда близорука: Великие Державы, Украина и Прибалтика не думают о том, какого врага, воистину нового типа, они взращивают человечеству, – ближняя цель им застит дальнюю. Да и есть ли у нынешних мировых и национальных правителей человечная дальняя цель и дальний взгляд? – им же все некогда, успеть бы о собственной карьере побеспокоиться. Это ответ по Украине и Прибалтике.
9. «Правозащитники должны защищать права человека только от нарушения их государством, но ни в коем случае не от нарушения их преступниками»
С.Ковалев с извиняющейся за наше непонимание улыбкой объясняет нам, что к соблюдению прав человека призывать следует только государство и бороться следует только с нарушающим эти права государством, но никак не с нарушающими те же права человека преступниками и преступными сообществами. Почему так? А потому, что государство, кроме как правозащитникам, некому призвать к порядку, а преступников… преступников пусть судят по уголовному кодексу, тут процедура налаженная, механизм известный…
Так ведь не давала армия Дудаева в Чечне применять процедуру привлечения к суду по статьям уголовного кодекса.
Оттого туда и танки пошли, что танками сопротивлялись дудаевцы применению правосудия к нарушителям прав человека в Чечне.
С.Ковалев боролся не с нарушителями прав человека в Чечне, а с правозащитным механизмом государства.
Ведь сотни тысяч русских были изгнаны из Чечни, сотни, а то и тысячи убиты, десятки тысяч обкрадены, подвергнуты насилию, унижениям, издевательствам. Ведь это было массовым преследованием людей по национальному признаку. Русским говорили: «Мы ваших жен будем иметь, а вас сделаем нашими рабами». Было это нарушением прав человека? Длилось это нарушение прав человека в Чечне в течение трех лет? Было. Длилось. Отчего ж не поднимался вопрос о нарушении прав русских в Чечне штатным защитником прав человека в России?
Ко мне в 92-м году обратился житель Грозного Владимир Пархоменко с рассказом о тяжелом положении русских в Чечне и с просьбой защитить их права. Я ответил, что главным моим средством защиты прав человека является гласность и что я готов и сам выступить и опубликовать его выступление в своей газете, но она выходит редко – раз в год, хорошо бы опубликовать его сообщения в центральной печати, для этого нужно составить заявление, которое подписали бы русские жители Чечни, – это был бы в некотором роде документ. Что в Москве есть уполномоченный по правам человека С.Ковалев, можно попробовать обратиться – с заявлениями русских жителей Чечни – к нему, чтобы он поднял этот вопрос в парламенте.
Пархоменко сделал все, как я сказал: составил заявление, русские жители Чечни его подписали, поехал в Москву на прием к Ковалеву, и Ковалев его не принял. Пархоменко отдал свои материалы Полежаевой в «Российскую газету» и они там публиковались в начале 95-го в рубрике «Белая книга преступлений режима Дудаева в Чечне» чуть ли не в 20-ти номерах газеты. В.Пархоменко приезжал ко мне в 95-м году, рассказывал как с угрозой для жизни, на себе вывозил эти материалы из Чечни.
С.Ковалев в первые месяцы этого года, а Шелов-Коведяев несколько дней назад в передаче радио «Свобода», защищаясь от обвинений в умышленном замалчивании сообщений о нарушениях прав человека русского населения Чечни, заявляют: «Ковалев дважды подавал письменные служебные записки президенту на эту тему!» Но ведь это не оправдание: о нарушении прав мирных русских жителей Чечни вы писали тайные, невидимые-неслышимые обществу и миру записки президенту, а о нарушениях прав попавших в пункты фильтрации дудаевских боевиков или применении силы к селам, оказывающим вооруженное сопротивление федеральным войскам, вы писали не тайные записки президенту – вы кричали об этом с экранов телевидения и с трибун международных форумов. Во время Ковалевских наездов в Чечню русские жители Чечни ловили его, а он от них бегал.
Почему ж так? Потому что решил Ковалев: на защите русских в Чечне Нобелевскую премию не заработаешь, наоборот: назовут шовинистом и империалистом, и потом: будешь говорить о русских в Чечне и страшное дело получится: Дудаев не совсем правым выйдет, и основания для ввода федеральных сил в Чечню появятся.
Никак нельзя было Ковалеву говорить о русских, неполитично это было и непрагматично. И сегодня табу на информацию об отношении чеченцев к русским в Чечне не преодолено. По материалам телевидения не удержишься от коллажа:
Русские казаки говорят в камеру: «Не дают детям проходу…»
Мальчик перед камерой: «Вчера одного пацана в школе побили…»
Ну, значит, пора выводить российские войска, – это уже я шучу.
Мы говорим: у нас кризис журнализма, кризис в армии, кризис парламентаризма. Так давайте признаем: у нас и кризис правозащитничества, чего ж его-то обходить.
Давайте признаем: Ковалев циничный и преступный политик, приносящий русское население Чечни и чеченское население не поддерживающее Дудаева в жертву политической кампании: «С.Ковалев защищает права этнических меньшинств или как там… права человека в России».
– Да, но ведь в Чечне русские – этническое меньшинство.
– Это уже детали. Сегодня не до этих тонкостей.
Кризис журнализма, кризис правозащитничества.
– То, что сегодня происходит в России, – это уже не внутреннее дело России!
Правильно. А почему вы, г г. Ковалев, Юшенков, Шейнис, Пономарев, Старовойтова, Якунин и т д., оставляли внутренним делом Чечни то, что происходило в ней? Почему вы, вместе с Дудаевым, не даете происходящее в Чечне сделать внутренним делом России, хотя по праву, по закону оно внутреннее дело России? Почему нарушения прав человека дудаевским режимом не ставятся делом международного сообщества, всех международных правозащитных организаций?
С.Ковалев ловко устроился: он будет воевать только с государством – сегодня это безопасно и политически выигрышно, а с преступностью пусть борется проклятое государство – с ней бороться опасно, да и немодно это сегодня.
Нет: защитник прав человека должен бороться против попирающих их, кем бы они ни были – государством, преступниками или народом.
Сегодня главным источником нарушения прав человека в России является криминализованное народное сознание.
Криминализованное национальной идеей сознание части чеченского народа – единственный источник преступной войны в Чечне.
Ковалеву этого не сказать.
Так ведь не давала армия Дудаева в Чечне применять процедуру привлечения к суду по статьям уголовного кодекса.
Оттого туда и танки пошли, что танками сопротивлялись дудаевцы применению правосудия к нарушителям прав человека в Чечне.
С.Ковалев боролся не с нарушителями прав человека в Чечне, а с правозащитным механизмом государства.
Ведь сотни тысяч русских были изгнаны из Чечни, сотни, а то и тысячи убиты, десятки тысяч обкрадены, подвергнуты насилию, унижениям, издевательствам. Ведь это было массовым преследованием людей по национальному признаку. Русским говорили: «Мы ваших жен будем иметь, а вас сделаем нашими рабами». Было это нарушением прав человека? Длилось это нарушение прав человека в Чечне в течение трех лет? Было. Длилось. Отчего ж не поднимался вопрос о нарушении прав русских в Чечне штатным защитником прав человека в России?
Ко мне в 92-м году обратился житель Грозного Владимир Пархоменко с рассказом о тяжелом положении русских в Чечне и с просьбой защитить их права. Я ответил, что главным моим средством защиты прав человека является гласность и что я готов и сам выступить и опубликовать его выступление в своей газете, но она выходит редко – раз в год, хорошо бы опубликовать его сообщения в центральной печати, для этого нужно составить заявление, которое подписали бы русские жители Чечни, – это был бы в некотором роде документ. Что в Москве есть уполномоченный по правам человека С.Ковалев, можно попробовать обратиться – с заявлениями русских жителей Чечни – к нему, чтобы он поднял этот вопрос в парламенте.
Пархоменко сделал все, как я сказал: составил заявление, русские жители Чечни его подписали, поехал в Москву на прием к Ковалеву, и Ковалев его не принял. Пархоменко отдал свои материалы Полежаевой в «Российскую газету» и они там публиковались в начале 95-го в рубрике «Белая книга преступлений режима Дудаева в Чечне» чуть ли не в 20-ти номерах газеты. В.Пархоменко приезжал ко мне в 95-м году, рассказывал как с угрозой для жизни, на себе вывозил эти материалы из Чечни.
С.Ковалев в первые месяцы этого года, а Шелов-Коведяев несколько дней назад в передаче радио «Свобода», защищаясь от обвинений в умышленном замалчивании сообщений о нарушениях прав человека русского населения Чечни, заявляют: «Ковалев дважды подавал письменные служебные записки президенту на эту тему!» Но ведь это не оправдание: о нарушении прав мирных русских жителей Чечни вы писали тайные, невидимые-неслышимые обществу и миру записки президенту, а о нарушениях прав попавших в пункты фильтрации дудаевских боевиков или применении силы к селам, оказывающим вооруженное сопротивление федеральным войскам, вы писали не тайные записки президенту – вы кричали об этом с экранов телевидения и с трибун международных форумов. Во время Ковалевских наездов в Чечню русские жители Чечни ловили его, а он от них бегал.
Почему ж так? Потому что решил Ковалев: на защите русских в Чечне Нобелевскую премию не заработаешь, наоборот: назовут шовинистом и империалистом, и потом: будешь говорить о русских в Чечне и страшное дело получится: Дудаев не совсем правым выйдет, и основания для ввода федеральных сил в Чечню появятся.
Никак нельзя было Ковалеву говорить о русских, неполитично это было и непрагматично. И сегодня табу на информацию об отношении чеченцев к русским в Чечне не преодолено. По материалам телевидения не удержишься от коллажа:
Русские казаки говорят в камеру: «Не дают детям проходу…»
Мальчик перед камерой: «Вчера одного пацана в школе побили…»
Ну, значит, пора выводить российские войска, – это уже я шучу.
Мы говорим: у нас кризис журнализма, кризис в армии, кризис парламентаризма. Так давайте признаем: у нас и кризис правозащитничества, чего ж его-то обходить.
Давайте признаем: Ковалев циничный и преступный политик, приносящий русское население Чечни и чеченское население не поддерживающее Дудаева в жертву политической кампании: «С.Ковалев защищает права этнических меньшинств или как там… права человека в России».
– Да, но ведь в Чечне русские – этническое меньшинство.
– Это уже детали. Сегодня не до этих тонкостей.
Кризис журнализма, кризис правозащитничества.
– То, что сегодня происходит в России, – это уже не внутреннее дело России!
Правильно. А почему вы, г г. Ковалев, Юшенков, Шейнис, Пономарев, Старовойтова, Якунин и т д., оставляли внутренним делом Чечни то, что происходило в ней? Почему вы, вместе с Дудаевым, не даете происходящее в Чечне сделать внутренним делом России, хотя по праву, по закону оно внутреннее дело России? Почему нарушения прав человека дудаевским режимом не ставятся делом международного сообщества, всех международных правозащитных организаций?
С.Ковалев ловко устроился: он будет воевать только с государством – сегодня это безопасно и политически выигрышно, а с преступностью пусть борется проклятое государство – с ней бороться опасно, да и немодно это сегодня.
Нет: защитник прав человека должен бороться против попирающих их, кем бы они ни были – государством, преступниками или народом.
Сегодня главным источником нарушения прав человека в России является криминализованное народное сознание.
Криминализованное национальной идеей сознание части чеченского народа – единственный источник преступной войны в Чечне.
Ковалеву этого не сказать.
10. «Почему ж так бросились нынешние демократы защищать дудаевцев, поднявших мятеж против страны, в которой они жили полтора столетия?»
Нынешние политические мыслители такого вопроса не ставят. Отвечаю. Выше я писал, что в эпоху позднего СССР Запад и советские диссиденты стремились разрушить советскую империю энергией национализма народов ее населяющих, такова, в частности, сквозная идея сборника статей Солженицына-Шафаревича «Из-под глыб» (1974 г.). Но уже и раньше особенно бережно поддерживались люди и группы, говорившие не о правах человека, а о «правах народов», то есть люди не идеи человека, а национальной идеи. Советская интеллигенция уже тогда, с конца 60-х, не объявляя об этом, перешла на позиции политического прагматизма, что, на мой взгляд, тождественно политическому цинизму: «благородством, идеализмом коммунистический режим не изменить, надо быть реалистами, надо с коммунизмом бороться не высоким, а реальным: национальными инстинктами».
В колониях и тюрьме не-националистов можно было пересчитать пальцами одной руки. Ни среди грузин, ни среди армян, украинцев, прибалтов таковых не было.
Собственно-демократов, или, как называл меня Деньга Халидов, чистых демократов в России и СССР почти не было, были так называемые национал-демократы, на них-то, после падения коммунизма, и пытались строить старовойтовы демократию в регионах. Сами проповедовавшие национальные суверенитеты, нынешние номенклатурные демократы морально не способны выступить против философии национальной идеи, против суверенизации, против «права на отделение» и, в конечном счете, против «национально-освободительных» войн. Вот и Ковалев не способен.
И потом: мода на национал-демократию на Западе еще не прошла, хотя, на мой взгляд, отход от нее наметился. А раз не прошла, значит, международные организации признают тебя демократом, только если ты будешь «защищать права национальных меньшинств», даже если эти меньшинства таковы, что от них самих впору защищаться. Даже если эти меньшинства агрессивны и неправы. Хочешь, чтобы тебя считали демократом, защищай национальные меньшинства от «угнетающего их национального большинства» (защищай раскаленный нож (меньшинство) от масла). Ковалев хочет, чтобы его считали, потому защищает дудаевцев. Потому ж защищают их Старовойтова, Гайдар, Юшенков, Якунин, и т д и т п. Потому, что на форумах им аплодируют за притормаживание России.
В колониях и тюрьме не-националистов можно было пересчитать пальцами одной руки. Ни среди грузин, ни среди армян, украинцев, прибалтов таковых не было.
Собственно-демократов, или, как называл меня Деньга Халидов, чистых демократов в России и СССР почти не было, были так называемые национал-демократы, на них-то, после падения коммунизма, и пытались строить старовойтовы демократию в регионах. Сами проповедовавшие национальные суверенитеты, нынешние номенклатурные демократы морально не способны выступить против философии национальной идеи, против суверенизации, против «права на отделение» и, в конечном счете, против «национально-освободительных» войн. Вот и Ковалев не способен.
И потом: мода на национал-демократию на Западе еще не прошла, хотя, на мой взгляд, отход от нее наметился. А раз не прошла, значит, международные организации признают тебя демократом, только если ты будешь «защищать права национальных меньшинств», даже если эти меньшинства таковы, что от них самих впору защищаться. Даже если эти меньшинства агрессивны и неправы. Хочешь, чтобы тебя считали демократом, защищай национальные меньшинства от «угнетающего их национального большинства» (защищай раскаленный нож (меньшинство) от масла). Ковалев хочет, чтобы его считали, потому защищает дудаевцев. Потому ж защищают их Старовойтова, Гайдар, Юшенков, Якунин, и т д и т п. Потому, что на форумах им аплодируют за притормаживание России.
11. Победа
Победа одной из сторон в гражданской войне может оказаться поражением для народа. Чеченцы и защищающие их российские демократы этого не понимают. Но ведь так оказалось после гражданских войн в России, на Кубе, в Никарагуа, Вьетнаме, Эфиопии. Победа Д.Дудаева в нынешней гражданской войне Чечни со всей остальной Россией обернется поражением для народа Чечни. «Это несомненно». Победа – не аргумент – этого наша публика не понимает. Она воспитывалась на том постулате, что победа и только победа аргумент. А сообразить, что, идя от победы к победе, мы потерпели неслыханное в истории поражение, – ума не хватает.
12. Геополитика
На наших глазах устанавливается еще одна опора исламского фундаментализма – в Чечне, на юге России, в геометрическом центре Северного Кавказа. Опора, окажущая и уже оказывающая давление на все республики Северного Кавказа и на все три государства Закавказья. Утверждение этой опоры – опоры философии, морали, политики и культа насилия, культа оружия, культа войны как образа жизни – будет созданием на Кавказе стационарного источника дестабильности. Пока этот источник – Чечня – не обрел постоянства, но очень хочет его обрести и при нерешительной политике окаймляющего его политического пространства может обрести.
Мы можем получить у себя под боком государство, официальной идеологией которого будет терроризм, а образом жизни война.
Мы можем получить у себя под боком государство, официальной идеологией которого будет терроризм, а образом жизни война.
13. «Ельцин сам расстрелял конституцию, парламент, законность и демократию 4-го октября 1993 года и не ему говорить о восстановлении власти Закона в стране»
Так заявляют сегодня в ходе начавшейся избирательной кампании господа Руцкой и Румянцев. Никак не могу с ними согласиться.
Пятого апреля 1993 года, за шесть месяцев до Указа Ельцина N1400 я в передаче Дагестанского республиканского телевидения «Вазиф Мейланов: размышления после съезда» заявил: «Я пришел к выводу, что у нас Конституции нет. Нет Конституции, потому и соблюдать нечего и бороться за соблюдение чего нет. Теряет смысл само существование Конституционного Суда».
«…Преступен и Конституционный Суд: потому что такую Конституцию не соблюдать нужно, а с ней бороться и немедленно принимать новую. Узаконивая нынешнюю Конституцию, мы узакониваем произвол тысячи человек. Мы ввергаем страну в хаос…»
Это я говорил за 6 месяцев до Указа, поэтому для меня Ельцин закона не нарушал, конституции не нарушал, ибо не было чего нарушать, не было Конституции.
Доводы мои о том, что текст, считающийся Конституцией, таковою не является, в трех дискуссиях 5 апреля, 21 сентября и 4 октября 1993 года не то, что опровергнуты, а и поколеблены не были, да и не могут быть поколеблены.
21 сентября 1993 года в теледискуссии на следующий после объявления Указа день я сказал: «И, наконец, по поводу переворота, устроенного Ельциным. Очень странный это переворот, друзья. Человек взял и сказал: «Никого пальцем не трогаю, ни одной свободы парламента и кого бы то ни было не задеваю, всего лишь назначаю новые выборы на ваши и на мое места». Это самый демократичный, самый ненасильственный, самый гуманный выход из создавшегося положения. Единственно-возможный, потому что нету Конституции, а парламент отказывается ее принимать».
To, что было мною сказано 2 года назад, не понято до сих пор, этим непониманием пользуется политическая чернь, отравляя народное сознание.
Пятого апреля 1993 года, за шесть месяцев до Указа Ельцина N1400 я в передаче Дагестанского республиканского телевидения «Вазиф Мейланов: размышления после съезда» заявил: «Я пришел к выводу, что у нас Конституции нет. Нет Конституции, потому и соблюдать нечего и бороться за соблюдение чего нет. Теряет смысл само существование Конституционного Суда».
«…Преступен и Конституционный Суд: потому что такую Конституцию не соблюдать нужно, а с ней бороться и немедленно принимать новую. Узаконивая нынешнюю Конституцию, мы узакониваем произвол тысячи человек. Мы ввергаем страну в хаос…»
Это я говорил за 6 месяцев до Указа, поэтому для меня Ельцин закона не нарушал, конституции не нарушал, ибо не было чего нарушать, не было Конституции.
Доводы мои о том, что текст, считающийся Конституцией, таковою не является, в трех дискуссиях 5 апреля, 21 сентября и 4 октября 1993 года не то, что опровергнуты, а и поколеблены не были, да и не могут быть поколеблены.
21 сентября 1993 года в теледискуссии на следующий после объявления Указа день я сказал: «И, наконец, по поводу переворота, устроенного Ельциным. Очень странный это переворот, друзья. Человек взял и сказал: «Никого пальцем не трогаю, ни одной свободы парламента и кого бы то ни было не задеваю, всего лишь назначаю новые выборы на ваши и на мое места». Это самый демократичный, самый ненасильственный, самый гуманный выход из создавшегося положения. Единственно-возможный, потому что нету Конституции, а парламент отказывается ее принимать».
To, что было мною сказано 2 года назад, не понято до сих пор, этим непониманием пользуется политическая чернь, отравляя народное сознание.
14. Категориальное взаимодействие национальной идеи и народа
«Гамсахурдиа открыл счет национальных вождей, атаманов, фюреров на территории бывшего Союза. Национальная идея неизбежно ведет к вождизму: «Одна нация – одна партия (одно движение) – один фюрер», – говорил Гитлер. Национальное ослепление, национальный экстаз, национальная одурь не терпят несогласных. Национальная идея начинается с народопоклонства, а кончается тем, что воплощением народной воли признается национал-лидер, национал-фюрер и каждый возражающий ему объявляется врагом нации. Народ не успевает понять, в чем дело, как оказывается уже порабощенным: возражать национальному вождю уже нельзя: «вы подрываете единство народа!», «объективно вы льете воду на мельницу наших врагов!». Так произошло с Гамсахурдиа, так произошло с Дудаевым». («Другое небо», N2, 28 августа 1992г. стр.6).
Это написано и напечатано в августе 1992 года. Все последующие события подтвердили и подтверждают мое толкование смысла происходящего в Чечне.
Я уже тогда предсказал грозящие миру от национал-освободителей, национал-демократов и просто националистов беды. Госпожа Боннер в эти годы в «Русской мысли» бормотала о «милом грузинском национализме».
Нет, мадам: милого фашизма не бывает.
Это написано и напечатано в августе 1992 года. Все последующие события подтвердили и подтверждают мое толкование смысла происходящего в Чечне.
Я уже тогда предсказал грозящие миру от национал-освободителей, национал-демократов и просто националистов беды. Госпожа Боннер в эти годы в «Русской мысли» бормотала о «милом грузинском национализме».
Нет, мадам: милого фашизма не бывает.
15. Так все-таки преступления в Чечне творятся отдельными преступниками или народом?
Вовлеченность народа в грабежи поездов была тотальной, грабеж стал поистине народным делом. Сестра аварца, женатого на чеченке и живущего в чеченском селе, рассказывает о брате: он работает трактористом и не хотел идти грабить идущий в Дагестан товарняк, так старики села велели: нет уж, идти надо всем селом, чистеньким хочешь остаться, не позволим, подгоняй трактор.
Здорово напоминает сцену убийства жителями села конокрада в «Фальшивом купоне» Л.Толстого: «Все, все бей!» Всем миром бей. Всем миром воруй.
Аналогия корректна: там работает общинное сознание, круговая порука, тут работает племенное общинное сознание, круговая порука. И тут и там осознанно делается ставка на вовлечение всех, всего народа в преступление. Это то же заложничество: чтобы не судили, ибо вовлечены все, а разве ж можно судить народ. Да, наверное, можно и нужно. Истину надо признавать, какой бы неожиданной и противоречащей демократическим догматам она ни была. К вопросу о том можно ли судить народ мы вернемся ниже.
Здорово напоминает сцену убийства жителями села конокрада в «Фальшивом купоне» Л.Толстого: «Все, все бей!» Всем миром бей. Всем миром воруй.
Аналогия корректна: там работает общинное сознание, круговая порука, тут работает племенное общинное сознание, круговая порука. И тут и там осознанно делается ставка на вовлечение всех, всего народа в преступление. Это то же заложничество: чтобы не судили, ибо вовлечены все, а разве ж можно судить народ. Да, наверное, можно и нужно. Истину надо признавать, какой бы неожиданной и противоречащей демократическим догматам она ни была. К вопросу о том можно ли судить народ мы вернемся ниже.
16. Необходима десакрализация категории «народ»
Самое время перейти к следующему тезису: должно быть десакрализовано само понятие, сама категория «народ».
В России (да и в Дагестане) произошла грубая, хамская десакрализация самой идеи Власти (чего, на мой взгляд, делать не следовало. Носители власти – да, должны были быть лишены ореола священности, но идею власти, идею государства дискредитировать губительно для общества), а вот что следовало сделать, не было сделано: не была проведена десакрализация категории «народ». Эта мина осталась, и она взрывается на каждом шагу, во всех странах. Виной всех сегодняшних бед я считаю народ, народы.
В 89-м году я писал в «Русской мысли»: «Афинская демократия не знала границ. Русское народопоклонство не знало границ. Пресмыкательство интеллектуалов мира перед большевистским принципом большинства не знало границ. А я говорю: суверенитет народа ограничивается суверенностью личности, права народа – правами человека. Народ не всех законов выше, есть писаные законы, которые выше народа, выше человечества, законы, соблюдение которых – одна из целей существования человека и человечества.
– Ну, а вот принял народ расчеловечивающий его самого закон – и что ему сделаешь?
– А вот тут вторая моя теза:народ может быть преступен. Народ, посягнувший на права личности, на ее право думать и говорить, использовать свою жизнь для понимания и распространения достигнутого понимания, такой народ преступен».
В России (да и в Дагестане) произошла грубая, хамская десакрализация самой идеи Власти (чего, на мой взгляд, делать не следовало. Носители власти – да, должны были быть лишены ореола священности, но идею власти, идею государства дискредитировать губительно для общества), а вот что следовало сделать, не было сделано: не была проведена десакрализация категории «народ». Эта мина осталась, и она взрывается на каждом шагу, во всех странах. Виной всех сегодняшних бед я считаю народ, народы.
В 89-м году я писал в «Русской мысли»: «Афинская демократия не знала границ. Русское народопоклонство не знало границ. Пресмыкательство интеллектуалов мира перед большевистским принципом большинства не знало границ. А я говорю: суверенитет народа ограничивается суверенностью личности, права народа – правами человека. Народ не всех законов выше, есть писаные законы, которые выше народа, выше человечества, законы, соблюдение которых – одна из целей существования человека и человечества.
– Ну, а вот принял народ расчеловечивающий его самого закон – и что ему сделаешь?
– А вот тут вторая моя теза:народ может быть преступен. Народ, посягнувший на права личности, на ее право думать и говорить, использовать свою жизнь для понимания и распространения достигнутого понимания, такой народ преступен».