Мейстер Максим. Лесные сказки. Небо на двоих

   – Да…
   Они были вместе целый день. Цветок и Ветер. Но Одуванчик так и не смог признаться в своей любви.
   – Мне пора… – наконец сказал Ветер, когда солнце почти село за горизонт.
   – Да… – кивнул Одуванчик. Он даже не спросил, прилетит ли Ветер завтра. Одуванчик был уверен, что по-другому просто не может быть.
   И только когда Ветер исчез, Одуванчик забеспокоился и засомневался, ругая себя: «Надо было обязательно спросить, прилетит ли он снова! Попросить прилетать каждый день! Вдруг, он ждал от меня этой просьбы? Вдруг он больше не прилетит?! И почему я не признался ему в любви?»
   Одуванчик не мог заснуть всю ночь. Сомнения и страх не давали покоя:
   «Кто я такой, чтобы любить Ветер?! Наверное, поэтому я и не смог признаться? Глупый уродливый цветок влюбился в вездесущий Ветер! Разве это не смешно? Он мог бы рассмеяться в ответ на мои признания! И был бы прав… Но что я могу с собой поделать? Я цветок, полюбивший Ветер! Это может быть смешно, глупо, это может быть сумасшествием, но это так!… Завтра я признаюсь ему, что люблю! Обязательно! И будь что будет! – Одуванчик решительно вздернул головку. Но тут его накрыли другие сомнения: – А вдруг он больше не прилетит? Почему я не попросил его? Почему он сам не спросил, как раньше? Не спросил: „Хочешь, я прилечу еще?“ Я не попросил, потому что люблю, и не сомневался, что он прилетит еще. Когда любишь, не сомневаешься в очевидном. По крайней мере до тех пор, пока любимый рядом… Но почему он не сказал: „Я прилечу снова!“? – Одуванчик спросил себя и остолбенел. Его вдруг пронзила мысль: – А может, по той же причине, что и я?!! Быть может, он тоже полюбил?!»
   Влюбленный цветок простоял без сна всю ночь, а утром, едва забрезжил рассвет, на поляне появился Ветер.
   – Уже не спишь? – спросил он Одуванчик, крепко обняв его воздушными потоками.
   – Я не спал всю ночь! – признался Одуванчик. – Я смотрел на удивительный небесный цветок, небесную пыльцу и думал о тебе…
   – А я носился по всему лесу и тоже думал о тебе! – засмеялся Ветер.
   – Я люблю тебя, Ветер! – вдруг сказал Одуванчик и замер, боясь услышать ответ.
   – Я тоже тебя люблю! – легко откликнулся Ветер. – Иначе, зачем бы я прилетал на эту полянку каждый день!
   – Но как ты можешь любить простой цветок?! – задохнулся от счастья Одуванчик. – Ведь ты – Ветер! Ты… Ты…
   – Не знаю! – весело подул Ветер в ответ. – Я просто люблю! Я Ветер, который полюбил Одуванчик! Что здесь такого?!
   – А я Одуванчик, который полюбил Ветер…
   Они долго молчали, просто ощущая друг друга.
   – Полетели со мной в лес! – вдруг сказал Ветер. – Зачем тебе оставаться на этой поляне? Ты никогда не станешь своим для ядовитых нарциссов. Ты не такой, как они! Полетели со мной в лес! И мы всегда будем вместе!
   – Лететь в лес? – изумился Одуванчик. – Но ведь я цветок! Я не умею летать!
   – Я понесу тебя!
   – Но как?! – Одуванчик растеряно огляделся, словно надеясь увидеть Ветер. – Ведь я живу на этой поляне! Я родился на ней, и у меня очень длинный корень, уходящий глубоко в землю!
   – Я сильный! – ответил Ветер. – Я подую с такой силой, что вырву тебя из земли, и мы полетим в лес!
   – Вырвешь из земли?! – испугался Одуванчик. – Нет! Нет! Значит, правду говорил ученый нарцисс про страшный Ветер?! Я не могу! Я люблю тебя, но я не могу лететь с тобой! Я ошибся! Цветы рождены для совсем другой любви! Они должны любить насекомых, которые умеют жужжать!
   – Я понимаю… – грустно подул Ветер. – Мне так хочется, чтобы ты полетел со мной! Ведь я так люблю тебя! В моем лесу очень хорошо. Правда! И там совсем не растет ядовитых нарциссов… Почему ты не хочешь лететь со мной?!
   – Нет! Нет! – кричал Одуванчик. – Я не могу! Я цветок! И мой корень слишком глубоко уходит в землю этой поляны! Я чужак, но я здесь родился! Уходи! Улетай! Я полюблю какого-нибудь трутня! Цветок не должен любить Ветер! Так не бывает! Я ошибся! Уходи…
   – Я понимаю… – совсем грустно прошептал Ветер. И улетел.
 

* * *

 
   Одуванчик остался один. Он пытался найти утешение в беседе с нарциссами, но они совсем отвернулись от цветка, которого считали сумасшедшим. Даже добрый ученый нарцисс больше не разговаривал с цветком-полюбившим-ветер, боясь за свою репутацию.
   Одуванчик отчаянно пытался забыть о Ветре, но думал только о нем. Ничего не помогало.
   – Может, он не принял мои слова всерьез и прилетит снова? – гооворил Одуванчик. И надежда на мгновение облегчала страдания бедного цветка. Но тут же до того незнакомая боль охватывала все его существо.
   – Что это за боль?! – кричал Одуванчик в пустоту, которая образовалась вокруг него. – Почему я не могу быть счастлив тем, чем счастливы другие цветы?!
   День шел за днем, и Одуванчик потерял надежду снова ощутить прикосновение Ветра. И Одуванчик узнал, как называется боль, разрывающая его.
   – Разлука… Нет ничего больнее разлуки с любимым, особенно когда нет надежды на встречу… – говорил он, словно в бреду. Он стал меняться. Исчезла беззаботная солнечная улыбка, и желтая головка Одуванчика вдруг стала белой…
   – Что это с нашим сумасшедшим? – с отвращением спрашивали нарциссы, глядя на новый облик Одуванчика. – Если раньше он хоть чем-то напоминал цветок, то посмотрите сейчас!…
   И даже ученый нарцисс нехотя признал:
   – Да, наверное, я ошибся, и это не цветок!… Теперь это слишком очевидно! Пожалуй, для уродства нет границ! Раньше мы думали, что Одуванчик – просто на редкость уродливый, непохожий на нас, цветок! Но посмотрите на него сейчас! В его облике не осталось ничего цветочного! Просто что-то белое и непонятное!
   Одуванчик не слышал ничего. Он плакал от разлуки, и его пушистая белая головка становилась все легче и тоньше, словно стремясь стать невидимой.
   Как Ветер…
 

* * *

 
   Он появился неожиданно. Ветер сразу узнал Одуванчик, который любил. Несмотря на то, что тот сильно изменился.
   – Какой ты удивительный… – прошептал Ветер. – Я знаю, что не должен был возвращаться. Но я не смог! Я люблю тебя. И прилетел, чтобы еще раз увидеть, пусть и в последний раз…
   Ветер едва-едва подул вокруг Одуванчика, словно извиняясь.
   – Я хочу лететь с тобой! – без лишних слов начал Одуванчик. – Я не могу без тебя! Вырви меня и унеси!
   – Но как я могу?! – возразил Ветер. – Ведь твой корень очень глубоко в земле этой поляны. Я не могу причинить боль, насильно забирая тебя…
   – Пожалуйста, возьми меня с собой! – взмолился Одуванчик. – Не может быть боли, сильнее боли разлуки! Мой корень высох от разлуки с тобой!
   – Но цветок не может быть с Ветром! Я размышлял над этим. И ты был прав! Чтобы по-настоящему любить, надо стать тем, кого любишь. Я не могу стать цветком, а ты не можешь стать ветром…
   – Я смогу… – сказал Одуванчик. – Просто возьми меня с собой!
   И ветер подул… Не сильно, чтобы не сделать Одуванчику больно, чтобы не вырвать его с корнем.
   И произошло чудо! На земле, на ядовитой поляне осталось мертвое сухое тело, а сам одуванчик превратился в прекрасные белые пушинки и понесся по небу, став Ветром!
   Ведь когда по-настоящему любишь, можно стать тем, кого любишь, при этом оставаясь самим собой…
 

Внутренние вошки

 
   Белочка прыгала по самой опушке. Ей было и страшно и интересно одновременно. Ведь совсем близко гудел страшный и непонятный Город, про который Белочке рассказывала Синичка, и в котором жили люди.
   Как– то Зайчик рассказывал Белочке, что иногда люди встречаются и на опушке леса, и что они все ищут и ищут чего-то. С тех пор Белочка изредка приходила сюда, на самую опушку леса в надежде случайно встретить людей. Или хотя бы посмотреть на них издалека. Она очень хотела встретить людей, но и боялась этого. Поэтому Белочке было так интересно скакать по деревьям опушки…
   Ежику не очень нравилось, что Белочка, как он выражался, ищет приключений на свой пушистый хвостик, и Белочке приходилось долго уговаривать Ежика, чтобы тот ее отпустил.
   – Люди – это те же самые зверушки, только несчастные! – говорил Ежик. – Это я тебе точно говорю! Нечего на них смотреть!
   – Ну Ежик, мне любопытно очень. Можно? Моя подружка Синичка вон и то видела людей, а я нет. Ну, одним глазком!
   – Да иди уже! – не выдерживал Ежик. – Только учти, что если с тобой чего-нибудь случится, я кушать не буду. И умру, понятное дело.
   – Я буду очень-очень осторожна! – обещала Белочка и радостная бежала на опушку искать людей.
   Сегодня она тоже прыгала уже целый час. Здесь было интересно. Росли совсем другие деревья, было меньше кустарника и больше полянок. И чувствовался Город, от чего у Белочки тревожно замирало сердце.
   Она еще немного погуляла по деревьям березовой рощи, собирая для Ежика бересты. Последнее время Ежик стал меньше заботиться о припасах на зиму и повадился писать разные истории про лесных жителей. А для этого ему нужна была береста.
   Белочка отодрала большой лист, свернула трубочкой и сунула под лапку. Пора было возвращаться домой. И только она собралась прыгнуть на высокую сосну, с которой начинался настоящий лес, как увидела необычного зверя, который то ли лежал, то ли сидел прямо под самой большой березой, в начале рощи.
   Белочка сначала испугалась, собираясь дать стрекача, – ведь она помнила предупреждение Ежика. Но потом вдруг поняла, что это и есть людь! Белочка чуть не упала с ветки от радости, волнения и еще каких-то непонятных чувств. Она повесила собранную бересту на ближайший сучок, осторожно подобралась поближе к людю и стала его рассматривать. Он и правда, как рассказывала Синичка, был похож на большого муравья. Только с четырьмя лапками, а не с шестью. И усиков не было.
   Людь сидел под березой и сосредоточенно смотрел внутрь странного предмета. Прозрачного, словно изо льда. Потом людь откинул назад голову и поднял предмет, узкой стороной направив прямо в рот. На язык людя упало несколько капель. Людь поморщился и отбросил предмет в сторону.
   «Видимо, это у него такая поилка, – подумала Белочка. – Здорово придумано! Видно, правду говорят, что люди – самые умные зверушки на свете. Даже умнее Лисы. Только, как говорит Грач, умный и мудрый – это не одно и то же… Как бы мне хотелось немного поговорить с людьми! Только, я слышала, они нас, остальных зверушек, не понимают. Да и Ежик будет ругаться…»
   Белочка вздохнула и хотела было уже бежать домой, чтобы рассказать Ежику и Синичке о встрече с людем, но потом подумала, что надо хотя бы поздороваться. Пусть он и не поймет, но вежливость – есть вежливость!
   Белочка спустилась пониже. Она помнила о Ежике, а вместе с ним и об осторожности, поэтому тихонько, в любой момент готовая дать деру, сказала:
   – Привет!
   Людь поднял голову и уставился на Белочку.
   – Привет! – повторила она. – Как дела?
   – Приплыли! – вдруг мрачно сказал людь. – Допился, едрена вошь! Вот и белка пришла. Белая горячка то есть…
   – А куда вы приплыли? – заинтересовалась Белочка. – Ведь мы в лесу. Плыть можно в речке или озере. Хотя я не знаю, я же не такая умная, как вы, люди.
   Людь молчал, заморожено пялясь на Белочку.
   – А что вы еще про вошек говорили? – продолжила Белочка. – Я вас могу с одним Зайчиком познакомить. Он по вошкам большой специалист. Они его кусали, а он их любил, и они стали бабочками. А еще, я и правда – белка, и мне очень приятно, что вы меня узнали. Только зовут меня не Белая Горячка, а Белочка…
   – А меня Виктор! – сказал людь. – Ты меня, конечно, успокоила. То есть у меня пока не «белка», а всего лишь «белочка»… Маленькая такая беленькая горячечька.
   – Да вы не волнуйтесь! – сказал Белочка. Она вдруг почувствовала, что людю по имени Виктор нехорошо. И она решила его успокоить. – Вы не волнуйтесь! Все будет хорошо. И так ведь все нормально!
   – Да уж, – пробурчал Виктор, – говорящие белки – это, по-твоему, нормально?!
   – А что? – расстроилась Белочка. – Я много говорю, да? Меня мой Ежик тоже иногда ругает, что я много болтаю. Заметно, да?
   – Да при чем тут, много или мало? – поморщился людь. – Дело же в принципе! А белки в принципе не должны разговаривать. Это я еще в школе на уроках зоологии проходил.
   – Ой, и правда! Вы же меня понимать не должны! – вспомнила Белочка. – Так здорово! Я по-настоящему поговорила с настоящим людем! Вы ведь настоящий?
   – Хм? – Виктор почему-то задумался.
   – А вы не знаете, почему вы меня понимаете? – спросила Белочка, так и не дождавшись ответа. – Может, вы какой-то особенный людь?
   – Нормальный…
   – А чем вы занимаетесь?
   – Я писатель, прозаик…
   – О, прямо как мой Ежик! – обрадовалась Белочка. – Вы тоже про Зайчиков пишите?!
   – Нет, я про грибы пишу… – сказал Виктор.
   – Правда?! – запрыгала от восторга Белочка. – Тогда вы точно должны с Ежиком познакомиться! Он обожает все, что про грибы!
   – О, я сообразил, почему я тебя понимаю! – вдруг сказал людь и даже попытался улыбнуться. – Просто я в измененном состоянии сознания сейчас. Грибов принял, да еще бутылкой водки догнался. Вот и лежу сейчас, с белками разговариваю… А с твоим Ежиком я знакомиться не буду…
   – Почему? – расстроилась Белочка.
   – Потому что дальше по сценарию должны появиться чертики и зеленые человечки, а никакие не ежики! – уверенно сказал Виктор.
   Белочка задумалась.
   – Нет, зеленых человечков в нашем лесу не живет! – сочувственно помотала она головой. – Это вам, наверное, в другой лес…
   Они немного помолчали, а потом Белочка опять не выдержала паузы и спросила:
   – А что такое «сознание»?
   – В смысле? – опешил от такого вопроса людь.
   – Ну, вы сказали, что у вас сейчас какое-то особое сознание, поэтому вы меня понимаете. А что такое сознание?
   – Нет, ты все-таки не Белочка, а самая настоящая «белка», – задумчиво сказал Виктор. – Так как, если даже допустить возможность существования говорящих зверей, вряд ли их будут интересовать вопросы сознания. Впрочем, почему бы и не поговорить? Тема для меня интересная. Я на ней ни один кулек грибов съел…
   – Я просто слова такого не слышала, – добавила Белочка.
   – Ах да! – хлопнул себя по лбу Виктор. – У животных же нет сознания! Оно есть только у людей…
   – Значит, вы от нас отличаетесь только тем, что у вас есть сознание, а у нас нету? – сообразила Белочка.
   – Пожалуй! – почему-то с гордостью сказал людь.
   – Тогда мне еще интересней стало, что же это такое, со-зна-ни-е? – по слогам повторила Белочка незнакомое слово.
   – Ну… Даже не знаю, как объяснить… – людь надолго задумался. Белочке это показалось странным. «Если это такое важное свойство, то почему его сложно объяснить?» – подумала она, но вслух ничего говорить не стала, решив подождать, пока людь соберется с мыслями.
   – И у нас и у вас есть способность к восприятию. То есть способность воспринимать объекты окружающего мира. Солнце, вода, шишки, деревья… Восприятие переходит в знание, с помощью которого мы можем действовать среди этих объектов и манипулировать ими. Знание у зверей то же есть, так ведь?
   – Ага, – согласилась Белочка. – Особенно у некоторых. Мой Ежик очень много знает. И я тоже, например, не только на шишки смотрю, или, как вы говорите, воспринимаю, но еще знаю, когда их лучше собирать…
   – Вот-вот, я об этом и толкую!… – кивнул людь. – То есть на уровне знания и восприятия люди и животные друг от друга по сути не отличаются. Но есть такая вещь, как со-знание, то есть нечто, идущее вместе с знанием, но им не являющееся…
   – Не поняла, – честно призналась Белочка.
   – Если по-простому, то сознание – это способность формировать знание без внешнего восприятия. Внутри самого себя.
   – Это как?
   – Как же тебе объяснить… Ладно, давай пойдем с другой стороны! Вот ты кто?
   – Я – Белочка!
   – Белочек в этом лесу еще целая куча. А кто ты?
   – Ну, тогда я Белочка-которая-дружит-с-Ежиком!
   – В твоем лесу еще много белочек, которые дружат с ежиками!
   – Не-а! – отрицательно замотала головой Белочка. – Я одна такая. И мой Ежик один такой!
   – Да не важно это! – почему-то разозлился людь. – Я о принципе, а не о частностях. Я просто хочу тебе показать, что никакая ты не белочка. Это просто твоя текущая обусловленность. А на самом деле ты всего лишь пустота, принявшая форму. Если ты с помощью сознания будешь анализировать себя, то непременно поймешь, что тебя нет! Поняла? Сознание – это способность видеть внутреннюю суть предметов и, самое главное, способность задавать вопрос «кто я?»!
   – И кто вы? – вежливо спросила Белочка. Она была не согласна, что ее, Белочки, нет, но спорить с умным людем не стала.
   – А хрен его знает!
   – Так почему бы вам просто не найти этого мудрого Хрена и не спросить? – посоветовала Белочка.
   Людь закатил глаза и прошептал какие-то непонятные слова. Потом снова попытался объяснить:
   – Сознание – это способность осознавать себя отвлеченно от внешних объектов и обозначений, независимо от собственной обусловленности физической формой и умом. Сознание – это способность к самоосознанию и поиску себя самого.
   – Вы только не обижайтесь, – вдруг сказала Белочка, – но, по-моему, это ваше сознание – довольно ненужная вещь. Или, как сказал бы Ежик, – бесполезная. Ведь, как я поняла, сознание – это способность задавать некий вопрос, на который нет ответа?
   – Почему же нет?
   – Ну, вы ведь обладаете сознанием? А значит, постоянно задаете себе вопрос, кто вы, но при этом сами все равно не знаете, а знает какой-то Хрен, с которым вы, как я поняла, знакомиться и общаться не хотите. А я, даже и не обладая сознанием, прекрасно знаю кто я. Так зачем нужно это ваше сознание? По-моему, оно не просто бесполезное, оно еще и вредное. Вроде вошек в шкурке. Мешают жить, радоваться, а пользы от них никакой.
   – Да, очень хорошее сравнение, – вдруг согласился людь. – Сознание – это как вошки, только внутренние… И так иногда чешется, что хоть на стенку лезь!
   – Так надо лечиться! – оживилась Белочка. – Теперь я поняла то, что мне говорил Ежик! Он сказал, что люди – это самые несчастные зверушки. И теперь я поняла почему! Вы просто больные зверушки! И больны вы как раз вот этим вашим сознанием! Лечиться надо.
   – А мы и лечимся… – мрачно сказал людь. – Похоже, сознание – это и правда болезнь, раз на протяжении всей цивилизации люди с ним борются всеми доступными средствами.
   – А как вы боретесь? Я вот, когда болею, то ищу разные лечебные травки, коренья…
   – У нас тоже найдено много средств от сознания. Вон, например… – Людь указал на прозрачный сосуд. – Только это плохо помогает. Не надолго. А потом похмелье, и вскоре опять сознание начинает чесаться…
   – Какая страшная болезнь… – посочувствовала Белочка.
   – Правда, сравнительно недавно мы придумали новое средство. Телевизор называется… – продолжал людь. – Вот оно, похоже, решит давнюю проблему человечества с сознанием, наконец-то сведя его на нет…
   – Вот видите, все будет хорошо! – обрадовалась Белочка. – Успешного вам выздоровления!
   Она уже собиралась попрощаться, но почувствовала, что не сказала чего-то важного бедному людю.
   – Я вот тут вспомнила, что вы говорили про пустоту… – задумчиво сказала она. – А недавно Ежик мне читал свой новый рассказ, в котором говорится, что пустота появляется, когда нет любви. Может, вы просто никого не любите?
   Людь не ответил.
   – Только не обижайтесь! – спохватилась Белочка. – Просто скажите, вы белочка или ежик?
   – Я не знаю, кто я… – ответил людь.
   – Это очень плохо. Это надо обязательно узнать. Потому что, если вы белочка, то вам надо обязательно полюбить ежика, а если вы ежик, то обязательно полюбить белочку. И тогда действительно все будет хорошо. Потому что там, где любят, нет никакой пустоты. И тогда даже вошки превращаются в бабочек, как у одного моего знакомого Зайчика, про которого я уже говорила и про которого мой Ежик много писал…
   Белочка вдруг замолчала, пораженная внезапной мыслью, а потом закричала, в восторге запрыгав на ветке:
   – Ура! Я поняла, что такое сознание! Это просто внутренние вошки, которые еще не стали бабочками! И эти вошки водятся только в пустоте. Как только вместо пустоты появится любовь, вошки сознания вместе со всеми своими вопросами немедленно превратятся в прекрасных бабочек!
   Белочка радостно прыгала на ветке.
   – Ничего себе… – наконец смог вымолвить людь. Он смотрел на Белочку широко раскрытыми глазами: – Знаешь, пожалуй, ты не просто белка, ты гениальная белка! Свою следующую книгу я обязательно напишу о любви. И в память о тебе, в ней обязательно будет что-то про хвосты. Потому что у тебя такой замечательный пушистый хвостик…
   – Ой, давайте я тогда вас с Лисой познакомлю! – сказала Белочка. – У нее хвостик еще пушистее!…
   Они еще немного поговорили, а потом Белочка побежала домой, а Виктор, дожевав оставшиеся грибы, побрел в Город, чтобы писать книгу о хвостах и любви.
   Белочка примчалась домой и закричала что есть мочи:
   – Ежик! Ежик! Я с людем разговаривала! И он тоже писатель про Заек, как ты!
   Ежик выбрался из домика и посмотрел на Белочку.
   – Бересты-то принесла? – сказал он.
   – Ой, забыла! – расстроилась Белочка. – Но я ее собрала, да! Сейчас сбегаю!
   – Да ладно уже! Сиди, где сидишь! – проворчал Ежик. – Я и так уже соскучился. Рассказывай, давай, о чем кричишь на весь лес…
   И Белочка очень подробно рассказала Ежику о своей встрече с людем по имени Виктор, о сознании и всем, что она поняла и не поняла.
   – Болезнь-то не заразная, не спрашивала? – деловито поинтересовался Ежик, когда Белочка рассказала о сознании и о том, как люди от него мучаются.
   – Да нет, вроде! – ответила Белочка. – Он говорил, что ей только люди болеют…
   – Ты смотри, если чего замечу, то буду лечить тебя иглоукалыванием. То есть колоть своими иголками, пока сознание не потеряешь и не станешь нормальной Белочкой! А то еще заболеешь и меня заразишь, а мне никаких внутренних вошек не надо!
   – Не, я не заболею! – уверенно сказала Белочка. – Ведь у меня есть ты!
   Ежик довольно засопел.
   – А у меня есть Белочка! – сказал он и от смущения спрятался в домике. – До завтра! – крикнул он из-за двери. Ежик немного постоял в прихожей, а потом, решив, что раз писать все равно не на чем, то можно пойти спать.
   – Пока! – сказала Белочка. Она немного посидела рядом с дуплом, а потом все-таки запрыгала обратно на опушку. За берестой.
 

Земные звездочки

 
   Над лесом сгущались тучи. Тяжелые, грозовые. Казалось, они того и гляди двинутся на землю и раздавят ее. Вдруг проснулся ветер и отчаянно заметался, сдерживая наступление свинцовых туч. Он носился между мрачным навесом и землей, тревожно гудя и залетая в каждую норку и в каждое дупло, чтобы все знали, как он старается спасти лес…
   Ежик услышал ветер и заволновался.
   – Гроза идет, – подумал он вслух. Ежик боялся грозы, когда вокруг так непонятно гремит, а на небе сверкают страшные молнии.
   Он подошел к двери и осторожно выглянул на улицу.
   Стало совсем темно. Молний еще не было и грома тоже. И даже дождя, но все равно страшно.
   – Белочка! – изо всей силы закричал Ежик. – Белочка!
   Он боялся, что из-за шума ветра Белочка его не услышит, но тут ветер, словно понимая, немного утих. А может быть, он понял, что проиграл, поэтому исчез, готовясь уступить дорогу первым крупным каплям дождя… А еще, наверное, ветер тоже боялся грома и молний…
   – Белочка! – снова крикнул Ежик, и Белочка тут же выглянула из дупла.
   – Привет, Ежик! – тревожно сказала она. – Сейчас гроза будет…
   – Вижу! – сказал он. – Мне страшно!
   – Мне тоже, – кивнула Белочка.
   – Иди ко мне в домик, – сказал Ежик. – Вдвоем не так страшно…
   Белочка тут же выскочила из дупла и побежала вниз по сосне. Едва она успела забраться к Ежику в домик, как темное небо разрезала первая молния, осветив пол-леса…
   – Ой! – испуганно вскрикнул Ежик и захлопнул дверь, за которой спустя мгновение загромыхал гром. – Бежим!
   Он помчался по коридорам своего жилища, а Белочка устремилась за ним. Они быстро добрались до самой глубокой комнаты, в которой Ежик зимовал.
   – Прячемся здесь! – сказал он Белочке, и они, прижавшись друг к другу, зарылись в камышовый пух.
   Где– то снаружи снова гулко прокатился гром, но совсем не так страшно, как несколько секунд назад.
   Белочка и Ежик немного успокоились и даже перестали дрожать.
   – У тебя тут совсем не страшно! – наконец сказала Белочка. – Вот когда в дупле грозу пережидаешь!…
   – Да уж… – сказал Ежик, представив.
   – А сейчас мне уже почти не страшно! Хотя, может быть, это потому что мы вместе. Это надо проверить. Давай, в следующую грозу ты ко мне пойдешь?…
   – Фигушки, – пробурчал Ежик. Ему все еще было страшно. Он уткнулся носом в мягкий белочкин живот и закрыл глаза.
   Белочка укрыла Ежика пушистым хвостиком и спросила:
   – А почему все зверушки боятся грома и молний?
   – Не знаю, – сказал Ежик. Он вдруг почувствовал себя очень спокойно и постарался сильнее зарыться в белочкину шерсть. – Наверное, потому что у каждой зверушки есть своя молния…
   – Как это? – не поняла Белочка.
   – У каждого есть своя молния, которая рано или поздно сверкнет. И когда она настигает, то зверушка перестает быть…
   – Разве это возможно? – удивленно спросила Белочка. – Разве может перестать быть то, что уже есть?