Страница:
Федор и Карл его радовали безмерно. Конечно, до серийного производства задуманной продукции было еще далеко, но это время приближалось и весьма стремительно. Причем не просто так, а порождая целый массив крайне важных технических решений. Нормальные дифференциалы, простая подвеска опорных катков, полноценные бензиновые двигатели, – Александр зажмурился. – Да чего там только не было в этом списке! И ей-ей, пройдет года два-три и эти фанатики выкатят работающие прототипы техники, ничем не уступающей той, что имелась в его мире к рубежу двадцатых-тридцатых годов XX века. А местами и превосходя ее. Ведь он старался избежать тупиковых решений и подсказать своим конструкторам только лучшие варианты.
Жаль, конечно, что придется еще так долго ждать до появления легкого пулеметного танка и его конкурента – бронеавтомобиля. Но он дождется. Обязательно дождется. А пока взор Императора услаждал новый агитационно-документальный фильм, ждущий одобрения, в котором паровые экскаваторы врывались в твердь материкового грунта вблизи Сахалина, а паровые же трактора и бульдозеры обеспечивали доставку груза к ударно строящейся и расширяющейся дамбе, которая возводилась в самом узком месте Татарского пролива. Грандиозное сооружение, потребовавшее весьма приличных инвестиций и свыше трехсот единиц техники! Его практическая ценность была оспариваемой, но Александра это нисколько не волновало – геополитическая ценность перевешивала экономическую с лихвой. Александр улыбнулся.
Паровые грузовики, бульдозеры, экскаваторы, легкие ветки узкоколейной дороги технологического характера… все это создавало для неподготовленного зрителя эффект какого-то техногенного чуда. Торжества человека над природой. А композиция панорамы с высоты птичьего полета, снятая с воздушного шара, поражала и вызывала трепет. Гигантские стальные муравьи трудились, пересыпая узкую голубую нитку водного простора…
«…Вернулся из инспекции на новый Челябинский металлургический завод, запущенный в позапрошлом году, ещё при Николае Ивановиче.
За прошедшие два года завод так и не вышел на проектную мощность. Нездоровая ситуация сложилась и с качеством: несмотря на новейшее оборудование процент брака продолжает зашкаливать все разумные пределы. В течение года дважды меняли директора, но ситуация не улучшилась.
Пришлось разбираться самому.
Приехал неофициально и, хотя инкогнито не получилось – слишком многие узнают в лицо, кое-что удалось рассмотреть. Основная проблема завода – низкая квалификация рабочих. Многие из них напоминают обезьян, выученных дёргать за рычаг, чтобы получить банан. Но, что гораздо хуже, их взгляд напоминает коровий – та же тупая отрешённость, отсутствие всякого интереса и неготовность проявить инициативу. При создании завода все иммиграционные ресурсы уже были исчерпаны и штат, видимо, закрывали выходцами из окрестных деревень, причём самых смышлёных, похоже, поглотили прошлые наборы.
С ностальгией вспоминаю два первых послевоенных года. Все заводы, созданные и реконструированные тогда, с самого начала работали как часы. Британские «друзья», уничтожая оборудование французских верфей и прочих заводов, работавших на нужды старого французского флота, оказали мне неоценимую услугу. Без их помощи Россия недосчиталась бы около пятисот инженеров и сорока тысяч высококлассных рабочих, оставшихся безо всяких перспектив на Родине.
Хватит ныть! Предкам было труднее, но они справились. Стартовали из глубокой ямы после Гражданской войны, не имея ни технологического преимущества, ни результатов операции «пылесос», но смогли-таки вывести страну на второе место в мире[12]. Так что – прорвёмся.
Надо не забыть вставить в график следующего квартала посещение ведущих ремесленных училищ…»
03 сентября 1878 года.
«…Вчера посетил Тульское ремесленное училище. То, что я там увидел, меня не обнадёживает. Качество обучения заметно снизилось, всё захлестнул его величество «вал». Ещё шесть лет назад в группах насчитывалось не более шести учеников и половина из них – настоящие «кулибины». Теперь на одного мастера приходится до тридцати «лбов», и лишь несколько напоминают тех, прежних. Остальное болото пытается одолеть науку тупой зубрёжкой и механическим заучиванием стандартных операций. Но они хотя бы – в отличие от той толпы на заводе, горят желанием учиться.
Похоже, демографические ресурсы московской и соседних губерний исчерпаны. А система профессионального образования пока не может охватить всю страну – катастрофически не хватает грамотных мастеров. Да и те, что есть, нагружены сверх всякого предела. И быстро решить эту проблему не представляется возможным. Нужно передать конструкторам и опытному производству распоряжение об упрощении технологий для массового производства. Придётся какое-то время мириться с разными стандартами для опытного и серийного производств. Иначе не удастся в приемлемые сроки насытить техникой и войска, и «народное хозяйство»…»
Глава 6
Вот так и мыкался Захар Тимофеевич, два раза в год сдавая кроссы, стрельбу, атлетику и прочие «предметы». А иначе никак. Ничего толком ни передать, ни унаследовать, ни на должность какую встать, особливо командную, ни проголосовать на Земском собрании, ни себя выставить. Да что там говорить, даже на объем имущества, которым владел человек, и то наложили ограничение.
Простым крестьянам-то и рабочим хорошо оказалось. Ведь их он практически не касался. А вот всех более-менее состоятельных и уважаемых людей встряхнуло основательно. Хуже всего пришлось целой армии помещиков, которые слишком привыкли к вольностям… а тут враз все переменилось. Да и промышленникам с заводчиками – тоже не сахар. Однако Его Императорское Величество шутить не любил, и все хорошо помнили дворянский бунт 1867 года. Кроме того, он давал время привести дела в соответствие с новыми законами. Вот Захар Тимофеевич и приводил как мог.
– Слушай, Захар Тимофеевич, – нарушил размышления своего друга простой общинный крестьянин Демьян. – Я вот все в толк не возьму – отчего все это?
– Что именно?
– Ну вот смотри. Людишек с мест согнал обещаниями сладкой жизни да за тридевять земель отправил. Поди и в живых никого не осталось. Не зря же туда ссылали за проступки. А зачем? Чем ему людишки-то не угодили? Зачем со свету сживает?
– Демьян, кто тебе такую дурь в голову вбил? – поразился размышлениям своего старого друга Захар Тимофеевич.
– А то разве важно? – слегка раздраженно ответил Демьян.
– Ясно, – усмехнулся Захар. – Так и передай Марфушке своей ненаглядной, чтобы в мужские дела не лезла и голову твою не подставляла. Ты ведь поверил ей? Ведь так?
– Так.
– Но а если не ее словами, а сам-то что думаешь? Сгубил Император тех охочих людишек али нет?
– Того мы не ведаем. Оттуда еще никто не возвращался, – пожал плечами, слегка косясь на своего друга, Демьян.
– Неправда твоя. Сам видел ходоков. Беседовал.
– И что там, правда, земля обетованная? – С легкой усмешкой спросил Демьян.
– Отчего юродствуешь? Земли там плохо заселенные и обширные, но вполне пригодные для жизни. Лесов так и вообще – видимо-невидимо. Как у нас в древнюю старину. Оттого и дают огромные наделы на семью, что есть от чего отрезать. А что тут дашь? Пять-шесть десятин? Ну десяток. А толку с них? Все одно – хозяйство не пойдет, ибо мало. Ни леса тебе, ни выпаса нормального. Даже два десятка – и то не сильно помогут. Много нас тут жило, не прокормиться толком.
– Вот жили веками как-то, а теперь не прокормиться? – усмехнулся Демьян.
– Что знаю, то и говорю. Своими глазами читал в Статистическом временнике о том, как росло население России. Там ведь по головам пересчитали всех.
– Ну то сейчас. Раньше что, меньше было?
– А ты считаешь, что больше? – вернул усмешку Захар. – В той замечательной книжке показан учет душ по Московской губернии за последнюю пару веков. И ты знаешь – выросло новых едоков весьма прилично.
– Что-то не верится мне.
– Так верится или нет – дело десятое. Я говорю о том, как есть, – с легким нажимом произнес Захар. – Население России растет и сосредоточено по эту сторону Урала и Кавказа. Наше Закавказье населено очень скудно. А Сибирь – и того хуже. До того как Его Императорское Величество не начал переселение туда охочего люда, в тех краях жило всего два-три миллиона человек.
– Ого! И это, по-твоему, мало?! – искренне удивился Демьян.
– Да. Очень мало, – невозмутимо ответил Захар. – Ведь в старой России проживало свыше шестидесяти миллионов, а ее территория была раза в три менее Сибири и наших приморских владений вокруг Тихого океана.
Демьян запнулся, раскрыв рот. Видимо, посетившая его мысль встала колом, и он не решился ее озвучивать.
– Так что земли там изрядно, а людей – жиденько. У нас же тут – напротив. Оттого Его Императорское Величество и занимается переселением. Во имя всеобщего блага.
– А чего же тогда, разоряя владения помещиков‑бездельников, он их земли крестьянам не стал отдавать? Зачем городил эти странные… как их?
– Императорские заготовительные предприятия?
– Да. Эти самые. Вона – самые лучшие земли себе забрали. Хуже помещиков.
– А чем они лично тебе помешали?
Демьян зло поджал губы и промолчал.
– Если не можешь сам вести хозяйство, так иди к ним работать.
– Я живу трудом. Своим трудом. Мне все эти премудрости не нужны.
– Так это трактора так Марфу напугали?
– При чем здесь Марфа?! – вспылил Демьян.
– А кто тебе всю эту чушь в голову вбивает? Не иначе, как скалкой или ухватом каким себе помогает.
– Ты! – Демьян схватил за грудки своего друга, но ударить не решился, лишь бешено вращал глазами и строил страшное, разгневанное лицо.
– Хватит! Хватит, Демьян. Мы оба с тобой знаем, что я прав. Я не Марфа, сам знаешь. Да и должность у меня серьезная, уважаемая. Если есть какие вопросы – спрашивай. Отвечу как знаю. Что много лучше тех глупостей, что выдумала твоя баба. – Демьян отпустил Захара и с поникшей головой сел рядом. Минут пять они ехали молча, пока Захар не решил подбодрить поникшего сотоварища: – Ну же. Что ты сник? Я тебе когда дурость говорил? Или зла желал?
– Нет.
– Тогда что? – спросил Захар, видя, как Демьян неловко отводит глаза и явно стесняется, но очень желает перевести разговор в новое русло. – Спрашивай. Вижу же, что грызет тебя что-то.
– Мне Марфа уже все уши прожужжала бабьими сплетнями. Что они только не рассказывают. Особенно после того, как она впервые увидела эти трактора. Совсем ума лишилась. Как только освобождается – в церковь бежит. Отец Серафим ее оттуда уже и так и сяк пытался отвадить, ибо не дело крепкой, здоровой бабе по церквям так долго ходить. Хоть бей ее. Совсем с ума спятила.
– Да, беда, – расстроенно покачал головой Захар. – Как тебе помочь?
– Не получится, – сказал Демьян и сплюнул на пыль грунтовой дороги, по которой их несла лошадка. – Тут один Всевышний только способен подсобить, но ему, верно, нет дела до такого грешника, как я.
– Но ведь это не вопрос, верно?
– Верно, – спокойно произнес Демьян. – Бог не дал мне сыновей. Сам знаешь, семеро дочек растет. Все бы ничего, но расширение надела, что положили мне по переделу трехлетней давности, не помогает… – Демьян замолчал и потупился.
– И?
– Я знаю, что у нас собираются создавать это самое Императорское заготовительное предприятие. Помоги мне туда устроиться?
– Демьян, ты же всегда о таких вещах только хулу говорил. Как же так?
– Понимаешь, мне этих баб кормить как-то нужно. А потом и замуж выдавать. А там, поговаривают, что Император хорошо платит своим людям.
– Не всем. Ты ведь ничего толком не умеешь из того, что пригодится. А если идти разнорабочим, то несильно это и выгодно в твоем положении. Все-таки семь девок да жена…
– Что же тогда делать? Их без приданого никто не возьмет. Особенно после этих истерик, что Марфа устраивает у колодца и лавки Петровича.
– Значит, так. Я сегодня переговорю с Иваном Никитичем, он занимается набором добровольцев на курсы трактористов. Знаний от тебя никаких не требуется. Всему там научат. И читать, и писать, и считать. Но главное – после этих курсов тебя возьмут в ИЗП на хорошую должность. Например, тем же трактористом. Там зарплата солиднее, да и свой огород, в случае необходимости, сможешь вспахивать. Если, конечно, договоришься с руководством. Что сильно тебе облегчит жизнь. От тебя требуется только максимальное прилежание и рвение в учебе, ибо отсев негодных там сильный. Из-под палки никто ничему учить не будет. Захочешь – выучишься. Нет – скатертью дорожка.
– А долго ли учиться?
– Год.
– А кто же семью кормить будет? – опешил Демьян.
– Тебе как учащемуся Императорских технических курсов на общем начале будет полагаться стипендия, то есть выплаты. Не бог весть что, но должны помочь семье. Кроме того, твои старшие девки смогут устроиться в рыбоводческое Императорское заготовительное предприятие и присмотреться к тому, что будет в новом. Как-нибудь год продержатся. А потом уже дела в гору пойдут. Можно будет дочь какую тоже на курсы отправить. Их сейчас много стало. Если хорошо учиться будет, то на фабрику какую возьмут или завод, а то и вообще отправят в училище.
– Девок учить? – удивился Демьян.
– На то есть решение Земского собора и не нам ему перечить, – резко и раздражительно ответил Захар, не первый раз сталкивающийся с неприятием в крестьянской среде женского образования. Проще было сослаться на высокий орган, чем пытаться что-то объяснить недовольным. Это, конечно, было неправильно, но ему было так проще и легче. Да и крестьяне с такой постановкой не спорили, понимая, что «жираф большой, ему видней».
– Захар Тимофеевич… А меня точно возьмут? Боязно-то как, – произнес, слегка испугавшись от резкого тона друга детства, Демьян.
– Я попрошу за тебя. Должны. Во всяком случае – попытка не пытка. Всяко лучше, чем по вечерам слушать вопли Марфуши и думать, как дожить до следующего года.
– А если не сдюжат?
– Я обещаю тебе, что я помогу твоей семье, – Захар взглянул в глаза Демьяну. – Но и ты обещай мне хорошо учиться и не вылететь с курсов за халатность или неприлежание. Ведь я за тебя поручусь. Буду продвигать. Один трактор, которым ты будешь управлять после окончания обучения, стоит несколько тысяч серебром. Не подведи меня.
– Не подведу, Захар.
В здание совета Захар с Демьяном приехали вовремя, так как практически весь актив был уже в сборе и толпился во дворе, слегка почесывая затылки и думая, ради чего их всех собрали. В общем, толком поболтать им со старыми знакомыми не удалось, ибо буквально через десять минут всех пригласили в зал, где их ждали представители губернского земства.
– Здравствуйте, товарищи, присаживайтесь, – сказал седовласый мужчина с добрым взглядом, обращаясь к гостям.
– А зачем нас собрали? – раздался вопрос откуда-то из толпы.
– Присаживайтесь, присаживайтесь. Грядет реформа, и нам с вами нужно все обсудить…
Собрание неожиданно затянулось. Сначала губернский представитель прочитал простую, но доходчивую лекцию на тему «Природа денег», в которой кратко рассказывалось, какие деньги бывают, как классифицируются, что собой представляют и какие подвохи можно от них ожидать. А потом торжественно сообщилось, что Его Императорское Величество, видя полный разлад в денежном обращении России, решил провести реформу и упорядочить оное в государстве, приведя его к единому стандарту и общему образцу.
Дабы не возникало никакой путаницы, он высочайшим указом постановил вводить новую валюту – империалы, соответственно рублю и старой копейке[13]. Причем никаких аналогов дробной части – копейки – не вводилось, вместо этого просто ронялся курс империала, дабы оставить единый тип валюты и упростить финансовые расчеты.
Кроме лекции и порядка обмена, всем участникам семинара были розданы красочные бумажные буклеты, в которых описывалась каждая купюра, да не просто так, а с указанием особых мест, на которые надобно смотреть для проверки. В общем, подготовка в аспекте информирования населения шла весьма основательно.
Особняком шел дизайн, который настолько сильно отличался от общепринятого, что бросался в глаза. В частности, Александр решил использовать компоновочный дизайн современных для него долларов США малых номиналов. Конечно, этот шаг был далек от патриотичности, но Императору так хотелось. Мог же он уступить перед столь непринципиальной слабостью.
В совокупности, конечно, пришлось очень долго возиться с новым оборудованием для изготовления банкнот, но за пять лет, что подготавливалась реформа, все положительно решилось. А потому к 1878 году Верейский монетный двор Государственного банка Российской империи был оснащен по последнему слову техники и уже полгода печатал новые банкноты для начала процедуры обмена.
С монетами вышло и проще, и сложнее одновременно.
Несмотря на то что споры в Министерстве финансов стояли жаркие, Александр все-таки пошел на то, чтобы ходовые монеты изготовлялись не из драгоценных металлов и так же как и банкноты являлись номинальным символом своей покупательной стоимости. В этом заключалась главная сложность.
Ведь люди привыкли к тому, что монеты можно накапливать в «кубышках» и они относительно стабильны по своей покупательной способности. Да и вообще – серебряная или золотая монеты была как-то ближе среднестатистическому обывательскому сердцу, но Его Императорское Величество решил, что «стерпится – слюбится», ибо рисковать, пуская золото и серебро в свободный оборот, очень не хотелось. Так что новые монеты стали изготавливать из «северного золота»[14]. Мало кто знал, что сам факт производства этого металла был обусловлен экспериментами при Ярославском металлургическом комбинате, который занимался обогащением цветных металлов электролитическим путем в неводных растворах. Это производство, решительно выбивающееся из общего контекста технологий конца семидесятых годов XIX века, очень сильно продвинуло экспериментальную металлургию вперед. Что и привело к созданию специального производственного комплекса в Ачинске, который состоял из металлургического комбината, ориентированного на производство алюминия, теплоэлектростанции и Сибирского монетного двора.
Ключевым словом во всем этом был алюминий, который промышленным способом вырабатывали только в Ачинске и больше нигде в мире. По идее нужно было бы использовать его в более важных направлениях, но опытный завод пока давал столь мало ценной продукции, что Александр решил на первых порах пускать его только на алюминиевую бронзу для монет. Тем более что эксплуатационные качества последних ощутимо возрастали от подобного шага, да и фальшивомонетчиков ставили в весьма неудобное положение – без алюминия с Ачинского металлургического комбината получать сырье для монет было крайне невыгодно. В лабораторных условиях алюминий был практически на вес золота.
Впрочем, все это было мелочами, которые тонули в предстоящей реформе и переводе всего и вся на новую единую валюту Империи. Причем она становилась не одной из многих вариантов оплаты, а единственной, так как все остальные изымались из оборота и с 1880 года становились нелегитимными. В том числе такие вещи, как иностранные денежные знаки и частные долговые расписки. В общем – участники собрания были озадачены и потрясены услышанными новостями, не понимая, как себя вести.
– Но ведь у некоторых зарыты кубышки со старыми монетами из золота и серебра. Как же быть этим людям? Явно-то вырыть их и поменять немногие решатся, ведь монеты не из золота или серебра, а из какого-то незнакомого металла. А ну как Его Императорское Величество решит все поменять спустя пять лет? Вот монеты и пропадут. – Захар Трофимович настороженно посмотрел на губернского представителя, потому что знал о неудобности своего вопроса.
– Я вам больше скажу – быстрее всего никто их не выкопает, – улыбнулся губернский представитель. – Впрочем, это не важно. Хранить свои накопления подданные Его Императорского Величества могут хоть в козлиных шкурках. Только расплачиваться они этими монетами нигде на территории Российской империи не смогут без нарушения закона. Никто не вправе будет принимать подобные монеты в качестве платежного средства. Да и налоги им ничем другим выплатить не получится. Так что толку от них будет немного. Но эта реформа не имеет целью ограбление населения или обесценивание их запасов. Поэтому сдать в отделение Государственного банка эти монеты можно будет и после окончания основного обмена. Но только по стоимости металла. С 1880 года в Российской империи можно будет использовать в качестве денег только империалы. За использование в качестве денег всего остального будет введена административная и уголовная ответственность.
– А если кто не успеет обменять старые ассигнации или иностранную валюту?
– Для них всегда будут открыты отделения Государственного банка, в которых они смогут по текущему курсу произвести обмен. Причем, что немаловажно, обмен будет продолжаться в течение последующих десяти лет во всех отделениях Государственного банка и еще десять лет – в губернских филиалах. Таким образом, обмен будет продолжаться вплоть до 1900 года, дабы никто не оказался обделенным.
Глава 7
– Сэр, может быть, мы затронем смежную тему? – вопросительно поднял бровь Арчибальд.
– Хорошо.
– Итак. Всем вам известно, что сейчас идет подготовка к тому, чтобы объявить наши континентальные владения Королевством Франция. Благо что Париж и Орлеан, а также большая часть земель, традиционно входящих в королевский домен, находятся в наших руках. С моей стороны на данный момент полностью проведена дипломатическая подготовка этого акта.
– Даже Россия согласилась? – удивленно спросил седой грузный мужчина с одутловатым лицом.
Жаль, конечно, что придется еще так долго ждать до появления легкого пулеметного танка и его конкурента – бронеавтомобиля. Но он дождется. Обязательно дождется. А пока взор Императора услаждал новый агитационно-документальный фильм, ждущий одобрения, в котором паровые экскаваторы врывались в твердь материкового грунта вблизи Сахалина, а паровые же трактора и бульдозеры обеспечивали доставку груза к ударно строящейся и расширяющейся дамбе, которая возводилась в самом узком месте Татарского пролива. Грандиозное сооружение, потребовавшее весьма приличных инвестиций и свыше трехсот единиц техники! Его практическая ценность была оспариваемой, но Александра это нисколько не волновало – геополитическая ценность перевешивала экономическую с лихвой. Александр улыбнулся.
Паровые грузовики, бульдозеры, экскаваторы, легкие ветки узкоколейной дороги технологического характера… все это создавало для неподготовленного зрителя эффект какого-то техногенного чуда. Торжества человека над природой. А композиция панорамы с высоты птичьего полета, снятая с воздушного шара, поражала и вызывала трепет. Гигантские стальные муравьи трудились, пересыпая узкую голубую нитку водного простора…
Из личного дневника Его Императорского Величества Александра Александровича:
21 июня 1878 года«…Вернулся из инспекции на новый Челябинский металлургический завод, запущенный в позапрошлом году, ещё при Николае Ивановиче.
За прошедшие два года завод так и не вышел на проектную мощность. Нездоровая ситуация сложилась и с качеством: несмотря на новейшее оборудование процент брака продолжает зашкаливать все разумные пределы. В течение года дважды меняли директора, но ситуация не улучшилась.
Пришлось разбираться самому.
Приехал неофициально и, хотя инкогнито не получилось – слишком многие узнают в лицо, кое-что удалось рассмотреть. Основная проблема завода – низкая квалификация рабочих. Многие из них напоминают обезьян, выученных дёргать за рычаг, чтобы получить банан. Но, что гораздо хуже, их взгляд напоминает коровий – та же тупая отрешённость, отсутствие всякого интереса и неготовность проявить инициативу. При создании завода все иммиграционные ресурсы уже были исчерпаны и штат, видимо, закрывали выходцами из окрестных деревень, причём самых смышлёных, похоже, поглотили прошлые наборы.
С ностальгией вспоминаю два первых послевоенных года. Все заводы, созданные и реконструированные тогда, с самого начала работали как часы. Британские «друзья», уничтожая оборудование французских верфей и прочих заводов, работавших на нужды старого французского флота, оказали мне неоценимую услугу. Без их помощи Россия недосчиталась бы около пятисот инженеров и сорока тысяч высококлассных рабочих, оставшихся безо всяких перспектив на Родине.
Хватит ныть! Предкам было труднее, но они справились. Стартовали из глубокой ямы после Гражданской войны, не имея ни технологического преимущества, ни результатов операции «пылесос», но смогли-таки вывести страну на второе место в мире[12]. Так что – прорвёмся.
Надо не забыть вставить в график следующего квартала посещение ведущих ремесленных училищ…»
03 сентября 1878 года.
«…Вчера посетил Тульское ремесленное училище. То, что я там увидел, меня не обнадёживает. Качество обучения заметно снизилось, всё захлестнул его величество «вал». Ещё шесть лет назад в группах насчитывалось не более шести учеников и половина из них – настоящие «кулибины». Теперь на одного мастера приходится до тридцати «лбов», и лишь несколько напоминают тех, прежних. Остальное болото пытается одолеть науку тупой зубрёжкой и механическим заучиванием стандартных операций. Но они хотя бы – в отличие от той толпы на заводе, горят желанием учиться.
Похоже, демографические ресурсы московской и соседних губерний исчерпаны. А система профессионального образования пока не может охватить всю страну – катастрофически не хватает грамотных мастеров. Да и те, что есть, нагружены сверх всякого предела. И быстро решить эту проблему не представляется возможным. Нужно передать конструкторам и опытному производству распоряжение об упрощении технологий для массового производства. Придётся какое-то время мириться с разными стандартами для опытного и серийного производств. Иначе не удастся в приемлемые сроки насытить техникой и войска, и «народное хозяйство»…»
Глава 6
2 мая 1878 года. Саратовская губерния
Захар Тимофеевич ехал в легкой подрессоренной коляске с Демьяном, своим другом детства, на очередное мероприятие уездного земства. Частые разъезды были нормальны для его должности поместного секретаря, отвечающего за вопросы миграционной политики. А потому эти собрания больше утомляли его и отвлекали от насущных дел, но отлынивать было нельзя – слишком много социальных гарантий оказалось связано с общественной активностью. Так что хочешь ты того или нет, но дабы все твое, честно нажитое имущество досталось детям, изволь прикладывать все усилия. Захару Тимофеевичу еще повезло, что ему разрешили компенсировать три года воинской службы на девять лет состояния при Земском собрании и сдачу нормативов по боевой и атлетической подготовке за свой счет, да приобретение всего обмундирования и снаряжения, что полагается иметь на сборах. Тоже за свой счет. А то многие сдавали дела близким и шли служить срочную службу. Причем за счет государства содержались только солдаты-отличники и хорошисты. Ежели же ты имеешь какие взыскания или там нормативы не сдаешь, то тебя переводят на личное обеспечение и только кормят за счет государства. Оружие же, форму и прочее необходимо выкупать за свои кровные.Вот так и мыкался Захар Тимофеевич, два раза в год сдавая кроссы, стрельбу, атлетику и прочие «предметы». А иначе никак. Ничего толком ни передать, ни унаследовать, ни на должность какую встать, особливо командную, ни проголосовать на Земском собрании, ни себя выставить. Да что там говорить, даже на объем имущества, которым владел человек, и то наложили ограничение.
Простым крестьянам-то и рабочим хорошо оказалось. Ведь их он практически не касался. А вот всех более-менее состоятельных и уважаемых людей встряхнуло основательно. Хуже всего пришлось целой армии помещиков, которые слишком привыкли к вольностям… а тут враз все переменилось. Да и промышленникам с заводчиками – тоже не сахар. Однако Его Императорское Величество шутить не любил, и все хорошо помнили дворянский бунт 1867 года. Кроме того, он давал время привести дела в соответствие с новыми законами. Вот Захар Тимофеевич и приводил как мог.
– Слушай, Захар Тимофеевич, – нарушил размышления своего друга простой общинный крестьянин Демьян. – Я вот все в толк не возьму – отчего все это?
– Что именно?
– Ну вот смотри. Людишек с мест согнал обещаниями сладкой жизни да за тридевять земель отправил. Поди и в живых никого не осталось. Не зря же туда ссылали за проступки. А зачем? Чем ему людишки-то не угодили? Зачем со свету сживает?
– Демьян, кто тебе такую дурь в голову вбил? – поразился размышлениям своего старого друга Захар Тимофеевич.
– А то разве важно? – слегка раздраженно ответил Демьян.
– Ясно, – усмехнулся Захар. – Так и передай Марфушке своей ненаглядной, чтобы в мужские дела не лезла и голову твою не подставляла. Ты ведь поверил ей? Ведь так?
– Так.
– Но а если не ее словами, а сам-то что думаешь? Сгубил Император тех охочих людишек али нет?
– Того мы не ведаем. Оттуда еще никто не возвращался, – пожал плечами, слегка косясь на своего друга, Демьян.
– Неправда твоя. Сам видел ходоков. Беседовал.
– И что там, правда, земля обетованная? – С легкой усмешкой спросил Демьян.
– Отчего юродствуешь? Земли там плохо заселенные и обширные, но вполне пригодные для жизни. Лесов так и вообще – видимо-невидимо. Как у нас в древнюю старину. Оттого и дают огромные наделы на семью, что есть от чего отрезать. А что тут дашь? Пять-шесть десятин? Ну десяток. А толку с них? Все одно – хозяйство не пойдет, ибо мало. Ни леса тебе, ни выпаса нормального. Даже два десятка – и то не сильно помогут. Много нас тут жило, не прокормиться толком.
– Вот жили веками как-то, а теперь не прокормиться? – усмехнулся Демьян.
– Что знаю, то и говорю. Своими глазами читал в Статистическом временнике о том, как росло население России. Там ведь по головам пересчитали всех.
– Ну то сейчас. Раньше что, меньше было?
– А ты считаешь, что больше? – вернул усмешку Захар. – В той замечательной книжке показан учет душ по Московской губернии за последнюю пару веков. И ты знаешь – выросло новых едоков весьма прилично.
– Что-то не верится мне.
– Так верится или нет – дело десятое. Я говорю о том, как есть, – с легким нажимом произнес Захар. – Население России растет и сосредоточено по эту сторону Урала и Кавказа. Наше Закавказье населено очень скудно. А Сибирь – и того хуже. До того как Его Императорское Величество не начал переселение туда охочего люда, в тех краях жило всего два-три миллиона человек.
– Ого! И это, по-твоему, мало?! – искренне удивился Демьян.
– Да. Очень мало, – невозмутимо ответил Захар. – Ведь в старой России проживало свыше шестидесяти миллионов, а ее территория была раза в три менее Сибири и наших приморских владений вокруг Тихого океана.
Демьян запнулся, раскрыв рот. Видимо, посетившая его мысль встала колом, и он не решился ее озвучивать.
– Так что земли там изрядно, а людей – жиденько. У нас же тут – напротив. Оттого Его Императорское Величество и занимается переселением. Во имя всеобщего блага.
– А чего же тогда, разоряя владения помещиков‑бездельников, он их земли крестьянам не стал отдавать? Зачем городил эти странные… как их?
– Императорские заготовительные предприятия?
– Да. Эти самые. Вона – самые лучшие земли себе забрали. Хуже помещиков.
– А чем они лично тебе помешали?
Демьян зло поджал губы и промолчал.
– Если не можешь сам вести хозяйство, так иди к ним работать.
– Я живу трудом. Своим трудом. Мне все эти премудрости не нужны.
– Так это трактора так Марфу напугали?
– При чем здесь Марфа?! – вспылил Демьян.
– А кто тебе всю эту чушь в голову вбивает? Не иначе, как скалкой или ухватом каким себе помогает.
– Ты! – Демьян схватил за грудки своего друга, но ударить не решился, лишь бешено вращал глазами и строил страшное, разгневанное лицо.
– Хватит! Хватит, Демьян. Мы оба с тобой знаем, что я прав. Я не Марфа, сам знаешь. Да и должность у меня серьезная, уважаемая. Если есть какие вопросы – спрашивай. Отвечу как знаю. Что много лучше тех глупостей, что выдумала твоя баба. – Демьян отпустил Захара и с поникшей головой сел рядом. Минут пять они ехали молча, пока Захар не решил подбодрить поникшего сотоварища: – Ну же. Что ты сник? Я тебе когда дурость говорил? Или зла желал?
– Нет.
– Тогда что? – спросил Захар, видя, как Демьян неловко отводит глаза и явно стесняется, но очень желает перевести разговор в новое русло. – Спрашивай. Вижу же, что грызет тебя что-то.
– Мне Марфа уже все уши прожужжала бабьими сплетнями. Что они только не рассказывают. Особенно после того, как она впервые увидела эти трактора. Совсем ума лишилась. Как только освобождается – в церковь бежит. Отец Серафим ее оттуда уже и так и сяк пытался отвадить, ибо не дело крепкой, здоровой бабе по церквям так долго ходить. Хоть бей ее. Совсем с ума спятила.
– Да, беда, – расстроенно покачал головой Захар. – Как тебе помочь?
– Не получится, – сказал Демьян и сплюнул на пыль грунтовой дороги, по которой их несла лошадка. – Тут один Всевышний только способен подсобить, но ему, верно, нет дела до такого грешника, как я.
– Но ведь это не вопрос, верно?
– Верно, – спокойно произнес Демьян. – Бог не дал мне сыновей. Сам знаешь, семеро дочек растет. Все бы ничего, но расширение надела, что положили мне по переделу трехлетней давности, не помогает… – Демьян замолчал и потупился.
– И?
– Я знаю, что у нас собираются создавать это самое Императорское заготовительное предприятие. Помоги мне туда устроиться?
– Демьян, ты же всегда о таких вещах только хулу говорил. Как же так?
– Понимаешь, мне этих баб кормить как-то нужно. А потом и замуж выдавать. А там, поговаривают, что Император хорошо платит своим людям.
– Не всем. Ты ведь ничего толком не умеешь из того, что пригодится. А если идти разнорабочим, то несильно это и выгодно в твоем положении. Все-таки семь девок да жена…
– Что же тогда делать? Их без приданого никто не возьмет. Особенно после этих истерик, что Марфа устраивает у колодца и лавки Петровича.
– Значит, так. Я сегодня переговорю с Иваном Никитичем, он занимается набором добровольцев на курсы трактористов. Знаний от тебя никаких не требуется. Всему там научат. И читать, и писать, и считать. Но главное – после этих курсов тебя возьмут в ИЗП на хорошую должность. Например, тем же трактористом. Там зарплата солиднее, да и свой огород, в случае необходимости, сможешь вспахивать. Если, конечно, договоришься с руководством. Что сильно тебе облегчит жизнь. От тебя требуется только максимальное прилежание и рвение в учебе, ибо отсев негодных там сильный. Из-под палки никто ничему учить не будет. Захочешь – выучишься. Нет – скатертью дорожка.
– А долго ли учиться?
– Год.
– А кто же семью кормить будет? – опешил Демьян.
– Тебе как учащемуся Императорских технических курсов на общем начале будет полагаться стипендия, то есть выплаты. Не бог весть что, но должны помочь семье. Кроме того, твои старшие девки смогут устроиться в рыбоводческое Императорское заготовительное предприятие и присмотреться к тому, что будет в новом. Как-нибудь год продержатся. А потом уже дела в гору пойдут. Можно будет дочь какую тоже на курсы отправить. Их сейчас много стало. Если хорошо учиться будет, то на фабрику какую возьмут или завод, а то и вообще отправят в училище.
– Девок учить? – удивился Демьян.
– На то есть решение Земского собора и не нам ему перечить, – резко и раздражительно ответил Захар, не первый раз сталкивающийся с неприятием в крестьянской среде женского образования. Проще было сослаться на высокий орган, чем пытаться что-то объяснить недовольным. Это, конечно, было неправильно, но ему было так проще и легче. Да и крестьяне с такой постановкой не спорили, понимая, что «жираф большой, ему видней».
– Захар Тимофеевич… А меня точно возьмут? Боязно-то как, – произнес, слегка испугавшись от резкого тона друга детства, Демьян.
– Я попрошу за тебя. Должны. Во всяком случае – попытка не пытка. Всяко лучше, чем по вечерам слушать вопли Марфуши и думать, как дожить до следующего года.
– А если не сдюжат?
– Я обещаю тебе, что я помогу твоей семье, – Захар взглянул в глаза Демьяну. – Но и ты обещай мне хорошо учиться и не вылететь с курсов за халатность или неприлежание. Ведь я за тебя поручусь. Буду продвигать. Один трактор, которым ты будешь управлять после окончания обучения, стоит несколько тысяч серебром. Не подведи меня.
– Не подведу, Захар.
В здание совета Захар с Демьяном приехали вовремя, так как практически весь актив был уже в сборе и толпился во дворе, слегка почесывая затылки и думая, ради чего их всех собрали. В общем, толком поболтать им со старыми знакомыми не удалось, ибо буквально через десять минут всех пригласили в зал, где их ждали представители губернского земства.
– Здравствуйте, товарищи, присаживайтесь, – сказал седовласый мужчина с добрым взглядом, обращаясь к гостям.
– А зачем нас собрали? – раздался вопрос откуда-то из толпы.
– Присаживайтесь, присаживайтесь. Грядет реформа, и нам с вами нужно все обсудить…
Собрание неожиданно затянулось. Сначала губернский представитель прочитал простую, но доходчивую лекцию на тему «Природа денег», в которой кратко рассказывалось, какие деньги бывают, как классифицируются, что собой представляют и какие подвохи можно от них ожидать. А потом торжественно сообщилось, что Его Императорское Величество, видя полный разлад в денежном обращении России, решил провести реформу и упорядочить оное в государстве, приведя его к единому стандарту и общему образцу.
Дабы не возникало никакой путаницы, он высочайшим указом постановил вводить новую валюту – империалы, соответственно рублю и старой копейке[13]. Причем никаких аналогов дробной части – копейки – не вводилось, вместо этого просто ронялся курс империала, дабы оставить единый тип валюты и упростить финансовые расчеты.
Кроме лекции и порядка обмена, всем участникам семинара были розданы красочные бумажные буклеты, в которых описывалась каждая купюра, да не просто так, а с указанием особых мест, на которые надобно смотреть для проверки. В общем, подготовка в аспекте информирования населения шла весьма основательно.
Интерлюдия
Банкноты для своего времени были выполнены весьма и весьма качественно. Тут была и градация по цветовой гамме, и филигрань, и тиснение, и микротекст, и штриховые узоры, и многое другое. Конечно, ничего принципиально нового в империалах не применялось, однако одновременное использование всех этих средств защиты встречалось впервые. Единственным моментом стало то, что Александр лично настоял на единстве размера банкнот. Ну не нравилась ему лично ситуация, при которой пачка банкнот была не монолитным брикетом, а «охапкой макулатуры».Особняком шел дизайн, который настолько сильно отличался от общепринятого, что бросался в глаза. В частности, Александр решил использовать компоновочный дизайн современных для него долларов США малых номиналов. Конечно, этот шаг был далек от патриотичности, но Императору так хотелось. Мог же он уступить перед столь непринципиальной слабостью.
В совокупности, конечно, пришлось очень долго возиться с новым оборудованием для изготовления банкнот, но за пять лет, что подготавливалась реформа, все положительно решилось. А потому к 1878 году Верейский монетный двор Государственного банка Российской империи был оснащен по последнему слову техники и уже полгода печатал новые банкноты для начала процедуры обмена.
С монетами вышло и проще, и сложнее одновременно.
Несмотря на то что споры в Министерстве финансов стояли жаркие, Александр все-таки пошел на то, чтобы ходовые монеты изготовлялись не из драгоценных металлов и так же как и банкноты являлись номинальным символом своей покупательной стоимости. В этом заключалась главная сложность.
Ведь люди привыкли к тому, что монеты можно накапливать в «кубышках» и они относительно стабильны по своей покупательной способности. Да и вообще – серебряная или золотая монеты была как-то ближе среднестатистическому обывательскому сердцу, но Его Императорское Величество решил, что «стерпится – слюбится», ибо рисковать, пуская золото и серебро в свободный оборот, очень не хотелось. Так что новые монеты стали изготавливать из «северного золота»[14]. Мало кто знал, что сам факт производства этого металла был обусловлен экспериментами при Ярославском металлургическом комбинате, который занимался обогащением цветных металлов электролитическим путем в неводных растворах. Это производство, решительно выбивающееся из общего контекста технологий конца семидесятых годов XIX века, очень сильно продвинуло экспериментальную металлургию вперед. Что и привело к созданию специального производственного комплекса в Ачинске, который состоял из металлургического комбината, ориентированного на производство алюминия, теплоэлектростанции и Сибирского монетного двора.
Ключевым словом во всем этом был алюминий, который промышленным способом вырабатывали только в Ачинске и больше нигде в мире. По идее нужно было бы использовать его в более важных направлениях, но опытный завод пока давал столь мало ценной продукции, что Александр решил на первых порах пускать его только на алюминиевую бронзу для монет. Тем более что эксплуатационные качества последних ощутимо возрастали от подобного шага, да и фальшивомонетчиков ставили в весьма неудобное положение – без алюминия с Ачинского металлургического комбината получать сырье для монет было крайне невыгодно. В лабораторных условиях алюминий был практически на вес золота.
Впрочем, все это было мелочами, которые тонули в предстоящей реформе и переводе всего и вся на новую единую валюту Империи. Причем она становилась не одной из многих вариантов оплаты, а единственной, так как все остальные изымались из оборота и с 1880 года становились нелегитимными. В том числе такие вещи, как иностранные денежные знаки и частные долговые расписки. В общем – участники собрания были озадачены и потрясены услышанными новостями, не понимая, как себя вести.
– Но ведь у некоторых зарыты кубышки со старыми монетами из золота и серебра. Как же быть этим людям? Явно-то вырыть их и поменять немногие решатся, ведь монеты не из золота или серебра, а из какого-то незнакомого металла. А ну как Его Императорское Величество решит все поменять спустя пять лет? Вот монеты и пропадут. – Захар Трофимович настороженно посмотрел на губернского представителя, потому что знал о неудобности своего вопроса.
– Я вам больше скажу – быстрее всего никто их не выкопает, – улыбнулся губернский представитель. – Впрочем, это не важно. Хранить свои накопления подданные Его Императорского Величества могут хоть в козлиных шкурках. Только расплачиваться они этими монетами нигде на территории Российской империи не смогут без нарушения закона. Никто не вправе будет принимать подобные монеты в качестве платежного средства. Да и налоги им ничем другим выплатить не получится. Так что толку от них будет немного. Но эта реформа не имеет целью ограбление населения или обесценивание их запасов. Поэтому сдать в отделение Государственного банка эти монеты можно будет и после окончания основного обмена. Но только по стоимости металла. С 1880 года в Российской империи можно будет использовать в качестве денег только империалы. За использование в качестве денег всего остального будет введена административная и уголовная ответственность.
– А если кто не успеет обменять старые ассигнации или иностранную валюту?
– Для них всегда будут открыты отделения Государственного банка, в которых они смогут по текущему курсу произвести обмен. Причем, что немаловажно, обмен будет продолжаться в течение последующих десяти лет во всех отделениях Государственного банка и еще десять лет – в губернских филиалах. Таким образом, обмен будет продолжаться вплоть до 1900 года, дабы никто не оказался обделенным.
Глава 7
5 января 1879 года. Один из элитных особняков Лондона
– Итак, джентльмены, мы собрались здесь на уже традиционное заседание нашего клуба, – хитро прищурившись, произнес сэр Гладстон. – Надеюсь, возражений нет. – Он последовательно смотрел в лицо каждому из присутствующих в этом зале людей, дожидался утвердительного кивка и переходил к следующему. Затем уже немолодой мужчина тяжело вздохнул и, отпив немного вина из бокала, произнес: – Тогда начнем согласно традиции. Сэр Арчибальд[15], вам слово.– Сэр, может быть, мы затронем смежную тему? – вопросительно поднял бровь Арчибальд.
– Хорошо.
– Итак. Всем вам известно, что сейчас идет подготовка к тому, чтобы объявить наши континентальные владения Королевством Франция. Благо что Париж и Орлеан, а также большая часть земель, традиционно входящих в королевский домен, находятся в наших руках. С моей стороны на данный момент полностью проведена дипломатическая подготовка этого акта.
– Даже Россия согласилась? – удивленно спросил седой грузный мужчина с одутловатым лицом.