Через полчаса все было кончено.
– Теперь пути к отступлению у нас нет, – сказал Румо.
– Что верно, то верно, – согласился Грено.
Грено был стар. Об этом говорила и седая поросль на лице, и всегда усталый голос, и дрожащие руки. Первое время, когда их участки оказались рядом, он держался замкнуто. Постепенно ледок растаял, они сблизились, но Румо всегда ощущал, что у старика есть некая запретная зона, куда ему вход заказан.
Однако теперь, когда они вместе решились на неслыханно опасное дело, отношение Грено к молодому землецу изменилось. Однажды после очередного урока ходьбы они, усталые, отдыхали в маниках, стоящих рядом.
– Странно, что тебе так трудно дается ходьба, Грено, – сказал Румо.
Старик насторожился.
– Почему странно? – спросил он.
– Ноги у тебя крепкие на вид, – пояснил Румо. – Они не похожи на ноги других землецов.
– Я не всегда был землецом, Румо, – тихо произнес старик. – Раньше я жил в мегаполисе.
– Ты был урбан? – спросил быстро Румо.
– Тише, – прошептал Грено, оглянувшись. – Да, я был когда-то урбаном.
– Давно?
Старик вместо ответа махнул рукой.
– Знал я одного урбана… – сказал Румо.
– Где он? – оживился старик.
– Погиб.
– Погиб… – словно эхо повторил Грено.
Некоторое время они отдавали биокоманды своим белковым, завершающим на своих участках трудовой день.
– Послушай, Грено, а как ты из урбанов попал в землецы? – задал Румо вопрос, вертевшийся у него на языке.
– Долгая история, долгая и невеселая, – сказал Грено. – Мы жили в мегаполисе. Вдвоем. Я и сын. Семьи урбанов не разлучают. Это вы, землецы, не знаете ни отца ни матери. Ну вот. Я по дряхлости не работал, вел нехитрое домашнее хозяйство, а сын работал технологом. На его фабрике из пшеницы приготовляли брикеты, пригодные для транспортировки на другие планеты. Фабрика по Переработке пшеницы была самой большой в мегаполисе. Там трудилось много рабочих. Жилось там худо, и мой сын поднял борьбу за их интересы. По ночам я помогал ему выпускать листовки…
– Листовки?
– Это такие листки, призывающие рабочих к борьбе, Там, в мегаполисе, я покажу тебе листовки, они у меня спрятаны в тайнике… Рабочие пошли за сыном. Однажды они решили организовать забастовку. Не приступать к работе, пока олигархи не удовлетворят их нужды. Они собрались и вышли на улицу… – Старик посмотрел на Румо. – А ты знаешь, что такое улица?
Румо кивнул.
– Нечто вроде горного ущелья, – сказал он. – Только по бокам не горы, а дома.
– Примерно так, – согласился старик. – Впереди толпы шел мой сын. Он нес транспарант, на котором были написаны требования рабочих. Олигархи забеспокоились, что к урбанам с фабрики примкнут остальные, и выслали навстречу стражей порядка.
– Олигархи – это воспитатели урбанов? – спросил Румо, с жадным вниманием слушавший старика.
Грено улыбнулся.
– Олигархи – в некотором роде воспитатели всех, малыш, – сказал он. – Они правят нашей планетой. В их руках все – и сила, и власть…
Румо задумался. Ему представилась гигантская пирамида, на верхушке которой находятся загадочные олигархи, располагающие неограниченной властью. Пониже располагаются урбаны, те, кому судьба определила обитать в мегаполисе. Румо понял уже, что его представления об урбанах как о праздных и могущественных счастливцах были ошибочными, однако от этого тяга его к мегаполису – странное дело! – не только не уменьшилась, но стала еще сильнее. После урбанов, подумал Румо, идут воспитатели, за ними – землецы, и в самому низу, в основании пирамиды, находятся белковые роботы – искусственно выращенные существа, машины, которые обязаны подчиняться командам землецов.
Между тем старик продолжал свой рассказ.
– Стражи порядка перегородили улицу…
– Стражи порядка тоже урбаны? – перебил Румо.
– Нет. Это белковые роботы.
– Такие, как эти? – протянул Румо руку в сторону квадратного участка, на котором маячили плечистые фигуры роботов.
– Такие же точно. Одного выпуска. Только вместо ножниц для срезания колосков стражи порядка снабжены огнеметами, – сказал Грено. – Заняв позицию, они хором выкрикнули, что рабочие нарушают порядок, и велели им разойтись.
– Ты шел с рабочими?
– Да. В первом ряду, – с гордостью ответил старик. – Мы сказали, что от своих требований не откажемся. Тогда стражи порядка с дулами наперевес двинулись нам навстречу. Урбаны заколебались, дрогнули, остановились. Мой сын смело шагнул вперед.
– Один? – с горящими глазами спросил Румо.
– Один, малыш, чтобы ободрить остальных. Когда он сделал несколько шагов, роботы открыли по нему огонь… Такова, вероятно, была биокоманда олигархов. Из трубок роботов изверглось жидкое пламя. Огненная струя полоснула сына по ногам, и он упал. Я подбежал к нему, поднял на руки – ходить он уже не мог… Так нас и взяли вдвоем…
– Ваш сын потерял ноги? – спросил побледневший Румо.
Старик кивнул.
– Сын остался без ног, но на этом наши несчастья не кончились, сказал он. – Совет олигархов решил, что нас следует лишить звания урбанов и изгнать из мегаполиса. Вот так мы с сыном и стали землецами. Но если уж не везет, так до конца. Жребий разбросал нас. Мы попали на разные участки базы, где должны были постичь премудрость работы землеца. С тех пор я не получал вестей от сына. Но я верю: он остался таким, как был, – сказал Грено с гордостью. – У него могли отнять ноги, но не душу. Знаю, мы еще встретимся с ним… Что с тобой, Румо?
– Ничего…
– Мне показалось, что тебе худо, – сказал старик. – Померещилось. Я долго присматривался к тебе, прежде чем рассказать все это. Осторожным стал… Хоть я и стар, а неохота болтаться в петле. Охота перед смертью повидать моего мальчика. Вот увидишь, вы будете друзьями.
Голос дешифратора смолк. У меня оставалось еще несколько непрочитанных листков. Какой из них разобрать теперь, на каком записано продолжение странной истории с далекой планеты? Я разложил на столе веером оставшиеся листки, и мы с Леной склонились над ними, так что ее прядь коснулась моего лба. Один листок – он отличался от других тем, что был испещрен символами, похожими на математические, – Лена отложила в сторонку.
– Утром отдадим астрономам, – сказала она. – Это, кажется, по их части.
Мы раскладывали тяжелые пластиковые прямоугольнички, словно пасьянс. Один из них был меньше других по размерам. Все листки выглядели почти новым, а этот, казалось, прошел через сотни рук, до того он был замусолен и захватан.
Я взял подержанный листок и сунул его в узкую щель дешифратора.
«Урбаны, объединяйтесь! Олигархи разбили нас на группы, чтобы властвовать. Долой Стену! Всем рабочим – человеческие условия жизни! Мы – люди, а не машины по обработке пшеницы. Долой власть олигархов! Объединяйтесь, урбаны!»
– Листовка, которую выпускал отец, – сказала Лена.
– И распространял сын, – добавил я и подумал, что самое интересное занятие в мире – работа на линга-центре. – И потом, разве не важен для землян опыт жизни чужих планет?
– …Грено, я должен сказать тебе одну вещь… – начал Румо и запнулся.
– Говори, сынок…
Румо решил было рассказать старику о гибели сына, но, бросив быстрый взгляд на Грено, подумал, что недобрая весть убьет его. Он не решился погасить слабый луч надежды, который светил Грено.
– Я о мегаполисе, – сказал Румо.
– Нам бы только пробраться туда, – произнес Грено. – Об остальном не беспокойся. Найдем и кров, и работу.
– Нас не узнают?
– Не думаю, – сказал Грено. – Узнать, поймать можно землеца. Это легко сделать по клейму на манипуляторе, без которого землец беспомощен, как младенец. А мы-то с тобой можем ходить. Мы будем урбаны! К счастью, на живом теле олигархи еще не додумались ставить клеймо, – добавил старик.
Только тут до Румо дошло, что в скором будущем предприятие их окончится счастливо, он станет урбаном. Юноша пошевелил ногами и сказал:
– Я буду делать то, что делал твой сын. Продолжать…
После долгой паузы старик произнес:
– Спасибо, сынок.
…Когда зима была на исходе, Румо и Грено уже могли совершать без помощи манипулятора довольно длительные прогулки. Два землеца в отсутствие белковых подолгу бродили по своим просторным квадратам, пьянея от запахов талого снега и пробуждающейся зелени.
Приближался решительный день. Все нужно было обдумать заранее. Малейшая оплошность могла погубить их.
А снег стремительно таял, и журчащие ручейки оживляли надежды, укрепляли веру в то, что дерзкая идея Румо может и впрямь воплотиться в действительность.
В то утро Румо проснулся рано. За пыльной прозрачной стеной комнаты еле намечался мутный рассвет. Белковые еще дремали, как всегда стоя. Прихоть конструктора придала им форму человеческого тела. Глаза белковых были затянуты тонкой защитной пленкой, отчего роботы напоминали статуи древних атлетов.
В назначенный час у каждого из них сработают биочасы и, послушные импульсным командам, они примутся за привычную работу. И нет им дела до того, что два землеца к этому моменту будут уже далеко…
В неясном круге иллюминатора показалось лицо Грено. Он вглядывался внутрь помещения, и щупальце его маника, изогнувшись, сделало призывный жест.
– Поторапливайся! – услышал Румо. Он последним, прощальным взглядом окинул рубку. На первых порах программу на пульте можно не менять. До тех пор, пока сюда не прибудет сборщик. К тому времени Румо и Грено, надо надеяться, будут недосягаемы.
Две капли, две вытянутые торпеды неслись рядом. Квадрат за квадратом улетал назад, и казалось, пшенице не будет конца. Часть ее еле-еле возвышалась над оттаявшей почвой, на других участках она уже приметно поднялась, на третьих тяжкие колосья как будто высматривали: скоро ли к ним придут уборочные машины и белковые роботы?
Они мчались по дороге, и скорость пела в ушах. Румо подумал, что они будут так скользить всю жизнь, а вокруг все будут поля, поля, поля – бесконечная шахматная доска…
Солнце успело вскарабкаться высоко, и его совсем по-летнему припекающие лучи заметно нагрели округлый борт манипулятора, и Румо грел руки, думая о том, что готовит им ближайшее будущее.
– Скоро Стена, – сказал Грено.
По мере приближения к мегаполису дорога становилась все оживленнее. Число скользящих аппаратов увеличилось. Некоторые манипуляторы были прозрачными лишь наполовину. В них угадывались неясные фигуры. Румо понял, что это урбаны, и сердце юноши забилось сильнее. Высшая каста, счастливые владельцы жетонов, покинувшие на время город по каким-то своим таинственным делам.
– Вот Стена! – воскликнул Грено.
Но Румо и сам увидел маячившее вдали смутное видение Стены. Теперь мчаться напропалую было опасно: каждый миг могло сказаться действие защитного поля Стены.
Приближалась минута, которая должна была решить их судьбу.
– Свернем в сторонку, – предложил старик.
Под мегаполисом пшеницу не сеяли, и почва сохраняла естественные складки. Два землеца остановили манипуляторы над крутым обрывом. Глубоко внизу серебрился ручей, сжатый гранитными глыбами.
Убедившись, что никто их не видит, Румо и Грено вышли из манипуляторов. Короткая команда – и оба маника приблизились к самому краю обрыва.
– Может, оставим их невредимыми? – прошептал Румо.
– Нельзя, малыш, – покачал головой Грено. – По этому следу нас в два счета разыщут.
Лицо Грено стало хмурым, видимо, мысленная команда, которую он только что отдал, стоила старику немалых усилий.
Помедлив мгновение, манипуляторы рухнули вниз, Румо заглянул на дно обрыва, и у него закружилась голова. Две бесформенные дымящиеся груды – вот все, что осталось от машин, которые носили их, как самка кенгуру таскает детенышей…
Отныне они могли надеяться только на свои собственные ноги и руки.
– Мосты сожжены, – тихо сказал Грено.
Румо не понял, о каких мостах говорит старик, но спрашивать не стал.
Землецы покинули место гибели своих машин и зашагали к Стене. Задумавшись, Румо незаметно ступил ногой на упругий пластик дороги.
– Сумасшедший! – выкрикнул Грено и столкнул его в кювет. Стоя на коленях, Румо успел заметить трехместный манипулятор, пронесшийся в сторону мегаполиса. В грудь ударила тугая воздушная волна, и лишь через секунду до слуха Румо донесся басовитый звук лопнувшей струны.
Немного отдохнув, они двинулись дальше.
Землецы, покинувшие манипулятор! Землецы, сумевшие передвигаться самостоятельно! Такого не бывало давным-давно. Именно на этой неожиданности и основывался план Румо и Грено.
Защита Стены рассчитана на скользящие аппараты, скользящие, но отнюдь не шагающие!
Глядя вперед, Румо и Грено невольно замедлили шаг. Стена, разрастаясь, закрыла весь мир. Отверстие в Стене, в которое вливался поток дороги, казалось узким, как ладонь, но оно было открытым, это отверстие!
– Мы, кажется, напрасно беспокоились, отец, – радостно сказал Румо, протягивая вперед руку. – В Стене, оказывается, есть проход.
Грено покачал головой.
– Оптический обман, – сказал он.
– Но я же вижу! – воскликнул Румо.
– Проезд, который ты видишь, перекрещивается невидимыми лучами фотоэлементов, – пояснил Грено. – Их задача – обнаружить жетон у того, кто въезжает в город.
– А если жетона не окажется? – спросил Румо и похлопал себя по груди.
– Тогда включается силовое поле…
– И берет в плен нарушителей, – докончил Румо, неуверенно улыбаясь.
– Старайся идти спокойно, – сказал Грено.
– Да, отец.
– И не отставай.
Грено прибавил шаг. Румо шел, чуть приотстав.
Теперь старик и юноша разговаривали. Когда они подошли к Стене вплотную, Румо очень захотелось потрогать ее пальцем, но он не решился.
Над ними нависли тяжелые разводья арок. Осталось четыре шага… Два… Один…
Можно представить себе сумятицу, вспыхнувшую в электронном мозгу робота, контролирующего защитное поле Стены. «Жетона нет!» – сообщали импульсы. «Но шагающие системы не подлежат контролю. Это могут быть только урбаны», – к такому выводу пришло решающее устройство.
В результате Румо и Грено вошли в мегаполис!
Грохот, лязг, свист воздуха, вырывающегося из-под шасси скользящих вокруг машин невиданных конструкций, – все это в первые минуты оглушило их. Иные аппараты скользили над самым асфальтом, на тончайшей воздушной прослойке, другие проплывали достаточно высоко – их толкали мощные вихри сжатого воздуха.
Стена оказалась позади. Румо и Грено углубились в лабиринт улиц. На оживленном перекрестке они остановились, с некоторой растерянностью наблюдая сумасшедшее многослойное движение. Несмотря на то, что они стояли, прижавшись к стене дома, некоторые аппараты проносились так близко, что едва не задевали их.
– Когда-то машины передвигались на колесах, – заметил Грено, когда они свернули на более тихую улицу.
– На колесах? А что это? – спросил Румо и остановился.
Грено нагнулся и пальцем нарисовал на тонком слое измороси, сохранившейся на тротуаре, в тени, отбрасываемой высоким строением.
– Колесо имело такую форму, – сказал Грено и выпрямился. – Иначе, чем на колесах, раньше ездить не умели. Это было очень неудобно: сказывались все выбоины почвы.
– Давно отказались от колес?
– Примерно тогда же, когда землецы отказались от колес и перешли на манипуляторы, – сказал Грено.
– Ничего не слышал о колесах.
– Ты многого не знаешь, сынок. Ничего, теперь все должно измениться, – сказал старик и ласково потрепал волосы Румо.
Они медленно шли, прижимаясь к стенам зданий. Ноги озябли, приходилось терпеть. Урбанов, идущих пешком, не попадалось.
– Что это? – спросил Румо, задрав голову. Стройное здание вершиной уходило в облака. Весенние, текучие, они клубились, словно сытые змеи, задевая спирали балконов.
– Дом-игла, – сказал Грено.
– Дом-игла, – повторил Румо.
Когда Грено и Румо впервые встретили шагающего урбана, их радости не было предела. Значит, они не одиноки здесь, в мегаполисе. Урбан по внешнему виду почти ничем от них не отличался. Правда, он не был бос, как Грено и Румо. А чего только не наслушался в детстве Румо об урбанах, непостижимых, недосягаемых урбанах которые отличаются от землецов, как небо от земли!
– Слова бывают лживыми, сынок, – сказал Грено, словно подслушав мысли Румо.
– О каких ты словах, отец?
– О всяких. Привыкай все проверять. Ничего не бери на веру. Иначе тебе придется туго, – вздохнул старик.
Из-за чрезмерного возбуждения Румо не ощущал ни голода, ни усталости, ни боли в израненных ногах. Он готов был без конца ходить по мегаполису, удивляясь на каждом шагу.
Гораздо выносливее, чем могло бы показаться на первый взгляд, оказался Грено. Он шел все так же легко, когда Румо почувствовал вдруг, что неокрепшие ноги отказываются ему служить.
– Больше не могу, – сказал юноша и устало прислонился к шершавому торцу локаторной башни.
Надвигался вечер.
Старик положил руку на плечо Румо.
– Пойдем, сынок, – сказал он. – Мы должны позаботиться о ночлеге.
Произнеся последнюю фразу, механический голос окончательно умолк. Начинало светать, и узкий серп луны почти слился с серым небом.
Мы молчали, находясь под впечатлением только что услышанного.
– Неужели это просто фантастический рассказ? – нарушила тишину Лена.
Я пожал плечами.
– Слишком убедительно для фантастики, – продолжала размышлять вслух Лена. – Интересно, что же с ними стало? – добавила она после паузы.
– С кем? – не понял я.
– С Грено и Румо, – медленно пояснила Лена. Сама того не замечая, она вдруг заговорила о старике и юноше как о реальных людях, а не как о вымышленных персонажах фантастического рассказа.
– Как ты думаешь, на какой планете мог быть такой мегаполис, окруженный стеной? – спросила Лена.
– Где? Да хотя бы на Земле, – сказал я, осененный новой мыслью.
– Оставь шутки.
– Я серьезно. Разве нам известно о том, что происходило на нашей планете пять тысяч лет назад?
– Ну как же. Археологические памятники… – начала Лена.
– Пусть так, – согласился я. – Хотя, в общем-то, сведения, поставляемые этими памятниками, крайне скудны и отрывочны. А что мы знаем о событиях, которые разыгрывались на Земле пятьдесят тысяч лет назад? А миллионы лет?
– Ты хочешь сказать, что такая уродливая цивилизация могла развиться на Земле? Задолго до появления человека? – сказала Лена.
– Гипотеза не хуже других.
– Кто же создал эту цивилизацию?
– Предположим, инопланетные пришельцы.
– Твоя гипотеза не выдерживает никакой критики, – сказала Лена. Высокоразвитая цивилизация не могла бы совершенно бесследно исчезнуть с лица Земли. Она обязательно оставила бы после себя хоть какие-нибудь материальные памятники.
– Не обязательно. Могла же когда-то бесследно исчезнуть Атлантида?
– Существование Атлантиды не доказано.
– Но Атлантида могла быть точно так же, как могло быть на нашей Земле все то, что мы только что услышали. В древности Жорж Кювье выдвинул теорию катаклизмов. Согласно этой теории катастроф процесс эволюции на Земле время от времени прерывался страшными потрясениями, все живое гибло, и природе каждый раз приходилось начинать сызнова.
– Теория наивная.
– Но в ней есть рациональное зерно, – возразил я. – Грандиозная катастрофа могла целиком уничтожить доисторическую цивилизацию, завезенную на Землю инопланетянами. Эдакий всемирный потоп, только без Ноя и его ковчега. Что мы вообще знаем о нашей Земле? Очень мало. Представь себе школьную доску. Я пишу на ней, а потом тряпкой стираю написанное. Много ты узнаешь о том, что было написано, если не видела надписи?
– Планета – не школьная доска.
– На пришельцах не настаиваю, – сказал я. – Землецы и эти, как их, урбаны, могли быть и коренными жителями Земли.
– Между прочим, мозг линга-центра помнит все языки Земли, начиная с самых древних. И среди этих языков нет того, которым написаны листки.
– Как же мозг расшифровал их?
– Логический анализ букв. Метод подобия. Плюс опыт расшифровки космических сигналов… Пойдем на мыс? – неожиданно предложила Лена.
Море встретило нас неумирающим шелестом прибоя. Восход уже разгорелся в полную силу. Восток исчертили огненные струи провозвестники солнца. Треть неба была залита алым светом – цветом надежды и борьбы.
Находку нашу мы, конечно, не оставили в тайне. Текст, записанный на таинственных листках, обсуждал форум виднейших ученых Солнечной системы. Однако ясность достигнута не была. Мнения разделились.
Высказана была масса предположений, но больше всего меня поразило выступление молодого киберолога с Венеры. Быстрой походкой взошел он на кафедру и внимательно оглядел битком набитый амфитеатр, щурясь от яркого света юпитеров.
– Есть у вас на линга-центре моделирующие машины, Ельена Викторовна? – вдруг обратился он к Лене, сидевшей рядом со мной в первом ряду, – она выступала как раз перед ним.
– Нет, – покачала головой удивленная Лена.
Киберолог был, казалось, разочарован ее ответом.
– И не было? – спросил он.
– Когда-то была.
Лицо киберолога просияло.
– Я так и думал! – воскликнул он. – Кольеги! – чуточку торжественно произнес киберолог (по-моему, он сильно волновался, что усиливало его акцент, характерный для коренных венериан). Я убежден, что события, о которых нам только что поведал дешифратор, в действительности не имели места.
Зал загудел.
– Что же это, по-вашему? Выдумка?
– Сказка?
– Фантастика?
Киберолог подождал, пока град вопросов утихнет.
– Сказка? Не совсем, – покачал он головой. – Мне кажется, что это древняя моделирующая машина попыталась сконструировать модель будущего.
– Модель будущего? – переспросил я.
– Ну да, один из возможных вариантов.
– При чем тут модель будущего? – возразил кто-то. – Ведь то, что мы слушали, – это художественное произведение. Маленькая повесть о двух людях…
– Так что же? – не сдавался киберолог. – Машина могла облечь свой прогноз в художественную форму.
– Зачем?
– Возможно, она начиталась произведений научной фантастики, которыми был так богат XX век, и решила подражать этим произведениям, – сказал киберолог.
– А язык? Откуда взяла машина этот странный, ни на что не похожий язык? – не отставал оппонент.
– Моделирующая машина могла изобрести особый язык специально для этого случая. Кстати, не этим ли объясняется, что машины линга-центра так быстро расшифровали листки? Ведь эти машины – дальние потомки той, моделирующей. Ну а электронные машины, как известно, на память никогда не жаловались… – Киберолог сделал паузу.
– Значит, этот рассказ – несбывшееся пророчество? – сказал председатель форума.
– Вот именно. Мрачный прогноз, к счастью, оставшийся только на бумаге, – ответил ученый с Венеры.
– На пластике, – уточнила Лена с места.
– Но мне бы очень хотелось послушать окончание истории о юноше и старике, – так закончил молодой киберолог свое выступление.
До глубокой ночи кипел форум, между тем как химики и астрономы Земли напряженно трудились, чтобы поставить в общем споре последнюю точку.
На следующий день зал начал заполняться задолго до назначенного часа. Волнение ученых было понятным: каждый в глубине души надеялся, что именно его теория сегодня подтвердится, именно его гипотеза окажется правильной.
Мы с Леной пришли за полтора часа до открытия, и нам удалось занять два местечка в одном из первых рядов.
Все двери, ведущие в зал, были распахнуты, и из каждой вливался поток. Мы здоровались со знакомыми, перекидывались с ними отдельными фразами.
Подле нас остановился киберолог с Венеры, с которым мы успели познакомиться.
– Ваша гипотеза, Андрьюша, доживает последние минуты, – сказал он мне с улыбкой.
– Вы считаете, что события, о которых нам поведали листки, развивались не на Земле? – спросил я.
– Нигдье не развивались, – загорячился киберолог, – таково мнение группы ученых, которую я представляю… Ни на Земле, ни на Венере, ни на Аларди. Весь рассказ, начало которого мы вчера прослушали, выдумка моделирующей машины…
– Виртуальная модель. Одна из возможных, – уточнила Лена.
– Благодарю, Ельена Викторовна, – церемонно поклонился киберолог. – Именно модель, которая осталась нереализованной. Другими словами сказкой.
– Однако эта сказка задела вас за живое, – заметила Лена.
Киберолог сощурился.
– Почему вы так думаете? – спросил он.
– Потому что вчера, заканчивая сообщение, вы сказали, что очень бы хотели послушать окончание истории о юноше и старике, – произнесла Лена.
– О! – поднял палец киберолог. – Вы не только очаровательная, вы еще и проницательная девушка. Вам повезло, друг мой Андрьюша, повернулся он в мою сторону.
Лена покраснела.
– Не думаю, что рассказ, записанный на листках, машинная выдумка, – возразил я.
– Доказательства?
– Доказательства сейчас будут, – ответил я. – Вы услышите их с этой трибуны, из уст химиков и астрономов. Но я убежден, что рассказ, прослушанный нами, не выдумка. Все описано настолько выпукло, зримо… Я до сих пор вижу перед собой Румо, Грено…
Киберолог покачал головой. Затем посмотрел на часы и заторопился на свое место.
– Сейчас увидите, кто из нас прав! – крикнул нам издалека венерианин.
Зал к этому времени был полон и гудел, как растревоженный улей. Однако все стихло, едва на трибуну поднялся человек. Осмотрев замеревшие ряды, которые возвышались амфитеатром перед нами, он вытащил из кармана записную книжку и принялся неспешно листать ее.