Михайлов Игорь. Аська

   Ее взволнованное: "Блинчики? Когда ж?"
   И Васькино, без всякого волненья,
   спокойное, конкретное: "Как дашь."
   Кто-кто, а сей циничный индивид
   знал: коли голод не изжит покуда,
   путь к сердцу женскому всегда лежит
   через соседствующий с ним желудок.
   Любовь, конечно, сила - елки-палки!
   и кто в нее не верит, тот не прав:
   ведь даже вот коблы и ковырялки
   и те друг друга режут, взревновав!
   Не сахар, ясно, расставаться с милой,
   но горький опыт всех нас убедил:
   из тех двух сил, что властно правят миром,
   любовь плетется все же позади...
   Васек, себя ужасно уважая,
   считал, что действует, как джентльмен:
   ведь он не просто Аську отнимает
   он одаряет сытостью взамен!
   Трави ему баланду про невест
   и про любовь по дотюремной норме,
   а этот Васька слушает да ест,
   и всех своих подруг от пуза кормит!
   Он Скорину мозги давно бы вправил,
   не стал вести с ним праздный разговор,
   пронюхай он, что, как последний фраер,
   не тронул Скорин Аську до сих пор!
   Ему и в голову не приходило,
   что нашлепила был такой мудила!
   Мудила, фраер иль совсем дурак
   но это было так! Ох, было так!
   Увы, интеллигентская натура
   его лишала пламенных утех:
   не мог, как пес, он бешеным аллюром
   совокупляться на глазах у всех...
   В барак к ней пробираться тише мыши...
   Расталкивая женщин остальных,
   ее наебывать, всей кожей слыша,
   как с верхних нар клопы летят на них,
   и трепетать: вот-вот нагрянет вохра,
   с позором стянет с Аськи - и в кандей!
   Не вечно ж бдит, не вечно смотрит в окна
   наш Полтора Ивана, хитрый змей!
   Когда ж остались только две бабенки
   на всю ораву лютых мужиков,
   не скрыли б их любые похоронки
   от чуткой бдительности наглых псов.
   Охране стало чем-то вроде спорта
   вылавливать их. Спросите, зачем?
   А надо ж разрешить им давний спор-то:
   с кем подживает Зайчик? Аська - с кем?
   К тому ж, застукав в роковую ночь,
   любой цыганку трахнуть был непрочь...
   И от штрафной не упасет ничто,
   и вообще не надо профанаций...
   Ах, это все не то, не то, не то!
   Зачем перед собою притворяться?
   Пред ним однажды верный шанс возник...
   Все разом изменилось бы в тот миг!
   В кабинку, где порой за спирт бои
   велись с блатными (каждый бой - упорен!),
   где калики-моргалики свои
   раскладывал для доходяжек Скорин,
   похныкав где-то там, еще за стенкой,
   явилась санитарка пациенткой.
   При явной инфантильности цыганки,
   бог ведает откуда взявшись, к ней
   все приставали разные ветрянки,
   крапивницы, болячки всех мастей.
   Премудрый врач, здоровье обеспечь,
   протри, чтоб зуда как и не бывало!
   Торжественно она спустила с плеч
   рубашку, что к ногам ее упала.
   Был "кабинет санчасти" отделен
   от лазарета только одеялом,
   но это было все ж таки немало
   для тех, кто пылкостью вооружен,
   решительностью и железной хваткой
   и действует умело и с оглядкой.
   Но, растирая уксусным раствором
   все эти ведьминские чудеса,
   их платонически ласкал он взором,
   как будто мраморна сия краса.
   И ни на миг не ощутил желанья
   телесно-мертвый зритель тех грудей:
   тюремное калечит воздержанье
   и психику уродует людей...
   Он наверстает все - вдвойне, втройне
   не посрамит своей мужицкой чести,
   лишь только б по-людски, наедине
   хоть ночь одну бы провести с ней вместе!
   Емуо н анужна, она одна!
   Лишь сн е й- с такой испорченной и милой,
   все то, что дремлет, вспыхнет с новой силой,
   вулканом лаву выбросив со дна!
   Тут в монолог его привычно влез
   со "стансов" тех надыбавший слабинку
   (ему разоблачать нас не в новинку!),
   двойняшка-скептик, фаустовский бес:
   - "Ах вот как ты заговорил, дружок?
   Уже готов равняться ты с вулканом?
   Не потому ли, что заметно впрок
   тебе пошел твой блат с Васьком-смутьяном?
   Вкусив того аванса, ты ж, злодей,
   привык торчать у кухонных дверей,
   как бы притягиваемый магнитом,
   толкаем в спину волчьим аппетитом.
   Нет, ты не "соглашался", ты - молчок,
   ты втихаря... Но ты припомни, олух,
   как понимающе взглянул Васек
   в твои глаза, опущенные долу!
   Канючишь, сам с собою лицемеря:
   а вдруг, мол, как-то избежим потери?
   Развел тут нюни: "Ах, мне жизнь не впрок...
   Ах, чаинька моя... Ах, Ася, Ася..."
   Да будто бы без твоего согласья
   не обошелся шебутной Васек!
   Что ж, сделай вид, что закален, как сталь,
   и свой позор красивой фразой скрась-ка...
   О, лжеромантик, фраер, пинчер, враль,
   слизняк и трус - на кой ты нужен Аське?
   Уж кое-как раскочегаря прыть,
   ты должен был, кретин, пробел восполнить:
   здесь, на колонне, счастья миг ловить,
   чтоб как-нибудь на склоне лет припомнить!
   Тот миг в любви, упущенный бездарно,
   он и на воле-то невозместим.
   Раз ты не взял заветного плацдарма
   в разгар атаки - распрощайся с ним!
   Ну, а по правде - это все трепня:
   ты глуп, как пень, иль даже как три пня!
   Доверься-ка ты лучше подсознанью,
   что преградило путь твоим желаньям.
   Спрячь стыд в карман. Утешься: между нами,
   тебе неполноценность не грозит.
   Учти условия: Васька устами
   неп р а в д али сермяжная гласит?
   Мораль сей басни - острая, как нож:
   с харчей таких (мы знаем не заочно!)
   хоть помереть, пожалуй, не помрешь,
   ебать же не захочешь - это точно!
   Коль стал причастен лагерной породе,
   гони ты взашей праздные мечты.
   Тыб е зтого котла - к любви не годен,
   аст е мкотлом - любви лишишься ты!..
   О, сколь непоэтическая тема!
   И смех и грех... И как же ты горька,
   лишь в лагерях возможная дилемма,
   коллизия лишь для одних зэ-ка!
   Напрасно, братец, тысячи преград
   ты в мыслях возводил поочередно,
   чтоб убедительно и благородно
   внушить себе, что зелен виноград.
   Все аргументы отведя рукой,
   подтекст мы обнаружим здесь такой:
   поддавшись чувствам, возлюбя ретиво,
   ты перекинешься - и чуни врозь!
   Увы, тут не до жиру, быть бы живу,
   копи гормоны - выживешь авось.
   Завязывай с любовью. Все. С концами.
   До лучших дней. Нам трусость не в укор.
   Смешно же с лагерными жеребцами
   вступать в "науке страсти нежной" в спор!
   Тебе перечить не хочу нимало:
   чай, Аськи не валяются навалом...
   Но у тебя характер не такой...
   Ты лучше вот чем сердце успокой:
   прими ее как факт, как эпизод,
   внезапно скрасивший твои скитанья,
   как праздничный, веселый анекдот,
   этюд, приятный для обозреванья.
   Ты, может, выживешь, пройдя бои,
   и там, за дымкой лет, под гром оваций
   прочтешь ты строчки новые свои,
   которымт ев подметки не годятся;
   быть может, ты и впрямь, без дураков,
   воспев лежневки наши и болота,
   ей посвятишь прелестный цикл стихов,
   о коих судят по большому счету! *)
   И, может, было бы тебе больней
   (представь на миг, одолеваем страхом!),
   когда быв п р а в д убыл ты близок с ней,
   ип о с л еэтого пошло все прахом? **)
   Нам этот затянувшийся рассказ
   на том и кончить бы. Светло. Лирично.
   Все сбалансировано преотлично
   и сказано немало теплых фраз.
   Но долг неумолимый летописца
   толкает нас за правду-матку грызться,
   быть ей, сердешной, верным до конца:
   "ужасный век, ужасные сердца"!42)
   Вы думали, что это все? Ан нет:
   еще раз в сторону вильнет сюжет.
   Был Скорину в тот Первомай приятный
   еще один сюрприз преподнесен.
   С Васьком он свыкся: просто скверный сон...
   Проснусь - и все воротится обратно!
   Здесь, как в картишках, в лагерной судьбе:
   вчера фартит ему, сейчас - тебе...
   __________________
   *) Не Аське ли посвящено такое прекрасное четверостишие:
   Слова ей не скажу нежнейшего,
   но такая тоска - нет сладу с ней:
   потерявшееся - нужней всего,
   недоставшаяся - всех сладостней!
   **)Да, между прочим, кстати ли, некстатиль,
   хочу задать тебе вопрос, читатель:
   на место Скорина пытаясь встать,
   скажи, с ним вместе от тоски немея,
   что легче: не имевши потерять
   иль потерять, но хоть бы раз имея?
   Какое выскажешь на этот счет ты мненье?
   Какой бы вариант ты сам избрал?
   Ответ зависит от мировоззренья,
   от темперамента et cetera...
   А может, все ошибкой станет завтра?
   Ведь за ноги он не держал их, правда?
   Но тут Керим... Черт знает что! Керим
   повадился ходить в палату ночью...
   И как вести себя, не знаешь, с ним!
   То щурится, то скалится по-волчьи,
   посверкивает юркими глазами
   из-под припухлых азиатских век...
   Что это: спецконтроль или экзамен?
   Да нет - влюбился дьявольский узбек!
   Сомненья нет. Он ждет мытья полов.
   Сидит молчком, не тратя лишних слов.
   А та - по полу ерзает и всяко
   пред ним повертывается, чертяка:
   то стройно-заголенными ногами,
   то роспахом халата на груди,
   посматривая, как двумя углями
   он на нее, собачий сын, глядит.
   Цыганочка то лыбится слегка,
   то смотрит на него темно и длинно,
   и, разумеется, не беспричинно:
   кандидатура - попрочней Васька!
   Пол вымыт. Представление окончено.
   Он, что-то бормотнув про добрый сон,
   бежит к себе, как бы гонимый гончими:
   сеансу набирался, знать, и он.
   Капризы Томки, может, надоели?
   Иль от однообразия ослаб?
   В момент перемещение в постели
   произведет, а Томку - на этап!
   Ему раз плюнуть при подобном блате.
   Отвратно, тошно Скорину в палате.
   Беззвучно кроя в лагерь и в закон
   (гори весь ваш сельхоз и не погасни!),
   истерику закатывает он
   (конечно, про себя: так безопасней):
   "О боже мой, как будто спелись - хором!
   Да я кладу на вас на всех с прибором!
   Как в анекдоте: спите как хотите! 43)
   Хоть вверх ногами по полу ходите!
   Скорей, скорей отсюда когти рвать!
   Хоть на режимную, но обрываться!!
   (И вновь, как сивый мерин, врет он, братцы:
   о п я т ьза тачку?Д о х о д и т ьопять?)
   Однако же до тачки не дошло
   и Скорину по новой повезло.
   Судьба к нему по-свойски отнеслась,
   в Керима обернувшись очень ловко,
   и он отправлен был наладить связь
   с таежной "дальней подкомандировкой":
   там (где-то вовсе на краю земли)
   заготовляли сено фитили.
   Там -с а м хозяин. Чуть не на свободе.
   Дадут лошадку объезжать угодья.
   Придурки даже рыбу ловят там,
   гужуются - как и не снилось нам!
   Грибки да ягодки. Речушка. Травка.
   А что? Чем не почетная отставка?
   Вот здесь была б и Аська в самый раз...
   Как ты некстати, счастье, дразнишь нас!
   Да, в жизни Скорины не пропадают,
   как можно видеть по его судьбе:
   он осторожен, бережлив к себе,
   чего и нам с тобой, мой друг, желаю.
   Конец? Еще минуточку терпенья:
   и в заключении - нельзя без заключенья!
   ЧАСТЬ ШЕСТАЯ,
   ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ,
   где героям трагикомическим противопоставляются герои трагические и где автор роняет несколько робких слов потомкам и прощальных - своей поэме.
   Предвижу возраженье: пошлый стих
   героев пошлых славит безыскусно.
   Ну хорошо: я б обновил их чувства,
   взаимной страстью наделил бы их.
   А дальше что? Источник горших бед
   любовь среди зэ-ка...Не зря в народе
   трагических легенд так много ходит
   про лагерных Ромео и Джульетт.
   А горькая любовь к зэ-ка вольняшки
   сестрички, сострадательной бедняжки?
   Две нежных фразы, два объятья наспех,
   и вдруг обрушивается удар
   угрозою стрелка: "Что, дура, паспорт
   не терпится сменить на формуляр?"
   Я мог бы показать, какие муки
   испытывают люди при разлуке:
   как два любовника у вахты, зная,
   что больше им друг друга не встречать,
   стенают, в памяти запечатляя
   безумных уст последнюю печать...
   Как, слив два голоса в единый крик,
   обнявшись судорожно, эти двое
   скабрезных комментариев конвоя
   не слышат в этот миг - в прощальный миг...
   Трагедия была б - хоть волком вой,
   а не трагикомедия, как ныне...
   Нон а шгерой, как видим, не такой,
   да и не та, конечно, героиня...
   Я их сумел бы сделать поприличней,
   но как мне быть, когда они - типичней!
   Теперь - прощай, мой бескорыстный труд...
   А что? Треп - трепом, шутка - шуткой, все же
   немало я души оставил тут,
   и "Аська" многих мне поэм дороже.
   А может быть, роман, а не поэму
   я нацарапал, черт меня дери?
   Тут и раздумья на любые темы,
   и чуть не пушкинские "козэри",
   и отступленья есть, и наступленья
   лирические, северный пейзаж,
   вся живность лагерного окруженья,
   и Аська, и герой бесславный наш...
   Нет, пусть трагикомедией ты будешь,
   моя поэма... Ты не против? Что ж...
   Коль не по форме, а по сути судишь,
   названия точней не подберешь!
   Назвал же Гоголь свой роман поэмой...
   Определенье жанра - не проблема!
   Но, как тебя потомки ни зови,
   живи, мое создание, живи!
   Кто знает,ч т опотомок примет с лаской,
   за что он автору воздаст почет,
   ч т о, вытащив из праха, сбережет?
   Вдруг "Аську" или, может, даже "Сказку"? 44)
   Историю "Опасного соседа" 45)
   ты червяку сомнения поведай...
   Лишь, где-то затаясь, переживи
   чудовищное, гибельное время,
   творенье дерзостное - ты ж, "младое племя"
   неведомое, нас благослови!
   Читатель, прибывающий из Завтра,
   прости неровности страниц, где автор
   забалтывался, был не в меру лих,
   вкрапления рифмовки допотопной...
   Ведь даже было б неправдоподобно,
   когда бы я в условиях подобных
   чеканил и оттачивал свой стих!
   Зато истоки вдохновенья - святы:
   не гнался автор за построчной платой.
   Пусть, если "Аська" до тебя дойдет,
   одни признают это все забавным,
   другие - гаерством, что неуместно явно,
   а кто-то, затуманясь, в грусть впадет...
   На сем - надежды зыбкость не тая
   с тобой прощаюсь, рукопись моя...
   1942-1943
   Кось-ю
   СЛОВАРЬ
   тюремных, блатных и иных выражений, могущих быть непонятными
   людям, не побывавшим в лагерях.
   БАЛАНДА - тюремный суп, похлебка. В переносном смысле недостоверныйрассказ, сказочка. Травить баланду - врать, рассказывать сказки.
   БЛАТ - знакомство с нужным человеком, его покровительство. Понятие, отпочковав
   шееся от "блатной", т.е. "воровской, свой", и впоследствии широко распространившееся на воле. Блатные работы - не общие, не тяжелые. Блатарь вор, уголовник.
   БОТАТЬ -разговаривать. "Ботать по фене" - говорить на воровском жаргоне.
   БРАТЬ НА ГОРЛЫШКО - кричать, запугивать.
   БУСОЙ, БУХОЙ - пьяный.
   ВЕРТУХАЙ -конвоир (от глагола "вертухаться" вертеться.)Конвоиры-украинцы часто говорили: "А ну ляжь, не вертухайся!".
   ВКАЛЫВАТЬ (иначе ВТЫКАТЬ, МАНТУЛИТЬ, УПИРАТЬСЯ РОЖКАМИ) - трудиться на общих работах.
   В НАТУРЕ -действительно, без вранья.
   ВОЛЬНЯШКИ - вольнонаемные работники лагеря.
   ВОСПИТУЛЯ - фамильярное название "воспитателя", ведающего "культработой".
   ВОХРА -внутренняя охрана лагеря.
   ВСЮ ДОРОГУ - все время, всегда.
   ВТИХАРЯ -потихоньку, незаметно.
   ВТИХУЮ ПО СОННИКАМ - тихо залезать в квартиры и грабить спящих.
   ВТЫКАТЬ - см. ВКАЛЫВАТЬ
   ГУЖЕВАТЬСЯ -жить сытно, привольно.
   ДЕРЖАТЬ ЛИВЕР (СТОЯТЬ НА СТРЕМЕ - по старой фене) - караулить, сторожить, чтобы остальные не были застигнуты.
   ДЕШЕВКА (иначе ШАЛАШОВКА) - общее уничижительное название лагерных женщин.
   ДОДУТЬ -догадаться.
   ДОХОДИТЬ -терять жизненные силы, человеческий облик, худеть, лишаться мышц. Доходяги - люди истощенные, уже не способные к труду.
   ДРЫН -палка, орудие наказания.
   ЖИГАН -вор.
   ЗАВЯЗАТЬ -порвать с прошлым.
   ЗАПРАВЛЯТЬ АРАПА -врать.
   КАНДЕЙ -карцер.
   КАЛИКИ-МОРГАЛИКИ - шуточное название медикаментов (видимо, от латинского названия "марганцовки" - "кали гиперманганикум").
   КАНТОВАТЬСЯ - отбывать срок без затраты физических сил, бездельничать.
   КАПТЕР -заведующий складом (каптеркой).
   КЕМАРИТЬ -спать.
   КИЧМАН -тюрьма.
   КЛЮКА -церковь.
   КОБЛЫ -активные лесбиянки.
   КОВЫРЯЛКИ - пассивные лесбиянки.
   КОДЛО -воровское гнездо.
   КОЛОННА -лагерная единица, подразделение, а также территория, где оно
   расположено.
   КОРЕШ -товарищ, приятель.
   КРАСНУШНИК - грабитель - специалист по товарным вагонам.
   КРАСЮЧКА -красавица.
   КСИВА -поддельный документ.
   КУМ -оперуполномоченный.
   ЛЕЖНЕВКА -временная дорога, нечто вроде широких мостков из скрепленных между собой нетолстых бревен.
   ЛЕПИЛА -врач, лекарский помощник (ЛЕКПОМ), фельдшер.
   ЛЫБИТЬСЯ -улыбаться. ("Что лыбишься, как майская роза?")
   ЛЯГАШ (ЛЯГАВЫЙ) - милиционер.
   МАЙДАН -базар.
   МАНТУЛИТЬ - см. ВКАЛЫВАТЬ.
   МАСЛИНА -пуля.
   МЕДСТАТИСТИК - особая должность при лазарете: человек, ведущий отчетность и составляющий сводки.
   МОКРОЕ ДЕЛО - убийство.
   НАБИРАТЬСЯ СЕАНСУ - запасаться сексуальными впечатлениями для последующих одиноких мечтаний и "разрядки".
   НАВАЛОМ -в огромном количестве.
   НАДЫБАТЬ СЛАБИНКУ - найти слабое место.
   НАРЯДЧИК -одна из разновидностей ПРИДУРКОВ (см.) Основная "служебная обязанность" - выгонять на работу, к "отказчикам" применяя ДРЫН.
   НИ В ДУГУ - никак (не получается).
   ОБРЫВАТЬСЯ - скрываться, удирать.
   ОПЕРАТИВНИКИ (ОПЕРАТИВКА) -оперативные работнки "органов".
   ПАРАША -ведро для "оправки" в камере. В переносном смысле - ложные
   слухи.
   ПАХАН -старый вор, вообще старик.
   ПЕЛЛАГРА -одна из самых распространенных в лагере болезней, уносящая
   наибольшее количество жертв. Больные пеллагрой постепенно лишались мышц, превращаясь в живые скелеты. Три последовательных признака "классической" пеллагры - три "Д" - дерматит (шелушение кожи, отчего и произошло название болезни- букв."серая кожа"); диуррея (понос) и деменция (безумие). Как правило, заключенные, предрасположенные к пеллагре, не болели цынгой, и наоборот.
   ПЕРЕСЫЛКА - пересыльный пункт (тюрьма), место переотправки заключенных. Здесь обычно задерживались блатные и "раскурочивали" (обирали) "врагов народа".
   ПОДНИМАТЬ ХВОСТ - задираться, нагло вести себя.
   ПОЛОЖИТЬ С ПРИБОРОМ - зашифрованное (без упоминания органа, который кладут) нецензурное выражение, по смыслу несколько напоминающее "поставить крест" на чем-нибудь.
   ПО НОВОЙ -снова, еще раз ("загремел по новой" - получил новый срок).
   ПОСШИБАТЬ РОГА - смирить, подчинить, обезвредить (обычно путем физического воздействия).
   ПОХОРОНКИ (южн.) - потайное место, куда что-нибудь прячут.
   ПРИДУРКИ - заключенные, не связанные с тяжелой физической работой (от "придуриваться" - делать вид, что не способен к труду).
   ПРИПУХАТЬ - находиться в невыносимо-трудных условиях.
   РАБОТЯГИ -здоровый контингент лагеря, выполняющий тяжелые работы, в отличие от "доходяг", уже не способных к труду, и "придурков", уклоняющихся от него.
   РВАТЬ КОГТИ - см. ОБРЫВАТЬСЯ.
   СЕЛЬХОЗ -колонна с сельскохозяйственным уклоном (здесь заготовляли сено,
   собирали ягоды и т.п.).
   СИДОР -заплечный мешок, где хранилось все имущество заключенного.
   СКОКАРИХА - наводчица, заманивающая жертву.
   СКРИПУХА -корзина.
   С ПОЧЕРКУ - сразу, мгновенно.
   ССУЧИТЬСЯ (СКУРВИТЬСЯ) - продаться.
   СТИБРИТЬ (СТЫРИТЬ) - украсть.
   ТРАВИТЬ -рассказывать, привирать.
   ТРУДИЛА -"помощник по труду". Один из самых привилегированных "придур
   ков", помощник начальника колонны, распоряжающийся назначением на работы. Эту должность чаще всего занимали проштрафившиеся работники НКВД.
   ТУФТА (ТУХТА) - обманное выполнение нормы; в более широком смысле вообще надувательство.
   ТУШЕВАТЬСЯ - робеть, теряться, не уметь устроиться. (Отсюда подбадривающий лозунг: "Не тушуйся!")
   УПИРАТЬСЯ РОЖКАМИ - см. ВКАЛЫВАТЬ.
   УРКА (УРКАГАН, ЖИГАН) - вор.
   ФАЛОВАТЬ -склонять к сожительству; в более широком смысле - вообще уго
   варивать.
   ФАРТИТ -везет (от "фарт" - удача).
   ФЕНЯ -блатной (воровской) язык. С течением времени он обновляется,
   поэтому различают "старую" и "новую" феню. Напр., по старой фене - "стоять на стреме", "фраер"; по новой фене - "держать ливер", "пинчер".
   ФИТИЛЬ -см. ДОХОДЯГА.
   ФРАЕР -в прямом смысле слова - всякий, кто не вор. В переносном смыс
   ле - простак, которого легко надуть. Отсюда глагол "фраернуться" - попасть впросак.
   ФОРМУЛЯР -"документ", заменяющий заключенному паспорт, но никогда не по
   падающий ему в руки. Хранится в спецчасти и незримо сопровождает заключенного во всех его странствиях.
   ХАНА -конец, "крышка".
   ЦЫРЛЫ -существует очень точное определение выражения "на цырлах":
   "бежать или подавать что-нибудь на цырлах значит: и на цыпочках, и стремительно, и с душевным усердием - и все это одновременно".
   ЧУНИ -примитивная обувь, нечто вроде толстых ватных стеганых чулок,
   обычно выдаваемая доходягам.
   ШАЛАШОВКА - см. ДЕШЕВКА.
   ШЕБУТНОЙ - пронырливый.
   ШМОН -обыск (обычно в камере или в бараке). Различался обыкновенный и
   генеральный шмон (когда перерывалось буквально все с целью найти что-то определенное, чаще всего по доносу). Синоним - "сухая баня", поскольку при шмоне, как в бане, приходилось раздеваться догола.
   ПРИМЕЧАНИЯ
   Поэма "Аська" была написана Игорем Михайловым в Печлаге в 1942-43 гг.
   Позже ее удалось переслать в Москву, а оттуда переправить в Таганрог жене поэта. После его возвращения она, боясь обыска, отнесла лагерные стихи и поэмы мужа в библиотеку, где в то время работала, и надежно спрятала. Однако рукописи были выкрадены новой сотрудницей библиотеки и, вероятно, переданы "куда следует" (что, как ни странно, не имело последствий). Сохранившийся в памяти текст "Аськи" был тогда же записан поэтом, к тому же сбереглись некоторые черновики.
   Игорь Михайлов не предполагал больше возвращаться к работе над "Аськой": пройденное оставалось за спиной, лагерное окружение отошло в прошлое, писалась поэма в специфических условиях, "чтоб беспросветный был не так был тяжек", и уж, конечно, никаких надежд на публикацию не было. Позже друзья убедили его, что реставрация поэмы, где за якобы пустяковым и шуточным сюжетом *) мрачным фоном стоит лагерная жизнь с массой бытовых подробностей, - его прямой гражданский и поэтический долг.
   В первом варианте "Аськи" повествование шло от первого лица, а"двойник"
   автора - Скорин отсутствовал; не было и таких персонажей, как врач Нурмухамедов (он был одним из героев пропавшей в Таганроге поэмы "Сельхоз Кось-ю"), его "лагерная жена" Томка, "авторитетный вор" Мирошниченко и другие обитатели палаты.
   Возобновлены "Стансы к Аське", от которых в памяти автора, кроме общего замысла, сохранилось только несколько строф. Оставшиеся фрагменты первоначального варианта кое-где подверглись переработке.
   Что касается героини поэмы, то о ней Игорь Михайлов в одном из писем рассказывал: " Аська мне очень нравилась, но соперником моим был не повар Васек (лицо тоже реальное, как и все другие персонажи "Аськи"), а доктор Сергейко. Этот человек получил десять лет из-за попытки спасти своего брата, ложно обвиненного в шпионаже, и теперь хотел спокойно устроить свою личную жизнь, для чего ему нужно было найти помощников, которые смогут добросовестно выполнять повседневную работу и не продадут его. Меня он натаскивал, исследуя вместе каждого больного. Я был у него "лечащим врачом", а Иван Алексеевич Лихачев вел отчетность, выполняя работу медстатистика. Однажды во время моего ночного дежурства Аська, войдя в палату ("кабинка", в которой жил Сергейко, находилась в конце ее), подошла ко мне: "Ну, благослови, Михайлов, пойду уж дам ему: неудобно все-таки, второй месяц человек меня кормит..." Так Аська сошлась с доктором Сергейко.
   ____________
   *) Сокращая эпилог, автор убрал из него полемические строки:
   Нисколько не весомей, не огромней
   сюжет у классиков - и ничего!
   Вам "Казначейша" с "Домиком в Коломне"
   являют подтверждение сего.
   Вообще же в поэме в ее нынешнем облике объединены два разных лазарета: большой лазарет за Печорой, где терапевтическим отделением заведовал Сергейко, и медпункт при сельскохозяйственной колонне "Кось-ю", где врачом был Керим Саидович Нурмухамедов."
   В этих примечаниях мы будем не раз обращаться к письмам Игоря Михайлова, беря данные отрывки в кавычки.
   1) Иван Алексеевич Лихачев, по свидетельству И.Михайлова, как и всех его знавших, - едва ли не самый замечательный человек, встреченный ими в жизни. Это был блестящий переводчик и знаток многих иностранных языков. Познакомились они в Печлаге и провели не одну ночь перед раскаленной печуркой в лазарете, где И.Михайлов был лекпомом ("ночным лепилой"), а И.Лихачев - одним из пациентов. И.Михайлов читал ему на память свои и чужие стихи, а И.Лихачев - свои переводы английских, французских, немецких, итальянских, испанских, португальских, румынских поэтов, порою совершенно неизвестных в России. И.Михайловым написаны воспоминания об И.А.Лихачеве.
   2) Очевидно, так бы и случилось (из бывших зэ-ка формировались штрафные батальоны, где уцелеть было практически невозможно), если бы судьба не распорядилась иначе. Поэт по окончании срока был мобилизован на строительство завода авиационной фанеры в село Жешарт, и его "повелительница" (не только завмедпунктом, но и жена начальника строительства) "отвоевала" его у военкома.
   3)И.Михайлов считал 13 своим числом. Действительно, он родился в 1913 г., был арестован 13-го числа, и сумма цифр номеров камер, в которых он сидел, всегда составляла 13. Добавим, что число изданных им стихотворных сборников также оказалось равным 13-и.