- Заметим некоторые слова Владимира Ильича,- негромко, глуховатым голосом, говорил Коротин.- Вот он пишет про таланты. А возьмите вы наш цех, хотя бы Васю Косматого. Да если он выпивать перестанет, за ним никто не угонится: ведь он на любом рабочем месте - артист!
   А Буслаев? Про него в клубе прямо говорят: не будь он вальцовщиком, из него такой бы музыкант-баянист вышел - первый на всю страну! И что там говорить, Вася Буслаев и теперь на районном конкурсе приз получил.
   Вернемся к работе. Почему у Александра Иванова или Гриши Руднева всегда план идет за сто с лишком процентов? Что они, двужильные? Ничего подобного, оба уже в годах. Все дело в том, что работают они с душой и в бригадах у них порядок - всегда все на месте, никаких прогулов.
   Всем так и можно и нужно работать - тогда мы из прорыва вылезем,заключил наш пропагандист, и с его аргументами, при помощи которых он связал ленинскую речь с цеховыми делами и заботами, нельзя было не согласиться: все ясно, понятно, убедительно.
   Говоря о прорыве, Коротин имел в виду выступление заводской газеты "Мартеновка", справедливо обрушившей на листопрокатку гнев критики. И когда на цеховом партийном собрании обсуждали это выступление, то пришли к твердому мнению - надо работать по-иному и, как призывает к этому партия, развернуть в цехе социалистическое соревнование.
   Было раннее весеннее утро, когда после выходного дня на работу пришла первая смена. Сдержанно гудели печи. Высоко под потолком, чувствуя приход весны, хлопотали и возились голуби. Смазчики ходили с озабоченным видом, осматривали подшипники, готовили масленки. Мастера проверяли перед пуском станы. Вальцовщики, сварщики, складальщики стояли в первом пролете в чисто выстиранных рубахах. Так было заведено издавна - в понедельник прийти на работу в свежей рубахе.
   В первом пролете раньше служили молебны. Теперь на том месте, где была икона, висели электрические часы. Безжалостно уродуя слова, Монгер говорил: - Надо, чтобы наш цех был первый во всей завод.
   Стрелки часов показали ровно шесть. С мотора раздался пронзительный сигнальный звонок. Вздрогнули приводы - толстенные канаты. Огромный маховик, словно стряхивая с чугунных плеч пыль, качнулся. Перезванивая, двинулись муфты, соединяющие главную ось, запели свою песню валы. Листопрокатка двинулась в новый путь: тогда мы еще не могли представить себе, в какую гигантскую силу вырастет социалистическое соревнование.
   А сейчас рабочие расходились с митинга по своим местам, и Коротин, стремясь перекрыть шум, кричал радостно и возбужденно:
   - Всем докажем, что мы ударная бригада мирового пролетариата!
   И эта газетная фраза в обстановке какого-то торжественного подъема прозвучала очень ярко, по-новому.
   Монгеру было очень трудно. Соревнование он воспринимал по-разному. Конечно, было бы замечательно выбраться из прорыва и, наконец, справляться с выполнением плана. Это - главное. Но разве соревнование улучшит качество угля, заставит печи быстрей разогревать металл, прокатывать его в валах? Другое дело - точка валов. Пожалуй, мастер Сергей Ильин разумно рассуждает, когда говорит о том, что будет лучше, если, кроме Монгера, и кто-то другой постигнет эту тайну. Кто? Именно Ильин - у него способностей к этому больше, чем у других. Но опять-таки, если научить Ильина такому искусству значит перестать был монополистом?! Ну и что?! Не два века будет жить Монгер, всему когда-то приходит конец. Пусть Ильин и другие станут наследниками его мастерства.
   И все-таки время показало, что цех стал работать лучше. В бессонные ночи Монгер искал ответ на вопрос: почему это происходит? Неужели на работу может всерьез повлиять стенная газета, которую стали выпускать комсомольцы? Или эта новинка - доска показателей с фамилиями бригадиров, на которой ежедневно писали цифры выполнения сменного задания. Или имеет значение товарищеский суд? Монгер зашел однажды в красный уголок и увидел, как здоровый рыжий детина стоял перед столом, накрытым красной материей, а члены суда отчитывали его за прогул так, что лицо его побагровело, а волосы на голове стали влажными от пота.
   Странное состояние испытывал Томас Монгер. Впервые за свою долгую жизнь он вдруг необычайно остро почувствовал, что люди работают с радостью, что около доски показателей после каждой смены идут жаркие споры, что такой завзятый деревенский мужик, как Илюха Михалев, перестал ездить в деревню, чтобы не быть в прогульщиках. И когда предзавкома Новиков в красном уголке вручил цеху красное знамя за победу в общезаводском социалистическом соревновании и рабочие встретили эту торжественную церемонию радостными улыбками, Монгер вдруг ощутил, что сердце его словно сжалось от приступа молниеносной боли. Привычным движением он вынул из бокового кармашка цветной жилетки коробочку с нюхательным табаком и поднес щепотку к носу. Боль исчезла, но на глаза навернулись слезы, чего прежде с Томасом не было. Он достал из кармана знакомый всем рабочим красный носовой платок и, словно сморкаясь, вытер слезы.
   Этой ночью Монгеру не спалось. Он поднимался с кровати, подходил к окну заводской квартиры и подолгу смотрел на розовые сполохи в окнах противоположных домов. Завод и ночью жил своей жизнью; пламя мартеновских печей отражалось в стеклах домов. Монгер, потомственный металлург, сын и внук листопрокатчика, начал работать в цехе сразу после его пуска. Сколько воды утекло с тех пор?! Не один раз появлялось в душе Монгера желание вернуться на родину, но какое-то глубокое чувство привязанности к этой рабочей окраине, к этим маленьким, невзрачным домикам, где жили гужоновские рабочие,- удивительно способные, добрые и дерзкие, хлебосольные и веселые,всегда удерживало его и помогало ему преодолевать тоску одиночества. А теперь вдруг и ощущение одиночества стало растворяться, исчезать. Для него это было странным,-но в этом памятном году, когда началось непонятное для него соревнование, он не стал упаковывать старинные коричневые чемоданы и не поехал в отпуск на родину.
   Тем более неожиданным было для него все случившееся позже. Те, кто и теперь ловчил, стремился обманным способом получить бюллетень по болезни, разгильдяи, лодыри не могли принять социалистическое соревнование. Но попробуй, скажи об этой неприязни и даже враждебности вслух, когда победителей из цехов на первомайской демонстрации поставили в первые шеренги, а их портреты вывесили на Доске почета около проходной! Теперь-то к этому привыкли, а на заре соревнования это было событие исключительное, о котором говорили и в цехах, и на квартирах, и в семьях.
   Рвачи избрали анонимки. На заводском собрании появилось письмо. В листопрокатке, говорилось в нем, две колонии - английская и русская. Если твоя рожа не понравится Монгеру, то какой бы ты ни был спец, все равно будешь последним. Анонимщик обливал грязью и цеховую ячейку - нашли, мол, за кого цепляться, за англичанина.
   Хорошо помню то собрание, накаленную атмосферу, состояние исключительного психологического напряжения.
   Дали слово Монгеру. Старый человек тяжелой походкой подошел к краю стола, оперся на него, хотел что-то сказать, - но только прикрыл глаза рукой. И все увидели - грозный, непоколебимый, не знающий ни усталости, ни спокойных ночей, Монгер плачет. И те, кто выступал после него, не подходили, а подбегали к трибуне, и их слова в защиту своего по классу Томаса вызывали бурю, полную поддержку.
   Слово дали секретарю парткома Ивану Гайдулю, Он говорил, не подходя к трибуне, из-за стола, за которым сидели члены президиума.
   - В письме поливают грязью вашего заведующего. Разве плох тот заведующий, который торчит в цехе по шестнадцать часов в сутки, сам идет работать на узкие участки, помогает вести подписку на заем индустриализации?! Этот человек,- лицо Гайдуля болезненно перекосилось,- не может сказать здесь перед вами ни одного слова - он плачет. Монгер - наш, родной нам человек. В обиду мы его не дадим, а за честный труд отблагодарим, как подобает.
   Очень скоро завод узнал, что скрывалось за словами секретаря парткома. За ударный труд, активное участие в социалистическом соревновании Советское правительство наградило Томаса Монгера орденом Трудового Красного Знамени. Чрезвычайно интересная деталь: Монгер был третьим, кто получил эту высокую награду.
   А орден Трудового Красного Знамени номер один получил вальцовщик Арсений Константинович Гладышев. Крупный телом, круглолицый, стриженный под машинку, Арсюша ходил вразвалку. Сил у него было столько, что с тяжелой сутункой он управлялся, словно играючи. В разгар работы он подбегал к чугунному корыту, в которое постоянно поступала вода из артезианского колодца, чтобы студить клещи, набирал в свои огромные ладони ледяную воду и обливал голову, шею, руки. За добрый нрав, отзывчивость все в цехе ласково звали его "Милехой" - такая за ним укрепилась кличка. На призыв о соревновании Арсюша откликнулся одним из первых. И если бы спросили, кто действительно отдает себя работе без всякого остатка, то, конечно, надо было бы назвать Гладышева. Ничто не происходит без причин. Мы давно заметили, что каждое выступление на собрании Арсюша заканчивал словами: "Да здравствует Советская власть!" Эти слова он выстрадал, они были его символом веры. Когда в Октябрьские дни надо было брать в Лефортове кадетские корпуса; или когда рабочий полк пошел на штурм Кремля; или когда надо было ехать в Ярославль на подавление белогвардейского мятежа,- всегда в составе бойцов оказывался доброволец Арсюша Гладышев. Как и Никита Коротин, он мальчишкой пришел на работу в цех. Удивительный оптимист, истинный пролетарский рыцарь, Арсюша ни в чем не знал ни сомнений, ни колебаний. И весть о начале социалистического соревнования он встретил словами: "Да здравствует Советская власть!" Ибо теперь главное состояло в том, чтобы хорошо и отлично работать, а кто же, как не он, Арсюша Гладышев, потомственный пролетарий, большевик, должен работать отлично!
   Прошло два года, в течение которых листопрокатный цех ни разу не уступил свое первенство. А за границей "доброжелатели" в стремлении показывать жизнь советских людей в кривом зеркале усиленно распространяли слухи о принудительном труде в Советском Союзе. Такую клевету мог придумать только ум извращенный, безнравственный, неспособный понять красоту и прелесть нового труда - на себя, на свое отечество. Атмосфера капиталистического строя делает свое дело. Многие живут в этой атмосфере представлениями о том, что все в мире продается и покупается и нет ничего святого на нашей планете.
   Когда-то новости из-за рубежа с трудом просачивались в домики рабочей слободы. Теперь все стало по-иному. Особенно перед вечерней и ночной сменами в красном уголке собирались листопрокатчики - и только и разговоров было о лорде Чемберлене и его кознях против нас, о китайских милитаристах, грозовых тучах в Германии, геройской борьбе горняков Рура за свои права. Европа вплотную приблизилась к Проломной заставе. Все стали политиками, каждый строил прогнозы, и все люто ненавидели капитализм. Сердце человека осталось тем же, но как много любви к людям труда, к братьям по классу за рубежом вмещало оно сегодня!
   Очередное собрание листопрокатки состоялось в честь Международного женского дня 8 марта. Наши работницы пришли на это собрание в новеньких красных косынках - и в помещении стало особенно празднично, радостно. Да и есть чему радоваться: за первые два месяца нового года цех выполнил план на III процентов, и были все основания, работая такими темпами, выполнить пятилетку в четыре года.
   А накануне собрания Никита Коротин, в котором постоянно незримо шел процесс осмысливания всего, что происходило вокруг, и профорг Миша Чернышев, очень деловой и скорый на работу, твердо решили, что надо дать отпор зарубежным клеветникам по поводу принудительного труда в Советской стране.
   - В Международный женский день даже очень стоит высказаться об этом в полную силу,- рассуждал Чернышев.
   - К тому же у нас есть что сказать. Зарубежный рабочий класс поверит нам. В наших руках, как говорит Гайдуль, и факты и логика,- подвел итог Коротин.
   Перед окончанием собрания Чернышев зачитал письмо к прокатчикам жести и листового железа завода Круппа в Германии. Вместе со всеми рабочими и работницами поднял руку и Томас Монгер,
   В письме говорилось, что листопрокатчики с возмущением протестуют против наглой лжи, которую распространяет за рубежом буржуазная печать. Мы добровольно, по своему желанию применяем социалистическое соревнование. А что такое это соревнование? В нем выражается трудовой подъем рабочих и крестьян. Мы смелой рукой подняли знамя великих работ и твердо решили создать новый быт, науку, новую, светлую жизнь.
   Я перечитываю этот документ почти пятидесятилетней давности и нахожу в нем мысль удивительно глубокую, наполненную горячей любовью к своей Родине, злободневную и сегодня. "Мы заявляем,-писали листопрокатчики,-что нигде в мире нет такой подлинной свободы для человеческой мысли и труда, как в Советском Союзе!"
   И еще несколько строк из этого письма, полных глубокого классового смысла хочется вспомнить сегодня. "Мы строим социалистическую промышленность и в корне переделываем старую деревню на основе коллективизации, говорилось в нем. Вот поэтому шевелится весь мир поработителей, господствующих спекулянтов, фабрикантов и торговцев человеческой кровью во имя бога и капитала".
   Выражая волю рабочего класса всей страны, листопрокатчики утверждали, что против лжи и клеветы, против подготовки войны восстанет великая армия рабочих всех стран, интернациональная армия защитников пролетарской диктатуры.
   Письмо заканчивалось приглашением делегаций рабочих заводов Круппа на первомайские торжества: "Приезжайте и посмотрите, как мы живем, как мы трудимся".
   Прошедшие десятилетия показали полную правоту серпомолотовцев, выступивших, как подлинные интернационалисты. Такие, как Никита Коротин, приходили на занятия политкружков, на рабочие собрания и приносили с собой Сочинения Ленина-первое издание в светло-коричневом картонном переплете. И, говоря о ленинском учении, партийные пропагандисты делали понятными и близкими события истории, изо дня в день растили в людях понимание великой силы международного классового братства и дружбы. Теперь пролетарский интернационализм, за который голосовала листопрокатка полвека назад, вырос в могучую, непреодолимую силу. А тогда приезжавшего на родину в отпуск Монтера многие слушали с недоверием и многого не понимали: почему старого Томаса, по сути дела, рабочего, Советское правительство наградило орденом; как получилось, что бывший токарь Петр Степанов стал директором завода, где прежде хозяином был француз Гужон; что такое учебный комбинат завода и почему там рабочих учат бесплатно и они даже могут получить звание инженера; сам Монгер говорит, что мяса и масла не хватает,- почему же рабочие по этому поводу не устраивают демонстрации и не бастуют?
   Томас отвечал на вопросы до глубокой ночи. Однажды неожиданно для себя он заметил, что, подтверждая свою мысль, он рубит по столу правой рукой точно так, как это делал Никита Коротин.
   Когда расходились из кабачка на набережной, многие его слушатели теперь уже сами, иногда смутно, а иногда с полной ясностью, представляли, что появилась новая земля, в которой самое главное устроено по-другому.
   Итоги второй мировой войны по-новому поставили международные проблемы. В истории человечества произошел коренной поворот. Советский Союз - ударная бригада мирового пролетариата, братский союз свободолюбивых народов одержал победы решающего значения. Все это выражает себя и в сегодняшних днях коллектива завода "Серп и молот".
   Летом 1975 года в Польшу в составе делегации ветеранов войны приехал Василий Егорович Кудашов. По возрасту, он давно мог бы уйти на пенсию, но не хочет ветеран покоя. В электросталеплавильном цехе завода "Серп и молот" прошла половина его жизни. Здесь Кудашова знает, как говорится, и стар и млад.
   Во время поездки товарищи заметили: плохо спится Василию Егоровичу, что-то его беспокоит.
   - Нет в том секрета,- ответил Кудашов на вопросы товарищей.Развалины Варшавы я видел не на снимках. Нам пришлось участвовать в освобождении польской столицы. Сейчас я смотрю на город, и он мне представляется чудом, в дни войны мы видели здесь только груды битого кирпича, уцелевший дом невозможно было найти. Тысячи километров прошли мы с боями - и все выдержали. Много боевых товарищей оставил я здесь - и советских воинов и братьев по оружию, поляков. Навсегда сроднился я с ними, можно считать, с комсомольских лет.
   Нити такой дружбы через годы войны тянутся к дням сегодняшним.
   "Серп и молот" и "Гута-Варшава" - предприятия родственные. Дружба двух коллективов продолжается более двадцати лет. Пожалуй, не стоит говорить сейчас о товарищеской передаче опыта, взаимном обмене технической информацией и многих других деловых контактах. Все это стало само собой разумеющимся.
   Речь пойдет о том, что особенно дорого,- идейных, духовных связях, полном родстве устремлений, исторических перспективах. Так велико это завоевание братских народов, такой силой наполняет оно всю нашу жизнь, что надо как-то по-особому говорить об этом.
   Едет в Москву Шимон Хосбил, знаменитый металлург комбината "Гута-Варшава". Он не впервые в гостях у серпомолотовцев. С радостью встречает он среди друзей Анатолия Ивановича Петухова, Героя Социалистического Труда. Много общего в судьбе этих двух рабочих - русского и поляка. Оба пришли в цеха в комсомольском возрасте. Оба заслужили уважение, и почет своим трудом - только труд на общее благо возвышает человека в социалистическом обществе.
   - Хороший дядька Хосбил,- говорит Петухов про своего друга,- он и трудолюбивый, и пытливый, и душевный - настоящий рабочий. Когда мы встречаемся, нам обоим радостно и приятно. Я чувствую себя в Варшаве, как в Москве, а Шимон чувствует себя в Москве, как в Варшаве.
   Про все поездки не расскажешь, но об одной написать придется.
   Осенью прошлого года в Москву пришло письмо. Приезжайте, сообщали польские друзья, хотим показать вам, как идут дела на нашей новой стройке.
   Речь шла о новом металлургическом комбинате "Катовице". Он создается в крупнейшем индустриальном районе страны. Едешь в этих краях и всюду видишь угольные шахты, мощные предприятия тяжелой индустрии, со всей остротой ощущаешь какой-то необычайный, полный трудового напряжения ритм. Польша производит ежегодно около 16 миллионов стали. Комбинат "Катовице" рассчитан на выпуск 9 миллионов стали в год. Один этот комбинат будет давать более половины того, что дает вся металлургия страны сегодня. Приглашая московских друзей, металлурги Польши хотели поделиться своими радостями. Комбинат сооружается по последнему слову техники. Многие процессы полностью автоматизируются, широко будет применяться вычислительная техника, устанавливается специальное оборудование для очистки воздуха от пыли и поглощения шума.
   На стройке работает большая группа советских специалистов во главе с Героем Социалистического Труда Д. Кузьменко. Общий объем поставок из Советского Союза для первой очереди комбината -170 тысяч тонн. Уникальное оборудование пойдет из Жданова, Свердловска, Краматорска, Днепропетровска.
   Идет подготовка кадров для нового предприятия. Около тысячи металлургов проходят практику в Запорожье, Жданове, Липецке, Новокузнецке.
   - Про вас мы не забываем, берем из вашего опыта все, что нам пригодится,- говорили польские друзья москвичам.
   Поздним вечером, когда схлынул поток неотложных дел, секретарь комитета ПОРП Вальдемар Ковальский вновь рассказывал о комбинате,- о том, как работает на стройке шеститысячный отряд коммунистов, какой дружбой отмечена совместная работа советских и польских специалистов.
   - Польская стройка стала для советских товарищей своей родной стройкой. Они дают молодежи замечательный пример пролетарского интернационализма. Это интернационализм реальный, действенный, умножающий силы нашего народа.
   Да, трудовая перекличка людей приобрела теперь интернациональный характер.
   Приближался VI съезд Польской объединенной рабочей партии (ПОРП) В те дни в Варшаву пришло сообщение. Бригада электросталеплавилыциков завода "Серп и молот" под руководством кавалера ордена Ленина Сергея Григорьевича Кокарева в день открытия съезда выдала сверх плана 50 тонн специальной высококачественной стали.
   В канун XXV съезда КПСС из Варшавы на имя Л. И. Брежнева пришло письмо от бригадира шестой мартеновской печи завода "Гута-Варшава". Бригадир сообщал, что в честь съезда партии была выдана сверхплановая плавка стали марки III-15, предназначенной для отправки в СССР.
   Ежегодно 22 июля польский народ отмечает праздник возрождения Польши. Чудесное это слово - возрождение. Польская Народная Республика переживает пору возрождения, расцвета. Прекрасна на берегах Вислы Варшава, с ее новыми магистралями, романтическим парком Лазенки, мощными современными предприятиями. Незабываем Краков, этот поистине музей без крыши. Суров и мужествен Гданьск с его портами, верфями, приморскими улицами, словно украшенными домами старинной постройки. Полон очарования Ольштынский край, изрезанный множеством рек и речек, по которым можно путешествовать в течение всего лета, где в лесах может порадоваться обильному сбору грибов самый искушенный грибник. Изумительны вечера в Польше, когда можно насладиться бессмертной музыкой Шопена в Желязовой Воле, услышать творения и Монюшко и современных композиторов в оперном театре Варшавы, побродить по Старому Мясту, посидеть за чашечной кофе.
   И весь этот новый, более совершенный, более разумный мир создан руками польских тружеников. Естественно, что день возрождения Польши самый большой праздник польского народа. Нам пришлось наблюдать его в одном из старейших польских городов, Люблине. Сюда приехали рабочие предприятий, крестьяне, представители интеллигенции. Люди с раннего утра заполнили площади и улицы. Особенно много было молодежи. Юноши и Девушки в красивых национальных костюмах вызывали общее восхищение. Выстроившись в длинные шеренги, они шли по улицам города с песнями и танцами. И всюду - цветы: на окнах домов, на балконах, на улицах. Цветами были украшены транспаранты, портреты знатных людей.
   Город, как и вся страна, ликовал до поздней ночи - праздник возрождения!
   А что же на заводе "Серп и молот"? Тоже праздник - металлурги отмечают его, как знаменательную дату истории. В заводской газете - рассказ о новой Варшаве. У комсомольцев - "Огонек" с участием польских гостей. Во Дворце культуры - торжественный вечер.
   Настоящие друзья встречаются не только от праздника до праздника.
   В Москве к своим товарищам-кинематографистам приехали Беата Тышкевич и Ежи Кавалерович. Наши зрители хорошо знают этих мастеров. И вот раздается телефонный звонок:
   - Дорогие друзья! Вы знаете, мы сейчас в Москве. Очень хотим побывать у вас.
   Если вы видите оживление у входа во Дворец культуры, то, значит, будет что-то интересное. Когда приехали польские гости, в зал трудно было войти.
   Дипломатическая служба хранит немало традиций, условностей, освященных столетиями. Но и в этот совершенно особый мир проникает новое, продиктованное новыми отношениями между братскими социалистическими странами. Закончив свою службу в Москве, возвращался на родину посол Польской Народной Республики Ян Птасиньский. Дипломатический протокол требует, чтобы по этому поводу посол нанес прощальные визиты правительству страны пребывания, своим коллегам из других стран. В списке посещений у посла на одном из первых мест значился завод "Серп и молот". Впервые после многих встреч с послом грустными были в этот день и металлурги, и Ян Птасиньский. Еще бы - его видели не только за столом президиума, но и в цехах, за дружескими беседами со сталеварами и вальцовщиками.
   На смену Птасиньскому прибыл Зенон Новак, один из популярных деятелей народной Польши. Он тоже узнал сразу дорогу на завод и вошел в семью московских металлургов, как давний и хороший друг.
   Завод "Серп и молот" сегодня предприятие по производству исключительно высококачественных сталей. В сложнейших летательных аппаратах, в тончайших хирургических инструментах, в мощных океанских кораблях, в автомобилях и телевизорах - во всем этом есть частица труда, знаний, упорства, выдающегося мастерства московских металлургов.
   Не будем увлекаться технологией. Тончайшая сталь - в лист писчей бумаги,- неуязвимая для самых низких и чудовищно высоких температур, способная соперничать с самой стойкой броней, создана трудом ученых и рабочих на заводе у заставы Ильича. Этот адрес, кстати, известен многим странам мира. "Серп и молот" - это качественные стали.
   Но такое определение никак не исчерпывает характеристику завода. Здесь выплавляется не только металл. Здесь выплавляются изумительные характеры, рождаются прекрасные судьбы. Словно добрый и могучий сказочный великан, рабочий коллектив несет всему обществу свет и тепло, заряжает всех духом творчества, революционной энергией. При всем уважении к школе, вузу можно утверждать, что рабочий коллектив - самая прекрасная школа для тех, кто вступает в жизнь. И, может быть, толкуя о профориентации, мы недостаточно раскрываем перед молодежью неисчерпаемый творческий потенциал, заложенный в рабочем коллективе, все богатство духовной жизни завода, широту его интересов. Беседа о профессии - это речь не только о ремесле, это речь о высокой миссии рабочего класса.