Страница:
В лесу послышался какой-то шум. Пассажиры прильнули к окнам.
— А вот вам и хозяин здешних мест, — сказал Борис.
На опушку, метров на тридцать правее автобуса, вышел огромный мамонт. Не замечая людей, он подошел к обрыву и громко затрубил.
— Вот это бас! — восхищенно прошептал Николай.
Мамонт потоптался на месте, повернулся и, тяжело ступая, побрел прочь вдоль берега реки.
Путешественники еще долго смотрели ему вслед, не веря своим глазам и в то же время радуясь такой удаче: ведь не каждому дано увидеть живого мамонта!
— Каков красавец! — переговаривались между собой люди. — А бивни! Не то что у слонов. А какой лохматый! Интересно, его приручить можно?
Пока они выражали свои чувства по поводу увиденного, солнце стало клониться к горизонту.
— Пора бы подумать и о ночлеге, — заявил Борис, призывая всех к тишине.
— Ну, спать нам еще рано, а вот пообедать не помешало бы, — заметил Климов.
— Это точно, — согласился Олег Павлович, — тем более, что нам теперь торопиться некуда. Вы, Семен Степанович, что-то там насчет грибков говорили?
— Говорил, — не без гордости ответил Климов. — И хотя того, что я собрал, на всех не хватит, пополнить нехватку грибов особых трудов не составит. Вон их здесь сколько, хоть лопатой греби.
— Вот и займитесь этим, а я пока костер разведу, — предложил Борис. — Жалко только, что соли нет.
— Как это нет? — возразила Мария Степановна. — У меня в сумке целая пачка лежит. Я ведь в магазин зашла, прежде чем домой ехать.
— Ай да Мария Семеновна! — воскликнул Олег Павлович. — Второй раз вы нас выручаете. Теперь вот только осталось выяснить, есть ли среди нас курящие.
— Вас сигаретой угостить? Пожалуйста, — с готовностью предложил Борис.
— Нет, спасибо, я не курю. Меня больше спички интересуют.
— Верно! — воскликнул Николай. — Спички сейчас для нас дороже золота. Без них мы пропадем.
Среди мужчин оказалось двое курящих: Борис и Климов, но, к сожалению, спичек у них было немного — на двоих в общей сложности набралось чуть меньше коробка.
— Не густо, — подытожил Олег Павлович. — Ну что ж, будем экономить. Борис, вручаю вам этот драгоценный спичечный коробок, будьте у нас хранителем огня.
Пошептавшись о чем-то с подругой, Татьяна достала из своей сумки зажигалку и протянула ее Борису.
— О! Да мы, оказывается, богато живем, — обрадовался тот. — Только оставьте ее пока у себя, вашей чудесной зажигалкой мы воспользуемся лишь в крайнем случае.
На том и порешили. А пока Борис разводил костер, женщины во главе с Марией Семеновной занялись очисткой грибов, собранных Климовым накануне. В хозяйстве Николая оказалось новое ведро, которое водитель не замедлил наполнить водой из реки. Олег Павлович собирал сухой хворост для костра, помогая Борису. Вскоре из леса вернулся Климов, неся полную сумку великолепных белых; лицо его светилось счастливой улыбкой. И только один Лепешкин отказался участвовать в общих приготовлениях к обеду. Обиженный на всех и вся, он сидел у окна и прижимал к груди свой драгоценный портфель.
— Ну и тип, — глядя в его сторону, со злостью проговорил Климов. — Не человек, а слизняк какой-то. А ведь жрать, поди, первый прибежит.
Климов не ошибся. Едва только манящий аромат грибного супа разнесся над стоянкой, у костра выросла тщедушная фигурка бухгалтера. В его руке поблескивала выуженная откуда-то новенькая алюминиевая ложка.
— Ну и стервец! — покачал головой Климов, удивляясь столь откровенной наглости Лепешкина.
Возмущенный не менее Климова, Олег Павлович нахмурил брови и тоном, не обещавшим ничего хорошего, обратился к бухгалтеру:
— Вы, гражданин Лепешкин, чего, собственно, хотите? Обеда сегодня не будет.
— Как не будет? А это что? — Лепешкин указал ложкой на ведро с аппетитным варевом.
— Для вас не будет. Вы, как не принимавший участия в общих приготовлениях к обеду, исключаетесь из числа наших сотрапезников.
— Кто не работает — тот не ест, — добавил Климов назидательно.
— Нет, позвольте, — забеспокоился Лепешкин, — так дело не пойдет. Ведь у меня есть ложка, а у вас, как я понял, нет ни одной. Я же могу рассчитывать на получение своей порции в обмен на пользование ложкой? Без ложки вы все равно есть не сможете.
— Лучше с голоду подохнуть, — огрызнулся Климов, угрожающе сжимая кулаки, — чем облизывать твою паршивую ложку.
— Ложка не паршивая, а совсем даже новая. Зря вы так, товарищ Климов.
— Я тебе не товарищ! — выкрикнул Климов, наступая на бедного бухгалтера.
Остальные участники поездки, услышав перебранку у костра, побросали свою работу и поспешили к месту вот-вот готовой вспыхнуть ссоры. Борис, совершенно спокойный и невозмутимый, положил руку на плечо Лепешкину и произнес:
— Ты, папаша, не суетись и намотай на ус то, что я скажу. Мы люди простые, без портфелей ходим, живем с дикарями бок о бок, нравы у нас, соответственно, дикие и, прямо скажем, весьма жестокие. Так что ложку мы у тебя отберем, и пикнуть не успеешь, а если надо — и самого на шашлык пустим. Ферштейн?
Лепешкин побледнел и, спрятав ложку за спину, отступил назад, к автобусу.
— Вы не имеете права! — взвизгнул он. — Это насилие!
— Насилие и есть, — кивнул Борис, глядя в глаза бухгалтеру.
— Да уж оставьте его, ребятки, — заступилась за бухгалтера Мария Семеновна. — Видите, человек не в себе, переживает.
— Ваше слово — закон, Мария Семеновна, — улыбнулся Борис, разводя руками, — но все равно я его съем, когда у нас будет туго с продовольствием.
— А я, может, и раньше, если грибы опротивеют, — подхватил Климов, — что вряд ли.
— Ну, хватит, — строго оборвала их Мария Семеновна.
Испуганный Лепешкин скрылся в автобусе, унося с собой драгоценную ложку; забившись в угол, злобно сверкал он стеклами своих очков, глядя на ненавистных ему людей.
— Действительно, как же мы обойдемся без ложек? — спросила Татьяна.
— И без тарелок? — добавила Ольга.
— Ну, тарелки — это уже роскошь, раньше вообще без них жили, из одного котла хлебали, — сказал Борис, — а вот ложки…
— Ложки я беру на себя, — вмешался Климов, — через полчаса две штуки обещаю.
Достав из своего миниатюрного чемоданчика необходимый инструмент, Климов, как и обещал, за полчаса вырезал из молодой березы две вполне пригодные для употребления ложки. На листе жести, найденном в запаснике Николая, поджарили колбасу, а из мяты и зверобоя, в изобилии растущих на опушке леса, приготовили великолепный чай.
Наконец все было готово, и проголодавшиеся люди принялись за трапезу.
— А здесь не так уж и плохо, — с трудом проговорил Борис, усиленно работая челюстями. — Я, например, даже рад, что все так получилось.
— Еще бы! — воскликнул Олег Павлович. — Здесь просто рай!
— Да, а если бы в трехстах метрах отсюда проходило шоссе, ведущее к Москве, и в лесу не бродили голодные дикари, тогда бы и я, пожалуй, присоединился к вашим восторгам, — пробормотал Климов, отправляя в рот третий кусок колбасы.
— Нет, нет, Семен Степанович, здесь вы не правы, — с жаром возразил Олег Павлович. — Посмотрите, как здесь чудесно! Какой вид! Какой воздух!
— Какие гостеприимные люди! — передразнил его Климов. — Вы как хотите, Олег Павлович, а я с первой же оказией отправляюсь домой. Я не романтик, я привык к размеренной жизни без каких-либо авантюр. Тем более что меня жена дома ждет.
— Как же вы домой вернетесь? — удивилась Татьяна.
— А тем же путем, что и сюда. Сяду в автобус — и адью!.. Что с вами, Олег Павлович?
Инженер застыл с ложкой у рта.
— Неплохая идея, — вымолвил он наконец. — Надо будет попробовать.
— Пробуйте, товарищ инженер, пробуйте. Авось через сотню веков до Москвы доберетесь. Если горючего хватит.
За подобными разговорами прошел обед. И только тогда вспомнили про Лепешкина.
— Нехорошо как-то получилось, — посетовала Мария Семеновна, — он ведь тоже человек, и голодный поди. Надо бы его позвать, пусть покушает.
— Вот вы о нем хлопочете, жалеете, — проворчал Борис, — а он нас за людей не считает.
— Да пусть уж идет, — снизошел Климов, — все равно нам целое ведро не осилить.
— Я схожу, — вскочил Николай и направился к автобусу. Но не прошло и минуты, как сидящие у костра увидели бегущего обратно Бармина.
— Его там нет! — крикнул он на бегу.
Олег Павлович и Борис вскочили.
— Как нет? Что ты говоришь?
— Посмотрите сами!
Лепешкин исчез. Ни в автобусе, ни рядом его не было.
— Обиделся, — качая головой, сказала Мария Семеновна.
— Ну и пусть катится! — разозлился Климов. — Будем мы еще нянькаться с этим кретином!
— Надо бы в сумках посмотреть, — шепнул на ухо Олегу Павловичу Борис. — Чем черт не шутит…
Инженер кивнул. Осмотр сумок подтвердил справедливость опасений Бориса. У Марии Семеновны исчезли остатки колбасы и хлеба, у девушек — зажигалка, у Климова — большой самодельный нож с костяной рукояткой. Климов сильно огорчился:
— Такой нож! Ему ж цены нет! Один мастер по спецзаказу делал. А сталь! Тверже алмаза! Э-эх, бухгалтерия! Чтоб тебя… — Климов добавил что-то очень выразительное и совершенно нелитературное.
— Не волнуйтесь, Семен Степанович, у меня есть нож, охотничий, еще мой дед с ним на медведя ходил. Считайте, что он ваш, — сказал Николай, пытаясь успокоить опечаленного Климова.
— Да что нож! — крикнул Борис сердито. — Этот гад зажигалку упер — вот это, действительно, потеря! Кончатся спички — что тогда делать будем?
— А хлеб? А колбаса? Ведь это последнее, что у нас бало, — раздавались возмущенные голоса.
— Эх вы! — с укором произнесла Мария Семеновна. — А о человеке вы подумали? Ведь он там один в лесу, не ровен час, погибнет. А вы — колбаса…
— Что же нам теперь, искать его, что ли? — недовольно проворчал Борис.
— А как же? — удивилась Мария Семеновна. — И Лепешкина, и Мухина, они ведь без нас пропадут. Мы за них в ответе.
В конце концов решено было осмотреть ближайший лес. На поиски никто не возлагал особых надежд, зная, что Лепешкин ушел не случайно и вряд ли захочет снова встретиться со своими недавними попутчиками.
Как и следовало ожидать, поиски не принесли никаких результатов. Лепешкин как сквозь землю провалился.
Близился вечер. Солнце низко висело над горизонтом, освещая лес багровым светом. Заметно похолодало. Смолк птичий гомон, не слышно стало треска кузнечиков. Вдалеке послышался протяжный вой волков, заухал филин.
— В лесу полно хищников, — обратилась к Олегу Павловичу обеспокоенная Мария Семеновна. — Они не причинят нам вреда?
— Вряд ли. Автобус надежно защитит нас от четвероногих гостей. Но вот двуногие… — инженер запнулся.
— Вы имеете в виду дикарей? — встревожилась Мария Семеновна.
— Да, Мария Семеновна, я имею в виду именно дикарей; их нам следует опасаться в первую очередь. И чтобы нас не застали врасплох, я предлагаю установить дежурство и выставить пост. Меняться будем через каждые два часа.
— Верно, Олег Павлович! — воскликнул Николай, случайно услышав последние слова инженера. — Без охраны нам никак нельзя, а то и глазом моргнуть не успеешь, как с тебя скальп снимут.
— Насчет скальпа сказать точно не могу, — возразил Олег Павлович, — но ждать от них можно все что угодно. Я первым заступлю на пост.
— А я вас сменю, — сказал подошедший Борис.
— А потом я. Можно? — взмолился Николай.
— О чем речь! Даже нужно, — произнес инженер. — Нас здесь четверо мужчин, как раз по два часа на человека. Так что, Николай, не волнуйтесь, ночи на всех хватит.
Пока не стемнело, решили приготовить запас дров для костра, чтобы поддерживать огонь в течение всей ночи.
Ночь спустилась на землю. Но героев необычного путешествия она не застала врасплох. Все, кроме Олега Павловича, разместились в автобусе, инженер же занял свой пост у костра.
Ночь выдалась тихая. Деревья замерли. Над рекой плыл редкий туман. Фантастические тени, рожденные светом костра, бесшумно носились между деревьями. Изредка всплеснет рыба на реке — и снова тишина.
Первобытный мир, окружающий горстку людей, казался страшным и чужим и в то же время таким близким и знакомым, что Олег Павлович, сидя у костра, порой спрашивал себя: «Уж не привиделось ли нам все это? Не оказались ли мы жертвами гипноза?» Разум пытался найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы представить все происходящее как некий розыгрыш или, в крайнем случае, плод фантазии, но тщетно. Факты говорили о другом.
Прошел час, как Олег Павлович приступил к дежурству. У костра выросла могучая фигура Бориса.
— Не спится что-то, — проговорил он. — Вы разрешите посидеть с вами?
— Пожалуйста, Борис, присаживайтесь.
Борис закурил. Несколько минут прошло в молчании.
— Олег Павлович, скажите честно, что вы обо всем этом думаете? — спросил Борис. — Ведь у вас наверняка есть какие-то мысли.
Олег Павлович пожал плечами.
— Мысли, разумеется, есть, но слишком много еще неясного. Признаюсь, мне никогда не приходилось сталкиваться с подобной проблемой, для меня ее просто не существовало. Но сейчас… Сейчас она застала меня врасплох… Послушайте, Борис, у меня есть одна гипотеза, но насколько она верна, я судить не берусь.
— Говорите же, Олег Павлович! — с нетерпением произнес Борис. — Я вас внимательно слушаю.
— Представьте себе, — начал инженер, — что вы идете по бескрайнему полю. Поле совершенно ровное, ни единой канавы, ни единого бугорка. А вы идете все время вперед и вперед, никуда не сворачивая, и, что самое главное, вы точно знаете, что через такое-то время достигнете той или иной незримой отметки на этом бесконечном поле. И вдруг… То ли в результате землетрясения, то ли под действием сверхъестественных сил, но только земля под вашими ногами внезапно разверзается, и вы падаете…
— …в трещину! — подхватил Борис.
— Правильно! — воскликнул Олег Павлович, порывисто вставая. — Именно в трещину! Вы понимаете, что я хочу сказать? Ведь время — это то же поле, бесконечное и гладкое. Мы движемся по нему, и каждая веха — это день, год, десятилетие. И вдруг под действием какого-то катаклизма во времени образуется трещина. И надо же такому случиться, что именно мы проваливаемся в нее.
— Фантастика! — прошептал пораженный Борис.
— Трещина оказалась глубокой, — продолжал Олег Павлович, — и в результате мы с вами очутились в первобытном мире. Будь трещина менее глубокой, мы могли бы попасть к скифам или, скажем, в эпоху царствования Владимира Мономаха. А теперь представьте себе, что горстка случайных попутчиков оказалась в пустыне, в которой приходится рассчитывать лишь на свои собственные силы. Эти попутчики — мы, пустыня — огромный отрезок времени, отстоящий от двадцатого столетия на десятки, а, может быть, сотни тысяч лет. И если из обычной пустыни, какая бы огромная она ни была, всегда есть шанс выбраться, если пустыня из камня и песка всегда имеет предел, то эта пустыня, измеряемая не километрами, а тысячами и тысячами лет, безгранична.
— Значит, нет никаких шансов вернуться обратно? — спросил Борис. Голос его прозвучал глухо и печально.
Олег Павлович пожал плечами:
— Если трещина не захлопнулась, то, думаю, шанс есть, но гораздо больше шансов остаться здесь навсегда. Признаюсь, мысль о возвращении пришла мне в голову еще днем, когда Климов сказал, что собирается вернуться тем же путем, что привел нас сюда, то есть на автобусе. Возможно, он был прав, хотя сам этого наверняка не сознавал. По крайней мере, попытаться следует.
— Каким образом, Олег Павлович? — с вновь вспыхнувшей надеждой спросил Борис.
— Мне кажется, Борис, мы можем вернуться в двадцатое столетие только одним путем — через ту же самую трещину. А поэтому ее надо найти.
— Где же ее искать?
— Не знаю, — признался Олег Павлович, — но искать надо. Будем прочесывать ближайшие окрестности на автобусе, пока не добьемся результатов. Иного выхода у нас нет. Вероятно, трещина не имеет конкретных пространственных координат, скорее всего, она может находиться сразу в нескольких местах и даже перемещаться. В этом вся сложность поисков. Впрочем, возможно, я ошибаюсь.
Борис покачал головой:
— Трудно поверить в эту фантастику, хотя ваша теория в какой-то степени и объясняет удивительное происшествие, приключившееся с нами.
Борис помешал веткой угли в костре. Сноп искр взвился ввысь и тут же исчез.
— А вы действительно верите, — спросил он, пристально глядя в глаза инженеру, — что мы очутились в другой эпохе? Настолько ли неопровержимы факты, свидетельствующие об этом?
Олег Павлович загадочно улыбнулся.
— Я долго думал над этим вопросом, — произнес он, — и в конце концов пришел к выводу, что нам, действительно, посчастливилось совершить удивительное путешествие в прошлое.
— Это только слова! — возразил Борис. — Дикари, мамонты — это все убедительно, но…
— Вам мало фактов? — удивился Олег Павлович.
— Мало!
— Тогда посмотрите туда, — и Олег Павлович указал пальцем вверх.
Борис поднял голову. В темном майском небе, прямо над ними, словно глаза огромного хищника, сияли две луны.
Глава шестая
— А вот вам и хозяин здешних мест, — сказал Борис.
На опушку, метров на тридцать правее автобуса, вышел огромный мамонт. Не замечая людей, он подошел к обрыву и громко затрубил.
— Вот это бас! — восхищенно прошептал Николай.
Мамонт потоптался на месте, повернулся и, тяжело ступая, побрел прочь вдоль берега реки.
Путешественники еще долго смотрели ему вслед, не веря своим глазам и в то же время радуясь такой удаче: ведь не каждому дано увидеть живого мамонта!
— Каков красавец! — переговаривались между собой люди. — А бивни! Не то что у слонов. А какой лохматый! Интересно, его приручить можно?
Пока они выражали свои чувства по поводу увиденного, солнце стало клониться к горизонту.
— Пора бы подумать и о ночлеге, — заявил Борис, призывая всех к тишине.
— Ну, спать нам еще рано, а вот пообедать не помешало бы, — заметил Климов.
— Это точно, — согласился Олег Павлович, — тем более, что нам теперь торопиться некуда. Вы, Семен Степанович, что-то там насчет грибков говорили?
— Говорил, — не без гордости ответил Климов. — И хотя того, что я собрал, на всех не хватит, пополнить нехватку грибов особых трудов не составит. Вон их здесь сколько, хоть лопатой греби.
— Вот и займитесь этим, а я пока костер разведу, — предложил Борис. — Жалко только, что соли нет.
— Как это нет? — возразила Мария Степановна. — У меня в сумке целая пачка лежит. Я ведь в магазин зашла, прежде чем домой ехать.
— Ай да Мария Семеновна! — воскликнул Олег Павлович. — Второй раз вы нас выручаете. Теперь вот только осталось выяснить, есть ли среди нас курящие.
— Вас сигаретой угостить? Пожалуйста, — с готовностью предложил Борис.
— Нет, спасибо, я не курю. Меня больше спички интересуют.
— Верно! — воскликнул Николай. — Спички сейчас для нас дороже золота. Без них мы пропадем.
Среди мужчин оказалось двое курящих: Борис и Климов, но, к сожалению, спичек у них было немного — на двоих в общей сложности набралось чуть меньше коробка.
— Не густо, — подытожил Олег Павлович. — Ну что ж, будем экономить. Борис, вручаю вам этот драгоценный спичечный коробок, будьте у нас хранителем огня.
Пошептавшись о чем-то с подругой, Татьяна достала из своей сумки зажигалку и протянула ее Борису.
— О! Да мы, оказывается, богато живем, — обрадовался тот. — Только оставьте ее пока у себя, вашей чудесной зажигалкой мы воспользуемся лишь в крайнем случае.
На том и порешили. А пока Борис разводил костер, женщины во главе с Марией Семеновной занялись очисткой грибов, собранных Климовым накануне. В хозяйстве Николая оказалось новое ведро, которое водитель не замедлил наполнить водой из реки. Олег Павлович собирал сухой хворост для костра, помогая Борису. Вскоре из леса вернулся Климов, неся полную сумку великолепных белых; лицо его светилось счастливой улыбкой. И только один Лепешкин отказался участвовать в общих приготовлениях к обеду. Обиженный на всех и вся, он сидел у окна и прижимал к груди свой драгоценный портфель.
— Ну и тип, — глядя в его сторону, со злостью проговорил Климов. — Не человек, а слизняк какой-то. А ведь жрать, поди, первый прибежит.
Климов не ошибся. Едва только манящий аромат грибного супа разнесся над стоянкой, у костра выросла тщедушная фигурка бухгалтера. В его руке поблескивала выуженная откуда-то новенькая алюминиевая ложка.
— Ну и стервец! — покачал головой Климов, удивляясь столь откровенной наглости Лепешкина.
Возмущенный не менее Климова, Олег Павлович нахмурил брови и тоном, не обещавшим ничего хорошего, обратился к бухгалтеру:
— Вы, гражданин Лепешкин, чего, собственно, хотите? Обеда сегодня не будет.
— Как не будет? А это что? — Лепешкин указал ложкой на ведро с аппетитным варевом.
— Для вас не будет. Вы, как не принимавший участия в общих приготовлениях к обеду, исключаетесь из числа наших сотрапезников.
— Кто не работает — тот не ест, — добавил Климов назидательно.
— Нет, позвольте, — забеспокоился Лепешкин, — так дело не пойдет. Ведь у меня есть ложка, а у вас, как я понял, нет ни одной. Я же могу рассчитывать на получение своей порции в обмен на пользование ложкой? Без ложки вы все равно есть не сможете.
— Лучше с голоду подохнуть, — огрызнулся Климов, угрожающе сжимая кулаки, — чем облизывать твою паршивую ложку.
— Ложка не паршивая, а совсем даже новая. Зря вы так, товарищ Климов.
— Я тебе не товарищ! — выкрикнул Климов, наступая на бедного бухгалтера.
Остальные участники поездки, услышав перебранку у костра, побросали свою работу и поспешили к месту вот-вот готовой вспыхнуть ссоры. Борис, совершенно спокойный и невозмутимый, положил руку на плечо Лепешкину и произнес:
— Ты, папаша, не суетись и намотай на ус то, что я скажу. Мы люди простые, без портфелей ходим, живем с дикарями бок о бок, нравы у нас, соответственно, дикие и, прямо скажем, весьма жестокие. Так что ложку мы у тебя отберем, и пикнуть не успеешь, а если надо — и самого на шашлык пустим. Ферштейн?
Лепешкин побледнел и, спрятав ложку за спину, отступил назад, к автобусу.
— Вы не имеете права! — взвизгнул он. — Это насилие!
— Насилие и есть, — кивнул Борис, глядя в глаза бухгалтеру.
— Да уж оставьте его, ребятки, — заступилась за бухгалтера Мария Семеновна. — Видите, человек не в себе, переживает.
— Ваше слово — закон, Мария Семеновна, — улыбнулся Борис, разводя руками, — но все равно я его съем, когда у нас будет туго с продовольствием.
— А я, может, и раньше, если грибы опротивеют, — подхватил Климов, — что вряд ли.
— Ну, хватит, — строго оборвала их Мария Семеновна.
Испуганный Лепешкин скрылся в автобусе, унося с собой драгоценную ложку; забившись в угол, злобно сверкал он стеклами своих очков, глядя на ненавистных ему людей.
— Действительно, как же мы обойдемся без ложек? — спросила Татьяна.
— И без тарелок? — добавила Ольга.
— Ну, тарелки — это уже роскошь, раньше вообще без них жили, из одного котла хлебали, — сказал Борис, — а вот ложки…
— Ложки я беру на себя, — вмешался Климов, — через полчаса две штуки обещаю.
Достав из своего миниатюрного чемоданчика необходимый инструмент, Климов, как и обещал, за полчаса вырезал из молодой березы две вполне пригодные для употребления ложки. На листе жести, найденном в запаснике Николая, поджарили колбасу, а из мяты и зверобоя, в изобилии растущих на опушке леса, приготовили великолепный чай.
Наконец все было готово, и проголодавшиеся люди принялись за трапезу.
— А здесь не так уж и плохо, — с трудом проговорил Борис, усиленно работая челюстями. — Я, например, даже рад, что все так получилось.
— Еще бы! — воскликнул Олег Павлович. — Здесь просто рай!
— Да, а если бы в трехстах метрах отсюда проходило шоссе, ведущее к Москве, и в лесу не бродили голодные дикари, тогда бы и я, пожалуй, присоединился к вашим восторгам, — пробормотал Климов, отправляя в рот третий кусок колбасы.
— Нет, нет, Семен Степанович, здесь вы не правы, — с жаром возразил Олег Павлович. — Посмотрите, как здесь чудесно! Какой вид! Какой воздух!
— Какие гостеприимные люди! — передразнил его Климов. — Вы как хотите, Олег Павлович, а я с первой же оказией отправляюсь домой. Я не романтик, я привык к размеренной жизни без каких-либо авантюр. Тем более что меня жена дома ждет.
— Как же вы домой вернетесь? — удивилась Татьяна.
— А тем же путем, что и сюда. Сяду в автобус — и адью!.. Что с вами, Олег Павлович?
Инженер застыл с ложкой у рта.
— Неплохая идея, — вымолвил он наконец. — Надо будет попробовать.
— Пробуйте, товарищ инженер, пробуйте. Авось через сотню веков до Москвы доберетесь. Если горючего хватит.
За подобными разговорами прошел обед. И только тогда вспомнили про Лепешкина.
— Нехорошо как-то получилось, — посетовала Мария Семеновна, — он ведь тоже человек, и голодный поди. Надо бы его позвать, пусть покушает.
— Вот вы о нем хлопочете, жалеете, — проворчал Борис, — а он нас за людей не считает.
— Да пусть уж идет, — снизошел Климов, — все равно нам целое ведро не осилить.
— Я схожу, — вскочил Николай и направился к автобусу. Но не прошло и минуты, как сидящие у костра увидели бегущего обратно Бармина.
— Его там нет! — крикнул он на бегу.
Олег Павлович и Борис вскочили.
— Как нет? Что ты говоришь?
— Посмотрите сами!
Лепешкин исчез. Ни в автобусе, ни рядом его не было.
— Обиделся, — качая головой, сказала Мария Семеновна.
— Ну и пусть катится! — разозлился Климов. — Будем мы еще нянькаться с этим кретином!
— Надо бы в сумках посмотреть, — шепнул на ухо Олегу Павловичу Борис. — Чем черт не шутит…
Инженер кивнул. Осмотр сумок подтвердил справедливость опасений Бориса. У Марии Семеновны исчезли остатки колбасы и хлеба, у девушек — зажигалка, у Климова — большой самодельный нож с костяной рукояткой. Климов сильно огорчился:
— Такой нож! Ему ж цены нет! Один мастер по спецзаказу делал. А сталь! Тверже алмаза! Э-эх, бухгалтерия! Чтоб тебя… — Климов добавил что-то очень выразительное и совершенно нелитературное.
— Не волнуйтесь, Семен Степанович, у меня есть нож, охотничий, еще мой дед с ним на медведя ходил. Считайте, что он ваш, — сказал Николай, пытаясь успокоить опечаленного Климова.
— Да что нож! — крикнул Борис сердито. — Этот гад зажигалку упер — вот это, действительно, потеря! Кончатся спички — что тогда делать будем?
— А хлеб? А колбаса? Ведь это последнее, что у нас бало, — раздавались возмущенные голоса.
— Эх вы! — с укором произнесла Мария Семеновна. — А о человеке вы подумали? Ведь он там один в лесу, не ровен час, погибнет. А вы — колбаса…
— Что же нам теперь, искать его, что ли? — недовольно проворчал Борис.
— А как же? — удивилась Мария Семеновна. — И Лепешкина, и Мухина, они ведь без нас пропадут. Мы за них в ответе.
В конце концов решено было осмотреть ближайший лес. На поиски никто не возлагал особых надежд, зная, что Лепешкин ушел не случайно и вряд ли захочет снова встретиться со своими недавними попутчиками.
Как и следовало ожидать, поиски не принесли никаких результатов. Лепешкин как сквозь землю провалился.
Близился вечер. Солнце низко висело над горизонтом, освещая лес багровым светом. Заметно похолодало. Смолк птичий гомон, не слышно стало треска кузнечиков. Вдалеке послышался протяжный вой волков, заухал филин.
— В лесу полно хищников, — обратилась к Олегу Павловичу обеспокоенная Мария Семеновна. — Они не причинят нам вреда?
— Вряд ли. Автобус надежно защитит нас от четвероногих гостей. Но вот двуногие… — инженер запнулся.
— Вы имеете в виду дикарей? — встревожилась Мария Семеновна.
— Да, Мария Семеновна, я имею в виду именно дикарей; их нам следует опасаться в первую очередь. И чтобы нас не застали врасплох, я предлагаю установить дежурство и выставить пост. Меняться будем через каждые два часа.
— Верно, Олег Павлович! — воскликнул Николай, случайно услышав последние слова инженера. — Без охраны нам никак нельзя, а то и глазом моргнуть не успеешь, как с тебя скальп снимут.
— Насчет скальпа сказать точно не могу, — возразил Олег Павлович, — но ждать от них можно все что угодно. Я первым заступлю на пост.
— А я вас сменю, — сказал подошедший Борис.
— А потом я. Можно? — взмолился Николай.
— О чем речь! Даже нужно, — произнес инженер. — Нас здесь четверо мужчин, как раз по два часа на человека. Так что, Николай, не волнуйтесь, ночи на всех хватит.
Пока не стемнело, решили приготовить запас дров для костра, чтобы поддерживать огонь в течение всей ночи.
Ночь спустилась на землю. Но героев необычного путешествия она не застала врасплох. Все, кроме Олега Павловича, разместились в автобусе, инженер же занял свой пост у костра.
Ночь выдалась тихая. Деревья замерли. Над рекой плыл редкий туман. Фантастические тени, рожденные светом костра, бесшумно носились между деревьями. Изредка всплеснет рыба на реке — и снова тишина.
Первобытный мир, окружающий горстку людей, казался страшным и чужим и в то же время таким близким и знакомым, что Олег Павлович, сидя у костра, порой спрашивал себя: «Уж не привиделось ли нам все это? Не оказались ли мы жертвами гипноза?» Разум пытался найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы представить все происходящее как некий розыгрыш или, в крайнем случае, плод фантазии, но тщетно. Факты говорили о другом.
Прошел час, как Олег Павлович приступил к дежурству. У костра выросла могучая фигура Бориса.
— Не спится что-то, — проговорил он. — Вы разрешите посидеть с вами?
— Пожалуйста, Борис, присаживайтесь.
Борис закурил. Несколько минут прошло в молчании.
— Олег Павлович, скажите честно, что вы обо всем этом думаете? — спросил Борис. — Ведь у вас наверняка есть какие-то мысли.
Олег Павлович пожал плечами.
— Мысли, разумеется, есть, но слишком много еще неясного. Признаюсь, мне никогда не приходилось сталкиваться с подобной проблемой, для меня ее просто не существовало. Но сейчас… Сейчас она застала меня врасплох… Послушайте, Борис, у меня есть одна гипотеза, но насколько она верна, я судить не берусь.
— Говорите же, Олег Павлович! — с нетерпением произнес Борис. — Я вас внимательно слушаю.
— Представьте себе, — начал инженер, — что вы идете по бескрайнему полю. Поле совершенно ровное, ни единой канавы, ни единого бугорка. А вы идете все время вперед и вперед, никуда не сворачивая, и, что самое главное, вы точно знаете, что через такое-то время достигнете той или иной незримой отметки на этом бесконечном поле. И вдруг… То ли в результате землетрясения, то ли под действием сверхъестественных сил, но только земля под вашими ногами внезапно разверзается, и вы падаете…
— …в трещину! — подхватил Борис.
— Правильно! — воскликнул Олег Павлович, порывисто вставая. — Именно в трещину! Вы понимаете, что я хочу сказать? Ведь время — это то же поле, бесконечное и гладкое. Мы движемся по нему, и каждая веха — это день, год, десятилетие. И вдруг под действием какого-то катаклизма во времени образуется трещина. И надо же такому случиться, что именно мы проваливаемся в нее.
— Фантастика! — прошептал пораженный Борис.
— Трещина оказалась глубокой, — продолжал Олег Павлович, — и в результате мы с вами очутились в первобытном мире. Будь трещина менее глубокой, мы могли бы попасть к скифам или, скажем, в эпоху царствования Владимира Мономаха. А теперь представьте себе, что горстка случайных попутчиков оказалась в пустыне, в которой приходится рассчитывать лишь на свои собственные силы. Эти попутчики — мы, пустыня — огромный отрезок времени, отстоящий от двадцатого столетия на десятки, а, может быть, сотни тысяч лет. И если из обычной пустыни, какая бы огромная она ни была, всегда есть шанс выбраться, если пустыня из камня и песка всегда имеет предел, то эта пустыня, измеряемая не километрами, а тысячами и тысячами лет, безгранична.
— Значит, нет никаких шансов вернуться обратно? — спросил Борис. Голос его прозвучал глухо и печально.
Олег Павлович пожал плечами:
— Если трещина не захлопнулась, то, думаю, шанс есть, но гораздо больше шансов остаться здесь навсегда. Признаюсь, мысль о возвращении пришла мне в голову еще днем, когда Климов сказал, что собирается вернуться тем же путем, что привел нас сюда, то есть на автобусе. Возможно, он был прав, хотя сам этого наверняка не сознавал. По крайней мере, попытаться следует.
— Каким образом, Олег Павлович? — с вновь вспыхнувшей надеждой спросил Борис.
— Мне кажется, Борис, мы можем вернуться в двадцатое столетие только одним путем — через ту же самую трещину. А поэтому ее надо найти.
— Где же ее искать?
— Не знаю, — признался Олег Павлович, — но искать надо. Будем прочесывать ближайшие окрестности на автобусе, пока не добьемся результатов. Иного выхода у нас нет. Вероятно, трещина не имеет конкретных пространственных координат, скорее всего, она может находиться сразу в нескольких местах и даже перемещаться. В этом вся сложность поисков. Впрочем, возможно, я ошибаюсь.
Борис покачал головой:
— Трудно поверить в эту фантастику, хотя ваша теория в какой-то степени и объясняет удивительное происшествие, приключившееся с нами.
Борис помешал веткой угли в костре. Сноп искр взвился ввысь и тут же исчез.
— А вы действительно верите, — спросил он, пристально глядя в глаза инженеру, — что мы очутились в другой эпохе? Настолько ли неопровержимы факты, свидетельствующие об этом?
Олег Павлович загадочно улыбнулся.
— Я долго думал над этим вопросом, — произнес он, — и в конце концов пришел к выводу, что нам, действительно, посчастливилось совершить удивительное путешествие в прошлое.
— Это только слова! — возразил Борис. — Дикари, мамонты — это все убедительно, но…
— Вам мало фактов? — удивился Олег Павлович.
— Мало!
— Тогда посмотрите туда, — и Олег Павлович указал пальцем вверх.
Борис поднял голову. В темном майском небе, прямо над ними, словно глаза огромного хищника, сияли две луны.
Глава шестая
Утром, после завтрака, состоящего из дюжины печеных лещей, которых наловил Климов одному ему известным способом, Николай и Борис отправились на поиски Лепешкина. Молодой сибиряк, выросший в тайге и чувствовавший себя в лесу столь же уверенно, как и его предки-охотники, сам напросился на участие в этой экспедиции.
Уже около часа прошло с тех пор, как двое мужчин отправились в путь. Борис шел с увесистой дубинкой на плече, поминутно озираясь по сторонам, Николай же, шествовавший впереди, не отрывал глаз от земли. Словно заправский следопыт, он осматривал каждый куст, каждый камень, каждую травинку, пытаясь найти хоть какой-нибудь след пропавшего бухгалтера. Но пока что тщетно. Лепешкин как в воду канул. Николай то и дело нагибался, поднимая что-то с земли, внимательно рассматривал, аккуратно клал на прежнее место и шел дальше. Но однажды он остановился и долго вертел свою очередную находку в руках.
— Борис! — позвал он взволнованно. — Скорее сюда!
— Что случилось?
— Вот! — Николай протянул Борису желтоватый камень величиной с куриное яйцо.
— Золото! — прошептал пораженный Борис.
— Оно самое, — тоже шепотом ответил Бармин.
— Где ты его нашел?
Николай приподнял лист лопуха:
— Здесь.
— Ну у тебя и глаз, — удивился Борис.
Еще час ушел не безрезультатные поиски. Солнце стояло уже высоко и заметно припекало. Поисковая группа все более и более удалялась от стоянки автобуса, но ничего примечательного, если не считать еще двух самородков, не нашла.
Вдруг Николай стремительно опустился на четвереньки.
— Что такое? — спросил Борис.
— След! — ответил Николай.
— Где? Я ничего не вижу.
— Вот! Здесь трава примята. И здесь. Видите?
Борис с сомнением покачал головой:
— Может быть, это медвежьи следы или еще чьи-нибудь?
— Нет, медвежий след мы уже четырежды пересекали. Это след человека, — уверенно произнес Николай.
— Вот как?
— След вчерашний, — продолжал Николай. — Видите, трава успела подняться? Более того, человек был в обуви, значит, дикари исключаются. Остается Лепешкин.
— Либо Мухин, — уточнил Борис.
— Либо Мухин, — кивнул Николай. — В любом случае нам нужно идти по следу.
В течение получаса следопыты двигались на юго-запад, стараясь не потерять с таким трудом найденный след. Но вот впереди послышался слабый стон.
— Слышишь? — прошептал Борис. — Кто-то стонет.
Николай кивнул и молча направился вперед. Через несколько шагов обоим спутникам представилась жуткая картина.
В луже крови лежал Лепешкин и стонал. Одежда на нем была вся изодрана, тело покрыто ссадинами и ранами, правая рука неестественно вывернута, что говорило о переломе, голова пробита, лицо перепачкано грязью и запекшейся кровью.
Николай бросился к бухгалтеру.
— Что с вами, Лепешкин?
Лепешкин приоткрыл глаза и долго смотрел на людей.
— Это… вы, — прошептал он чуть слышно. — Я умираю. Они… убили меня. Помогите мне…
— Что мы можем сделать? Говорите! — заорал Николай, потрясенный увиденным.
— Оставь его, — шепнул ему на ухо Борис. — Он не жилец.
— Мы должны ему помочь, — твердо сказал Николай, глядя в лицо Борису.
— Да не шуми ты… — Борис смотрел на Лепешкина. А у того из глаз текли слезы.
— Спасите меня… — еле слышно проговорил он. — Я хочу жить…
— Надо отнести его в лагерь, — сказал Николай. — Только там мы сможем оказать ему помощь.
Борис с сомнением покачал головой:
— Вряд ли мы ему поможем.
— Не оставляйте меня, — взмолился Лепешкин, — я… я вам заплачу, много заплачу… у меня есть…
Борис изумленно поднял брови:
— Да? И в какой же, интересно, валюте? Керенками или царскими червонцами?
— Борис! Прекратите! Видите, человек бредит.
— Нет, нет, я правду говорю, — прошептал бухгалтер. — Я заплачу. Золотом!.. У меня много золота… в портфеле…
Лепешкин говорил с трудом, каждое слово доставляло ему немало усилий. Видимо, силы покидали его.
— Нам надо спешить, — произнес Николай, — а то будет поздно. Борис, беритесь…
— Портфель! — взвизгнул Лепешкин. — Портфель возьмите!
— Да где он, этот ваш чертов портфель? — раздраженно крикнул Борис.
Портфель лежал в двух метрах от головы Лепешкина, скрытый высокой травой, поэтому его удалось найти не сразу. Николай с трудом поднял его.
— Какой тяжелый! Вы что, камни в нем таскаете?
Лепешкин усмехнулся, печально покачав головой:
— Молодой человек, этим камням цены нет.
— Золото? — удивился Николай. Лепешкин молча кивнул. Борис присвистнул.
— А вы зря времени не теряли, — сказал он. — Золота в этих краях, действительно, много, вот и мы кое-что нашли. Только зачем оно вам?
Лепешкин укоризненно посмотрел на Бориса.
— Вы, молодой человек, — прошептал он, — плохо представляете себе стоимость содержимого портфеля. Я бухгалтер, через мои руки прошли сотни тысяч рублей, и я со всей ответственностью заявляю, что в этом портфеле золота, по крайней мере, миллиона на три.
— Ого! — Борис с почтительностью взвесил портфель на руке. — Только все эти ваши миллионы — пустой звук. Вы, гражданин бухгалтер, заражены предрассудками цивилизованного мира. А здесь мир иной, здесь даже на три миллиарда вы не купите себе куска мяса. В этом мире в ходу только реальные ценности, а золото — эквивалент, в котором здесь пока не нуждаются.
Лепешкин ничего не ответил и закрыл глаза.
— Ему плохо! — крикнул Николай. — Борис, он умирает!
— Нет, нет, я ничего, — пробормотал Лепешкин. — Это так… Вы, наверное, правы. Здесь золото никому не нужно. Но прошу вас, — с неожиданной горячностью произнес бухгалтер, — возьмите этот портфель с собой. Все-таки, может быть, вы вернетесь… И там золото принесет пользу людям.
— Вы все же думаете, что мы вернемся? — спросил Николай.
— Кто знает! Раз судьба привела нас сюда, значит, она может и вывести отсюда.
— Вот и наш инженер говорит то же самое, — задумчиво произнес Борис.
— Слушайте его, — напрягая последние силы, сказал Лепешкин, — он умный человек, он найдет выход.
— Вы вроде как последнее напутствие нам даете. Уж не помирать ли вы собрались, а?
Лепешкин долго молчал.
— Когда я лежал здесь один, — наконец проговорил он, — мне было страшно. А теперь, когда вы рядом, я не боюсь умереть. Нет ничего ужаснее одиночества; к сожалению, я это понял слишком поздно. А смерть моя действительно близка, и если я протяну до вечера, то это будет просто чудом.
В голосе Лепешкина не слышалось теперь ни волнения, ни беспокойства, говорил он медленно и совершенно бесстрастно.
— Я поступил подло, — продолжал он, — и за это поплатился жизнью. Если можете, простите меня, я перед вами очень виноват.
Глаза его горели каким-то странным огнем.
— Зажигалку вы найдете в портфеле, а нож, к сожалению, они забрали.
— Кто — они? — насторожился Борис.
— Люди, которые спустились с деревьев. Они забросали меня камнями. Несколько камней попало мне в голову, и я потерял сознание. Но я все же успел их разглядеть; их было около дюжины, они сидели на деревьях и, видимо, поджидали свою жертву. На мою беду, этой жертвой оказался я.
— Как они выглядели?
— Небольшого роста, смуглые и очень проворные, словно обезьяны. Когда я очнулся, никого уже не было. Нож, лежавший у меня в кармане, исчез. И тогда я понял, что жить мне осталось считанные часы. Я потерял много крови и не мог самостоятельно передвигаться, я решил дожидаться своего часа здесь, не надеясь на какую-либо помощь. К счастью, судьба послала мне вас.
Николай и Борис стояли по обе стороны от умирающего Лепешкина, слушая его печальный рассказ. Им было неловко из-за своей беспомощности, своей бездеятельности, своего крепкого здоровья, наконец. А Лепешкин умирал, это было видно даже неопытным глазом. Дыхание становилось все тяжелее и прерывистее, голос срывался на хрип, движения рук стали судорожными и бессмысленными, а в глазах светилась такая тоска, что молодые люди, при всем своем недоброжелательном отношении к маленькому бухгалтеру, не могли не почувствовать жалости к нему.
Уже около часа прошло с тех пор, как двое мужчин отправились в путь. Борис шел с увесистой дубинкой на плече, поминутно озираясь по сторонам, Николай же, шествовавший впереди, не отрывал глаз от земли. Словно заправский следопыт, он осматривал каждый куст, каждый камень, каждую травинку, пытаясь найти хоть какой-нибудь след пропавшего бухгалтера. Но пока что тщетно. Лепешкин как в воду канул. Николай то и дело нагибался, поднимая что-то с земли, внимательно рассматривал, аккуратно клал на прежнее место и шел дальше. Но однажды он остановился и долго вертел свою очередную находку в руках.
— Борис! — позвал он взволнованно. — Скорее сюда!
— Что случилось?
— Вот! — Николай протянул Борису желтоватый камень величиной с куриное яйцо.
— Золото! — прошептал пораженный Борис.
— Оно самое, — тоже шепотом ответил Бармин.
— Где ты его нашел?
Николай приподнял лист лопуха:
— Здесь.
— Ну у тебя и глаз, — удивился Борис.
Еще час ушел не безрезультатные поиски. Солнце стояло уже высоко и заметно припекало. Поисковая группа все более и более удалялась от стоянки автобуса, но ничего примечательного, если не считать еще двух самородков, не нашла.
Вдруг Николай стремительно опустился на четвереньки.
— Что такое? — спросил Борис.
— След! — ответил Николай.
— Где? Я ничего не вижу.
— Вот! Здесь трава примята. И здесь. Видите?
Борис с сомнением покачал головой:
— Может быть, это медвежьи следы или еще чьи-нибудь?
— Нет, медвежий след мы уже четырежды пересекали. Это след человека, — уверенно произнес Николай.
— Вот как?
— След вчерашний, — продолжал Николай. — Видите, трава успела подняться? Более того, человек был в обуви, значит, дикари исключаются. Остается Лепешкин.
— Либо Мухин, — уточнил Борис.
— Либо Мухин, — кивнул Николай. — В любом случае нам нужно идти по следу.
В течение получаса следопыты двигались на юго-запад, стараясь не потерять с таким трудом найденный след. Но вот впереди послышался слабый стон.
— Слышишь? — прошептал Борис. — Кто-то стонет.
Николай кивнул и молча направился вперед. Через несколько шагов обоим спутникам представилась жуткая картина.
В луже крови лежал Лепешкин и стонал. Одежда на нем была вся изодрана, тело покрыто ссадинами и ранами, правая рука неестественно вывернута, что говорило о переломе, голова пробита, лицо перепачкано грязью и запекшейся кровью.
Николай бросился к бухгалтеру.
— Что с вами, Лепешкин?
Лепешкин приоткрыл глаза и долго смотрел на людей.
— Это… вы, — прошептал он чуть слышно. — Я умираю. Они… убили меня. Помогите мне…
— Что мы можем сделать? Говорите! — заорал Николай, потрясенный увиденным.
— Оставь его, — шепнул ему на ухо Борис. — Он не жилец.
— Мы должны ему помочь, — твердо сказал Николай, глядя в лицо Борису.
— Да не шуми ты… — Борис смотрел на Лепешкина. А у того из глаз текли слезы.
— Спасите меня… — еле слышно проговорил он. — Я хочу жить…
— Надо отнести его в лагерь, — сказал Николай. — Только там мы сможем оказать ему помощь.
Борис с сомнением покачал головой:
— Вряд ли мы ему поможем.
— Не оставляйте меня, — взмолился Лепешкин, — я… я вам заплачу, много заплачу… у меня есть…
Борис изумленно поднял брови:
— Да? И в какой же, интересно, валюте? Керенками или царскими червонцами?
— Борис! Прекратите! Видите, человек бредит.
— Нет, нет, я правду говорю, — прошептал бухгалтер. — Я заплачу. Золотом!.. У меня много золота… в портфеле…
Лепешкин говорил с трудом, каждое слово доставляло ему немало усилий. Видимо, силы покидали его.
— Нам надо спешить, — произнес Николай, — а то будет поздно. Борис, беритесь…
— Портфель! — взвизгнул Лепешкин. — Портфель возьмите!
— Да где он, этот ваш чертов портфель? — раздраженно крикнул Борис.
Портфель лежал в двух метрах от головы Лепешкина, скрытый высокой травой, поэтому его удалось найти не сразу. Николай с трудом поднял его.
— Какой тяжелый! Вы что, камни в нем таскаете?
Лепешкин усмехнулся, печально покачав головой:
— Молодой человек, этим камням цены нет.
— Золото? — удивился Николай. Лепешкин молча кивнул. Борис присвистнул.
— А вы зря времени не теряли, — сказал он. — Золота в этих краях, действительно, много, вот и мы кое-что нашли. Только зачем оно вам?
Лепешкин укоризненно посмотрел на Бориса.
— Вы, молодой человек, — прошептал он, — плохо представляете себе стоимость содержимого портфеля. Я бухгалтер, через мои руки прошли сотни тысяч рублей, и я со всей ответственностью заявляю, что в этом портфеле золота, по крайней мере, миллиона на три.
— Ого! — Борис с почтительностью взвесил портфель на руке. — Только все эти ваши миллионы — пустой звук. Вы, гражданин бухгалтер, заражены предрассудками цивилизованного мира. А здесь мир иной, здесь даже на три миллиарда вы не купите себе куска мяса. В этом мире в ходу только реальные ценности, а золото — эквивалент, в котором здесь пока не нуждаются.
Лепешкин ничего не ответил и закрыл глаза.
— Ему плохо! — крикнул Николай. — Борис, он умирает!
— Нет, нет, я ничего, — пробормотал Лепешкин. — Это так… Вы, наверное, правы. Здесь золото никому не нужно. Но прошу вас, — с неожиданной горячностью произнес бухгалтер, — возьмите этот портфель с собой. Все-таки, может быть, вы вернетесь… И там золото принесет пользу людям.
— Вы все же думаете, что мы вернемся? — спросил Николай.
— Кто знает! Раз судьба привела нас сюда, значит, она может и вывести отсюда.
— Вот и наш инженер говорит то же самое, — задумчиво произнес Борис.
— Слушайте его, — напрягая последние силы, сказал Лепешкин, — он умный человек, он найдет выход.
— Вы вроде как последнее напутствие нам даете. Уж не помирать ли вы собрались, а?
Лепешкин долго молчал.
— Когда я лежал здесь один, — наконец проговорил он, — мне было страшно. А теперь, когда вы рядом, я не боюсь умереть. Нет ничего ужаснее одиночества; к сожалению, я это понял слишком поздно. А смерть моя действительно близка, и если я протяну до вечера, то это будет просто чудом.
В голосе Лепешкина не слышалось теперь ни волнения, ни беспокойства, говорил он медленно и совершенно бесстрастно.
— Я поступил подло, — продолжал он, — и за это поплатился жизнью. Если можете, простите меня, я перед вами очень виноват.
Глаза его горели каким-то странным огнем.
— Зажигалку вы найдете в портфеле, а нож, к сожалению, они забрали.
— Кто — они? — насторожился Борис.
— Люди, которые спустились с деревьев. Они забросали меня камнями. Несколько камней попало мне в голову, и я потерял сознание. Но я все же успел их разглядеть; их было около дюжины, они сидели на деревьях и, видимо, поджидали свою жертву. На мою беду, этой жертвой оказался я.
— Как они выглядели?
— Небольшого роста, смуглые и очень проворные, словно обезьяны. Когда я очнулся, никого уже не было. Нож, лежавший у меня в кармане, исчез. И тогда я понял, что жить мне осталось считанные часы. Я потерял много крови и не мог самостоятельно передвигаться, я решил дожидаться своего часа здесь, не надеясь на какую-либо помощь. К счастью, судьба послала мне вас.
Николай и Борис стояли по обе стороны от умирающего Лепешкина, слушая его печальный рассказ. Им было неловко из-за своей беспомощности, своей бездеятельности, своего крепкого здоровья, наконец. А Лепешкин умирал, это было видно даже неопытным глазом. Дыхание становилось все тяжелее и прерывистее, голос срывался на хрип, движения рук стали судорожными и бессмысленными, а в глазах светилась такая тоска, что молодые люди, при всем своем недоброжелательном отношении к маленькому бухгалтеру, не могли не почувствовать жалости к нему.