Страница:
В моем распоряжении было очень мало времени, для того чтобы как можно лучше использовать возникшие условия. Выполнить только что, буквально на ходу возникший план. Его рождению помогли те, кто пустил газ. Потому что в ином случае мне пришлось бы самому усыплять оператора, и на это ушло бы по меньшей мере несколько минут, которых и так оставалось слишком немного. Но эту работу они выполнили за меня, кроме времени сэкономив и мою энергию. Так что я мог приступить прямо к делу.
Задача была не из самых сложных: надо было всего лишь своим сознанием занять место выключенного операторского сознания и таким образом на какое-то время вступить во владение всем, что в этом сознании имелось, то есть знаниями, умениями, опытом… И сразу же почувствовать всю многоэтажную подкову пульта как бы частью самого себя и пользоваться им так же, как пользуешься собственными руками или ногами – не задумываясь ни на мгновение. Я мог сохранять такое состояние примерно с полчаса, на большее у меня просто не хватило бы сил. Но за три десятка минут можно сделать много, очень много – если, во-первых, не ошибаться в действиях и, во-вторых, все предстоящие действия считать всего лишь одной, пусть и длинной фразой, не делить ее на отрезки, между которыми неизбежно возникают пробелы, то есть теряется время. Это было делом достаточно привычным.
Теперь я, профессиональный, хотя и кратковременный оператор всей этой непростой системы, совершенно ясно знал, что тут, на моем пульте, существует система одновременного блокирования всех входов и выходов. Она и должна была тут иметься, поскольку уже при создании всей этой станции, или базы, если угодно, предусматривалась задача обороны предприятия от нападения противника. Почему? Да потому, что строители базы с самого начала знали, что затея их по каким-то причинам есть или будет незаконной, что сам характер их предстоящей деятельности почему-то покажется другим настолько опасным, что будут предприниматься серьезные усилия, чтобы ее пресечь. Теперь я знал не только то, что система блокировки существует, но и совершенно ясно представлял, каким образом она управляется – включается и выключается полностью или частично, работает только в пассивном режиме или переходит в актив – ну, и все такое прочее. Так что размышлять не пришлось: руки спящего оператора совершенно независимо от его спящего сознания вознеслись над пультом, и каждый палец нашел свое место прикосновения на экране. Тут же вспыхнули зловеще-багровые надписи: «ОСАДНЫЙ РЕЖИМ», «КОНТРМЕРЫ», «ПОЯС 1», «ПОЯС 2», «МЕРЫ БЕЗОПАСНОСТИ»… Я-Разитель в этом разбирался бы, наверное, часами, если только не днями; однако мне-оператору задумываться не приходилось: всю эту кухню я знал до последней точки. И как только – с полусекундным запозданием – зажглось отдельное табло: «ВКЛЮЧЕНО», на время перестал думать об этом и перешел к следующим действиям.
А заключались они в том, что, предоставив режиму защищать меня от возможного вторжения, я целиком занялся тем сектором пульта, который ведал Магистралью; не производством продукта, а его транспортировкой. Логичнее было бы, конечно, сперва разобраться в том зелье, которое тут варилось; но я сделал так, как сделал, по совершенно понятной, я думаю, причине.
На соответствующем мониторе крохотными искорками светились, как я сразу понял при помощи оператора, два предмета: инспекционно-ремонтная капсула, она – сейчас неподвижная – помещалась в месте слияния большой и малой труб, а второй предмет, поменьше, двигался в направлении этого слияния от базы. И мне не надо было объяснять, что первая, неподвижная, искорка была Лючаной, а вторая, медленно (на схеме) приближавшаяся к ней, несла в себе угрозу уничтожения первой капсулы вместе с человеком, чья жизнь была для меня не менее важной, чем моя собственная. Таким образом, долго размышлять над тем, что сейчас становится для меня основной задачей, не приходилось. Любой ценой сохранить капсулу и вывести из игры встречного было первым, главным, единственным делом, которым сейчас следовало заниматься всерьез.
Поэтому я не с удовлетворением, а скорее с досадой воспринял необходимость отвлечься от этой задачи, чтобы откликнуться на приглашение к переговорам, которое получил по связи. С моей стороны она была отключена, однако центральный пост базы, вероятно, обладал возможностями включать ее без моего согласия. Можно было, конечно, на вызов никак не реагировать, однако ко мне обратились вежливо, а мне не хотелось, чтобы обо мне создалось впечатление как о невоспитанном вахлаке.
– Человеку, захватившему оперативный центр, – генерал-максимат Системы.
– Я слушаю. По возможности прошу быть кратким.
– Охотно. Предлагаю вам сдаться. Жизнь гарантирую.
Стандартное предложение, правда?
– Какова альтернатива?
Мне послышалось что-то, очень похожее на усмешку.
– Альтернатива не в вашу пользу. В атмосфере закачанного в помещение газа вы можете продержаться еще не более тридцати минут. Вашей маски хватит ровно на столько. Не стоит возражать: как вы понимаете, мы вас прекрасно видим. Я понимаю, что вы человек разумный и потому не попытаетесь нанести вред нашему производству. Это, кстати, непременное условие вашего выживания. Через полчаса вы уснете крепко – так же, как спит сейчас наш оператор.
– Я бы и не против, – сказал я. – Уж и не помню, когда мне удавалось как следует выспаться. Но вам-то от этого что? Режим будет действовать по-прежнему, и вы сюда не попадете еще очень долго. Отключить энергию вы не можете: тогда вы сами нарушите процесс, о котором заботитесь. А тут – мина с таймером. Объяснять дальше?
Снова усмешка, означающая чувство превосходства:
– Уважаемый незваный гость, вы неверно оцениваете ситуацию. Процесс идет к концу, и если не через полчаса, то минут через сорок он завершится сам собой. И перед началом нового цикла мы сможем позволить себе сделать паузу, обесточить завод, спокойно войти и овладеть положением, попутно захватив вас во сне. Вам же то, что вы засели в производственном центре, никаких выгод не даст. Вы должны понять, что если уж мы приняли меры от возможного нападения на завод, то позаботились и о том, чтобы снабдить производство надежной «защитой от дурака», а также и от злоумышленника. От вас. Так что у вас нет ни малейшей возможности ни прибегнуть к какому-либо шантажу, ни…
Он слишком уж разговорился, подумал я. А я ведь просил его быть лаконичным. Похоже, ему нравится слушать самого себя…
– Максимат, – прервал я его. – Почему и зачем я пришел и засел здесь – это мое личное дело, и говорить вам о моих целях я не собираюсь. А что у меня нет возможности угрожать вам чем-либо серьезным – огорчу вас: тут вы допускаете ошибку. Объясню какую: вы исходите из того, как действует ваша система сейчас, а я рассчитываю на то, чего ей недостает, но что я ей в ближайшие минуты дам. А именно – некоторые способности, которых у нее сейчас нет. Это достаточно просто. Ничего не надо заменять или переконструировать, достаточно поменять местами две пары кабелей – а с такой работой справился бы даже простой монтер…
– Ну и что? Чего вы этим добьетесь?!
Это был уже крик; похоже, генерал-максимат занервничал.
– Того, что мне и нужно. Например – ваши турбины, которые создают давление в Магистрали, заставлю работать в обратном направлении – не гнать смесь туда, а высасывать ее обратно. Сюда, сначала в накопитель вашей базы, а когда он переполнится…
Договаривать я не стал, понимая, что начальник уже представил себе все последствия такого демарша. И, похоже, ужаснулся. Во всяком случае, я на его месте непременно схватился бы за голову.
– Вы не сделаете этого! – проговорил он наконец. – Хотя бы потому… Потому, что затоплен продуктом прежде всего будет сам завод. И вы сами. А наш продукт, если не знаете, это не молочная река. Вы превратитесь в эмульсию…
– Но и ваше удовольствие от этого будет непродолжительным, – ответил я. – И, кстати сказать, я такую возможность предвидел и с нею смирился, а вы – нет, вам к такой мысли надо еще привыкнуть, а это очень трудно, говорю по своему опыту. Но некая истина в ваших словах все же имеется. А именно: я и в самом деле могу этого не делать. Конечно, на определенных условиях.
– На каких же? – спросил он после паузы уже более спокойно.
– Мои условия просты и для вас легко выполнимы. У вас ведь есть собственная связь с ПЗБ, не так ли?
– Несомненно.
– В таком случае, для вас не составит труда связаться с ними, приказать или попросить, уж не знаю, чтобы их – или ваш – убийца был отозван из Магистрали, где сейчас находится. Это первое. Второе: позвольте той капсуле, которую вы считаете угнанной – ну да, конечно, так оно и есть, но она никуда, как вы понимаете, не денется, – позвольте ей беспрепятственно выйти из Магистрали на ПЗБ, а ее пилота, после того как он покинет капсулу, срочно доставите сюда целым и невредимым, а я впущу его в зал, где нахожусь сам. Третье: вы даете мне слово, что не станете препятствовать нам обоим покинуть вашу базу и даже предоставите для этого средство передвижения, которое затем тоже будет вам возвращено. Вот и все.
Я понимал, что будь Лючана сейчас рядом со мною, она непременно дернула бы меня за рукав и тихо, но решительно объяснила бы мне, каким непроходимым дураком я стал, если намереваюсь положиться на любые заверения противника. Но я бы лишь подмигнул ей – и она сразу поняла бы, что это третье условие я выдвинул разве что для кудрявости, а на самом деле намерен сделать что-то совсем другое. Но ее здесь не было. Пока.
– Разумеется, я готов дать вам такое слово. Даю его вам. Конечно, при условии, что вы напоследок не захотите хлопнуть дверью.
– Ни в коем случае, генерал: тогда вы сочли бы себя свободным от обещаний… Можете быть уверены.
– Хорошо. Скажите, с нашим оператором не произошло ничего… серьезного?
«Заботится о своих людях? – подумал я. – А я-то полагал, что ни в ком здесь не осталось ничего человеческого».
– Не беспокойтесь, генерал. Он жив, не испытывает никаких неудобств и чувствует себя, полагаю, лучше, чем мы с вами.
Давая ему такое заверение, я не сводил глаз с табло со схемой Магистрали. Если только они попробуют как-нибудь схитрить…
Но похоже было, что мой оппонент вознамерился играть честно. На табло я увидел, что искорка, обозначавшая карателя, замедлила свое движение по линии. Остановилась. И медленно, очень медленно, но все же двинулась назад. Освобождая таким образом свободный проход для капсулы. Приближая Лючану к выходу. К освобождению. Ко встрече со мной. И в конце концов – к дому…
– Вы меня слышите, уважаемый противник?
Это снова генерал-максимат. Что он, передумал? Или хочет еще каких-то гарантий с моей стороны?
– Разумеется, я вас внимательно слушаю.
– Поскольку в ваших интересах ускорить этот процесс, не так ли?..
– А вы сомневаетесь?
– …то будьте любезны принять участие в деле.
– Чего вы хотите?
– Увеличьте скорость потока сразу в обеих трубах – оператор поможет вам разобраться. Тогда давление в малой трубе возрастет настолько, что выдавит капсулу в Магистраль.
– Разумно, – согласился я. – А зачем ускорять поток в главной трубе?
– Чем выше оно будет – тем скорее наш человек покинет Магистраль, а капсула приблизится к выходу, как вы и хотите.
– Понятно. Увеличиваю.
На самом деле я понял не только это. Ему, скорее всего, нужно было сохранить нужное соотношение компонентов продукта, чтобы ни литра не пошло в брак.
– Только будьте внимательны – ничего не напутайте! – озабоченно добавил генерал-максимат.
– Такое предположение может меня обидеть! – ответил я, в то время как руки спящего оператора, повинуясь моей команде, уже выполняли нужные действия. Столбики индикаторов скорости и давления в Магистрали и малой трубе уверенно поползли вверх.
– Я вижу, у вас неплохо получается!
– Стараюсь, генерал. Изо всех сил.
«Ради тебя, Люча, – подумал я, – стараюсь. И выполню все в наилучшем виде. Как мне и свойственно».
Раздался странный звук. Я не сразу понял, что это я сам негромко напеваю песенку, чья мелодия не имела ничего общего с похоронным маршем.
И тут же умолк. Потому что услышал еще нечто, уж и совершенно неожиданное.
Глава тринадцатая
1
2
3
Задача была не из самых сложных: надо было всего лишь своим сознанием занять место выключенного операторского сознания и таким образом на какое-то время вступить во владение всем, что в этом сознании имелось, то есть знаниями, умениями, опытом… И сразу же почувствовать всю многоэтажную подкову пульта как бы частью самого себя и пользоваться им так же, как пользуешься собственными руками или ногами – не задумываясь ни на мгновение. Я мог сохранять такое состояние примерно с полчаса, на большее у меня просто не хватило бы сил. Но за три десятка минут можно сделать много, очень много – если, во-первых, не ошибаться в действиях и, во-вторых, все предстоящие действия считать всего лишь одной, пусть и длинной фразой, не делить ее на отрезки, между которыми неизбежно возникают пробелы, то есть теряется время. Это было делом достаточно привычным.
Теперь я, профессиональный, хотя и кратковременный оператор всей этой непростой системы, совершенно ясно знал, что тут, на моем пульте, существует система одновременного блокирования всех входов и выходов. Она и должна была тут иметься, поскольку уже при создании всей этой станции, или базы, если угодно, предусматривалась задача обороны предприятия от нападения противника. Почему? Да потому, что строители базы с самого начала знали, что затея их по каким-то причинам есть или будет незаконной, что сам характер их предстоящей деятельности почему-то покажется другим настолько опасным, что будут предприниматься серьезные усилия, чтобы ее пресечь. Теперь я знал не только то, что система блокировки существует, но и совершенно ясно представлял, каким образом она управляется – включается и выключается полностью или частично, работает только в пассивном режиме или переходит в актив – ну, и все такое прочее. Так что размышлять не пришлось: руки спящего оператора совершенно независимо от его спящего сознания вознеслись над пультом, и каждый палец нашел свое место прикосновения на экране. Тут же вспыхнули зловеще-багровые надписи: «ОСАДНЫЙ РЕЖИМ», «КОНТРМЕРЫ», «ПОЯС 1», «ПОЯС 2», «МЕРЫ БЕЗОПАСНОСТИ»… Я-Разитель в этом разбирался бы, наверное, часами, если только не днями; однако мне-оператору задумываться не приходилось: всю эту кухню я знал до последней точки. И как только – с полусекундным запозданием – зажглось отдельное табло: «ВКЛЮЧЕНО», на время перестал думать об этом и перешел к следующим действиям.
А заключались они в том, что, предоставив режиму защищать меня от возможного вторжения, я целиком занялся тем сектором пульта, который ведал Магистралью; не производством продукта, а его транспортировкой. Логичнее было бы, конечно, сперва разобраться в том зелье, которое тут варилось; но я сделал так, как сделал, по совершенно понятной, я думаю, причине.
На соответствующем мониторе крохотными искорками светились, как я сразу понял при помощи оператора, два предмета: инспекционно-ремонтная капсула, она – сейчас неподвижная – помещалась в месте слияния большой и малой труб, а второй предмет, поменьше, двигался в направлении этого слияния от базы. И мне не надо было объяснять, что первая, неподвижная, искорка была Лючаной, а вторая, медленно (на схеме) приближавшаяся к ней, несла в себе угрозу уничтожения первой капсулы вместе с человеком, чья жизнь была для меня не менее важной, чем моя собственная. Таким образом, долго размышлять над тем, что сейчас становится для меня основной задачей, не приходилось. Любой ценой сохранить капсулу и вывести из игры встречного было первым, главным, единственным делом, которым сейчас следовало заниматься всерьез.
Поэтому я не с удовлетворением, а скорее с досадой воспринял необходимость отвлечься от этой задачи, чтобы откликнуться на приглашение к переговорам, которое получил по связи. С моей стороны она была отключена, однако центральный пост базы, вероятно, обладал возможностями включать ее без моего согласия. Можно было, конечно, на вызов никак не реагировать, однако ко мне обратились вежливо, а мне не хотелось, чтобы обо мне создалось впечатление как о невоспитанном вахлаке.
– Человеку, захватившему оперативный центр, – генерал-максимат Системы.
– Я слушаю. По возможности прошу быть кратким.
– Охотно. Предлагаю вам сдаться. Жизнь гарантирую.
Стандартное предложение, правда?
– Какова альтернатива?
Мне послышалось что-то, очень похожее на усмешку.
– Альтернатива не в вашу пользу. В атмосфере закачанного в помещение газа вы можете продержаться еще не более тридцати минут. Вашей маски хватит ровно на столько. Не стоит возражать: как вы понимаете, мы вас прекрасно видим. Я понимаю, что вы человек разумный и потому не попытаетесь нанести вред нашему производству. Это, кстати, непременное условие вашего выживания. Через полчаса вы уснете крепко – так же, как спит сейчас наш оператор.
– Я бы и не против, – сказал я. – Уж и не помню, когда мне удавалось как следует выспаться. Но вам-то от этого что? Режим будет действовать по-прежнему, и вы сюда не попадете еще очень долго. Отключить энергию вы не можете: тогда вы сами нарушите процесс, о котором заботитесь. А тут – мина с таймером. Объяснять дальше?
Снова усмешка, означающая чувство превосходства:
– Уважаемый незваный гость, вы неверно оцениваете ситуацию. Процесс идет к концу, и если не через полчаса, то минут через сорок он завершится сам собой. И перед началом нового цикла мы сможем позволить себе сделать паузу, обесточить завод, спокойно войти и овладеть положением, попутно захватив вас во сне. Вам же то, что вы засели в производственном центре, никаких выгод не даст. Вы должны понять, что если уж мы приняли меры от возможного нападения на завод, то позаботились и о том, чтобы снабдить производство надежной «защитой от дурака», а также и от злоумышленника. От вас. Так что у вас нет ни малейшей возможности ни прибегнуть к какому-либо шантажу, ни…
Он слишком уж разговорился, подумал я. А я ведь просил его быть лаконичным. Похоже, ему нравится слушать самого себя…
– Максимат, – прервал я его. – Почему и зачем я пришел и засел здесь – это мое личное дело, и говорить вам о моих целях я не собираюсь. А что у меня нет возможности угрожать вам чем-либо серьезным – огорчу вас: тут вы допускаете ошибку. Объясню какую: вы исходите из того, как действует ваша система сейчас, а я рассчитываю на то, чего ей недостает, но что я ей в ближайшие минуты дам. А именно – некоторые способности, которых у нее сейчас нет. Это достаточно просто. Ничего не надо заменять или переконструировать, достаточно поменять местами две пары кабелей – а с такой работой справился бы даже простой монтер…
– Ну и что? Чего вы этим добьетесь?!
Это был уже крик; похоже, генерал-максимат занервничал.
– Того, что мне и нужно. Например – ваши турбины, которые создают давление в Магистрали, заставлю работать в обратном направлении – не гнать смесь туда, а высасывать ее обратно. Сюда, сначала в накопитель вашей базы, а когда он переполнится…
Договаривать я не стал, понимая, что начальник уже представил себе все последствия такого демарша. И, похоже, ужаснулся. Во всяком случае, я на его месте непременно схватился бы за голову.
– Вы не сделаете этого! – проговорил он наконец. – Хотя бы потому… Потому, что затоплен продуктом прежде всего будет сам завод. И вы сами. А наш продукт, если не знаете, это не молочная река. Вы превратитесь в эмульсию…
– Но и ваше удовольствие от этого будет непродолжительным, – ответил я. – И, кстати сказать, я такую возможность предвидел и с нею смирился, а вы – нет, вам к такой мысли надо еще привыкнуть, а это очень трудно, говорю по своему опыту. Но некая истина в ваших словах все же имеется. А именно: я и в самом деле могу этого не делать. Конечно, на определенных условиях.
– На каких же? – спросил он после паузы уже более спокойно.
– Мои условия просты и для вас легко выполнимы. У вас ведь есть собственная связь с ПЗБ, не так ли?
– Несомненно.
– В таком случае, для вас не составит труда связаться с ними, приказать или попросить, уж не знаю, чтобы их – или ваш – убийца был отозван из Магистрали, где сейчас находится. Это первое. Второе: позвольте той капсуле, которую вы считаете угнанной – ну да, конечно, так оно и есть, но она никуда, как вы понимаете, не денется, – позвольте ей беспрепятственно выйти из Магистрали на ПЗБ, а ее пилота, после того как он покинет капсулу, срочно доставите сюда целым и невредимым, а я впущу его в зал, где нахожусь сам. Третье: вы даете мне слово, что не станете препятствовать нам обоим покинуть вашу базу и даже предоставите для этого средство передвижения, которое затем тоже будет вам возвращено. Вот и все.
Я понимал, что будь Лючана сейчас рядом со мною, она непременно дернула бы меня за рукав и тихо, но решительно объяснила бы мне, каким непроходимым дураком я стал, если намереваюсь положиться на любые заверения противника. Но я бы лишь подмигнул ей – и она сразу поняла бы, что это третье условие я выдвинул разве что для кудрявости, а на самом деле намерен сделать что-то совсем другое. Но ее здесь не было. Пока.
– Разумеется, я готов дать вам такое слово. Даю его вам. Конечно, при условии, что вы напоследок не захотите хлопнуть дверью.
– Ни в коем случае, генерал: тогда вы сочли бы себя свободным от обещаний… Можете быть уверены.
– Хорошо. Скажите, с нашим оператором не произошло ничего… серьезного?
«Заботится о своих людях? – подумал я. – А я-то полагал, что ни в ком здесь не осталось ничего человеческого».
– Не беспокойтесь, генерал. Он жив, не испытывает никаких неудобств и чувствует себя, полагаю, лучше, чем мы с вами.
Давая ему такое заверение, я не сводил глаз с табло со схемой Магистрали. Если только они попробуют как-нибудь схитрить…
Но похоже было, что мой оппонент вознамерился играть честно. На табло я увидел, что искорка, обозначавшая карателя, замедлила свое движение по линии. Остановилась. И медленно, очень медленно, но все же двинулась назад. Освобождая таким образом свободный проход для капсулы. Приближая Лючану к выходу. К освобождению. Ко встрече со мной. И в конце концов – к дому…
– Вы меня слышите, уважаемый противник?
Это снова генерал-максимат. Что он, передумал? Или хочет еще каких-то гарантий с моей стороны?
– Разумеется, я вас внимательно слушаю.
– Поскольку в ваших интересах ускорить этот процесс, не так ли?..
– А вы сомневаетесь?
– …то будьте любезны принять участие в деле.
– Чего вы хотите?
– Увеличьте скорость потока сразу в обеих трубах – оператор поможет вам разобраться. Тогда давление в малой трубе возрастет настолько, что выдавит капсулу в Магистраль.
– Разумно, – согласился я. – А зачем ускорять поток в главной трубе?
– Чем выше оно будет – тем скорее наш человек покинет Магистраль, а капсула приблизится к выходу, как вы и хотите.
– Понятно. Увеличиваю.
На самом деле я понял не только это. Ему, скорее всего, нужно было сохранить нужное соотношение компонентов продукта, чтобы ни литра не пошло в брак.
– Только будьте внимательны – ничего не напутайте! – озабоченно добавил генерал-максимат.
– Такое предположение может меня обидеть! – ответил я, в то время как руки спящего оператора, повинуясь моей команде, уже выполняли нужные действия. Столбики индикаторов скорости и давления в Магистрали и малой трубе уверенно поползли вверх.
– Я вижу, у вас неплохо получается!
– Стараюсь, генерал. Изо всех сил.
«Ради тебя, Люча, – подумал я, – стараюсь. И выполню все в наилучшем виде. Как мне и свойственно».
Раздался странный звук. Я не сразу понял, что это я сам негромко напеваю песенку, чья мелодия не имела ничего общего с похоронным маршем.
И тут же умолк. Потому что услышал еще нечто, уж и совершенно неожиданное.
Глава тринадцатая
1
«Господи, – думала Лючана с тревогой, – они там, похоже, все посходили с ума. Мне так не удержаться на этом пятачке, никак не удержаться. Хоть бы они снабдили свои капсулы якорями, а то ведь уцепиться не за что и нечем. А сорваться в этот поток – все равно что прыгать в водопад: занятие для сумасшедших, для совершенно спятивших…»
И в самом деле. Если до сих пор капсула ее достаточно уверенно удерживалась на месте, наполовину спрятав носовую часть в узкой трубе, в которой и застрять было недолго, если попробовать еще продвигаться в ней, – удерживалась благодаря движку, работавшему средним ходом, то теперь поток массы, что вытекал из узкой трубы-притока, ускорился и давление ее на капсулу с каждой секундой возрастало. Приходилось увеличивать обороты, сейчас они были уже близки к пределу – а скорость массы все нарастала. Похоже было, что не удастся более удерживаться в этом относительно безопасном месте. Нет, не удастся, никак не…
Не удалось. Снова давление поднялось, на этот раз – рывком, сразу, и узкая труба выстрелила капсулой, как бутылка шампанского – пробкой. Хорошо, что компьютер точно оценил возникшую опасность и автомат успел переложить рули – иначе капсула кормой врубилась бы в стенку большой магистральной трубы, сминая всю свою заднюю часть в гармошку. Эта опасность миновала. А как будет с теми, что еще ожидают впереди?
Первая волна страха схлынула, Лючана вновь обрела способность читать показатели приборов и экранов, оценивать ситуацию. И в первую очередь – положение того встречного, то есть противника, который ей угрожал. Как-то он справляется с обстановкой?
Ответить на это было трудно, хотя встречная фигура ясно виднелась на переднем экране. Судя по шкале расстояния, она приближалась, но крайне медленно. Вот разделяющая их дистанция и вовсе перестала сокращаться. Значит, его движок против такого течения не выгребает, очень хорошо, драка отменяется. О, вот разрыв между ними стал расти, все быстрее и быстрее. Видно, тот понял, что сопротивляться нет смысла, так или иначе поток вынесет его туда, откуда он появился. Судя по схеме на экране, довольно большое пространство, и там масса накапливается, но места явно хватит для каких-то маневров. Так, расстояние опять перестало изменяться – вероятно, это значит, что теперь они оба продвигаются со скоростью течения. Он там окажется раньше ее – на сколько же? Не так уж и много: на десять минут, во всяком случае такую цифру дал компьютер. Но и за десять минут можно что-нибудь придумать. Обязательно можно, нет – нужно что-то придумать. Потому что противник знает, откуда она появится, и знает – когда. И у него хватит времени, чтобы приготовиться к соответствующей встрече. «А мне, – думала Лючана, – там готовиться будет некогда. Я должна все придумать сейчас. Чтобы сразу, как только меня вышвырнет туда…
Постой, вроде бы возникает идея…»
И в самом деле. Если до сих пор капсула ее достаточно уверенно удерживалась на месте, наполовину спрятав носовую часть в узкой трубе, в которой и застрять было недолго, если попробовать еще продвигаться в ней, – удерживалась благодаря движку, работавшему средним ходом, то теперь поток массы, что вытекал из узкой трубы-притока, ускорился и давление ее на капсулу с каждой секундой возрастало. Приходилось увеличивать обороты, сейчас они были уже близки к пределу – а скорость массы все нарастала. Похоже было, что не удастся более удерживаться в этом относительно безопасном месте. Нет, не удастся, никак не…
Не удалось. Снова давление поднялось, на этот раз – рывком, сразу, и узкая труба выстрелила капсулой, как бутылка шампанского – пробкой. Хорошо, что компьютер точно оценил возникшую опасность и автомат успел переложить рули – иначе капсула кормой врубилась бы в стенку большой магистральной трубы, сминая всю свою заднюю часть в гармошку. Эта опасность миновала. А как будет с теми, что еще ожидают впереди?
Первая волна страха схлынула, Лючана вновь обрела способность читать показатели приборов и экранов, оценивать ситуацию. И в первую очередь – положение того встречного, то есть противника, который ей угрожал. Как-то он справляется с обстановкой?
Ответить на это было трудно, хотя встречная фигура ясно виднелась на переднем экране. Судя по шкале расстояния, она приближалась, но крайне медленно. Вот разделяющая их дистанция и вовсе перестала сокращаться. Значит, его движок против такого течения не выгребает, очень хорошо, драка отменяется. О, вот разрыв между ними стал расти, все быстрее и быстрее. Видно, тот понял, что сопротивляться нет смысла, так или иначе поток вынесет его туда, откуда он появился. Судя по схеме на экране, довольно большое пространство, и там масса накапливается, но места явно хватит для каких-то маневров. Так, расстояние опять перестало изменяться – вероятно, это значит, что теперь они оба продвигаются со скоростью течения. Он там окажется раньше ее – на сколько же? Не так уж и много: на десять минут, во всяком случае такую цифру дал компьютер. Но и за десять минут можно что-нибудь придумать. Обязательно можно, нет – нужно что-то придумать. Потому что противник знает, откуда она появится, и знает – когда. И у него хватит времени, чтобы приготовиться к соответствующей встрече. «А мне, – думала Лючана, – там готовиться будет некогда. Я должна все придумать сейчас. Чтобы сразу, как только меня вышвырнет туда…
Постой, вроде бы возникает идея…»
2
На посадочно-загрузочной базе все было готово к приему долгожданного транспорта. Посадочная платформа очищена от того мусора – обломков, камней, – что неизбежно приносит с собой Большая волна. Вокруг становилось все светлее: вода пусть и медленно, но уходила, приближался отлив – время, когда то, что сейчас еще было морским дном, станет на определенные часы сушей и из этой суши снова буйно полезет странная здешняя зелень. До следующего прилива она превратится в настоящий лес, потом ее, как и все предыдущие поколения, затопит, в воде она достигнет нужных кондиций – тогда выйдут уборщики, скосят, раздробят, перекачают в отстойник Главной базы – и начнется очередной цикл производства удобрения – или же секретного продукта под названием «Зоэген». К тому времени все емкости ПЗБ должны быть готовы к приему новой массы, то есть до дна вычерпаны, промыты водой и паром – и так далее, а корабль, которому предназначена нынешняя порция продукта, уже стартует c поверхности в космос.
Но до того, как стартовать, транспорту «Маркиз Пит» еще предстояло опуститься на платформу, принять груз, а во время заливки продукта проверить механизмы и системы, начиная с жизнеобеспечения и кончая пространственной ориентацией, и если что-то окажется не в порядке – устранить неисправности. Как уже говорилось, посадка транспортов происходила на пике прилива, то есть, пройдя через атмосферу, корабль попадал в воду, чья роль здесь была двоякой: тормоза и охладителя. Таким образом, можно было изрядно экономить на антигравах, поскольку ничто не требует такого количества энергии, как инверсия гравитации, и ее предпочитают использовать только тогда, когда без этого обойтись просто нельзя: в частности, когда приходится сажать корабль с многотысячетонной массой на планету, где водяной оболочки нет, а подчас и атмосферы тоже, так что тормозиться можно лишь за счет внутренних ресурсов. Поэтому на Ардиг, где есть и то и другое, садятся именно таким образом. Это, безусловно, выгодно, хотя и довольно рискованно.
Люди летающие знают, что в каждом полете есть два наиболее опасных этапа: старт и финиш, взлет и посадка. На Ардиге посадка большого корабля куда опаснее, чем старт с него. И прежде всего потому, что скорость, которую корабль еще сохраняет в момент перехода из атмосферы в водную среду, должна быть выдержана буквально до сантиметров в секунду: окажется она чуть больше – и удар о воду может привести к самым печальным последствиям. Как сказал один летчик древних времен: «Вода мягка, пока вы сильно об нее не ударитесь». А если скорость погашена излишне – кораблю будет очень трудно, а то и невозможно справиться с водой.
Потому что на Ардиге садиться приходится не на спокойное водное зеркало: такого тут не бывает. Приливная волна обегает Ардиг, почти не встречая препятствий, с немалой скоростью, то есть представляет собою течение такой мощности, какого вы не встретите ни на одной другой планете. Оно подхватит корабль, сорвет его с рассчитанной траектории, и ему не удастся прорезать водную толщу так, чтобы безошибочно попасть на посадочно-загрузочную плиту, а только там и существуют устройства для укрепления корабля на все время стоянки.
Еще одной сложностью для финиширующего корабля является точный выбор точки входа в гидросферу. А это трудно уже потому, что на стремительно мчащейся воде никаких постоянных признаков не имеется и не может быть. Корабль идет по лучу, но не исключается, что в воде, а в особенности – при переходе в атмосферу, луч может исказиться и корабль, следуя по нему, в результате окажется вовсе не там, где хотелось бы. Одним словом, вести корабль на такую посадку способен только пилот экстра-класса, даже при том, что всю расчетную нагрузку берут на себя компьютеры. Вот по сумме всех этих причин и обстоятельств посадка на Ардиг всегда заставляет крепко поволноваться и людей на корабле, и тех, кто ожидает его посадки внизу, под толщей стремительной воды. Именно так все обстояло и сейчас.
Но – вопреки волнениям, а может быть, наоборот, именно благодаря им – транспорт и в атмосферу, и в волну вошел нормально, ведущий луч не исказился, корабельные компьютеры не глючили, устройства не отказывали, внизу, когда скорость была уже погашена, подруливать пришлось разве что чуть-чуть – и наконец здоровенная туша встала на свои восемь лап. То был миг, когда включение гравигена, пусть и на самую малую мощность, сделалось неизбежным – правда, очень ненадолго: ровно на ту минуту, что потребовалась страхующей технике посадочной платформы, для того чтобы наложить на амортизаторы свои тяжелые лапы и таким образом предохранить корабль от сноса течением, которое у дна было хотя и слабее, чем на поверхности, но все же могло при случае наломать железных дров. Иными словами – все обошлось как нельзя лучше и дышаться всем стало легко и весело. Тем более что и шестерка перехватчиков вслед за охраняемым танкером благополучно опустилась на дно, расположившись кольцом вокруг гостя. Начался обмен поздравлениями и улаживание самых первых проблем.
– Перешли в режим спокойного ожидания, – доложил капитан Узер Мо, выслушав все полагающиеся приветствия. – Готовы принять груз. Прошу, как положено, официально гарантировать полную безопасность.
Требование такой официальной гарантии было установлено под сильным нажимом страховых компаний: речь шла об очень серьезных деньгах, и страховщики вовсе не хотели нести убытки из-за того, что в подобных ситуациях бывает очень трудно, а то и невозможно найти виноватого.
– Заливочная система в полной готовности, – ответили ему. – Что касается гарантии, то на этот раз процедура будет несколько иной. А именно: одновременно с нашим документом вы даете нам письменное заверение в том, что вполне удовлетворены принятыми нами мерами безопасности.
– С чего бы это? – Капитан, похоже, этим не был очень обрадован. – Наши правила не предусматривают таких действий. У вас что – не все в порядке?
Последние слова могли относиться равным образом и к обстановке на планете, и к умственной деятельности генерал-максимата. Тот предпочел первое истолкование. И поспешил успокоить корабельщика:
– У нас, как обычно, полный порядок. Что же касается нашей просьбы – мы раньше ничего такого не просили, не собираемся и впредь, но этот ваш приход совпал по времени с Великим приливом, явлением достаточно редким, но целиком природным; мы никогда еще не принимали и не отправляли транспорты в таких условиях, поэтому и хотим… Дело в том, что мы намерены применить системы жесткой фиксации корабля и загружать вас станем не как обычно, не через бронешланг, а снизу, через аварийную трубу, так, чтобы не помешало течение: оно, как понимаете, на этот раз сильнее обычного. В остальном же…
Капитан Узер, выслушивая это, кивал головой, все более успокаиваясь. И этот маленький эпизод, вероятнее всего, не получил бы никакого продолжения, если бы (совпадение, не более, но у кого в жизни не случалось таких вот неприятных совпадений?) в этот самый миг в капитанский центр ПЗБ не вошел секретарь капитана, чтобы встревоженно доложить:
– Максимат-три, поток в Магистрали снова замедлен Главной базой – вероятно, из-за этой бабы в капсуле. Ликвидатор обещает управиться с нею в полчаса, но потом придется вытаскивать капсулу – считайте, еще не меньше часа…
– Тише вы! Не орите!
Но что случилось, то случилось: максимат, застигнутый этим докладом врасплох, не успел отключить микрофон связи с танкером, и потому капитан Узер Мо услышал все от первого до последнего слова. А поскольку он был человеком опытным, то сразу же сообразил, что причины нештатного поведения начальника базы были вызваны вовсе не только приливом.
– Добро, – сказал он, едва наступила пауза. – Картинку я усвоил. Груз у вас еще не полон, значит, начать закачку вы не можете. Вы там не забыли – в случае непогрузки по вашей вине будете платить крутые штрафы. И за мой простой – тоже. Вот зачем вам понадобилось письмо: чтобы доказать, что вина за задержку лежит на мне, а вы все делали наилучшим образом. Не получится, капитан-максимат. Я включаю счетчик.
– Ну, – проговорил максимат, – какие-нибудь полтора часа – неужели вы не нагоните их в полете?
– Это иногда получается, а иногда и нет, – ответил капитан. – Простор, знаете ли, это такая материя – там никто гарантий не дает.
– Но вы ведь постараетесь, правда? А я, со своей стороны…
Тут максимат сделал паузу, и она была воспринята совершенно правильно.
– Ну, мы всегда стараемся, – ответил капитан. – Когда есть смысл.
– Будет смысл, будет! – заверил его максимат.
– Добро. Но вы все-таки не тяните резину.
– Да мы уже, собственно…
Но до того, как стартовать, транспорту «Маркиз Пит» еще предстояло опуститься на платформу, принять груз, а во время заливки продукта проверить механизмы и системы, начиная с жизнеобеспечения и кончая пространственной ориентацией, и если что-то окажется не в порядке – устранить неисправности. Как уже говорилось, посадка транспортов происходила на пике прилива, то есть, пройдя через атмосферу, корабль попадал в воду, чья роль здесь была двоякой: тормоза и охладителя. Таким образом, можно было изрядно экономить на антигравах, поскольку ничто не требует такого количества энергии, как инверсия гравитации, и ее предпочитают использовать только тогда, когда без этого обойтись просто нельзя: в частности, когда приходится сажать корабль с многотысячетонной массой на планету, где водяной оболочки нет, а подчас и атмосферы тоже, так что тормозиться можно лишь за счет внутренних ресурсов. Поэтому на Ардиг, где есть и то и другое, садятся именно таким образом. Это, безусловно, выгодно, хотя и довольно рискованно.
Люди летающие знают, что в каждом полете есть два наиболее опасных этапа: старт и финиш, взлет и посадка. На Ардиге посадка большого корабля куда опаснее, чем старт с него. И прежде всего потому, что скорость, которую корабль еще сохраняет в момент перехода из атмосферы в водную среду, должна быть выдержана буквально до сантиметров в секунду: окажется она чуть больше – и удар о воду может привести к самым печальным последствиям. Как сказал один летчик древних времен: «Вода мягка, пока вы сильно об нее не ударитесь». А если скорость погашена излишне – кораблю будет очень трудно, а то и невозможно справиться с водой.
Потому что на Ардиге садиться приходится не на спокойное водное зеркало: такого тут не бывает. Приливная волна обегает Ардиг, почти не встречая препятствий, с немалой скоростью, то есть представляет собою течение такой мощности, какого вы не встретите ни на одной другой планете. Оно подхватит корабль, сорвет его с рассчитанной траектории, и ему не удастся прорезать водную толщу так, чтобы безошибочно попасть на посадочно-загрузочную плиту, а только там и существуют устройства для укрепления корабля на все время стоянки.
Еще одной сложностью для финиширующего корабля является точный выбор точки входа в гидросферу. А это трудно уже потому, что на стремительно мчащейся воде никаких постоянных признаков не имеется и не может быть. Корабль идет по лучу, но не исключается, что в воде, а в особенности – при переходе в атмосферу, луч может исказиться и корабль, следуя по нему, в результате окажется вовсе не там, где хотелось бы. Одним словом, вести корабль на такую посадку способен только пилот экстра-класса, даже при том, что всю расчетную нагрузку берут на себя компьютеры. Вот по сумме всех этих причин и обстоятельств посадка на Ардиг всегда заставляет крепко поволноваться и людей на корабле, и тех, кто ожидает его посадки внизу, под толщей стремительной воды. Именно так все обстояло и сейчас.
Но – вопреки волнениям, а может быть, наоборот, именно благодаря им – транспорт и в атмосферу, и в волну вошел нормально, ведущий луч не исказился, корабельные компьютеры не глючили, устройства не отказывали, внизу, когда скорость была уже погашена, подруливать пришлось разве что чуть-чуть – и наконец здоровенная туша встала на свои восемь лап. То был миг, когда включение гравигена, пусть и на самую малую мощность, сделалось неизбежным – правда, очень ненадолго: ровно на ту минуту, что потребовалась страхующей технике посадочной платформы, для того чтобы наложить на амортизаторы свои тяжелые лапы и таким образом предохранить корабль от сноса течением, которое у дна было хотя и слабее, чем на поверхности, но все же могло при случае наломать железных дров. Иными словами – все обошлось как нельзя лучше и дышаться всем стало легко и весело. Тем более что и шестерка перехватчиков вслед за охраняемым танкером благополучно опустилась на дно, расположившись кольцом вокруг гостя. Начался обмен поздравлениями и улаживание самых первых проблем.
– Перешли в режим спокойного ожидания, – доложил капитан Узер Мо, выслушав все полагающиеся приветствия. – Готовы принять груз. Прошу, как положено, официально гарантировать полную безопасность.
Требование такой официальной гарантии было установлено под сильным нажимом страховых компаний: речь шла об очень серьезных деньгах, и страховщики вовсе не хотели нести убытки из-за того, что в подобных ситуациях бывает очень трудно, а то и невозможно найти виноватого.
– Заливочная система в полной готовности, – ответили ему. – Что касается гарантии, то на этот раз процедура будет несколько иной. А именно: одновременно с нашим документом вы даете нам письменное заверение в том, что вполне удовлетворены принятыми нами мерами безопасности.
– С чего бы это? – Капитан, похоже, этим не был очень обрадован. – Наши правила не предусматривают таких действий. У вас что – не все в порядке?
Последние слова могли относиться равным образом и к обстановке на планете, и к умственной деятельности генерал-максимата. Тот предпочел первое истолкование. И поспешил успокоить корабельщика:
– У нас, как обычно, полный порядок. Что же касается нашей просьбы – мы раньше ничего такого не просили, не собираемся и впредь, но этот ваш приход совпал по времени с Великим приливом, явлением достаточно редким, но целиком природным; мы никогда еще не принимали и не отправляли транспорты в таких условиях, поэтому и хотим… Дело в том, что мы намерены применить системы жесткой фиксации корабля и загружать вас станем не как обычно, не через бронешланг, а снизу, через аварийную трубу, так, чтобы не помешало течение: оно, как понимаете, на этот раз сильнее обычного. В остальном же…
Капитан Узер, выслушивая это, кивал головой, все более успокаиваясь. И этот маленький эпизод, вероятнее всего, не получил бы никакого продолжения, если бы (совпадение, не более, но у кого в жизни не случалось таких вот неприятных совпадений?) в этот самый миг в капитанский центр ПЗБ не вошел секретарь капитана, чтобы встревоженно доложить:
– Максимат-три, поток в Магистрали снова замедлен Главной базой – вероятно, из-за этой бабы в капсуле. Ликвидатор обещает управиться с нею в полчаса, но потом придется вытаскивать капсулу – считайте, еще не меньше часа…
– Тише вы! Не орите!
Но что случилось, то случилось: максимат, застигнутый этим докладом врасплох, не успел отключить микрофон связи с танкером, и потому капитан Узер Мо услышал все от первого до последнего слова. А поскольку он был человеком опытным, то сразу же сообразил, что причины нештатного поведения начальника базы были вызваны вовсе не только приливом.
– Добро, – сказал он, едва наступила пауза. – Картинку я усвоил. Груз у вас еще не полон, значит, начать закачку вы не можете. Вы там не забыли – в случае непогрузки по вашей вине будете платить крутые штрафы. И за мой простой – тоже. Вот зачем вам понадобилось письмо: чтобы доказать, что вина за задержку лежит на мне, а вы все делали наилучшим образом. Не получится, капитан-максимат. Я включаю счетчик.
– Ну, – проговорил максимат, – какие-нибудь полтора часа – неужели вы не нагоните их в полете?
– Это иногда получается, а иногда и нет, – ответил капитан. – Простор, знаете ли, это такая материя – там никто гарантий не дает.
– Но вы ведь постараетесь, правда? А я, со своей стороны…
Тут максимат сделал паузу, и она была воспринята совершенно правильно.
– Ну, мы всегда стараемся, – ответил капитан. – Когда есть смысл.
– Будет смысл, будет! – заверил его максимат.
– Добро. Но вы все-таки не тяните резину.
– Да мы уже, собственно…
3
Что возникшему замыслу не суждено будет осуществиться, Лючана поняла не сразу, но только тогда, когда поток, в последние минуты все быстрее уносивший капсулу навстречу противнику, как-то внезапно иссяк и капсула, проскрежетав днищем по металлу трубы, остановилась. Женщину, не ожидавшую такого поворота событий, бросило грудью на пульт, заставив несколько секунд судорожно хватать ртом воздух, восстанавливая дыхание. Но и возникшая боль, и сбой дыхания показались ей делом пустяковым по сравнению с тем, что она лишилась всякой возможности как-то двигаться, маневрировать и даже вести бой с противником, который – Лючана отлично понимала это – в любом случае не оставит своего замысла если не уничтожить ее, то, во всяком случае, снова захватить; но, однажды вырвавшись на свободу, пусть и весьма ограниченную, она не собиралась больше попадать в плен, независимо от возможных последствий.
А что противник намерен по-прежнему добиваться этой цели, Лючана поняла, еще не успев даже как следует прийти в себя. Потому что остановка капсулы в трубе никак не повлияла на работу приборов и локатор исправно показывал, что человек, собравшийся уничтожить ее, никуда не исчез и находится совсем недалеко отсюда. Он, разумеется, тоже лишился возможности плыть, но Лючана отлично понимала, что они оказались вовсе не в равном положении хотя бы потому, что она могла только, оставаясь в капсуле, ждать каких-то действий противной стороны, а эта самая сторона обладала возможностью передвигаться по обсохшей трубе самостоятельно, приблизиться вплотную и атаковать, а у нее, Лючаны, такой возможности не было.
А что противник намерен по-прежнему добиваться этой цели, Лючана поняла, еще не успев даже как следует прийти в себя. Потому что остановка капсулы в трубе никак не повлияла на работу приборов и локатор исправно показывал, что человек, собравшийся уничтожить ее, никуда не исчез и находится совсем недалеко отсюда. Он, разумеется, тоже лишился возможности плыть, но Лючана отлично понимала, что они оказались вовсе не в равном положении хотя бы потому, что она могла только, оставаясь в капсуле, ждать каких-то действий противной стороны, а эта самая сторона обладала возможностью передвигаться по обсохшей трубе самостоятельно, приблизиться вплотную и атаковать, а у нее, Лючаны, такой возможности не было.