Мила Серебрякова. Проклятый дом

Мила Серебрякова
Проклятый дом

   Мир так велик, что нет такого, чего бы не было.

Китайская пословица

ГЛАВА 1

   С наступлением ночи дремавшие доселе страхи начинают постепенно выходить наружу. Они появляются внезапно, в одночасье; как правило, возникают они сзади, у вас за спиной; в большинстве случаев их появление сопровождается посторонними звуками. Это может быть шорох, шелест, скрип или иной звук, который способно уловить ухо в, казалось бы, гробовой тишине.
   Страх приходит не один, зачастую компанию ему составляют тревога, нервозность и истерия. И чем больше вы боитесь, тем плотнее окутывает ваше сознание страх. Он чувствует вашу слабость, вашу уязвимость.
   Увы, справиться со страхом удается далеко не каждому. Страх гипнотизирует, он в буквальном смысле слова лишает человека силы, опустошает его, подчиняет себе.
   Правда, страх бывает разный. Можно, сидя дома, бояться несуществующих чудовищ и вздрагивать от малейшего шороха, донесшегося с улицы. Можно холодеть от ужаса, увидев на кухне таракана или узрев в подвале серую мышку.
   Одни опасаются чего-то конкретного, другие же боятся просто так, по привычке. Есть люди, которые привыкли бояться. Неважно чего именно – они просто не могут ощущать себя комфортно, если их покидает чувство страха. Эдакие мазохисты, которым всегда и везде жизненно необходимо испытывать страх.
   Но случаются ситуации, когда человек сталкивается со страхом лицом к лицу, и тут уж, как в песне поется: ни спрятаться, ни скрыться. Слышать страх – это полбеды, чувствовать его – это уже серьезнее, а вот увидеть леденящий ужас собственными глазами – такого не пожелаешь, пожалуй, даже заклятому врагу.
   Катарине Копейкиной не повезло – она столкнулась со страхом в особняке, принадлежавшем старому графу, проживающему в настоящий момент в Цюрихе.
   Особняк был большой, можно даже сказать, он был до неприличия огромный. Серый, мрачный трехэтажный домина со смотровой башней казался идеальным местом обитания привидений. А что, разве их нет? Человек здравомыслящий, не верящий во всякую чертовщину, скажет, что призраков не существует, это, мол, вымысел, плод больного воображения. Возможно, это действительно так, а возможно… Люди часто не верят в то, чего они не видели своими глазами. А ведь в мире так много странных и необъяснимых вещей, не поддающихся логике и здравому смыслу.
   Сначала люди не верили, что Земля круглая, считали ее плоской, зато теперь любой ребенок знает, что планета Земля имеет форму шара.
   Вернемся к мрачному особняку. Дом, в котором оказалась Копейкина, был живым. Она это чувствовала, ощущала каждой клеточкой своего сотрясавшегося в нервном ознобе тела. Дом жил, он дышал, смотрел на окружавший его мир своими огромными мутными глазами-окнами и пристально наблюдал за всеми, кто осмеливался переступить его порог. А таких смельчаков было не так уж и много.
   Особняк был возведен на вершине холма, с четырех сторон его окружал густой лес – к слову сказать, лес блудливый, с озорным лешим и путаными тропками.
   Территория, на которой располагалось это строение, была огорожена внушительным, высотой около трех метров, металлическим забором. Прутья давно проржавели, а бетонное основание забора в нескольких местах скрывалось под наростами серо-зеленого мха. Впрочем, разрослись на участке не только мох и трава – раскидистые дикие кустарники со всех сторон оккупировали особняк. С каждым годом кусты становились все выше, их ветки тянулись вверх и в стороны, они, словно змеи, пытались добраться до стен, зацепиться за решетки окон, обвить их, а затем укрыть своей сочной листвой.
   К слову сказать, некоторым растениям удалось дотянуться до стен особняка. Они, подобно лианам, цеплялись за шершавые стены – казалось, они там укоренялись – и продолжали разрастаться дальше. Одна стена дома была полностью обвита побегами какого-то неведомого растения.
   У самого крыльца росли колючие кустарники, их название было никому не ведомо. Листья имели чуть продолговатую форму и бледно-зеленый, с каким-то белым налетом, цвет. Корни этих кустов выбивались из-под земли и, имитируя щупальца гигантского осьминога, расползались по сухой, потрескавшейся земле в глубь сада. В некоторых местах они ныряли в почву, но уже через метр-полтора вновь выбивались из-под земли и ползли дальше. Куда именно, знали лишь они одни.
   От крыльца до ржавой, глухой калитки было метров пятьдесят. Плиточная дорожка давным-давно потрескалась, и этим незамедлительно воспользовались сорняки – они росли из многочисленных трещин, со временем превратив некогда симпатичную дорожку в пародию на самое себя.
   На воротах висела толстая цепь, тоже ржавая и омерзительная на вид. На цепи болтался огромный замок, что характерно – относительно новый. По крайней мере, его не успела тронуть коварная ржавчина, посему на фоне всеобщего хаоса и убожества зам ́ок выглядел сравнительно прилично.
   Во многих местах на земле виднелись взрыхленные бугорки, наподобие тех, которые частенько оставляют кроты на приусадебных участках. С одной лишь разницей: эти бугорки были в несколько раз шире и выше. Кто их сделал, крот или другое, более крупное животное, обитающее под землей, оставалось только догадываться, но после одного лишь взгляда на них у человека по спине сразу бежала волна озноба, и ему хотелось побыстрее унести ноги с этой заброшенной территории.
   Интересно, существуют ли в природе кроты-мутанты? По всей видимости, нет, ведь до сегодняшнего дня их никто не видел, следовательно, их нет на свете. Но есть чьи-то норы. И они – не плод фантазии, не продукт бурного воображения, они самые что ни на есть настоящие. Хотя тут уместно будет вспомнить, что у страха глаза велики. Может, на самом деле норы не такие уж и большие? Вдруг они обыкновенные и их вырыл обычный крот?
   Нет, что ни говори, а когда тобою руководит страх, любая мелочь кажется вселенской проблемой.
   Днем находиться на территории было еще терпимо, но как только опускались сумерки и в небе появлялись первые звезды, нервная система человека не выдерживала: сердцебиение его учащалось, спина покрывалась липким потом, а в голове постоянно стучала одна-единственная мысль – скорее бы наступило утро!
   Днем страхи уходят в подполье. Они тоже умеют бояться. Да, страхи боятся яркого света и большого скопления народа.
   Сейчас ночь, в доме темно. Катка сидит на третьем этаже в комнате в кромешной темноте. В коридоре свирепствует страх. Катка сидит в углу, обхватив руками колени. Сидит и трясется. Идет борьба, кто кого одолеет: либо Катарина победит свой страх, либо…
   Нет, не стоит думать о плохом, надо взбодриться, постараться взять себя в руки и встать. Хватит сидеть и прислушиваться, в конце концов, надо действовать! На дворе ночь. Дом ожил.

* * *

   Димка и Татьяна встретили Катку на вокзале без четверти шесть вечера. Таня сразу же бросилась на шею подруге, а Дмитрий, подхватив ее чемодан, с ухмылкой на загорелом лице заметил:
   – Она мне все уши прожужжала, что поезд приедет раньше, торопила меня, из-за нее мы чуть в аварию не попали, а ты на час позже пожаловала.
   Катарина развела руками:
   – Сначала вроде поезд шел без опозданий, а под конец начал плестись.
   – Слава богу, ты уже здесь. – Таня взяла Катку за руку, и они не спеша двинулись по перрону. – Кат, у нас для тебя сюрприз, или нет, даже не сюрприз, а скорее новость. Опять не то, короче, нам нужна твоя помощь. Мы с Димкой никак не можем принять решение.
   – А в чем дело?
   – Понимаешь…
   – Может, рванем туда прямо сейчас? – перебил жену Дмитрий.
   Татьяна вопросительно посмотрела на подругу:
   – Не знаю, Катка, наверное, устала, давай завтра утром, а?
   – Я не устала, – поспешила заверить ее Копейкина. – Хватит интриговать, Пучковы, что у вас стряслось, рассказывайте, куда вы собираетесь меня везти?
   – Местечко – прелесть! – заверещала Таня.
   – Ага, ты еще скажи – земной рай, – усмехнулся Димка. – Туда сначала надо вложить немало денег и сил, и только потом его можно будет назвать прелестью.
   – За копейки продается, постыдись, мы должны спасибо сказать Франклину, такой шанс выпадает раз в жизни!
   Супруги начали словесную перепалку. Пока они спорили, Катарина осматривалась по сторонам. В Норвегии она оказалась впервые и, что называется, влюбилась в эту страну с первого взгляда. Вдыхая полной грудью норвежский воздух, Катка вздрогнула, когда крепкая рука Дмитрия легла ей на плечо.
   – О чем задумалась?
   – А? Что? Дим, ты меня напугал.
   – Ха, напугал! Посмотрим, как ты запоешь, когда увидишь наше семейное гнездышко.
   – Оно пока не наше, – огрызнулась на мужа Таня, сев на переднее сиденье. – Судя по всему, нам никогда не удастся обзавестись собственным домом. Столько лет деньги копили, себе во всем отказывали, каждую копейку считали! А что теперь? Франклин готов продать особняк за смешную цену, а ты тормозишь процесс. С нашей суммой можно рассчитывать лишь на малюсенький коттеджик, а тут – целый особняк. Трехэтажный!
   – Ну не нравится он мне. – Дмитрий хлопнул дверцей и включил зажигание. – Хочешь покупать, о’кей, покупай, но мое мнение ты уже слышала. Во-первых, дом запущен до безобразия, во-вторых, он стоит в лесу, что меня напрягает, а в-третьих…
   – А в-третьих, лучше помолчи. – Таня обернулась к заднему сиденью. – Кат, едем в особняк прямо сейчас!
   – Вы купили дом?
   – Пока еще нет, Димка ставит палки в колеса.
   – А кто такой Франклин?
   – Граф.
   – Кто?!
   – Ты не ослышалась: Ричард Джей Франклин – действительно граф. Он постоянно проживает в Цюрихе, а здесь у него есть огромный особняк…
   – Который он втюхивает нам, – вставил Димка.
   – Не слушай его, Катка, дом классный. Франклин уже вручил нам ключи, так сказать, чтобы мы начинали осваиваться в его апартаментах.
   – Кхе-кхе… Апартаментах? – присвистнул Дмитрий. – Ты серьезно?
   – Ой, ладно, не придирайся к словам. Ну да, пока что там неуютно, сыровато, но ведь не все сразу. Если к делу с умом подойти, из него дворец можно сделать.
   – Не с умом, а с кучей денег, – не унимался Димка.
   Покрутив пальцем у виска, Таня закатила глаза.
   – Кат, сейчас мы приедем, и ты должна нам сказать честно, что думаешь о доме, договорились?
   – Хорошо, скажу, мне не трудно, – пообещала Копейкина, не предполагая, на что именно она подписывается.

* * *

   Комната, в которой сейчас находилась Катарина, в былые времена служила библиотекой. Она была выполнена в строгом английском стиле: стены и потолок обшиты темно-коричневыми дубовыми панелями, на окнах висели бордовые гардины, а вдоль двух стен до самого потолка – а до него было почти четыре метра – возвышались стеллажи с книгами. Редкие букинистические издания в кожаных переплетах были предметом гордости хозяев дома – частенько они проводили вечера в библиотеке, сидя в мягких креслах возле камина с книгой в руках.
   Но все рано или поздно меняется, претерпела изменения и богатейшая домашняя библиотека. Сначала она лишилась всех книг, потом с окон были сдернуты гардины, свернут пушистый арабский ковер, вынесены диван и кресла. Помещение сразу же осиротело, в нем практически не осталось мебели. И только пустые стеллажи, знававшие лучшие времена, в огромном количестве собирали на своих полках холмики мертвой пыли.
   Подойдя к дубовой двери, Катка приложила к ней ухо и прислушалась. В настоящий момент она как никогда остро воспринимала малейшие шорохи: казалось, вместо обычных человеческих ушей у нее появились мини-локаторы.
   В коридоре царила тишина, или ей только мерещилось, что за дверью сделалось тихо. Неизвестно. Страх мешал ей делать правильные выводы.
   Прикоснувшись к тяжелой бронзовой ручке, Катарина, стиснув зубы, попыталась бесшумно опустить ее вниз. Ручка поддалась, а спина Копейкиной в очередной раз взмокла. Как же не хотелось Катарине толкать дверь вперед – она боялась, очень боялась оказаться в коридоре. Боялась увидеть то, чего потом никогда не сможет забыть.
   «Господи, – шелестел ее внутренний голос, – помоги мне! Прошу, Господи, спаси и сохрани!»
   Поймав себя на мысли, что она вспоминает о боге лишь в моменты опасности, Катка устыдилась. Нет, ну действительно, почему люди начинают разговаривать с богом, когда им плохо, почему они не делятся с ним своей радостью, счастьем, хорошим настроением?
   В висках у нее застучало, левое веко предательски задергалось, а ладонь, сжимавшую дверную ручку, закололо. Медлить больше нельзя, пора вырваться из этого темного плена! А что будет там, за дверью, в коридоре? Страшно подумать! Если вдруг Катке придется бежать, то она должна будет мобилизовать все имеющиеся у нее силы. А бежать скорее всего придется…
   В коридоре горели несколько бра, но источаемый ими тусклый свет помогал мало. Напротив: на стенах появилось множество причудливых теней, в задачу которых явно входило напугать Копейкину до полусмерти. Чего только стоит вот эта тень в виде огромной пасти какого-то чудовища! Катка отчетливо разглядела на стене две глазницы, нос и острые зубы. Даже тени, обычные тени, сегодня были против нее.
   Послышался звук. Какой? Определить невозможно. То ли протяжный стон, то ли слабое завывание. Так же невозможно было догадаться, откуда именно доносится рыкающий звук. Пытаясь мыслить логически, Катарина закусила губу, прижалась спиной к двери и уставилась на бра. Так, она стоит на третьем этаже, в центре коридора. И справа, и слева есть лестницы, ведущие на второй этаж, а в самом конце коридора располагается узкая лесенка, по ней можно пройти в башню. Если завывание доносится оттуда, в чем Катарина сильно сомневалась, то двигаться нужно вниз, а если стонут на втором этаже, то необходимо определить, по какой лестнице ей лучше спуститься. Куда пойти: направо или налево? Куда, кто подскажет?
   Сильно хлопнула дверь. Пожалуй, даже слишком сильно. Катарина вздрогнула. К горлу подступил комок, Катка попыталась сглотнуть, но у нее ничего не получалось – комок упорно стоял в горле, мешая нормально дышать.
   Дверь… Где же хлопнула дверь? Господи, что же здесь происходит?!
   Прижимая к горлу ладонь, Катарина начала медленно продвигаться по полутемному коридору. Интуиция слабо шептала, что идти следует вправо. Оснований не доверять своему внутреннему чутью у Каты не было, да и выбора, если честно, тоже не было.
   Она шла по старому, выцветшему и полинялому бордовому ковру. Ковер, как и сам коридор, казался бесконечным. На стене одиноко висела картина в толстой раме. Портрет. С портрета на Кату смотрело суровое, вытянутое книзу мужское лицо, от одного взгляда на которое ей мгновенно сделалось дурно. Злой взгляд черных, словно угли, глаз пришелся девушке явно не по душе. Глаза эти сканировали Копейкину насквозь, они были как живые, и само лицо казалось живым. От этого ей сделалось еще ужаснее и противнее. На глаза навернулись слезы, и Катарина всхлипнула. Тревожный сигнал: если начать жалеть саму себя, то дело – труба. Никакой жалости, сейчас не время и не место для сантиментов! Жалость расслабляет, она обязательно собьет ее с толку, а Катке жизненно необходимо сохранять орлиное зрение и слух совы. Она должна слышать и видеть то, на что в любое другое время не обратила бы и внимания. Любая мелочь может спасти ей жизнь, равно как и отнять ее. Опасность – на каждом шагу! Опасность присутствует здесь, в коридоре, там, за поворотом, в каждой комнате, на каждом этаже. От нее невозможно ни спрятаться, ни скрыться, но нужно двигаться вперед, полагаться на удачу и идти…
   Портрет остался позади, и это принесло Катарине некое облегчение. Она избавилась от ощущения слежки.
   Бом-м-м!.. – рассек тишину громкий звон.
   Катарина замерла как вкопанная. Это всего лишь часы. Старинные часы на первом этаже. Они находятся в гостиной, и наверняка – в этом Катарина не сомневалась ни минуты – прежде их звон не заставлял хозяев дома холодеть от ужаса.
   Часы!.. А ведь сначала они ей приглянулись. Единственное, что Катке понравилось в особняке, так это старинные часы.

ГЛАВА 2

   – Красивые часы, – сказала Катка, когда пауза слишком затянулась.
   – Старинные часы, – с гордостью ответила Татьяна. – Я их завела, они ходят и даже бьют. Причем бьют довольно-таки громко.
   – Тань, ты не обижайся. – Катарина пыталась подобрать нужные слова, но те, как назло, никак не шли на язык. – В общем… Этот особняк… он, конечно, большой, и участок не меньше гектара, но…
   – Куда ты клонишь? – заподозрила неладное Пучкова.
   – А клонит она в мою сторону, – с видом победителя выдал Димка. – Катке дом не понравился, посмотри на ее лицо, там все написано.
   – Кат, это правда?
   – Танюш, не то чтобы он мне не понравился, просто… Гм… Димка прав, мне здесь не нравится: как-то неуютно, серо и страшно.
   – Вы сговорились! – психанула Таня. – Серо, неуютно, страшно – что за детский сад? Покрасим, побелим, выкорчуем кусты, подстрижем газон, и особнячок засияет. Дим, Кат, я здесь так счастлива, я верю, что в этом доме мы проживем всю оставшуюся жизнь! Димка, ради меня согласись, давай его купим. Ну, пожалуйста!
   Пучков поднял руки вверх:
   – Я давно уже сдался.
   Таня схватила Катарину за руку и начала поспешно подниматься по широкой лестнице.
   – На втором этаже спальни, пара кабинетов, две или три гостиных и чайная комната. Сейчас покажу тебе одну спаленку – закачаешься! Не спальня, а мини-аэродром.
   Экскурсия заняла больше часа, и, надо заметить, она выжала из Копейкиной последние силы. Навалилась апатия, сонливость. Этот дом ее отталкивал, пугал, она затылком ощущала притаившийся в темных уголках страх.
   Спокойно вздохнула она только в машине Пучковых.
   – Можно было остаться в особняке с ночевкой, – пробурчала Таня.
   – Издеваешься?! – Димка скорчил смешную гримасу. – Если меня не жалеешь, то пожалей хотя бы Катку.
   – Язви-язви, тебя потом из особняка калачом не выманишь. Кстати, Кат, на ближайшие два дня у нас с тобой все расписано, я буду твоим личным гидом. Покажу каждый закоулочек в городе, а в субботу…
   – Что в субботу? – почему-то испугалась Копейкина.
   – В субботу мы устроим пикник в нашем имении. Дим, не хмурься, мы купим мяса, сделаем шашлычков и, – Таня заговорщически подмигнула, – останемся в особняке с ночевкой! Прикольно будет! Когда стемнеет, мы устроимся в гостиной, зажжем камин и начнем травить страшилки. Уверена, в особняке они будут звучать совсем иначе, намного ужаснее и кровожаднее. У-у-у!..
   – Не заигрывайся, и вообще, пора уже кончать со страшилками. – Дима закурил. – Ты слишком увлеклась ужастиками и прочей чертовщиной, а я не хочу, чтобы мать моих будущих детей стала неврастеничкой.
   – Мои нервишки в полном порядке.
   – Да? – засмеялся Пучков. – А кто ночью боится в туалет идти, а?
   – Так было всего пару раз.
   – А кто спит с ночником?
   – Уже неделю его не включаю, – лепетала Танюшка.
   – Смотрит на ночь фильмы ужасов, – сказал Димка Катарине, – а потом начинает меня терзать. То ей привидится гном под кроватью, то монстр в окне, а недавно у нас под ванной обнаружилось некое мохнатое существо, оказавшееся в итоге обыкновенной щеткой!
   – Ты можешь говорить что угодно, но в субботу у нас по плану шашлык и ночевка в нашем будущем особняке.
   Дмитрий промолчал.
   Перед тем как отправиться на боковую, Катарина решила переговорить с подругой.
   – Тань, ты только не обижайся, но я опять относительно покупки дома… Не подумай, что я хочу тебя отговорить, просто мне интересно узнать: почему особняк продается так дешево? Кто тебя познакомил с этим графом? Ты уверена, что он действительно хозяин дома, что он вообще за человек?
   – Кат, не тарахти, граф – он и в Африке граф. Нормальный мужик, ему можно доверять. А дом продает за бесценок, потому что умирать собрался.
   – Что?!
   – Что слышала. Я Димке ничего не говорила, Франклин просил об этом не распространяться, но на самом деле его дни сочтены. Вроде серьезные проблемы с сердцем, да и возраст у графа почтенный – восемьдесят три года! В Цюрихе он живет один в шикарной квартире, родственников – ни души, денег хоть отбавляй. Ну вот куда их ему девать, скажи, куда? С собой их на тот свет не возьмешь, а тут такая возможность подвернулась – сделать других людей чуточку счастливее. Для него это пустяк, а нам с Димкой о таком домине до недавних пор и не мечталось. Я сразу решила, особняк будет нашим, тем более что граф меня заверил: когда он умрет, в особняк из Цюриха приедет его кухарка с дочерью. У нас станут работать, а жалованье Франклин выплатит им за несколько лет вперед. Прикинь, Кат, у меня будет личная кухарка!
   – А тебе так необходима кухарка? – серьезно спросила Катарина.
   – Не начинай! Ну что ты, в самом деле, не в кухарке же дело. Я хочу пожить для себя, в свое удовольствие. Двенадцать лет в Норвегии живем, приехали сюда голые и босые, как на ноги вставали – это отдельная история. А теперь вроде и материальное наше положение улучшилось, денежки появились, тачку крутую Димка купил, почему же я не могу жить в том доме, который мне нравится?
   – Можешь, но мне кажется, что это не твой дом. Он чужой, у него нет хозяев, – выпалила Ката.
   – То есть?
   – Понимаешь, когда мы вошли в холл, я сразу решила, что этот дом – сам себе хозяин. И других хозяев он не потерпит.
   Танюшка намотала на палец прядь волос и коротко хохотнула:
   – Дом – сам себе хозяин? Ты сама-то поняла, что сказанула? Ой, Кат, не сбивай меня с толку, я все решила, заднего хода не дам. И давай поставим точку, все, ни слова о доме!

* * *

   Пока били часы, Катарина, не опасаясь, что ее шаги кто-то услышит, быстро подошла к лестнице.
   Бой часов стих, и вновь в доме воцарилась тишина. Но это была совсем другая тишина, она таила в себе множество опасностей. Отчетливо слышался стук ее сердца, оно колотилось быстро, бешено быстро. Иногда Катке даже мерещилось, что сердце ее на мгновение резко замирало, от этого ее охватывала настолько сильная паника, что из горла помимо ее воли вырывался слабый хрип.
   Спускаться по лестнице было небезопасно, ведь не знаешь же наперед, что ждет тебя там, на площадке второго этажа. Но спускаться надо. Медленно… Не спеша… Шажок за шажком…
   Катарина про себя считала до десяти, останавливалась, прислушивалась и, если ее уши не улавливали посторонних звуков, продолжала спускаться. Уже когда ей оставалось миновать всего четыре ступеньки, Ката ощутила легкое прикосновение холодка к своим лодыжкам. Где-то открыто окно, промелькнуло в ее голове. Это сквозняк.
   Обернувшись и не увидев ничего, кроме темноты, Катарина в два счета миновала остаток лестничного пути и засеменила по коридору.
   Коридор второго этажа освещался еще хуже, чем коридор третьего. Здесь были включены всего два бра, и их свет был настолько слабым, что на стенах не замечалось ни единой тени.
   Спустя несколько секунд – хотя, возможно, Катка просто потеряла счет времени и на самом деле прошла минута или две – на лестнице послышались чьи-то шаги. Определенно, кто-то спускался вниз, причем тем же путем, что и Ката. Ей повезло, она не столкнулась нос к носу со Страхом, бог ее уберег! Спуститься на первый этаж и выскочить из особняка она уже не успеет, эх, жаль упущенного зря времени! Знать бы раньше, что Страх тоже находился на третьем этаже, тогда бы Катка пулей слетела с лестницы и бросилась на улицу. А теперь придется ей юркнуть в одну из многочисленных комнат второго этажа.
   «А меня случайно не заметили?» – ожил ее внутренний голос, когда Катка, прошмыгнув в спальню, плотно прикрыла за собой дверь и села на корточки. Нет, вряд ли. «А вдруг?» – не унимался голосок. Но если ее заметили, почему позволили уйти? Страх решил с ней поиграть в кошки-мышки? Ему доставляет удовольствие видеть в Катке обреченную жертву, чей конец давным-давно предрешен?
   Стоп! С какой стати она причислила себя к жертвам, а тем более к жертвам, чей конец предрешен? Нет, нет и нет! Ерунда! Да, сейчас она в ловушке, но ведь пройдет время, не важно сколько – час, два, пять или трое суток, – и она обязательно, а иначе и быть не может, окажется на свободе. Катарина Копейкина не может умереть в этом ужасном особняке. Не имеет права! Она молода, ей предстоит прожить долгую и счастливую жизнь, и свою кончину она встретит не в мрачном доме Страха, а на собственном смертном одре, в преклонном возрасте, в окружении родных и близких. Да, именно так все и будет. Просто надо успокоиться и набраться терпения.
   Терпение!.. Оно давно лопнуло, иссякло, его попросту нет. Зато в душе у нее очень много страха и тревоги. Временами ей хочется закричать во все горло. Закричать до хрипоты. Хочется топать ногами, махать руками, проклиная тот момент, когда она согласилась приехать в особняк графа!
   Сколько еще ждать, а главное, чего ждать? Катка встала, на цыпочках подошла к окну и поморщилась. Вид из окна больше всего походил на картинку из фильмов ужаса. В небе светила полная луна: огромный желтовато-оранжевый шар освещал заросший причудливыми кустарниками участок, отчего тот казался непроходимой чащей, где водятся самые ужасающие твари.
   Попытавшись открыть окно, Катарина потерпела первое поражение – ручка двигалась, но рама стояла насмерть. Господи, неужели оно заколочено гвоздями, ну, давай же, давай, открывайся! Нет, окно не поддавалось. Тогда Катка подошла ко второму окну, но и здесь ее ждало горькое разочарование. Разозлившись, Копейкина с силой саданула кулаком по широкому пыльному подоконнику и сразу же пожалела о содеянном. Мелкие частицы пыли забили нос, и Катарине нестерпимо захотелось чихнуть. Зажимая рот ладонью, она подбежала к кровати, схватила подушку и прижала ее к лицу. Чих получился тихим, уже хорошо. Но стучать по подоконнику все же не стоило. Стук мог услышать он, Страх, а встречаться с ним Катарине Копейкиной ох как не хотелось!