Страница:
* * *
Наверное, каждому человеку время от времени хочется что-нибудь отчебучить и выделиться из толпы. Розалия Станиславовна выделялась из толпы постоянно – без передышек и перерывов на обед. Каждый день ее голову посещали безумные идеи, которые она, не откладывая дела в долгий ящик, сиюминутно пыталась воплотить в жизнь. Розалия жаждала всемирной славы. Она спала и видела себя звездой первой величины со всеми вытекающими отсюда последствиями.Катарина как огня боялась возгласов: «Идите все сюда, у меня сногсшибательная новость!» Она буквально холодела от ужаса, когда с губ свекрови срывалась вышеуказанная фраза. Потому как это означало следующее: Розалия вновь познакомилась с человеком, способным оказать ей некую помощь, чтобы она начала свое восхождение вверх по лестнице тщеславия.
Сегодня крик раздался ровно в полдень.
– Ката, Наталья, живо в гостиную! У меня обалденные новости!
Катарина села на диван с чувством нарастающей тревоги, Наташка вообще отказалась садиться, она стояла в дверях, готовая в любой момент дать деру, если вдруг Розалия начнет неистовствовать.
Держась за спинку кресла, Розалия выдержала длинную паузу, после чего возвестила:
– В наш дом пришло счастье.
– Когда? – удивилась Натка.
– Помолчи. Я хотела сказать, что удача поцеловала меня в макушку. Она выбрала меня из тысячи остальных и решила сполна наградить своими щедротами. Возрадуйтесь!
– А можно без интриг? – попросила Ката, ощутив подступивший к горлу ком.
– Да, – согласилась Наташка, – говорите сразу, что случилось и с какой стати удача саданула по макушке именно вас?
– Не саданула, гадина! Она меня поцеловала. Ферштейн? По-це-ло-ва-ла! Сегодня я ночевала у Марго, а утром меня ждал огромный сюрприз.
– Господи, – Катарина покрылась испариной. – Неужели очередная шифровка?[1]. Я не переживу!
– Замолчи! Никакой шифровки нет, на этот раз все цивильней и гламурней.
– Мама! – прошелестела Натка.
– Так, еще один звук, и кто-то поцелуется с бейсбольной битой. Предупреждаю, поцелуй будет крепким. Запоминающимся!
– У нас нет бейсбольной биты.
– Зато у нас есть сводная сестра биты – супершвабра с металлическим набалдашником. Еще вопросы будут?
Натали замотала головой:
– Нет, я все поняла. Умолкаю.
– Итак, дорогие мои, – искрилась Розалия. – Сейчас я вкратце введу вас в курс дела. Не так давно соседями Марго стала очаровательная семейка Сидоровых. Муж, жена и их сынишка – девятилетний Игорек. Умный ребенок. А если учитывать, что у его отца миллионное состояние, то без зазрения совести можно назвать мальчика гением.
– Подождите, – Натка тряхнула головой. – Я не поняла, какая связь между деньгами и гениальностью?
– Связь прямая! У тебя есть миллионы?
– Нет.
– Ты считаешь себя гением?
– Нет.
– Вот и ответ на твой вопрос. Нет денег, ты не гений, есть деньги – вундеркинд. Ах да, я не сказала главного: отец Игорька – продюсер. – Розалия замолчала, ожидая бурной реакции домочадцев.
Реакции не последовало.
– Я не поняла, почему такое торможение? Я же сказала, отец Игорька продюсер! Ну?
– Мы слышали, – спокойно ответила Катка.
– А где восторг? Где адреналиновый взрыв? Почему я не вижу радости в глазах? Он же продюсер, занимающийся раскруткой звезд.
– А мы здесь при чем?
– Вы ни при чем, а вот я...
– Розалия Станиславовна, вы опять за старое? Ну, сколько можно грезить славой?
– Скоро я стану знаменитой, и отец Игорька мне в этом поможет.
– Каким образом?
– Ты же недослушала, детка. Игорек мечтает стать пианистом, на протяжении двух лет он занимается с преподавателем на дому.
– И?
– Три дня назад пианистка подхватила воспаление легких, целый месяц она будет нетрудоспособна, а Игорьку через полтора месяца надо выступать на каком-то конкурсе. Мальчишка жутко переживает, что образовался месячный простой, это недопустимо.
– Пусть родители найдут другого преподавателя.
– Ты мыслишь креативно, – улыбнулась Розалия. – Когда я узнала эту историю от Марго, то первым делом отправилась к Сидоровым.
– Зачем?
– Как зачем? Предложить этому благородному продюсерскому семейству свои услуги. Да, вы не ослышались, я обещала в течение месяца давать Игорьку уроки. Я все рассчитала: Игорек через полтора месяца займет первое место, его папаша будет безмерно счастлив и захочет меня отблагодарить. Вот тогда я и намекну Сидорову, что неплохо бы меня раскрутить. Ну, что скажете? Гениально, правда?
– Вы с ума сошли, – выдохнула Ката. – А они, неужели они вам поверили? Как Сидоровы могли доверить сына незнакомому человеку?
– Прекрати орать! Во-первых, я не незнакомый человек, я подруга их соседки по поселку. А во-вторых, – Розалия на мгновение осеклась. – Они были в восторге, узнав, что я, по счастливой случайности, являюсь пианисткой с сорокалетним стажем.
Ката едва не начала задыхаться, а Натка мешком рухнула в кресло.
– Что?! Вы? Пианистка?
– С какой стороны? – спросила Наташка.
– Да, мне пришлось немного слукавить, но это пустяки. Подумаешь, сказала Сидоровым, что я лауреат Государственной премии и у меня есть орден за заслуги перед отечественными пианистами седьмой категории. Или что-то вроде того, я уже не помню точно, что им говорила. Главное – эффект был потрясающий! Они меня расцеловали, были рады, что Игорьком займусь лично я, знаменитая лауреатка.
– Лауреат какой премии? – шевеля губами, лепетала Ката.
– Да практически всех имеющихся.
– И Сталинской тоже? – хихикнула Натка.
– Радуйтесь за меня! Что вы засохли, как двухнедельные розы. В наш дом пришло счастье.
Катарина встала, подошла к свекрови и, обняв ее за плечи, тихо проговорила:
– Розалия Станиславовна, миленькая, пока не поздно, пока не случилось непоправимое, свяжитесь с Сидоровыми и скажите им, что вы пошутили. Пожалуйста!
– Ни за что.
– Неужели вы не осознаете всю нелепость ситуации?
– Сознаю. Никакой нелепости нет.
– Но вы не пианистка.
– А кто об этом узнает?
– Игорек!
– Занятия начнутся через несколько дней, я куплю книгу и научусь азам игры на рояле.
– Безумие!
– Детка, у меня все на мази. Ты ведь не в курсе, что супруги Сидоровы уезжают на три недели в Италию, на отдых, и я предложила им, чтобы Игорек во время их отъезда пожил у нас. В этой самой распрекрасной квартире. Они согласились. Вот!
Катка начала ловить ртом воздух.
– Что вы им предложили? Повторите.
– А чего такого, это идеальный вариант. Будем с Игорьком на рояле играть, потом можем в парке прогуляться, пацану у нас понравится, вот увидишь.
– Но у нас нет рояля! – завопила Катка настолько громко, что у всех заложило уши. – Нет рояля, понимаете? Нет!
– Нервишки тебе надо подлечить, думаю, одним пустырником здесь не обойтись. Подумаешь, нет рояля. Прям вселенская проблема. Сегодня нет, завтра будет. Натали, детка, включи компьютер, сейчас узнаем, не продает ли кто подержанный рояль. Только сначала надо посмотреть на фотках, как он должен выглядеть, а то подсунут вместо рояля пианино, неудобно перед продюсерским сыночком получится.
Ката схватилась за голову и застонала.
ГЛАВА 3
В поселок городского типа Дрыгово Катарина приехала ровно в полдень. Надо заметить, местечко, где проживал Плешников, произвело на нее должное впечатление. Сначала Ката полагала, что окажется обязательно в сельской местности со старенькими ветхими строениями и прочими атрибутами деревенской жизни, такими как запах навоза, снующие взад-вперед куры, мычащие коровы и колдобистые дороги. На деле же все вышло с точностью до наоборот.
От автобусной остановки Катарина потопала по асфальтированной дороге, на которой не было ни единой выбоины и намека на трещины. Впереди виднелись аккуратные, выстроившиеся в ряд, словно солдаты, светло-желтые трехэтажные строения. Четырнадцать кирпичных домов – по три подъезда в каждом – утопали в сочной зелени, и пахло вокруг вовсе не навозом, а свежескошенной травой вперемешку с чем-то приторно-сладким.
Похоже, благоустройству двориков местные жители уделяли особое внимание. Между подъездами были разбиты цветочные клумбы с желтыми ирисами. Любуясь цветами, Катарина также отметила, что газонная трава ровно подстрижена и сейчас на одной из лужаек резвились два серых пушистых котенка.
У каждого подъезда стояла металлическая скамейка и урна для мусора, выкрашенная в темно-зеленый цвет. Чуть поодаль виднелась детская площадка. Качели, горка, карусель, деревянные избушки и пара-тройка фигур гномов в человеческий рост, бесспорно, доставляли местной детворе море удовольствия.
Плешников проживал в доме под номером пять, во втором подъезде. Поравнявшись со скамейкой, Ката усмехнулась. А вот и первый признак того, что вы все-таки находитесь не в шумном мегаполисе. К скамье была привязана длинная веревка, второй конец которой обвивал тоненькую шейку белоснежной козочки. Животное с упоением щипало травку, не обращая на Копейкину абсолютно никакого внимания.
Намереваясь зайти в подъезд, Ката коснулась дверной ручки, как вдруг дверь с шумом распахнулась и взору ее предстала бледная худощавая женщина в годах. Трясясь словно в лихорадке, женщина подскочила к скамейке, отвязала веревку и, погрозя козе маленьким кулачком, выдала:
– Сонька, дрянь такая!
Не сумев удержаться, Ката полюбопытствовала:
– В чем провинилась ваша коза? По-моему, она очень мило щипала травку и никому не мешала.
Женщина сверкнула выцветшими, некогда голубыми глазами и заголосила:
– Вот именно – она травку щипала. А я тебя спрашиваю: кто ей позволил щипать здесь траву? Кто дал на это разрешение?
Катарина откровенно растерялась. Вот это номер. Вроде бы нет такого закона, который бы запрещал козам, как, впрочем, и овцам, и коровам, щипать на улицах траву. Да и вообще, о каком разрешении может идти речь? Или Ката чего-то не понимает, или дама явно не в своем уме. Неужели она полагает, что коза, прежде чем ступить на газон, должна предоставить бумагу с подписями и печатями и лишь потом согласно документу начать поглощать сочную зелень?
– Соньку пристрелить надо! – продолжала негодовать женщина. – Слов она не понимает, пора переходить к решительным действиям.
– Конечно, коза слов не понимает, – пискнула Ката.
– А при чем тут коза? – злилась худощавая. – Я Соньку имела в виду.
– Разве Сонька – это не коза? – вконец растерялась Катарина.
– Коза! – последовал ответ. – Еще какая коза! Я бы даже сказала – козища.
Катка хлопала глазами. А женщина продолжала исходить ядом:
– Сонька – человек, но по образу жизни и своим поступкам – самая настоящая коза. Поняла?
– Нет, – честно призналась Копейкина.
– Да ну тебя, – отмахнулась жиличка. – Чего непонятно-то? Сонька живет в седьмом доме, козу держит, а выгуливает скотину исключительно у нашего подъезда. Теперь врубилась? Глянь вокруг – просто райский уголок, чистота, порядок – благодать. А эта паршивка нам всю малину портит. Траву жрет, на газоне проплешины появляются – раз, по газону топчется, неровности на поверхности – два, к клумбам подходит, цветы ломает – три. Короче говоря, от этой рогатой вандалки один дискомфорт. И ведь Сонька это прекрасно понимает, свой двор бережет, нарочно козу в чужие дворики спроваживает. Ну ничего, сейчас я ей устрою Варфоломеевскую ночь. Небо в овчинку покажется.
Натянув веревку, женщина попыталась сдвинуть козу с места. Тщетно. Животное упиралось.
– А ну, пошли! Эй ты, дрянь рогатая, я к кому обращаюсь? Пошли, говорю.
Коза издала пронзительно «Ме-е-е» и мотнула головой.
– Вот скотина, – верещала дама. – Упертая, как и хозяйка. Одного поля ягоды – стервы!
Под неодобрительные возгласы любительницы ровных газонов Ката поднялась на второй этаж и остановилась у нужной квартиры. Сжимая в руках письмо, она позвонила и услышала доносившуюся из квартиры соловьиную трель. Но открывать не спешили. Зато практически сразу отворилась дверь напротив.
– Кхе-кхе, – послышалось сзади.
Катарина обернулась. Розовощекая бабулька, с интересом рассматривая незнакомку, чуть виновато спросила:
– Ты к Володеньке? А его сейчас нет, они с Риточкой отдыхать уехали.
– Мне нужен Плешников, – ответила Ката, быстро взглянув на конверт.
Бабулька вытянула губы трубочкой.
– Борис? Но он здесь уже не живет.
– Как не живет?
– А так. Боря с Асей квартирку обменяли и теперь в Мытищах проживают.
– В Мытищах?
– Точно. В квартире Володеньки. Вова – это брат мой младший, они с Плешниковым обмен совершили. Боря в его однушку перебрался, а Володя с Ритой в трехкомнатную, ко мне поближе.
– Хотите сказать, Плешников поменял трешку на однокомнатную квартиру?
– Так с доплатой солидной, – пояснила бабуля.
Ката вертела в руках конверт.
– Мне необходимо увидеться с Борисом и передать ему письмо.
Сконцентрировав взгляд на конверте, соседка посторонилась.
– Заходи ко мне, я тебе адрес Плешникова продиктую.
Проведя Кату на кухню, бабушка, которой, по всей видимости, было до колик скучно коротать времечко в гордом одиночестве, защебетала:
– Полгода назад обмен совершили. Ой, я так рада, так рада была, когда Боря на переезд согласился. Теперь вот с братом соседствуем. Володенька до сих пор счастью своему не верит. Хоть доплату Борису и приличную вручил, все равно считает, что Плешников продешевил.
– А с чего бы Борису переселяться из трешки в однушку? – спросила Ката.
– Я так понимаю, Борьке деньги в срочном порядке понадобились. Мне Ася об этом как-то намекнула.
– А Ася – это кто?
– Жена его. Правда, не знаю, расписаны они или просто сожительствуют. Недолго Ася здесь хозяйствовала, через четыре месяца как появилась, Борис об обмене заговорил. А раньше у Борьки жена законная была – Надежда. – Пенсионерка хмыкнула. – Лет на шесть она Бориски старше. Врачом работала в нашей клинике ветеринарной. Что и говорить, врач Надька хороший, Муську мою стерилизовала. А вот как человек... с гнильцой бабенка. Я ее недолюбливала. Взгляд у Надьки озлобленный, какой-то холодный. Вроде разговаривает с тобой, улыбается, а глаза, как льдинки. И жадная до жути. Они когда с Борькой разводились, Надежда все квартиру оттяпать пыталась, но ничего у нее не вышло.
– Почему?
Старушка засмеялась:
– Борис машиной откупился.
– Это как?
– У него иномарка была дорогущая. Говорят, целое состояние стоила. Вот он ее Надюхе и вручил, а квартира за ним осталась. После развода полтора года холостяком жил, а потом Асю привел. Асенька мне нравилась. Хорошая, милая девочка, правда, молоденькая совсем. Годков-то ей то ли двадцать, то ли двадцать три. Ой, а тут недавно такой спектакль был, – захихикала словоохотливая бабушка. – Надька из больницы уволилась еще прошлой зимой, куда подалась, не знаю, к Борьке не приезжала и вдруг заявилась. Звонит мне и спрашивает: баба Клав, где Борька, почему в его квартире чужие люди? Ну, я ей все объяснила, мол, обменял Бориска квартиру, переехал в Мытищи. Надьку чуть удар не хватил, начала кричать, сокрушаться, говорила, что у бывшего мужа совсем крыша съехала, раз он согласился добровольно оказаться в малогабаритной однушке. Бушевала, бушевала, а потом развернулась и вниз по лестнице понеслась. Через день воротилась и адрес Бориски попросила.
– И вы дали адрес?
– А как же, – удивилась старушка. – Это же не тайна за семью печатями. Надька-то Борису не чужая, как-никак супружниками были, может, ей вопрос какой важный с бывшим решить нужно.
– Баба Клава, вы мне тоже адрес Плешникова дать обещали.
Пенсионерка закивала:
– Напишу в лучшем виде. Ты погоди, я бумагу принесу.
Через пять минут Катарина откланивалась.
– До свидания, – крикнула она старушке, ступив на площадку.
– Бывай. Ты Борьке и Асе привет от меня передавай. Скажи, что баба Клава их добрым словом вспоминает. Пусть не хворают.
– Обязательно передам, – пообещала Ката, сжимая в руках листок с новыми координатами Плешникова.
Значит, она поступила правильно, решив лично вручить Борису письмо Анны Дмитриевны. Хорошо, что не отправила его по почте, как планировала ранее. Плешников теперь проживает в другом месте, и неизвестно, дошло бы письмо до адресата или нет.
Путь до Мытищ предстоял долгий, посему, купив свежую газету, Ката поспешила спуститься в метро и погрузиться в чтение.
Когда высокая красивая блондинка открыла дверь и воззрилась на непрошеную гостью взглядом испуганного зверька, Ката скорее утвердительно, чем вопросительно, проговорила:
– Вы Ася.
– Я, – пискнула блондинка, – а вы кто?
– Меня зовут Катарина. Ася, ваш новый адрес мне дала баба Клава. Помните такую?
– Клава? – Ася боязливо смотрела поверх головы Копейкиной. – Впервые слышу.
– Ну как, она живет в Дрыгове, это ваша бывшая соседка.
– А-а-а, да-да, конечно, я ее помню.
– Она просила передать вам и Борису привет.
– Вы за этим приехали?
Катарина смотрела на Асю, гадая, почему та так испугана. Бесспорно, жена Бориса была красивой. Тонкая, осиная талия, хрупкие плечики, длинные точеные ножки, выглядывающие из-под коротенького халатика. Холеное личико с раскосыми карими глазами, которые обрамляли длинные, явно наращенные ресницы. Пухлый ротик был чуть приоткрыт, и Ката заметила белые ровные зубки.
– Ася, я привезла вам письмо.
– Письмо?
– Не вам, а Борису, – Ката протянула конверт. – Понимаете, так получилось, что...
Выхватив конверт, Ася практически втянула Катарину в маленький коридорчик и хлопнула дверью.
– Так ты не за деньгами приехала?
– Нет, я же говорю...
– Господи, как я испугалась. – Ася прошлась глазами по ровным строчкам и перевела взгляд на Кату. – Откуда у тебя это письмо?
Ответить Катарина не успела. Раздался звонок. Ася примкнула к глазку и побледнела.
– Только не это, – слетело с ее губ.
– Что случилось?
Не дав Катке опомниться, Ася сунула ей обратно письмо и начала заталкивать в узкий коридорчик.
– Что вы делаете, куда меня толкаете?
– Тише! Умоляю, не кричите.
Звонок повторился.
Толкнув Катарину в туалет, Ася приложила палец к губам и прошелестела:
– Сидите здесь, только тихо.
– Но...
Жена Бориса закрыла дверь. Секунду спустя Ката услышала щелчок замка и голос Аси.
– Зачем вы явились? Мы же вам уже говорили, деньги будут через месяц. Мы сейчас на мели, даже продукты купить не на что.
– Где Борис? – спросил мужской голос.
– Уехал.
– Куда?
– По делам.
– Когда вернется?
– Не знаю. Наверное, скоро.
– Ты одна?
– А с кем я могу быть?
Ката прижала ухо к двери, превратившись в слух. Непонятно почему, но мужской бас вселил в нее страх.
– Мы начинаем нервничать, – басил незнакомец. – Вы слишком долго тянете кота за хвост.
– Деньги будут, – повторила Ася. – Через месяц.
– Ну-ну, – усмехнулся неизвестный. – Через месяц, говоришь?
– Да.
Далее Ката услышала какую-то возню. Потом входная дверь закрылась, и в квартире воцарилась пугающая тишина.
Просидев в темном туалете минут пять, Катарина решилась и приоткрыла дверку. Через узкую щель она увидела часть крохотного коридора.
– Эй, Ася, вы где?
В ответ лишь звенящая тишина.
– Ася, вы меня слышите?
Никакой реакции.
Собравшись с духом, Ката вышла из укрытия, сделала пару шагов по направлению коридора и взвизгнула.
Ася лежала на полу лицом вниз. Правая рука неестественно выгнута, ноги поджаты.
– Ася, что с вами? Вам плохо? Ответьте!
Катарина села на корточки, тряхнула Асю за плечо и заметила на шее девушки след от укола. По коже пробежали мурашки, в глазах потемнело.
Сглотнув, Катарина перевернула Асю на спину, увидев, как из открытого рта несчастной стекает струйка слюны.
Трясущимися руками Ката выудила из сумочки телефон и уже собиралась набрать «ноль три», как вдруг входная дверь открылась, и на пороге возник высокий мужчина в спортивном костюме.
От автобусной остановки Катарина потопала по асфальтированной дороге, на которой не было ни единой выбоины и намека на трещины. Впереди виднелись аккуратные, выстроившиеся в ряд, словно солдаты, светло-желтые трехэтажные строения. Четырнадцать кирпичных домов – по три подъезда в каждом – утопали в сочной зелени, и пахло вокруг вовсе не навозом, а свежескошенной травой вперемешку с чем-то приторно-сладким.
Похоже, благоустройству двориков местные жители уделяли особое внимание. Между подъездами были разбиты цветочные клумбы с желтыми ирисами. Любуясь цветами, Катарина также отметила, что газонная трава ровно подстрижена и сейчас на одной из лужаек резвились два серых пушистых котенка.
У каждого подъезда стояла металлическая скамейка и урна для мусора, выкрашенная в темно-зеленый цвет. Чуть поодаль виднелась детская площадка. Качели, горка, карусель, деревянные избушки и пара-тройка фигур гномов в человеческий рост, бесспорно, доставляли местной детворе море удовольствия.
Плешников проживал в доме под номером пять, во втором подъезде. Поравнявшись со скамейкой, Ката усмехнулась. А вот и первый признак того, что вы все-таки находитесь не в шумном мегаполисе. К скамье была привязана длинная веревка, второй конец которой обвивал тоненькую шейку белоснежной козочки. Животное с упоением щипало травку, не обращая на Копейкину абсолютно никакого внимания.
Намереваясь зайти в подъезд, Ката коснулась дверной ручки, как вдруг дверь с шумом распахнулась и взору ее предстала бледная худощавая женщина в годах. Трясясь словно в лихорадке, женщина подскочила к скамейке, отвязала веревку и, погрозя козе маленьким кулачком, выдала:
– Сонька, дрянь такая!
Не сумев удержаться, Ката полюбопытствовала:
– В чем провинилась ваша коза? По-моему, она очень мило щипала травку и никому не мешала.
Женщина сверкнула выцветшими, некогда голубыми глазами и заголосила:
– Вот именно – она травку щипала. А я тебя спрашиваю: кто ей позволил щипать здесь траву? Кто дал на это разрешение?
Катарина откровенно растерялась. Вот это номер. Вроде бы нет такого закона, который бы запрещал козам, как, впрочем, и овцам, и коровам, щипать на улицах траву. Да и вообще, о каком разрешении может идти речь? Или Ката чего-то не понимает, или дама явно не в своем уме. Неужели она полагает, что коза, прежде чем ступить на газон, должна предоставить бумагу с подписями и печатями и лишь потом согласно документу начать поглощать сочную зелень?
– Соньку пристрелить надо! – продолжала негодовать женщина. – Слов она не понимает, пора переходить к решительным действиям.
– Конечно, коза слов не понимает, – пискнула Ката.
– А при чем тут коза? – злилась худощавая. – Я Соньку имела в виду.
– Разве Сонька – это не коза? – вконец растерялась Катарина.
– Коза! – последовал ответ. – Еще какая коза! Я бы даже сказала – козища.
Катка хлопала глазами. А женщина продолжала исходить ядом:
– Сонька – человек, но по образу жизни и своим поступкам – самая настоящая коза. Поняла?
– Нет, – честно призналась Копейкина.
– Да ну тебя, – отмахнулась жиличка. – Чего непонятно-то? Сонька живет в седьмом доме, козу держит, а выгуливает скотину исключительно у нашего подъезда. Теперь врубилась? Глянь вокруг – просто райский уголок, чистота, порядок – благодать. А эта паршивка нам всю малину портит. Траву жрет, на газоне проплешины появляются – раз, по газону топчется, неровности на поверхности – два, к клумбам подходит, цветы ломает – три. Короче говоря, от этой рогатой вандалки один дискомфорт. И ведь Сонька это прекрасно понимает, свой двор бережет, нарочно козу в чужие дворики спроваживает. Ну ничего, сейчас я ей устрою Варфоломеевскую ночь. Небо в овчинку покажется.
Натянув веревку, женщина попыталась сдвинуть козу с места. Тщетно. Животное упиралось.
– А ну, пошли! Эй ты, дрянь рогатая, я к кому обращаюсь? Пошли, говорю.
Коза издала пронзительно «Ме-е-е» и мотнула головой.
– Вот скотина, – верещала дама. – Упертая, как и хозяйка. Одного поля ягоды – стервы!
Под неодобрительные возгласы любительницы ровных газонов Ката поднялась на второй этаж и остановилась у нужной квартиры. Сжимая в руках письмо, она позвонила и услышала доносившуюся из квартиры соловьиную трель. Но открывать не спешили. Зато практически сразу отворилась дверь напротив.
– Кхе-кхе, – послышалось сзади.
Катарина обернулась. Розовощекая бабулька, с интересом рассматривая незнакомку, чуть виновато спросила:
– Ты к Володеньке? А его сейчас нет, они с Риточкой отдыхать уехали.
– Мне нужен Плешников, – ответила Ката, быстро взглянув на конверт.
Бабулька вытянула губы трубочкой.
– Борис? Но он здесь уже не живет.
– Как не живет?
– А так. Боря с Асей квартирку обменяли и теперь в Мытищах проживают.
– В Мытищах?
– Точно. В квартире Володеньки. Вова – это брат мой младший, они с Плешниковым обмен совершили. Боря в его однушку перебрался, а Володя с Ритой в трехкомнатную, ко мне поближе.
– Хотите сказать, Плешников поменял трешку на однокомнатную квартиру?
– Так с доплатой солидной, – пояснила бабуля.
Ката вертела в руках конверт.
– Мне необходимо увидеться с Борисом и передать ему письмо.
Сконцентрировав взгляд на конверте, соседка посторонилась.
– Заходи ко мне, я тебе адрес Плешникова продиктую.
Проведя Кату на кухню, бабушка, которой, по всей видимости, было до колик скучно коротать времечко в гордом одиночестве, защебетала:
– Полгода назад обмен совершили. Ой, я так рада, так рада была, когда Боря на переезд согласился. Теперь вот с братом соседствуем. Володенька до сих пор счастью своему не верит. Хоть доплату Борису и приличную вручил, все равно считает, что Плешников продешевил.
– А с чего бы Борису переселяться из трешки в однушку? – спросила Ката.
– Я так понимаю, Борьке деньги в срочном порядке понадобились. Мне Ася об этом как-то намекнула.
– А Ася – это кто?
– Жена его. Правда, не знаю, расписаны они или просто сожительствуют. Недолго Ася здесь хозяйствовала, через четыре месяца как появилась, Борис об обмене заговорил. А раньше у Борьки жена законная была – Надежда. – Пенсионерка хмыкнула. – Лет на шесть она Бориски старше. Врачом работала в нашей клинике ветеринарной. Что и говорить, врач Надька хороший, Муську мою стерилизовала. А вот как человек... с гнильцой бабенка. Я ее недолюбливала. Взгляд у Надьки озлобленный, какой-то холодный. Вроде разговаривает с тобой, улыбается, а глаза, как льдинки. И жадная до жути. Они когда с Борькой разводились, Надежда все квартиру оттяпать пыталась, но ничего у нее не вышло.
– Почему?
Старушка засмеялась:
– Борис машиной откупился.
– Это как?
– У него иномарка была дорогущая. Говорят, целое состояние стоила. Вот он ее Надюхе и вручил, а квартира за ним осталась. После развода полтора года холостяком жил, а потом Асю привел. Асенька мне нравилась. Хорошая, милая девочка, правда, молоденькая совсем. Годков-то ей то ли двадцать, то ли двадцать три. Ой, а тут недавно такой спектакль был, – захихикала словоохотливая бабушка. – Надька из больницы уволилась еще прошлой зимой, куда подалась, не знаю, к Борьке не приезжала и вдруг заявилась. Звонит мне и спрашивает: баба Клав, где Борька, почему в его квартире чужие люди? Ну, я ей все объяснила, мол, обменял Бориска квартиру, переехал в Мытищи. Надьку чуть удар не хватил, начала кричать, сокрушаться, говорила, что у бывшего мужа совсем крыша съехала, раз он согласился добровольно оказаться в малогабаритной однушке. Бушевала, бушевала, а потом развернулась и вниз по лестнице понеслась. Через день воротилась и адрес Бориски попросила.
– И вы дали адрес?
– А как же, – удивилась старушка. – Это же не тайна за семью печатями. Надька-то Борису не чужая, как-никак супружниками были, может, ей вопрос какой важный с бывшим решить нужно.
– Баба Клава, вы мне тоже адрес Плешникова дать обещали.
Пенсионерка закивала:
– Напишу в лучшем виде. Ты погоди, я бумагу принесу.
Через пять минут Катарина откланивалась.
– До свидания, – крикнула она старушке, ступив на площадку.
– Бывай. Ты Борьке и Асе привет от меня передавай. Скажи, что баба Клава их добрым словом вспоминает. Пусть не хворают.
– Обязательно передам, – пообещала Ката, сжимая в руках листок с новыми координатами Плешникова.
Значит, она поступила правильно, решив лично вручить Борису письмо Анны Дмитриевны. Хорошо, что не отправила его по почте, как планировала ранее. Плешников теперь проживает в другом месте, и неизвестно, дошло бы письмо до адресата или нет.
Путь до Мытищ предстоял долгий, посему, купив свежую газету, Ката поспешила спуститься в метро и погрузиться в чтение.
Когда высокая красивая блондинка открыла дверь и воззрилась на непрошеную гостью взглядом испуганного зверька, Ката скорее утвердительно, чем вопросительно, проговорила:
– Вы Ася.
– Я, – пискнула блондинка, – а вы кто?
– Меня зовут Катарина. Ася, ваш новый адрес мне дала баба Клава. Помните такую?
– Клава? – Ася боязливо смотрела поверх головы Копейкиной. – Впервые слышу.
– Ну как, она живет в Дрыгове, это ваша бывшая соседка.
– А-а-а, да-да, конечно, я ее помню.
– Она просила передать вам и Борису привет.
– Вы за этим приехали?
Катарина смотрела на Асю, гадая, почему та так испугана. Бесспорно, жена Бориса была красивой. Тонкая, осиная талия, хрупкие плечики, длинные точеные ножки, выглядывающие из-под коротенького халатика. Холеное личико с раскосыми карими глазами, которые обрамляли длинные, явно наращенные ресницы. Пухлый ротик был чуть приоткрыт, и Ката заметила белые ровные зубки.
– Ася, я привезла вам письмо.
– Письмо?
– Не вам, а Борису, – Ката протянула конверт. – Понимаете, так получилось, что...
Выхватив конверт, Ася практически втянула Катарину в маленький коридорчик и хлопнула дверью.
– Так ты не за деньгами приехала?
– Нет, я же говорю...
– Господи, как я испугалась. – Ася прошлась глазами по ровным строчкам и перевела взгляд на Кату. – Откуда у тебя это письмо?
Ответить Катарина не успела. Раздался звонок. Ася примкнула к глазку и побледнела.
– Только не это, – слетело с ее губ.
– Что случилось?
Не дав Катке опомниться, Ася сунула ей обратно письмо и начала заталкивать в узкий коридорчик.
– Что вы делаете, куда меня толкаете?
– Тише! Умоляю, не кричите.
Звонок повторился.
Толкнув Катарину в туалет, Ася приложила палец к губам и прошелестела:
– Сидите здесь, только тихо.
– Но...
Жена Бориса закрыла дверь. Секунду спустя Ката услышала щелчок замка и голос Аси.
– Зачем вы явились? Мы же вам уже говорили, деньги будут через месяц. Мы сейчас на мели, даже продукты купить не на что.
– Где Борис? – спросил мужской голос.
– Уехал.
– Куда?
– По делам.
– Когда вернется?
– Не знаю. Наверное, скоро.
– Ты одна?
– А с кем я могу быть?
Ката прижала ухо к двери, превратившись в слух. Непонятно почему, но мужской бас вселил в нее страх.
– Мы начинаем нервничать, – басил незнакомец. – Вы слишком долго тянете кота за хвост.
– Деньги будут, – повторила Ася. – Через месяц.
– Ну-ну, – усмехнулся неизвестный. – Через месяц, говоришь?
– Да.
Далее Ката услышала какую-то возню. Потом входная дверь закрылась, и в квартире воцарилась пугающая тишина.
Просидев в темном туалете минут пять, Катарина решилась и приоткрыла дверку. Через узкую щель она увидела часть крохотного коридора.
– Эй, Ася, вы где?
В ответ лишь звенящая тишина.
– Ася, вы меня слышите?
Никакой реакции.
Собравшись с духом, Ката вышла из укрытия, сделала пару шагов по направлению коридора и взвизгнула.
Ася лежала на полу лицом вниз. Правая рука неестественно выгнута, ноги поджаты.
– Ася, что с вами? Вам плохо? Ответьте!
Катарина села на корточки, тряхнула Асю за плечо и заметила на шее девушки след от укола. По коже пробежали мурашки, в глазах потемнело.
Сглотнув, Катарина перевернула Асю на спину, увидев, как из открытого рта несчастной стекает струйка слюны.
Трясущимися руками Ката выудила из сумочки телефон и уже собиралась набрать «ноль три», как вдруг входная дверь открылась, и на пороге возник высокий мужчина в спортивном костюме.
ГЛАВА 4
Ему потребовалось время, чтобы прийти в себя от увиденного. Во взгляде сквозили неприкрытый испуг и растерянность, зрачки расширились, ноздри вздулись. Катарина машинально подалась назад, пребывая в полной уверенности, что в квартиру Плешниковых вернулся тот самый мужчина, голос которого она слышала, сидя в туалете. Он сделал Асе укол, покинул квартиру, а теперь вот по непонятным причинам решил вернуться. Но для чего?
Пятясь, Ката выронила из рук мобильник. От звука соприкоснувшегося с полом сотового телефона мужчина вздрогнул. Метнувшись к Асе, он закричал:
– Зая, что с тобой? Зая!
На Кату напала икота.
– Что случилось с Асей? – вопрошал мужик. – Вы кто?
– Я... Я не знаю, что произошло. Мы разговаривали, потом в дверь позвонили, Ася посмотрела в глазок и велела мне спрятаться в туалете. Я слышала мужской голос, интересовавшийся, когда дома появится Борис. Затем шум и тишина. Когда вышла из туалета, увидела Асю лежащей на полу. «Скорую» вызвать не успела, появились вы.
Мужчина достал из кармана дорогой мобильник.
– У нее на шее след от укола, – едва слышно возвестила Катарина.
– Алло, примите вызов, – кричал брюнет, не слыша лепета Копейкиной. – Женщине плохо, она лежит без сознания. Что? Возраст? Двадцать четыре года. Нет.
– Еще Ася говорила, что денег сейчас нет, но обещала заплатить неизвестному через месяц, – на автомате твердила Ката, наблюдая, как брюнет крепко сжимает Асину ладонь.
– Записывайте адрес, – начал было мужчина и осекся.
Из трубки Ката услышала высокий женский голосок:
– Говорите адрес. Алло. Вы меня слышите? Назовите адрес.
Нажав на кнопку отбоя, мужчина поднялся с колен и уперся в Кату затуманенным взглядом.
– Что ты сказала? Деньги? В конце месяца?
– Так говорила Ася. А почему вы отсоединились, вы же адрес не назвали.
– Черт! Черт! Ненавижу! Как они посмели?
Катарина стояла ни жива ни мертва.
– Наберите «ноль три», – крикнула она, видя, что мужик, оставив телефон на полу в прихожке, неторопливо направился в кухню.
– Врачи уже не помогут, Аська мертва. Это они! Сволочи!
– Вы Борис?! – дошло вдруг до Каты.
– Борис, – отозвался Плешников.
И вдруг ни с того ни с сего он пошатнулся, а потом в два прыжка подскочил к Катарине, крепко схватил ее за руку и, не обращая внимания на ее стон, прохрипел:
– Ты кто? Ты с ними заодно? Отвечай, тварь!
– Я ни в чем не виновата. Борис, пустите, мне больно. А-ай!
– Как ты здесь оказалась, кто тебя подослал?
– Никто. Да пустите вы, я все объясню. Я привезла вам письмо. – Свободной рукой Катарина попыталась достать из кармана письмо, но рев Плешникова ее парализовал.
– Я тебя по стенке размажу. Говори, с кем ты приехала?
– Одна. Адрес узнала от бабы Клавы. Письмо... Там стоял ваш старый адрес... Дрыгово... Клянусь, я оказалась в квартире за несколько секунд до прихода неизвестного.
Ослабив хватку, Борис взглянул на бездыханное тело супруги и уже более мягким голосом спросил:
– Сколько их было?
– Не видела, – мотала головой Ката.
– Возраст?
– Говорю же, Ася затолкала меня в туалет, я лишь слышала его голос.
– Низкий?
– Пожалуй, да. Хотя я могу и ошибаться, сильно перенервничала.
Плешников обхватил голову руками:
– Аська! Аська, что же делается?
– Борис, мне кажется, необходимо вызвать...
– Убирайся! Уходи вон! Немедленно.
– Но письмо...
– Проваливай, пока не попалась под горячую руку. Уйди по-хорошему, иначе я за себя не ручаюсь. – Глаза Плешникова налились злобой, и Ката посчитала для себя лучшим как можно скорее выскочить на лестничную клетку.
На улицу она выбегала, ощущая ноющую боль в запястье. У Бориса была железная хватка, и огромных размеров синяк Копейкиной был обеспечен.
То и дело оглядываясь назад, Катарина неслась по дороге в сторону остановки. Только сейчас ей сделалось по-настоящему страшно. Затылок отозвался тупой болью, а в ушах нарастал бешеный стук сердца.
Немного успокоиться Ката смогла, лишь оказавшись в вагоне метро. Дрожь пошла на спад, сердцебиение пришло в норму, но жутко захотелось спать. Сонливость буквально валила Кату с ног. Кое-как добравшись до дома, Катарина прошмыгнула в ванную, приняла контрастный душ и улеглась в постель. Организму требовалось дать передышку, в настоящий момент не хотелось ни размышлять, ни анализировать. Придать столь необходимых сил был в состоянии только сон – здоровый сон, в котором хотя бы на время можно спрятаться от жестокой реальности.
Утром Катка вышла на балкон. Голова напоминала пустой чан, не давали покоя мысли об Асе. Только сейчас она сознала, что вчера стала свидетельницей убийства. Убийства! Неизвестный лишил Асю жизни, пока Ката отсиживалась в туалете. Почему Ася поступила так, а не иначе? Почему она практически силой затолкала гостью в санузел? Ведь если от мужика исходила опасность и Ася понимала, что ее жизнь под угрозой, было бы куда проще оставить Кату в коридоре. Вряд ли мужик решился бы на убийство в присутствии постороннего человека. Или Ката ошибается? А что, если Ася, наоборот, спасла Копейкиной жизнь? Мысли бурным потоком носились в тяжелой голове.
Пятясь, Ката выронила из рук мобильник. От звука соприкоснувшегося с полом сотового телефона мужчина вздрогнул. Метнувшись к Асе, он закричал:
– Зая, что с тобой? Зая!
На Кату напала икота.
– Что случилось с Асей? – вопрошал мужик. – Вы кто?
– Я... Я не знаю, что произошло. Мы разговаривали, потом в дверь позвонили, Ася посмотрела в глазок и велела мне спрятаться в туалете. Я слышала мужской голос, интересовавшийся, когда дома появится Борис. Затем шум и тишина. Когда вышла из туалета, увидела Асю лежащей на полу. «Скорую» вызвать не успела, появились вы.
Мужчина достал из кармана дорогой мобильник.
– У нее на шее след от укола, – едва слышно возвестила Катарина.
– Алло, примите вызов, – кричал брюнет, не слыша лепета Копейкиной. – Женщине плохо, она лежит без сознания. Что? Возраст? Двадцать четыре года. Нет.
– Еще Ася говорила, что денег сейчас нет, но обещала заплатить неизвестному через месяц, – на автомате твердила Ката, наблюдая, как брюнет крепко сжимает Асину ладонь.
– Записывайте адрес, – начал было мужчина и осекся.
Из трубки Ката услышала высокий женский голосок:
– Говорите адрес. Алло. Вы меня слышите? Назовите адрес.
Нажав на кнопку отбоя, мужчина поднялся с колен и уперся в Кату затуманенным взглядом.
– Что ты сказала? Деньги? В конце месяца?
– Так говорила Ася. А почему вы отсоединились, вы же адрес не назвали.
– Черт! Черт! Ненавижу! Как они посмели?
Катарина стояла ни жива ни мертва.
– Наберите «ноль три», – крикнула она, видя, что мужик, оставив телефон на полу в прихожке, неторопливо направился в кухню.
– Врачи уже не помогут, Аська мертва. Это они! Сволочи!
– Вы Борис?! – дошло вдруг до Каты.
– Борис, – отозвался Плешников.
И вдруг ни с того ни с сего он пошатнулся, а потом в два прыжка подскочил к Катарине, крепко схватил ее за руку и, не обращая внимания на ее стон, прохрипел:
– Ты кто? Ты с ними заодно? Отвечай, тварь!
– Я ни в чем не виновата. Борис, пустите, мне больно. А-ай!
– Как ты здесь оказалась, кто тебя подослал?
– Никто. Да пустите вы, я все объясню. Я привезла вам письмо. – Свободной рукой Катарина попыталась достать из кармана письмо, но рев Плешникова ее парализовал.
– Я тебя по стенке размажу. Говори, с кем ты приехала?
– Одна. Адрес узнала от бабы Клавы. Письмо... Там стоял ваш старый адрес... Дрыгово... Клянусь, я оказалась в квартире за несколько секунд до прихода неизвестного.
Ослабив хватку, Борис взглянул на бездыханное тело супруги и уже более мягким голосом спросил:
– Сколько их было?
– Не видела, – мотала головой Ката.
– Возраст?
– Говорю же, Ася затолкала меня в туалет, я лишь слышала его голос.
– Низкий?
– Пожалуй, да. Хотя я могу и ошибаться, сильно перенервничала.
Плешников обхватил голову руками:
– Аська! Аська, что же делается?
– Борис, мне кажется, необходимо вызвать...
– Убирайся! Уходи вон! Немедленно.
– Но письмо...
– Проваливай, пока не попалась под горячую руку. Уйди по-хорошему, иначе я за себя не ручаюсь. – Глаза Плешникова налились злобой, и Ката посчитала для себя лучшим как можно скорее выскочить на лестничную клетку.
На улицу она выбегала, ощущая ноющую боль в запястье. У Бориса была железная хватка, и огромных размеров синяк Копейкиной был обеспечен.
То и дело оглядываясь назад, Катарина неслась по дороге в сторону остановки. Только сейчас ей сделалось по-настоящему страшно. Затылок отозвался тупой болью, а в ушах нарастал бешеный стук сердца.
Немного успокоиться Ката смогла, лишь оказавшись в вагоне метро. Дрожь пошла на спад, сердцебиение пришло в норму, но жутко захотелось спать. Сонливость буквально валила Кату с ног. Кое-как добравшись до дома, Катарина прошмыгнула в ванную, приняла контрастный душ и улеглась в постель. Организму требовалось дать передышку, в настоящий момент не хотелось ни размышлять, ни анализировать. Придать столь необходимых сил был в состоянии только сон – здоровый сон, в котором хотя бы на время можно спрятаться от жестокой реальности.
Утром Катка вышла на балкон. Голова напоминала пустой чан, не давали покоя мысли об Асе. Только сейчас она сознала, что вчера стала свидетельницей убийства. Убийства! Неизвестный лишил Асю жизни, пока Ката отсиживалась в туалете. Почему Ася поступила так, а не иначе? Почему она практически силой затолкала гостью в санузел? Ведь если от мужика исходила опасность и Ася понимала, что ее жизнь под угрозой, было бы куда проще оставить Кату в коридоре. Вряд ли мужик решился бы на убийство в присутствии постороннего человека. Или Ката ошибается? А что, если Ася, наоборот, спасла Копейкиной жизнь? Мысли бурным потоком носились в тяжелой голове.