Милн Александр. Винни-Пух

 

 
   И вот Пятачок поставил горшок на дно ямы, вылез оттуда, и они пошли домой.
   — Ну, Пух, спокойной ночи, — сказал Пятачок, когда они подошли к дому Пуха. — Завтра утром в шесть часов мы встретимся у Сосен и посмотрим, сколько мы наловили Слонопотамов.
   — До шести, Пятачок. А верёвка у тебя найдётся?
   — Нет. А зачем тебе понадобилась верёвка?
   — Чтобы отвести их домой.
   — Ох… А я думал, Слонопотамы идут на свист.
   — Некоторые идут, а некоторые нет. За Слонопотамов ручаться нельзя. Ну, спокойной ночи!
   — Спокойной ночи!
   И Пятачок побежал рысцой к своему дому, возле которого была доска с надписью «Посторонним В.», а Винни-Пух лёг спать.
   Спустя несколько часов, когда ночь уже потихоньку убиралась восвояси, Пух внезапно проснулся от какого-то щемящего чувства. У него уже бывало раньше это щемящее чувство, и он знал, что оно означает: ему хотелось есть.
   Он поплёлся к буфету, влез на стул, пошарил на верхней полке и нашёл там пустоту.
   «Это странно, — подумал он, — я же знаю, что у меня там был горшок мёду. Полный горшок, полный мёдом до самых краёв, и на нём было написано «Миот»,чтобы я не ошибся. Очень, очень странно».
   И он начал расхаживать по комнате взад и вперёд, раздумывая, куда же мог деваться горшок, и ворча про себя песенку-ворчалку. Вот какую:

 
Куда мой мёд деваться мог?
Ведь был полнёхонький горшок!
Он убежать никак не мог —
Ведь у него же нету ног!
 

 
Не мог уплыть он по реке
(Он без хвоста и плавников),
Не мог зарыться он в песке…
Не мог, а всё же был таков!
 

 
Не мог уйти он в тёмный лес,
Не мог взлететь под небеса…
Не мог, а всё-таки исчез!
Ну, это прямо чудеса!
 

   Он проворчал эту песню три раза и внезапно всё вспомнил. Он же поставил горшок в Хитрую Западню для Слонопотамов!
   — Ай-ай-ай! — сказал Пух. — Вот что получается, когда чересчур заботишься о Слонопотамах!
   И он снова лёг в постель.
   Но ему не спалось. Чем больше старался он уснуть, тем меньше у него получалось. Он попробовал считать овец — иногда это очень неплохой способ, — но это не помогало. Он попробовал считать Слонопотамов, но это оказалось ещё хуже, потому что каждый Слонопотам, которого он считал, сразу кидался на Пухов горшок с мёдом и всё съедал дочиста!
   Несколько минут Пух лежал и молча страдал, но когда пятьсот восемьдесят седьмой Слонопотам облизал свои клыки и прорычал: «Очень неплохой мёд, пожалуй, лучшего я никогда не пробовал», Пух не выдержал. Он скатился с кровати, выбежал из дому и помчался прямиком к Шести Соснам.
   Солнце ещё нежилось в постели, но небо над Дремучим Лесом слегка светилось, как бы говоря, что солнышко уже просыпается и скоро вылезет из-под одеяла. В рассветных сумерках Сосны казались грустными и одинокими; Очень Глубокая Яма казалась ещё глубже, чем была, а горшок с мёдом, стоявший на дне, был совсем призрачным, словно тень. Но когда Пух подошёл поближе, нос сказал ему, что тут, конечно, мёд, и язычок Пуха вылез наружу и стал облизывать губы.
   — Жалко-жалко, — сказал Пух, сунув нос в горшок, — Слонопотам почти всё съел!
   Потом, подумав немножко, он добавил:
   — Ах нет, это я сам. Я позабыл.
   К счастью, оказалось, что он съел не всё.
   На самом донышке горшка осталось ещё немножко мёда, и Пух сунул голову в горшок и начал лизать и лизать…
 

 
   Тем временем Пятачок тоже проснулся. Проснувшись, он сразу же сказал: «Ох». Потом, собравшись с духом, заявил: «Ну что же!» «Придётся», — закончил он отважно. Но все поджилки его тряслись, потому что в ушах у него гремело страшное слово — СЛОНОПОТАМ!
   Какой он, этот Слонопотам?
   Неужели очень злой?
   Идёт ли он на свист? И если идёт, то ЗАЧЕМ?…
   Любит ли он поросят или нет?
   И КАКон их любит?…
   Если он ест поросят, то, может быть, он всё-таки не тронет поросёнка, у которого есть дедушка по имени Посторонним В.?
   Бедный Пятачок не знал, как ответить на все эти вопросы. А ведь ему через какой-нибудь час впервые в жизни предстояло встретиться с настоящим Слонопотамом!
   Может быть, лучше притвориться, что заболела голова, и не ходить к Шести Соснам?
   Но вдруг будет очень хорошая погода и никакого Слонопотама в западне не окажется, а он, Пятачок, зря проваляется всё утро в постели?
   Что же делать?
   И тут ему пришла в голову хитрая мысль. Он пойдёт сейчас потихоньку к Шести Соснам, очень осторожно заглянет в западню и посмотрит, есть там Слонопотам или нет. Если он там, то он, Пятачок, вернётся и ляжет в постель, а если нет, то он, конечно, не ляжет!…
   И Пятачок пошёл. Сперва он думал, что, конечно, никакого Слонопотама там не окажется; потом стал думать, что нет, наверно, окажется; когда же он подходил к западне, он был в этом совершенно уверен, потому что услышал, как тот слонопотамит вовсю!
   — Ой-ой-ой! — сказал Пятачок. Ему очень хотелось убежать. Но он не мог. Раз он уже подошёл так близко, нужно хоть одним глазком взглянуть на Слонопотама. И вот он осторожно подкрался сбоку к яме и заглянул туда…
   А Винни-Пух всё никак не мог вытащить голову из горшка с мёдом. Чем больше он тряс головой, тем крепче сидел горшок. Пух кричал: «Мама!», кричал: «Помогите!», кричал и просто: «Ай-ай-ай!», но всё это не помогало. Он пытался стукнуть горшком обо что-нибудь, но, так как он не видел, обо что он стукает, и это не помогало. Он пытался вылезти из западни, но, так как не видел ничего, кроме горшка (да и тот не весь), и это не получалось.
   Совсем измучившись, он поднял голову (вместе с горшком) и издал отчаянный, жалобный вопль…
   И именно в этот момент Пятачок заглянул в яму.
   — Караул! Караул! — закричал Пятачок, — Слонопотам, ужасный Слонопотам!!! - И он помчался прочь, так что пятки засверкали, продолжая вопить: — Караул! Слонасный ужопотам! Караул! Потасный Слоноужам! Слоноул! Слоноул! Карасный Потослонам!…
   Он вопил и сверкал пятками, пока не добежал до дома Кристофера Робина.
   — В чём дело, Пятачок? — сказал Кристофер Робин, натягивая штанишки.
   — Ккк-карапот, — сказал Пятачок, который так запыхался, что едва мог выговорить слово. — Ужо… пото… Слонопотам!
   — Где?
   — Вон там, — сказал Пятачок, махнув лапкой.
   — Какой он?
   — У-у-ужасный! С вот такой головищей! Ну прямо, прямо… как… как не знаю что! Как горшок!
   — Ну, — сказал Кристофер Робин, надевая ботинки, — я должен на него посмотреть. Пошли.
   Конечно, вдвоём с Кристофером Робином Пятачок ничего не боялся. И они пошли.
   — Слышишь, слышишь? Это он! — сказал Пятачок испуганно, когда они подошли поближе.
   — Что-то слышу, — сказал Кристофер Робин. Они слышали стук. Это бедный Винни наконец наткнулся на какой-то корень и пытался разбить свой горшок.
   — Стой, дальше нельзя! — сказал Пятачок, крепко стиснув руку Кристофера Робина. — Ой, как страшно!…
   И вдруг Кристофер Робин покатился со смеху. Он хохотал и хохотал… хохотал и хохотал… И пока он хохотал, голова Слонопотама здорово ударилась о корень. Трах! — горшок разлетелся вдребезги. Бах! — и появилась голова Винни-Пуха.
   И тут наконец Пятачок понял, каким он был глупым Пятачком. Ему стало так стыдно, что он стремглав помчался домой и лёг в постель с головной болью, и в это утро он почти окончательно решил убежать из дому и стать моряком.
   А Кристофер Робин и Пух отправились завтракать.
   — Мишка! — сказал Кристофер Робин. — Я тебя ужасно люблю!
   — А я-то! — сказал Винни-Пух.
 

ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой у Иа-Иа был день рождения, а Пятачок едва не улетел на Луну

   Как- то Иа-Иа — старый серый ослик — долго стоял на берегу ручья и понуро смотрел в воду на своё отражение.
   — Душераздирающее зрелище, — сказал он наконец. — Вот как это называется — душераздирающее зрелище.
   Он повернулся и медленно побрёл вдоль берега вниз по течению. Пройдя метров двадцать, он перешёл ручей вброд и так же медленно побрёл обратно по другому берегу. Напротив того места, где он стоял сначала, Иа остановился и снова посмотрел в воду.
   — Я так и думал, — вздохнул он. — С этой стороны ничуть не лучше. Но всем наплевать. Никому нет дела. Душераздирающее зрелище — вот как это называется!
   Тут сзади него в ольшанике послышался треск, и появился Винни-Пух.
   — Доброе утро, Иа! — сказал Пух.
   — Доброе утро, медвежонок Пух, — уныло ответил Иа. — Если это утро доброе. В чём я лично сомневаюсь.
   — Почему? Что случилось?
   — Ничего, медвежонок Пух, ничего особенного. Все же не могут. А некоторым и не приходится. Тут ничего не попишешь.
   — Чего все не могут? — переспросил Пух, потерев нос.
   — Веселиться. Петь, плясать и так далее. Под ореховым кустом.
   — А-а, понятно… — сказал Пух. Он глубоко задумался, а потом спросил: — Под каким ореховым кустом?
   — Под которым орешки калёные, — уныло продолжал Иа-Иа. — Хоровод, веселье и тому подобное. Я не жалуюсь, но так оно и есть.
   Пух уселся на большой камень и попытался что-нибудь понять. Получилось что-то вроде загадки, а Пух был очень слабоват по части загадок, поскольку в голове у него были опилки. И он на всякий случай запел загадочную песенку:
 
     ПРО СОРОК ПЯТОК

 
— Вопрос мой прост и краток, —
Промолвил Носорог, —
Что лучше — сорок пяток
Или пяток сорок?
Увы, никто на это
Ответа
Дать не мог!
 

   — Вот-вот, правильно, — сказал Иа-Иа. — Пой, пой. Трум-тум-тум-тирим-бум-бум. В лесу родилась палочка, в лесу она росла. И много-много радостей детишкам принесла. Веселись и развлекайся.
   — Я веселюсь, — сказал Пух.
   — Кое-кому удаётся, — сказал Иа-Иа.
   — Да что такое случилось? — спросил Пух.
   — А разве что-нибудь случилось?
   — Нет, но у тебя такой грустный вид.
   — Грустный? Отчего это мне быть грустным? Сегодня же мой день рождения. Самый лучший день в году!
   — Твой день рождения? — спросил Пух, ужасно удивлённый.
   — Конечно. Разве ты не замечаешь? Посмотри на все эти подарки. — Иа-Иа помахал передней ногой из стороны в сторону. — Посмотри на именинный пирог!
   Пух посмотрел — сначала направо, потом налево.
   — Подарки? — сказал он. — Именинный пирог? Где?
   — Разве ты их не видишь?
   — Нет, — сказал Пух.
   — Я тоже, — сказал Иа-Иа. — Это шутка, — объяснил он. — Ха-ха.
   Пух почесал в затылке, совсем сбитый с толку.
   — А сегодня правда твой день рождения? — спросил он.
   — Правда.
   — Ох! Ну, поздравляю тебя и желаю много-много счастья в этот день.
   — И я тебя поздравляю и желаю много-много счастья в этот день, медвежонок Пух.
   — Но ведь сегодня не мой день рождения.
   — Нет, не твой, а мой.
   — А ты говоришь «желаю тебе счастья в этот день».
   — Ну и что же? Разве ты хочешь быть несчастным в мой день рождения?
   — А, понятно, — сказал Пух.
   — Хватит и того, — сказал Иа-Иа, чуть не плача, — хватит и того, что я сам такой несчастный — без подарков и без именинного пирога, и вообще позабытый и позаброшенный, а уж если все остальные будут несчастны…
   Этого Винни-Пух уже не вынес.
   — Постой тут, — крикнул он и со всех ног помчался домой. Он почувствовал, что должен немедленно преподнести бедному ослику хоть что-нибудь, а потом у него всегда будет время подумать о Настоящем Подарке.
   Возле своего дома он наткнулся на Пятачка, который прыгал у двери, пытаясь достать кнопку звонка.
   — Здравствуй, Пятачок, — сказал Винни-Пух.
   — Здравствуй, Винни, — сказал Пятачок.
   — Что это ты делаешь?
   — Я стараюсь позвонить, — объяснил Пятачок- Я тут шёл мимо и…
   — Давай я тебе помогу, — сказал Пух услужливо. Он подошёл к двери и нажал кнопку. — А я только что видел Иа, — начал он. — Бедный ослик ужасно расстроен, потому что у него сегодня день рождения, а все о нём забыли, и он очень понурился — ты ведь знаешь, как он это умеет, ну и вот он такой понурый, а я… Да что же это нам никто не открывает — заснули они там все, что ли? — И Пух снова позвонил.
   — Пух, — сказал Пятачок. — Это же твой собственный дом!
   — А-а, — сказал Пух. — Ну да, верно! Тогда давай войдём!
   И они вошли в дом.
   Пух первым делом подошёл к буфету, чтобы удостовериться, есть ли у него подходящий, не особенно большой горшочек с мёдом. Горшочек оказался на месте, и Пух снял его с полки.
   — Я отнесу его Иа, — объяснил он. — В подарок. А ты что ему думаешь подарить?
   — А можно, я тоже его подарю? — спросил Пятачок. — Как будто от нас обоих.
   — Нет, — сказал Пух. — Это ты плохо придумал.
   — Ну, тогда ладно. Я подарю Иа воздушный шарик. У меня остался один от праздника. Я сейчас за ним схожу, хорошо?
   — Вот это ты очень хорошо придумал, Пятачок! Ведь Иа нужно развеселить. А с воздушным шариком кто хочешь развеселится! Никто не может грустить, когда у него есть воздушный шарик!
   Ну, и Пятачок пустился рысцой домой, а Пух с горшочком мёду направился к ручью.
   День был жаркий, а путь неблизкий, и, не пройдя и полпути, Пух вдруг почувствовал странное щекотание. Сначала у него защекотало в носу, потом в горле, а потом засосало под ложечкой и так постепенно дошло до самых пяток. Казалось, словно кто-то внутри него говорил: «Знаешь, Пух, сейчас самое время чем-нибудь немножко…»
   — Ай-ай, — сказал Пух, — я и не знал, что уже так поздно!
   Он сел на землю и снял крышку со своего горшка.
   — Как хорошо, что я взял его с собой, — сказал он. — Немало медведей в такой жаркий день и не подумали бы захватить с собой то, чем можно немножко подкрепиться!…
   — А теперь подумаем, — сказал он, в последний раз облизав донышко горшка, — подумаем, куда же это я собирался идти. Ах да, к Иа.
   Винни-Пух не спеша встал. И тут он вдруг всё вспомнил. Он же съел Подарок!
   — Ай-ай-ай! — сказал Пух. — Что мне делать? Я же должен подарить ему что-нибудь! Ай-ай-ай-ай-ай!
 

 
   Сперва он прямо не знал, что и думать. А потом он подумал:
   «Всё-таки это очень хорошенький горшочек, хотя в нём и нет мёду. Если я его как следует вымою и попрошу кого-нибудь написать на нём: «Поздравляю с днём рождения», Иа сможет держать в нём что хочешь. Это будет полезная вещь!»
   И так как он в это время был недалеко от Дома Совы — а все в лесу были уверены, что Сова прекрасно умеет писать, — он решил зайти к ней в гости.
   — Доброе утро, Сова! — сказал Пух.
   — Доброе утро, Пух! — ответила Сова.
   — Поздравляю тебя с днём рождения Иа-Иа, — сказал Пух.
   — Вот как? — удивилась Сова.
   — Да. А что ты ему думаешь подарить?
   — А ты что думаешь ему подарить?
   — Я несу ему в подарок Полезный Горшок, в котором можно держать всё, что хочешь, — сказал Пух. — И я хотел попросить тебя…
   — Вот этот? — спросила Сова, взяв горшок из лапок Пуха.
   — Да, и я хотел попросить тебя…
   — Тут когда-то держали мёд, — сказала Сова.
   — В нём можно что хочешь держать, — серьёзно сказал Пух. — Это очень, очень полезная вещь. И я хотел попросить тебя…
   — Ты бы написал на нём: «Поздравляю с днём рождения».
   — Так вот об этом я и пришёл тебя попросить! — объяснил Пух. — Потому что у меня правильнописание какое-то хромое. Вообще-то оно хорошее правильнописание, но только почему-то хромает и буквы опаздывают… на свои места. Ты напишешь на нём: «Поздравляю с днём рождения»? Очень тебя прошу!
 

 
   — Славный горшочек, — сказала Сова, оглядев горшок со всех сторон. — А можно, я его тоже подарю? Пусть это будет наш общий подарок.
   — Нет, — сказал Пух. — Это ты плоховато придумала. Давай я лучше его сперва помою, а потом ты на нём всё напишешь.
   И вот он вымыл горшок и вытер его досуха, а Сова тем временем мусолила кончик своего карандаша и думала, как же пишется слово «Поздравляю».
   — Пух, а ты умеешь читать? — спросила она не без тревоги в голосе. — Вот, например, у меня на двери висит объявление, как звонить, — это мне Кристофер Робин написал. Ты можешь его прочесть?
   — Кристофер Робин сказал мне, что там написано, и тогда я уж смог, — ответил Пух.
   — Очень хорошо! Вот и я тоже скажу тебе, что тут, на горшке, будет написано, и тогда ты сможешь прочитать!
   И Сова начала писать… Вот что она написала: «Про зря вля бля сдине мраш деня про зря бля бля вля!»
   Пух с восхищением посмотрел на эту надпись.
   — Я тут написала: «Поздравляю с днём рождения», — небрежно заметила Сова.
   — Вот это надпись так надпись! — с уважением сказал Винни-Пух.
   — Ну, если уж всё тебе сказать, тут написано полностью так: «Поздравляю с днем рождения, желаю всего-всего хорошего. Твой Пух». Я не посчиталась с расходом графита.
   — Чего? — спросил Пух.
   — Тут одного карандаша сколько пошло! — пояснила Сова.
   — Ещё бы! — сказал Пух.
   Тем временем Пятачок успел сбегать к себе домой и, захватив воздушный шарик для Иа-Иа, понёсся во весь дух, крепко прижимая воздушный шарик к груди, чтобы его не унесло ветром. Пятачок ужасно спешил, чтобы поспеть к Иа-Иа раньше Пуха; ему хотелось первым преподнести ослику подарок, как будто он, Пятачок, сам вспомнил про его день рождения, без всякой подсказки.
   Он так спешил и так задумался о том, как Иа-Иа обрадуется подарку, что совсем не глядел себе под ноги… И вдруг его нога попала в мышиную норку и бедный Пятачок полетел носом вниз:
   БУМ!!!
   Пятачок лежал на земле, не понимая, что же произошло. Сперва он подумал, что весь мир взлетел на воздух, потом он подумал, что, может быть, только их любимый Лес; ещё потом — что, может быть, только он, Пятачок, взлетел и сейчас он один-одинёшенек лежит где-нибудь на Луне и никогда-никогда не увидит ни Пуха, ни Кристофера Робина, ни Иа… И тут ему пришло в голову, что даже на Луне не обязательно всё время лежать носом вниз. Он осторожно встал, осмотрелся кругом… Он всё ещё был в Лесу!
   «Очень интересно! — подумал он. — Интересно, что же это был за Бум? Не мог же я сам наделать столько шуму, когда упал! И где, интересно, мой шар? И откуда, интересно, взялась тут эта тряпочка?»
   О ужас! Эта тряпочка — это и был, именно был! — его воздушный шар!!
   — Ой, мама! — сказал Пятачок. — Ой, мама, ой, мамочка, ой, мама, мама, мама! Ну что ж… Теперь делать нечего. Возвращаться назад нельзя. Другого шара у меня нет… Может быть, Иа-Иа не так уж любит воздушные шары?…
   И он побежал дальше. По правде сказать, бежал он уже не очень весело, но всё же скоро он добежал до того самого места, где стоял Иа-Иа и по-прежнему смотрел на своё отражение в воде.
   — Доброе утро, Иа! — крикнул Пятачок ещё издали.
   — Доброе утро, маленький Пятачок, — сказал Иа-Иа. — Если это утро — доброе, — добавил он, — в чём я лично сомневаюсь. Но это неважно.
   — Поздравляю тебя с днём рождения, — сказал Пятачок, подойдя тем временем поближе.
   Иа оторвался от своего занятия и уставился на Пятачка.
   — Повтори-ка, повтори, — сказал он.
   — Поздрав…
   — Минуточку…
   С трудом держась на трёх ногах, Иа стал осторожно поднимать четвёртую ногу к уху.
   — Я вчера этому научился, — пояснил он, упав в третий раз. — Это очень просто, и, главное, я так лучше слышу. Ну вот, всё в порядке. Так как ты сказал, повтори, — произнёс он, с помощью копыта наставив ухо вперёд.
   — Поздравляю с днём рождения, — повторил Пятачок.
   — Это ты меня?
   — Конечно, Иа-Иа.
   — С моим днём рождения?
   — Да!
   — Значит, у меня настоящий день рождения?
   — Конечно, Иа, и я принёс тебе подарок. Иа-Иа медленно опустил правую ногу и с немалым трудом поднял левую.
   — Я хочу послушать ещё другим ухом, — пояснил он. — Теперь говори.
   — По-да-рок! — повторил Пятачок очень громко.
   — Мне? — Да!
   — К дню рождения?
   — Конечно!
   — Значит, у меня получился настоящий день рождения?
   — Конечно! И я принёс тебе воздушный шар.
   — Воздушный шар? — сказал Иа-Иа. — Ты сказал — воздушный шар? Это такие большие, красивые, яркие, их ещё надувают? Песни-пляски, гоп-гоп-гоп и тру-ля-ля?
   — Ну да, но только… понимаешь… я очень огорчён… понимаешь… когда я бежал, чтобы поскорее принести тебе его, я упал.
   — Ай-ай, так жаль! Ты, наверно, слишком быстро бежал. Я надеюсь, ты не ушибся, маленький Пятачок?
   — Нет, спасибо, но он… он… Ох, Иа, он лопнул. Наступило очень долгое молчание.
   — Мой шарик? — наконец спросил Иа-Иа. Пятачок кивнул.
   — Мой деньрожденный подарок?
   — Да, Иа, — сказал Пятачок, слегка хлюпая носом. — Вот он. Поздравляю тебя с днём рождения.
   И он подал Иа-Иа резиновую тряпочку.
   — Это он? — спросил Иа, очень удивлённый. Пятачок кивнул.
   — Мой подарок? Пятачок снова кивнул.
   — Шарик? — Да.
   — Спасибо, Пятачок, — сказал Иа. — Извини, пожалуйста, — продолжал он, — но я хотел бы спросить, какого цвета он был, когда… когда он был шариком?
   — Красного.
   «Подумать только! Красного… Мой любимый цвет», — пробормотал Иа-Иа про себя.
   — А какого размера?
   — Почти с меня.
   — Да? Подумать только, почти с тебя!… Мой любимый размер! — грустно сказал Иа-Иа себе под нос- Так, так.
   Пятачок почувствовал себя очень неважно и прямо не знал, что говорить. Он то и дело открывал рот, собираясь что-нибудь сказать, но тут же решал, что именно этого говорить и не стоит.
   И вдруг, на его счастье, с того берега ручья их кто-то окликнул. То был Пух.
   — Желаю много-много счастья! — кричал Пух, очевидно забыв, что он это уже говорил.
   — Спасибо, Пух, мне уже посчастливилось, — уныло ответил Иа-Иа.
   — Я принёс тебе подарочек, — продолжал Пух радостно.
   — Есть у меня подарочек, — отвечал Иа-Иа. Тем временем Пух перебрался через ручей и подошёл к Иа-Иа. Пятачок сидел немного поодаль, хлюпая носом.
   — Вот он, — обьявил Пух. — Это — Очень Полезный Горшок. А на нём знаешь чего написано? «Поздравляю с днём рождения, желаю всего-всего хорошего. Твой Пух». Вот сколько всего написано! И в него можно класть что хочешь. Держи.
 

 
   Иа- Иа, увидев горшок, очень оживился.
   — Вот это да! — закричал он. — Знаете что? Мой шарик как раз войдёт в этот горшок!
   — Что ты, что ты, Иа, — сказал Пух. — Воздушные шары не входят в горшки. Они слишком большие. Ты с ними не умеешь обращаться. Нужно вот как: возьми шарик за вере…
   — Это другие шары не входят, а мой входит, — с гордостью сказал Иа-Иа. — Гляди, Пятачок!
   Пятачок грустно оглянулся, а Иа-Иа схватил свой бывший шарик зубами и осторожно положил его в горшок, потом он достал его и положил на землю, а потом снова поднял и осторожно положил обратно.
   — Выходит! — закричал Пух. — Я хочу сказать, он входит!
   — Входит! — закричал Пятачок. — И выходит!
   — Здорово выходит! — закричал Иа-Иа. — Входит и выходит — прямо замечательно!
   — Мне очень приятно, — радостно сказал Пух, — что я догадался подарить тебе Полезный Горшок, куда можно класть какие хочешь вещи!
   — А мне очень приятно, — радостно сказал Пятачок, — что я догадался подарить тебе такую Вещь, которую можно класть в этот Полезный Горшок!
   Но Иа-Иа ничего не слышал. Ему было не до того: он то клал свой шар в горшок, то вынимал его обратно, и видно было, что он совершенно счастлив!
 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой Кенга и Крошка Ру появляются в Лесу, а Пятачок принимает ванну

   Никто не знал, откуда они взялись, но вдруг они очутились тут, в Лесу: мама Кенга и Крошка Ру.
   Пух спросил у Кристофера Робина: «Как они сюда попали?» А Кристофер Робин ответил: «Обычным путём. Понятно, что это значит?» Пух, которому было непонятно, сказал: «Угу». Потом он два раза кивнул головой и сказал: «Обычным путём. Угу. Угу». И отправился в гости к своему другу Пятачку узнать, что он об этом думает. У Пятачка был в гостях Кролик. И они принялись обсуждать вопрос втроём.
   — Мне вот что не нравится, — сказал Кролик, — вот мы тут живём — ты, Пух, и ты, Поросёнок, и я, — и вдруг…
   — И ещё Иа, — сказал Пух.
   — И ещё Иа, — и вдруг…
   — И ещё Сова, — сказал Пух.
   — И ещё Сова, — и вдруг ни с того ни с сего…
   — Да, да, и ещё Иа, — сказал Пух, — я про него чуть было не позабыл!
    — Вот мы тут живём, —сказал Кролик очень медленно и громко, — все мы, и вдруг ни с того ни с сего мы однажды утром просыпаемся и что мы видим? Мы видим какое-то незнакомое животное!Животное, о котором мы никогда и не слыхали раньше!! Животное, которое носит своих детей в кармане!!! Предположим, что я стал бы носить своих детей в кармане, сколько бы мне понадобилось для этого карманов?
   — Шестнадцать, — сказал Пятачок.
   — Семнадцать, кажется… Да, да, — сказал Кролик, — и ещё один для носового платка, — итого восемнадцать. Восемнадцать карманов в одном костюме! Я бы просто запутался!
   Тут все замолчали и стали думать про карманы.
   После длинной паузы Пух, который несколько минут ужасно морщил лоб, сказал:
   — По-моему, их пятнадцать.
   — Чего, чего? — спросил Кролик.
   — Пятнадцать.
   — Пятнадцать чего?
   — Твоих детей.
   — А что с ними случилось?
   Пух потёр нос и сказал, что ему казалось, Кролик говорил о своих детях.
   — Разве? — небрежно сказал Кролик.
   — Да, ты сказал…
   — Ладно, Пух, забудем это, — нетерпеливо перебил его Пятачок. — Вопрос вот в чём: что мы должны сделать с Кенгой?
   — А-а, понятно, — сказал Пух.
   — Самое лучшее, — сказал Кролик, — будет вот что. Самое лучшее — украсть Крошку Ру и спрятать его, а потом, когда Кенга скажет: «Где Крошка Ру?» — мы скажем: «АГА!»