Все было бы хорошо, если бы Георгий Маркелович не пил, но год от года удерживаться от этого ему удавалось все труднее, и он зачастую, не выдержав испытательного срока, изгонялся из очередного уютного гнезда. Да и беспроволочный женский телеграф разнес весть о существовании импозантных брачных аферистов, и женщины уже не были столь доверчивы, как в годы первых брачных объявлений, когда мечтали таким легким способом поймать птицу счастья. Тогда Георгий Маркелович стал выбирать объявления поскромнее, рассчитывая на заниженные требования к соискателям. Так, вероятнее всего, он и оказался в Ташкенте...
Чем больше Таргонин думал и вспоминал о Стаине, тем больше мысли эти не давали ему покоя: все-таки одноклассник, земляк, почти друг... Таргонин все время размышлял, что же предпринять, чтобы спасти пропадавшего человека, в этом он видел и свой врачебный долг, и отчасти свою запоздалую вину. Потом как-то вдруг решил: нужно встретиться с ним, поговорить, может, удастся убедить его показаться известным наркологам, среди них у Павла Ильича были друзья. И, утвердившись в своем решении, Таргонин стал караулить Стаина у магазина, но тот словно в воду канул, не появлялся почти месяц. В одно из воскресений Павел Ильич увидел на скамье у гастронома худого мужчину в пижамных брюках, который когда-то сидел со Стаиным и обращался к нему по имени-отчеству. Он и сейчас выскочил откуда-то в комнатных туфлях, правда, на этот раз был в мятой рубашке с накладными карманами и опять озирался по сторонам, словно поджидал кого-то.
Павел Ильич неожиданно для себя вдруг решил обратиться к нему и сел на скамейку.
-- Вы часом не Георгия Маркеловича ждете? -- спросил как можно беспечнее Таргонин.
От этого вопроса худой несколько опешил, растерялся, но ответил вопросом на вопрос:
-- А вы откуда его знаете? Он говорил, что в Ташкенте недавно и у него нет тут знакомых...
-- Я очень давно его знаю и по другому городу,-- ответил Павел Ильич.
Видимо, Таргонин внушал доверие, потому что после некоторого раздумья худой упавшим голосом сказал:
-- Нет больше Георгия Маркеловича... Две недели назад схоронили. Жил он в нашем доме у одной буфетчицы,-- и худой рукой показал на дом рядом с гастрономом.
-- Что же случилось? -- еще не отдавая себе отчета в том, что Стаина уже нет в живых, спросил растерявшийся профессор.
-- Ясное дело, белая горячка... Ни с того ни с сего среди дня кинулся к распахнутому окну на балконе и сиганул вниз головой с пятого этажа. Кричал, говорят, о каких-то зеленых чертиках, гоняющихся за ним. Насмерть, сразу, хотя и крепкий был мужик...
- Он что-нибудь рассказывал о себе? -- спросил Павел Ильич уже скорее по инерции.
- Поговорить он любил, и, видать, большого ума был человек, все знал. И, что удивительно, набожный, Библию, считай, наизусть шпарил, говорил, что в молодости духовную академию закончил.
- Не помните, крест он носил, такой тяжелый, с красной эмалью?
- Нет, креста на нем не было, это точно. Мы с ним однажды в финскую сауну на Лабзаке ходили, ну, смех. Мне на что она, сауна, а он любил всякие такие дела, говорил, приличная публика ходит по саунам. Престиж поддерживать нужно, говорил... -- И вдруг, без перехода, достал из нагрудного кармана какую-то вещь и протянул ее Павлу Ильичу.
-- Что это? -- недоуменно спросил Таргонин.
-- О, это редкая вещь, мне ее Георгий Маркелович за три дня до смерти подарил. Складывающийся стаканчик, удобная вещь, незаменимая, всегда при себе можно носить. Теперь таких уже давно не выпускают, сняли с производства. Память, единственная память о нем осталась, я его беречь буду,-- и худой вдруг неожиданно заплакал, ссутулив узкие плечи.
Павел Ильич встал и, не попрощавшись, пошел в сторону консерватории, забыв, что ему надо на базар, и перед глазами стоял не Стаин, хотя он и думал о нем, а этот нелепый складывающийся стаканчик, единственное, что осталось от Жорика.
Вечером он позвонил в городскую судебно-медицинскую экспертизу и попросил подтвердить факт смерти. Через час ему ответили, что действительно Стаин Георгий Маркелович, 1938 года рождения в состоянии белой горячки погиб в результате несчастного случая...
Октябрь 1982 года
Чем больше Таргонин думал и вспоминал о Стаине, тем больше мысли эти не давали ему покоя: все-таки одноклассник, земляк, почти друг... Таргонин все время размышлял, что же предпринять, чтобы спасти пропадавшего человека, в этом он видел и свой врачебный долг, и отчасти свою запоздалую вину. Потом как-то вдруг решил: нужно встретиться с ним, поговорить, может, удастся убедить его показаться известным наркологам, среди них у Павла Ильича были друзья. И, утвердившись в своем решении, Таргонин стал караулить Стаина у магазина, но тот словно в воду канул, не появлялся почти месяц. В одно из воскресений Павел Ильич увидел на скамье у гастронома худого мужчину в пижамных брюках, который когда-то сидел со Стаиным и обращался к нему по имени-отчеству. Он и сейчас выскочил откуда-то в комнатных туфлях, правда, на этот раз был в мятой рубашке с накладными карманами и опять озирался по сторонам, словно поджидал кого-то.
Павел Ильич неожиданно для себя вдруг решил обратиться к нему и сел на скамейку.
-- Вы часом не Георгия Маркеловича ждете? -- спросил как можно беспечнее Таргонин.
От этого вопроса худой несколько опешил, растерялся, но ответил вопросом на вопрос:
-- А вы откуда его знаете? Он говорил, что в Ташкенте недавно и у него нет тут знакомых...
-- Я очень давно его знаю и по другому городу,-- ответил Павел Ильич.
Видимо, Таргонин внушал доверие, потому что после некоторого раздумья худой упавшим голосом сказал:
-- Нет больше Георгия Маркеловича... Две недели назад схоронили. Жил он в нашем доме у одной буфетчицы,-- и худой рукой показал на дом рядом с гастрономом.
-- Что же случилось? -- еще не отдавая себе отчета в том, что Стаина уже нет в живых, спросил растерявшийся профессор.
-- Ясное дело, белая горячка... Ни с того ни с сего среди дня кинулся к распахнутому окну на балконе и сиганул вниз головой с пятого этажа. Кричал, говорят, о каких-то зеленых чертиках, гоняющихся за ним. Насмерть, сразу, хотя и крепкий был мужик...
- Он что-нибудь рассказывал о себе? -- спросил Павел Ильич уже скорее по инерции.
- Поговорить он любил, и, видать, большого ума был человек, все знал. И, что удивительно, набожный, Библию, считай, наизусть шпарил, говорил, что в молодости духовную академию закончил.
- Не помните, крест он носил, такой тяжелый, с красной эмалью?
- Нет, креста на нем не было, это точно. Мы с ним однажды в финскую сауну на Лабзаке ходили, ну, смех. Мне на что она, сауна, а он любил всякие такие дела, говорил, приличная публика ходит по саунам. Престиж поддерживать нужно, говорил... -- И вдруг, без перехода, достал из нагрудного кармана какую-то вещь и протянул ее Павлу Ильичу.
-- Что это? -- недоуменно спросил Таргонин.
-- О, это редкая вещь, мне ее Георгий Маркелович за три дня до смерти подарил. Складывающийся стаканчик, удобная вещь, незаменимая, всегда при себе можно носить. Теперь таких уже давно не выпускают, сняли с производства. Память, единственная память о нем осталась, я его беречь буду,-- и худой вдруг неожиданно заплакал, ссутулив узкие плечи.
Павел Ильич встал и, не попрощавшись, пошел в сторону консерватории, забыв, что ему надо на базар, и перед глазами стоял не Стаин, хотя он и думал о нем, а этот нелепый складывающийся стаканчик, единственное, что осталось от Жорика.
Вечером он позвонил в городскую судебно-медицинскую экспертизу и попросил подтвердить факт смерти. Через час ему ответили, что действительно Стаин Георгий Маркелович, 1938 года рождения в состоянии белой горячки погиб в результате несчастного случая...
Октябрь 1982 года