Связист оборачивается, и по губам читаю: «По плану?» Киваю. Секунд через десять сначала содрогнулась земля, за поворотом виден столб пыли с комьями грязи, а посередине искры, и тут же звуковая волна донесла до нас раскатистый звук мощного взрыва.
Я поднял глаза. Я так привык: когда проводили учения, то смотришь на панель перед собой. Там и огромный планшет с картой, и приборы, датчики показывают, что и как и где происходит. Тут же наносится изменение обстановки на карту, телефоны, станции звучат привычной музыкой, привычным ритмом, и ты принимаешь решение, отдаешь команды… А тут? А сейчас все в бою. А ты здесь сидишь, как мартышка, как не пришей кобыле хвост, пятое колесо в телеге! Точно так же и обезьяна могла с умным видом кивать башкой, мол, все по плану. А я как командир? Что сейчас могу сделать? Вперед, рваться в бой? Где, с кем? Тьфу! Бля!
И тут же вслед за взрывом противотанковой мины раздались автоматные очереди наших и отрывочные – американцев.
Спустя минуты наши стали стрелять короткими очередями. А потом грянуло еще несколько взрывов. Два? Три? На слух пытался определить. Они почти слились в один.
– Саперы, – лаконично, но с бешеными от возбуждения глазами доложили связисты. Противопехотные мины. Сколько хватало взгляда – по всей дороге шел нешуточный бой. Над дорогой поднимался дым от выстрелов, пыль, со стороны, где должны были атаковать бандиты, поднимался черный дым то клубами, то закручивающимся столбом. Горела какая-то техника.
Связист обернулся:
– Вертолеты взлетели. Пять минут, и у нас.
Я обернулся к Миненко. Иван улыбался. Но это была не улыбка – оскал. Волосы прилипли к черепу, глаза горят, и улыбка-оскал вполлица. Маска смерти – мелькнуло в голове.
– «Вертушки» взлетели, – кручу пальцем над головой для верности.
– Сейчас!!! – Он кивает головой, достает мобильный телефон, жмет кнопки.
Слышен звук вертолетов, но не видно их. И… Раз, два, три, четыре!!! Почти одновременно раздается четыре взрыва. Где-то на горизонте небо озаряется вспышками, и видно, как много чего-то непонятного с черными дымными шлейфами падает вниз.
Слышны с дороги звуки выстрелов орудий. Танки? Не танки. Слабовато будет.
Смотрю на часы, казалось, прошло полдня, а минуло всего десять минут.
Командую:
– Всем отход! Выходим из боя, по базам! Командирам собраться через четыре часа в пункте «Сестра».
Пункт «А» – это дом у деда. А пункт «Б» – поляна, где проводили совещание. «Сестра» – бункер под домом. Почему «Сестра»? Там мы раненых будем лечить, значит, медицинская сестра милосердия, значит, «Сестра».
Где-то далеко в воздухе почти над нами раздался легкий хлопок. Мы задрали головы – какие-то обломки падали на землю, объятые пламенем.
– Гондоны сработали. Скоро еще несколько свалится. – Иван теперь улыбался.
Мы попрощались со связистами, так и не узнал, как их зовут. Второй раз никому ничего говорить не надо. Это в мирное время орешь как ненормальный, а сейчас все быстро делали свое дело. Мы вышли к машине и быстро уехали. Иван отключил телефон и вытащил батарею.
– А это зачем?
– В некоторых моделях есть такая недекларируемая функция, – пояснил Миненко. – Телефон вроде и выключен, а вот можно спокойно слушать разговоры возле трубки. Можно определить почти точное месторасположение трубки. У каждого телефона имеется свой идентификационный номер. Ты можешь вставлять в него всякий раз новую сим-карту, но все это без толку, можно слушать и так. Плюс можно и навести ракету на тебя с помощью слабого излучения телефона.
Я покачал головой. Теперь понятно, отчего он запретил мне пользоваться телефоном. Я закурил, казалось, что сигарету выкурил за две затяжки, прикурил от окурка новую. Миненко несся по проселочной дороге – не совсем туда, куда нам надо, перехватив мой взгляд, пояснил:
– Немного попетляем. Как заяц «петли» на снегу крутит, а потом встает на свой же след за спиной лисицы, так же и мы. Покрутимся, потом встанем на свой же след.
Я не знал, куда мы едем. Иван поднял палец:
– Слушай!
– Чего? – не понял я.
– Музыка души.
– Чего? – думаю, что он рехнулся.
– Сирены!
И точно, слышно, как воют сирены. Наши – «Скорая», милиция, басовито «крякали» импортные сирены.
– А вот теперь – пора! – Иван вырулил на перпендикулярно подходившую дорогу.
Мы оказались на той дороге, по которой шла колонна, что попала в нашу засаду. Впереди нас было видно, как колонной, вперемежку шли военные американские машины, наши машины «Скорой помощи», милиция. Над дорогой кружили военные вертолеты, как наши МИ-8, так и американские. Впереди ГАИ, ВАИ, МЧС, машины американской военной полиции, они отсекали гражданские машины и направляли в объезд, который проходил через деревню, в которой жил Захаров.
Теперь командирам боевых групп надо было лишь встать на «свой след», и американцы, вкупе с нашими гаишниками, отправят прямо на совещание – «разбор полетов».
Хотя, по большому счету, не я готовил операцию, не знал я всех деталей. Но надо учиться «с колес». Иначе… Иначе крах. Не только меня, но людей, которых собрал Миненко для борьбы.
В деревне много гражданских машин, узкие улочки, никто толком не знает, как проехать. Все пыльные, грязные, присыпанные слегка дорожной пылью, мы среди таких же, как и все.
Уверенно лавируя между машинами, Миненко подъехал к дому Захарова, тот стоял, облокотившись на забор из штакетника, курил, завидев нас, быстро открыл ворота, гараж был готов.
– Вот мы и дома. – Миненко вылез, разминая шею и спину.
– Ну, делов натворили. – Захаров качал головой, и непонятно было, то ли осуждал, то ли одобрял.
– Слышно что-нибудь?
– В деревне гутарят, что полтыщи америкосов положили, что напала на них дивизия партизан.
– Ладно, разберемся, идем в дом.
В доме Захаров показал молча на пол. Спустились в бункер. Там был уже командир бандитов.
При нашем появлении он встал и хорошо поставленным голосом начал рапортовать:
– Товарищ полковник! Силами разведывательной роты выполнена задача по нападению на колонну противника. В результате боя уничтожено у противника: один бронетранспортер, пять машин колесных, до сотни живой силы противника. Двое захвачено в плен, после короткого допроса ликвидированы, а также документы, которые находились в штабной машине. Потери – один легкораненый, помощь оказана, эвакуирован. – Бывший старший лейтенант сиял как начищенный пятак. Он снова был в бою, в своей стихии, из которой его вытащили, вытерли ноги и выбросили. – Доклад закончен.
Я стоял, принимая доклад. Нет потерь?! Невероятно!
– Вольно, товарищ старший лейтенант!
А потом, не зная почему, обнял его, похлопал по спине.
– Спасибо! Молодцы! Ой молодцы! Все мы молодцы! Без потерь, а такую кашу заварили!
Поднялся второй – командир боевой группы.
– Товарищ полковник, – в тон, как Александр Витальевич, начал Автобус, – оперативно-боевой группой уничтожено до взвода живой силы противника, сожжено два автомобиля. Потерь нет. Личный состав на отдыхе по заранее обговоренным адресам. Доклад окончен.
Я тоже приобнял его.
– Нет потерь. Молодцы!
Было видно, что командир волнуется. Хоть и Автобус, а все равно – человек.
Раздались шаги – открылась дверь – Захаров:
– Включите телевизор! Новости.
Я не знал, что установили телевизор.
– Это я притащил, – пояснил бандит. – Чтобы скучно не было, антенну от приемника приспособили. Надо будет комплект спутникового ТВ притаранить.
– Лучше сразу Останкино, – проворчал Миненко.
Было видно, что это кадры прямого эфира с места разгрома колонны. Догорают машины, возле них крутятся пожарные. Гражданские и военные медики перевязывают раненых, грузят их в машины. Камера пошла на склон, там рядком лежали убитые. Много. Чересчур много заполненных черных пластиковых мешков. Вот уж и не думал. Начал считать, сколько же их, но кто-то грубо толкнул оператора, мол, нечего снимать. Вон и сгоревший БТР, груда металла. Много крови пролилось. Земля была местами бурой, она много впитала крови. Хорошо поработали!
Голос за кадром вещал:
– Совершено нападение на колонну объединенной миссии, она шла с гуманитарным грузом. Нападение было внезапным, хорошо организованным, никого не щадили. Только по примерным подсчетам, погибло около двухсот человек, командование объединенных сил не дает никаких комментариев. Но мы видели сгоревший танк, пять сожженных БТР, больше десяти сожженных автомобилей. Говорят, что было сбито пять боевых вертолетов. Упало по непонятным пока причинам три беспилотных самолета. Чувствуется, что за всем этим стоит большая террористическая организация. По различным оценкам, атаковали колонну около пятидесяти тысяч человек. О потерях со стороны нападавших ничего не известно.
Потом снова в студии. Дамочка объявила, что из конфиденциальных источников стало известно, мол, что за всем этим стоит сбежавший начальник штаба дивизии полковник Лазарев Николай Владимирович. И снова мое фото из личного дела. Популярность собственная меня начала пугать. Благо, что мало я сейчас похож на свое фото, сделанное давно.
– Ну, насчет танка, конечно, соврали, но все равно приятно, – откомментировал Автобус.
– Может, обмоем первую победу-то, а? – Александр показал на пакет, что стоял в углу.
– Саша. Давай так, сначала приедут все. Обсудим бой, потом уже решим, пить или не пить.
– «Если работа мешает пить – брось такую работу!» – Автобус вспомнил старую армейскую поговорку.
Потом мы вышли на воздух покурить.
– Народу в деревне – как сельдей в бочке. У нас же, вот, вроде как заехал, и кажется, что вот эта широкая дорога – центральная, сквозь идет. А вот и ни фига. При советской власти так и планировали сделать, но не доделали, а потом и вовсе рукой махнули. А старая дорога – вот она, немного сбоку и поуже будет. Народ-то не местный, вот и завернули, все и щемятся по широкой, которая ведет к оврагу, куда все мусор сбрасывают, потом дождь его смывает и уносит подальше. А потом назад разворачиваются и начинают плутать.
– Интересно, нам долго в этой духоте, как крысам, сидеть? – Автобус ворчал.
– Крысы – крайне умные и порядочные животные, – ответил бандит Саша.
– Да? И чем же они умны?
– Сколько веков человечество с ними борется? Наверное, сколько себя помнит. Они же научились обходить капканы, не есть отравленную приманку. Они живут колониями, в каждой колонии есть вожак, и когда люди подбрасывают новую отравленную приманку, то крысы не бросаются ее жрать, а собираются, обнюхивают. Вожак силой заставляет сожрать самую слабую крысу эту приманку. Потом все сидят и наблюдают за ней. Выживет – не выживет. Могут сутки сидеть. Ко многим ядам у них иммунитет выработался.
– Откуда такие познания?
– Срок мотал, – махнул куда-то за спину Саша. – Мы там крыс приманивали кусочком хлеба, они потом сами приходили, в определенное время. Потом и выводок, бывало, приводили, если, конечно, охрана не убивала.
– А зачем они убивали?
– А почему человек много веков убивает крыс?
– Бр-р-р! Не люблю этих тварей! – Миненко передернуло. – В Чечне, в Грозном, много крыс было. Они и трупы ели. Бр-р-р-р!
– У нас шахтер был в отряде – продолжил Саша, – так он рассказывал, не знаю, байка, а может, и подлинная история, в каждой профессии много всяких историй, которые обрастают подробностями, и не поймешь, где правда, а где ложь. Так вот, по его словам, шахтер в выработке достал с собой обед, начал есть. Тут крыса появилась, он ей кусок хлеба бросил, она схватила и убежала. Потом прилег минут на десять поспать. Чувствует, кто-то его за палец дергает, сильно и больно. Открыл глаза – крыса ухватила его палец. Он вскочил, схватил камень, погнался, и тут пласт породы, где он лежал, обрушился как раз на то место.
– Ничего себе. – Я покачал головой.
– А потом когда шахтер начинал обедать, а меняли они и уровни – горизонты и выработки, крыса его находила, и когда он садился обедать, то шахтер с ней исправно делился обедом. Другие тоже, кто был рядом, подкидывали лакомые куски. А ты говоришь – как крысы, будем сидеть. Мы сейчас и станем как крысы. Тихо сидеть, мгновенно нападать и быстро уходить.
Мы с интересом наблюдали, как народ крутился на машинах. Рев гудков автомобильных, маты отборные, лай собак дворовых, кудахтанье кур, когда они выскакивали из-под колес очередного авто. Местные жители тут же у каждого дома устроили рынок. Выставили на продажу молоко, сливки, сметану, отварную картошку с зеленью, малосольные огурчики, грибочки в банках. Некоторые автомобилисты останавливались и покупали. Некоторые, устав от бессмысленного кручения на месте, кушали прямо с импровизированных прилавков. Особо страждущим пассажирам крестьяне наливали мутный самогон. Попутно объясняли, как правильно проехать.
– Получается, что мы колхозникам помогли. Вон сколько народу! – Миненко ухмылялся.
– Ага, они сейчас сами будут минировать и взрывать дорогу с целью, чтобы через них пускали машины. – Петрович с интересом наблюдал за суетой на дорогах своей деревни.
В такой суматохе ни один вертолет, ни один спутник не отследит, кто куда поехал и с какой целью.
Через несколько минут появился Рашид пешком. Бросил машину из-за невозможности проехать.
Еще в течение получаса подтянулись командиры остальных боевых групп.
Эти прибыли пешком в целях конспирации. Одеты все были просто, их сразу и не отличишь от местных жителей.
Спустились в бункер. Для вентиляции Петрович включил ФВУ (фильтровентиляционную установку), она нагнетала воздух в помещение, создавая избыточное давление, не давая пыли, в том числе и радиоактивной, попасть внутрь.
У гражданских, да и у военных, непривычных к такому эффекту, поначалу кружится голова, закладывает уши.
Для меня же это было как успокаивающее. Многие годы я провел на боевом дежурстве, примерно в таких же условиях. Глубоко под землей, в фильтрованном воздухе, избыточное давление. Многие молодые солдаты, да и лейтенанты, поначалу не могли там находиться, думали, какая толща земли давит на них. Но потом привыкали.
Петрович ушел, обговорив, что в случае тревоги он сообщит нам. Каждый командир пришел с небольшой охраной, она и разместилась на подступах к дому, изображая заплутавших автомобилистов, а кто и местных жителей. Так что в случае опасности наш отход прикроют, или же по крайней мере мы сумеем дать достойный отпор и примем последний бой.
Разложили карту. Начали «разбор полетов». Каждый командир докладывал, во сколько он начал бой. Где были размещены его силы и средства. Какие силы были у противника, что он предпринимал. Как отходили с поля боя, какие потери у него, какие потери у противника. Договорились, чтобы не врать. Мы здесь не перед главным штабом отчитываемся, а сами перед собой, соврать не удастся, а среди соратников могут подумать, что ты лжешь и прячешься за их спинами. А также, чтобы все мы учились друг у друга, у противника, в том числе и на чужих ошибках. В связи с этим командиры поправляли друг друга, особенно те, чьи фланги соприкасались во время боя.
Доклады были краткими, деловыми. Тех, кто пускался в воспоминания, пресекали. Говори только по существу, старайся без эмоциональной окраски.
Получалась такая целостная картина. Все отслеживали перемещение разведки – авангарда американцев. Как и было положено, местных полицаев устранили. Люди, заранее переодетые в аналогичную форму, встали на их место. Разрыв между ними был по сто метров. Также удалось тихо убрать еще двух полицаев, что стояли по флангам.
Как и предполагали, четверо разведчиков противника сами вышли к намазу мусульман, еще двое прикрывали их с радиостанцией. Всех убрали тихо, они, видя безоружную толпу верующих, расслабились. После этого сочувствующие удалились.
После авангарда противника удалось подорвать первый БТР, две колесные машины – грузовики. После этого завязался бой. Когда пехота противника стала выпрыгивать из автомобилей, подорвали сначала три, а потом еще пять управляемых мин МОН-90 и МОН-100.
Это сразу внесло сумятицу в ряды противника, также удалось разрезать колонну и вести огонь вдоль колонны, прикрываясь дымом от горящей техники, после этого отошли на свои позиции. Противник, справедливо полагая, что по нему ведет огонь неприятель, начал лупить по своим.
С помощью телефонов Миненко удалось уничтожить четыре боевых вертолета огневой поддержки. UH-60M Black Hawk, в переводе – «черный ястреб», также на борту каждого находилось по 14 солдат. Погибли все. Некоторые пытались выпрыгнуть из горящей машины, но столкновение с землей прервало их оккупационный путь по русской земле.
Также резиновые бомбы уничтожили пять беспилотных самолетов противника.
После этих потерь до сих пор не взлетел ни один летательный аппарат. Наши люди пока вне подозрений. Так что принято решение их не эвакуировать. В ходе совещания обговорено, куда их вывозить и в чьи боевые группы они вольются.
Также в ходе боестолкновения было установлено, что не было взаимодействия между группами, только связь с КП (командным пунктом). А это уже смертельно опасно. Только лишь удача позволила избежать больших потерь. Отработаны частоты, связь как циркулярная, так и по направлениям между группами. Тут же встал остро вопрос о технике связи и специалистах, а также о засекречивании связи, то есть об аппаратуре ЗАС, на худой конец, пока можно пользоваться скремблерами, их полно в каждой лавке, торгующей шпионскими штучками бытового назначения.
В ходе боя использовались гранатометы РПГ-7 для борьбы с бронеобъектами. Очень эффективно. А также подствольные гранатометы. Много раненых. Банальные «коктейли Молотова» оказались эффективными для борьбы как с машинами, так и с живой силой противника. Закованные в броню пехотинцы были малоуязвимы для стрелкового оружия, за исключением бронебойно-зажигательных пуль калибра 7,62. Да и облитые горящим бензином также становились живыми факелами, начинали бестолково метаться, поджигая своих товарищей. Очень хорошо!
А облитый горящим бензином боец американской армии начинал сдергивать с себя бронежилет и другие предметы амуниции, и тут его настигал выстрел. От одной удачно запущенной бутылки загоралось двое-трое солдат. Снайперы также показали себя как очень эффективное оружие. На их прикладах появилось более тридцати зарубок.
Я поднял глаза. Я так привык: когда проводили учения, то смотришь на панель перед собой. Там и огромный планшет с картой, и приборы, датчики показывают, что и как и где происходит. Тут же наносится изменение обстановки на карту, телефоны, станции звучат привычной музыкой, привычным ритмом, и ты принимаешь решение, отдаешь команды… А тут? А сейчас все в бою. А ты здесь сидишь, как мартышка, как не пришей кобыле хвост, пятое колесо в телеге! Точно так же и обезьяна могла с умным видом кивать башкой, мол, все по плану. А я как командир? Что сейчас могу сделать? Вперед, рваться в бой? Где, с кем? Тьфу! Бля!
И тут же вслед за взрывом противотанковой мины раздались автоматные очереди наших и отрывочные – американцев.
Спустя минуты наши стали стрелять короткими очередями. А потом грянуло еще несколько взрывов. Два? Три? На слух пытался определить. Они почти слились в один.
– Саперы, – лаконично, но с бешеными от возбуждения глазами доложили связисты. Противопехотные мины. Сколько хватало взгляда – по всей дороге шел нешуточный бой. Над дорогой поднимался дым от выстрелов, пыль, со стороны, где должны были атаковать бандиты, поднимался черный дым то клубами, то закручивающимся столбом. Горела какая-то техника.
Связист обернулся:
– Вертолеты взлетели. Пять минут, и у нас.
Я обернулся к Миненко. Иван улыбался. Но это была не улыбка – оскал. Волосы прилипли к черепу, глаза горят, и улыбка-оскал вполлица. Маска смерти – мелькнуло в голове.
– «Вертушки» взлетели, – кручу пальцем над головой для верности.
– Сейчас!!! – Он кивает головой, достает мобильный телефон, жмет кнопки.
Слышен звук вертолетов, но не видно их. И… Раз, два, три, четыре!!! Почти одновременно раздается четыре взрыва. Где-то на горизонте небо озаряется вспышками, и видно, как много чего-то непонятного с черными дымными шлейфами падает вниз.
Слышны с дороги звуки выстрелов орудий. Танки? Не танки. Слабовато будет.
Смотрю на часы, казалось, прошло полдня, а минуло всего десять минут.
Командую:
– Всем отход! Выходим из боя, по базам! Командирам собраться через четыре часа в пункте «Сестра».
Пункт «А» – это дом у деда. А пункт «Б» – поляна, где проводили совещание. «Сестра» – бункер под домом. Почему «Сестра»? Там мы раненых будем лечить, значит, медицинская сестра милосердия, значит, «Сестра».
Где-то далеко в воздухе почти над нами раздался легкий хлопок. Мы задрали головы – какие-то обломки падали на землю, объятые пламенем.
– Гондоны сработали. Скоро еще несколько свалится. – Иван теперь улыбался.
Мы попрощались со связистами, так и не узнал, как их зовут. Второй раз никому ничего говорить не надо. Это в мирное время орешь как ненормальный, а сейчас все быстро делали свое дело. Мы вышли к машине и быстро уехали. Иван отключил телефон и вытащил батарею.
– А это зачем?
– В некоторых моделях есть такая недекларируемая функция, – пояснил Миненко. – Телефон вроде и выключен, а вот можно спокойно слушать разговоры возле трубки. Можно определить почти точное месторасположение трубки. У каждого телефона имеется свой идентификационный номер. Ты можешь вставлять в него всякий раз новую сим-карту, но все это без толку, можно слушать и так. Плюс можно и навести ракету на тебя с помощью слабого излучения телефона.
Я покачал головой. Теперь понятно, отчего он запретил мне пользоваться телефоном. Я закурил, казалось, что сигарету выкурил за две затяжки, прикурил от окурка новую. Миненко несся по проселочной дороге – не совсем туда, куда нам надо, перехватив мой взгляд, пояснил:
– Немного попетляем. Как заяц «петли» на снегу крутит, а потом встает на свой же след за спиной лисицы, так же и мы. Покрутимся, потом встанем на свой же след.
Я не знал, куда мы едем. Иван поднял палец:
– Слушай!
– Чего? – не понял я.
– Музыка души.
– Чего? – думаю, что он рехнулся.
– Сирены!
И точно, слышно, как воют сирены. Наши – «Скорая», милиция, басовито «крякали» импортные сирены.
– А вот теперь – пора! – Иван вырулил на перпендикулярно подходившую дорогу.
Мы оказались на той дороге, по которой шла колонна, что попала в нашу засаду. Впереди нас было видно, как колонной, вперемежку шли военные американские машины, наши машины «Скорой помощи», милиция. Над дорогой кружили военные вертолеты, как наши МИ-8, так и американские. Впереди ГАИ, ВАИ, МЧС, машины американской военной полиции, они отсекали гражданские машины и направляли в объезд, который проходил через деревню, в которой жил Захаров.
Теперь командирам боевых групп надо было лишь встать на «свой след», и американцы, вкупе с нашими гаишниками, отправят прямо на совещание – «разбор полетов».
Хотя, по большому счету, не я готовил операцию, не знал я всех деталей. Но надо учиться «с колес». Иначе… Иначе крах. Не только меня, но людей, которых собрал Миненко для борьбы.
В деревне много гражданских машин, узкие улочки, никто толком не знает, как проехать. Все пыльные, грязные, присыпанные слегка дорожной пылью, мы среди таких же, как и все.
Уверенно лавируя между машинами, Миненко подъехал к дому Захарова, тот стоял, облокотившись на забор из штакетника, курил, завидев нас, быстро открыл ворота, гараж был готов.
– Вот мы и дома. – Миненко вылез, разминая шею и спину.
– Ну, делов натворили. – Захаров качал головой, и непонятно было, то ли осуждал, то ли одобрял.
– Слышно что-нибудь?
– В деревне гутарят, что полтыщи америкосов положили, что напала на них дивизия партизан.
– Ладно, разберемся, идем в дом.
В доме Захаров показал молча на пол. Спустились в бункер. Там был уже командир бандитов.
При нашем появлении он встал и хорошо поставленным голосом начал рапортовать:
– Товарищ полковник! Силами разведывательной роты выполнена задача по нападению на колонну противника. В результате боя уничтожено у противника: один бронетранспортер, пять машин колесных, до сотни живой силы противника. Двое захвачено в плен, после короткого допроса ликвидированы, а также документы, которые находились в штабной машине. Потери – один легкораненый, помощь оказана, эвакуирован. – Бывший старший лейтенант сиял как начищенный пятак. Он снова был в бою, в своей стихии, из которой его вытащили, вытерли ноги и выбросили. – Доклад закончен.
Я стоял, принимая доклад. Нет потерь?! Невероятно!
– Вольно, товарищ старший лейтенант!
А потом, не зная почему, обнял его, похлопал по спине.
– Спасибо! Молодцы! Ой молодцы! Все мы молодцы! Без потерь, а такую кашу заварили!
Поднялся второй – командир боевой группы.
– Товарищ полковник, – в тон, как Александр Витальевич, начал Автобус, – оперативно-боевой группой уничтожено до взвода живой силы противника, сожжено два автомобиля. Потерь нет. Личный состав на отдыхе по заранее обговоренным адресам. Доклад окончен.
Я тоже приобнял его.
– Нет потерь. Молодцы!
Было видно, что командир волнуется. Хоть и Автобус, а все равно – человек.
Раздались шаги – открылась дверь – Захаров:
– Включите телевизор! Новости.
Я не знал, что установили телевизор.
– Это я притащил, – пояснил бандит. – Чтобы скучно не было, антенну от приемника приспособили. Надо будет комплект спутникового ТВ притаранить.
– Лучше сразу Останкино, – проворчал Миненко.
Было видно, что это кадры прямого эфира с места разгрома колонны. Догорают машины, возле них крутятся пожарные. Гражданские и военные медики перевязывают раненых, грузят их в машины. Камера пошла на склон, там рядком лежали убитые. Много. Чересчур много заполненных черных пластиковых мешков. Вот уж и не думал. Начал считать, сколько же их, но кто-то грубо толкнул оператора, мол, нечего снимать. Вон и сгоревший БТР, груда металла. Много крови пролилось. Земля была местами бурой, она много впитала крови. Хорошо поработали!
Голос за кадром вещал:
– Совершено нападение на колонну объединенной миссии, она шла с гуманитарным грузом. Нападение было внезапным, хорошо организованным, никого не щадили. Только по примерным подсчетам, погибло около двухсот человек, командование объединенных сил не дает никаких комментариев. Но мы видели сгоревший танк, пять сожженных БТР, больше десяти сожженных автомобилей. Говорят, что было сбито пять боевых вертолетов. Упало по непонятным пока причинам три беспилотных самолета. Чувствуется, что за всем этим стоит большая террористическая организация. По различным оценкам, атаковали колонну около пятидесяти тысяч человек. О потерях со стороны нападавших ничего не известно.
Потом снова в студии. Дамочка объявила, что из конфиденциальных источников стало известно, мол, что за всем этим стоит сбежавший начальник штаба дивизии полковник Лазарев Николай Владимирович. И снова мое фото из личного дела. Популярность собственная меня начала пугать. Благо, что мало я сейчас похож на свое фото, сделанное давно.
– Ну, насчет танка, конечно, соврали, но все равно приятно, – откомментировал Автобус.
– Может, обмоем первую победу-то, а? – Александр показал на пакет, что стоял в углу.
– Саша. Давай так, сначала приедут все. Обсудим бой, потом уже решим, пить или не пить.
– «Если работа мешает пить – брось такую работу!» – Автобус вспомнил старую армейскую поговорку.
Потом мы вышли на воздух покурить.
– Народу в деревне – как сельдей в бочке. У нас же, вот, вроде как заехал, и кажется, что вот эта широкая дорога – центральная, сквозь идет. А вот и ни фига. При советской власти так и планировали сделать, но не доделали, а потом и вовсе рукой махнули. А старая дорога – вот она, немного сбоку и поуже будет. Народ-то не местный, вот и завернули, все и щемятся по широкой, которая ведет к оврагу, куда все мусор сбрасывают, потом дождь его смывает и уносит подальше. А потом назад разворачиваются и начинают плутать.
– Интересно, нам долго в этой духоте, как крысам, сидеть? – Автобус ворчал.
– Крысы – крайне умные и порядочные животные, – ответил бандит Саша.
– Да? И чем же они умны?
– Сколько веков человечество с ними борется? Наверное, сколько себя помнит. Они же научились обходить капканы, не есть отравленную приманку. Они живут колониями, в каждой колонии есть вожак, и когда люди подбрасывают новую отравленную приманку, то крысы не бросаются ее жрать, а собираются, обнюхивают. Вожак силой заставляет сожрать самую слабую крысу эту приманку. Потом все сидят и наблюдают за ней. Выживет – не выживет. Могут сутки сидеть. Ко многим ядам у них иммунитет выработался.
– Откуда такие познания?
– Срок мотал, – махнул куда-то за спину Саша. – Мы там крыс приманивали кусочком хлеба, они потом сами приходили, в определенное время. Потом и выводок, бывало, приводили, если, конечно, охрана не убивала.
– А зачем они убивали?
– А почему человек много веков убивает крыс?
– Бр-р-р! Не люблю этих тварей! – Миненко передернуло. – В Чечне, в Грозном, много крыс было. Они и трупы ели. Бр-р-р-р!
– У нас шахтер был в отряде – продолжил Саша, – так он рассказывал, не знаю, байка, а может, и подлинная история, в каждой профессии много всяких историй, которые обрастают подробностями, и не поймешь, где правда, а где ложь. Так вот, по его словам, шахтер в выработке достал с собой обед, начал есть. Тут крыса появилась, он ей кусок хлеба бросил, она схватила и убежала. Потом прилег минут на десять поспать. Чувствует, кто-то его за палец дергает, сильно и больно. Открыл глаза – крыса ухватила его палец. Он вскочил, схватил камень, погнался, и тут пласт породы, где он лежал, обрушился как раз на то место.
– Ничего себе. – Я покачал головой.
– А потом когда шахтер начинал обедать, а меняли они и уровни – горизонты и выработки, крыса его находила, и когда он садился обедать, то шахтер с ней исправно делился обедом. Другие тоже, кто был рядом, подкидывали лакомые куски. А ты говоришь – как крысы, будем сидеть. Мы сейчас и станем как крысы. Тихо сидеть, мгновенно нападать и быстро уходить.
Мы с интересом наблюдали, как народ крутился на машинах. Рев гудков автомобильных, маты отборные, лай собак дворовых, кудахтанье кур, когда они выскакивали из-под колес очередного авто. Местные жители тут же у каждого дома устроили рынок. Выставили на продажу молоко, сливки, сметану, отварную картошку с зеленью, малосольные огурчики, грибочки в банках. Некоторые автомобилисты останавливались и покупали. Некоторые, устав от бессмысленного кручения на месте, кушали прямо с импровизированных прилавков. Особо страждущим пассажирам крестьяне наливали мутный самогон. Попутно объясняли, как правильно проехать.
– Получается, что мы колхозникам помогли. Вон сколько народу! – Миненко ухмылялся.
– Ага, они сейчас сами будут минировать и взрывать дорогу с целью, чтобы через них пускали машины. – Петрович с интересом наблюдал за суетой на дорогах своей деревни.
В такой суматохе ни один вертолет, ни один спутник не отследит, кто куда поехал и с какой целью.
Через несколько минут появился Рашид пешком. Бросил машину из-за невозможности проехать.
Еще в течение получаса подтянулись командиры остальных боевых групп.
Эти прибыли пешком в целях конспирации. Одеты все были просто, их сразу и не отличишь от местных жителей.
Спустились в бункер. Для вентиляции Петрович включил ФВУ (фильтровентиляционную установку), она нагнетала воздух в помещение, создавая избыточное давление, не давая пыли, в том числе и радиоактивной, попасть внутрь.
У гражданских, да и у военных, непривычных к такому эффекту, поначалу кружится голова, закладывает уши.
Для меня же это было как успокаивающее. Многие годы я провел на боевом дежурстве, примерно в таких же условиях. Глубоко под землей, в фильтрованном воздухе, избыточное давление. Многие молодые солдаты, да и лейтенанты, поначалу не могли там находиться, думали, какая толща земли давит на них. Но потом привыкали.
Петрович ушел, обговорив, что в случае тревоги он сообщит нам. Каждый командир пришел с небольшой охраной, она и разместилась на подступах к дому, изображая заплутавших автомобилистов, а кто и местных жителей. Так что в случае опасности наш отход прикроют, или же по крайней мере мы сумеем дать достойный отпор и примем последний бой.
Разложили карту. Начали «разбор полетов». Каждый командир докладывал, во сколько он начал бой. Где были размещены его силы и средства. Какие силы были у противника, что он предпринимал. Как отходили с поля боя, какие потери у него, какие потери у противника. Договорились, чтобы не врать. Мы здесь не перед главным штабом отчитываемся, а сами перед собой, соврать не удастся, а среди соратников могут подумать, что ты лжешь и прячешься за их спинами. А также, чтобы все мы учились друг у друга, у противника, в том числе и на чужих ошибках. В связи с этим командиры поправляли друг друга, особенно те, чьи фланги соприкасались во время боя.
Доклады были краткими, деловыми. Тех, кто пускался в воспоминания, пресекали. Говори только по существу, старайся без эмоциональной окраски.
Получалась такая целостная картина. Все отслеживали перемещение разведки – авангарда американцев. Как и было положено, местных полицаев устранили. Люди, заранее переодетые в аналогичную форму, встали на их место. Разрыв между ними был по сто метров. Также удалось тихо убрать еще двух полицаев, что стояли по флангам.
Как и предполагали, четверо разведчиков противника сами вышли к намазу мусульман, еще двое прикрывали их с радиостанцией. Всех убрали тихо, они, видя безоружную толпу верующих, расслабились. После этого сочувствующие удалились.
После авангарда противника удалось подорвать первый БТР, две колесные машины – грузовики. После этого завязался бой. Когда пехота противника стала выпрыгивать из автомобилей, подорвали сначала три, а потом еще пять управляемых мин МОН-90 и МОН-100.
Это сразу внесло сумятицу в ряды противника, также удалось разрезать колонну и вести огонь вдоль колонны, прикрываясь дымом от горящей техники, после этого отошли на свои позиции. Противник, справедливо полагая, что по нему ведет огонь неприятель, начал лупить по своим.
С помощью телефонов Миненко удалось уничтожить четыре боевых вертолета огневой поддержки. UH-60M Black Hawk, в переводе – «черный ястреб», также на борту каждого находилось по 14 солдат. Погибли все. Некоторые пытались выпрыгнуть из горящей машины, но столкновение с землей прервало их оккупационный путь по русской земле.
Также резиновые бомбы уничтожили пять беспилотных самолетов противника.
После этих потерь до сих пор не взлетел ни один летательный аппарат. Наши люди пока вне подозрений. Так что принято решение их не эвакуировать. В ходе совещания обговорено, куда их вывозить и в чьи боевые группы они вольются.
Также в ходе боестолкновения было установлено, что не было взаимодействия между группами, только связь с КП (командным пунктом). А это уже смертельно опасно. Только лишь удача позволила избежать больших потерь. Отработаны частоты, связь как циркулярная, так и по направлениям между группами. Тут же встал остро вопрос о технике связи и специалистах, а также о засекречивании связи, то есть об аппаратуре ЗАС, на худой конец, пока можно пользоваться скремблерами, их полно в каждой лавке, торгующей шпионскими штучками бытового назначения.
В ходе боя использовались гранатометы РПГ-7 для борьбы с бронеобъектами. Очень эффективно. А также подствольные гранатометы. Много раненых. Банальные «коктейли Молотова» оказались эффективными для борьбы как с машинами, так и с живой силой противника. Закованные в броню пехотинцы были малоуязвимы для стрелкового оружия, за исключением бронебойно-зажигательных пуль калибра 7,62. Да и облитые горящим бензином также становились живыми факелами, начинали бестолково метаться, поджигая своих товарищей. Очень хорошо!
А облитый горящим бензином боец американской армии начинал сдергивать с себя бронежилет и другие предметы амуниции, и тут его настигал выстрел. От одной удачно запущенной бутылки загоралось двое-трое солдат. Снайперы также показали себя как очень эффективное оружие. На их прикладах появилось более тридцати зарубок.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента