Мишо Ал. Засолка и консервирование

   Он остановился в дверях, пытаясь придумать подходящую отговорку.
   — Скажите ему, что я отправился на охоту за привидением.
 
   Клем тупо вперил взгляд в потрепанные годовые таблицы приливов и отливов, висевшие на стене. Несколько часов прошло с тех пор, как он и Данки закончили подготовку к сеансу, установив стол и четыре стула. Посчитав, что их миссия на этом завершена, остаток дня до прихода Стеббинса они провели в рубке.
   К вечеру появился профессор и был немедленно препровожден на мостик, где имел возможность обозреть дело рук приятелей. Помещение было крохотным, вмещавшим штурвал, стол, четыре стула и койку, слишком узкую и жесткую, чтобы считаться удобной. Однако ученый остался доволен.
   — Мадам Зорайя скоро прибудет, — объявил профессор Стеббинс и хотел было сесть на койку, но, заметив ее размеры, внезапно передумал. — Ей понадобится ваше добровольное и безоговорочное сотрудничество, иначе наши попытки связаться с Молчаливой женщиной будут безуспешны.
   Данки с готовностью закивал.
   — Думаете, эта безделушка поможет поговорить с привидением?
   — Спектральные оковы? — переспросил Стеббинс. — О небо, они здесь?
   — Угу.
   Данки потянулся к встроенному комоду, вытащил ящичек и перевернул над столом. По столешнице разлетелись обломки слоновой кости.
   — Иисусе, что за хаос!
   Профессор беспомощно оглядел груду безделушек, не в силах определить, какая из них и есть оковы. Зато Клем немедленно углядел их и выловил из кучи кусочков.
   — Действительно, оковы, — кивнул профессор, принимаясь разглядывать вышеупомянутый артефакт. — Несравненно… неподражаемо… неповторимо… — Он вставил в глаз монокль и наклонился ближе. — Однако они повреждены!
   Клем присмотрелся пристальнее. Все было так, какой помнил: грубоватая пирамидка, чем-то похожая на леденец, только вершинка полностью стесана. Там, где полагалось быть острому трехграннику, осталась только небольшая ямка.
   — Она с самого начала так выглядела? — осведомился профессор.
   — Господи, мне ужасно жаль! — выпалил Данки, прежде чем Клем успел ответить. — Адмиралу Сибери понадобилась новая ладья, вот я и вырезал ему фигуру из этого…
   — Из этих оков, — закончил за него Клем, потрясая бывшей пирамидкой. — Из всей горы слоновой кости, которая валялась у тебя годами, тебе понадобилось именно это, чтобы…
   — Боюсь, дело совсем плохо, — перебил Стеббинс. Он захватил из башни книгу об Элленбахе и теперь, открыв ее, показал литографию с изображением артефакта.
   — Эти метки, вырезанные на поверхности оков, носят рунический характер. Смотрите, как спираль поднимается к верхушке. Именно выгравированная там руна, Главная руна, соединяет их.
   Клем сравнил пирамидку с литографией. И точно. Главная руна исчезла.
   — Энергия, как по каналам, проходит по этим вторичным рунам к Главной руне, — пояснил профессор, водя пальцем по оковам. — Только в этой точке, ключевой позиции, Молчаливая прикована к пирамидке.
   — Ты, должно быть, освободил ее, когда стесал Главную руну! — злобно рявкнул Клем на Данки.
   — Не уверен, — покачал головой профессор. — Совсем не уверен. Если Молчаливая женщина действительно освободилась, почему она снова прикована, на этот раз к тебе, Клем? Почему не к Данки? Почему не к адмиралу Сибери? Все-таки мы не нашли недостающего кусочка головоломки.
   Разгоравшийся спор был прерван стуком в дверь. Профессор сунул оковы в карман. Данки открыл дверь. Клем заглянул через его плечо, но, к своему удивлению, никого не увидел. Машинально опустив глаза, он узрел коренастую особу с квадратным лицом, доходившую ему едва до пояса и удивительно похожую на заласканную карликовую собачонку, из тех, которые вечно тявкают на прохожих, норовя вцепиться в ногу. Клем навидался таких шавок, в изобилии появлявшихся во время туристского сезона. Правда, хозяйки, как правило, держали их на руках.
   — К чертям все оковы, Бак! — пробормотал Данки. — Это и есть медиум, который нам нужен? Да она просто карлица!
   — Это мадам Зорайя! — вскричал профессор. — Впусти ее, Данки, немедленно впусти.
   — Это вы, доктор Стеббинс? — начала мадам Зорайя гелиево-высоким голосом. ^[3]Я почувствовала ваше присутствие.
   Данки отступил, позволив мадам Зорайе подняться на мостик. Короткие ножки быстро несли ее по полу в вихре дешевой бижутерии и косметического китча.
   — Я чувствую еще одного… — изрекла мадам Зорайя, вертя рукой в воздухе. — Злосчастная, давно лишенная свободы душа, чье тоскливое существование длится вот уже несколько жизней, полных боли и страдания…
   — Это, должно быть, Клем, — догадался Данки.
   — Это, скорее всего, Молчаливая женщина, — возразил профессор Стеббинс.
   — Мы должны помочь этой бедной женщине-ребенку, — пробормотала мадам Зорайя, спеша к столу. — Рассаживайтесь.
   Четверка немедленно заняла свои места. Мадам Зорайя велела положить ладони на столешницу так, чтобы пальцы, соприкасаясь, образовали неразрывный круг. Несколько раз глубоко вздохнув, мадам Зорайя откинула голову и испустила долгий стон.
   — Клем, — шепнул Данки, — по-моему, ты наступил ей на ногу.
   — Мне необходима полная тишина, — бросила мадам Зорайя, трепеща веками и бессильно мотая головой. — Сейчас я вступлю в контакт…
   И тут она неожиданно дернулась назад, ловя губами воздух, как выброшенная на песок рыба, и заговорила не своим голосом:
   — Теперь я могу дышать! Наконец я могу дышать… и могу говорить… Больше никто не скажет, что я нема!
   — Господи-боже-мой! — ахнул Клем. — Кто ты?
   — Бен… Беневоленс, — ответила мадам Зорайя. — Я Беневоленс Данем.
   — Молчаливая женщина, — прошептал Стеббинс Клему. — Большинство исследователей уверены, что ее описание встречается в исторических хрониках. Хотя имя бедняжки затерялось в веках… до сего момента. Но ее описание имеется в дневнике сэра Райли Питибога.
   — Сэра… кого? — переспросил Клем.
   — Райли Питибога. Основателя одной из первых колоний.
   — Мне необходимо полное молчание, — напомнила мадам Зорайя своим голосом и вновь заговорила неестественно хрипло.
   — Сколько времени? Скажите, сколько времени прошло с тех пор, как я говорила в последний раз?
   Профессор Стеббинс неловко откашлялся:
   — Экспедиция Питибога высадилась на побережье Мэна в 1608-м. Ваш голос, предположительно, звучал в том году последний раз.
   — В жизни не думал, что женщина способна так долго молчать, — присвистнул Данки.
   — Тишина! — скомандовала мадам Зорайя. Голова ее снова дернулась назад.
   — Экспедиция… — не своим голосом пробормотала она. — Боже, колонию атакуют! Индейцы! Почему, почему они нападают? Профессор Стеббинс снова откашлялся:
   — Спешат установить хорошие отношения с новыми соседями. Сэр Райли устроил вечеринку с местным индейским племенем. Колонисты засыпали подарками своих новых туземных друзей: медные котлы, фетровые шляпы, стеклянные бусы… и сыр.
   Клем и Данки искоса поглядели на него, и даже мадам Зорайя приоткрыла один глаз:
   — Сыр? — спросила она своим голосом.
   — Совершенно верно. Индейцы никогда не видели ничего подобного. Сэр Райли торжественно вручил вождю племени головку прекрасно созревшего чеддера. К сожалению, никто не знал, что вождь не переносит молочных продуктов, поэтому и нашел сыр, мягко говоря, малосъедобным.
   — И? — настаивала мадам Зорайя.
   — Ошибочно посчитав дар от чистого сердца попыткой отравить вождя, индейцы встали на тропу войны. Колонисты и опомниться не успели. Сэр Райли приветствовал воинов с распростертыми объятиями, но его саблю выхватили из ножен…
   Профессор Стеббинс поднялся из-за стола, чтобы подкрепить рассказ пантомимой.
   — …и ударили беднягу рукоятью в висок.
   — Не смейте прерывать связь! — рявкнула мадам Зорайя. Профессор Стеббинс немедленно уселся и раздвинул пальцы на столе. Веки мадам Зорайи снова затрепетали. По щекам заструились слезы.
   — Помогите… пожалуйста, помогите… — взмолилась она не своим голосом. — Ребенок… я должна уберечь ребенка… этот индеец… шпага… нет… не смейте… убирайтесь!
   Пронзительный вопль мадам Зорайи оборвался тошнотворным бульканьем. Профессор Стеббинс тяжело вздохнул:
   — Когда сэр Райли очнулся от удара, он увидел, что еще недавно процветающая колония разрушена до основания. Его рассказ о резне вышел на редкость живописным. У одной жертвы, молодой женщины, была отрублена голова каким-то острым, как бритва, лезвием. Сэр Райли немедленно понял, что бедняжку убили его собственной саблей.
   — Эта молодая особа и есть Молчаливая женщина? — тихо спросил Клем.
   Профессор грустно кивнул.
   — Ее убили так внезапно, что ребенок еще сосал грудь, выглядывавшую из расшнурованного корсажа. Его пухлые щечки были покрыты брызгами молока и крови. Много месяцев спустя команда корабля, доставившего припасы, узнала о бойне в колонии Питибога. То, что осталось от бедного сэра Райли, болталось в петле, свисавшей с крыши его бревенчатой хижины. История, которую я поведал вам, была полностью приведена в дневнике — до того момента, как несчастный покончил с собой.
   Данки судорожно сглотнул:
   — А ребенок?
   Профессор Стеббинс вскинул брови, словно раньше никогда не задумывался об участи малютки.
   — Вероятно, умер от голода у груди погибшей матери.
   — Заткнитесь… — прошипела мадам Зорайя, — не то я окончательно потеряю контакт.
   — Прошу, продолжайте, — шепнул профессор. — Нам никак нельзя терять ее. Необходимо установить ее связь с Морской старухой…
   — Старуха! Ведьма! — вскрикнула мадам Зорайя голосом Молчаливой женщины. — Не подпускайте ее ко мне… что она делает… что сделала со мной…
   — Она приковала тебя, — твердо объявил профессор, поднимая вверх спектральные узы. — Вот к этому! Слушай меня, Беневоленс Данем, слушай внимательно, ибо тебе почти невозможно поверить в то, что ты сейчас узнаешь от меня. Ты — обезглавленный труп, дух, бродящий в мире живых, желающий избавиться от земных печалей, но не способный сделать это самостоятельно. Короче говоря, ты типичный призрак и как таковой не сознаешь собственного состояния. Морская старуха отыскала тебя много-много лет назад, примерно полтора века спустя после твоей гибели, и заключила в спектральные оковы в качестве ни в чем не повинного орудия ее личной мести. Но теперь, по неизвестным причинам, ты связана с другим человеком, и мы собрались, чтобы разорвать эту связь и направить тебя в последнее путешествие к Свету. Для того чтобы это свершилось, нужно сказать нам, где похоронены твои останки…
   Клем бросил вопросительный взгляд на сидевшего напротив Данки:
   — Ее останки?
   — Мы должны найти ее могилу, — прошипел профессор, скорее себе, чем Клему, и встал перед мадам Зорайей. Лицо его словно окаменело: — Если хочешь, чтобы мы помогли тебе, отведи нас к месту твоего упокоения…
   От лица мадам Зорайи отлила краска. Она пыталась пошевелить губами, но не могла. Из горла вырвался странный сдавленный звук.
   — Беневоленс Данем! — властно воскликнул профессор, перегибаясь через стол и сжимая плечи мадам Зорайи. — Беневоленс Данем, где твоя могила?
   Мадам Зорайя широко раскрыла рот, и в воздухе прозвенел злобный смешок, от которого волосы встали дыбом. Отчетливый злобный смех ведьмы.
   Температура в комнате мгновенно понизилась. Взявшийся неизвестно откуда ветер пригибал огоньки керосиновых ламп. По комнате разлилось потустороннее сияние, в круге которого материализовалась Молчаливая женщина. Несмотря на отсутствие головы, было понятно, что она вне себя. Она бешено размахивала одной рукой, а другой по-прежнему прижимала к себе младенца.
   — Не позволяйте ей коснуться вас! — крикнул профессор. Повторять не было нужды. Клем и Данки сорвались с мест и втиснулись в угол. Только мадам Зорайя, продолжавшая пребывать в трансе, по-прежнему сидела неподвижно. Но профессор Стеббинс стащил ее со стула и вжался в угол вместе с остальными.
   Молчаливая женщина шаг за шагом продолжала наступать. Все прилипли к стенам и друг к другу, не видя пути к бегству. Она протянула руку. И когда пальцы уже шевелились в каком-то дюйме от искаженных страхом лиц, Молчаливая женщина вдруг круто развернулась, сбитая с толку и дезориентированная. Наконец она, похоже, потеряла силу и постепенно растаяла.
   — О, черт, — всхлипнул Данки. — Ну и зрелище!
   — Как говорит моя жена, кровь стынет в жилах, — пробормотал Клем.
   — В некоторых случаях именно так и происходит, — добавил профессор Стеббинс, вылезая из угла, сначала опасливо, потом чуть смелее. — Прикосновение призрака слегка сворачивает кровь в месте контакта, сгущает ее и, собственно говоря, леденит, то есть замораживает. Под напором такой сгущенной крови может произойти разрушение кровеносной системы, вызывающее разрыв сердца, что придает жертве вид умершей «от страха».
   Клем вздрогнул при мысли о том, как часто Молчаливая находилась в опасной близости от него.
   — Друзья мои, боюсь, мы в тупике, — объявил профессор Стеббинс, уверившись, что призрак действительно исчез, по крайней мере, на время. — Судя по тому, что нам подсказывает история, об изгнании Молчаливой женщины не может быть и речи. Экзорцизм, спиритические сеансы, медиумы — все привычные методы уже испытаны во времена Элленбаха. Мне следовало понять это раньше. Ясно, что Морская старуха нашла способ оградить оковы от подобных стандартных приемов. Наш мешок с фокусами за все эти годы не претерпел особых изменений, и боюсь, они так же бессильны, как и прежде. — Профессор вздохнул: — Если бы только мы нашли место ее последнего упокоения!
   — Не совсем понимаю, зачем нам это, — вмешался Клем.
   Стеббинс принялся мерить шагами тесное пространство мостика.
   — Привидения обычно слоняются либо на месте гибели, либо там, где их похоронили. Вполне естественно, что Молчаливая пребывала в одном из этих мест, когда Морская старуха захватила ее и «завербовала», если можно так выразиться.
   — И что?
   — Для Молчаливой это нечто вроде дома. Если тебя можно освободить от нее, Клем, то только на этом месте.
   — Но где же оно?
   Профессор печально покачал головой:
   — Где-то поблизости от старой колонии Питибога или прямо там. Но более подробные детали, скорее всего, выяснятся при допросе самой Морской старухи.
   Мучительный хрип привлек внимание присутствующих. Бедная мадам Зорайя, только сейчас оправившаяся от транса, пыталась подняться и выбраться из угла.
   — Мадам Зорайя, простите, я едва не забыл… — бормотал профессор, протягивая ей руки. При этом спектральные оковы выскользнули из кармана его пальто и упали на пол. Мадам Зорайя уставилась на покрытую рунами пирамидку:
   — Это и есть…
   — Э? Да-да. Спектральные оковы. Я с самого начала собирался показать их вам.
   — Они у вас? Я понятия не имела.
   Мадам Зорайя рассматривала оковы благоговейно и, как заметил Клем, почти жадно.
   — Истинный артефакт Морской старухи. Поразительный и мощный…
   — И ясно без слов — крайне опасный в недобрых руках, — перебил профессор, снова сунув артефакт в карман. — Мадам Зорайя, боюсь, наш сеанс полностью провалился. Очевидно, Морская старуха сделала все, чтобы не дать Молчаливой женщине открыть место ее упокоения. Я сам позабочусь о средствах ее обнаружения… если только Морская старуха по какой-то счастливой случайности не оставила письменных свидетельств.
   Он невесело усмехнулся.
   — Кто-нибудь знает, где можно найти ее дневник?
   — Маяк Жирной Лягушки, — мгновенно ответила мадам Зорайя, не сводившая глаз с кармана, где лежали оковы.
   При упоминании о маяке Жирной Лягушки Клем мгновенно насторожился: непроизвольная реакция, связанная не столько с маяком, сколько с его смотрителем — грубым, бесцеремонным человеком, довольно состоятельным и родовитым, известным под именем Месмерон. Фамилия у него тоже имелась, но никто ее не упоминал, особенно семейство Стоддардов, порвавшее все отношения с паршивой овцой много лет назад. При этом дело было не в дурацком снобизме Месмерона: подобное качество вообще отличало род Стоддардов. Речь шла, скорее, о его ненасытной жажде власти, неустанной потребности главенствовать в делах государства или учреждения не только всеми возможными, но и самыми немыслимыми средствами.
   Последние, насколько знал Клем, включали в себя откровенное мошенничество и подлог. Однажды он имел несчастье увидеть личную библиотеку Месмерона: весьма впечатляющее собрание даже для неспециалиста, посвященное различным формам оккультизма. Поспешный обзор названий выявил несомненный интерес к трудам Морской старухи, хотя Клем не припоминал никакого ее дневника. Но если таковой вообще существовал, то где же ему еще храниться, как не на маяке?
   — Не подозревал, что Месмерон прячет такое в своей книжной кладовой, — солгал Клем, посчитав, что лучше вытерпеть еженощные визиты Молчаливой женщины, чем единственную встречу со смотрителем маяка.
   — Месмерон, Месмерон, — повторял профессор себе под нос. — Насколько я помню, пару лет назад он пытался завязать со мной переписку. Однако общий тон его письма не вызвал у меня доверия, и я уклонился от знакомства. Если память мне не изменяет, он увлекался политикой и собирал оккультные древности.
   — С тех пор ничего не изменилось, — заверила мадам Зорайя. — И так уж случилось, что сейчас он ищет специалиста для консультации по поводу своего последнего приобретения, якобы могущественного талисмана.
   — Талисмана?
   Профессор Стеббинс дернул себя за лацканы пальто.
   — Ваша область знаний, — без нужды напомнила мадам Зорайя. — Я получила письменное приглашение обследовать артефакт, но повседневные дела вынудили меня отказаться. Возможно, вы сумеете поехать вместо меня? В благодарность за услугу Месмерон наверняка позволит вам заглянуть в дневник.
   — Талисман! — просиял улыбкой профессор Стеббинс, отчего жаберные покрышки в уголках рта стали еще глубже. По необъяснимой причине он вставил в глаз монокль и повернулся к окну, словно мог с такого расстояния увидеть маяк.
   — Думаю, настало время нанести визит нашему заблудшему коллеге Месмерону, хозяину и хранителю маяка Жирной Лягушки.
 
   «Артфул Доджер» переваливался с волны на волну, громко стуча дизелем. И в такт механическому сердцу билось сердце Клема. То, что он вчера вечером считал неприятным курьезом, теперь, под леденящей тенью быстро приближавшегося маяка, казалось уже полным безумием. Месмерон был известен своей нелюбовью к гостям, особенно незваным. Клем серьезно сомневался, что их пустят дальше порога.
   Однако профессор Стеббинс не разделял этого скептицизма, поскольку, по его словам, в рукаве имелась нужная карта. Он и потребовал отправиться в путешествие на рассвете.
   Двигатель люггера замер, и Клем приготовил швартовы. Высокий шпиль маяка возвышался над головами, напоминая некий неприличный жест. На этом скалистом островке каждый быстро понимал, что здесь слово Месмерона — закон. Двадцатилетнее пребывание в качестве смотрителя дало деспоту абсолютную власть над людьми, по крайней мере в этом крошечном королевстве, население которого состояло исключительно из членов семейки Стептоу. Стептоу служили Стоддардам с начала времен, и Месмерон унаследовал штат домашней прислуги из этого разросшегося и плодовитого клана. Жаль, что точное количество Стептоу, служивших на маяке Жирной Лягушки, было неизвестно даже самому Месмерону.
   Данки и профессор Стеббинс сошли на берег. Клем плелся за ними, каждую минуту ожидая появления одного-двух Стептоу, которые преградят им дорогу еще до того, как они взберутся на холм, где стоял маяк. Но, очевидно, появление незваных гостей осталось незамеченным. Судя по тому, что вокруг не было ни души, компания с таким же успехом могла высадиться на необитаемый остров.
   Оказавшись на вершине холма, Клем глянул вниз с противоположного склона. Вот там царила настоящая суматоха. Десятка два бесформенных фигур, обряженных в черную мешковину, сновали по берегу, слишком занятые своими делами, чтобы заметить троих нарушителей частной собственности. Ошибиться было невозможно даже на расстоянии: все Стептоу таскали на спинах нелепые гигантские горбы.
   Насколько мог различить Клем, воду бороздило какое-то суденышко, показавшееся ему неестественно большим индейским каноэ из березовой коры. Весла мерными взмахами разрезали белые гребни волн, оставляя прямой, подобный стреле, след. Клем пожалел, что не захватил подзорную трубу.
   Троица без помех приблизилась к двери.
   — А, козерог! — обрадовался профессор при виде медной фигурки, служившей дверным молотком, и, схватив козерога за хвост, принялся энергично стучать.
   Дверь немедленно открылась.
   — Входите, — пригласил стоявший на пороге горбун, величественно поводя рукой, такой длинной, что пальцы едва не касались земли. — Хоз-зяин в-вас ж-ждет…
   Тут привратник, оглядев гостей выпуклыми, словно вываливающимися из орбит глазами, понял, что ошибся, и попытался быстро захлопнуть дверь.
   — Погоди-ка, дружище, — воскликнул профессор Стеббинс, упираясь в дверь бедром. Даже ему, при столь внушительном весе, пришлось приложить немало усилий, чтобы побороть щуплого Стептоу.
   — Ваш… хозяин… просил… консультации… у меня…
   Кое-как он ухитрился достать из кармана письмо и сунуть в щель. Прошло не менее минуты, в продолжение которой швейцар, очевидно, читал письмо. Наконец он снова широко распахнул дверь и жестом пригласил всех войти.
   — Давайте, не мешкайте, — буркнул он. Троица проследовала по длинному коридору, украшенному парадными портретами предков. Поколения Стоддардов взирали на гостей точно с таким же высокомерным видом, как их еще живущие потомки — на весь окружающий мир. Взять хотя бы этого. Ширджесуб Стоддард (если верить табличке) — пароходный магнат, чье длинное лицо состояло из вершин и впадин. У изножья картины висел еще один портрет, очевидно, слуги, и Клем, к своему удивлению, прочел на табличке имя Крепшоу Стептоу.
   Вскоре он обнаружил, что портрет каждого господина сопровождается изображением слуги из семейства Стептоу. Вот Рекомпенс Стоддард, гранддама, с горничной Гризеллой Стептоу. Далее следовали Иегосафат Стоддард и Мартин Сутулнег (вероятно, прозвище). Галерея все продолжалась и продолжалась, и Клем невольно заметил, что былые Стептоу ничем не отличались от нынешних: глаза навыкате, плоские лица и массивные сгорбленные спины. Стоддарды, все как один худые, имели мрачный вид и казались олицетворением пуританского ханжества, словом, люди, отравляющие окружающим радость жизни, из тех, что украшали генеалогическое древо каждого жителя Новой Англии.
   Стеббинс внезапно замер, зачарованно уставясь на один из портретов. Клем и Данки подошли ближе.
   — Судья Инкриз Стоддард, — пояснил профессор, показывая на человека со строгим лицом. — Жестокий инквизитор, отправивший на костер десятки пуритан и ведьм.
   — И капитан Изау Стептоу, — громко прочитал Данки.
   — Оба — основатели родов Стоддард и Стептоу в Америке, — сказал профессор. — Ходили слухи, что Стоддарды, желавшие получить идеальных слуг, решили вывести подобную породу селективным скрещиванием. Древние аристократы Стоддарды позаботились о размножении своих слуг Стептоу и на протяжении нескольких поколений воспитывали в них определенные качества. Если в этих слухах есть хотя бы доля правды, все современные Стептоу действительно унаследовали эти свойства, они рождаются для того, чтобы с охотой подчиняться любым приказам, буквально горбатиться на Стоддардов.
   Привратник громко откашлялся, злобно взирая на бесцеремонную троицу огромными, похожими на грибы-поганки глазами.
   — Прошу прощения, — пробормотал профессор Стеббинс, слегка краснея. — Всего лишь восхищался портретами ваших дрессиров… предков.
   Привратник взмахнул своей обезьяньей лапой, указывая куда-то в глубь коридора.
   — Пошевеливайтесь!
   Посетители послушно последовали за слугой. На подступах к библиотеке они услышали мужской голос, в котором безошибочно распознали риторические разглагольствования Месмерона:
   — …орудие управления невидимыми силами тьмы… способ поднять из небытия души мертвых, захватить их, подчинить воле смертного…
   «Кажется, он произносит речь, — сообразил Клем, — но кто его слушатели?» По словам мадам Зорайи, Месмерон довольно давно ищет эксперта для исследования нового артефакта. Похоже, он собрал целый отряд таковых, и сейчас обращается к ним.
   — …талисман, чтобы удержать эти невидимые силы, заставить их выполнять мои приказы…
   Голос Месмерона стал более звучным, более размеренным. Клем и остальные замерли на пороге библиотеки. Оказалось, что Месмерон стоит спиной к ним, лицом к высокому окну, выходившему на море. Кроме него, в комнате никого не было.
   — Если мое последнее приобретение действительно позволит заручиться помощью тех, кто сбросил свою смертную оболочку, — продолжал рассуждать Месмерон сам с собой, — я сумею покорить законы природы, превзойду самые смелые ожидания моих предшественников-оккультистов и при вмешательстве сверхъестественных сил обрету власть над всеми политическими органами страны…