155. Покорив эти страны и посадив Лота на норвежский престол, Артур отплыл в Галлию; он распределил своих воинов на отряды и стал разорять повсюду эту страну. Была тогда Галлия владением Рима, состоявшим под началом трибуна Флоллона, который правил ею от имени императора Льва. Узнав о прибытии Артура, Флоллон собрал все подчиненное ему войско и сразился с Артуром, но ему не удалось его отразить, ибо Артура сопровождала вся молодежь завоеванных им островов. Благодаря этому ему довелось располагать таким многочисленным войском, что сокрушить его было никому не под силу. К тому же Артуру служила лучшая часть галльского воинства, повиновение коей он купил своими щедротами. Флоллон, поняв, что битва оборачивается для него поражением, поспешил покинуть поле боя и с немногими сопровождавшими бежал в Паризий. Объединив там разрозненных беглецов, он укрепил город и задумал повторно сразиться с Артуром. Но пока он тщится увеличить численность своего войска подкреплениями от соседей, внезапно появился Артур и осадил город и в нем Флоллона.
Огорчаясь, что его людей косит голод, Флоллон по истечении месяца известил Артура о своем желании сойтись с ним один на один с тем, чтобы подвластными тому и другому землями завладел победитель. Сам он был высокого роста, могучего телосложения, отличался храбростью и, чрезмерно понадеявшись на все это, вызвал Артура на поединок, представлявшийся ему единственным путем ко спасению. Узнав об этом, Артур всем сердцем откликнулся на вызов Флоллона и сообщил о своей готовности принять вышеупомянутое условие. Обменявшись надлежащими клятвами соблюдать уговор, тот и другой прибывают на находившийся вне города остров, тогда как собравшийся отовсюду народ дожидается, чем окончится это единоборство. Оба были отменно вооружены, под обоими были кони поразительной резвости, и предугадать, кто из них возьмет верх, было не легко и не просто. Так стояли они, нацелив копья в противоположные стороны, как вдруг и тот и другой мощными ударами ног дали шпоры своим коням. Наскочив на Флоллона, Артур изловчился ударить его копьем в грудь у основания шеи, и, быстро пригнувшись, он увернулся от его выпада и сбросил противника наземь. Обнажив меч, он тут же зарубил бы его, но тот, тотчас поднявшись на ноги, кинулся на него с копьем и нанес коню Артура смертельную рану в грудь, свалившую и коня и всадника. Бритты, увидев своего короля поверженным ниц и опасаясь, что он убит, едва сдержались, чтобы, презрев уговор, не кинуться в единодушном порыве на галлов. Но пока они колебались, решиться ли им на нарушение перемирия, Артур поспешно поднялся на ноги и, прикрываясь щитом от наклонившегося над ним Флоллона, мгновенно отбежал в сторону. Сошедшись лицом к лицу, они обмениваются яростными ударами, норовя прикончить друг друга. Наконец, Флоллон, улучив мгновение, ударил Артура в лоб, и не затупись острие меча о его шлем, нанес бы ему, быть может, смертельную рану. Потекла кровь, и Артур, увидев, что его кольчуга и щит покрываются красными пятнами, возгорелся еще более неистовым гневом и, изо всех сил взмахнув своим Калибурном, пробил им шлем Флоллона и рассек ему голову надвое. Получив эту рану, Флоллон упал и, судорожно колотя пятками землю, испустил дух. После того как из войска Флоллона распространилась весть обо всем происшедшем, сбежались жители города и, распахнув ворота, сдали город Артуру. А он, одержав верх над врагом, разделил свое войско надвое: одну половину его отдал под начало Хоелу, приказав тому выступить в поход на вождя пиктавов Гитарда, тогда как сам со второй половиной занялся покорением других областей. Вскоре Хоел, вступив в Аквитанию, захватил города этой области и принудил измотанного боями Гитарда прекратить сопротивление и сложить оружие. Хоел же, опустоша Гасконию огнем и мечом, разгромил правителей этой земли. По прошествии девяти лет, взяв за это время под свою руку все области Галлии, Артур снова прибыл в Паризий и разместил там свой двор. Призвав туда духовенство и заселив город жителями, он укрепил государство, поддерживая в нем мир и законность. Тогда же он даровал своему виночерпию Бедуеру Эструзию, которая ныне зовется Нормандией, а своему кравчему Каю страну андекавов и роздал, кроме того, многим знатным мужам, находившимся у него в подчинении, разные области. Затем, усмирив несколько городов и племен, он в начале весны возвратился в Британию.
156. Так как близился праздник Троицы, Артур, исполненный радости и ликования по случаю столь блистательно одержанных им побед, возгорелся желанием держать здесь свой двор и, намереваясь возложить на себя королевский венец, созвать ко дню этого знаменательного события всех подчиненных ему властителей и вождей, дабы достойным образом отметить его и установить среди своих приближенных прочный мир и согласие.
Поделившись с сановниками указанным замыслом, он внял преподанному ему совету осуществить задуманное в Городе Легионов. Ведь расположенный в Гламорганции на реке Оске в прелестной местности невдалеке от Сабринского моря, превосходя прочие города обилием всевозможных богатств, он подходил для столь великого торжества. Одна из его сторон омывалась вышеназванной преславной рекой, по которой могли приплыть на своих кораблях заморские короли и правители, предполагавшие посетить Артура. Другая, упираясь в луга и леса, блистала зданиями королевских дворцов, кровли которых с золотыми коньками напоминали Рим. Город Легионов обладал и двумя выдающимися церквами, из которых одну, воздвигнутую во имя Юлия-мученика, премного украшала находившаяся при ней обитель для девушек, отданных по обету Господу, а другая, сооруженная во имя сподвижника Юлия святого Аарона и содержавшаяся на средства монастырей, вмещала в себе третье архиепископство британского государства. Кроме того, тут же находилась коллегия из двухсот мудрецов, которые, превзойдя астрономию и другие науки, тщательно наблюдали за движением небесных светил и, основываясь на достоверных данных, предвещали королю Артуру грядущие чудеса.
Славный столь многими достопримечательностями своими, этот город был избран для предстоящих торжеств. Отправленные в различные государства гонцы приглашают тех, кому подобало прибыть ко двору, как из Галлии, так и с ближних островов, лежащих на Океане.
Итак, прибыли: Ангусель, король Альбании, которая ныне именуется Скоттией; Уриан, наместник мурефейцев; Кадваллон Аауирх, наместник венедотов или северо-валлийцев, как их называют ныне; Статер, наместник деметов, то есть южно-валлийцев; Кадор, наместник Корнубии; главы всех трех бриттских архиепископств, а именно лондонского, эборакского и Города Легионов. Последний из них, Дубриций, первосвященник Британии и легат апостолического престола, отличался таким рвением к истинной вере, что исцелял своими молитвами обремененных тяжкими немощами.
Из правителей знаменитых городов прибыли: Морвид, правитель Клавдиоцестрии; Маурон - Вигорнии; Анараут - Салесберии; Артал - Каргуернии, что ныне прозывается Варвиком: Югейн из Легецестрии; Курсалем из Кайцестрии; Киммарк - наместник Доробернии; Гвалаук Салесберийский; Урбгений из Бадона; Ионатал Дорецестрийский; Бозон Ридикенский, то есть Оксенфордский.
Помимо правителей прибыли не меньшего достоинства витязи: Донаут мап Папо; Ханеус мап Коил; Передур мап Эридур; Грифуц мап Ногоид; Регин мап Клауд; Эделлейн мап Кледаук; Кинкар мап Банган; Киммарк; Горбониан мап Гойт; Клофаут; Рун мап Нетон; Кимбелин мап Трунат; Катлеус мап Катель; Кинлит мап Нетон и многие другие, имена коих долго перечислять.
С ближних островов прибыли: Галламуир, король Ибернии; Мальвазий, король Исландии; Долдавий, король Готландии; Гунвазий, король Оркад; Лот, король Норвегии; Асхилл, король данов.
Из заморских стран прибыли: Холдин, предводитель рутенов; Леодегарий, правитель Болонии; виночерпий Бедуер, наместник Нормандии; Борелл Ценоманский; кравчий Кай - наместник андекавов; Гитард Пиктавский; двенадцать пэров из Галлии во главе с Герином Карнотским; Хоел, властитель армориканских бриттов со своими сановниками, доставившими такое множество украшений, мулов и лошадей, что нелегко описать. Кроме того, и в Испании не осталось ни одного сколько-нибудь стоящего властителя, который не явился бы по указу Артура. И это неудивительно, ибо распространившаяся по всему свету молва о его щедрости привлекла к нему общую любовь.
157. После того как все были собраны в городе, и настал день торжеств, архиепископов ведут во дворец, чтобы они увенчали Артура королевской короной. Дубриций, поскольку двор пребывал у него в епархии, заботу обо всем, связанном с церемонией коронования и принесением присяги на верность королю, возложил на себя. После того как король был увенчан короной, его с превеликим почетом ведут в храм архиепископства. Слева и справа два архиепископа поддерживают Артура. Четыре наместника, а именно, Альбании, Корнубии, Деметии и Венедотии, которым было присвоено это право, неся четыре золотых меча, шли перед ним. Бесчисленные монахи, принадлежащие к всевозможным братствам, оглашали воздух дивными песнопениями. По другую сторону шли архиепископы и епископы, провожавшие королеву в подобающем ей облачении к храму девушек, отданных по обету на служение Господу. Четыре супруги упомянутых выше наместников также, соблюдая обычай, несли перед ней четырех белоснежных голубок. Все присутствовавшие тут женщины в величайшем ликовании и веселии двигались позади королевы. Вслед за тем, по окончании шествия, в обоих храмах раздались звуки органов и стройное пение, так что присутствовавшие тут рыцари, завороженные сладчайшей музыкой, пришли в замешательство, колеблясь, в какой из храмов им прежде войти. И они стали, толпясь, устремляться то в один, то в другой, и, если бы торжественная церковная служба шла непрерывно весь день, то и тогда она не породила бы в них ни малейшей скуки. По завершении службы в обеих церквах король и королева снимают с себя венцы и, украсившись более легкими драгоценностями, направляются к пиршественным столам, он с мужами - в один дворец, она с женщинами - в другой. Ведь, соблюдая древний троянский обычай, бритты привыкли отмечать праздники врозь - мужчины с мужчинами, женщины с женщинами. После того как всех рассадили в соответствии с достоинством каждого, кравчий Кай в платье из горностая, сопровождаемый тысячей знатных юношей, также в одеждах из горностая, стали разносить кушанья. Виночерпий Бедуер, за коим следовало столько же молодых людей, одетых в беличий мех, распоряжался поднесением гостям кубков со всевозможными напитками.
А во дворце королевы бесчисленное множество обряженных по-разному слуг усердно, как им подобало, услужало гостям. Если бы я попытался подробно описать эти пиршества, мой исторический труд стал бы чрезмерно пространным. Ведь Британия достигла тогда такого величия, что несметными своими богатствами, роскошью нарядов, беззаботностью своих обитателей намного превосходила все прочие государства. Всякий прославленный своей доблестью рыцарь этой страны неизменно облачался в одежды и доспехи одного и того же избранного им цвета. Женщины, наряженные в платья того же цвета, веселые и остроумные, удостаивали своею любовью только того, кто в воинских состязаниях не менее, чем трижды, выходил победителем. По этой причине всякая женщина была целомудренна, а стремление рыцаря внушить ей любовь побуждало его к наивысшему душевному благородству.
Встав от пиршественных столов и намереваясь отдаться различным играм и состязаниям, все направляются в пригородные поля. Вскоре рыцари, затеяв подобие боя, отдаются конной потехе; женщины, смотрящие на нее с зубцов крепостных стен и захваченные любимым зрелищем, распаляются жгучим любовным пламенем. А рыцари без ссор и беззлобно проводят остаток дня, соревнуясь между собой, иные в бою с секирами, иные с копьями, иные в метании тяжеловесных камней, иные, играя в шашки, иные - в кости или предаваясь всяким другим забавам. Кто берет верх в той игре, которою развлекался, того Артур награждает каким-либо щедрым подарком. По истечении трех первых дней этих празднеств, в последний - четвертый день - созываются все, кого он возвысил и кто ему подчинен, и он жалует их всевозможными милостями, то есть городами и замками, архиепископствами, епископствами, аббатствами, а также различными почетными назначениями.
Присноблаженный Дубриций, возжелав удалиться от мира, сложил с себя архиепископский сан. На его место рукополагается дядя короля Давид, жизнь коего была образцом совершенства для тех, кого питала христианская вера. На место Самсона, архиепископа дольского, с согласия короля арморикан-ских бриттов Хоела назначается Телиаус, прославленный священнослужитель Аандавии, чья жизнь и добрые нравы были превыше похвал. Епископства Сильцестрии и Винтонии отдаются Мауганию и Дувиану, епископство Алклуда - Эледению.
158. И вот, когда Артур был занят пожалованиями и назначениями, размеренными шагами входят двенадцать мужей пожилого возраста с почтенными лицами, несущих оливковые ветви в руке в знак того, что они - посольство, и, обратившись к королю с приветствием, вручают ему послание от Ауция Гиберия, содержавшее нижеследующее: "Луций, правитель Римского государства, Артуру, королю Британии, по заслугам его. Пораженный безмерно, поражаюсь наглости твоего своеволия. Поражаюсь, повторяю, и оскорблению, нанесенному тобой Риму. Вспоминая, я возмущен, что ты непозволительно возвеличил себя, что не желаешь знать Рима и медлишь подумать о том, что означает OG-корблять неподобающими поступками Римский сенат, коему, как тебе хорошо известно, должен подчиняться весь мир. Ведь, пренебрегая повелением столь могущественного сословия, как сенат, ты до того занесся, что задерживаешь выплату дани, которая наложена на Британию и на тебя и которую получал еще Гай Юлий и на протяжении долгого времени прочие мужи, облеченные властью Римского государства. Ты у нас отнял Галлию, отнял область аллоброгов, отнял все острова на Океане, властители коих, пока римляне господствовали в этих краях, платили подати моим предкам. И поскольку сенат решил призвать тебя к ответу за множество нанесенных ему тобой оскорблений, приказываю тебе прибыть в Рим к середине августа месяца ближайшего года, дабы, удовлетворив своих господ и повелителей, смиренно выслушать приговор, который вынесет их справедливость. В противном случае я сам прибуду в твою страну и все, что твое безумие отняло у Римского государства, постараюсь, прибегнув к мечам, ему возместить".
По оглашении этого послания в присутствии королей и правителей Артур, сопровождаемый ими, удалился в огромную надворотную башню дворца, намереваясь обсудить с ними, как следует отнестись к изложенному в послании. Но едва они стали всходить по ступеням, как Кадор, правитель Корнубии, отличавшийся веселым и жизнерадостным нравом, разразившись смехом, обратился с такою речью к королю: "До сих пор я опасался, как бы продолжительный мир и нерушимый покой, в которых протекает жизнь бриттов, не превратили их в трусов, и жажда воинской славы, каковая, по общему мнению, свойственна им в большей степени, чем другим народам, окончательно в них не заглохла. Ведь где оружие отложено в сторону и ржавеет, но в ходу такие утехи, как кости, пылкие увлечения женщинами и прочее в этом же роде, там, без сомнения, праздность неминуемо запятнает то, что почиталось доблестью, честью, отвагой и славой. Ведь миновало почти пять лет, как, отдавшись перечисленным удовольствиям, мы лишены бранных услад. И вот Господь, стремясь исцелить нас от вялости, распалил римлян гневом, дабы те вселили в наши души былую доблесть".
159. Слушая эти его слова и подобные им, все пришли, наконец, туда, где были расставлены кресла, и, когда" уселись, Артур сказал нижеследующее:
"Сотоварищи мои в успехах и неудачах! чья мудрость в преподании полезных советов и доблесть в военных деяниях испытаны мною на деле, изложите ныне, ничего не тая, все ваши мысли и благоразумно предусмотрите, как, по-вашему, надлежит поступить, раз нам предъявили такие требования. Что тщательно предусмотрено мудрыми, то легче осуществляется, когда приходится переходить к действию. Итак, мы легче сможем противостоять натиску Ауция, если заранее сообща обдумаем, какими способами его ослабить. Полагаю, что нам не очень-то нужно страшиться, ибо он, требуя дань от Британии, приводит столь неразумные доводы. Ведь он утверждает, что надлежит выплачивать ее и ему, ибо она вносилась Юлию Цезарю и его преемникам, которые, будучи привлечены раздорами между нашими предками, с оружием в руках высадились на остров и истерзанную внутренними неурядицами страну насильственно подчинили своему господству. И так как римляне завладели ею указанным образом, то, взимая с Британии дань, они поступали несправедливо. Ведь ничем добытым силою и насилием не владеет по праву тот, кто это насилие учинил. Неразумные выдвигает он доводы, якобы дающие ему основание видеть в нас своих данников. И так как он позволяет себе требовать от нас то, что несправедливо, то и мы с равным правом давайте настаивать перед ним, чтобы Рим отныне стал нашим данником, и тот, кто сильнее, добьется всего, чего бы ни пожелал. Ибо, если, исходя из того, что Юлий Цезарь и другие римские императоры некогда завоевали Британию, они решают, что дань оттуда должна поступать к ним и ныне, то и я считаю, что Рим обязан платить мне дань, ибо и моим предшественникам довелось некогда его захватить. Ведь Белин, сиятельнейший властитель бриттов, вместе со своим братом Бреннием, вождем аллоброгов, повесив на рыночной площади двадцать наиболее знатных римлян, захватили Рим и долгое время удерживали его за собой. И Константин, сын Елены, а также Максимиан - оба кровные мои родичи, один вслед за другим увенчанные короной Британии, - добились трона римского государства. Считаете ли вы после этого, что римляне могут требовать от нас дань? Относительно Галлии и ближних островов отвечать и вовсе не нужно, ибо Рим уклонился от их защиты, когда мы отбирали все эти земли из-под его власти".
160. После того как Артур сказал это и другое в таком же роде, король армориканских бриттов Хоел, которому было предложено высказаться прежде других, ответил в таких словах:
"Хотя всякий из нас должен сосредоточиться, подумать обо всем и обдумать все, я не считаю, чтобы он смог предложить что-нибудь более значительное и полезное, нежели те источающие благоухание мысли, которыми только что подарил твой неиссякаемый разум. Ведь твое рассуждение, пропитанное поистине Цицероновой убедительностью, дальновидно предусмотрело все: вот почему нам должно непрерывно превозносить хвалами чувства неколебимого мужа, порождения мудрой души, высказанные им благие советы. Если, в соответствии с приведенными тобою соображениями, ты пожелаешь пойти на Рим, я не сомневаюсь, что, отстаивая свою свободу, мы одержим верх и справедливо потребуем с наших недругов то, что они несправедливо дерзнули потребовать с нас. Кто вознамерится отобрать у другого его достояние, тот заслуженно утратит свое, поневоле отдав его тем, на кого нападает. Итак, раз римляне норовят отнять у нас наше, мы, вне сомнения, захватим у них принадлежащее мм, когда представится возможность столкнуться с ними в бою. А такое столкновение для всех бриттов не может не быть желанным. Прорицания Сивиллы, которые почитаются неоспоримыми, возвещают, что от бриттского семени родятся три властителя римского государства. Относительно двоих это пророчество уже сбылось, так как общеизвестно, что преславные, как ты сказал, полководцы Белин и Константин были облечены знаками римской власти. Ныне - ты третий, кому возвещена вершина почета. Итак, торопись принять то, чем не преминет одарить тебя Бог; торопись поработить то, что велит поработить жажда отмщения; торопись подвигнуть на это всех нас, которые не будут бежать ни ран, ни самой смерти, и я предстану перед тобой с десятью тысячами вооруженных, лишь бы ты преуспел".
161. Наместник Альбании Ангусель, лишь только Хоел закончил, в таких словах высказал все, что думал и чувствовал:
"Меня так взволновало услышанное от моего властелина и душу мою охватила такая радость, что мне невмочь сейчас ее выразить. Ведь во многих победоносных войнах со столькими и столь могущественными королями мы, как мне кажется, ничего не достигли, поскольку римляне и германцы по-прежнему невредимы, и мы им не отметили, как подобает мужам, за те поражения, которые они некогда нам нанесли. Но ныне, так как нам дозволено сойтись с ними в бою, я охвачен безмерною радостью и, пылая от нетерпения в ожидании дня, когда мы сразимся с ними, жажду их крови, как жаждал бы воды, если бы целых три дня был ее лишен. О, если я увижу этот ослепительный свет, сколь сладостны будут для меня раны, которые достанутся мне и которые я нанесу, когда мы скрестим, наконец, мечи! Самая смерть, и она будет сладостна, если я погибну, отмщая прародителей наших, оберегая свободу нашу, возвеличивая державца нашего. Итак, накинемся на этих полумужчин и будем упорно драться, дабы, разделавшись с ними, насладиться блистательною победой, а также отнятыми у них богатствами. К нашему войску я добавлю две тысячи вооруженных всадников, не считая пеших".
162. После того как и остальные высказали все то, что нужно было сказать, они пообещали Артуру столько людей, сколько каждый из них предоставит в его подчинение, так что, помимо обещанных королем бриттов Арморики, только остров Британия выставил шестьдесят тысяч полностью вооруженных воинов. Короли других островов, поскольку не имели в обычае содержать пехоту, обещали сколько кому было посильно, так что с шести островов, а именно из Ибернии, Исландии, Готландии, Оркад, Норвегии и Дании набиралось общим счетом сто двадцать тысяч. Из галльских земель - рутенов, портивенов, эструзенов, ценоманов, андекавов, пиктавов - восемьдесят тысяч человек. Из двенадцати их округов те, что прибыли вместе с Герином Карнотским, пообещали по тысяче двести человек с каждого округа. В итоге, таким образом, выходило сто восемьдесят три тысячи двести всадников, кроме пехоты, которую было бы нелегко подсчитать.
Король Артур, видя, что все единодушно готовы повиноваться ему, приказал им поскорее разъехаться по домам и к августовским календам прибыть в гавань на реке Барбе, дабы оттуда вместе с ним направиться в пределы аллоброгов и вслед за тем выступить против римлян. Что касается римских властителей, то с их посольством он им сообщил, что платить дань отнюдь не намерен и что прибудет в Рим не ради того, чтобы удовлетворить их настояния, но с тем, чтобы взыскать с них то самое, что они сочли себя вправе потребовать от него. Послы отбывают, отбывают также короли, отбывают сановники и, не мешкая, принимаются выполнять полученные распоряжения.
163. Узнав об ответе Артура, Луций Гиберий по решению сената предписал восточным царям явиться к нему с готовыми к походу войсками, дабы вместе с ними покорить Британию. Без промедления прибыли Эпистроф, царь греков; Мустензар, царь африканцев; Алифатима, царь Испании; Гиртаций, царь парфян; Бокх, царь мидян; Серторий, царь Ливии; Сере, царь итурейцев; Пандрас, царь Египта; Миципса, царь Вавилонии; Политет, властитель Вифинии; Тевкр, властитель Фригии; Эвандр - Сирии; Эхион - Беотии; Ипполит - Крита вместе с полководцами и их подчиненными. Из сенаторского сословия прибыли Луций Кателл, Марий Лепид, Гай Метелл Котта, Квинт Мильвий Катул, Квинт Каруций и столько других, что всего насчитывалось сорок тысяч сто шестьдесят человек.
164. Итак, приготовив все нужное, римляне в день августовских календ выступают в поход против Британии. Узнав об их выступлении и поручив Британию Модреду, своему племяннику, и королеве Геневере, Артур прибыл со своим войском в Гавань Гамона, дабы выйти в море с первым попутным ветром. И пока он в окружении бесчисленных кораблей благополучно и с радостью бороздил морские просторы, около полуночи его одолел на редкость тягостный сон. Во сне он узрел летящего в небе медведя, от рева которого вострепетали все берега; увидел он также дракона, подлетавшего с запада, который сверканием своих глаз освещал весь простиравшийся под ним край, и вот, накинувшись друг на друга, они начинают бой, но дракон, не давая медведю вздохнуть, непрерывно кидается на противника, опаляя его своим извергающим пламя дыханием, и медведь, опаленный им, падает вниз на землю. Пробудившись от сна, Артур рассказал окружающим свое сновидение. Иные, истолковывая его, говорили, что дракон - это он сам, тогда как медведь - какой-то неведомый великан, с которым ему предстоит схватиться; что же касается битвы дракона с медведем, то она предвещает схватку, которая у него произойдет с великаном, а победа дракона - его победу над тем. Но Артур предполагал другое, считая, что привидевшееся ему касается его и римского императора. Когда после ночного плаванья заалела утренняя заря, они пошли в гавань на реке Барбе. Расставив свои шатры, они оставались там до прибытия островных королей и военачальников из сопредельных с ними земель.
Огорчаясь, что его людей косит голод, Флоллон по истечении месяца известил Артура о своем желании сойтись с ним один на один с тем, чтобы подвластными тому и другому землями завладел победитель. Сам он был высокого роста, могучего телосложения, отличался храбростью и, чрезмерно понадеявшись на все это, вызвал Артура на поединок, представлявшийся ему единственным путем ко спасению. Узнав об этом, Артур всем сердцем откликнулся на вызов Флоллона и сообщил о своей готовности принять вышеупомянутое условие. Обменявшись надлежащими клятвами соблюдать уговор, тот и другой прибывают на находившийся вне города остров, тогда как собравшийся отовсюду народ дожидается, чем окончится это единоборство. Оба были отменно вооружены, под обоими были кони поразительной резвости, и предугадать, кто из них возьмет верх, было не легко и не просто. Так стояли они, нацелив копья в противоположные стороны, как вдруг и тот и другой мощными ударами ног дали шпоры своим коням. Наскочив на Флоллона, Артур изловчился ударить его копьем в грудь у основания шеи, и, быстро пригнувшись, он увернулся от его выпада и сбросил противника наземь. Обнажив меч, он тут же зарубил бы его, но тот, тотчас поднявшись на ноги, кинулся на него с копьем и нанес коню Артура смертельную рану в грудь, свалившую и коня и всадника. Бритты, увидев своего короля поверженным ниц и опасаясь, что он убит, едва сдержались, чтобы, презрев уговор, не кинуться в единодушном порыве на галлов. Но пока они колебались, решиться ли им на нарушение перемирия, Артур поспешно поднялся на ноги и, прикрываясь щитом от наклонившегося над ним Флоллона, мгновенно отбежал в сторону. Сошедшись лицом к лицу, они обмениваются яростными ударами, норовя прикончить друг друга. Наконец, Флоллон, улучив мгновение, ударил Артура в лоб, и не затупись острие меча о его шлем, нанес бы ему, быть может, смертельную рану. Потекла кровь, и Артур, увидев, что его кольчуга и щит покрываются красными пятнами, возгорелся еще более неистовым гневом и, изо всех сил взмахнув своим Калибурном, пробил им шлем Флоллона и рассек ему голову надвое. Получив эту рану, Флоллон упал и, судорожно колотя пятками землю, испустил дух. После того как из войска Флоллона распространилась весть обо всем происшедшем, сбежались жители города и, распахнув ворота, сдали город Артуру. А он, одержав верх над врагом, разделил свое войско надвое: одну половину его отдал под начало Хоелу, приказав тому выступить в поход на вождя пиктавов Гитарда, тогда как сам со второй половиной занялся покорением других областей. Вскоре Хоел, вступив в Аквитанию, захватил города этой области и принудил измотанного боями Гитарда прекратить сопротивление и сложить оружие. Хоел же, опустоша Гасконию огнем и мечом, разгромил правителей этой земли. По прошествии девяти лет, взяв за это время под свою руку все области Галлии, Артур снова прибыл в Паризий и разместил там свой двор. Призвав туда духовенство и заселив город жителями, он укрепил государство, поддерживая в нем мир и законность. Тогда же он даровал своему виночерпию Бедуеру Эструзию, которая ныне зовется Нормандией, а своему кравчему Каю страну андекавов и роздал, кроме того, многим знатным мужам, находившимся у него в подчинении, разные области. Затем, усмирив несколько городов и племен, он в начале весны возвратился в Британию.
156. Так как близился праздник Троицы, Артур, исполненный радости и ликования по случаю столь блистательно одержанных им побед, возгорелся желанием держать здесь свой двор и, намереваясь возложить на себя королевский венец, созвать ко дню этого знаменательного события всех подчиненных ему властителей и вождей, дабы достойным образом отметить его и установить среди своих приближенных прочный мир и согласие.
Поделившись с сановниками указанным замыслом, он внял преподанному ему совету осуществить задуманное в Городе Легионов. Ведь расположенный в Гламорганции на реке Оске в прелестной местности невдалеке от Сабринского моря, превосходя прочие города обилием всевозможных богатств, он подходил для столь великого торжества. Одна из его сторон омывалась вышеназванной преславной рекой, по которой могли приплыть на своих кораблях заморские короли и правители, предполагавшие посетить Артура. Другая, упираясь в луга и леса, блистала зданиями королевских дворцов, кровли которых с золотыми коньками напоминали Рим. Город Легионов обладал и двумя выдающимися церквами, из которых одну, воздвигнутую во имя Юлия-мученика, премного украшала находившаяся при ней обитель для девушек, отданных по обету Господу, а другая, сооруженная во имя сподвижника Юлия святого Аарона и содержавшаяся на средства монастырей, вмещала в себе третье архиепископство британского государства. Кроме того, тут же находилась коллегия из двухсот мудрецов, которые, превзойдя астрономию и другие науки, тщательно наблюдали за движением небесных светил и, основываясь на достоверных данных, предвещали королю Артуру грядущие чудеса.
Славный столь многими достопримечательностями своими, этот город был избран для предстоящих торжеств. Отправленные в различные государства гонцы приглашают тех, кому подобало прибыть ко двору, как из Галлии, так и с ближних островов, лежащих на Океане.
Итак, прибыли: Ангусель, король Альбании, которая ныне именуется Скоттией; Уриан, наместник мурефейцев; Кадваллон Аауирх, наместник венедотов или северо-валлийцев, как их называют ныне; Статер, наместник деметов, то есть южно-валлийцев; Кадор, наместник Корнубии; главы всех трех бриттских архиепископств, а именно лондонского, эборакского и Города Легионов. Последний из них, Дубриций, первосвященник Британии и легат апостолического престола, отличался таким рвением к истинной вере, что исцелял своими молитвами обремененных тяжкими немощами.
Из правителей знаменитых городов прибыли: Морвид, правитель Клавдиоцестрии; Маурон - Вигорнии; Анараут - Салесберии; Артал - Каргуернии, что ныне прозывается Варвиком: Югейн из Легецестрии; Курсалем из Кайцестрии; Киммарк - наместник Доробернии; Гвалаук Салесберийский; Урбгений из Бадона; Ионатал Дорецестрийский; Бозон Ридикенский, то есть Оксенфордский.
Помимо правителей прибыли не меньшего достоинства витязи: Донаут мап Папо; Ханеус мап Коил; Передур мап Эридур; Грифуц мап Ногоид; Регин мап Клауд; Эделлейн мап Кледаук; Кинкар мап Банган; Киммарк; Горбониан мап Гойт; Клофаут; Рун мап Нетон; Кимбелин мап Трунат; Катлеус мап Катель; Кинлит мап Нетон и многие другие, имена коих долго перечислять.
С ближних островов прибыли: Галламуир, король Ибернии; Мальвазий, король Исландии; Долдавий, король Готландии; Гунвазий, король Оркад; Лот, король Норвегии; Асхилл, король данов.
Из заморских стран прибыли: Холдин, предводитель рутенов; Леодегарий, правитель Болонии; виночерпий Бедуер, наместник Нормандии; Борелл Ценоманский; кравчий Кай - наместник андекавов; Гитард Пиктавский; двенадцать пэров из Галлии во главе с Герином Карнотским; Хоел, властитель армориканских бриттов со своими сановниками, доставившими такое множество украшений, мулов и лошадей, что нелегко описать. Кроме того, и в Испании не осталось ни одного сколько-нибудь стоящего властителя, который не явился бы по указу Артура. И это неудивительно, ибо распространившаяся по всему свету молва о его щедрости привлекла к нему общую любовь.
157. После того как все были собраны в городе, и настал день торжеств, архиепископов ведут во дворец, чтобы они увенчали Артура королевской короной. Дубриций, поскольку двор пребывал у него в епархии, заботу обо всем, связанном с церемонией коронования и принесением присяги на верность королю, возложил на себя. После того как король был увенчан короной, его с превеликим почетом ведут в храм архиепископства. Слева и справа два архиепископа поддерживают Артура. Четыре наместника, а именно, Альбании, Корнубии, Деметии и Венедотии, которым было присвоено это право, неся четыре золотых меча, шли перед ним. Бесчисленные монахи, принадлежащие к всевозможным братствам, оглашали воздух дивными песнопениями. По другую сторону шли архиепископы и епископы, провожавшие королеву в подобающем ей облачении к храму девушек, отданных по обету на служение Господу. Четыре супруги упомянутых выше наместников также, соблюдая обычай, несли перед ней четырех белоснежных голубок. Все присутствовавшие тут женщины в величайшем ликовании и веселии двигались позади королевы. Вслед за тем, по окончании шествия, в обоих храмах раздались звуки органов и стройное пение, так что присутствовавшие тут рыцари, завороженные сладчайшей музыкой, пришли в замешательство, колеблясь, в какой из храмов им прежде войти. И они стали, толпясь, устремляться то в один, то в другой, и, если бы торжественная церковная служба шла непрерывно весь день, то и тогда она не породила бы в них ни малейшей скуки. По завершении службы в обеих церквах король и королева снимают с себя венцы и, украсившись более легкими драгоценностями, направляются к пиршественным столам, он с мужами - в один дворец, она с женщинами - в другой. Ведь, соблюдая древний троянский обычай, бритты привыкли отмечать праздники врозь - мужчины с мужчинами, женщины с женщинами. После того как всех рассадили в соответствии с достоинством каждого, кравчий Кай в платье из горностая, сопровождаемый тысячей знатных юношей, также в одеждах из горностая, стали разносить кушанья. Виночерпий Бедуер, за коим следовало столько же молодых людей, одетых в беличий мех, распоряжался поднесением гостям кубков со всевозможными напитками.
А во дворце королевы бесчисленное множество обряженных по-разному слуг усердно, как им подобало, услужало гостям. Если бы я попытался подробно описать эти пиршества, мой исторический труд стал бы чрезмерно пространным. Ведь Британия достигла тогда такого величия, что несметными своими богатствами, роскошью нарядов, беззаботностью своих обитателей намного превосходила все прочие государства. Всякий прославленный своей доблестью рыцарь этой страны неизменно облачался в одежды и доспехи одного и того же избранного им цвета. Женщины, наряженные в платья того же цвета, веселые и остроумные, удостаивали своею любовью только того, кто в воинских состязаниях не менее, чем трижды, выходил победителем. По этой причине всякая женщина была целомудренна, а стремление рыцаря внушить ей любовь побуждало его к наивысшему душевному благородству.
Встав от пиршественных столов и намереваясь отдаться различным играм и состязаниям, все направляются в пригородные поля. Вскоре рыцари, затеяв подобие боя, отдаются конной потехе; женщины, смотрящие на нее с зубцов крепостных стен и захваченные любимым зрелищем, распаляются жгучим любовным пламенем. А рыцари без ссор и беззлобно проводят остаток дня, соревнуясь между собой, иные в бою с секирами, иные с копьями, иные в метании тяжеловесных камней, иные, играя в шашки, иные - в кости или предаваясь всяким другим забавам. Кто берет верх в той игре, которою развлекался, того Артур награждает каким-либо щедрым подарком. По истечении трех первых дней этих празднеств, в последний - четвертый день - созываются все, кого он возвысил и кто ему подчинен, и он жалует их всевозможными милостями, то есть городами и замками, архиепископствами, епископствами, аббатствами, а также различными почетными назначениями.
Присноблаженный Дубриций, возжелав удалиться от мира, сложил с себя архиепископский сан. На его место рукополагается дядя короля Давид, жизнь коего была образцом совершенства для тех, кого питала христианская вера. На место Самсона, архиепископа дольского, с согласия короля арморикан-ских бриттов Хоела назначается Телиаус, прославленный священнослужитель Аандавии, чья жизнь и добрые нравы были превыше похвал. Епископства Сильцестрии и Винтонии отдаются Мауганию и Дувиану, епископство Алклуда - Эледению.
158. И вот, когда Артур был занят пожалованиями и назначениями, размеренными шагами входят двенадцать мужей пожилого возраста с почтенными лицами, несущих оливковые ветви в руке в знак того, что они - посольство, и, обратившись к королю с приветствием, вручают ему послание от Ауция Гиберия, содержавшее нижеследующее: "Луций, правитель Римского государства, Артуру, королю Британии, по заслугам его. Пораженный безмерно, поражаюсь наглости твоего своеволия. Поражаюсь, повторяю, и оскорблению, нанесенному тобой Риму. Вспоминая, я возмущен, что ты непозволительно возвеличил себя, что не желаешь знать Рима и медлишь подумать о том, что означает OG-корблять неподобающими поступками Римский сенат, коему, как тебе хорошо известно, должен подчиняться весь мир. Ведь, пренебрегая повелением столь могущественного сословия, как сенат, ты до того занесся, что задерживаешь выплату дани, которая наложена на Британию и на тебя и которую получал еще Гай Юлий и на протяжении долгого времени прочие мужи, облеченные властью Римского государства. Ты у нас отнял Галлию, отнял область аллоброгов, отнял все острова на Океане, властители коих, пока римляне господствовали в этих краях, платили подати моим предкам. И поскольку сенат решил призвать тебя к ответу за множество нанесенных ему тобой оскорблений, приказываю тебе прибыть в Рим к середине августа месяца ближайшего года, дабы, удовлетворив своих господ и повелителей, смиренно выслушать приговор, который вынесет их справедливость. В противном случае я сам прибуду в твою страну и все, что твое безумие отняло у Римского государства, постараюсь, прибегнув к мечам, ему возместить".
По оглашении этого послания в присутствии королей и правителей Артур, сопровождаемый ими, удалился в огромную надворотную башню дворца, намереваясь обсудить с ними, как следует отнестись к изложенному в послании. Но едва они стали всходить по ступеням, как Кадор, правитель Корнубии, отличавшийся веселым и жизнерадостным нравом, разразившись смехом, обратился с такою речью к королю: "До сих пор я опасался, как бы продолжительный мир и нерушимый покой, в которых протекает жизнь бриттов, не превратили их в трусов, и жажда воинской славы, каковая, по общему мнению, свойственна им в большей степени, чем другим народам, окончательно в них не заглохла. Ведь где оружие отложено в сторону и ржавеет, но в ходу такие утехи, как кости, пылкие увлечения женщинами и прочее в этом же роде, там, без сомнения, праздность неминуемо запятнает то, что почиталось доблестью, честью, отвагой и славой. Ведь миновало почти пять лет, как, отдавшись перечисленным удовольствиям, мы лишены бранных услад. И вот Господь, стремясь исцелить нас от вялости, распалил римлян гневом, дабы те вселили в наши души былую доблесть".
159. Слушая эти его слова и подобные им, все пришли, наконец, туда, где были расставлены кресла, и, когда" уселись, Артур сказал нижеследующее:
"Сотоварищи мои в успехах и неудачах! чья мудрость в преподании полезных советов и доблесть в военных деяниях испытаны мною на деле, изложите ныне, ничего не тая, все ваши мысли и благоразумно предусмотрите, как, по-вашему, надлежит поступить, раз нам предъявили такие требования. Что тщательно предусмотрено мудрыми, то легче осуществляется, когда приходится переходить к действию. Итак, мы легче сможем противостоять натиску Ауция, если заранее сообща обдумаем, какими способами его ослабить. Полагаю, что нам не очень-то нужно страшиться, ибо он, требуя дань от Британии, приводит столь неразумные доводы. Ведь он утверждает, что надлежит выплачивать ее и ему, ибо она вносилась Юлию Цезарю и его преемникам, которые, будучи привлечены раздорами между нашими предками, с оружием в руках высадились на остров и истерзанную внутренними неурядицами страну насильственно подчинили своему господству. И так как римляне завладели ею указанным образом, то, взимая с Британии дань, они поступали несправедливо. Ведь ничем добытым силою и насилием не владеет по праву тот, кто это насилие учинил. Неразумные выдвигает он доводы, якобы дающие ему основание видеть в нас своих данников. И так как он позволяет себе требовать от нас то, что несправедливо, то и мы с равным правом давайте настаивать перед ним, чтобы Рим отныне стал нашим данником, и тот, кто сильнее, добьется всего, чего бы ни пожелал. Ибо, если, исходя из того, что Юлий Цезарь и другие римские императоры некогда завоевали Британию, они решают, что дань оттуда должна поступать к ним и ныне, то и я считаю, что Рим обязан платить мне дань, ибо и моим предшественникам довелось некогда его захватить. Ведь Белин, сиятельнейший властитель бриттов, вместе со своим братом Бреннием, вождем аллоброгов, повесив на рыночной площади двадцать наиболее знатных римлян, захватили Рим и долгое время удерживали его за собой. И Константин, сын Елены, а также Максимиан - оба кровные мои родичи, один вслед за другим увенчанные короной Британии, - добились трона римского государства. Считаете ли вы после этого, что римляне могут требовать от нас дань? Относительно Галлии и ближних островов отвечать и вовсе не нужно, ибо Рим уклонился от их защиты, когда мы отбирали все эти земли из-под его власти".
160. После того как Артур сказал это и другое в таком же роде, король армориканских бриттов Хоел, которому было предложено высказаться прежде других, ответил в таких словах:
"Хотя всякий из нас должен сосредоточиться, подумать обо всем и обдумать все, я не считаю, чтобы он смог предложить что-нибудь более значительное и полезное, нежели те источающие благоухание мысли, которыми только что подарил твой неиссякаемый разум. Ведь твое рассуждение, пропитанное поистине Цицероновой убедительностью, дальновидно предусмотрело все: вот почему нам должно непрерывно превозносить хвалами чувства неколебимого мужа, порождения мудрой души, высказанные им благие советы. Если, в соответствии с приведенными тобою соображениями, ты пожелаешь пойти на Рим, я не сомневаюсь, что, отстаивая свою свободу, мы одержим верх и справедливо потребуем с наших недругов то, что они несправедливо дерзнули потребовать с нас. Кто вознамерится отобрать у другого его достояние, тот заслуженно утратит свое, поневоле отдав его тем, на кого нападает. Итак, раз римляне норовят отнять у нас наше, мы, вне сомнения, захватим у них принадлежащее мм, когда представится возможность столкнуться с ними в бою. А такое столкновение для всех бриттов не может не быть желанным. Прорицания Сивиллы, которые почитаются неоспоримыми, возвещают, что от бриттского семени родятся три властителя римского государства. Относительно двоих это пророчество уже сбылось, так как общеизвестно, что преславные, как ты сказал, полководцы Белин и Константин были облечены знаками римской власти. Ныне - ты третий, кому возвещена вершина почета. Итак, торопись принять то, чем не преминет одарить тебя Бог; торопись поработить то, что велит поработить жажда отмщения; торопись подвигнуть на это всех нас, которые не будут бежать ни ран, ни самой смерти, и я предстану перед тобой с десятью тысячами вооруженных, лишь бы ты преуспел".
161. Наместник Альбании Ангусель, лишь только Хоел закончил, в таких словах высказал все, что думал и чувствовал:
"Меня так взволновало услышанное от моего властелина и душу мою охватила такая радость, что мне невмочь сейчас ее выразить. Ведь во многих победоносных войнах со столькими и столь могущественными королями мы, как мне кажется, ничего не достигли, поскольку римляне и германцы по-прежнему невредимы, и мы им не отметили, как подобает мужам, за те поражения, которые они некогда нам нанесли. Но ныне, так как нам дозволено сойтись с ними в бою, я охвачен безмерною радостью и, пылая от нетерпения в ожидании дня, когда мы сразимся с ними, жажду их крови, как жаждал бы воды, если бы целых три дня был ее лишен. О, если я увижу этот ослепительный свет, сколь сладостны будут для меня раны, которые достанутся мне и которые я нанесу, когда мы скрестим, наконец, мечи! Самая смерть, и она будет сладостна, если я погибну, отмщая прародителей наших, оберегая свободу нашу, возвеличивая державца нашего. Итак, накинемся на этих полумужчин и будем упорно драться, дабы, разделавшись с ними, насладиться блистательною победой, а также отнятыми у них богатствами. К нашему войску я добавлю две тысячи вооруженных всадников, не считая пеших".
162. После того как и остальные высказали все то, что нужно было сказать, они пообещали Артуру столько людей, сколько каждый из них предоставит в его подчинение, так что, помимо обещанных королем бриттов Арморики, только остров Британия выставил шестьдесят тысяч полностью вооруженных воинов. Короли других островов, поскольку не имели в обычае содержать пехоту, обещали сколько кому было посильно, так что с шести островов, а именно из Ибернии, Исландии, Готландии, Оркад, Норвегии и Дании набиралось общим счетом сто двадцать тысяч. Из галльских земель - рутенов, портивенов, эструзенов, ценоманов, андекавов, пиктавов - восемьдесят тысяч человек. Из двенадцати их округов те, что прибыли вместе с Герином Карнотским, пообещали по тысяче двести человек с каждого округа. В итоге, таким образом, выходило сто восемьдесят три тысячи двести всадников, кроме пехоты, которую было бы нелегко подсчитать.
Король Артур, видя, что все единодушно готовы повиноваться ему, приказал им поскорее разъехаться по домам и к августовским календам прибыть в гавань на реке Барбе, дабы оттуда вместе с ним направиться в пределы аллоброгов и вслед за тем выступить против римлян. Что касается римских властителей, то с их посольством он им сообщил, что платить дань отнюдь не намерен и что прибудет в Рим не ради того, чтобы удовлетворить их настояния, но с тем, чтобы взыскать с них то самое, что они сочли себя вправе потребовать от него. Послы отбывают, отбывают также короли, отбывают сановники и, не мешкая, принимаются выполнять полученные распоряжения.
163. Узнав об ответе Артура, Луций Гиберий по решению сената предписал восточным царям явиться к нему с готовыми к походу войсками, дабы вместе с ними покорить Британию. Без промедления прибыли Эпистроф, царь греков; Мустензар, царь африканцев; Алифатима, царь Испании; Гиртаций, царь парфян; Бокх, царь мидян; Серторий, царь Ливии; Сере, царь итурейцев; Пандрас, царь Египта; Миципса, царь Вавилонии; Политет, властитель Вифинии; Тевкр, властитель Фригии; Эвандр - Сирии; Эхион - Беотии; Ипполит - Крита вместе с полководцами и их подчиненными. Из сенаторского сословия прибыли Луций Кателл, Марий Лепид, Гай Метелл Котта, Квинт Мильвий Катул, Квинт Каруций и столько других, что всего насчитывалось сорок тысяч сто шестьдесят человек.
164. Итак, приготовив все нужное, римляне в день августовских календ выступают в поход против Британии. Узнав об их выступлении и поручив Британию Модреду, своему племяннику, и королеве Геневере, Артур прибыл со своим войском в Гавань Гамона, дабы выйти в море с первым попутным ветром. И пока он в окружении бесчисленных кораблей благополучно и с радостью бороздил морские просторы, около полуночи его одолел на редкость тягостный сон. Во сне он узрел летящего в небе медведя, от рева которого вострепетали все берега; увидел он также дракона, подлетавшего с запада, который сверканием своих глаз освещал весь простиравшийся под ним край, и вот, накинувшись друг на друга, они начинают бой, но дракон, не давая медведю вздохнуть, непрерывно кидается на противника, опаляя его своим извергающим пламя дыханием, и медведь, опаленный им, падает вниз на землю. Пробудившись от сна, Артур рассказал окружающим свое сновидение. Иные, истолковывая его, говорили, что дракон - это он сам, тогда как медведь - какой-то неведомый великан, с которым ему предстоит схватиться; что же касается битвы дракона с медведем, то она предвещает схватку, которая у него произойдет с великаном, а победа дракона - его победу над тем. Но Артур предполагал другое, считая, что привидевшееся ему касается его и римского императора. Когда после ночного плаванья заалела утренняя заря, они пошли в гавань на реке Барбе. Расставив свои шатры, они оставались там до прибытия островных королей и военачальников из сопредельных с ними земель.