Морозов Андрей. Век рыцарей

Морозов Андрей
Век рыцарей

   Андрей Морозов
   Век рыцарей
   "Я готов был протянуть руку дружбы благородному противнику, лицом к лицу сходившемуся со мной в честном поединке, но никогда не будет от меня пощады трусливому врагу, наносящему удар в спину".
   Отто Скорцени.*
   Страшно хотелось спать.
   Ханс не сомневался, что спать хочется не только ему. Весь экипаж уже вторые сутки на ногах и было бы странным, если кто-то из его подчиненных в эту минуту не спал. Совсем рядом убаюкивающе гудела песчаная буря и казалось, что они летят куда-то далеко-далеко на самолете. Туда, где нет войны, туда, где цветут цветы и растут раскидистые деревья. Там живут самые красивые девушки и самое вкусное пиво льется рекой. Картина земного рая постепенно обретала четкость, играя красками в воображении, разбушевавшемся подобно хозяйничавшей за стенкой буре.
   Не раз и не два возникали у Ханса странные видения, возвращавшие его к временам мирной жизни в довоенной Германии. Это было похоже на мираж. Да, именно так. Если мираж появляется, то он реален. То есть не он сам, а то, копией чего он является. Это им всем объясняли сразу после того, как отправили сюда. Так же как и способы выживания в пустыне. Он знал проблема в том, что оригинал миража находится слишком далеко от того места, где появляется мираж. Пустыня же просто играет злую шутку с человеком, заблудившимся в ней. Они вчетвером были как раз такими заблудившимися. Хотя, впрочем, в том, что они отбились от своих, были свои плюсы. Впервые за несколько недель непрерывных боев можно было поспать. До этого каждую секунду мирный сон мог быть прерван канонадой артподготовки, воем самолета или чьим-то голосом, рвавшимся на волю из радиостанции. Бой затих, поглощенный бурей, и Ханс смог наконец погрузиться в мечты.
   Странно, но чаще всего ему снились деревья и цветы. Раньше он не ценил мягкой тени зеленых деревьев и аромата цветов, сорванных на соседской клумбе в подарок симпатичной фройляйн. Верно говорят:
   "По-настоящему что-то оценишь, когда это потеряешь". Когда круглые сутки видишь только песок и солнце в монотонно голубом небе, так хочется вернутся в сладкий, тающий на глазах мираж. Хотя бы можно спокойно отдохнуть до тех пор, пока буря не кончится. Хансу вдруг пришла в голову мысль: "А что будет, когда она кончится? Что будет с нами тогда?"
   Ханс решил не думать о грустном и устроился поудобнее, чтобы поспать еще. Хотя слово "поудобнее" вряд ли годится для танка. Даже для немецкого, и даже для командирского.
   Некоторая свобода, свойственная командирской машине, была ему в новинку. Дело в том, что в одном из боев его машину подбили. Экипаж лишился не только машины, но и радиста. Оберст*, командир их части, в тот день пересел на бронетранспортер, а чтобы его танк не стоял без дела, Хансу и поручили на нем вести часть в бой, держа радиосвязь со штабом. Чтобы руководить разбросанными по пустыне взводами и ротами танков, оберсту нужна была более мощная радиостанция, а Хансу, которого полковник давно хотел повысить в звании, хватило бы и танковой. Сыграл свою роль неполный экипаж. Однако Ханс прекрасно понимал, что поездка на командирской машине не есть акт предрасположенности к нему начальства. Просто теперь все, что могло двигаться отправлялось в бой. С того момента, как они ранней весной сорок первого ступили на выжженную солнцем землю Африки, многое изменилось. Тогда Ханс был новичком и волновался, стараясь не ударить в грязь лицом. На всю жизнь запомнил он свой первый бой.
   Неожиданный и быстрый.
   Он сидел на броне, поглощая консервы, когда кто-то вскрикнул рядом. Загрохотали выстрелы танковых орудий, и раньше, чем он успел уронить ложку, все было кончено. На окраине городка чадили два английских танка, неподалеку дым валил из такой же "трешки"*, как та, на которой он сидел.
   Именно после этого он осознал близость смерти в этой чертовой пустыне и понял, что она будет ходить за ним по пятам. За год с лишним он видел ее много раз. Все это время Северная Африка полыхала огнем войны, принесенной сюда из Европы.
   Когда генерал Роммель и первые части того, что теперь называлось "Немецкий Африканский корпус", высадились в Триполи, итальянцы, пытавшиеся вытеснить из Африки англичан, были прижаты к краю бездны поражения. Еще когда Ханс впервые увидел Ромммеля, ему стало ясно, что на месте сидеть не придется. И он оказался прав. Отличная техника, умелые командиры и отважные солдаты сделали свое дело. Уже четвертого апреля они вошли в Бенгази, пройдя почти всю Ливийскую пустыню. До ноября, отбивая ожесточенные атаки англичан, они пытались взять крепость Тобрук у границы Ливии и Египта, но фортуна изменила им. Транспортные конвои исправно шли на дно, атакуемые английскими кораблями и самолетами. Солдаты были измотаны. Танков оставалось все меньше. Ханс прекрасно помнил горький вкус первых поражений, когда пришлось отступать по земле, обильно политой кровью товарищей.
   Отдав добрую половину захваченного, он и его товарищи только в январе сорок второго смогли вновь двинутся вперед. Теперь все могло повториться. Хансу часто приходила в голову эта мысль, когда он смотрел на карту. Подкрепления, обещанные им, уходили на Восточный фронт. Снабжение оставалось скудным и то и дело грозило вообще прерваться. Теперь бензин ценился выше еды и воды, потому что люди могли двигаться вперед без пищи некоторое время, а машины и танки становились бесполезными без топлива. Приближаясь к границе Египта, армия Роммеля отдалялась от тех баз, через которые итальянцы еще отваживались снабжать войска. Теперь использовались все возможные ресурсы людей и техники и даже больше. Ханс несколько раз видел, как проносятся мимо английские грузовики с немецкими солдатами в кузове. Часто он замечал и трофейные танки с наспех нарисованными крестами. И что греха таить - в баке его танка плескался английский бензин.
   Ханс осознавал, что важно было пустить в бой все танки. Даже командирский, у которого из-за второй, более мощной, радиостанции внутри совсем не оставалось места и пушка была деревянной. Да, черт возьми, они были прекрасной мишенью, но изъян был заметен лишь вблизи, а значит, был и шанс победить. В бою Ханс корректировал действия своих товарищей до тех пор, пока это было возможно. Он немного разбирался в радио и не пожалел о том, что у его машины нет пушки. Теперь у каждого экипажа появилась пара лишних глаз, глаз зорких, глаз танкиста, прошедшего немало боев.
   Но вот бой кончился. Ханс даже не заметил, как выпал из водоворота огня и дыма. Теперь они блуждали по пустыне, пытаясь понять где свои, а где чужие. Войска сторон перемешались во второй битве под Тобруком. Наступающие немцы и отступающие англичане. Отступающие немцы и наступающие англичане.
   Рация больше не работала, поэтому не было ничего странного в том, что Ханс не решился продолжать путь. Да! Сейчас бы пригодился Гюнтер. Их радист. Замечательный парень, о котором Ханс вспомнил только теперь.
   Парень погиб случайно. Сбежал из госпиталя, когда узнал, что начинается наступление. В первой же стычке танк получил пробоину, и Ханс проклинал себя за то, что разрешил Гюнтеру идти в бой, помогая вытаскивать его окровавленное тело из машины.
   Долговязый очкарик Гюнтер часто вызывал у окружающих насмешки, но славился непревзойденным умением заставить работать любую радиостанцию и чрезвычайным упорством и настойчивостью, без которых этого невозможно было добиться. Но даже это упорство не помогло ему в неравной борьбе с пустыней. Гюнтер молчал о том, что плохо себя чувствует, пока мог стоять на ногах. Когда однажды Ханс вышел из палатки госпиталя и побрел к танку, он понял и еще одну вещь. Пустыня - вот главный противник. Не англичане, а эта чертова проклятая пустыня, высасывавшая из людей все силы. Здесь или ты станешь достаточно сильным, чтобы выдерживать ежедневные марши под палящим солнцем, пронизывающий холодный ветер ночей и непрерывные бои, или тебя добьет даже обычная мелкая болячка, которая покажется истощенному организму чумой или проказой.
   Ханс уже видел здоровых мужиков, которых побеждала одна тонкая линия. Линия горизонта. Когда месяцы напролет видишь вокруг только пустыню и эту далекую линию и ждешь, что на ней появится хоть что-нибудь, можно сойти с ума. Любая, даже самая незначительная, хворь перерастала в смертельную болезнь, многократно умноженная безнадежностью и усталостью. А линия горизонта была все так же пуста, действуя на нервы даже больше, чем проносящиеся иногда над головой английские самолеты.
   Однако, несмотря на все это, и Ханс, и его экипаж, и весь Африканский корпус продолжали сражаться с изо дня в день пребывающими силами неприятеля. Полководческий гений Эрвина Роммеля, которого даже враги уважительно звали теперь "Лис пустыни", всякий раз заставлял врага отступать под ударами редеющих танковых отрядов его корпуса. Если человек выдерживал в пустыне некоторое время и не начинал трогаться умом или сдавать здоровьем, из него получался отличный воин. Главная идея состояла в том, чтобы не потерять цель. У Ханса была цель и сейчас он видел ее. Мир. Мир...
   Мираж. Ханс открыл глаза, проклиная себя за слабость. Буря уже стихла, а он проспал это. Глаза можно было снова закрыть, потому что вокруг стоял абсолютный мрак. Чтобы защититься от бури все смотровые щели и оптику закрыли, поэтому действовать надо было наощупь. Под правой ногой обнаружилось что-то мягкое. Ханс слегка попинал это ногой. Раздался недовольный возглас:
   - Какого черта надо?
   Голос был узнаваем.
   - Вальтер? - обратился Ханс в темноту, скрывавшую наводчика.
   - Да, герр лейтенант? - услышал он в ответ.
   - Извини. Буря кончилась. Разбуди Отто и Карла. Я попробую осмотреться.
   - Так точно, - произнес заспанный голос.
   Стараясь не наступать на подчиненных, спящих где попало, Ханс попробовал встать и открыть командирский люк башни. При всем ''удобстве'', их танк явно не был предназначен для сна. Наконец, изловчившись, он открыл створки люка и подтянулся на свое обычное место. Стоя на командирском сидении, он высунулся из люка, старательно защищая от повреждений висевший на шее бинокль. Тряхнув головой и протерев глаза, Ханс принялся за осмотр машины. Вроде все в порядке. Сильно не засыпало. Моторное отделение плотно закрыто брезентом, а значит сильно не засорено.
   "Пора осмотреться вокруг", - решил он, пытаясь заставить открыться глаза, превратившиеся на ярком солнце в узкие амбразуры, ограниченные висками.
   Наконец светобоязнь удалось побороть.
   Все тот же горизонт и та же пустыня. Сзади. Слева. Справа. Переступив ногами, он развернулся лицом по ходу движения танка и увидел ...
   мираж? Нет. Слишком много таких "миражей" он повстречал за последний год. В ста или ста пятидесяти метрах от его танка стоял другой. Не было сомнения в том, что это англичане. Если немцы использовали трофейные танки, то перед тем, как воевать на них, изображали на корпусе и башне несколько крестов, чтобы случайно не подбили свои.
   Ханс застыл в нерешительности. Ствол вражеской пушки смотрел прямо на него. То ли случайно, то ли нет, но башня была повернута в его сторону, являя собой самый неприятный вариант развития событий.
   Наконец, выйдя из ступора, он резко присел, убрав голову в люк, и закрыл глаза, ожидая выстрела.
   Цветы. Деревья. Девушки. Пиво. Дом. Мир.
   Вот сейчас! Снаряд пробьет броню и эта картина навсегда останется у него перед глазами.
   Прошла секунда. Секунда долгая, как разговоры о еде в маленьких ресторанчиках на тихих улочках. Ну! Ханс приоткрыл глаза. В лучах света, пробившихся внутрь машины, он увидел три удивленные физиономии, уставившиеся на него.
   - Командир? - потряс его за плечо здоровяк Отто.
   Ханс внезапно понял, что ему феноменально повезло. Он проснулся вовремя. Мог бы вообще не проснуться, если бы подремал еще.
   - Танк впереди! Вальтер, к орудию! - выпалил он.
   Наводчик инстинктивно кинулся к прицелу и вскоре подтвердил:
   - Есть танк! Отто, снаряд!
   - Постреляешь ты из деревянной пушки! - отрезвил его грустный Отто. Вальтер, не нервничай.
   Здоровяк Отто всегда славился рассудительностью и трезвостью ума даже после некоторого количества шнапса.
   Вальтер оглянулся на Ханса:
   - А я уже навел... Что делать, герр лейтенант?
   Молодой командир двадцати с небольшим лет от роду был в трудном положении.
   - Пушка деревянная, но они-то об этом не знают... - задумчиво произнес Карл, водитель, до войны с переменным успехом изображавший из себя фермера.
   Он посмотрел в щель и добавил:
   - С такого расстояния ее не отличишь от настоящей. Да им это и в голову не придет!
   У Ханса появилась идея. Он припомнил уроки английского и громко крикнул:
   - Эй, англичане! Сдавайтесь, иначе мы вас расстреляем! Даю минуту на размышление.
   Весь экипаж прильнул к приборам наблюдения, позволявшим разглядеть даже прорехи в краске на корпусе вражеской машины. Английский танк стоял там же, где был раньше.
   Вальтер повеселел и оживился:
   - Здорово ты их, командир!
   Такой опасный блеф мог плохо кончится. Радиостанция повышенной мощности, заменявшая на командирском танке орудие и снаряды была неисправна и помощь вызвать было невозможно. Откуда-то из глубины вражеской машины послышался голос, произносивший по-немецки с акцентом:
   - Немцы! Сдавайтесь сами, иначе мы вас расстреляем! Даю минуту на размышление.
   Ханс не сдержался и громко заржал, сполз с сиденья на пол и сквозь дикий смех проговорил:
   - Похоже... ха-ха-ха-ха... у них нет снарядов! Готов спорить ... ха-ха-ха-ха!
   - Ничего удивительного! - заметил Отто.
   - Такая драка была.
   - Ну и что теперь делать? - спросил Карл, оторвавшись от смотровой щели.
   - Интересный вопрос, - сказал отсмеявшийся Ханс.
   Он сел в углу и надвинул на лоб пилотку:
   - Так! Радиостанция не работает. Подмогу мы вызвать не можем. Пушки нет, поэтому сами мы их не подобьем. Они нас тоже не подобьют. Рискну предположить, что радио у них тоже не работает. А если и работает, я думаю, что все их части отступили достаточно далеко. Интересно, сколько у них горючего?
   - Не можем же мы просто разойтись? - обратился к Хансу наводчик. - Герр лейтенант, они же враги! Мы должны сражаться с ними!
   - Чем?
   - Не знаю.
   - Вот именно. Тупик. И мы и они в полной безопасности, но разойтись мы не можем.
   - А нам бы так пригодился их бензин, - тихо заметил Карл.
   - А им бы пригодился наш , - продолжил Отто. - Если они надеются догнать своих.
   - У нас тоже мало шансов найти своих с нашим запасом топлива, оценил Карл.
   - Но вот если эти запасы объединить... - Вальтер посмотрел на англичан через перископ. - Заставить бы их сдаться. Перекачали бы бензин.
   - О! - Ханс поднял палец вверх. - Начнем переговоры.
   - Но это же измена!
   Запрещено... - начал Отто.
   - Запрещено вести переговоры о капитуляции противника, чтобы избежать ненужных жертв с обеих сторон?
   Он поднялся поближе к люку и крикнул:
   - Англичане! Предлагаю начать переговоры.
   - О'кей! - раздалось в ответ.
   - Тогда не стреляйте, - Ханс взялся за края люка, чтобы вылезти, но его остановили.
   - 9 - Герр лейтенант!
   - Что?
   - Так нельзя! Вы же представляете Германию на переговорах. Надо привести себя в порядок!
   Ханс опомнился, поправил форму. Затем снял пилотку и, поправив растрепанные светлые волосы, правильно и немного щеголевато пристроил на голове фуражку. Потом он поправил ремень с кобурой, проверил пистолет и снова решил вылезать.
   Его опять остановили. На этот раз Отто. В правой руке он держал длинный шест, обмотанный тканью. Ханс узнал в нем знамя, древко для которого достал как раз Отто, а сам флаг Ханс откопал у снабженцев.
   - Вручаю вам государственный флаг Германии, герр лейтенант Ханс Майер, - поразительно серьезно сказал Отто. - Надеюсь, вы достойно будете представлять нашу страну на международных переговорах. Хайль! - закончил он и засмеялся.
   - Хайль! - подтвердил Ханс и тоже хихикнул, с трудом просовывая в люк двухметровое древко.
   - Вообще-то, - подал голос Карл, - эти, как их, парламентеры, ходят с белым флагом. Ханс обернулся:
   - Я не парламентер. Я солдат. Я привык ходить под флагом своей страны.
   - И они тоже! - Вальтер оторвался от прицела и указал пальцем в сторону англичан. - Они тоже поднимают свой флаг!
   Ханс едва вылез из танка, когда увидел англичанина, который уже спрыгнул на землю, держа в руке британский флаг. Ханс развернул свое знамя и соскочил с ним на песок. Британец стоял рядом со своим танком, держась правой рукой за кобуру с пистолетом.
   "Нервничают, - подумалось Хансу. - Прямо как я. Попробуй тут быть хоть чуть-чуть спокойным".
   Он решительно зашагал навстречу офицеру Королевской армии. Тот тоже пошел, не спеша, с достоинством держа флаг своей страны. Проходя мимо ведушего колеса, Ханс услышал лязг. В лобовом листе брони задергался и замер выставленный в амбразуру ствол пулемета. Сзади приоткрылся боковой люк башни и раздался голос Отто:
   - Прикроем, командир. Смелее.
   - Не стреляйте! - негромко скомандовал Ханс. - Вы шлепните его, они меня.
   Скрывая некоторую нервозность, Ханс все ближе подходил к точке, в которой они с британцем должны были встретиться. Его оппонент двигался с такой же скоростью. Наконец они оказались на рассто-янии двух шагов друг от друга. Практически одновременно они с силой всадили шесты с флагами в песок. Ханс пригляделся к англичанину, стараясь понять, что тот из себя представляет. Судя по погонам, тоже лейтенант. Какое совпадение!
   Правда, форма британская, а в остальном они очень похожи. Только британец выглядит более сытым и носит усы. Как же! Королевский офицер! Ну да и Ханс не слишком отощал. Просто исчезло все лишнее, оставшееся от хорошей жизни в мирной стране. Обострились черты лица, мышцы стали более очевидными.
   Затянувшуюся паузу прервал британец:
   - Лейтенант Томас Пирс, - отчеканил он, приветствуя Ханса.
   - Лейтенант Ханс Майер, - так же четко и громко поздоровался Ханс и протянул англичанину руку.
   Поколебавшись секунду, англичанин ответил тем же. После рукопожатия снова заговорил британец:
   - Я уполномочен объявить, что вы являетесь военнопленными армии Соединенного Королевства.
   Без тени эмоций на лице Ханс ответил:
   - А я уполномочен объявить вам, что вы являетесь пленниками немецкой армии.
   Помедлив, Ханс добавил:
   - Хватит дурачиться. У вашего танка кончились снаряды.
   - Почему вы так считаете? - изобразил удивление Пирс.
   - Иначе вы бы давно изрешетили нашу машину, а потом бы нас, чтобы попробовать заполучить наш бензин. Не так ли?
   - Возможно. Значит, если вы не сделали того же, то и у вас пусто? поинтересовался англичанин.
   - Я не понимаю, в чем проблема... Мы можем просто разойтись. Я думал, что вы предложили переговоры, чтобы сдаться!
   И в мыслях не было! - заявил Ханс. - Мы не можем просто разойтись. Я больше чем уверен, что у вас немногим больше горючего, чем у нас. Если бы у вас было достаточно бензина, вы бы уже уехали. Вы этого не сделали, Ханс продолжал упражняться в английском. - Значит я прав. И нашему танку и вашему необходимо больше топлива, чем в нем есть...
   - Вы хотите сказать, - прервал его британец, - что один танк смог бы добраться или до ваших позиций или до наших?
   - Да, если он использует бензин обеих машин.
   Англичанин улыбнулся:
   - А не вредно ли смешивать английский бензин с немецким? - спросил он по-немецки.
   Ханс ответил, также выдавив из себя улыбку:
   - Наш бензин английский. Мы взяли его в бою. Так что причин откладывать наши дела нет. Именно поэтому предлагаю Вам сдаться, мистер Томас Пирс.
   -Что ж... - задумчивое выражение сменило ранее появившуюся на лице британца улыбку. - В таком случае я предлагаю вам, герр Ханс Майер, обдумать то же самое. Со своей же стороны могу сказать, что обдумаю ваше предложение и передам его своему экипажу.
   - Я тоже подумаю, - сказал Ханс. - Встретимся здесь же через пять минут?
   - Согласен! - завершил разговор англичанин.
   Оба офицера одновременно повернулись спиной друг к другу и зашагали к своим боевым машинам. В воздухе повисло напряжение. Ханс видел, как ствол пулемета "провожает" британца. Ребята не подводили. Ни разу. Отличные солдаты и прекрасные друзья. И что он несет им? Предложение сдаться в плен.
   Как глупо! Ханс дошел до танка и обернулся, поймав такой же настороженный взгляд своего собеседника. Они вдвоем почти синхронно залезли на броню и скрылись в люках. Ханса встретили вопросительные взгляды экипажа. Он уселся на свое место и начал:
   - Ребята. Мы воюем вместе уже очень долго. Мы вместе прошли огонь и воду. Я часто приказывал вам сражаться и сражался вместе с вами. Буду откровенен - теперь наступил момент, когда я не могу вам приказывать. Вы сами знаете, что мы далеко вырвались вперед и не сможем вернуться назад на остатках горючего. Мы могли бы только ждать подхода своих частей, если они продолжат наступление. Но мы встретили англичан, и если в наш или в их танк перелить все горючее, то он сможет добраться, наверное, до наших или до английских частей. Похоже, англичане находятся в такой же ситуации, что и мы. Я предложил им сдаться в плен, чтобы мы могли добраться вместе до немецких позиций.
   Англичанин же предложил нам то же самое, то есть сдаться в плен их экипажу, который доставит нас к позициям английской армии, где и передаст в руки военной полиции, как и любых других пленных.
   Я не имею права приказывать вам сдаваться в плен. Если бы стоял вопрос - драться или сдаться в плен, то я приказал бы вам сражаться. Но сложилось так, что сражаться мы не можем, а приказать сдаться в плен я не имею права. Не могу я и приказать вам подохнуть в пустыне. Выбирать вам, ребята, - Ханс закончил затянувшийся монолог и осмотрел всех членов экипажа еще раз.
   - Ну и зря... - тяжело вздохнул Отто.
   - Что зря?
   - Зря ты спрашиваешь нас, Ханс. Мы такие же солдаты, как и все. Я лично не буду сдаваться. Я прошел с боями сотни километров не для того, чтобы бросить оружие.
   - Я согласен с Отто, - произнес Карл. - Я водил свой танк в бой десятки раз. Если надо, поведу его и в ад, но не позволю сдать его.
   Вальтер, до сих пор безмолвствовавший, наконец, вмешался:
   - Герр лейтенант, давайте подумаем. Может, есть другие варианты?
   - Может быть, и есть, - ответил Ханс. - Хорошо бы знать, чем закончилось сражение за Тобрук. Если генерал Роммель взял его, то наши захватили там, наверное, много трофеев.
   Пополнят запасы и скоро снова перейдут в наступление.
   - Да, - мечтательно сказал Отто, - если все так, то у нас больше шансов, чем у этих бедолаг.
   - А вот если бои затянулись и Тобрук еще не пал, то англичане подтя-гивают сюда подкрепления, а наши стоят на месте, - предложил еще один вариант развития событий Ханс.
   - Тогда все тузы у них, - резонно заключил Вальтер.
   Ханс спустился вниз, в глубину корпуса и нащупал в дальнем углу десятилитровые канистры для воды. Одна из продолговатых емкостей была пуста. Он это знал и потрогал вторую, покачав ее за горловину.
   - Воды у нас дня на полтора. Сухого пайка на чуть больший срок. Дня на два, на три. Когда танк остановится, и мы пойдем к своим пешком, все будут решать день-два.
   Значит, у нас мало шансов дойти до наших, если они не наступают.
   Очень мало шансов.
   Ханс поправил фуражку с надетыми на нее защитными очками, придавая себе более воинственный вид, и громко крикнул в люк:
   - Эй, мистер Томас Пирс! Я иду к вам!
   - Я тоже иду! - донеслось в ответ.
   Во второй раз Ханс проделал путь до места переговоров, где развевались флаги сторон. Британец сразу же спросил:
   - Извините, сэр. Почему вы ведете переговоры на английском, если я, как видите, неплохо владею немецким?
   - Ну, - Ханс придумывал ответ. - У меня есть инструкция допрашивать пленных англичан по-английски.
   - Мы не ваши пленные и, я полагаю, вряд ли ими станем. Говорите лучше на своем родном языке. Я лучше пойму вас.
   Ханс разозлился:
   - Так вы считаете, что знаете немецкий лучше, чем я знаю английский?
   - Примерно так.
   - Тогда я докажу вам обратное! - прокричал Ханс. - Я буду говорить по-немецки, но и вы извольте говорить по-английски.
   - Хорошо, - англичанин ухмыльнулся. - Так что вы решили?
   - Мы не намерены сдаваться в плен. Мы уверены, что наши войска взяли Тобрук и теперь наступают в этом направлении, а ваши дивизии бегут на восток, в Египет. Таким образом, я склонен полагать, что правильнее вам сдаться в плен. Не так ли?
   Англичанин ничуть не изменился в лице, услышав такой пропагандистский монолог. Он не медля начал свой:
   - Нет. Мы как раз противоположного мнения. Весь мой экипаж и я уверены, что ваши части безнадежно застряли у Тобрука, как и в прошлый раз. Наступление ваше захлебнулось, и сюда сейчас идут наши подкрепления. Похоже, сдаться лучше вам, иначе и мы и вы скорее всего засохнем под солнцем.
   - Не уверен, - произнес Ханс. - По-моему, мы с вами занимаемся бесполезной болтовней.
   - То есть? - заинтересовался британец.
   - Каждый из нас пытается поставить под сомнение боевой дух и веру в победу солдат, против которых он сражается много месяцев. Мы достаточно встречались на полях сражений, чтобы понять, что никто не будет сдаваться без боя.
   Англичанин выглядел озабоченным:
   - Значит переговоры заходят в тупик? - спросил он.
   - Значит.
   - Понятно, - британец вздохнул. - Будете курить?
   - Да, - Ханс уже давно поглядывал на правый карман англичанина, в котором явно угадывались очертания пачки сигарет. С куревом было сложно уже давно.