Страница:
Пока что о великих книгах я могу сказать только то, что они хорошо читаются. Но не объясню, почему их следует читать. У этих книг есть нечто общее с популярной литературой, так как в основном они предназначены для обычных читателей, а не для ученых. Они напоминают учебники, поскольку ориентированы на новичков, а не на специалистов. Вы увидите сами, что это тоже необходимо. Такие книги несут оригинальную мысль, они должны быть обращены к аудитории, которая начинает с нуля. Единственное предварительное условие для прочтения великой книги – это другая великая книга, по которой, возможно, учился сам преподаватель.
В отличие от учебников и популярной литературы великие книги адресованы аудитории, умеющей качественно читать, что является основным требованием. Возможно, именно из-за этого в наши дни их так мало читают. Великие книги содержат новые мысли, а не выжимки или повторения. Более того, в них эти мысли не разжевываются. Такие книги говорят нам: «Вот знания, которые стоит иметь. Приди и возьми их».
Распространение учебников и лекционных курсов в современной системе образования – это верный признак деградации нашей грамотности. Есть грустная, но верная шутка, которая гласит: те, кто не умеет учить, учат учителей. Но еще более верным является наблюдение, согласно которому учителя, не способные помочь ученикам читать великие книги, пишут для них учебники или пользуются учебниками своих коллег. Учебник в данном случае можно назвать педагогическим изобретением, позволяющим «вложить» что-то в головы тех, кто не умеет активно черпать знания из книг. Это определение применимо и к стандартной лекции. Если учителя не знают, как читать книги совместно со студентами, они вместо этого вынуждены читать им лекции.
Учебники и всевозможная популярная литература написаны для тех, кто не умеет читать или пользуется этим навыком только ради получения информации. Как неодушевленные учителя, они близки к своим реальным второстепенным авторам. Любой второстепенный учитель стремится передать знание ученику, не требуя от него какой-либо серьезной вдумчивой работы. Этот способ преподавания не предполагает умения учиться и представляет собой беспорядочное пичканье знаниями вместо того, чтобы помочь их качественному усвоению. Успех такого метода измеряется способностью впитывать, как губка.
Наша главная цель – понимание, а не информация, которая, впрочем, тоже является очень важной ступенькой в процессе обучения. Значит, мы должны обращаться к главным учителям – ибо только они могут дать понимание. Но разве у кого-то есть сомнения в том, что получать знания лучше всего у главных учителей? Как можно не признавать, что требования, которые они предъявляют к нам, способствуют нашему жизненно важному развитию? Конечно, мы можем избежать усилий во время обучения, но затем обязательно столкнемся с его последствиями – различного рода несуразностями, которых нахватаемся от второстепенных учителей.
Если в одном и том же колледже будут читать лекции два преподавателя, один из которых совершил какое-то открытие, а второй повторяет то, что слышал о работе первого, у кого вы предпочтете учиться? Даже если предположить, что повторяющий обещает упростить материал, разве вы не будете подозревать, что сведения из вторых рук неполноценны количественно и качественно? Очевидно одно – заплатив более высокую цену и прилагая соответствующие усилия, вы будете вознаграждены лучшим результатом.
Иногда, конечно, бывает и так, что главных учителей уже нет на свете. Оставшиеся после них книги – это неодушевленные учителя, а одушевленные учителя второстепенны. Предположим, что нам удастся воскресить главных учителей всех времен. Представьте, что на свете существует колледж или университет с таким факультетом, где историю Греции читают Геродот и Фукидид, а о падении Рима рассказывает Эдвард Гиббон. Платон и Фома Аквинский ведут курс метафизики. Фрэнсис Бэкон и Джон Стюарт Милль дискутируют о научной логике. Аристотель, Бенедикт Спиноза и Иммануил Кант исследуют проблемы нравственности. Никколо Макиавелли, Томас Гоббс и Джон Локк рассуждают о политике.
Курс математики здесь можно пройти у Евклида и Рене Декарта, которым помогают Георг Фридрих Риман и Георг Фердинанд Кантор. В конце студентам для совершенствования знаний предлагают прослушать курс Бертрана Рассела и Альфреда Уайтхеда. Здесь доступны всем желающим лекции Блаженного Августина и Уильяма Джеймса о природе человека и его разума, комментарии к которым можно получить у Жака Маритена. Уильям Харви увлеченно исследует на этом факультете систему кровообращения, а Гален, Клод Бернар и Джон Холдейн преподают общую психологию[11].
Лекции по физике читают великие Галилео Галилей и Исаак Ньютон, Майкл Фарадей и Джеймс Максвелл, Макс Планк и Альберт Эйнштейн. Химию преподают Роберт Бойль, Джон Дальтон, Антуан Лавуазье и Луи Пастер. Курс теории эволюции и генетики ведут Чарльз Дарвин и Грегор Мендель, а дополнительные дискуссии остаются в ведении Грегори Бэйтсона и Томаса Моргана.
Аристотель, сэр Филип Сидни, Уильям Вордсворт и Перси Биши Шелли рассуждают о природе поэзии и принципах литературной критики. Им горячо оппонирует Томас Элиот. Лекции по экономике читают Адам Смит, Давид Рикардо, Карл Маркс и Альфред Маршалл. Франц Боас рассматривает вопросы антропологии, а Торстейн Веблен и Джон Дьюи дискутируют о политических проблемах американской демократии. Владимир Ленин преподает теорию коммунизма.
Этьен Жильсон анализирует историю философии, а Анри Пуанкаре и Пьер Дюэм – историю науки. Быть может, даже Леонардо да Винчи читает лекции об искусстве, а Зигмунд Фрейд – лекции о самом Леонардо. Томас Гоббс и Джон Локк рассказывают о Чарльзе Огдене и Айворе Ричардсе, Альфреде Коржибски и Стюарте Чейзе. Можно продолжать бесконечно, но пока этого достаточно.
Разве кто-то захочет выбрать другой университет? Число студентов неограниченно. Плата за вход, как единственное условие поступления, – ваша способность и желание читать. Университет существует для всех, кто хочет и может учиться у первоклассных преподавателей, пусть даже неживых в том смысле, что они не присутствуют лично в нашем вялом и отчасти летаргическом существовании. Во всех прочих смыслах они даже более живы, чем мы с вами. Если современная Америка сбрасывает их со счетов как покинувших этот мир, то, как сказал известный писатель, мы повторяем глупость древних афинян, которые решили, что Сократ умер, приняв цикуту.
Великие книги можно читать в университете и за его пределами. Если вы читаете их в учебном заведении с помощью одушевленных учителей, то эти учителя должны подчиниться своим неодушевленным предшественникам. Учиться можно и нужно только у тех, кто превосходит нас интеллектуально. Великие книги, как правило, намного выше большинства наших учителей и студентов.
Второстепенный преподаватель – это фактически лучший студент, которому следует считать себя учеником мастеров. Он не должен вести себя как главный учитель и использовать великие книги как учебники, написанные любым из его коллег. Ему не следует притворяться знающим и умеющим рассказывать аудитории о собственных открытиях, если он сам почерпнул их у кого-то. Первичный источник его знаний должен стать первичным источником знаний для студентов. Такой преподаватель работает честно, если не превозносит себя, стараясь повлиять на отношения студентов с великими книгами. Ему не стоит «вмешиваться», выступая в роли плохого проводника, но надо научиться быть посредником, который помогает отстающим продуктивнее общаться с гениальными умами.
Все это не ново, да и не должно быть таковым. Образование веками считалось развитием с помощью тех, кто нас превосходит. Будем честны – большинству одушевленных учителей следует признать, что помимо преимуществ возраста они ничем не превосходят своих студентов в интеллектуальном плане. Поэтому уже давно нужно поручить процесс преподавания нашим более умным современникам и великим предкам.
Но в этом есть маленькая ложка дегтя. Мы все – учителя, студенты и те, кто связан с учебой, – должны уметь читать ради понимания, если хотим чего-то добиться.
Это не так просто, скажете вы. Великие книги слишком сложны для большинства из нас. Поэтому приходится получать образование у второстепенных учителей, черпать знания из лекций, учебников, популярной литературы, где для нас все многократно повторяют и разжевывают. Даже если основная цель – понимание, а не информация, нас устроит и более скудная диета. Мы страдаем от непреодолимых ограничений. Великие умы недосягаемы. Лучше подхватить упавшие со стола крохи, чем умереть с голоду, глядя на чужое пиршество.
Позвольте не согласиться. С одной стороны, скудный рацион не может быть по-настоящему питательным, особенно, если это пережеванная еда, которая потребляется пассивно и удерживается временно, без активного усвоения. С другой стороны, как сказал однажды профессор Моррис Коэн своим ученикам, бисер, который мечут перед настоящими свиньями, наверняка поддельный.
Я не отрицаю, что чтение великих книг требует большего старания и прилежания, чем их краткий пересказ. Но поймите – второе никогда не заменит первое, и нельзя ждать от них равноценного результата. Да, изложение может быть достаточным, если вам нужна информация, но не понимание. Легких путей нет – придется выбирать тернистые. И любой, кто настаивает на приятном путешествии, окажется в раю дураков – где, уподобившись им, станет тем, кто «сотни разных книг… прочитал, но ни в одну не вник».
В то же время я утверждаю, что великие книги может читать каждый. Необходимая помощь второстепенного учителя не должна выглядеть быстро усваиваемым суррогатом. Она состоит в обучении чтению и, по возможности, именно чтению великих книг.
Позвольте обосновать мою мысль. Я настаиваю на том, что великие книги более всего пригодны для чтения. Безусловно, иногда их трудно читать. Они требуют развитой способности к чтению. Искусство учить требует соответствующего искусства учиться. Но такие книги – идеальный путь к истинному знанию. Имея необходимый навык качественного чтения, мы поймем, что их легче всего читать, а материал изложен в них крайне просто и адекватно.
Тут кроется некоторый парадокс. Он связан с двумя различными видами мастерства – мастерства автора в знании своего предмета и мастерства ученика в попытке усвоить истинный смысл книги. Великие книги признаются таковыми из-за мастерства людей, написавших их. Мы же оцениваем качество собственного чтения по тому, насколько нам удается распознать истинный замысел автора.
В процессе чтения мы стремимся приобрести знания и достичь понимания. Великие книги идеально подходят читателям любого уровня, поскольку они лучше всего читаются, являясь при этом наиболее содержательными. «Лучше всего» – не значит «легче всего», даже для опытного читателя. Я уверен, что такие книги максимально вознаграждают любое наше усилие. Безусловно, мы будем копать прилежнее в поисках золота, а не картошки, но любое успешное усилие вознаграждается более щедро.
Отношение между великими книгами и их смыслом изменить невозможно. Это объективный факт. Однако уровень начинающего читателя можно привести в соответствие с книгами, наиболее заслуживающими его внимания. Читатель, таким образом, будет повышать свой уровень как под руководством учителя, так и в ходе практики. По мере обучения он не только сможет развить свою способность читать великие книги, но и приблизится к пониманию истинного замысла автора. Такой уровень – идеал образования. И потому святой обязанностью второстепенных учителей является работа, направленная на то, чтобы облегчить ученикам продвижение к этому идеалу.
Если вы не учитесь в университете, скорее всего, вам придется обратиться к неодушевленным учителям, таким, как эта книга. Конечно, ни одно практическое руководство не сравнится с хорошим реальным наставником. Бесспорно, сложнее развиваться, обучаясь по книгам – никто вас не останавливает, не исправляет ошибки, не показывает пример. Но это возможно и уже удалось многим – поэтому призываю вас отбросить сомнения.
Начать никогда не поздно, но все мы имеем основания быть недовольными школьной системой, которая не сформировала в нас еще в детстве умение читать.
Несостоятельность школы и ее ответственность – это тема следующей главы. Сейчас же позвольте обратить ваше внимание на два момента. Во-первых, полагаю, вы уже кое-что поняли о правилах чтения. В предыдущих главах вы узнали, насколько важно выделять ключевые слова или предложения и учиться понимать их. Данная глава, надеюсь, помогла вам выяснить, почему великие книги лучше всего читаются и какова их роль в образовании. Узнавать и понимать истинный замысел автора – это следующий шаг в мастерстве чтения. Его мы подробнее рассмотрим в следующих главах.
Во-вторых, мы довольно точно определили цель данной книги. На это ушло много страниц, но думаю, вы согласитесь, что усилия стоили того, чтобы выйти в своем объяснении за рамки первого абзаца. Я мог бы сказать: «Эта книга написана для того, чтобы помочь вам развивать мастерство чтения ради понимания, а не ради информации; таким образом, ее цель – поощрять вас в чтении великих книг». Полагаю, тогда эта мысль осталась бы просто непонятой.
Теперь вы ее точно понимаете, даже если сохранили определенную долю скепсиса и некоторые сомнения в целесообразности нашего дела. Быть может, вы считаете, что помимо великих книг есть еще множество достойной прочтения литературы? Согласен. Но признайте, что чем лучше книга, тем больше она заслуживает прочтения. К тому же, если вы научитесь читать именно великие книги, то другие сможете читать без труда и успешно примените свое мастерство в решении более легких задач. Однако позвольте напомнить, что настоящий охотник никогда не погонится за хромым зайцем.
Глава пятая
До сих пор я часто упоминал о собственном безрадостном опыте преподавания в колледжах и университетах. Однако прошу вас не принимать стопроцентно на веру мои слова о плачевном состоянии образования в Америке. В связи с этим можно обратиться к множеству других свидетелей, особенно тех, которые говорят только о личном опыте. Я имею в виду научные данные – отчеты специалистов о результатах экзаменационных тестов и контрольных работ.
Насколько я помню, в свое время было много жалоб на то, что в учебных заведениях плохо учат детей писать и говорить. Обычно это касалось старшей школы и колледжа. От начальной школы никто и не ждал больших достижений. Но спустя еще четыре или восемь лет обучения общество имело все основания рассчитывать на приличный уровень подготовки учеников в этих видах деятельности. Уроки английского языка были и в значительной степени остаются доминантой программы старшей школы, а начальный курс английского до недавнего времени являлся обязательным предметом в каждом колледже. Его основной задачей было развитие родной письменной речи и формирование способности красноречиво или хотя бы ясно высказываться.
Жалобы поступали отовсюду. Бизнесмены, явно не имевшие завышенных требований к своему персоналу, возмущались некомпетентностью молодежи, только что закончившей учебу. Их негодование разделяли и подхватывали десятки газет, сетуя, ко всему прочему, на страдания редакторов, которым приходилось полностью править материалы молодых журналистов – вчерашних выпускников.
Преподаватели английского языка в колледжах были вынуждены начинать с нуля со своими студентами освоение той программы, которой обучают в старших классах школ. Экзаменационные работы этих студентов по другим предметам наглядно демонстрировали неимоверно корявый и бессвязный английский язык.
Любой, кто преподавал в аспирантуре или на юридическом факультете, знает, что диплом бакалавра – выпускника лучшего колледжа почти ничего не говорит об уровне его письменной или устной речи. Многих кандидатов в доктора наук приходится учить писать диссертации. Я имею в виду, конечно, не знание ими своего предмета, а минимальный уровень владения простым и понятным английским языком. Мои коллеги на юридическом факультете часто не могли определить, насколько разбирается студент в юриспруденции, из-за его неспособности связно высказываться на заданную тему.
Я затронул только письменную и устную речь, но не чтение. До недавних пор никто в принципе не обращал внимания на еще более серьезные и распространенные проблемы с чтением, за исключением, пожалуй, уже упомянутых мною преподавателей юриспруденции. С тех пор как в программу включили изучение судебных дел, они осознали, что половина их рабочего времени уходит на то, чтобы учить студентов читать эти дела. Но преподаватели полагали, что это их бремя, поскольку чтение судебных дел – особенно сложный процесс. Они не понимали, что выпускник, уже умеющий хорошо читать после окончания колледжа, более узкий навык чтения судебных материалов приобретет гораздо быстрее.
Я уже говорил об одной из причин, которая в глазах общества делает чтение менее важным навыком по сравнению с письменной и устной речью. Последние воспринимаются большинством людей как более активные действия. Поскольку мы ассоциируем мастерство с активностью, погрешности в навыках письма и говорения обычно связывают с недостатком техники, а низкий уровень чтения – с личными изъянами, чаще всего – с нехваткой прилежания. Хотя ситуация постепенно исправляется. Все больше внимания уделяется проблеме чтения. Не то чтобы преподаватели поняли, как им следует поступать, но они наконец-то осознали важную вещь – в школе плохо учат не только писать и говорить, но и читать.
Очевидно, что эти умения взаимосвязаны. Все они предполагают активное использование языка инициирующей и воспринимающей сторонами в процессе общения. Неудивительно, что недостатки в этих видах деятельности тоже коррелируют между собой. Без всякого научного исследования я готов спорить, что человек, не владеющий письменной речью, не может хорошо читать. Я даже пойду дальше и скажу, что неспособность изъясняться письменно отчасти проистекает именно из неумения читать.
Да, читать сложно, но писать и говорить все же сложнее. При этом важно знать, как воспринимаются разные сообщения, и уметь владеть средствами, производящими нужный эффект. Поскольку искусство учиться и искусство учить тесно связаны, преподаватель, пишущий или говорящий, должен хорошо представлять себе весь предстоящий процесс обучения. Как минимум он должен уметь читать то, что сам пишет, или слушать то, что сам говорит, так, будто тоже учится наравне со своими студентами. Если учителя не умеют учиться, они обречены на неудачу.
И тут уже не до смеха. Весьма прискорбно, что после двенадцати лет обучения выпускникам все еще не хватает базовых знаний, но гораздо плачевнее то, что у них не будет средств для исправления ситуации. Если бы они умели читать – не говоря уже об умении качественно писать и говорить, – то могли бы учиться во взрослой жизни сами.
Обратите внимание, что тесты выявляют проблемы даже с самым легким способом чтения – чтением ради информации. В большинстве своем эти тесты вообще не оценивают способность читать ради понимания. Боюсь предположить, насколько шокирующими были бы результаты в этом случае. За год до написания этой книги профессор Джеймс Мерселл из Колумбийского педагогического колледжа написал статью в The Atlantic Monthly под названием «Несостоятельность школ». Его утверждение было основано на «тысяче исследований», включающих «подробные результаты тридцати лет пристального наблюдения за эволюцией системы образования». Значительная часть этих результатов относится к недавнему изучению работы школ Пенсильвании, проведенному Фондом Карнеги. Позвольте процитировать его слова:
Добавлю, что и после колледжа ситуация не сильно меняется. Невозможно закончить колледж, не умея прилично читать ради получения информации. Быть может, без этого навыка даже невозможно туда поступить. Но если помнить о разнице между типами чтения и об ориентации тестов на выявление и оценку более простого уровня знаний, то утешиться тем, что студенты колледжа читают лучше шестиклассников, достаточно сложно. Сведения об аспирантурах и профессиональных учебных заведениях доказывают, что чтение ради понимания там по-прежнему остается на уровне шестого класса.
Еще более мрачно профессор Мерселл высказывается о качестве книг, к чтению которых школам удается пробудить интерес:
В отличие от учебников и популярной литературы великие книги адресованы аудитории, умеющей качественно читать, что является основным требованием. Возможно, именно из-за этого в наши дни их так мало читают. Великие книги содержат новые мысли, а не выжимки или повторения. Более того, в них эти мысли не разжевываются. Такие книги говорят нам: «Вот знания, которые стоит иметь. Приди и возьми их».
Распространение учебников и лекционных курсов в современной системе образования – это верный признак деградации нашей грамотности. Есть грустная, но верная шутка, которая гласит: те, кто не умеет учить, учат учителей. Но еще более верным является наблюдение, согласно которому учителя, не способные помочь ученикам читать великие книги, пишут для них учебники или пользуются учебниками своих коллег. Учебник в данном случае можно назвать педагогическим изобретением, позволяющим «вложить» что-то в головы тех, кто не умеет активно черпать знания из книг. Это определение применимо и к стандартной лекции. Если учителя не знают, как читать книги совместно со студентами, они вместо этого вынуждены читать им лекции.
Учебники и всевозможная популярная литература написаны для тех, кто не умеет читать или пользуется этим навыком только ради получения информации. Как неодушевленные учителя, они близки к своим реальным второстепенным авторам. Любой второстепенный учитель стремится передать знание ученику, не требуя от него какой-либо серьезной вдумчивой работы. Этот способ преподавания не предполагает умения учиться и представляет собой беспорядочное пичканье знаниями вместо того, чтобы помочь их качественному усвоению. Успех такого метода измеряется способностью впитывать, как губка.
Наша главная цель – понимание, а не информация, которая, впрочем, тоже является очень важной ступенькой в процессе обучения. Значит, мы должны обращаться к главным учителям – ибо только они могут дать понимание. Но разве у кого-то есть сомнения в том, что получать знания лучше всего у главных учителей? Как можно не признавать, что требования, которые они предъявляют к нам, способствуют нашему жизненно важному развитию? Конечно, мы можем избежать усилий во время обучения, но затем обязательно столкнемся с его последствиями – различного рода несуразностями, которых нахватаемся от второстепенных учителей.
Если в одном и том же колледже будут читать лекции два преподавателя, один из которых совершил какое-то открытие, а второй повторяет то, что слышал о работе первого, у кого вы предпочтете учиться? Даже если предположить, что повторяющий обещает упростить материал, разве вы не будете подозревать, что сведения из вторых рук неполноценны количественно и качественно? Очевидно одно – заплатив более высокую цену и прилагая соответствующие усилия, вы будете вознаграждены лучшим результатом.
Иногда, конечно, бывает и так, что главных учителей уже нет на свете. Оставшиеся после них книги – это неодушевленные учителя, а одушевленные учителя второстепенны. Предположим, что нам удастся воскресить главных учителей всех времен. Представьте, что на свете существует колледж или университет с таким факультетом, где историю Греции читают Геродот и Фукидид, а о падении Рима рассказывает Эдвард Гиббон. Платон и Фома Аквинский ведут курс метафизики. Фрэнсис Бэкон и Джон Стюарт Милль дискутируют о научной логике. Аристотель, Бенедикт Спиноза и Иммануил Кант исследуют проблемы нравственности. Никколо Макиавелли, Томас Гоббс и Джон Локк рассуждают о политике.
Курс математики здесь можно пройти у Евклида и Рене Декарта, которым помогают Георг Фридрих Риман и Георг Фердинанд Кантор. В конце студентам для совершенствования знаний предлагают прослушать курс Бертрана Рассела и Альфреда Уайтхеда. Здесь доступны всем желающим лекции Блаженного Августина и Уильяма Джеймса о природе человека и его разума, комментарии к которым можно получить у Жака Маритена. Уильям Харви увлеченно исследует на этом факультете систему кровообращения, а Гален, Клод Бернар и Джон Холдейн преподают общую психологию[11].
Лекции по физике читают великие Галилео Галилей и Исаак Ньютон, Майкл Фарадей и Джеймс Максвелл, Макс Планк и Альберт Эйнштейн. Химию преподают Роберт Бойль, Джон Дальтон, Антуан Лавуазье и Луи Пастер. Курс теории эволюции и генетики ведут Чарльз Дарвин и Грегор Мендель, а дополнительные дискуссии остаются в ведении Грегори Бэйтсона и Томаса Моргана.
Аристотель, сэр Филип Сидни, Уильям Вордсворт и Перси Биши Шелли рассуждают о природе поэзии и принципах литературной критики. Им горячо оппонирует Томас Элиот. Лекции по экономике читают Адам Смит, Давид Рикардо, Карл Маркс и Альфред Маршалл. Франц Боас рассматривает вопросы антропологии, а Торстейн Веблен и Джон Дьюи дискутируют о политических проблемах американской демократии. Владимир Ленин преподает теорию коммунизма.
Этьен Жильсон анализирует историю философии, а Анри Пуанкаре и Пьер Дюэм – историю науки. Быть может, даже Леонардо да Винчи читает лекции об искусстве, а Зигмунд Фрейд – лекции о самом Леонардо. Томас Гоббс и Джон Локк рассказывают о Чарльзе Огдене и Айворе Ричардсе, Альфреде Коржибски и Стюарте Чейзе. Можно продолжать бесконечно, но пока этого достаточно.
Разве кто-то захочет выбрать другой университет? Число студентов неограниченно. Плата за вход, как единственное условие поступления, – ваша способность и желание читать. Университет существует для всех, кто хочет и может учиться у первоклассных преподавателей, пусть даже неживых в том смысле, что они не присутствуют лично в нашем вялом и отчасти летаргическом существовании. Во всех прочих смыслах они даже более живы, чем мы с вами. Если современная Америка сбрасывает их со счетов как покинувших этот мир, то, как сказал известный писатель, мы повторяем глупость древних афинян, которые решили, что Сократ умер, приняв цикуту.
Великие книги можно читать в университете и за его пределами. Если вы читаете их в учебном заведении с помощью одушевленных учителей, то эти учителя должны подчиниться своим неодушевленным предшественникам. Учиться можно и нужно только у тех, кто превосходит нас интеллектуально. Великие книги, как правило, намного выше большинства наших учителей и студентов.
Второстепенный преподаватель – это фактически лучший студент, которому следует считать себя учеником мастеров. Он не должен вести себя как главный учитель и использовать великие книги как учебники, написанные любым из его коллег. Ему не следует притворяться знающим и умеющим рассказывать аудитории о собственных открытиях, если он сам почерпнул их у кого-то. Первичный источник его знаний должен стать первичным источником знаний для студентов. Такой преподаватель работает честно, если не превозносит себя, стараясь повлиять на отношения студентов с великими книгами. Ему не стоит «вмешиваться», выступая в роли плохого проводника, но надо научиться быть посредником, который помогает отстающим продуктивнее общаться с гениальными умами.
Все это не ново, да и не должно быть таковым. Образование веками считалось развитием с помощью тех, кто нас превосходит. Будем честны – большинству одушевленных учителей следует признать, что помимо преимуществ возраста они ничем не превосходят своих студентов в интеллектуальном плане. Поэтому уже давно нужно поручить процесс преподавания нашим более умным современникам и великим предкам.
Но в этом есть маленькая ложка дегтя. Мы все – учителя, студенты и те, кто связан с учебой, – должны уметь читать ради понимания, если хотим чего-то добиться.
Это не так просто, скажете вы. Великие книги слишком сложны для большинства из нас. Поэтому приходится получать образование у второстепенных учителей, черпать знания из лекций, учебников, популярной литературы, где для нас все многократно повторяют и разжевывают. Даже если основная цель – понимание, а не информация, нас устроит и более скудная диета. Мы страдаем от непреодолимых ограничений. Великие умы недосягаемы. Лучше подхватить упавшие со стола крохи, чем умереть с голоду, глядя на чужое пиршество.
Позвольте не согласиться. С одной стороны, скудный рацион не может быть по-настоящему питательным, особенно, если это пережеванная еда, которая потребляется пассивно и удерживается временно, без активного усвоения. С другой стороны, как сказал однажды профессор Моррис Коэн своим ученикам, бисер, который мечут перед настоящими свиньями, наверняка поддельный.
Я не отрицаю, что чтение великих книг требует большего старания и прилежания, чем их краткий пересказ. Но поймите – второе никогда не заменит первое, и нельзя ждать от них равноценного результата. Да, изложение может быть достаточным, если вам нужна информация, но не понимание. Легких путей нет – придется выбирать тернистые. И любой, кто настаивает на приятном путешествии, окажется в раю дураков – где, уподобившись им, станет тем, кто «сотни разных книг… прочитал, но ни в одну не вник».
В то же время я утверждаю, что великие книги может читать каждый. Необходимая помощь второстепенного учителя не должна выглядеть быстро усваиваемым суррогатом. Она состоит в обучении чтению и, по возможности, именно чтению великих книг.
Позвольте обосновать мою мысль. Я настаиваю на том, что великие книги более всего пригодны для чтения. Безусловно, иногда их трудно читать. Они требуют развитой способности к чтению. Искусство учить требует соответствующего искусства учиться. Но такие книги – идеальный путь к истинному знанию. Имея необходимый навык качественного чтения, мы поймем, что их легче всего читать, а материал изложен в них крайне просто и адекватно.
Тут кроется некоторый парадокс. Он связан с двумя различными видами мастерства – мастерства автора в знании своего предмета и мастерства ученика в попытке усвоить истинный смысл книги. Великие книги признаются таковыми из-за мастерства людей, написавших их. Мы же оцениваем качество собственного чтения по тому, насколько нам удается распознать истинный замысел автора.
В процессе чтения мы стремимся приобрести знания и достичь понимания. Великие книги идеально подходят читателям любого уровня, поскольку они лучше всего читаются, являясь при этом наиболее содержательными. «Лучше всего» – не значит «легче всего», даже для опытного читателя. Я уверен, что такие книги максимально вознаграждают любое наше усилие. Безусловно, мы будем копать прилежнее в поисках золота, а не картошки, но любое успешное усилие вознаграждается более щедро.
Отношение между великими книгами и их смыслом изменить невозможно. Это объективный факт. Однако уровень начинающего читателя можно привести в соответствие с книгами, наиболее заслуживающими его внимания. Читатель, таким образом, будет повышать свой уровень как под руководством учителя, так и в ходе практики. По мере обучения он не только сможет развить свою способность читать великие книги, но и приблизится к пониманию истинного замысла автора. Такой уровень – идеал образования. И потому святой обязанностью второстепенных учителей является работа, направленная на то, чтобы облегчить ученикам продвижение к этому идеалу.
– 6 —
Как автор этой книги я являюсь второстепенным учителем. Моя цель – помогать и быть посредником. Не могу же я читать вместо вас. Поэтому у данной книги только две функции: заинтересовать вас в чтении и помочь вам развиваться как читателю.Если вы не учитесь в университете, скорее всего, вам придется обратиться к неодушевленным учителям, таким, как эта книга. Конечно, ни одно практическое руководство не сравнится с хорошим реальным наставником. Бесспорно, сложнее развиваться, обучаясь по книгам – никто вас не останавливает, не исправляет ошибки, не показывает пример. Но это возможно и уже удалось многим – поэтому призываю вас отбросить сомнения.
Начать никогда не поздно, но все мы имеем основания быть недовольными школьной системой, которая не сформировала в нас еще в детстве умение читать.
Несостоятельность школы и ее ответственность – это тема следующей главы. Сейчас же позвольте обратить ваше внимание на два момента. Во-первых, полагаю, вы уже кое-что поняли о правилах чтения. В предыдущих главах вы узнали, насколько важно выделять ключевые слова или предложения и учиться понимать их. Данная глава, надеюсь, помогла вам выяснить, почему великие книги лучше всего читаются и какова их роль в образовании. Узнавать и понимать истинный замысел автора – это следующий шаг в мастерстве чтения. Его мы подробнее рассмотрим в следующих главах.
Во-вторых, мы довольно точно определили цель данной книги. На это ушло много страниц, но думаю, вы согласитесь, что усилия стоили того, чтобы выйти в своем объяснении за рамки первого абзаца. Я мог бы сказать: «Эта книга написана для того, чтобы помочь вам развивать мастерство чтения ради понимания, а не ради информации; таким образом, ее цель – поощрять вас в чтении великих книг». Полагаю, тогда эта мысль осталась бы просто непонятой.
Теперь вы ее точно понимаете, даже если сохранили определенную долю скепсиса и некоторые сомнения в целесообразности нашего дела. Быть может, вы считаете, что помимо великих книг есть еще множество достойной прочтения литературы? Согласен. Но признайте, что чем лучше книга, тем больше она заслуживает прочтения. К тому же, если вы научитесь читать именно великие книги, то другие сможете читать без труда и успешно примените свое мастерство в решении более легких задач. Однако позвольте напомнить, что настоящий охотник никогда не погонится за хромым зайцем.
Глава пятая
Несостоятельность школ
– 1 —
В предыдущих главах я высказывал собственное мнение о школьной системе, которое можно было бы расценить как клевету, не будь оно абсолютно справедливым и объективным. Мое мнение – это суровый приговор педагогам, которые пренебрегли доверием общества. Хотя данная глава может показаться далекой от основной темы обучения чтению, я должен объяснить ситуацию, в которой оказываемся мы и наши дети. Нас делают «образованными», но неграмотными. Если бы школы добросовестно выполняли свою задачу, в появлении этой книги вообще не было бы необходимости.До сих пор я часто упоминал о собственном безрадостном опыте преподавания в колледжах и университетах. Однако прошу вас не принимать стопроцентно на веру мои слова о плачевном состоянии образования в Америке. В связи с этим можно обратиться к множеству других свидетелей, особенно тех, которые говорят только о личном опыте. Я имею в виду научные данные – отчеты специалистов о результатах экзаменационных тестов и контрольных работ.
Насколько я помню, в свое время было много жалоб на то, что в учебных заведениях плохо учат детей писать и говорить. Обычно это касалось старшей школы и колледжа. От начальной школы никто и не ждал больших достижений. Но спустя еще четыре или восемь лет обучения общество имело все основания рассчитывать на приличный уровень подготовки учеников в этих видах деятельности. Уроки английского языка были и в значительной степени остаются доминантой программы старшей школы, а начальный курс английского до недавнего времени являлся обязательным предметом в каждом колледже. Его основной задачей было развитие родной письменной речи и формирование способности красноречиво или хотя бы ясно высказываться.
Жалобы поступали отовсюду. Бизнесмены, явно не имевшие завышенных требований к своему персоналу, возмущались некомпетентностью молодежи, только что закончившей учебу. Их негодование разделяли и подхватывали десятки газет, сетуя, ко всему прочему, на страдания редакторов, которым приходилось полностью править материалы молодых журналистов – вчерашних выпускников.
Преподаватели английского языка в колледжах были вынуждены начинать с нуля со своими студентами освоение той программы, которой обучают в старших классах школ. Экзаменационные работы этих студентов по другим предметам наглядно демонстрировали неимоверно корявый и бессвязный английский язык.
Любой, кто преподавал в аспирантуре или на юридическом факультете, знает, что диплом бакалавра – выпускника лучшего колледжа почти ничего не говорит об уровне его письменной или устной речи. Многих кандидатов в доктора наук приходится учить писать диссертации. Я имею в виду, конечно, не знание ими своего предмета, а минимальный уровень владения простым и понятным английским языком. Мои коллеги на юридическом факультете часто не могли определить, насколько разбирается студент в юриспруденции, из-за его неспособности связно высказываться на заданную тему.
Я затронул только письменную и устную речь, но не чтение. До недавних пор никто в принципе не обращал внимания на еще более серьезные и распространенные проблемы с чтением, за исключением, пожалуй, уже упомянутых мною преподавателей юриспруденции. С тех пор как в программу включили изучение судебных дел, они осознали, что половина их рабочего времени уходит на то, чтобы учить студентов читать эти дела. Но преподаватели полагали, что это их бремя, поскольку чтение судебных дел – особенно сложный процесс. Они не понимали, что выпускник, уже умеющий хорошо читать после окончания колледжа, более узкий навык чтения судебных материалов приобретет гораздо быстрее.
Я уже говорил об одной из причин, которая в глазах общества делает чтение менее важным навыком по сравнению с письменной и устной речью. Последние воспринимаются большинством людей как более активные действия. Поскольку мы ассоциируем мастерство с активностью, погрешности в навыках письма и говорения обычно связывают с недостатком техники, а низкий уровень чтения – с личными изъянами, чаще всего – с нехваткой прилежания. Хотя ситуация постепенно исправляется. Все больше внимания уделяется проблеме чтения. Не то чтобы преподаватели поняли, как им следует поступать, но они наконец-то осознали важную вещь – в школе плохо учат не только писать и говорить, но и читать.
Очевидно, что эти умения взаимосвязаны. Все они предполагают активное использование языка инициирующей и воспринимающей сторонами в процессе общения. Неудивительно, что недостатки в этих видах деятельности тоже коррелируют между собой. Без всякого научного исследования я готов спорить, что человек, не владеющий письменной речью, не может хорошо читать. Я даже пойду дальше и скажу, что неспособность изъясняться письменно отчасти проистекает именно из неумения читать.
Да, читать сложно, но писать и говорить все же сложнее. При этом важно знать, как воспринимаются разные сообщения, и уметь владеть средствами, производящими нужный эффект. Поскольку искусство учиться и искусство учить тесно связаны, преподаватель, пишущий или говорящий, должен хорошо представлять себе весь предстоящий процесс обучения. Как минимум он должен уметь читать то, что сам пишет, или слушать то, что сам говорит, так, будто тоже учится наравне со своими студентами. Если учителя не умеют учиться, они обречены на неудачу.
– 2 —
Я не прошу вас соглашаться с моим неаргументированным утверждением или вслепую принимать условия игры. Для научного рассмотрения данной проблемы необходимо обратиться к экспертам. Результат учебы в наших школах измеряется утвержденной и согласованной системой тестирования, которая диагностирует все показатели успеваемости в стандартных областях знаний, а также уровень базовых навыков – чтения, арифметики и письма. Результаты тестов показывают, что выпускники старшей школы не владеют практическими навыками и при этом демонстрируют катастрофическое невежество. Мы как можно скорее должны обратить внимание на явную ущербность навыков в области чтения, хотя результаты проверки владения письменной и устной речью еще раз доказывают, что выпускники школ «плавают» в любом аспекте коммуникативной деятельности.И тут уже не до смеха. Весьма прискорбно, что после двенадцати лет обучения выпускникам все еще не хватает базовых знаний, но гораздо плачевнее то, что у них не будет средств для исправления ситуации. Если бы они умели читать – не говоря уже об умении качественно писать и говорить, – то могли бы учиться во взрослой жизни сами.
Обратите внимание, что тесты выявляют проблемы даже с самым легким способом чтения – чтением ради информации. В большинстве своем эти тесты вообще не оценивают способность читать ради понимания. Боюсь предположить, насколько шокирующими были бы результаты в этом случае. За год до написания этой книги профессор Джеймс Мерселл из Колумбийского педагогического колледжа написал статью в The Atlantic Monthly под названием «Несостоятельность школ». Его утверждение было основано на «тысяче исследований», включающих «подробные результаты тридцати лет пристального наблюдения за эволюцией системы образования». Значительная часть этих результатов относится к недавнему изучению работы школ Пенсильвании, проведенному Фондом Карнеги. Позвольте процитировать его слова:
«А что же английский? И здесь мы сталкиваемся с провалом и несостоятельностью. Эффективно ли преподавание родного языка в школе? И да, и нет. До пятого-шестого класса чтение в целом хорошо преподается и усваивается. До этого момента можно наблюдать достаточно устойчивое развитие, но потом кривая выравнивается до горизонтали. Это совершенно не значит, что в шестом классе ребенок достигает пика заложенных в нем от природы способностей. Уже неоднократно было доказано, что при специальной подготовке взрослые и дети старшего возраста могут добиться колоссального прогресса. Также полученный результат не означает, что большинство шестиклассников достаточно хорошо умеют читать в практических целях. Ученики демонстрируют слабую успеваемость в старшей школе из-за элементарной неспособности понять смысл печатного текста. Безусловно, они могут совершенствовать навыки чтения, им это крайне необходимо, но никто не занимается решением проблемы».Средний выпускник старшей школы уже прочел немало книг. Если он пойдет учиться в колледж, то прочтет еще больше. При этом он, скорее всего, останется слабым и неподготовленным читателем. (Обратите внимание, что все это относится к среднему студенту, а не к человеку, проходящему специальную «реабилитацию».) Он может с удовольствием читать простую беллетристику. Но покажите ему серьезное исследование, экономическое обоснование или аналитическую выкладку, требующую критического изучения, – и он растеряется. Было доказано, что среднестатистический старшеклассник практически не в состоянии выделить главную мысль прочитанного отрывка или расставить смысловые акценты в дискуссии. По сути, до окончания школы он остается на уровне ученика шестого класса.
Добавлю, что и после колледжа ситуация не сильно меняется. Невозможно закончить колледж, не умея прилично читать ради получения информации. Быть может, без этого навыка даже невозможно туда поступить. Но если помнить о разнице между типами чтения и об ориентации тестов на выявление и оценку более простого уровня знаний, то утешиться тем, что студенты колледжа читают лучше шестиклассников, достаточно сложно. Сведения об аспирантурах и профессиональных учебных заведениях доказывают, что чтение ради понимания там по-прежнему остается на уровне шестого класса.
Еще более мрачно профессор Мерселл высказывается о качестве книг, к чтению которых школам удается пробудить интерес:
«Учащиеся колледжей – даже выпускники – читают, но очень мало. В основном они предпочитают журналы и беллетристику весьма среднего качества. Свой выбор школьники делают под воздействием рекламы или по случайной рекомендации, по принципу «слышал от кого-то». В учебных заведениях явно не воспитывают разборчивых и разносторонних читателей. Как сказал один исследователь, нет ни малейших признаков того, что «школы развивают устойчивый интерес к чтению в свободное время».Несколько преждевременно говорить о том, что студенты и выпускники будут читать великие книги, если они не читают даже ежегодно публикуемую хорошую прозу.