– Но ведь ты тоже участвовала в составлении этого плана!
– Я уже говорила тебе. Джеймс сказал, что Джолли несчастна и нелюбима, что живет на правах подкидыша, сироты без прав и без ласки. Я была уверена, что моя девочка страдает, и эта мысль сводила меня с ума.
Джинсы опять попытались соскользнуть, и она подхватила их буквально на лету. Филипп тихо спросил:
– Теперь ты так не думаешь?
– Разумеется, нет. Теперь я знаю правду. Я даже в голове не держу забрать ее отсюда. Она счастлива с тобой, она тебя без памяти любит, а ты обожаешь ее. Я могу только надеяться и молиться, что она со временем полюбит и меня. Я останусь на острове, я найду какую-нибудь работу – я сделаю все, чтобы она была счастлива. Я говорю правду, Филипп. Верь мне.
Филипп молчал целую вечность, хмуро глядя на ее тонкие пальцы, судорожно комкающие рубашку на груди.
– Я верю тебе. Однако ты должна знать, что меры предосторожности все равно будут приняты. Я буду следить за каждым твоим шагом, Сандра. Этот дом станет твоей тюрьмой.
– Нашел чем пугать. Видала я тюрьму и пострашнее. В этой, по крайней мере, есть бассейн.
Его губы дрогнули в улыбке, но он не позволил себе расслабиться. Интересно, насколько у него хватит выдержки?
– Итак, ты согласна?
– Да.
Проклятые штаны! Разве она сможет вызвать у него хоть какие-нибудь чувства после того, как он видел ее в таком виде?
– Кстати, где все твои вещи? Вилла была абсолютно пуста.
– Я оставила их в кустах недалеко от коз, овец и «цыплятов».
– Значит, подождут до завтра. Ты наелась?
– Да, спасибо.
– Тогда пошли. Займешь прежнюю комнату Нико. В ней никто не жил с тех пор, там его вещи, но я полагаю, тебя это не очень расстроит?
Она и вспоминать про свое замужество не хочет, но что же делать, если Филипп уверен в ее вине? Сандра торопливо поправила рубашку, распахнувшуюся на груди. Филипп неожиданно зарычал:
– Прекрати немедленно!
– Что именно?
– Прекрати так сексуально выглядеть в любом барахле, которое на тебе надето!
Неожиданно она оказалась прижатой к стене, и Филипп жадно целовал ее приоткрывшиеся в изумлении губы. Вспышки молний за окном и раскаты грома довершали эту фантастическую картину. Он горячо выдохнул ей в ухо:
– В нашем соглашении было еще кое-что…
– О, да, Филипп… Отнеси меня в постель! Нет! Погоди минуту!
Она торопливо отстранилась от него и с облегчением позволила джинсам свалиться на пол. Ни секунды она в них больше не останется!
Они почти бегом миновали холл, поднялись наверх, раздеваясь на ходу, ворвались в спальню и рухнули на ковер, переплетясь руками и ногами в клубок рычащей и стонущей страсти. Я люблю тебя, подумала она, я так люблю тебя, и я хочу жить с тобой и Джолли всегда, до конца своих дней, даже если ты до самого конца будешь видеть во мне только сексуальный объект!
Она жадно целовала его, наслаждаясь вкусом его гладкой кожи, вдыхала его запах… Филипп ласкал ее, целовал, покусывая ее губы, а его язык возбуждающе бродил у нее во рту.
Его руки властно легли на ее грудь – и тут что-то изменилось.
Он нащупал ее шрам, о котором она успела забыть и которого сам Филипп не заметил прошлой ночью. Она увидела ужас в его глазах, шок, непонимание, и ее окатило волной стыда и отчаяния. Это конец! Теперь он будет испытывать только отвращение и жалость, ничего больше. Никогда Филипп не захочет заняться с ней любовью, он будет избегать ее как чумы, и они будут встречаться только изредка, сталкиваться на лестнице и отводить в смущении взгляд.
Слезы застилали глаза, горькая обида сжимала горло. За что, за что это все одному человеку, Господи?
Она оттолкнула его руки и выпалила, задыхаясь:
– Я тебе отвратительна, да?! Я знаю, он омерзителен. Но это все еще я, и, если ты не в силах этого принять, тогда наши проблемы решены. Ты не будешь спать с женщиной, которую презираешь, а я не буду выполнять роль твоей подстилки!
Глава 11
Глава 12
– Я уже говорила тебе. Джеймс сказал, что Джолли несчастна и нелюбима, что живет на правах подкидыша, сироты без прав и без ласки. Я была уверена, что моя девочка страдает, и эта мысль сводила меня с ума.
Джинсы опять попытались соскользнуть, и она подхватила их буквально на лету. Филипп тихо спросил:
– Теперь ты так не думаешь?
– Разумеется, нет. Теперь я знаю правду. Я даже в голове не держу забрать ее отсюда. Она счастлива с тобой, она тебя без памяти любит, а ты обожаешь ее. Я могу только надеяться и молиться, что она со временем полюбит и меня. Я останусь на острове, я найду какую-нибудь работу – я сделаю все, чтобы она была счастлива. Я говорю правду, Филипп. Верь мне.
Филипп молчал целую вечность, хмуро глядя на ее тонкие пальцы, судорожно комкающие рубашку на груди.
– Я верю тебе. Однако ты должна знать, что меры предосторожности все равно будут приняты. Я буду следить за каждым твоим шагом, Сандра. Этот дом станет твоей тюрьмой.
– Нашел чем пугать. Видала я тюрьму и пострашнее. В этой, по крайней мере, есть бассейн.
Его губы дрогнули в улыбке, но он не позволил себе расслабиться. Интересно, насколько у него хватит выдержки?
– Итак, ты согласна?
– Да.
Проклятые штаны! Разве она сможет вызвать у него хоть какие-нибудь чувства после того, как он видел ее в таком виде?
– Кстати, где все твои вещи? Вилла была абсолютно пуста.
– Я оставила их в кустах недалеко от коз, овец и «цыплятов».
– Значит, подождут до завтра. Ты наелась?
– Да, спасибо.
– Тогда пошли. Займешь прежнюю комнату Нико. В ней никто не жил с тех пор, там его вещи, но я полагаю, тебя это не очень расстроит?
Она и вспоминать про свое замужество не хочет, но что же делать, если Филипп уверен в ее вине? Сандра торопливо поправила рубашку, распахнувшуюся на груди. Филипп неожиданно зарычал:
– Прекрати немедленно!
– Что именно?
– Прекрати так сексуально выглядеть в любом барахле, которое на тебе надето!
Неожиданно она оказалась прижатой к стене, и Филипп жадно целовал ее приоткрывшиеся в изумлении губы. Вспышки молний за окном и раскаты грома довершали эту фантастическую картину. Он горячо выдохнул ей в ухо:
– В нашем соглашении было еще кое-что…
– О, да, Филипп… Отнеси меня в постель! Нет! Погоди минуту!
Она торопливо отстранилась от него и с облегчением позволила джинсам свалиться на пол. Ни секунды она в них больше не останется!
Они почти бегом миновали холл, поднялись наверх, раздеваясь на ходу, ворвались в спальню и рухнули на ковер, переплетясь руками и ногами в клубок рычащей и стонущей страсти. Я люблю тебя, подумала она, я так люблю тебя, и я хочу жить с тобой и Джолли всегда, до конца своих дней, даже если ты до самого конца будешь видеть во мне только сексуальный объект!
Она жадно целовала его, наслаждаясь вкусом его гладкой кожи, вдыхала его запах… Филипп ласкал ее, целовал, покусывая ее губы, а его язык возбуждающе бродил у нее во рту.
Его руки властно легли на ее грудь – и тут что-то изменилось.
Он нащупал ее шрам, о котором она успела забыть и которого сам Филипп не заметил прошлой ночью. Она увидела ужас в его глазах, шок, непонимание, и ее окатило волной стыда и отчаяния. Это конец! Теперь он будет испытывать только отвращение и жалость, ничего больше. Никогда Филипп не захочет заняться с ней любовью, он будет избегать ее как чумы, и они будут встречаться только изредка, сталкиваться на лестнице и отводить в смущении взгляд.
Слезы застилали глаза, горькая обида сжимала горло. За что, за что это все одному человеку, Господи?
Она оттолкнула его руки и выпалила, задыхаясь:
– Я тебе отвратительна, да?! Я знаю, он омерзителен. Но это все еще я, и, если ты не в силах этого принять, тогда наши проблемы решены. Ты не будешь спать с женщиной, которую презираешь, а я не буду выполнять роль твоей подстилки!
Глава 11
Она попыталась встать и убежать, но он притянул ее к себе. Некоторое время они ожесточенно сражались, но в конце концов Филипп победил. Слезы хлынули ручьем, но и сквозь них Сандра с ужасом заметила, что он, отстранившись, непривычно тихо сидит около нее. Просто смотрит, не делая больше ни малейшей попытки обнять ее, утешить…
– Говорить ничего не надо. Где комната Нико? Покажи, куда идти, и я исчезну.
Она все еще закрывала грудь руками и вспомнила, что и в ночь их любви там, на вилле, инстинктивно делала то же самое, боясь его отвращения. Филипп откашлялся и глухо спросил:
– Что… что случилось?
– Рак.
– Сандра… Господи… Так вот что за болезнь… Поэтому ты так быстро устаешь?
– Да, поэтому. Комната Нико, Филипп. Где она?
Филипп был в шоке. Он обожал ее грудь – эти два идеальных полушария, увенчанных маленькими сосками, он любил целовать ее и чувствовать, как она напрягается под его губами… Что теперь будет с Сандрой? Она может умереть? Ужас окатил его ледяной волной, лишил сил, ему хотелось кричать, говорить безумные, глупые слова…
Не оставляй меня, пожалуйста, не оставляй меня, ты не можешь умереть, почему из всех тысяч женщин это случилось с тобой?! Только теперь он понял, что любит Сандру, что она ему дороже жизни!
Он увидел страх и боль в ее глазах и сделал то единственное, что пришло ему в голову: взял ее за руку, очень тихо и нежно. Бедняжка, она думает, что стала ему отвратительна. Менее сексуальна. Если бы!
– Сандра, убери руки от груди, пожалуйста.
– Нет! Ты уже видел. Хочешь еще больше унизить меня?
– Нет, я хочу совсем другого. Он властно отвел ее руки в стороны и медленно, очень медленно, дюйм за дюймом стал целовать ее груди. Сандра сильно вздрогнула, когда его губы коснулись шрама, но Филипп не дал ей вырваться.
Она рыдала, но теперь уже от счастья и благодарности к Филиппу, с такой нежностью и любовью касавшемуся этого жуткого воспоминания о ее трагедии.
– Не плачь больше, слышишь? Сандра… а теперь… все теперь будет хорошо? Ну скажи, что все будет хорошо!
– Это так важно для тебя, Филипп?
– Ну… это важно для Джолли. Она улыбнулась и подумала, что и это – не худший довод, хотя она рада была бы услышать другое признание.
– Я проживу сто лет и еще три года, если только раньше не сломаю себе шею, ходя колесом.
Филипп прижал ее к себе и закрыл глаза. Сейчас он услышал самые главные слова в своей жизни, он узнал, что его любимая женщина не умрет, не оставит его раньше срока, и это наполнило его душу невыразимым облегчением.
– Пошли в кровать. Ты должна рассказать мне все.
На самом деле он и шагу не дал ей сделать, подхватил на руки и отнес в постель бережно, словно дорогую китайскую вазу.
– Когда это случилось? В тюрьме ты не выглядела больной.
– Возможно, повлиял шок оттого, что меня осудили, не знаю точно, но тогда я еще ничего не знала про опухоль. Просто слабела, мало ела, плохо спала. Потом онколог сказал, что все могло случиться из-за постоянных стрессов… из-за моего брака…
– Что ты имеешь в виду?
– Не спрашивай, Филипп. Давай оставим эту тему. Не будем об этом говорить.
– Нет, я должен знать все. Хватит секретов, Сандра.
Он так и не дал ей отвести взгляд, и она, набравшись духу, начала рассказывать. Филипп не отрывал от нее горящих глаз.
– Я совершила ужасную ошибку. Нико был таким внимательным и предупредительным, а я потеряла голову от горя. Кроме того, он чем-то напоминал тебя, по крайней мере, мне так казалось. Только после свадьбы я поняла, что им двигали исключительно ревность и зависть, что он женился на мне только для того, чтобы ранить тебя…
– Он не ошибся. Это ранило меня в самое сердце.
– Нико все время говорил о тебе, и это никак не могло помочь нам с ним. Я непроизвольно сравнивала вас, а Нико… Филипп, я понимаю, что говорю неприятные вещи, но… твой брат не любил тебя. Он говорил, что ты всегда был любимчиком: в семье, в школе, среди друзей… Он страшно завидовал.
– Я не знал этого. Не думал. Продолжай.
Неудачный брак еще не повод для страшного стресса. Случилось что-то еще?
– Он… Он был очень груб со мной. Много пил, приходил домой и крушил все вокруг, а иногда бил меня. А еще…
– Что?!
– Он заставлял меня спать с ним. Я не хотела. Тогда он взял меня силой.
– Он изнасиловал тебя?!
– Однажды. Нет, я не считаю себя жертвой. Я просто стараюсь не вспоминать то время. Нико разрушил мою жизнь, но теперь у меня началась новая. Иногда прошлое возвращается в ночных кошмарах, тогда надо собраться с силами и пережить это.
Филипп смотрел на нее с болью и уважением. Сколько ей пришлось пережить! Нет, он не позволит ей больше страдать. С нее довольно.
– Что ты почувствовала, когда тебе сказали, что у тебя рак?
– Я просто впала в депрессию и плакала целыми днями.
– Ты боялась смерти?
– Я боялась не увидеть Джолли. Единственное, чего я вообще в жизни боялась! Больше мне нечего было терять. Тогда-то я и решила, что пройду огонь и воду, сбегу из ада, но найду ее и попытаюсь вернуть. Для этого надо было выздороветь. Я это сделала. Теперь ты знаешь, почему я здесь и почему я так настойчива.
– Она узнает, что ты ее мать, клянусь! Подожди здесь.
– Куда ты?
– Мы должны это отпраздновать.
– Что именно?
– Твою новую жизнь!
Филипп исчез прежде, чем Сандра успела сказать хоть слово. Он стремительно сбежал по ступеням вниз, захватил на кухне шампанское и два фужера и быстро направился в спальню. Теперь он точно знал, чего хочет. Он хочет, чтобы Сандра навсегда осталась с ним, он любил и хотел ее.
Пробка вылетела с громким хлопком, и Сандра взвизгнула, счастливо смеясь. Шампанское вылилось прямо на нее, и в тот же момент Филипп оказался рядом, торопливо скидывая халат. Его глаза потемнели от страсти, и он начал медленно слизывать шампанское с ее золотистой кожи. Возбуждение, охватившее их обоих, было так велико, что он не успел добраться и до ее колена, как она уже обхватила его бедра и тихо застонала от желания.
На этот раз он любил ее медленно и нежно. Страсть не стала меньше, чувства были так же горячи, но теперь хотелось дарить блаженство, а не получать его. Хотелось прижать ее к себе, убаюкать, раствориться в ее нежности. Он словно возвращался домой из долгого и трудного путешествия.
– Я люблю тебя…
– Я люблю тебя…
Два тела стали одним, два прерывистых дыхания слились воедино, каждый вздох одного эхом отзывался из уст другого, даже сердца их стучали в одном ритме.
Страсть нарастала, и в голове Филиппа метались мысли, одна другой безумнее Так будет всегда. Она останется с ним. Ему плевать на ее прошлое. Он любит ее! Сандра!..
Все исчезло, утонув в ослепительной вспышке и затем в полной темноте. Эта темнота, подобно огромному черному океану, тихо покачивала их опустошенные и горячие тела на своих волнах, вынося их обратно в реальный мир.
Филипп с нежностью смотрел на заснувшую Сандру, слушал ее ровное дыхание, и мрачная решимость наполняла его. Он должен узнать все до конца, должен убедиться в ее невиновности. Но как?
Они были вместе уже три недели. Для маленькой девочки это целая жизнь. Сандра с улыбкой думала об этом, идя по аллее сада вместе с Филиппом и Джолли, державшейся за их руки и без конца раскачивающейся на этих сильных и любящих руках, как на качелях. Они шли в поселок.
– Раз, два, три – ап! Еще!!!
– Сладкая моя, мы уже пришли в таверну, а здесь нельзя баловаться.
Хозяин таверны и его жена всплеснули руками при виде новых посетителей:
– Ай! Какой добрый вечер, какая прекрасная маленькая леди!
Хозяин церемонно проводил Джолли за лучший столик, и Сандра усмехнулась. Везде их с малышкой встречали восхищение, улыбки и пожелания счастья и здоровья, а этот ресторанчик они особенно любили за радушие хозяев и хорошую кухню. Официант принес им меню, а Джолли – бумажную птичку. На некоторое время девочка занялась игрушкой, а когда растерзанная птичка упала на пол, Джолли немедленно получила следующую.
Когда принесли мороженое для Джолли, она в полном восхищении уставилась на маленький бенгальский огонь, воткнутый рядом с игрушечным зонтиком и вишенкой поверх одного из шоколадных шариков.
Сколько радости могут дарит простые вещи, думала Сандра. Джолли – бенгальский огонь, мне – улыбка моей дочери.
Домой они возвращались по берегу моря, идя рука об руку, и Сандра который раз подумала, что все идет совсем как раньше, в студенческие времена, только теперь на плечах Филиппа подпрыгивает неугомонная Джолли.
Не совсем все. Тонкая черная тень между ними – ее мнимое преступление. Маленькая стеночка недоверия, недоговоренности, неуверенности. Стена. И эту стену надо разрушить как можно скорее.
По дороге им попалась детская площадка, и Сандра вместе с Джолли с визгом кинулись к горке. Филипп сначала снисходительно улыбался, но уже через несколько минут вопил и хохотал вместе с ними, такой же чумазый и счастливый.
В машине Филипп, удивленный необычной тишиной, оглянулся назад и тихо рассмеялся:
– Джолли заснула! Кстати, давай поужинаем завтра вдвоем?
– Ты просто хочешь покататься с горки без Джолли, которая визжит тебе в ухо!
– Нет, я подумывал о чем-нибудь пошикарнее, чем наш поселок. А ты бы могла завтра надеть то зеленое платье, от которого у меня пересыхает горло и трясутся колени?
– Тогда придется избегать острых блюд.
– Нет, я смогу дотерпеть. До машины, – Я уже слишком стара для заднего сиденья авто!
– У меня в машине откидывается переднее сиденье! Вылезай, дорогая. Мы дома.
Дома… Они вместе поднялись по ступеням и вошли в дом.
Весь следующий день Филипп, Сандра и Джолли провели на пляже в поисках крабов под прибрежными камнями. Это занятие девочке не надоедало никогда.
Доника, новая экономка, успела подружиться с Джолли и без уговоров согласилась посидеть с малышкой вечером. Сандра и Филипп зашли к Джолли почитать на ночь и пожелать приятных снов, и девочка благоговейно вздохнула при виде Сандры:
– Ох, какая ты красивая!
– Спасибо, конфетка, а как насчет Филиппа? Он тоже красивый!
Филипп, в белом пиджаке, белой рубашке и кремовых брюках, неожиданно слегка покраснел и стал торопливо выбирать книжку, но Сандра заметила, что ее дочь смотрит на них обоих как-то необычно, серьезно и задумчиво.
– Ты что такая тихая?
– Я просто думаю, какая я счастливая. Ты даже не представляешь, как я рада быть с тобой и Джолли.
Он прекрасно себе это представлял. С каждым днем их жизнь все больше напоминала жизнь счастливой семьи, но к этому примешивалась легкая горечь. Он больше всего на свете хотел убедиться раз и навсегда в невиновности Сандры. Только тогда семья и друзья смогут принять и простить ее, только тогда она сама сможет быть по-настоящему счастлива.
Ресторан на высоком берегу моря Филипп хорошо знал и очень любил. Они с Сандрой прошли на открытую террасу, увитую виноградом, и сели, глядя на раскинувшийся внизу город, сверкавший и переливавшийся огнями, подобно громадному бриллианту на черной бархатной подушке ночи.
В полутьме невысокий смуглый мужчина на маленькой эстраде негромко пел народную песню, гимн любви. Сандра была прекрасна, прекраснее всех на свете, прекраснее, чем когда-либо раньше. Филипп не мог отвести от нее глаз. Они сидели, взявшись за руки, и огонь любви пожирал их, не причиняя никакого вреда, а, напротив, даря блаженство.
Филипп легко коснулся губами ее руки:
– Бренди, порто или кофе?
– Поедем домой…
Ее лицо, освещенное свечами, было прекрасным и немного грустным. Филипп не мог больше этого выносить. Сам он давно убедился, что она невиновна, слишком честна она была для этого, но для всего остального мира его Сандра оставалась мошенницей.
Они вышли и медленно пошли к машине.
– Погоди. Расскажи мне все-таки, в чем заключалась твоя работа в качестве финансового директора. Помоги мне, Сандра. Я должен в этом разобраться.
Улыбку словно стерли с лица его любимой. Губы Сандры дрогнули, и она начала очень тихим и напряженным голосом:
– После свадьбы я работала финансовым консультантом в страховой компании. Нико сказал, что хочет сделать меня финансовым директором банка Фестанакис, а я сказала, что это невозможно. Он засмеялся и сказал, что я буду только получать большие деньги, а делать ничего не придется, потому что он сам все сделает. Обычное соглашение между мужем и женой, как он сказал. Он принес мне на подпись документ – я его внимательно прочитала, все казалось в порядке. У меня не было причин не верить ему.
Потом он приносил другие бумаги, говорил, что это чистая формальность, и я их подписывала, иногда даже не читая. Знаю, это глупо, я должна была их читать, но Нико был так убедителен, а потом родилась Джолли, и мне стало и вовсе не до того. Я верила ему. Это же ваш семейный бизнес.
– Но ни одного свидетеля у тебя не было?
– Нет, и потому моя защита ничего не смогла сделать.
– Должны же были остаться счета, папки, документы…
– После банкротства ничего не нашли. Филипп, я знаю, тебе неприятно это выслушивать, но, мне кажется, Нико знал, что у него неприятности, и намеренно уничтожил все улики. Накануне он напился и был в ярости. Тогда-то я и сказала, что подам на развод. Он ушел, его не было всю ночь. Наверное, сжег документы или бросил их в реку. А за неделю до банкротства его убили, как ты знаешь.
– Он звонил мне за несколько дней до смерти. Сказал о разводе, сказал, что оставляет свой пост и возвращается домой, просил меня…
Филипп резко замолчал. Дурак, проклятый дурак! Ведь контейнер с вещами Нико, прибывший домой накануне того, что случилось, до сих пор стоит в доме… Филипп выругался и резко нажал на газ. Сандра испуганно воскликнула:
– Филипп! Что ты делаешь?
– Извини. Просто я – идиот. Вещи Нико были в доме все это время.
Она сразу поняла, что он имеет в виду. Оба замолчали. Филипп излишне резко вывернул руль, придорожный кустарник заскрежетал ветвями по дверцам.
Филипп пытался сосредоточиться на дороге, но это удавалось с трудом. Он давил на газ, словно все псы преисподней гнались за ними. Возле дома машина с визгом затормозила, и он кинулся наверх, на бегу бросив Сандре:
– Скажи Донике, что мы дома… Сердце его билось так, словно хотело выпрыгнуть изо рта. Все эти годы отгадка была рядом. Господи, сделай так, чтобы это оказалось правдой! Филипп ворвался в комнату Нико, в которую никто не входил с тех пор, как один из приятелей Нико разгрузил там привезенный из Англии контейнер.
Пещера Аладдина, а не комната! Антикварная мебель, шелковые шторы, сваленные в беспорядке картины и дорогие безделушки, старинные часы, дорогая одежда, техника, видеоаппаратура, украшения… Его брат жил хорошо. Слишком хорошо.
Филипп молчал. Если бы он хоть раз зашел в эту комнату, то уже знал бы, возможно, ответы на все вопросы. Например, откуда у Нико все это?
Прямо напротив, у стены, стояла коробка с бумагами и папками. Секунду Филипп промедлил, не в, силах поверить в такую наглость собственного брата, а затем бросился вперед, расшвыривая дорогие пиджаки и норковые шубы. За спиной он услышал вскрик Сандры:
– О Боже, Филипп!
– Джолли? Доника?
– Нет-нет, с ними все в порядке. Позволь, я помогу…
Он бормотал бессвязные проклятия, роясь в коробке, а затем заметил ее взгляд и замер, не в силах понять, почему так светятся ее глаза.
– Филипп… ты беспокоишься… ты хочешь, чтобы я оказалась невиновной?
– Естественно, хочу!
– Но почему?
– Потому что люблю тебя, почему же еще!
Он замер. Неужели он это сказал? Неужели он не говорил этого раньше?
– Я люблю тебя, Сандра! Она неожиданно улыбнулась.
– А почему ты выглядишь таким удивленным? Ладно, давай разбираться дальше.
Они долго и тщательно просматривали документы и нашли наконец то, что искали. Утраченные счета. Письма Нико. Его личную чековую книжку, на которой было денег больше, чем он смог бы заработать за всю свою жизнь.
Филипп молчал, потрясенный, раздавленный подлостью брата. Ни один из документов не подтверждал причастности Сандры к чему бы то ни было.
Пыльный, грязный, дрожащий от ненависти и стыда, Филипп, шатаясь как пьяный, вышел из комнаты. Его брат стал причиной неимоверных и незаслуженных страданий женщины, которую он любил.
Мой брат! Мой родной брат!
– Говорить ничего не надо. Где комната Нико? Покажи, куда идти, и я исчезну.
Она все еще закрывала грудь руками и вспомнила, что и в ночь их любви там, на вилле, инстинктивно делала то же самое, боясь его отвращения. Филипп откашлялся и глухо спросил:
– Что… что случилось?
– Рак.
– Сандра… Господи… Так вот что за болезнь… Поэтому ты так быстро устаешь?
– Да, поэтому. Комната Нико, Филипп. Где она?
Филипп был в шоке. Он обожал ее грудь – эти два идеальных полушария, увенчанных маленькими сосками, он любил целовать ее и чувствовать, как она напрягается под его губами… Что теперь будет с Сандрой? Она может умереть? Ужас окатил его ледяной волной, лишил сил, ему хотелось кричать, говорить безумные, глупые слова…
Не оставляй меня, пожалуйста, не оставляй меня, ты не можешь умереть, почему из всех тысяч женщин это случилось с тобой?! Только теперь он понял, что любит Сандру, что она ему дороже жизни!
Он увидел страх и боль в ее глазах и сделал то единственное, что пришло ему в голову: взял ее за руку, очень тихо и нежно. Бедняжка, она думает, что стала ему отвратительна. Менее сексуальна. Если бы!
– Сандра, убери руки от груди, пожалуйста.
– Нет! Ты уже видел. Хочешь еще больше унизить меня?
– Нет, я хочу совсем другого. Он властно отвел ее руки в стороны и медленно, очень медленно, дюйм за дюймом стал целовать ее груди. Сандра сильно вздрогнула, когда его губы коснулись шрама, но Филипп не дал ей вырваться.
Она рыдала, но теперь уже от счастья и благодарности к Филиппу, с такой нежностью и любовью касавшемуся этого жуткого воспоминания о ее трагедии.
– Не плачь больше, слышишь? Сандра… а теперь… все теперь будет хорошо? Ну скажи, что все будет хорошо!
– Это так важно для тебя, Филипп?
– Ну… это важно для Джолли. Она улыбнулась и подумала, что и это – не худший довод, хотя она рада была бы услышать другое признание.
– Я проживу сто лет и еще три года, если только раньше не сломаю себе шею, ходя колесом.
Филипп прижал ее к себе и закрыл глаза. Сейчас он услышал самые главные слова в своей жизни, он узнал, что его любимая женщина не умрет, не оставит его раньше срока, и это наполнило его душу невыразимым облегчением.
– Пошли в кровать. Ты должна рассказать мне все.
На самом деле он и шагу не дал ей сделать, подхватил на руки и отнес в постель бережно, словно дорогую китайскую вазу.
– Когда это случилось? В тюрьме ты не выглядела больной.
– Возможно, повлиял шок оттого, что меня осудили, не знаю точно, но тогда я еще ничего не знала про опухоль. Просто слабела, мало ела, плохо спала. Потом онколог сказал, что все могло случиться из-за постоянных стрессов… из-за моего брака…
– Что ты имеешь в виду?
– Не спрашивай, Филипп. Давай оставим эту тему. Не будем об этом говорить.
– Нет, я должен знать все. Хватит секретов, Сандра.
Он так и не дал ей отвести взгляд, и она, набравшись духу, начала рассказывать. Филипп не отрывал от нее горящих глаз.
– Я совершила ужасную ошибку. Нико был таким внимательным и предупредительным, а я потеряла голову от горя. Кроме того, он чем-то напоминал тебя, по крайней мере, мне так казалось. Только после свадьбы я поняла, что им двигали исключительно ревность и зависть, что он женился на мне только для того, чтобы ранить тебя…
– Он не ошибся. Это ранило меня в самое сердце.
– Нико все время говорил о тебе, и это никак не могло помочь нам с ним. Я непроизвольно сравнивала вас, а Нико… Филипп, я понимаю, что говорю неприятные вещи, но… твой брат не любил тебя. Он говорил, что ты всегда был любимчиком: в семье, в школе, среди друзей… Он страшно завидовал.
– Я не знал этого. Не думал. Продолжай.
Неудачный брак еще не повод для страшного стресса. Случилось что-то еще?
– Он… Он был очень груб со мной. Много пил, приходил домой и крушил все вокруг, а иногда бил меня. А еще…
– Что?!
– Он заставлял меня спать с ним. Я не хотела. Тогда он взял меня силой.
– Он изнасиловал тебя?!
– Однажды. Нет, я не считаю себя жертвой. Я просто стараюсь не вспоминать то время. Нико разрушил мою жизнь, но теперь у меня началась новая. Иногда прошлое возвращается в ночных кошмарах, тогда надо собраться с силами и пережить это.
Филипп смотрел на нее с болью и уважением. Сколько ей пришлось пережить! Нет, он не позволит ей больше страдать. С нее довольно.
– Что ты почувствовала, когда тебе сказали, что у тебя рак?
– Я просто впала в депрессию и плакала целыми днями.
– Ты боялась смерти?
– Я боялась не увидеть Джолли. Единственное, чего я вообще в жизни боялась! Больше мне нечего было терять. Тогда-то я и решила, что пройду огонь и воду, сбегу из ада, но найду ее и попытаюсь вернуть. Для этого надо было выздороветь. Я это сделала. Теперь ты знаешь, почему я здесь и почему я так настойчива.
– Она узнает, что ты ее мать, клянусь! Подожди здесь.
– Куда ты?
– Мы должны это отпраздновать.
– Что именно?
– Твою новую жизнь!
Филипп исчез прежде, чем Сандра успела сказать хоть слово. Он стремительно сбежал по ступеням вниз, захватил на кухне шампанское и два фужера и быстро направился в спальню. Теперь он точно знал, чего хочет. Он хочет, чтобы Сандра навсегда осталась с ним, он любил и хотел ее.
Пробка вылетела с громким хлопком, и Сандра взвизгнула, счастливо смеясь. Шампанское вылилось прямо на нее, и в тот же момент Филипп оказался рядом, торопливо скидывая халат. Его глаза потемнели от страсти, и он начал медленно слизывать шампанское с ее золотистой кожи. Возбуждение, охватившее их обоих, было так велико, что он не успел добраться и до ее колена, как она уже обхватила его бедра и тихо застонала от желания.
На этот раз он любил ее медленно и нежно. Страсть не стала меньше, чувства были так же горячи, но теперь хотелось дарить блаженство, а не получать его. Хотелось прижать ее к себе, убаюкать, раствориться в ее нежности. Он словно возвращался домой из долгого и трудного путешествия.
– Я люблю тебя…
– Я люблю тебя…
Два тела стали одним, два прерывистых дыхания слились воедино, каждый вздох одного эхом отзывался из уст другого, даже сердца их стучали в одном ритме.
Страсть нарастала, и в голове Филиппа метались мысли, одна другой безумнее Так будет всегда. Она останется с ним. Ему плевать на ее прошлое. Он любит ее! Сандра!..
Все исчезло, утонув в ослепительной вспышке и затем в полной темноте. Эта темнота, подобно огромному черному океану, тихо покачивала их опустошенные и горячие тела на своих волнах, вынося их обратно в реальный мир.
Филипп с нежностью смотрел на заснувшую Сандру, слушал ее ровное дыхание, и мрачная решимость наполняла его. Он должен узнать все до конца, должен убедиться в ее невиновности. Но как?
Они были вместе уже три недели. Для маленькой девочки это целая жизнь. Сандра с улыбкой думала об этом, идя по аллее сада вместе с Филиппом и Джолли, державшейся за их руки и без конца раскачивающейся на этих сильных и любящих руках, как на качелях. Они шли в поселок.
– Раз, два, три – ап! Еще!!!
– Сладкая моя, мы уже пришли в таверну, а здесь нельзя баловаться.
Хозяин таверны и его жена всплеснули руками при виде новых посетителей:
– Ай! Какой добрый вечер, какая прекрасная маленькая леди!
Хозяин церемонно проводил Джолли за лучший столик, и Сандра усмехнулась. Везде их с малышкой встречали восхищение, улыбки и пожелания счастья и здоровья, а этот ресторанчик они особенно любили за радушие хозяев и хорошую кухню. Официант принес им меню, а Джолли – бумажную птичку. На некоторое время девочка занялась игрушкой, а когда растерзанная птичка упала на пол, Джолли немедленно получила следующую.
Когда принесли мороженое для Джолли, она в полном восхищении уставилась на маленький бенгальский огонь, воткнутый рядом с игрушечным зонтиком и вишенкой поверх одного из шоколадных шариков.
Сколько радости могут дарит простые вещи, думала Сандра. Джолли – бенгальский огонь, мне – улыбка моей дочери.
Домой они возвращались по берегу моря, идя рука об руку, и Сандра который раз подумала, что все идет совсем как раньше, в студенческие времена, только теперь на плечах Филиппа подпрыгивает неугомонная Джолли.
Не совсем все. Тонкая черная тень между ними – ее мнимое преступление. Маленькая стеночка недоверия, недоговоренности, неуверенности. Стена. И эту стену надо разрушить как можно скорее.
По дороге им попалась детская площадка, и Сандра вместе с Джолли с визгом кинулись к горке. Филипп сначала снисходительно улыбался, но уже через несколько минут вопил и хохотал вместе с ними, такой же чумазый и счастливый.
В машине Филипп, удивленный необычной тишиной, оглянулся назад и тихо рассмеялся:
– Джолли заснула! Кстати, давай поужинаем завтра вдвоем?
– Ты просто хочешь покататься с горки без Джолли, которая визжит тебе в ухо!
– Нет, я подумывал о чем-нибудь пошикарнее, чем наш поселок. А ты бы могла завтра надеть то зеленое платье, от которого у меня пересыхает горло и трясутся колени?
– Тогда придется избегать острых блюд.
– Нет, я смогу дотерпеть. До машины, – Я уже слишком стара для заднего сиденья авто!
– У меня в машине откидывается переднее сиденье! Вылезай, дорогая. Мы дома.
Дома… Они вместе поднялись по ступеням и вошли в дом.
Весь следующий день Филипп, Сандра и Джолли провели на пляже в поисках крабов под прибрежными камнями. Это занятие девочке не надоедало никогда.
Доника, новая экономка, успела подружиться с Джолли и без уговоров согласилась посидеть с малышкой вечером. Сандра и Филипп зашли к Джолли почитать на ночь и пожелать приятных снов, и девочка благоговейно вздохнула при виде Сандры:
– Ох, какая ты красивая!
– Спасибо, конфетка, а как насчет Филиппа? Он тоже красивый!
Филипп, в белом пиджаке, белой рубашке и кремовых брюках, неожиданно слегка покраснел и стал торопливо выбирать книжку, но Сандра заметила, что ее дочь смотрит на них обоих как-то необычно, серьезно и задумчиво.
– Ты что такая тихая?
– Я просто думаю, какая я счастливая. Ты даже не представляешь, как я рада быть с тобой и Джолли.
Он прекрасно себе это представлял. С каждым днем их жизнь все больше напоминала жизнь счастливой семьи, но к этому примешивалась легкая горечь. Он больше всего на свете хотел убедиться раз и навсегда в невиновности Сандры. Только тогда семья и друзья смогут принять и простить ее, только тогда она сама сможет быть по-настоящему счастлива.
Ресторан на высоком берегу моря Филипп хорошо знал и очень любил. Они с Сандрой прошли на открытую террасу, увитую виноградом, и сели, глядя на раскинувшийся внизу город, сверкавший и переливавшийся огнями, подобно громадному бриллианту на черной бархатной подушке ночи.
В полутьме невысокий смуглый мужчина на маленькой эстраде негромко пел народную песню, гимн любви. Сандра была прекрасна, прекраснее всех на свете, прекраснее, чем когда-либо раньше. Филипп не мог отвести от нее глаз. Они сидели, взявшись за руки, и огонь любви пожирал их, не причиняя никакого вреда, а, напротив, даря блаженство.
Филипп легко коснулся губами ее руки:
– Бренди, порто или кофе?
– Поедем домой…
Ее лицо, освещенное свечами, было прекрасным и немного грустным. Филипп не мог больше этого выносить. Сам он давно убедился, что она невиновна, слишком честна она была для этого, но для всего остального мира его Сандра оставалась мошенницей.
Они вышли и медленно пошли к машине.
– Погоди. Расскажи мне все-таки, в чем заключалась твоя работа в качестве финансового директора. Помоги мне, Сандра. Я должен в этом разобраться.
Улыбку словно стерли с лица его любимой. Губы Сандры дрогнули, и она начала очень тихим и напряженным голосом:
– После свадьбы я работала финансовым консультантом в страховой компании. Нико сказал, что хочет сделать меня финансовым директором банка Фестанакис, а я сказала, что это невозможно. Он засмеялся и сказал, что я буду только получать большие деньги, а делать ничего не придется, потому что он сам все сделает. Обычное соглашение между мужем и женой, как он сказал. Он принес мне на подпись документ – я его внимательно прочитала, все казалось в порядке. У меня не было причин не верить ему.
Потом он приносил другие бумаги, говорил, что это чистая формальность, и я их подписывала, иногда даже не читая. Знаю, это глупо, я должна была их читать, но Нико был так убедителен, а потом родилась Джолли, и мне стало и вовсе не до того. Я верила ему. Это же ваш семейный бизнес.
– Но ни одного свидетеля у тебя не было?
– Нет, и потому моя защита ничего не смогла сделать.
– Должны же были остаться счета, папки, документы…
– После банкротства ничего не нашли. Филипп, я знаю, тебе неприятно это выслушивать, но, мне кажется, Нико знал, что у него неприятности, и намеренно уничтожил все улики. Накануне он напился и был в ярости. Тогда-то я и сказала, что подам на развод. Он ушел, его не было всю ночь. Наверное, сжег документы или бросил их в реку. А за неделю до банкротства его убили, как ты знаешь.
– Он звонил мне за несколько дней до смерти. Сказал о разводе, сказал, что оставляет свой пост и возвращается домой, просил меня…
Филипп резко замолчал. Дурак, проклятый дурак! Ведь контейнер с вещами Нико, прибывший домой накануне того, что случилось, до сих пор стоит в доме… Филипп выругался и резко нажал на газ. Сандра испуганно воскликнула:
– Филипп! Что ты делаешь?
– Извини. Просто я – идиот. Вещи Нико были в доме все это время.
Она сразу поняла, что он имеет в виду. Оба замолчали. Филипп излишне резко вывернул руль, придорожный кустарник заскрежетал ветвями по дверцам.
Филипп пытался сосредоточиться на дороге, но это удавалось с трудом. Он давил на газ, словно все псы преисподней гнались за ними. Возле дома машина с визгом затормозила, и он кинулся наверх, на бегу бросив Сандре:
– Скажи Донике, что мы дома… Сердце его билось так, словно хотело выпрыгнуть изо рта. Все эти годы отгадка была рядом. Господи, сделай так, чтобы это оказалось правдой! Филипп ворвался в комнату Нико, в которую никто не входил с тех пор, как один из приятелей Нико разгрузил там привезенный из Англии контейнер.
Пещера Аладдина, а не комната! Антикварная мебель, шелковые шторы, сваленные в беспорядке картины и дорогие безделушки, старинные часы, дорогая одежда, техника, видеоаппаратура, украшения… Его брат жил хорошо. Слишком хорошо.
Филипп молчал. Если бы он хоть раз зашел в эту комнату, то уже знал бы, возможно, ответы на все вопросы. Например, откуда у Нико все это?
Прямо напротив, у стены, стояла коробка с бумагами и папками. Секунду Филипп промедлил, не в, силах поверить в такую наглость собственного брата, а затем бросился вперед, расшвыривая дорогие пиджаки и норковые шубы. За спиной он услышал вскрик Сандры:
– О Боже, Филипп!
– Джолли? Доника?
– Нет-нет, с ними все в порядке. Позволь, я помогу…
Он бормотал бессвязные проклятия, роясь в коробке, а затем заметил ее взгляд и замер, не в силах понять, почему так светятся ее глаза.
– Филипп… ты беспокоишься… ты хочешь, чтобы я оказалась невиновной?
– Естественно, хочу!
– Но почему?
– Потому что люблю тебя, почему же еще!
Он замер. Неужели он это сказал? Неужели он не говорил этого раньше?
– Я люблю тебя, Сандра! Она неожиданно улыбнулась.
– А почему ты выглядишь таким удивленным? Ладно, давай разбираться дальше.
Они долго и тщательно просматривали документы и нашли наконец то, что искали. Утраченные счета. Письма Нико. Его личную чековую книжку, на которой было денег больше, чем он смог бы заработать за всю свою жизнь.
Филипп молчал, потрясенный, раздавленный подлостью брата. Ни один из документов не подтверждал причастности Сандры к чему бы то ни было.
Пыльный, грязный, дрожащий от ненависти и стыда, Филипп, шатаясь как пьяный, вышел из комнаты. Его брат стал причиной неимоверных и незаслуженных страданий женщины, которую он любил.
Мой брат! Мой родной брат!
Глава 12
Сандра взяла его за руку и отвела в ванную комнату. Там она нежно и быстро раздела его, разделась сама. Вода смывала пыль и грязь с их тел, смывала обиды и боль, горькие воспоминания.
– Ты когда-нибудь сможешь простить меня?
– Виноват был Нико, не ты…
– Но я тебе не верил…
– Он и меня поначалу провел. Ты же был в сотнях миль от него, откуда тебе было знать, как ненависть и ревность изменили его душу. Он всегда говорил, что хочет стать богаче тебя. Что ж, он нашел способ. Я единственная, на кого могло пасть подозрение. На него ничего не указывало, потому я и растерялась. Я не смогла доказать свою невиновность. Он был очень умен.
Филипп казался раздавленным, уничтоженным чувством собственной вины перед ней. Он извинялся и проклинал себя за страдания, которые ей довелось пережить по его вине. Она успокаивала его долго, затем отвела в спальню, уложила в постель. Он мрачно уставился в потолок, все его тело внезапно напряглось.
– Ты, будучи совершенно невинной, потеряла все: репутацию, здоровье, свободу и дочь…
Как давно это было. Сколько воды утекло… Вода под мостом. Мост над водой. Теперь впереди было лишь счастье. Она улыбнулась.
– В итоге я получила много больше. Все, что потеряла, и кое-что еще.
Она поцеловала его плечо.
– Я не прощу себя никогда!
– Если уж простила я, простишь и ты. Я счастлива, Филипп. Ты любишь меня. Мне нечего больше хотеть. Еще только одно…
Он повернулся к ней, и в глазах у него блеснули слезы, которые он немедленно скрыл шуткой.
– Чашечку чая?
Она улыбнулась, провела рукой по его подбородку.
– У Джолли научился? Нет, мне нужно кое-что другое…
Он поцеловал ее. С каждым следующим поцелуем его страсть становилась все яростнее, она же была нежной и податливой, осторожной и чуткой, и он тоже смягчился и немного успокоился. Совсем немного.
– Я люблю тебя.
– Я люблю тебя.
Ее голос стал эхом его голоса, затем он прервался. Филипп обнял ее, прижал к себе, и она отдалась ему, полная любви и счастья.
Они очень тщательно готовились к тому, чтобы сказать Джолли о том, что Сандра ее настоящая мама. Сейчас они сидели все вместе на диване и смотрели старый любительский фильм.
– Это Сандра. Ты узнаешь ее? Я ее знаю очень давно. Она уже тогда была моим лучшим другом, и я ее очень любил.
Джолли внимательно следила за происходящим на экране. Особенно понравилась ей сцена падения Сандры в пруд. Девочка заливалась смехом и требовала показать еще раз.
Филипп перемотал пленку и осторожно наклонился к девочке.
– Маленькая, тебе нравится Сандра?
– Очень-очень нравится!
На милом личике расцвела широчайшая улыбка. Сандра затаила дыхание. Филипп тоже нервничал, но наконец набрался мужества.
– Ты уже большая девочка, и я должен сказать тебе что-то особенное… Это очень важная тайна. И я решил ее открыть тебе.
Малышка вытаращила глаза, а Сандра прикрыла свои. Сердце глухо бухало в груди.
– Сладкая моя, ты теперь будешь самой счастливой девочкой в мире. – Он нежно поцеловал румяную щечку. – Сандра… она твоя мама!
Девочка посмотрела на Филиппа, затем на Сандру. В глазах взрослых блестели слезы.
– Я твоя мама, маленькая.
Филипп расцепил руки, и малышка съехала по его ногам, как по горке, прямо на ковер. Сандра распахнула девочке объятия, но та неожиданно нахмурилась, повернулась и убежала в сад.
Сандра не могла вымолвить ни звука. Она словно превратилась в ледяную статую. Филипп прошел к двери в сад, и его шаги отдались у нее в мозгу гулко и мрачно. Она смотрела прямо перед собой, не видя ничего.
– Она играет с твоей куклой.
– Мамой называет?
– Нет, Дорогушей. Иди сюда. Я смотрю за девочкой, так что подойди ко мне. Посиди рядом.
Она не могла. У нее не было сил.
– Мне нехорошо. Сейчас приду. Она еле дошла до ванной. Жизнь разом вытекла из тела, силы оставили ее. Она машинально взглянула в зеркало и удивилась отражению бледной женщины с трагическими глазами. Счастье последних недель оказалось обманом, мороком, ошибкой… О, нет, они с Филиппом созданы друг для друга и будут любить друг друга вечно, но Джолли… Стон прорвался из груди.
Неожиданно ей страстно захотелось к Филиппу. Она повернулась и стремглав кинулась в комнату, влетела в надежное и крепкое кольцо его рук и замерла, словно испуганное и обиженное дитя, у него на груди. Он баюкал ее, гладил по голове, шептал тихо-тихо:
– Дай ей время, дорогая. Она должна привыкнуть к этой мысли.
– А если этого не случится?
– Случится, обязательно. Она тебя уже любит. Ты ей нужна. Эй, подруга, я даже ревную иногда, глядя, как две моих девочки шушукаются без меня!
Она не улыбнулась. Слишком хотелось заплакать в голос. То, что случилось только что, было горше слез, больнее боли. Неужели она никогда не сможет назвать дочь дочерью?
Они с Филиппом сидели, обнявшись, и смотрели, как Джолли что-то шепчет кукле. Филипп неожиданно достал платок и шумно высморкался. Сандра бросила на него удивленный взгляд и увидела, что его темные глаза блестят от слез. Он старался скрыть их от нее. Напрасно.
– О, дорогой мой!
Она положила голову ему на плечо, а он поцеловал ее в висок.
– Я ужасно люблю тебя, милая, и хочу, чтобы Джолли тоже полюбила тебя как следует…
Телефонный звонок заставил его нетерпеливо взмахнуть рукой.
– Чертов аппарат! Я поставлю автоответчик. Не хочу оставлять тебя.
– Нет, ты должен ответить. Вдруг что-нибудь важное?
Он торопливо поцеловал ее и ушел. Сандра сидела, не шевелясь, не решаясь спуститься в сад. Джолли сама должна подойти. Если захочет. Сандра до крови закусила губу. Вот уж никогда бы не подумала, что буду ревновать к пластмассовой кукле, попыталась она усмехнуться, но из этого опять ничего не вышло. Слезы душили ее, стояли горьким комом в горле.
Мое дитя. Девочка моя. Я так долго шла к тебе. Я так долго сражалась за право вернуться к тебе, сражалась с недоверием, ложью и болезнью. Я все победила, счастье так близко, а ты одним движением рушишь все мои надежды.
Сандра прижала руку к сердцу, пытаясь унять боль. Все будет хорошо, не правда ли? В один прекрасный день все будет хорошо. Надо только потерпеть еще. Еще потерпеть, только и всего.
Внезапно она увидела, как Джолли, сопя, карабкается на стену из сухого песчаника, что ей категорически запрещали делать обычно. Прежде чем Сандра смогла вымолвить хоть слово, малышка оказалась на самом верху ограды, немного помедлила… и покатилась вниз.
Сандра метнулась к дочери как молния, холодея от ужаса. Малышка же, приземлившись вполне благополучно, встала на ножки и кинулась ей навстречу с криком:
– Мамочка-а-а-а!
Сандра с размаху упала на колени возле девочки и крепко ее обняла.
– Что такое, маленькая, где болит?
– Я упала-а-а!
– Не плачь, мое солнышко. Мама сейчас поцелует, и все пройдет.
Она целовала чумазую ножку, а сердце пело и рвалось из груди, словно птица. Доченька моя! Мое дитя!
– В чем дело?!
Сандра совсем не огорчилась, когда малышка, соскользнув с ее колен, кинулась к Филиппу. Слишком счастлива она была в этот миг. Джолли с гордостью демонстрировала свою ранку.
– Мамочка поцеловала, и все прошло!
– Ого! – Филипп сразу все понял. – Ну да, мамочки, они всегда так: раз – и все!
– Я рассказала Дорогуше, что моя мама приехала. Она обрадовалась.
– Я видела, Джолли. Правильно, должна же она знать.
– А ты, дядя Филипп, ты можешь теперь быть моим папой?
Филипп, перевязывавший колено девочки носовым платком, улыбнулся.
– Это надо спросить у мамы. Сандра, можно я буду папой?
– Ты правда считаешь, что об этом нужно спрашивать? Ладно, так и быть, я согласна.
Вне себя от счастья, он заключил их в объятия, двух самых любимых женщин на земле.
– Возможно, это не лучшее время, а здесь не лучшее место, но цветы, вино и преклоненные колени я обеспечу тебе позже. А сейчас я просто и прямо спра-шиваю-тебя: Сандра, ты согласна выйти за меня замуж? Я люблю тебя всем сердцем и хочу всегда быть с тобой. Пожалуйста, скажи «да»!
– О, Филипп, можно подумать, я когда-нибудь могла сказать тебе «нет»! Конечно, я согласна!
Джолли, которую он держал на руках, оглушительно завопила ему в ухо:
– А мамы и папы целуют своих девочек?
– Еще как! Много-много раз. Сандра засмеялась.
– Если бы вы только знали, как я вас люблю!
Взбудораженная Джолли уснула поздно. Сандра с Филиппом сидели на террасе и слушали пение лягушек в пруду. Где-то далеко слышался лай собак, и над всем ночным миром, почти неощутимый, висел рокот далекого моря.
– Еще шампанского со льдом? – вкрадчиво предложил он.
– Да! И побольше…
Он улыбнулся и потянулся к ней.
Сандра чувствовала себя немного захмелевшей и абсолютно счастливой. Она поцеловала Филиппа и с радостью позволила увлечь себя в дом. Ее дом. Их дом.
Теперь все стало на свои места, и небо, сверкавшее мириадами звезд над их головами, больше не было чужим.
Вечное небо над вечным морем. Зной уползает в камни, прячется до завтра. Кипарисы почти неразличимы во тьме. Не видно и речки, но она все так же торопится, журчит, всхлипывает и умоляет, не успевает и убегает. Вода под мостом. Ночь. Море. Небо.
Остров засыпал, и пение ночных цикад благословляло старый каменный дом, под крышей которого спала маленькая девочка с золотистыми кудряшками, шепчущая во сне слово, понятное на всех языках мира: «Мама».
А за стеной спала ее мать, молодая красавица с глазами старухи, познавшей много горя, и впервые за несколько лет ее нежные руки не сжимались на груди, пытаясь прикрыть невидимую рану, нанесенную чьей-то безжалостной рукой. Ей больше нечего было бояться, ведь она лежала в надежных и нежных объятиях мужчины, который любил ее и ее дочь больше жизни, в объятиях того, кому она отдала свое сердце.
– Ты когда-нибудь сможешь простить меня?
– Виноват был Нико, не ты…
– Но я тебе не верил…
– Он и меня поначалу провел. Ты же был в сотнях миль от него, откуда тебе было знать, как ненависть и ревность изменили его душу. Он всегда говорил, что хочет стать богаче тебя. Что ж, он нашел способ. Я единственная, на кого могло пасть подозрение. На него ничего не указывало, потому я и растерялась. Я не смогла доказать свою невиновность. Он был очень умен.
Филипп казался раздавленным, уничтоженным чувством собственной вины перед ней. Он извинялся и проклинал себя за страдания, которые ей довелось пережить по его вине. Она успокаивала его долго, затем отвела в спальню, уложила в постель. Он мрачно уставился в потолок, все его тело внезапно напряглось.
– Ты, будучи совершенно невинной, потеряла все: репутацию, здоровье, свободу и дочь…
Как давно это было. Сколько воды утекло… Вода под мостом. Мост над водой. Теперь впереди было лишь счастье. Она улыбнулась.
– В итоге я получила много больше. Все, что потеряла, и кое-что еще.
Она поцеловала его плечо.
– Я не прощу себя никогда!
– Если уж простила я, простишь и ты. Я счастлива, Филипп. Ты любишь меня. Мне нечего больше хотеть. Еще только одно…
Он повернулся к ней, и в глазах у него блеснули слезы, которые он немедленно скрыл шуткой.
– Чашечку чая?
Она улыбнулась, провела рукой по его подбородку.
– У Джолли научился? Нет, мне нужно кое-что другое…
Он поцеловал ее. С каждым следующим поцелуем его страсть становилась все яростнее, она же была нежной и податливой, осторожной и чуткой, и он тоже смягчился и немного успокоился. Совсем немного.
– Я люблю тебя.
– Я люблю тебя.
Ее голос стал эхом его голоса, затем он прервался. Филипп обнял ее, прижал к себе, и она отдалась ему, полная любви и счастья.
Они очень тщательно готовились к тому, чтобы сказать Джолли о том, что Сандра ее настоящая мама. Сейчас они сидели все вместе на диване и смотрели старый любительский фильм.
– Это Сандра. Ты узнаешь ее? Я ее знаю очень давно. Она уже тогда была моим лучшим другом, и я ее очень любил.
Джолли внимательно следила за происходящим на экране. Особенно понравилась ей сцена падения Сандры в пруд. Девочка заливалась смехом и требовала показать еще раз.
Филипп перемотал пленку и осторожно наклонился к девочке.
– Маленькая, тебе нравится Сандра?
– Очень-очень нравится!
На милом личике расцвела широчайшая улыбка. Сандра затаила дыхание. Филипп тоже нервничал, но наконец набрался мужества.
– Ты уже большая девочка, и я должен сказать тебе что-то особенное… Это очень важная тайна. И я решил ее открыть тебе.
Малышка вытаращила глаза, а Сандра прикрыла свои. Сердце глухо бухало в груди.
– Сладкая моя, ты теперь будешь самой счастливой девочкой в мире. – Он нежно поцеловал румяную щечку. – Сандра… она твоя мама!
Девочка посмотрела на Филиппа, затем на Сандру. В глазах взрослых блестели слезы.
– Я твоя мама, маленькая.
Филипп расцепил руки, и малышка съехала по его ногам, как по горке, прямо на ковер. Сандра распахнула девочке объятия, но та неожиданно нахмурилась, повернулась и убежала в сад.
Сандра не могла вымолвить ни звука. Она словно превратилась в ледяную статую. Филипп прошел к двери в сад, и его шаги отдались у нее в мозгу гулко и мрачно. Она смотрела прямо перед собой, не видя ничего.
– Она играет с твоей куклой.
– Мамой называет?
– Нет, Дорогушей. Иди сюда. Я смотрю за девочкой, так что подойди ко мне. Посиди рядом.
Она не могла. У нее не было сил.
– Мне нехорошо. Сейчас приду. Она еле дошла до ванной. Жизнь разом вытекла из тела, силы оставили ее. Она машинально взглянула в зеркало и удивилась отражению бледной женщины с трагическими глазами. Счастье последних недель оказалось обманом, мороком, ошибкой… О, нет, они с Филиппом созданы друг для друга и будут любить друг друга вечно, но Джолли… Стон прорвался из груди.
Неожиданно ей страстно захотелось к Филиппу. Она повернулась и стремглав кинулась в комнату, влетела в надежное и крепкое кольцо его рук и замерла, словно испуганное и обиженное дитя, у него на груди. Он баюкал ее, гладил по голове, шептал тихо-тихо:
– Дай ей время, дорогая. Она должна привыкнуть к этой мысли.
– А если этого не случится?
– Случится, обязательно. Она тебя уже любит. Ты ей нужна. Эй, подруга, я даже ревную иногда, глядя, как две моих девочки шушукаются без меня!
Она не улыбнулась. Слишком хотелось заплакать в голос. То, что случилось только что, было горше слез, больнее боли. Неужели она никогда не сможет назвать дочь дочерью?
Они с Филиппом сидели, обнявшись, и смотрели, как Джолли что-то шепчет кукле. Филипп неожиданно достал платок и шумно высморкался. Сандра бросила на него удивленный взгляд и увидела, что его темные глаза блестят от слез. Он старался скрыть их от нее. Напрасно.
– О, дорогой мой!
Она положила голову ему на плечо, а он поцеловал ее в висок.
– Я ужасно люблю тебя, милая, и хочу, чтобы Джолли тоже полюбила тебя как следует…
Телефонный звонок заставил его нетерпеливо взмахнуть рукой.
– Чертов аппарат! Я поставлю автоответчик. Не хочу оставлять тебя.
– Нет, ты должен ответить. Вдруг что-нибудь важное?
Он торопливо поцеловал ее и ушел. Сандра сидела, не шевелясь, не решаясь спуститься в сад. Джолли сама должна подойти. Если захочет. Сандра до крови закусила губу. Вот уж никогда бы не подумала, что буду ревновать к пластмассовой кукле, попыталась она усмехнуться, но из этого опять ничего не вышло. Слезы душили ее, стояли горьким комом в горле.
Мое дитя. Девочка моя. Я так долго шла к тебе. Я так долго сражалась за право вернуться к тебе, сражалась с недоверием, ложью и болезнью. Я все победила, счастье так близко, а ты одним движением рушишь все мои надежды.
Сандра прижала руку к сердцу, пытаясь унять боль. Все будет хорошо, не правда ли? В один прекрасный день все будет хорошо. Надо только потерпеть еще. Еще потерпеть, только и всего.
Внезапно она увидела, как Джолли, сопя, карабкается на стену из сухого песчаника, что ей категорически запрещали делать обычно. Прежде чем Сандра смогла вымолвить хоть слово, малышка оказалась на самом верху ограды, немного помедлила… и покатилась вниз.
Сандра метнулась к дочери как молния, холодея от ужаса. Малышка же, приземлившись вполне благополучно, встала на ножки и кинулась ей навстречу с криком:
– Мамочка-а-а-а!
Сандра с размаху упала на колени возле девочки и крепко ее обняла.
– Что такое, маленькая, где болит?
– Я упала-а-а!
– Не плачь, мое солнышко. Мама сейчас поцелует, и все пройдет.
Она целовала чумазую ножку, а сердце пело и рвалось из груди, словно птица. Доченька моя! Мое дитя!
– В чем дело?!
Сандра совсем не огорчилась, когда малышка, соскользнув с ее колен, кинулась к Филиппу. Слишком счастлива она была в этот миг. Джолли с гордостью демонстрировала свою ранку.
– Мамочка поцеловала, и все прошло!
– Ого! – Филипп сразу все понял. – Ну да, мамочки, они всегда так: раз – и все!
– Я рассказала Дорогуше, что моя мама приехала. Она обрадовалась.
– Я видела, Джолли. Правильно, должна же она знать.
– А ты, дядя Филипп, ты можешь теперь быть моим папой?
Филипп, перевязывавший колено девочки носовым платком, улыбнулся.
– Это надо спросить у мамы. Сандра, можно я буду папой?
– Ты правда считаешь, что об этом нужно спрашивать? Ладно, так и быть, я согласна.
Вне себя от счастья, он заключил их в объятия, двух самых любимых женщин на земле.
– Возможно, это не лучшее время, а здесь не лучшее место, но цветы, вино и преклоненные колени я обеспечу тебе позже. А сейчас я просто и прямо спра-шиваю-тебя: Сандра, ты согласна выйти за меня замуж? Я люблю тебя всем сердцем и хочу всегда быть с тобой. Пожалуйста, скажи «да»!
– О, Филипп, можно подумать, я когда-нибудь могла сказать тебе «нет»! Конечно, я согласна!
Джолли, которую он держал на руках, оглушительно завопила ему в ухо:
– А мамы и папы целуют своих девочек?
– Еще как! Много-много раз. Сандра засмеялась.
– Если бы вы только знали, как я вас люблю!
Взбудораженная Джолли уснула поздно. Сандра с Филиппом сидели на террасе и слушали пение лягушек в пруду. Где-то далеко слышался лай собак, и над всем ночным миром, почти неощутимый, висел рокот далекого моря.
– Еще шампанского со льдом? – вкрадчиво предложил он.
– Да! И побольше…
Он улыбнулся и потянулся к ней.
Сандра чувствовала себя немного захмелевшей и абсолютно счастливой. Она поцеловала Филиппа и с радостью позволила увлечь себя в дом. Ее дом. Их дом.
Теперь все стало на свои места, и небо, сверкавшее мириадами звезд над их головами, больше не было чужим.
Вечное небо над вечным морем. Зной уползает в камни, прячется до завтра. Кипарисы почти неразличимы во тьме. Не видно и речки, но она все так же торопится, журчит, всхлипывает и умоляет, не успевает и убегает. Вода под мостом. Ночь. Море. Небо.
Остров засыпал, и пение ночных цикад благословляло старый каменный дом, под крышей которого спала маленькая девочка с золотистыми кудряшками, шепчущая во сне слово, понятное на всех языках мира: «Мама».
А за стеной спала ее мать, молодая красавица с глазами старухи, познавшей много горя, и впервые за несколько лет ее нежные руки не сжимались на груди, пытаясь прикрыть невидимую рану, нанесенную чьей-то безжалостной рукой. Ей больше нечего было бояться, ведь она лежала в надежных и нежных объятиях мужчины, который любил ее и ее дочь больше жизни, в объятиях того, кому она отдала свое сердце.