Страница:
Арина нашла Таню в галерее – девушка стояла у окна и любовалась садом, оголенные стволы которого заливались багрянцем в лучах заката.
– Что с Георгием – до чего договорились?
Мать интересовало, будет ли продолжение Таниного похода в театр с отпрыском Давиденко. Мальчик из приличной семьи не принадлежал к числу людей, с которыми хочется болтать взахлёб, на его лице темпераментная девушка вряд ли надолго задержит свой ищущий взгляд, Арину привлекало в Георгии то, что с Таней не случится ничего плохого, если она будет с ним. Впрочем, хорошего – тоже.
– Когда мне можно уехать? – не поворачиваясь в сторону матери и не отвечая на её вопрос, спросила Таня. Андрей задержался с приездом на сутки, и она не могла ни о чём думать, кроме как о предстоящем свидании.
– Поужинаешь и поедешь – сейчас подадут барбекю.
Не меняя позы, Таня повернула голову и посмотрела на мать:
– Мы поужинаем в «Замке на песках».
Арина опустила глаза.
– Ну хорошо. Пойдём, попрощаешься с…
– Не буду ни с кем прощаться, – оборвала Таня, энергично тряхнув головкой, будто сбрасывая с себя что-то прилипшее к волосам.
Минуя общий зал, они прошли в прихожую, и, одевшись, вышли на улицу.
Таня открыла с брелка темно-синий «Пассат» с затонированными стеклами, села за руль, завела мотор и в ожидании, пока машина прогреется, принялась инструктировать мать повеселевшим голосом:
– Завтра… святой Иосиф вас с Кириллом довезёт до дому. Раньше двенадцати… лучше часа дня не показывайтесь – мы будем спать!
Провожая взглядом удаляющиеся огоньки, Арина вспоминала, как поступала в Танином возрасте, когда припирала нужда. Говорила родителям, что заболела подруга, нужно дежурить у её постели всю ночь, как бы чего не случилось. А сама мчалась с молодым человеком в общагу или другое укромное место. Но Арине никогда не приходило в голову выставить родителей из дому, чтобы привести мужика. Соплячка Таня же практикует это регулярно, первый раз она зарядила два года назад, ей не было еще и 18-ти: «Приехал Андрей, нам нужно побыть вдвоём. Может, съездишь с Кириллом к бабушке – давно собиралась… Мы можем в гостинице, но я брезгую ихние простыни».
Как бы Таня поступила на её месте? О, стоит ли сомневаться! Эта амазонка окрутила бы его в два счёта. У неё начисто отсутствуют предрассудки и логические блоки, мешающие жить, она живёт по принципу «всё что вижу – моё». Глядя на тлеющие угли, подернутые пеплом, Арина, подумав о дочери, тепло улыбнулась. Чем старше становилась Таня, тем становилось очевиднее, насколько она превосходит мать по части житейской мудрости. Это была какая-то врождённая правильность – что-то такое, чему Арина не могла дать объяснение. Она была спокойна за дочь, на пути которой в недобрый час встретился Андрей Разгон – невероятно обаятельный, но в целом, конечно, скотина. Матери в страшном сне не могло присниться, что мировоззрение дочери сформировалось как раз под влиянием этого негодяя.
Арина порывисто тряхнула головой, пожала плечами более резко, чем можно было ожидать от этой очаровательной светской женщины, и, сидя у камина, теперь уже угасшего, сказала самой себе: «Да, за Таню я спокойна! Её дорога – прямая и светлая».
Глава 2
Глава 3
– Что с Георгием – до чего договорились?
Мать интересовало, будет ли продолжение Таниного похода в театр с отпрыском Давиденко. Мальчик из приличной семьи не принадлежал к числу людей, с которыми хочется болтать взахлёб, на его лице темпераментная девушка вряд ли надолго задержит свой ищущий взгляд, Арину привлекало в Георгии то, что с Таней не случится ничего плохого, если она будет с ним. Впрочем, хорошего – тоже.
– Когда мне можно уехать? – не поворачиваясь в сторону матери и не отвечая на её вопрос, спросила Таня. Андрей задержался с приездом на сутки, и она не могла ни о чём думать, кроме как о предстоящем свидании.
– Поужинаешь и поедешь – сейчас подадут барбекю.
Не меняя позы, Таня повернула голову и посмотрела на мать:
– Мы поужинаем в «Замке на песках».
Арина опустила глаза.
– Ну хорошо. Пойдём, попрощаешься с…
– Не буду ни с кем прощаться, – оборвала Таня, энергично тряхнув головкой, будто сбрасывая с себя что-то прилипшее к волосам.
Минуя общий зал, они прошли в прихожую, и, одевшись, вышли на улицу.
Таня открыла с брелка темно-синий «Пассат» с затонированными стеклами, села за руль, завела мотор и в ожидании, пока машина прогреется, принялась инструктировать мать повеселевшим голосом:
– Завтра… святой Иосиф вас с Кириллом довезёт до дому. Раньше двенадцати… лучше часа дня не показывайтесь – мы будем спать!
Провожая взглядом удаляющиеся огоньки, Арина вспоминала, как поступала в Танином возрасте, когда припирала нужда. Говорила родителям, что заболела подруга, нужно дежурить у её постели всю ночь, как бы чего не случилось. А сама мчалась с молодым человеком в общагу или другое укромное место. Но Арине никогда не приходило в голову выставить родителей из дому, чтобы привести мужика. Соплячка Таня же практикует это регулярно, первый раз она зарядила два года назад, ей не было еще и 18-ти: «Приехал Андрей, нам нужно побыть вдвоём. Может, съездишь с Кириллом к бабушке – давно собиралась… Мы можем в гостинице, но я брезгую ихние простыни».
* * *
Полная спокойствия, Арина вытянула руки и склонила голову набок, глядя на угасающее пламя. Она коротала вечер одна, в кабинете, куда Иосиф привёл её, чтобы показать библиотеку и любезно разрешил посидеть у камина. Под властью меланхолических чар, навеянных созерцанием догорающих углей и пепла, она вспоминала Виктора, их счастливые дни, думала о Тане, которой передался по наследству материнский темперамент и отцовская прагматичность. Этой прагматичности очень недоставало самой Арине. Она была склонна к рискованным комбинациям и наверняка бы неразумно распорядилась деньгами и имуществом мужа, погибшего семь лет назад, если бы не поддержка его друзей, Юрия Солодовникова и Владислава Каданникова, бескорыстно помогавших вдове словом и делом. А ещё Иосиф. Она чувствовала его симпатии… и ей было грустно оттого, что такой сильный и цельный мужчина робеет как юноша и не может сделать то, что страстно желает.Как бы Таня поступила на её месте? О, стоит ли сомневаться! Эта амазонка окрутила бы его в два счёта. У неё начисто отсутствуют предрассудки и логические блоки, мешающие жить, она живёт по принципу «всё что вижу – моё». Глядя на тлеющие угли, подернутые пеплом, Арина, подумав о дочери, тепло улыбнулась. Чем старше становилась Таня, тем становилось очевиднее, насколько она превосходит мать по части житейской мудрости. Это была какая-то врождённая правильность – что-то такое, чему Арина не могла дать объяснение. Она была спокойна за дочь, на пути которой в недобрый час встретился Андрей Разгон – невероятно обаятельный, но в целом, конечно, скотина. Матери в страшном сне не могло присниться, что мировоззрение дочери сформировалось как раз под влиянием этого негодяя.
Арина порывисто тряхнула головой, пожала плечами более резко, чем можно было ожидать от этой очаровательной светской женщины, и, сидя у камина, теперь уже угасшего, сказала самой себе: «Да, за Таню я спокойна! Её дорога – прямая и светлая».
Глава 2
«Медлительность – мать раздумий и мачеха удачи», – так звучит народная мудрость. Но на Совинкоме долгие раздумия могут привести к русскому народному тотемному животному – песцу. К тому самому, который подкрадывается незаметно. Наверное потому, что Совинком – это не народная компания. И здесь подходит другая поговорка: в большой семье клювом не щёлкают.
Областной комитет по ценам проверяет кардиоцентр и собирается устроить встречные проверки с поставщикми – сообщила Ирина Кондукова в очередном электронном письме. Она подумала, что Андрей свяжется со Станиславом Халанским, главврачом кардиоцентра, или с главным экономистом, и там подскажут, нужно что-то делать или нет. Андрей решил, что ей там на месте виднее, и она, если что, сама разрулит ситуацию.
В итоге возник грандиозный скандал из-за того, что в офисе все подумали друг на друга и профазанили момент, когда можно было локализовать ситуацию.
До сих пор кардиоцентр закупал расходные материалы по котировочным заявкам. Хотя в столицах уже шли поползновения, чтобы отнять у бюджетополучателей право самостоятельно тратить свои деньги и передать его специальным комитетам при администрациях соответствующих территорий. И в волгоградской городской администрации уже фомировался соответствующий департамент. Как будто в этих комитетах будут работать не люди, а специально выращенные ангелы, которые не знают, как договариваться с поставщиками насчет комиссионных. В областной же администрации пока не делалось резких телодвижений в эту сторону. У власти находилась так называемая старая гвардия. И пока на месте Николай Максюта, губернаторствующий уже третий срок подряд, ничего не изменится. То есть начальник облздравотдела и главный врач кардиоцентра, которым губернатор очень многим обязан, сохраняют свои должности и работают так, как привыкли. А в кардиоцентре привыкли следующим образом. Заместитель главного врача получал заявки от заведующих отделениями на расходные материалы: рентгенпленка, шприцы, шовный материал, реанимационная расходка, химреактивы, и так далее, и отправлял фирмам-поставщикам (координаты которых брал из справочника) запросы – так называемые котировочные заявки. Получив от фирм коммерческие предложения, заместитель составлял таблицу, в которой сравнивались цены и условия поставки на одинаковые позиции. После чего созывалась комиссия, состоящая из заведующих, главного экономиста и начмеда (все сотрудники кардиоцентра), на которой утверждались поставщики, у которых кардиоцентр будет закупать продукцию для своих нужд.
На самом деле заявки никуда не отправлялись, коммерческие предложения от московских и петербургских компаний изготавливали этажом ниже, в отделении реабилитации, в кабинете 1-093 – в офисе Совинкома. В сейфе хранились печати всех известных фирм, на компьютере сделали их бланки, так что котировочные комиссии были поставлены на поток. Выигрывал всегда Совинком или же аффилированная компания – чтобы не выглядело слишком подозрительно, почему это бюджетная организация постоянно закупает на одной и той же фирме. Заместитель звонил Ирине Кондуковой или сразу Елене Николовой, которая обрабатывала заявки, и говорил, например: «Мне нужна рентгенпленка Фуджи 50 упаковок – несите котировочные заявки от трех фирм плюс сразу ваш счет на оплату».
И вот люди из областного комитета по ценам, явившись к заместителю главврача кардиоцентра, взялись за проверку. Их интересовала формальная сторона вопроса, в их компетенцию не входила проверка подлинности всех документов. То есть если все бумаги в порядке, – их это устроит. Заместитель сам не особенно разбирался в документах, поскольку занималась ими Лена Николова, и он, представив её проверяющим как свою помощницу, велел ей показать им интересующие их бумаги.
И тут произошло непонятное. Все настолько привыкли к этой рутине с котировочными заявками, и к этим частым комиссиям, которые уже никто не принимал всерьёз – придут, пять минут поковыряются в бумагах, потом полдня сидят пьют чай – что очередной визит проверяющих прошёл незамеченным. И никто не понял, как они оказались в планово-экономическом отделе и раскопали документацию на поставки оксигенаторов производства итальянской фирмы Dideco, хрянящиеся там, а не у заместителя главврача. Этот раздел они затронули впервые – Халанский тщательно оберегал его от постороннего внимания, так как лично занимался закупками данной продукции. Эта область оставалась неохваченной Совинкомом (среднемесячный объем составлял около миллиона рублей, другим белым пятном были кардиостимуляторы, закупки которых отслеживали лично главврач кардиоцентра и начальник облздравотдела). Когда Андрей впервые услышал об этой теме от Игоря Быстрова, тогдашнего заведующего кардиохирургией, то принялся двигать продукцию, конкурирующую по отношению к Dideco, но сразу понял, что это бесполезно. У Халанского сложились личные отношения с московским представителем Dideco, и, бывая в Москве, они встречались и Халанский забирал свои 15 % (о чём не особенно скрывал). Оксигенаторы предназначались для реанимационного отделения, но Маньковскому, его заведующему, ничего не обламывалось с этого (обычная практика была такова, что фирмы-поставщики платили администрации и втайне от руководства – еще и заведующим, так как в противном случае те могли создать кошмарные сложности). Инвазивный Игорь Быстров вытребовал у руководства Dideco 5 % для себя (втайне от Халанского). А Маньковский, конечный потребитель продукции, остался ни с чем. Это было равносильно тому, как если бы он, обойдя Быстрова, получал на Johnson&Johnson 5 % за шовный материал, которым шьёт Быстров, заведующий кардиохирургией.
Маньковский после отъезда Быстрова в Петербург сделал робкую попытку выпросить на Dideco для себя 5 %, но у него не получилось. Тогда он, проведя маркетинг, нашёл альтернативных поставщиков с более дешевой продукцией и попытался сориентировать на них Халанского. Но тот в упор не замечал низкие цены и продолжал заказывать у Dideco. Игнорируя существование целого штата сотрудников, отвечавших за формирование заказа и закупок, Халанский лично отслеживал всю цепочку – начиная от старшей медсестры реанимации и заканичвая главным бухгалтером, проводившим платёж. На Dideco знали только его голос и больше ни с кем не обсуждали заявки оксигенаторов.
У Маньковского это стало идеей фикс – показать всем, что Халанский слишком попирает приличия, что кардиоцентр закупает оксигенаторы по сильно завышенным ценам, и что главврач постоянно путается и создаёт проблемы для работы реанимационного отделения, – не разбираясь в продукции, и при своей занятости не имея возможности заниматься этой мелочевкой. Но Халанский был другого мнения и 15 % с миллиона рублей ежемесячно – это не мелочи. Ради этого можно уделить десять минут времени, взять у медсестры заявку, позвонить в Москву и заказать продукцию.
Маньковский попытался подключить Андрея к оксигенаторному противостоянию, снабжая прайс-листами и требуя, чтобы хозяин Совинкома и его сотрудники провели через администрацию кардиоцентра нового поставщика. Но Андрей и сам не стал, и запретил своим людям связываться с оксигенаторами во избежание проблем. То, что Халанский верен раз и навсегда выбранному поставщику – это было хорошим знаком. Значит, если кто-то попытается изжить Совинком, то встретит такое же сопротивление.
И вот, проверяющие из областного комитета по ценам добрались до бумаг, касающихся закупок оксигенаторов. И встали в ступор – а где котировочные заявки, предложения других фирм, где конкурс?! Они не могли представить, что в кардиоцентре может быть допущено такое грубое нарушение правил. Два дня они, что называется, катали вату – ждали объяснений. И эти объяснения были, просто те, к кому обратились проверяющие, не могли их дать. Налицо была разобщенность в работе руководства кардиоцентра – прежде всего потому, что данный вопрос замкнул на себя главный врач.
И заинтересованное лицо не замедлило появиться в гуще событий. Маньковского видели с проверяющими, потом к их компании примкнула журналистка, корреспондент местной газеты «Городские вести», в которой уже на следующий день появилась статья на целый разворот – «В областном кардиоцентре воруют бюджетные средства через карманную структуру под названием Совинком». Журналистка явно поспешила с выводами, и тиснула статью, не получив официального объяснения, на основании услышанных от разных людей фраз: «волгоградская фирма Совинком» (это она услышала в планово-экономическом отделе), «без конкурса закупаются оксигенаторы по завышенным ценам» (это ей шепнул Маньковский), «директор Совинкома келейно встречается с главврачом по выходным дням» (донесли охранники). Эти фразы были скомпилированы и на выходе получилась разгромная статья, в которой присутствовал полный набор штампов и газетных страшилок, которые с таким удовольсвием хавает тупой обыватель: коррупция, плохая медицинская помощь, мафия обкрадывает народ.
Халанский, узнав об этом, не повёл и бровью. Начальник областного комитета по ценам отозвал проверяющих и приостановил проверку. Определенный резонанс получился на заседании областной думы, когда трое левых депутатов, уцепиввшись за долгожданный инфоповод, подняли истерику и подали запрос с требованием полномасштабной проверки кардиоцентра и его «карманной структуры», фирмы Совинком. Им ответили, что данные организации и так проверяют чаще, чем установлено законодательством, но левым депутатам это показалось недостаточно и они отправили запрос в прокуратуру.
Руководство кардиоцентра так и не снизошло до объяснений. Контролирующие организации (облздравотдел, областной комитет по ценам, КРУ), которые должны были (кому???!) как-то отреагировать, также сохраняли ледяное спокойствие. Какое им дело до того, что пишут в прессе? Кто читает, тот пускай волнуется. А к ним официально никто не обращался и у них нет данных о нарушениях. В итоге крайним оказался Маньковский. Поначалу он, испугавшись резонанса, взял больничный и спрятался дома. Но когда он увидел своё имя в газетах – на него ссылалась журналистка – его испуг достиг крайней степени, и он бросился защищать главврача, чтобы тот не подумал, будто поднявшаяся шумиха – его рук дело. Он сам собрал все документы, подтверждающие, что продукция компании Dideco явлется эксклюзивной и московское представительство – единственный авторизованный дилер в России (Халанский держал наготове железобетонные документы даже из Министерства здравоохранения), кроме того, сам, как заведующий реанимационным отделением, присягнул, что никакой альтернативы оксигенаторам Dideco на сегодняшний день не существует.
Софья Интраллигатор – журналистка, написавшая статью, получила выговор от руководства, несмотря на то, что городская пресса традиционно более смелая, чем областная и специализируется на жареных фактах и сомнительных залипухах. Собственно говоря, если бы ей с самого начала было известно, что волгоградская компания Совинком не имеет никакого отношения к поставкам оксигенаторов по завышенным ценам, то не стала бы связываться. Кардиоцентр без конкурса закупает в Москве что-то непонятное и дорогое? Это слишком сложно и требует детальной проверки. Другое дело – местные шуры-муры, на смакование которых заточена целевая аудитория «Городских вестей».
Но Софье нужно было реабилитироваться. В защиту Совинкома никто не выступил, поэтому она продолжила разработку этой темы. Появилась новая статья: «Кардиоцентр сдаёт помещение коммерческой организации под названием Совинком, через которую закупает почти 100 % расходных материалов». В приведенных фактах не было ничего противозаконного, но форма подачи материала призывала целевую аудиторию думать о коррупционной подоплеке такого местонахождения фирмы и таких закупок.
Ну и какой же репортаж без интервью с главными фигурантами! Общение с прессой Халанский доверил своему заместителю, но тот выдал Софье такой поток сознания, который она не смогла перенести на бумагу таким образом, чтобы продолжить коррупционную тему.
Нужно было выслушать другую сторону, и, поскольку хозяин Совинкома строжайше запретил своим сотрудникам давать интервью, Софье пришлось самой его отлавливать.
«Зато с бабами умеет обращаться – тут сомнений никаких», – уверенно решил Андрей, исподволь понаблюдав за Арамом. Первоначальное мнение о нём изменилось. Нет, никакой он не петушок. Это уже опытный жеребец.
«Да и хрен с ним, – продолжил свои размышления Андрей. – Даже если Ира с ним трахается, на здоровье – главное, чтобы не платила ему из кассы фирмы за переработку».
Он почему-то решил, что Арам специализируется на женщинах старше него. Тишин, в подчинении которого он находился, характеризовал его как добросовестного и исполнительного парня, небо и земля по сравнению с несколькими предыдущими водителями. В нём определённо чувствовалась какая-то взрослость, несмотря на юный вид. Да, скорее всего за его гормональным фоном присматривают зрелые женщины. А на малолеток он будет западать, когда станет постарше. Что называется, будет передавать опыт.
Так размышлял Андрей, от нечего делать разглядывая породистого самца. На Третьей Продольной, длинной трёхполосной автостраде, на которой можно как следует разогнаться, Арам так газанул, что Андрей судорожно схватился за ручку двери:
– Тормози, что ты делаешь?!
Реакция Арама его поразила: стиснув зубы, вцепившись в руль, он поддал ещё.
– А ну тормози, ты что, оглох? – грубо крикнул Андрей.
Но тот не отреагировал и в этот раз. После третьего окрика Арам повернул свою красивую голову:
– Здесь ограничение всего 100 километров в час, а я иду 120.
Андрей посмотрел на спидометр – стрелка дёргалась на 130–140 километрах. Такая скорость не чувствуется на иномарке, но на Жигулях ощущение, будто машина пошла на взлёт. Он приказал остановиться. Арам повиновался с мрачным ожесточением.
Машина резко затормозила на обочине. Андрей собирался устроить выволочку, но, взглянув на странного водителя, передумал. Тот отвернулся к окну, от него исходила мощная отрицательная энергетика – так что выходи и лови такси. Как с ним дальше ехать, проехали меньше половины пути.
Андрей тяжело вздохнул:
– Давай, Шумахер, трогай. Но не так быстро, мы никуда не торопимся – твой рабочий день до шести, а сейчас только полдвенадцатого.
Однако, добравшись до офиса, он его отпустил, решив, что возьмет такси. Присутствовашая при этом Ирина возразила:
– Не надо, пусть остаётся, ему специально вчера дали отгул, чтобы он сегодня возил тебя весь день.
Андрей внимательно рассматривал их обоих, пытаясь разгадать, насколько они близки. Арам выглядел гораздо спокойнее, почти улыбался. Ирина так вообще сияла. Есть такие специалисты, которые, увидев парня и девушку, сразу безошибочно определяют, спят они или ещё нет. Андрей не относился к такому типу людей. Он уже решил отпустить водителя и подтвердил это.
– Как вы могли допустить эту историю с Дидеко? – напористо сказал Андрей, когда за Арамом закрылась дверь.
Он размышлял над этим всю дорогу от Петербурга до Волгограда, обдумал каждую деталь. Два дня проверяющие беспомощно сидели в планово-экономическом отделе в ожидании объяснений по оксигенаторам, время от времени кто-то из них спускался в Совинком по поводу встречных проверок, и за это время можно было прорубить ситуацию, состыковать их с заместителем главврача или с кем-то ещё, кто прояснил бы вопрос. Ситуация была обратима до того момента, пока там не появился Маньковский с журналисткой.
У Ирины не было поводов для беспокойства:
– Да всё в порядке, чего ты так волнуешься?
– Да как же мне не волноваться? Я не шоумен, мне не нужна реклама. Я не хочу привлекать враждебное внимание. Знаешь, как в обществе относятся к людям, 100 % занимающим какую-то нишу? Сказать?
У него накипело, ему нужно было высказаться, но он не успел – открылась дверь, и в кабинет вошла корпулентная неухоженная мадам лет 38 во всём – о ужас! – розовом с шухером на голове, а ноздреватая кожа лица подчеркивала её неповторимый шарм.
– О! Дайте попробую угадать, вы – Андрей Разгон, – сказала она с ходу.
Андрей с Ириной находились у самого входа в кабинет, на диване. Продолговатый офис был поделен высоким шкафом на две половины, и они еще не прошли на дальнюю директорскую, в этом случае можно было сказать Ирине просто чтобы выпроводила крокодилицу, в которой Андрей угадал ту самую журналистку. Теперь придётся выпроваживать самому и объясняться, потому как до этого все сотрудники кивали на него и своё молчание объясняли запретом руководства.
– Меня зовут Софья Интраллигатор, я представляю ежедневную городскую газету «Городские вести», – женщина в розовом вытащила визитку и передала Андрею.
– У вас уже есть, вам не даю, – прибавила она, обращаясь к Ирине.
На этом, по её мнению, с прелиминариями покончено, она взяла стул, стоявший у окна, напротив секретарского места, развернула его, чтобы быть лицом к руководству Совинкома, и устроилась на нём. Вынула диктофон из сумочки. Интервью началось.
– Итак, Андрей Александрович, расскажите пожалуйста, как вам удаётся удерживаться в областном кардиоцентре столько лет на позициях, как вас тут называют, «поставщика номер один»?
– А с чего вы вообще взяли, что я буду с вами разговаривать?
– Еще как будете – вы несете социальную функцию и должны отчитаться перед согражданами. Мы поговорим, а потом сфотографируемся.
Тут Андрей заметил, что у журналистки непропорционально маленькая для её комплекции грудь, и данный артефакт не скрывается, а подчеркивается дизайном её розовой блузки с прозрачной сеточкой на самом таком месте.
– Слушайте, чего вы вообще несёте, какие ещё «функции». И вообще – меня раздражают ваша разовая кофточка, ваши сиськи и ваш диктофон.
Софью Интраллигатор это ничуть не смутило – напротив, такой поворот её очень устроил.
– Говорите, говорите, микрофон включен. Ваши реплики будут дословно отражены в статье.
– А? В статье? Да мне по хую, как вы напишете. Так же, как и вы. Я не люблю непрофессионалов. Непрофессионалам тут делать нечего. Надо сначала разобраться в вопросе, потом являться к серьёзным людям; а не так как вы – вчера у подворотни, а сегодня здесь, в офисе солидной компании.
Андрей сказал первое, что пришло в голову, и его в данной ситуации прежде всего раздражало то, что журналистка, не владея вопросом, на пустом месте лепит дешевую сенсацию на потребу скучающим люмпенам. Но своим замечанием он попал в самую точку и больно задел за живое.
– А вы научитесь себя вести, – презрительно сказала Софья Интраллигатор. – «Серьёзный человек», «солидная компания». Тоже мне – звезда.
– Ага… пизда, – машинально срифмовал Андрей.
И вполголоса повторил в сторону:
– Тупая жирная пизда.
Журналистка шумно встала и направилась к выходу:
– Вы явно не в себе.
Андрей насмешливо бросил ей вдогонку:
– Хорошо, что не в тебе!
Обладательница внушительного багажника раскрыла нараспашку дверь и вышла, не закрыв за собой. Коридор наполнился нервным цоканьем её розовых сапог. Ирина бесшумно поднялась с дивана, подошла к двери и закрыла её. Цоканье стихло.
– Что ты наделал – она записала всё на диктофон.
– Да и хуй с ним, – ответил Андрей повеселевшим тоном, уже представляя, как будет пересказывать этот случай Тане сегодня вечером. – Давай займемся делами. Покажи мне взаиморасчеты по кардиоцентру.
Областной комитет по ценам проверяет кардиоцентр и собирается устроить встречные проверки с поставщикми – сообщила Ирина Кондукова в очередном электронном письме. Она подумала, что Андрей свяжется со Станиславом Халанским, главврачом кардиоцентра, или с главным экономистом, и там подскажут, нужно что-то делать или нет. Андрей решил, что ей там на месте виднее, и она, если что, сама разрулит ситуацию.
В итоге возник грандиозный скандал из-за того, что в офисе все подумали друг на друга и профазанили момент, когда можно было локализовать ситуацию.
До сих пор кардиоцентр закупал расходные материалы по котировочным заявкам. Хотя в столицах уже шли поползновения, чтобы отнять у бюджетополучателей право самостоятельно тратить свои деньги и передать его специальным комитетам при администрациях соответствующих территорий. И в волгоградской городской администрации уже фомировался соответствующий департамент. Как будто в этих комитетах будут работать не люди, а специально выращенные ангелы, которые не знают, как договариваться с поставщиками насчет комиссионных. В областной же администрации пока не делалось резких телодвижений в эту сторону. У власти находилась так называемая старая гвардия. И пока на месте Николай Максюта, губернаторствующий уже третий срок подряд, ничего не изменится. То есть начальник облздравотдела и главный врач кардиоцентра, которым губернатор очень многим обязан, сохраняют свои должности и работают так, как привыкли. А в кардиоцентре привыкли следующим образом. Заместитель главного врача получал заявки от заведующих отделениями на расходные материалы: рентгенпленка, шприцы, шовный материал, реанимационная расходка, химреактивы, и так далее, и отправлял фирмам-поставщикам (координаты которых брал из справочника) запросы – так называемые котировочные заявки. Получив от фирм коммерческие предложения, заместитель составлял таблицу, в которой сравнивались цены и условия поставки на одинаковые позиции. После чего созывалась комиссия, состоящая из заведующих, главного экономиста и начмеда (все сотрудники кардиоцентра), на которой утверждались поставщики, у которых кардиоцентр будет закупать продукцию для своих нужд.
На самом деле заявки никуда не отправлялись, коммерческие предложения от московских и петербургских компаний изготавливали этажом ниже, в отделении реабилитации, в кабинете 1-093 – в офисе Совинкома. В сейфе хранились печати всех известных фирм, на компьютере сделали их бланки, так что котировочные комиссии были поставлены на поток. Выигрывал всегда Совинком или же аффилированная компания – чтобы не выглядело слишком подозрительно, почему это бюджетная организация постоянно закупает на одной и той же фирме. Заместитель звонил Ирине Кондуковой или сразу Елене Николовой, которая обрабатывала заявки, и говорил, например: «Мне нужна рентгенпленка Фуджи 50 упаковок – несите котировочные заявки от трех фирм плюс сразу ваш счет на оплату».
И вот люди из областного комитета по ценам, явившись к заместителю главврача кардиоцентра, взялись за проверку. Их интересовала формальная сторона вопроса, в их компетенцию не входила проверка подлинности всех документов. То есть если все бумаги в порядке, – их это устроит. Заместитель сам не особенно разбирался в документах, поскольку занималась ими Лена Николова, и он, представив её проверяющим как свою помощницу, велел ей показать им интересующие их бумаги.
И тут произошло непонятное. Все настолько привыкли к этой рутине с котировочными заявками, и к этим частым комиссиям, которые уже никто не принимал всерьёз – придут, пять минут поковыряются в бумагах, потом полдня сидят пьют чай – что очередной визит проверяющих прошёл незамеченным. И никто не понял, как они оказались в планово-экономическом отделе и раскопали документацию на поставки оксигенаторов производства итальянской фирмы Dideco, хрянящиеся там, а не у заместителя главврача. Этот раздел они затронули впервые – Халанский тщательно оберегал его от постороннего внимания, так как лично занимался закупками данной продукции. Эта область оставалась неохваченной Совинкомом (среднемесячный объем составлял около миллиона рублей, другим белым пятном были кардиостимуляторы, закупки которых отслеживали лично главврач кардиоцентра и начальник облздравотдела). Когда Андрей впервые услышал об этой теме от Игоря Быстрова, тогдашнего заведующего кардиохирургией, то принялся двигать продукцию, конкурирующую по отношению к Dideco, но сразу понял, что это бесполезно. У Халанского сложились личные отношения с московским представителем Dideco, и, бывая в Москве, они встречались и Халанский забирал свои 15 % (о чём не особенно скрывал). Оксигенаторы предназначались для реанимационного отделения, но Маньковскому, его заведующему, ничего не обламывалось с этого (обычная практика была такова, что фирмы-поставщики платили администрации и втайне от руководства – еще и заведующим, так как в противном случае те могли создать кошмарные сложности). Инвазивный Игорь Быстров вытребовал у руководства Dideco 5 % для себя (втайне от Халанского). А Маньковский, конечный потребитель продукции, остался ни с чем. Это было равносильно тому, как если бы он, обойдя Быстрова, получал на Johnson&Johnson 5 % за шовный материал, которым шьёт Быстров, заведующий кардиохирургией.
Маньковский после отъезда Быстрова в Петербург сделал робкую попытку выпросить на Dideco для себя 5 %, но у него не получилось. Тогда он, проведя маркетинг, нашёл альтернативных поставщиков с более дешевой продукцией и попытался сориентировать на них Халанского. Но тот в упор не замечал низкие цены и продолжал заказывать у Dideco. Игнорируя существование целого штата сотрудников, отвечавших за формирование заказа и закупок, Халанский лично отслеживал всю цепочку – начиная от старшей медсестры реанимации и заканичвая главным бухгалтером, проводившим платёж. На Dideco знали только его голос и больше ни с кем не обсуждали заявки оксигенаторов.
У Маньковского это стало идеей фикс – показать всем, что Халанский слишком попирает приличия, что кардиоцентр закупает оксигенаторы по сильно завышенным ценам, и что главврач постоянно путается и создаёт проблемы для работы реанимационного отделения, – не разбираясь в продукции, и при своей занятости не имея возможности заниматься этой мелочевкой. Но Халанский был другого мнения и 15 % с миллиона рублей ежемесячно – это не мелочи. Ради этого можно уделить десять минут времени, взять у медсестры заявку, позвонить в Москву и заказать продукцию.
Маньковский попытался подключить Андрея к оксигенаторному противостоянию, снабжая прайс-листами и требуя, чтобы хозяин Совинкома и его сотрудники провели через администрацию кардиоцентра нового поставщика. Но Андрей и сам не стал, и запретил своим людям связываться с оксигенаторами во избежание проблем. То, что Халанский верен раз и навсегда выбранному поставщику – это было хорошим знаком. Значит, если кто-то попытается изжить Совинком, то встретит такое же сопротивление.
И вот, проверяющие из областного комитета по ценам добрались до бумаг, касающихся закупок оксигенаторов. И встали в ступор – а где котировочные заявки, предложения других фирм, где конкурс?! Они не могли представить, что в кардиоцентре может быть допущено такое грубое нарушение правил. Два дня они, что называется, катали вату – ждали объяснений. И эти объяснения были, просто те, к кому обратились проверяющие, не могли их дать. Налицо была разобщенность в работе руководства кардиоцентра – прежде всего потому, что данный вопрос замкнул на себя главный врач.
И заинтересованное лицо не замедлило появиться в гуще событий. Маньковского видели с проверяющими, потом к их компании примкнула журналистка, корреспондент местной газеты «Городские вести», в которой уже на следующий день появилась статья на целый разворот – «В областном кардиоцентре воруют бюджетные средства через карманную структуру под названием Совинком». Журналистка явно поспешила с выводами, и тиснула статью, не получив официального объяснения, на основании услышанных от разных людей фраз: «волгоградская фирма Совинком» (это она услышала в планово-экономическом отделе), «без конкурса закупаются оксигенаторы по завышенным ценам» (это ей шепнул Маньковский), «директор Совинкома келейно встречается с главврачом по выходным дням» (донесли охранники). Эти фразы были скомпилированы и на выходе получилась разгромная статья, в которой присутствовал полный набор штампов и газетных страшилок, которые с таким удовольсвием хавает тупой обыватель: коррупция, плохая медицинская помощь, мафия обкрадывает народ.
Халанский, узнав об этом, не повёл и бровью. Начальник областного комитета по ценам отозвал проверяющих и приостановил проверку. Определенный резонанс получился на заседании областной думы, когда трое левых депутатов, уцепиввшись за долгожданный инфоповод, подняли истерику и подали запрос с требованием полномасштабной проверки кардиоцентра и его «карманной структуры», фирмы Совинком. Им ответили, что данные организации и так проверяют чаще, чем установлено законодательством, но левым депутатам это показалось недостаточно и они отправили запрос в прокуратуру.
Руководство кардиоцентра так и не снизошло до объяснений. Контролирующие организации (облздравотдел, областной комитет по ценам, КРУ), которые должны были (кому???!) как-то отреагировать, также сохраняли ледяное спокойствие. Какое им дело до того, что пишут в прессе? Кто читает, тот пускай волнуется. А к ним официально никто не обращался и у них нет данных о нарушениях. В итоге крайним оказался Маньковский. Поначалу он, испугавшись резонанса, взял больничный и спрятался дома. Но когда он увидел своё имя в газетах – на него ссылалась журналистка – его испуг достиг крайней степени, и он бросился защищать главврача, чтобы тот не подумал, будто поднявшаяся шумиха – его рук дело. Он сам собрал все документы, подтверждающие, что продукция компании Dideco явлется эксклюзивной и московское представительство – единственный авторизованный дилер в России (Халанский держал наготове железобетонные документы даже из Министерства здравоохранения), кроме того, сам, как заведующий реанимационным отделением, присягнул, что никакой альтернативы оксигенаторам Dideco на сегодняшний день не существует.
Софья Интраллигатор – журналистка, написавшая статью, получила выговор от руководства, несмотря на то, что городская пресса традиционно более смелая, чем областная и специализируется на жареных фактах и сомнительных залипухах. Собственно говоря, если бы ей с самого начала было известно, что волгоградская компания Совинком не имеет никакого отношения к поставкам оксигенаторов по завышенным ценам, то не стала бы связываться. Кардиоцентр без конкурса закупает в Москве что-то непонятное и дорогое? Это слишком сложно и требует детальной проверки. Другое дело – местные шуры-муры, на смакование которых заточена целевая аудитория «Городских вестей».
Но Софье нужно было реабилитироваться. В защиту Совинкома никто не выступил, поэтому она продолжила разработку этой темы. Появилась новая статья: «Кардиоцентр сдаёт помещение коммерческой организации под названием Совинком, через которую закупает почти 100 % расходных материалов». В приведенных фактах не было ничего противозаконного, но форма подачи материала призывала целевую аудиторию думать о коррупционной подоплеке такого местонахождения фирмы и таких закупок.
Ну и какой же репортаж без интервью с главными фигурантами! Общение с прессой Халанский доверил своему заместителю, но тот выдал Софье такой поток сознания, который она не смогла перенести на бумагу таким образом, чтобы продолжить коррупционную тему.
Нужно было выслушать другую сторону, и, поскольку хозяин Совинкома строжайше запретил своим сотрудникам давать интервью, Софье пришлось самой его отлавливать.
* * *
Прилетев в субботу в Волгоград утренним рейсом из Москвы, Андрей из аэропорта поехал сразу в кардиоцентр. Его встретил новый водитель, Арам Кардашян, 20-летний чернявый смазливый паренёк. Его взяла на работу Ирина по объявлению в газете. Он работал на своей машине, новенькой семёрке «Жигули», типичном ара-мобиле – вдрабадан затонированном, на дисках, со всеми ништяками – аэрокосмическая стереосистема, подсветка днища, и так далее. Для Ирины это был странный выбор, если она принимала мужчин на работу, то это были степенные люди в возрасте за сорок. Этот держался угловато, как-то чересчур стесненно, опасливо поглядывая на гендиректора. Андрей попытался его разговорить, но тот зажался, отвечал невпопад, и разговор сам собой умолк.«Зато с бабами умеет обращаться – тут сомнений никаких», – уверенно решил Андрей, исподволь понаблюдав за Арамом. Первоначальное мнение о нём изменилось. Нет, никакой он не петушок. Это уже опытный жеребец.
«Да и хрен с ним, – продолжил свои размышления Андрей. – Даже если Ира с ним трахается, на здоровье – главное, чтобы не платила ему из кассы фирмы за переработку».
Он почему-то решил, что Арам специализируется на женщинах старше него. Тишин, в подчинении которого он находился, характеризовал его как добросовестного и исполнительного парня, небо и земля по сравнению с несколькими предыдущими водителями. В нём определённо чувствовалась какая-то взрослость, несмотря на юный вид. Да, скорее всего за его гормональным фоном присматривают зрелые женщины. А на малолеток он будет западать, когда станет постарше. Что называется, будет передавать опыт.
Так размышлял Андрей, от нечего делать разглядывая породистого самца. На Третьей Продольной, длинной трёхполосной автостраде, на которой можно как следует разогнаться, Арам так газанул, что Андрей судорожно схватился за ручку двери:
– Тормози, что ты делаешь?!
Реакция Арама его поразила: стиснув зубы, вцепившись в руль, он поддал ещё.
– А ну тормози, ты что, оглох? – грубо крикнул Андрей.
Но тот не отреагировал и в этот раз. После третьего окрика Арам повернул свою красивую голову:
– Здесь ограничение всего 100 километров в час, а я иду 120.
Андрей посмотрел на спидометр – стрелка дёргалась на 130–140 километрах. Такая скорость не чувствуется на иномарке, но на Жигулях ощущение, будто машина пошла на взлёт. Он приказал остановиться. Арам повиновался с мрачным ожесточением.
Машина резко затормозила на обочине. Андрей собирался устроить выволочку, но, взглянув на странного водителя, передумал. Тот отвернулся к окну, от него исходила мощная отрицательная энергетика – так что выходи и лови такси. Как с ним дальше ехать, проехали меньше половины пути.
Андрей тяжело вздохнул:
– Давай, Шумахер, трогай. Но не так быстро, мы никуда не торопимся – твой рабочий день до шести, а сейчас только полдвенадцатого.
Однако, добравшись до офиса, он его отпустил, решив, что возьмет такси. Присутствовашая при этом Ирина возразила:
– Не надо, пусть остаётся, ему специально вчера дали отгул, чтобы он сегодня возил тебя весь день.
Андрей внимательно рассматривал их обоих, пытаясь разгадать, насколько они близки. Арам выглядел гораздо спокойнее, почти улыбался. Ирина так вообще сияла. Есть такие специалисты, которые, увидев парня и девушку, сразу безошибочно определяют, спят они или ещё нет. Андрей не относился к такому типу людей. Он уже решил отпустить водителя и подтвердил это.
– Как вы могли допустить эту историю с Дидеко? – напористо сказал Андрей, когда за Арамом закрылась дверь.
Он размышлял над этим всю дорогу от Петербурга до Волгограда, обдумал каждую деталь. Два дня проверяющие беспомощно сидели в планово-экономическом отделе в ожидании объяснений по оксигенаторам, время от времени кто-то из них спускался в Совинком по поводу встречных проверок, и за это время можно было прорубить ситуацию, состыковать их с заместителем главврача или с кем-то ещё, кто прояснил бы вопрос. Ситуация была обратима до того момента, пока там не появился Маньковский с журналисткой.
У Ирины не было поводов для беспокойства:
– Да всё в порядке, чего ты так волнуешься?
– Да как же мне не волноваться? Я не шоумен, мне не нужна реклама. Я не хочу привлекать враждебное внимание. Знаешь, как в обществе относятся к людям, 100 % занимающим какую-то нишу? Сказать?
У него накипело, ему нужно было высказаться, но он не успел – открылась дверь, и в кабинет вошла корпулентная неухоженная мадам лет 38 во всём – о ужас! – розовом с шухером на голове, а ноздреватая кожа лица подчеркивала её неповторимый шарм.
– О! Дайте попробую угадать, вы – Андрей Разгон, – сказала она с ходу.
Андрей с Ириной находились у самого входа в кабинет, на диване. Продолговатый офис был поделен высоким шкафом на две половины, и они еще не прошли на дальнюю директорскую, в этом случае можно было сказать Ирине просто чтобы выпроводила крокодилицу, в которой Андрей угадал ту самую журналистку. Теперь придётся выпроваживать самому и объясняться, потому как до этого все сотрудники кивали на него и своё молчание объясняли запретом руководства.
– Меня зовут Софья Интраллигатор, я представляю ежедневную городскую газету «Городские вести», – женщина в розовом вытащила визитку и передала Андрею.
– У вас уже есть, вам не даю, – прибавила она, обращаясь к Ирине.
На этом, по её мнению, с прелиминариями покончено, она взяла стул, стоявший у окна, напротив секретарского места, развернула его, чтобы быть лицом к руководству Совинкома, и устроилась на нём. Вынула диктофон из сумочки. Интервью началось.
– Итак, Андрей Александрович, расскажите пожалуйста, как вам удаётся удерживаться в областном кардиоцентре столько лет на позициях, как вас тут называют, «поставщика номер один»?
– А с чего вы вообще взяли, что я буду с вами разговаривать?
– Еще как будете – вы несете социальную функцию и должны отчитаться перед согражданами. Мы поговорим, а потом сфотографируемся.
Тут Андрей заметил, что у журналистки непропорционально маленькая для её комплекции грудь, и данный артефакт не скрывается, а подчеркивается дизайном её розовой блузки с прозрачной сеточкой на самом таком месте.
– Слушайте, чего вы вообще несёте, какие ещё «функции». И вообще – меня раздражают ваша разовая кофточка, ваши сиськи и ваш диктофон.
Софью Интраллигатор это ничуть не смутило – напротив, такой поворот её очень устроил.
– Говорите, говорите, микрофон включен. Ваши реплики будут дословно отражены в статье.
– А? В статье? Да мне по хую, как вы напишете. Так же, как и вы. Я не люблю непрофессионалов. Непрофессионалам тут делать нечего. Надо сначала разобраться в вопросе, потом являться к серьёзным людям; а не так как вы – вчера у подворотни, а сегодня здесь, в офисе солидной компании.
Андрей сказал первое, что пришло в голову, и его в данной ситуации прежде всего раздражало то, что журналистка, не владея вопросом, на пустом месте лепит дешевую сенсацию на потребу скучающим люмпенам. Но своим замечанием он попал в самую точку и больно задел за живое.
– А вы научитесь себя вести, – презрительно сказала Софья Интраллигатор. – «Серьёзный человек», «солидная компания». Тоже мне – звезда.
– Ага… пизда, – машинально срифмовал Андрей.
И вполголоса повторил в сторону:
– Тупая жирная пизда.
Журналистка шумно встала и направилась к выходу:
– Вы явно не в себе.
Андрей насмешливо бросил ей вдогонку:
– Хорошо, что не в тебе!
Обладательница внушительного багажника раскрыла нараспашку дверь и вышла, не закрыв за собой. Коридор наполнился нервным цоканьем её розовых сапог. Ирина бесшумно поднялась с дивана, подошла к двери и закрыла её. Цоканье стихло.
– Что ты наделал – она записала всё на диктофон.
– Да и хуй с ним, – ответил Андрей повеселевшим тоном, уже представляя, как будет пересказывать этот случай Тане сегодня вечером. – Давай займемся делами. Покажи мне взаиморасчеты по кардиоцентру.
Глава 3
Они ехали по улице Советской, безлюдной в этот час. Таня, держа левой рукой руль, правой гладила Андрея по коленке:
– Любишь свою Таню, да? Скажи!
Он ответил, что сразу оценил её, как только первый раз увидел. А вообще, последние сутки места себе не находит в предвкушении встречи. Она это уже поняла – поэтому они, не заезжая в ресторан, направляются к ней домой.
– А ведь это я всё устроила – пришла к тебе сама, помнишь, а? Еще упрашивала, чтобы ты меня взял. Скажи, я поступила правильно? С первого же раза, как я тебя увидела там на кладбище, я знала, что буду твоей. Что мне оставалось делать – кроме как придти к тебе? И я не жалею. А ты?
– Любишь свою Таню, да? Скажи!
Он ответил, что сразу оценил её, как только первый раз увидел. А вообще, последние сутки места себе не находит в предвкушении встречи. Она это уже поняла – поэтому они, не заезжая в ресторан, направляются к ней домой.
– А ведь это я всё устроила – пришла к тебе сама, помнишь, а? Еще упрашивала, чтобы ты меня взял. Скажи, я поступила правильно? С первого же раза, как я тебя увидела там на кладбище, я знала, что буду твоей. Что мне оставалось делать – кроме как придти к тебе? И я не жалею. А ты?