Мун Элизабет. Раз став героем

   Исмэй откинулась в седле и глубоко вздохнула. Ей хотелось не переставая вдыхать этот воздух, впитать в себя смолистый аромат сосен, резкий запах мяты и травы, сладость цветов, острый привкус тополей и даже кисловато-прогорклую тухлость выброшенных на берег водорослей. Она почувствовала, как к горлу подступили слезы, и отдалась на волю своих эмоций. Но вместо того, чтобы заплакать, Исмэй спрыгнула на землю и повела коня к пруду, где сняла седельные сумки и перекинула через плечо. Она подвела животное к поваленной сосне, которая так и лежала здесь все эти годы, и, сняв седло, положила его на ствол, потом стреножила коня перед тем, как снять уздечку.
   Животное вернулось на луг и, подставив спину солнцу, начало пощипывать траву. Исмэй устроилась на плоском камне и оперлась спиной о седло. Расстегнув сумку, она достала мясные пироги, которые упаковала Вероника. У нее было пять мирных часов, прежде чем отправиться в обратный путь.
   Ей с трудом верилось, что это все теперь ее собственность. Она принадлежала этому месту, этому прохладному камню с разноцветными лишайниками, деревьям, траве, горам... но по закону и обычаям, как говорят, все это теперь принадлежало ей. По закону и обычаям Исмэй имела право подать в суд на любого, кто посягнет на эту кусочек земли. Она могла огородить ее забором или щитом, построить дом, в который никто, кроме нее, не войдет.
   Когда-то это была ее сокровенная мечта - маленькая хижина, одна-две комнаты только для нее, и никаких воспоминаний в этом золотом месте. Она была ребенком и в мечтах еда появлялась на столе сама по себе без каких-либо усилий с ее стороны. На завтрак была каша со сливками и медом. Кто-то другой, эдакий невидимка, мыл грязную посуду. Она никогда не ужинала дома, восседая на высокой скале и глядя на небо. Ужином в тех мечтах была рыба из ручья, сладкая горная форель, слегка поджаренная.
   Не из этого ручья, который был слишком мал, а ниже по течению. Она ловила там рыбу, когда на неделю разбивала лагерь на его берегах, уже в реальности, не в мечтах. Тогда ей было одиннадцать. Рыба была такой же вкусной, какой она ее себе представляла, но ходьба туда-сюда убедила ее найти другой способ пропитания.
   Папа Стефан был в ярости, как и отец, когда вернулся после улаживания волнений в Карфра, где в общем-то всегда что-то происходило. Мачеха тогда была в панике, уверенная, что Исмэй убилась... вспоминая ту ужасную ругань, она почувствовала, как холод камня пронизывает до костей, поэтому встала и, выйдя на солнце, раскинула в стороны руки.
   Даже в одиннадцать Исмэй знала, что никогда не убьется, не имеет значения, что произойдет. Рассказала ли Аррис об этом отцу? Возможно нет. Она бы побоялась еще больше накалить отношения между отцом и дочерью. Бедная Аррис, подумала Исмэй, закрыв глаза от солнца, которому подставила лицо. Она опоздала на шесть лет со своим сочувствием, потрясением и ужасом. Теперь она понимала, какой беспомощной должна была чувствовать себя Аррис с такой сложной и независимой падчерицей.
   Исмэй спустилась по склону на открытую поляну, нагнулась и зачерпнула пригоршню прохладной земли. Почва здесь прогревалась только в самый жаркий день лета, но все равно была не такой холодной как камень. Исмэй опустилась на траву, заложив руки под голову. Над ней утреннее солнце горело в лазури, именно так, как и должно сиять солнце, которое рождало в сердце волну радости. Исмэй больше нигде не видела такой голубизны. Земля поддерживала ее именно так как привыкло тело.
   - Ты только затрудняешь все, - сказала она поляне, понимая, что не сможет покинуть Алтиплано навсегда.
   Конь, бродивший в нескольких шагах от Исмэй, повел ухом в ее сторону, продолжая жевать.
   Она вытянулась на боку и посмотрела на цветы, вспоминая их названия. Некоторые были изначально высажены для укрепления почвы, другие выведены уже здесь, в этом мире, на основе земных. Розовые, желтые, белые, несколько крошечных сине-фиолетовых лучистых бутонов, которые Исмэй сама назвала "желанные звезды". У нее были названия для всех цветов, взятые из древних историй, и не важно, соответствовали ли они действительности. Лихнис, розмарин и примула звучало очень красиво, поэтому она выбрала их. Колокольчик она посчитала глупым и отказалась от него. Исмэй коснулась бутонов кончиками пальцев: розовый розмарин, желтый лихнис, искристо-белая примула. Это была ее долина, ее цветы, и она могла давать им любые названия. Навсегда.
   Исмэй посмотрела на коня, который продолжал щипать траву, но его порагивающее ухо говорило, что животное настороже. Она снова положила голову на руки, чувствуя солнечное тепло в тех местах, где лучи касались ее кожи, и прохладу тени, и наконец расслабилась, впервые за время отпуска. Или за более долгий срок? Исмэй прикрыла глаза и уткнулась лицом в благоухающую траву, отвернувшись от яркого солнца.
   Она вздрогнула и вскрикнула, когда на нее упала чья-то тень, но вскочив, поняла, что это конь, который при этом захрапел и потянул поводья, испугавшись, потому что испугалась его всадница.
   Нужно время, чтобы излечиться, сказала себе Исмэй с бьющимся сердцем. В желудке опять поднялась тошнота. Конь с тревогой отошел, внимательно наблюдая за женщиной.
   - Ты меня испугал, - сказала ему Исмэй.
   Животное ответило громким вздохом, как бы говоря "ты меня тоже".
   - Это была твоя тень. Извини.
   Исмэй огляделась. Она проспала по крайней мере час, может два, и теперь почувствовала, как обгорели уши. На ней была шляпа, но она сняла ее, когда легла. Идиотка.
   Когда сердце успокоилось, Исмэй почувствовала себя лучше и снова расслабилась. Желудок напомнил об обеде, поэтому она направилась к камню, отряхиваясь на ходу, нахлобучила шляпу и, забрав сумку, вернулась на солнце. Теперь она могла съесть мясные пироги, а коню достанется яблоко.
   После обеда Исмэй спустилась к ручью и снова потерялась в мыслях. Она приехала домой, узнала правду, и это ее не убило, хотя причинило боль, и хотя ей не нравилось, что боль останется, она пережила первые самые ужасные часы, как пережила само насилие. Ее трясло, но без угрозы распаться на части.
   Готова ли она бросить эту милую долину, которая так долго помогала ей сохранить рассудок? Поток журчал и плескался у ее ног. Исмэй опустилась на колени и опустила руку в ледяную воду. Она любила этот звук, едкий запах трав на берегу, ощущение прохлады на своей коже и обдавшую лицо свежесть, когда она наклонилась попить. Ей нравился глухой стук камня о камень, когда она ступила на них.
   Ей не надо было решать сейчас, впереди были годы... если она останется на службе, если ей предложат омоложение, у нее было много-много лет. Много после смерти отца, много после смерти всех, кто предал ее, тогда она могла бы вернуться в эту долину, оставаясь молодой, чтобы насладиться ею. Она построит свою хижину и будет мирно жить в ней. Возвращение больше не причинит боли. Она избавится от нее благодаря своему упорству.
   На фоне этого видения возникло живое энергичное лицо ее двоюродной сестры Люси, которая была готова рисковать и бороться, противостоять и испытывать боль... вопреки благоразумию. Но Люси не страдала так, как страдала Исмэй. Слезы снова обожгли глаза. Если в конце она получит свою долину покоя, просто переживя тех, кто предал ее... Люси будет старой, возможно, тоже умрет... Сколько жизней пройдет, прежде чем Исмэй выйдет на заслуженный отдых и сможет вернуться в свою долину?
   Ей хотелось, чтобы иметь Люси другом так же, как и деловым партнером, Люси, которая сейчас смотрела на нее с уважением. Она не могла вспомнить, чтобы в семье кто-нибудь когда-нибудь так на нее смотрел.
   - Это несправедливо, - сказала она, обращаясь к деревьям, склонам и бурлящей воде.
   Ледяной ветер донесся из бухты. Глупые жалобы, жизнь не имеет ничего общего со справедливостью.
   - Он лгал мне! - внезапно закричала Исмэй.
   Конь вскинул голову, навострив уши. Где-то вверх по течению закричали сойки, рванувшись через густые заросли.
   А потом снова наступила тишина. Конь продолжал следить за женщиной с подозрением. Сойки улетели, и их крики затихли. Вода снова журчала с умиротворением, ветер стих и снова вернулся, как дыхание великана, который был больше, чем горы. Исмэй почувствовала, как гнев отступил, не до конца, но притупился.
   Она еще час бродила вокруг поляны, впадая то в одно настроение, то в другое, как облака, дрейфующие по небу и меняющие свою форму. Милые памяти детские воспоминания о путешествиях, о том, как она училась взбираться на каменные валуны у подножия утеса, о времени, когда она нашла редкую огнехвостую саламандру под выступом у самой большой заводи залива, а потом вернулись плохие. Она снова подумала об утесе, но у нее не было никакого альпинистского снаряжения, а ноги слишком ослабли и болели после скачки.
   Наконец, когда полуденные тени начали карабкаться по камням, Исмэй оседалал лошадь. Она гадала, сказал ли отец папе Стефану или только прабабушке. Ей хотелось сердиться на прабабушку за то, что та не имеет влияния на внука, но истратила всю силу своего гнева на отца. Кроме того, когда Имэй вернулась из госпиталя, прабабушки в доме не было. Поэтому ли она переехала... или ее отослали?
   - Я все еще глупый ребенок, - сказала Исмэй коню, сняв удерживающую его веревку.
   Животное покосилось на нее и повело ушами.
   - Я испугала тебя до чертиков, да? Ты не привык к подобному поведению со стороны Сьюза.
   Исмэй поскакала вниз по тенистой дороге вдоль ручья, глубоко задумавшись. Сколько человек в семье знали правду, или узнали потом? Кому, кроме Люси, она могла доверять?
   Верхние пастбища еще освещало солнце, когда она подъехала к ним, вынырнув из тени гор. Далеко на юге брело стадо, а на некотором расстоянии жались друг к другу ярко-окрашенные, как игрушки среди зеленых деревьев, дома поместья. Исмэй не понимала, почему ощутила прилив радости, которая передалась и лошади, перешедшей на рысь. Она больше не чувствовала напряжения и, не отдавая себе отчета, пришпорила животное, пустившись в галоп, который становился все яростнее. Ветер бил в лицо, развевая волосы, и Исмэй чувствовала каждый волосок и мощь стремительно несущегося между ее ног животного, и в этот момент исчезли страх и злость.
   ***
   Последнюю милю Исмэй проехала шагом и улыбнулась Люси, только что закончившей тренировку по поло, когда они встретились на дорожке.
   - Хорошо прокатилась? - спросила девочка. - Это мы тебя видели, несущейся по верхним полям?
   - Да, - ответила Исмэй. - Думаю, я вспомнила, как скакать верхом.
   Девочка, казалось, заволновалась, и она рассмеялась.
   - Мы заключили договор, Люси, я возвращаюсь во Флот. Просто я вспомнила, что такое счастье.
   - Ты... не казалась очень счастливой.
   - Нет. Я и не была, но буду. Мое место там, а твое здесь.
   Они молча поехали бок о бок. Исмэй больше ничего не нужно было говорить, потому что Люси была готова болтать часами о способностях каурой кобылы и собственных замыслах.
   Глава седьмая
   Команда аналитиков особых материалов сошла с коммерческого рейса на Комусе вместе с остальными ста тридцатью пассажирами. На территории Семей проверка документов являлась лишь проформой. Скользящий взгляд на удостоверение, на багаж... портфели, сумки, все с логотипом компании.
   - Консультанты, а? - произнес таможенный инспектор с очевидной гордостью при виде таких гостей.
   - Правильно, - Гори одарил его своей обычной дружелюбной улыбкой.
   Архоса мучил вопрос, стоило ли брать его с собой. Гори был самым лучшим по подобным устройствам, на тридцать секунд быстрее кого бы то ни было. Он принесет дополнительную прибыль по контракту с Флотом. Тридцать секунд помножить на сотни раз в день означало на пятьдесят минут раньше срока.
   - Что за жизнь, - продолжал таможенник. - Хотел бы я быть консультантом...
   И пропустил их.
   - Они все считают это увлекательным приключением, - проворчала Лоза достаточно громко, чтобы ее услышали. - Хотела бы я услышать жалобы их домашних, если бы они постоянно где-то мотались.
   - Тебе не надо было выходить замуж за этого неудачника, - заметил Пратт.
   Сценарий был стар как мир лишь с небольшими вариациями в соответствии с ситуацией.
   - Он не неудачник, просто... впечатлительный.
   - Артисты, - фыркнул Гори. - Не понимаю, почему умные женщины всегда падают на неудачников, изображающих из себя творческую личность.
   Лоза вспыхнула, что ей всегда хорошо удавалось:
   - Он не неудачник! Он продал три работы...
   - За сколько лет? - спросил Гори.
   - Прекратите, - приказал Архос. - Это не важно... Гори, оставь ее в покое. Она права, люди считают нашу работу захватывающей, не зная, что это такое на самом деле, всю жизнь находиться в дороге, работая часами на тех, кто злится на тебя за то, что сами же тебя и наняли. Но больше ни слова о личных проблемах во время этого путешествия. Договорились? Мы здесь надолго и не надо усложнять ситуацию.
   - Ладно, - согласился Гори, покосившись на Лозу.
   - Мне нужно зайти сюда.
   Она нырнула в женскую комнату, даже не взглянув на него в отличии от Архоса. Но тот лишь пожал плечами. Пратт покачал головой. Две молодые женщины, младшие техники, недавно перешедшие к ним из большой фирмы, которая не предложила им хорошей работы, взглянули друг на друга и нерешительно двинулись в сторону комнаты.
   - Давайте, - разрешил Архос. - У нас достаточно времени.
   - Она обидчива, - продолжил Пратт, не смотря на отсутствие Лозы.
   - Перестань. Не поможет. Мы не можем указывать ей, как жить.
   Остальная команда присоединилась к ним, в следствии чего образовалась толпа, пока ни вернулась Лоза и другие женщины. Не сказав больше ни слова, все двинулись к дверям, отделявшим территорию Флота от гражданской. Здесь вместо скучающего таможенника их встретил вооруженный отряд охраны.
   - Архос Асперсон, консультант-аналитик по особым материалам, - сказал Архос, подавая свои документы. - Это контракт...
   Он передал информкуб с аббревиатурой Флота и тщательной крапчатой гравировкой. У них ушло два года на подделку материалов Флота, чтобы можно было изготавливать собственные кубы, а не тратить время на перепрограммирование краденых. Потом они получили этот совершенно законный контракт и необходимость в подделке отпала.
   - Да, сэр, - кивнул первый охранник. - И сколько человек в вашей группе?
   - Семь.
   Архос ждал в стороне, пока второй охранник собирал все удостоверения. На Сьерра он нервничал даже с настоящим кубом Флота... хотя они уже пользовались подделками. Военные были необычно осторожны из-за стычки у Завьера. Здесь не должно было быть неприятностей. Считыватель принял информацию и выплюнул куб.
   - Все в порядке, сэр, - сказал охранник. - Но нам придется проверить весь багаж.
   - Конечно.
   Архос подал свои сумку и портфель. С ними была обычная гражданская электроника: информблокноты, считыватель кубов, сами кубы, портативные компьютеры всех размеров, от карманного до чемодана, приборы связи, зонды для получения информации...
   - Это не разрешается использовать на борту корабля, сэр, - предупредил охранник, держа прибор связи и зонд.
   - Я понимаю. В последний раз ваши люди заперли все под замок.
   - Мы можем это сделать, сэр, - с явным облегчением согласился охранник.
   Неопытные консультанты иногда настаивают на том, что не могут бросить свое оборудование... и больше не получают контрактов. Другой охранник, как заметил Архос, позвал кого-то, и вскоре появился носильщик с тележкой и контейнером для электроники.
   - Вам необязательно запирать все сейчас, - сказал охранник. - Если хотите позвонить с территории Флота, это можно сделать из любой кабинки синего цвета. Но перед посадкой...
   - Мы понимаем, - ответил Архос.
   Он знал, что им предстоял еще один досмотр.
   В зоне Флота на станции Комус были собственные кафетерии, бары, места для развлечений, магазины и даже комнаты для сна. У группы консультантов было еще много времени до вылета.
   ***
   С Алтиплано до станции Комус Исмэй летела на пассажирском корабле со стабильным расписанием. За тридцать дней ее отсутствия экраны заполонили новые сенсации. Никто, казалось, не узнавал ее в гражданской одежде, за которую она была очень благодарна мачехе. Исмэй проводила время либо в своей каюте, либо в роскошном спортзале корабля. Странно было находиться на борту и не исполнять никаких обязанностей. Но она не хотела привлекать к себе внимание, с тоской слоняясь вокруг команды. Лучше терзать себя на тренажерах, а потом охлаждаться в бассейне. Некоторые пассажиры, постоянно посещавшие тренажерный зал, были не против поболтать, но это было трудно сделать, когда плаваешь на дорожке. В каюте она работала с учебными кубами, выбирая из корабельной библиотеки все, что казалось подходящим.
   На Комусе Исмэй предпочла прогуляться пешком от причала лайнера до пропускного пункта Флота, не смотря на наличие скользящей дорожки. Ей нужно было пройтись по магазинам и заменить все вещи, что она взяла с собой с Алтиплано. Исмэй понимала, что непрактично выбрасывать совершенно новую одежду... но не хотела иметь ничего, что связывало ее с прошлым. Отыскав магазин подержанных товаров, она опустошила свои сумки и сдала их вместе с одеждой, оставив только сумку Флота.
   Ей было нужно немного. Пара удобных вещей для отдыха, хороший костюм. Все это она нашла в первом же магазине. Ей было все равно, что носить во внеслужебное время. Исмэй не могла дождаться, когда окажется на территории Флота.
   Дежурный на пропускном пункте приветствовал ее:
   - Добро пожаловать домой, старший лейтенант.
   И это еще больше подняло ей настроение.
   Сообщение о новом назначении было передано ей, когда она на первом же военном посту доложила о своем возращении на службу. Исмэй думала, что назначена на Комус, иначе зачем было посылать ее сюда, но в приказе говорилось, что ей предписано прибыть на станцию Сьерра и приступить к своим обязанностям на 14-ой судоремонтной верфи на борту Коскайэско. Исмэй никогда не слышала о таком корабле. Взглянув на список, она обнаружила, что это МТО, корабль материально-технического обеспечения в составе второй волны развертывания станции Сьерра.
   Должно быть она серьезно кому-то досадила. Судоремонтные корабли были огромными, неуклюжими, сложными и совершенно не эффектными. Хуже того, МТО считались настоящим тыловым кошмаром, естественная и законная добыча каждого инспектирующего генерала, потому что содержать их в идеальном порядке было невозможно, там всегда теряли части какого-нибудь судна, включая мелкое оборудование. Бумажная работа засасывала как болото.
   Поэтому и по многим другим причинам мало кто, исключая специалистов, которые занимались ремонтом других судов, желал получить распределение на МТО. Молодые офицеры рассматривали подобное назначение, как факт, что кто-то точит на них зуб. В этом Исмэй была согласна с большинством и подумала, что оправдание перед военным трибуналом наверняка не всех убедило в ее невиновности. Она посмотрела время следующего рейса к Сьерре. Так как она прибыла на Комус почти на 24 часа раньше окончания своей увольнительной, то могла просто сесть на любой транспортник, направлявшийся к станции... и не было хорошей отговорки не делать этого, потому что ее служба началась в тот момент, когда она зарегистрировала свое прибытие и получила приказ.
   Исмэй убедилась, что на транспортнике есть свободное место, и до посадки оставалось еще два часа. Скучающий клерк поставил печать, ратифицировал оба приказа, первый и второй с поправками, обновил печатную копию ее удостоверения и файлов. Она сбегала в гарнизонный магазин, где получила новые знаки различия и нашивку, указывавшую на принадлежность к команде Коскайэско, для сумки. Это было не обязательно, так как она еще не прибыла на борт, но вероятность, что ее сумку доставят на место назначения, если на ней будет нашивка, а не просто имя и номер, увеличивалась. На посадочной палубе пришлось выстоять очередь, состявшую из полдюжины служащих Флота, которые получили перевод. Никто не смотрел на нее, никто даже не знал, кто она, им было все равно. В основном разговор вертелся вокруг последнего матча в парпон, проводившего в доке, между командами двух кораблей. Очевидно, кто-то забил все три возможных гола за одну игру. Исмэй никогда не понимала парпон. Почему два мяча? Зачем трое по-разному раскрашенных ворот? Она никогда не понимала, но вслух не говорила, к чему такая суета, но сейчас была рада слышать, как другие с увлечением обсуждали что-то настолько банальное, и надеялась, что ее мгновение славы закончилось.
   На борту транспортника находилось оборудование, которое должно было пополнить запасы Коскайэско. Дежурный проверил приказы Исмэй и отправил на проверку груза. После шестнадцати дней подсчетов импеллеров, уплотнителей, труб, зажимов и клемм всех видов и размеров, соединительных колен, обновлений для ремонтных справочников (в печатном виде и на кубах) Исмэй окончательно убедилась, что кто-то в штаб-квартире по-настоящему ее ненавидит.
   Но работа спорилась, так как ей было не трудно сохранять концентрацию. На четвертый день она заметила, что из 562 коробок, в которых предположительно должны были находиться 85-милиметровые звездообразные зажимы с тонкой резьбой 1/10 и 3-миллиметровым интервалом, на одной значилось "с резьбой 1/12 и 4-миллиметровым интервалом". Еще через два дня она обнаружила три дырявых колена, которые приклеились к соседним трубам в контейнере. Выцветшие этикетки ясно указывали на то, что они были бракованными с самого начала. Теперь Исмэй поняла необходимость такой кропотливой работы. Кто-нибудь в конце концов обнаружил бы все эти недочеты, но лучше сейчас, чем в запарке срочного ремонта. Задание было не из привлекательных, и уж точно не о такой службе мечтала Исмэй, покидая Алтиплано ни в первый, ни во второй раз.
   Ее мучил вопрос, тем же ли придется заниматься на Коскайэско. Тогда это будут два очень долгих года. Не то чтобы она желала славы и почета, но ей хотелось бы заниматься чем-нибудь более интересным, чем подсчет бобов.
   Во время отдыха Исмэй слушала любителей спорта, надеясь, что они когда-нибудь изменят тему, но похоже у них не было других интересов. Очевидно, они все играли в парпон время от времени и после обсуждения недавнего матча с радостью принялись в деталях описывать каждую игру, в которой участвовали. Исмэй слушала достаточно долго, чтобы понять наконец правила, почему два мяча (у каждой команды свой, а очки насчитывались только если мяч противника попадал в третьи "нейтральные" ворота). Но игра оставалась для нее слишком сложной и такой же скучной, как любая другая для не игрока.
   Наконец она перестала их слушать и принялась за чтение корабельных кубов по материально-техническому обеспечению: "Контроль за оборудованием: теория и практика", "Дизайн автоматических систем", даже статью о "стационарных механизмах опознавательных систем", которая никак не могла ей пригодиться. Все лучше, чем в восемьдесят восьмой раз слушать обсуждение игры, которую она даже не видела и к которой не испытывала ни малейшего интереса. Исмэй была уверена, что никогда не встретится лицом к лицу с миной барачи V-845 или ее еще более отвратительной сестрой, сметтиг-серия G, но смотрела на их изображение, пока ни изучила настолько, что теперь могла бы узнать, если бы на свое несчастье увидела бы хоть одну.
   ***
   - В какой именно области вы работаете, доктор Асперсон?
   Архос позволил себе слегка скривить губы, эдакое сдержанное удивление наивности вопроса.
   - Моя степень включает логические системы и анализ основы.
   Молодой офицер заморгал:
   - Основы?
   - Секретная информация, мне жаль, - ответил Архос, слегка опустив голову.
   - Лейтенант, полагаю, у вас есть чем заняться, - вмешался капитан-лейтенант, сидевший во главе стола.
   - О... конечно, сэр, - засуетился младший офицер.
   - Извините, - обратился к Архосу капитан-лейтенант, на груди которого отсутствовала планка с именем. Никто из офицеров на борту такого маленького корабля не имел табличек.
   - Пожалуйста, извините нас. Нам редко приходится перевозить гражданских.
   - Конечно, - согласился Архос. - Но вы понимаете нашу ситуацию...
   - Несомненно. Только... мне не знакомо название вашей фирмы.
   - Мы субконтрактники, - усмехнулся Гори. - Знаете, как это... работали на большие фирмы, каждый сам по себе, а потом решили заняться своим делом. Сначала, как дополнительная помощь, а теперь вот собственный контракт.
   - Тяжело должно быть работать самостоятельно после большой компании, заметил офицер.
   Архос подумал, что тот купился на историю.
   - Было, - подтвердил он. - Но времена, когда мы ломали голову над тем, как заплатить аренду, позади.
   - Могу представить, - понимающе улыбнулся офицер, намекая на качество их одежды и дорогие чемоданы.
   - Это не легкая прибыль, - честно вздохнул Архос, что произвело на офицера впечатление. - Мы работаем больше, чем раньше... но теперь только на себя. И на вас конечно.
   - Конечно.
   На станции Сьерра таможню они не проходили, только выстояли огромную очередь с одного конца коридора до другого в сопровождении эскорта, официально для того, чтобы пассажиры не заблудились. Гражданские не должны бродить без сопровождения по территории Флота, особенно если это станция, располагающаяся рядом с границей. С непринужденностью тех, кто не собирался причинять никакого ущерба, команда болтала о всяких пустяках: о деликатесах, которые им подавали, и о том, что надеялись попробовать.